ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Гэвин проснулся с первыми лучами солнца. В пижаме он спустился на кухню, сварил кофе и уселся, глядя на часы. Прошло всего полчаса, хоть ему они показались целой вечностью, и появился Питер, тоже в пижаме. Он взял из холодильника молоко, подогрел немного и дал ежу. Только после того, как Берт стал с удовольствием его лакать, Питер налил немного себе. Он молчал, глядя на отца. Их взгляды встретились. Молчание стало уже иным, понятным им обоим. Сердце Гэвина билось с надеждой. Питер мог заговорить в любую минуту, и их отчужденности пришел бы конец.

– Подумать только! Вы оба на кухне в столь ранний час! – раздался скрипучий голос миссис Стоун. Она стояла за ними.

Питер и Гэвин подскочили. Прекрасное мгновение было нарушено. Миссис Стоун начала суетиться, раздражая их обоих.

– Вы бы мне сказали, что захотите так рано есть, я бы спустилась, приготовила что-нибудь, – ворчала она.

– Вне рабочего времени? – съязвил Гэвин.

– В особых случаях я могу это сделать. Атмосфера завтрака вдвоем была испорчена, да к тому же они с трудом справлялись с горой яичницы с беконом, приготовленной миссис Стоун. И когда, как из-под земли, появились Рекс и Флик, то Гэвин и Питер просто закидали их кусками этой яичницы. Даже Осберт присоединился к ним.

– Не думаю, что в тюрьме Нору накормят хорошим завтраком, – заметила миссис Стоун.

– Она не в тюрьме, – сразу же поправил ее Гэвин. – Это камера предварительного заключения в полицейском участке, и долго она там не пробудет.

– Кто знает? – глубокомысленно изрекла миссис Стоун. Похоже, она наслаждалась этой драмой.

– Я знаю, – резко оборвал он. – Я договорился с самым лучшим адвокатом в Лондоне.

– В таком случае он должен ехать очень быстро, чтобы добраться сюда до начала заседания суда, – сказала миссис Стоун.

Та же самая мысль беспокоила и Гэвина. В то время как Питер вышел, чтобы заняться кормлением животных, он позвонил в суд. Дело Норы стояло пятым в списке рассматриваемых сегодня. В начале были незначительные случаи нарушения парковки, и едва ли они займут много времени. Волнуясь, он набрал домашний номер Брюса. Трубку сняла Элен и ядовитым голосом сообщила, что муж уехал час назад. Гэвин поспешно извинился и повесил трубку до того, как она начала подробно высказывать ему все, что о нем думает.

Гэвин пошел помочь Питеру, и они в течение последующего часа кормили животных. А потом засобирались в суд. Гэвин начал было отговаривать Питера, что ему лучше туда не ездить, но сын так посмотрел на него, таким настойчивым взглядом, что Гэвин уступил без единого слова.

Пора было уже выезжать, однако Брюс все не появлялся. Гэвин решил больше не ждать. Оставив записку миссис Стоун, он с тяжелым сердцем отправился в город. Ему было не по себе, он боялся – причем, за кого больше, не мог понять: то ли за Нору, то ли за Питера (в случае, если она сразу же не вернется домой), то ли за себя (в случае, если у него не получится вызволить Нору из участка).

Когда они нашли места, Гэвин попросил Питера посидеть немного одному, а сам пошел повидаться с Норой. Однако на этот раз ему не повезло: дежурный офицер уже был в курсе, что Хантер не адвокат, и не разрешил ему пройти к ней.

– Но я должен с ней поговорить! – возмутился Гэвин.

– Извините, сэр. Служба, – твердо сказал полицейский.

Заседание началось, и время пошло. Первое дело рассмотрели за десять минут. Два следующих – еще быстрее. Гэвин с тревогой озирался вокруг. Не получив совета, Нора могла совершить что-нибудь из ряда вон выходящее – например, во всем признаться и умолять об оправдании.

Рассмотрели четвертое дело. И вот судебный пристав объявил:

– Слушается дело Норы Акройд.

Гэвин и Питер в едином порыве повернулись и вначале увидели только ее макушку – Нора поднималась по ступенькам. Гэвин старался поймать ее взгляд, но она, побледневшая, сосредоточенно смотрела вперед.

Вдруг сзади послышалось какое-то волнение. Дверь хлопнула, присутствующие начали перешептываться, и весь этот шум перекрыл зычный голос. Едва Гэвин услышал первые звуки, как у него отлегло от сердца. В следующую минуту огромных размеров мужчина вихрем пронесся к скамье защиты. На нем развевалась черная адвокатская мантия. – Господин председатель, – обратился великан к главному судье, сидевшему между двумя другими судьями, – разрешите представиться: Брюс Хаверинг, адвокат. Прошу прощения за опоздание... на дорогах пробки... выражаю вам свое уважение... – Словесный поток извергался на присутствующих в течение пяти минут.

Главный судья тщетно пытался вставить хотя бы слово. Наконец это ему удалось, и он спросил:

– Кого вы представляете здесь?

– Мисс Нору Акройд, господин председатель.

Судья нахмурился.

– Ну, вы успели как раз вовремя, еще немного вы бы опоздали. У вас была возможность ознакомиться с фактами?

– Да, благодарю. Господа судьи, я не хочу злоупотреблять вашим временем и – главное – вашим терпением. Моя клиентка намерена воспользоваться своим правом на разбирательство дела судом присяжных.

Лицо главного судьи вытянулось. Было очевидно, что он с нетерпением ожидал слушания этого дела. Мысль о его передаче в более высокую инстанцию огорчила его. Гэвин этого почти не заметил. Его взгляд был устремлен на Нору. Пораженная услышанным, она уже шагнула вперед, будто собираясь что-то сказать. Но, наконец, посмотрела на Гэвина, и он дал ей знак молчать.

Доверься мне, умолял он взглядом. Забудь всю вражду, которая была между нами. Просто доверься мне.

Кажется, Нора его поняла и погрузилась в молчание. Выглядела она совершенно растерянной.

Слегка раздраженным голосом судья посвящал собравшихся в суть вопроса и изрекал правильные вещи.

Однако когда заговорил Брюс Хаверинг, внимание всех быстро переключилось на него.

– Мне бы хотелось особенно подчеркнуть перед судом тот факт, что моя клиентка никогда ранее не обвинялась ни в каких преступлениях, – спокойно начал Брюс.

Судья посмотрел на него поверх своих полукруглых очков.

– Нам тоже кое-что известно, мистер Хаверинг, – сердито заметил он. – Мы тоже о многом осведомлены. Возможно даже, что в вашем знании этого вопроса есть пробелы, но тем не менее, я готов согласиться на залог в десять тысяч фунтов.

У всех присутствующих перехватило дыхание от услышанной суммы, а Гэвин тут же встал и заявил:

– Я его выплачу.

Наградой ему явилось сияющее лицо сына. Гэвину было необходимо немедленно предоставить банковский чек. Брюс настоял на том, чтобы поехать в банк вместе.

– Я поведу машину. У меня есть для тебя кое-какие бумаги. Тебе их надо прочитать.

По дороге он рассказал Гэвину об истинных причинах своего опоздания. Гэвину хотелось радоваться тому, что он услышал.

– Это замечательно, Брюс! Если я могу что-то для тебя сделать...

– Просто дай мне сегодня побыстрее уехать. Я тебе оставлю свой номер телефона в Италии, но, думаю, он тебе не понадобится. Не будет никакого разбирательства. Я уеду, как только ее освободят. Ты можешь говорить все что угодно и произвести на нее впечатление.

– Еще раз тебе повторяю: я не стараюсь произвести на нее впечатление, – настойчиво сказал Гэвин.

– Хорошо. Ты повторил, я запомнил, – невозмутимо согласился Брюс.

Через час Гэвин получил чек. Он собрал все наличные деньги до последнего пенни. Он знал, что теперь из-за отсутствия денег ему не избежать неприятностей, но мысль о радости Питера, а возможно, и о благодарности Норы поддерживала его. Несмотря на свои заявления Брюсу, ему было приятно чувствовать себя странствующим рыцарем, когда он вернулся в суд и вручил деньги.

Лишь только было покончено с формальностями и Нору освободили, она повернулась к Брюсу:

– Не знаю, как и благодарить вас...

– Вот и хорошо, – шутливо ответил он, – а то у меня на это совершенно нет времени. Я должен торопиться, чтобы успеть спасти свою семейную жизнь.

– Что вы сказали? – переспросила Нора.

– Спросите поподробнее у него, – Брюс показал на Гэвина. – Сейчас я должен уже быть на полпути в Италию, но ради вашего спасения он заставил меня сделать невозможное. Сказал, что это вопрос жизни и смерти, но почему – не захотел объяснить. Может быть, вы сможете это узнать. А может, вам это не нужно. Все, пока, я должен мчаться.

Никто не успел и рта раскрыть, как Брюс уже сидел в машине и заводил мотор, а потом, стремительно рванув с места, укатил.

Питер с радостью бросился в объятия Норы. Она обнимала его, но смотрела при этом на Гэвина. Их глаза встретились.

– Поехали домой, – решительно сказал Гэвин.

Впервые Нора пожалела, что Питер был здесь, вместе с ними. Ей так много хотелось сказать Гэвину, задать ему так много вопросов. Но среди них были и такие, ответы на которые она могла найти в своем сердце. Например, почему столько радости и надежды вызвал намек Брюса? Но, Нора понимала, что сейчас она не сможет во всем разобраться, слишком много позади переживаний. По дороге она лишь спросила:

– Там, дома, все в порядке? Как животные?..

Неужели она не может забыть о них хотя бы на пять минут? – спрашивал себя Гэвин. И это после всего, что я сделал для нее?!

– С ними все хорошо, – ответил он, стараясь говорить радостным голосом. – Я и Питер, мы вместе, со всем справились. Я просто выполнял его указания.

– Да, он настоящий специалист, – согласилась Нора.

В своих волнениях Нора почти забыла о Джейке Моргане – человеке, принесшем ей все эти беды. Когда машина миновала поворот на подъезде к дому, они увидели его. Он стоял около дома. Лицо его было полно ярости.

– Интересно, почему он не присутствовал на суде? – спросила Нора.

– Ты сейчас, пожалуйста, помолчи, – приказал ей Гэвин. – Оставь мне самому с ним разобраться. Лишь только он вышел из машины, как Морган тут же набросился на него.

– Черт возьми, что это ты намерен делать? – кричал он со злостью.

Гэвин холодно посмотрел на Моргана и ответил:

– Если у тебя в руке те бумаги, о которых я думаю, тогда ты прекрасно знаешь о моих намерениях.

– Эта женщина украла мою собственность, а ты еще смеешь пытаться повернуть закон и сделать из меня преступника! – Морган, похоже, заводился не на шутку.

Гэвин смотрел на него с отвращением.

– Судя по состоянию той птицы, ты, конечно, преступник, – бесстрастно сказал он.

– Ты никогда не получишь ее обратно, и в этих документах сказано, почему, – Морган театрально выбросил вперед руку с бумагами.

– Каких документах? – спросила Нора.

Морган устремился к ней, но Гэвин встал между ними.

– Не заставляй меня повторять то, что я однажды с тобой уже проделал, даже если ты этого и заслуживаешь и это доставило бы мне огромное удовольствие.

Морган посмотрел на Нору.

– Ты думаешь, ты очень умная. Но тебе не отделаться просто так, – сквозь зубы процедил он.

– Не отделаться? – спросила она в растерянности. – Что это за ловкий ход, которым я воспользовалась, не имея о нем представления?

И Гэвин объяснил:

– Ты сделала так, что твой адвокат вручил мистеру Моргану предписание, изолирующее его как от тебя, так и от птицы.

– Птицы? Какой птицы? – тут же спросила Нора.

– Совершенно правильно. Ты ничего не знаешь ни о какой птице. Но даже если бы и знала, предписание не позволит этому ужасному существу беспокоить, тебя по данному поводу.

Она просияла.

– Неужели я так сделала? Как я умна!

– Ты даже еще умнее. Ты вызвала его повесткой в суд за плохое обращение с этой несуществующей птицей. Кроме того, скажу, что небольшое расследование докажет, что он сам приобрел эти птицу незаконным образом.

– Конечно, – не задумываясь, произнесла Нора.

– Так что, кажется, у мистера Моргана будет гораздо больше осложнений и проблем с законом, чем у тебя. – Гэвин удостоил Моргана ледяной улыбкой. – Ваше судебное разбирательство, мистер Морган, доставит мне большое удовольствие.

– О чем ты говоришь? У меня не будет никакого разбирательства! – Кажется, впервые в жизни Моргану стало не по себе.

– Вообще-то, у тебя их будет два: одно – за плохое обращение с птицей, а другое – за плохое отношение к мисс Акройд. Словесное оскорбление и угроза физическим насилием – это серьезное преступление. К тому же в доказательство – ее синяки.

– И больное ребро, – вставила Нора. – Не забывай.

– Не делайте из меня дурака, вы, оба. Почему в таком случае вы сразу не обратились в полицию, а? Они захотят об этом узнать.

Он спрашивал у Норы, но она, приятно улыбнувшись, переадресовала вопрос:

– Спросите лучше мистера Хантера. Он занимается моими делами.

– Спасибо, – вежливо поклонился Гэвин. Ему становилось весело оттого, что и он, и Нора действовали в полной уверенности друг в друге. И еще оттого, что Нора, нечетко представляя, куда он ее приведет, все-таки следовала за ним. Она просто доверяла ему, и все. – Никто из нас в то время не хотел подключать к этому делу полицию, – сказал он Моргану.

– Послушай...

– Но ты сам подключил их, все и закрутилось, а теперь тебе грозит тюрьма.

– Меня не испугаешь! – крикнул Морган.

– Нет, как раз наоборот. Ведь поэтому ты кусаешь губы. Но мисс Акройд собирается сделать тебе одолжение.

– И не надейтесь, – мрачно вставила Нора.

– Жаль, а я думал, что небольшая сделка будет на руку обеим сторонам, – заметил Гэвин.

– Проваливай! – отрезал Морган.

– С большим удовольствием. Мне кажется, мисс Акройд тоже будет рада покинуть вас. Увидимся в суде, мистер Морган.

– Ждем с нетерпением, – подтвердила Нора. Морган с тревогой посмотрел на них.

– Вы блефуете.

– С чего бы это? – спокойно спросил Гэвин. – Мисс Акройд только выиграет от того, что тебя обвинят в нападении. Она ничего не потеряет. И ты слышал, она не соглашается на сделку. Она предпочитает видеть тебя на скамье подсудимых, ведь так, мисс Акройд?

– Без всяких сомнений, – не дрогнув, произнесла Нора. – Думаю, тебя не в первый раз привлекут за это.

– Ты не имеешь права так говорить! – заорал Морган. – И в любом случае это несущественно... им не позволено говорить...

– Об этом нельзя упоминать в суде, – согласилась Нора, – но судья, вероятно, узнает тебя. Поэтому попрощайся с этим твоим преимуществом.

К этому времени Нора уже поостыла, и сейчас ей нравилось, что она и Гэвин разыгрывали из себя заговорщиков.

– Хорошо. Оставим это, – вежливо сказал Гэвин.

– Подожди, я не сумасшедший. Ты сказала, сделка?

– Он сказал, не я, – кивнула Нора в сторону Гэвина.

– В чем она заключается? – настаивал Морган.

– Обвинения снимаются с обеих сторон, – сказал Гэвин.

– Эй, это нечестно, – возразила Нора. – Я в большей претензии к нему.

– Это не так, – сказал Морган. Нора не соглашалась с ним.

– А я говорю, так.

– Да хватит вам скандалить, – строго сказал Гэвин. И вдруг его внимание привлекли звуки, похожие на хихиканье. Он быстро оглянулся на сына. Лицо Питера было невозмутимо. Он смотрел на Гэвина ангельскими глазами. Гэвин снова повернулся к Норе: – Мой тебе совет: договориться и отделаться от этого мерзавца.

– Это кого ты называешь мерзавцем?

– Заткнись!

Морган погрузился в молчание. Внутри у него все кипело.

– Так и быть. Я согласна, – сказала Нора. – Обвинения снимаются с обеих сторон.

– Тогда вы оба подписываете эти бумаги, и вопрос исчерпан, – сказал Гэвин, доставая ручку.

Морган, чертыхаясь, взял ее. Гэвин наблюдал, как он подписывал документы, гарантирующие Норе безопасность, и мысленно благодарил Брюса Хаверинга. Было менее приятно видеть, как Нора делает то же самое, особенно на бумаге Моргана, но миновать этот акт было нельзя. Затем Гэвин в качестве свидетеля подписал оба документа.

– Теперь убирайся отсюда! – приказал он Моргану.

Тот посмотрел на них с отвращением, однако, не сказав ни слова, сел в машину и уехал.

До тех пор пока он не исчез за поворотом, никто не сдвинулся с места и не промолвил ни слова. Затем, одновременно, Гэвин и Нора повернулись друг к другу и крикнули:

– Все!..

В следующее мгновение они уже обнимались, а Питер в восторге танцевал вокруг них.

Гэвин держал Нору так крепко, как только мог себе позволить: он помнил о ее ушибах и трещине в ребре. Больше всего ему хотелось сейчас прижать ее к себе как можно крепче и никогда не выпускать. Она была его вновь обретенной драгоценностью. С сегодняшнего дня он берет Нору под свою защиту. Он будет охранять ее покой, никто не посмеет обидеть ее. Ему хотелось все это сказать ей, но придется подождать, пока они не останутся вдвоем...

Вышла миссис Стоун. Увидев их всех вместе, она тут же улыбнулась, и ее суровые черты стали мягче.

– Добро пожаловать, мисс, – сказала она Норе. – У меня готов ужин. Ваш любимый.

– Спасибо, – с нетерпением сказала Нора. – Я не могла там есть и сейчас просто умираю от голода.

Она взяла Питера и Гэвина за руки, и они повели ее в дом. Гэвин обменялся восторженным взглядом с сыном. Его душа пела. Они справились. Они справились. Вместе. Скоро все будет очень хорошо!

За ужином царило радостное настроение. Питер хотя и не разговаривал, но улыбался и энергично кивал головой, когда отец рассказывал о том, как они вместе ухаживали за животными. Норе очень хотелось знать, откуда появился Брюс Хаверинг, и Гэвин поведал ей историю приезда сюда известного адвоката. Он подумал, что позже, когда они останутся вдвоем, он расскажет ей эту историю еще раз со всеми подробностями. Он, возможно, даже расскажет ей, как Брюс шутил по поводу его любви к ней. Гэвин надеялся, что выражение ее лица при этом должно подсказать ему, что говорить дальше. А может быть, ему не придется этого говорить. Она ведь знала его финансовое положение и, конечно же, догадается, что он рисковал всем, собирая деньги для залога, чтобы освободить ее. И из этого она поймет правду без слов.

Но он не мог сказать всего, что хотел, в присутствии Питера и миссис Стоун, суетящейся вокруг стола. И стал торопить время.

Наконец Питер начал зевать, и Нора сказала:

– Для всех нас сегодняшний день был самым длинным. Я только взгляну, как там животные, и тут же лягу спать.

Питер вышел вместе с ней. Гэвин устоял против соблазна пойти тоже с ними. Пусть они побудут вдвоем. У него еще будет время. Он поднялся наверх и через некоторое время услышал, как они вернулись в дом и пошли в комнату Питера. Когда он вошел к Питеру, чтобы пожелать ему спокойной ночи, Норы там уже не было. Питер лежал в кровати и читал. Он поднял глаза, когда вошел отец, и улыбнулся.

Гэвин подумал, что бы сказать сыну, но неожиданно понял, что слова сейчас вовсе не нужны. Он протянул Питеру руку. В ответ сын протянул ему свою. Они прекрасно поняли друг друга.

Гэвин никак не решался постучать в дверь спальни Норы. Он стоял, прислушиваясь к шорохам в комнате. Наконец, когда он уже поднял руку, чтобы постучать, дверь открылась. Нора в халате стояла перед ним.

– Надо же, а я иду искать тебя...

– Да, нам многое нужно сказать друг другу, правда? – спросил Гэвин, входя к ней.

– Я знаю, что одна очень важная вещь должна быть сделана обязательно до того, как я лягу спать, – сказала она, зевая. – О, мечтаю выспаться. Ты не представляешь, какая жесткая кровать в камере.

– Что же ты хотела сказать? – спросил он, чувствуя, как сильно бьется его сердце.

– Не только «спасибо». С одной стороны, я это уже сказала, а с другой – нет слов, которые могли бы выразить всю мою благодарность тебе.

– Я сделал то, что велело мне мое сердце, – сказал он ей.

– Я знаю. Ты замечательный.

– А что ты хотела сделать? – спросил он, будучи уверенным, что она собиралась поцеловать его, и уже готовился к поцелую.

– А, да. Я хотела дать тебе вот это, – она потянулась к столику рядом с кроватью, взяла какой-то лист бумаги и дала его Гэвину.

Он взглянул на него с улыбкой. Но потом улыбка исчезла. Это был чек на десять тысяч фунтов.

– С твоей стороны было просто восхитительно с такой скоростью достать для меня деньги. Особенно сейчас, когда у тебя их практически нет. Даже не могу представить, чего тебе стоило собрать их так быстро. Гэвин, в чем дело? Не та сумма?

– Нет, нет. Все в порядке, – проговорил Гэвин. – Просто... смешно, но вплоть до этой самой минуты я даже не думал о деньгах.

– Потому что ты щедр. Но мне пришлось об этом подумать. В конце концов, я могу позволить себе это гораздо проще, чем ты.

– Да, ты можешь, – с трудом произнес он. Ему стало не по себе. Он, подобно рыцарю, мчался освободить ее, а она взамен предложила ему деньги. Неужели она думала, что для него деньги важнее? Неужели она не знает, что ради нее он с радостью откажется от всех денег? Его рыцарский жест не был достойно оценен, и вынести это он не мог. Теперь ему казалось, что он заблуждался как дурак, когда надеялся на выигрыш сегодня ночью.

Он взял себя в руки.

– Спасибо, – сказал он. – Ты могла бы и не торопиться с деньгами сегодня.

– Но я сделала это, потому что не хотела, чтобы ты волновался. Тем более, что я должна тебе так много...

Гэвин с досадой понял: она ни на минуту не хотела оставаться у него в долгу. Что же, был способ освободить ее от этой тяготы.

– Спасибо, что думаешь обо мне, – сказал он с холодной улыбкой. – Но глупо предполагать, что ты мне что-нибудь должна. Все это я делал ради Питера. Я знаю, ты будешь довольна.

Его слишком волновали собственные переживания, и он не заметил, как погас ее взгляд.

– Конечно, я довольна. Это означает, что ты начинаешь его понимать, а это – самое главное.

– Да. Ты не поверишь, насколько близки мы стали вчера вечером.

– Мне бы хотелось об этом услышать, но только не сейчас. У меня голова просто раскалывается от боли.

– Ты, должно быть, очень устала, – быстро сказал он. – Я пойду, а ты отдохни. Спокойной ночи, Нора.

– Спокойной ночи.

Гэвин Хантер быстро вышел из комнаты и облегченно вздохнул. Минуту назад он чуть было не раскрыл ей свои сокровенные чувства, но ему вовремя удалось избежать катастрофы.

А что касается боли в сердце, так это совсем другой вопрос.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Разговаривая по телефону, Гэвин заметил в двери тень Норы. Он быстро закончил разговор и поднял глаза, больше не пытаясь скрыть от самого себя то удовольствие, которое испытывал, когда видел ее. У нее было сердитое лицо, она была явно чем-то недовольна.

– Не очень вежливо с твоей стороны не сказать, что ты пригласил погостить своего отца, – заявила она.

– Моего отца? Никого я не приглашал. Откуда ты это взяла?

– Он так сказал. Он только что приехал.

– Что? – Эта новость настолько ошеломила Гэвина, что он соскочил с кресла и тут же оказался у двери. – Он не мог этого сделать!..

– Подъехала машина «скорой помощи», и из нее на коляске вывезли твоего отца. Вместе с ним приехал и медбрат. Он тоже останется здесь с отцом.

– Нора, клянусь тебе, я ничего об этом не знал. Поверь мне.

– Хорошо, – сказала она. Лицо ее стало менее строгим. – Я только подумала, что ты вызвал подкрепление.

– Подкрепление? Зачем? Я считал, что между нами перемирие, может быть, даже дружба? – Последние слова он произнес как-то неуверенно, что было не в его правилах. Он не мог определить их отношения.

К его огромному удивлению, она ответила:

– Возможно, что так. Дело в том, что я не знаю, какие у нас с тобой отношения. В чем дело? Почему у тебя такой ошеломленный взгляд?

– Я... нет, ничего. Я лучше пойду, встречу отца.

– Постарайся показать, что тебе приятно, что ты рад его видеть.

– Конечно, я рад его видеть!.. Боже, помоги мне!..

Нора захихикала, когда Гэвин с трудом заставил себя улыбнуться и вышел из холла.

– Папа, какой замечательный сюрприз!

Вильям сидел в коляске и смотрел на сына недобрыми глазами. Это был небольшой сморщенный старичок.

– Да, сюрприз. Зная, какие чувства я испытываю к этому дому, хороший сын уже давно пригласил бы меня.

– Я всегда об этом думал, но не был уверен в твоем здоровье. Кроме того, здесь совсем недавно была такая суматоха.

– Из-за этой женщины?

Гэвин посмотрел на открытую дверь и быстро откатил отца подальше от нее, в гостиную.

– Если ты говоришь о мисс Акройд, то мы с ней нашли общий язык.

– Мне не нужны эти сладкие речи, – сердито оборвал Вильям. – Когда враги находят «общий язык», это означает, что один из них сдался. А так как она все еще здесь, это значит, что сдался ты. Почему ты ее до сих пор не выгнал?

Гэвин вначале решил попытаться объяснить отцу то, что понял сам: у Норы были такие же права на дом, как и у него, даже, может быть, большие. Но он тут же расстался с этим намерением, так как Вильям решит, что сын сошел с ума. И Гэвин остановился только на одном-единственном объяснении, которое, он был уверен, поймет отец.

– Я не могу выгнать ее. Ей принадлежит половина поместья.

– Вздор! Юридическая выдумка, чтобы обмануть тебя!..

– Ее отец купил долю Лиз... за наличные деньги, – сказал Гэвин. А когда он назвал сумму, то Вильям широко раскрыл глаза от удивления. Гэвин был доволен. Деньги, настоящие большие деньги – вот то единственное, что понимал и ценил его отец.

Но тут же Вильям продолжил свою атаку:

– Тогда выкупи ее долю. Продай что-нибудь из нашего имущества. У нас оно большое.

– Рынок недвижимости совсем не тот, что был раньше, – осторожно произнес Гэвин. – Сейчас получить столько денег было бы... сложно. – Просто невозможно, подумал Гэвин, но сказать это отцу не мог. – Кроме того, она не хочет продавать.

– Ну и что? Людей всегда можно уговорить.

– Не надо портить твой визит ссорой, отец, – сказал Гэвин, стараясь сохранить улыбку.

– Я его не испорчу. Я люблю ссоры. Где мой внук?

– Сейчас я его приведу. Но, перед тем как увидеть его, ты должен уяснить для себя одну вещь. Питер очень много пережил за последнее время и сейчас ушел в себя. Он не разговаривает.

– Не разговаривает? Что ты имеешь в виду? Он не может говорить?

– Он может, но не делает этого. В своем собственном мире ему спокойнее и лучше. Он выйдет из него, когда будет к этому готов...

– Ерунда! Просто детские фокусы.

– Я не считаю это фокусами, – сказал Гэвин, пытаясь сдерживать свою злость. – Я не ругаю его за это и тебе не позволю. Если ты не пообещаешь мне не задирать его, ты его не увидишь.

– Задирать его. Задирать его? Я самый кроткий человек на земле. Мог ли я когда-нибудь подумать, что увижу, как мой собственный сын уступает такой сентиментальной... Хорошо, хорошо, больше я не скажу ни слова.

– Обещаешь?

– Да, да. Договорились.

Гэвин привел Питера и представил ему деда. Он был рад, что сын не испугался, а спокойно шагнул вперед, чтобы поздороваться с дедом за руку. Но когда Вильям разговаривал с ним, он молчал. В каком-то смысле старик держал свое слово и не комментировал происходящее. Но в этой его сдержанности было какое-то отвращение, которое Гэвин помнил еще со времен своего детства. Он вздрогнул от воспоминаний.

Когда миссис Стоун объявила, что комната Вильяма готова, медбрат отвез его туда. До ужина старик не показывался. Гэвин со страхом ожидал вечера.

За ужином Вильям упорно игнорировал Питера. Больше того, он не замечал его присутствия и разговаривал через его голову, как будто Питера не было. Гэвин сочувствовал сыну всей душой. Ему хотелось каким-то образом дать понять старику, что не одобряет его поведение, но он не мог придумать ничего такого, что не навредило бы делу еще больше. Он посмотрел на Питера и увидел, что сын с любопытством рассматривает Вильяма. Он не выглядел обиженным. Ему было просто интересно. Увидев ободряющий взгляд отца, Питер снова посмотрел на деда и пожал плечами. На его лице появилась слабая улыбка. Он как будто говорил: «Не волнуйся. Это меня не беспокоит».

С удивлением Гэвин понял, что Питер определил сущность Вильяма. Он увидел старика насквозь, вплоть до мелкой злобы, таившейся в его поведении. Только поняв и оценив человека, Питер мог иметь с ним дело. Гэвин решил, что для десятилетнего мальчика такая реакция была лишена наивности и предполагала внутреннюю уверенность. Реакция Питера была тоньше реакции Гэвина на своего отца.

Гэвин подумал о том, что с приездом Вильяма он оказался в невыгодном положении. Сердце заныло при мысли, что отец останется здесь надолго и все испортит как раз в то время, когда дела пошли так хорошо.

Но тут он задумался о себе. Дела с фирмой до сих пор были в полном беспорядке. Сам он ни на шаг не продвинулся ни в отношениях с Питером, ни в деле о поместье Стрэнд-Хаус. Почему же он решил, что дела у него идут хорошо?

Он увидел, что Нора смотрит на него с мягкой, лукавой улыбкой. В голове пронеслась мысль о том, что до тех пор, пока она будет улыбаться ему, все будет хорошо. Но вдруг, застеснявшись, он отвел от нее свой взгляд.