Мы с Клавдием поклонились и последовали за капитаном.

— О чем он с вами говорил? — спросил Станислав.

— Я полагал, что ему хотелось отстранить тебя от участия в разговоре, — ответил я.

— Отлично. Но все равно расскажи мне.

Я помедлил.

— И почему только все здесь хотят знать, что говорят другие? — пожаловался я. — Разве у вас уже не уважают секреты частных лиц?

— Ты хранишь преданность императору или хранителю его сокровищ? — спросил Станислав.

— А разве есть разница?

— Поживем — увидим. Так о чем он говорил с тобой?

— Он хочет, чтобы я шпионил за тобой, капитан.

Он рассмеялся.

— Ладно, шут. Выполняй задание.

— Ты не доверяешь ему?

— Я никому не доверяю, — сказал он.

— Но мне казалось, ты говорил, что гвардейцы преданы тому, кто им платит. Разве не Филоксенит выдает вам жалованье?

— Нет, — сказал Станислав, приводя нас к боковому выходу. — Гвардейцы отчитываются перед главным хранителей дверей, можешь себе представить такой чин? Он не любит раскошеливаться. Очень не любит на самом деле, но так и надо. А мы преданы императору, вне зависимости от того, кто именно выдает нам деньги.

— Мне никогда не понять этой бюрократии, — сказал я. — Ты заглянешь вечерком в «Петуха»?

— Весьма вероятно, — сказал он и, взяв со стола какой-то документ, нацарапал на нем несколько слов и поставил печать императорской гвардии. — Держи, с этим пропуском вы можете свободно ходить и после захода солнца, не боясь столкнуться с патрулями городской стражи.

— Спасибо, капитан.

Когда мы покинули дворец, солнце уже клонилось к закату. Благополучно покончив на сегодня со всеми делами, мы перешли через Ликос и направились прямо к «Петуху». Народ спешил разойтись по домам до закрытия ворот и начала обхода улиц.

— Каких гостей в рясах ты еще ждешь сегодня? — спросил Клавдий по дороге.

— Талия вроде бы хотела навестить нас вчера вечером, — сказал я. — Интересно, что ее задержало?

— Интересно, кто ее задержал, — уточнил Клавдий.

— А что ты думаешь о Филоксените? — спросил я, меняя тему.

Покусывая нижнюю губу, Виола размышляла над вопросом.

— На мой взгляд, он не особо опасен, — сказала она. — Он, конечно, ведет свою игру, но, кажется, его больше интересовало, нельзя ли использовать нас в своих целях, чем выяснение того, что нам известно.

— Однако возможно, что таким образом он пытался отвлечь наше внимание. Теперь нам известно, что подслушанный Цинцифицесом разговор происходил в его ложе. И он определенно распоряжается здесь всеми средствами и солдатами.

— Императорская гвардия тоже в его подчинении?

— Вероятно, нет, поскольку не он оплачивает их услуги. А вот варягам платят непосредственно из императорской казны, так что в его распоряжении имеется прекрасный выбор убийц. Учитывая отсутствие доверия между ним и Станиславом, я полагаю, что к гвардейцам он обратился бы в последнюю очередь.

К «Петуху» мы подошли уже в темноте. По дороге нам пришлось разок показать патрульным наш пропуск, что слегка задержало наше возвращение. Но оказалось, что их сержант видел нас на ипподроме, поэтому все обошлось без особых неприятностей.

Наш знакомый мясник, Петр Камантарес, как раз выходил с заднего двора, старательно вытираясь полотенцем.

— Привет, шуты, — сказал он. — На ужин сегодня тушеные овощи с мясом, и, кажется, там еще осталось немного мяса.

— Очередной подарок твоего ремесла? — спросил я.

— Нет. Нынче Михаилу повезло на охоте, он даже не смог распродать все трофеи, поэтому мы полакомились олениной.

— Нам повезло, что мы живем с мужчинами столь кровожадных профессий, — заметил Клавдий. — Это способствует разнообразию нашего стола.

— Да уж, способствует, — усмехнулся Петр. — Только вот все дамы шарахаются от меня, завидев заляпанную кровью одежду. Досадное невезение, должен вам сказать.

Мы вошли в привычно шумный зал «Петуха». Все завсегдатаи, за исключением Азана, были на месте. Русичи с несчастным видом пересчитывали жалкие остатки денежных запасов. Как выяснилось, один из них решил заработать на обратный путь игрой в кости, но выбрал одно из заведений отца Эсайаса. Удача явно оказалась не на его стороне.

Симон принес нам вина. Отведав вкусной оленины, мы подняли тост за Михаила, подстрелившего оленя, и за Симона, приготовившего это кушанье. Несмотря на присутствие за столом здоровяка Стефана, нам с Клавдием досталось много мяса. Остальные закончили трапезу и пожелали нам доброго вечера. Когда мы попросили добавки, Симон уже начал мыть столы.

— Похоже, шутовское ремесло держит вас в черном теле, — заметил он.

— Мы сегодня развлекали императора, — гордо сказал я. — Выступали перед ним довольно долго, но он не позаботился о том, чтобы нас накормили.

— У императора! — воскликнул он. — Однако вы преуспели! Теперь, небось, захотите съехать из моей гостиницы?

— Пока нет, любезный Симон, — сказал я. — Шутовская жизнь слишком переменчива, лучше мы повременим прыгать с места на место. Тем более что мы заплатили тебе вперед за две недели. А кстати, никто нас не спрашивал сегодня?

— Нет, — припоминая, сказал он. — А кого именно вы ждали?

— Да в общем, никого, — ответил я. — Надеялся лишь, что появится новый заказчик на нашу работу. Превосходный ужин, хозяин. Доброй ночи.

— Что-то солдат нынче не видно, — заметил Клавдий, когда мы поднялись наверх.

— Варяги заступили на охрану Диплокиона, как ты помнишь. А Станислав сомневался, сумеет ли прийти.

— Все равно это местечко трудно назвать тихим, — зевнув, сказала Виола, когда мы подошли к нашей комнате. — Интересно, где пропадает Азан нынче вечером. Может, что-то случилось?

Я показал на пол.

— Он здесь.

Он лежал на спине, с открытыми глазами и удивленным выражением на лице. Присев рядом, я перевернул его на живот и обнаружил на спине одну колотую рану. Кровь на его плаще была липкой на ощупь.

— Кто-то, должно быть, осудил его за воровство, — предположила Виола.

— А ты не замечал, что вы с ним примерно одного роста? И волосы похожи по цвету. И даже плащи.

Она пригляделась к нему.

— Ты думаешь, что в комнате нас поджидал убийца? А бедняга Азан попался ему под руку, решив порыться в вещах в наше отсутствие.

— И его убили вместо нас, — поднявшись, закончил я и еще разок взглянул на труп. — Должен признать, что убийца выбрал не совсем удобное для нас время.

— И уж совсем неудобное для Азана.

— Верно, но здесь есть еще одно обстоятельство. Оставляя пока в стороне вопрос о покушении на нашу жизнь, нам надо срочно придумать, что делать с мертвецом. По такому поводу, как я догадываюсь, в этом квартале не любят беспокоить власти.

— Неужели ты думаешь, что они не захотят нам помочь?

— Городская стража? Я думаю, они просто повесят на нас его убийство. Бросят нас в тюрьму и, не добившись пытками никаких признаний, казнят.

Виола посмотрела на труп.

— Ты прав. Все это очень неудобно. Нам попался на редкость неучтивый убийца, мог бы хоть убрать за собой. — Она открыла окно и выглянула на улицу. — Окно выходит на задний двор. Наверное, легче сбросить его вниз, чем тащить по лестнице.

— Здравая мысль, — сказал я. — Хотя постой. Можно сделать проще. Давай, когда все тут уснут, перетащим тело в его комнату.

Дожидаясь установления тишины на втором этаже, мы присматривали за трупом Азана, время от времени отгоняя мух, которые уже начали слетаться.

— Должно быть, мы подобрались слишком близко, — пробормотала Виола.

— Похоже на то, — согласился я. — То, что нас пытались убить, — хороший знак. Это облегчает задачу выяснения, кто в этом замешан. Но сильно затрудняет задачу выживания.

— Пока нам это удавалось, — сказала она.

Наконец все наши соседи умолкли. Ночное спокойствие нарушалось лишь отдаленными звуками шагов городской стражи. Высунувшись в коридор, мы прислушались к ровному похрапыванию, доносившемуся из соседних комнат. Затем мы подняли нашего злополучного грабителя и перетащили в его собственную комнату. Как можно тише мы опустили тело на тюфяк; потом я наклонился и закрыл ему глаза.

Никем не замеченные, мы на цыпочках вернулись к себе и, рухнув на наш тюфяк, крепко обнялись.

— Может, и мы сегодня ночью поспим вместе? — с надеждой спросила Виола. — Не думаю, что наш убийца вернется до утра, да и за Азаном больше нет нужды приглядывать.

— Мне пришла в голову одна мысль, — сказал я, поднимаясь на ноги. — В конце концов нам придется доложить об этом властям.

— Но я думала, тебе не хочется привлекать к этому делу городскую стражу.

— При чем тут городская стража? У нее нет реальной власти в этом квартале. Пошли.

Мы вновь вышли на улицу. Несмотря на полученный от Станислава пропуск, мы выбирали улочки потемнее, держа путь к Ликосу, возле которого находилась нужная нам церковь.

Церкви в этом городе встречались чуть ли не на каждом шагу. В Константинополе насчитывалось более двухсот храмов, начиная с грандиозного храма Святой Софии и кончая крошечными кирпичными сооружениями, посвященными святым настолько незначительным, что сам Господь, встречая их после земного мученичества перед небесным престолом, вероятно, говорил: «Простите, запамятовал, как бишь вас зовут?»

Святому Стефану была посвящена не одна городская церковь, но лишь одна церковь Святого Стефана находилась на берегу Ликоса. Она представляла собой кирпичное здание средних размеров и даже в такой поздний час, видимо, еще действовала. Прихожане сновали туда-сюда, словно в разгар рыночной торговли.

Войдя через передние двери, мы увидели множество мужчин и женщин, толпившихся от входа до самого иконостаса. Оттуда живописные образы Иисуса и Его Матери радостно приветствовали заблудшие души, приглашая их пройти в святилище. Череда кающихся грешников тянулась к простому деревянному креслу, стоявшему возле алтарной части и исполнявшему в ночи роль епископского трона. На нем и восседал отец Эсайас, добавивший к своему обычному облачению расшитые золотом стихарь и орарь. Ему помогали двое крепких дьячков, готовых в случае необходимости взыскать церковные подати с помощью крепких дубинок.

Встав в очередь, мы понаблюдали за происходящим. Каждый грешник подходил к Эсайасу, преклонял колени и что-то тихо говорил. Зачастую в качестве церковных пожертвований передавались какие-то свертки или мешки. Они были разных размеров, и многие из них позвякивали. Порой Эсайас протягивал для благословения свою сухопарую руку, выдавая поощрительную монету. В некоторых случаях размер подношений явно оказывался недостаточным, и тогда благословение сопровождалось не монетками, а тумаками. Схлопотавшие тумаки истово молили о прощении, а потом исчезали в ночи, несомненно искренне раскаявшись в собственной нерадивости.

— Нам, наверное, тоже следовало принести что-нибудь? — прошептал Клавдий.

— Мы принесли новости, — так же шепотом ответил я. — Хотя не уверен, что они ему понравятся.

Подошла наша очередь, и мы оба преклонили колени перед Эсайасом, вызвав удивленные взгляды телохранителей.

— Прости нас, отец, ибо мы согрешили, — сказал я.

— А ты не ошибся церковью? — ответил он. — Не всякий грех порицается в данном святилище. Хотя грешники порой получают порицание.

— Мы могли бы поговорить наедине?

Он окинул взглядом вереницу страждущих прихожан и спросил:

— Есть у кого-нибудь особые вопросы?

Все промолчали. Он повернулся к одному из дьячков.

— Отец Феодор, продолжай принимать пожертвования. Отец Мельхиор, следуй за мной.

Вслед за Эсайасом мы спустились по лестнице в подземную крипту. Там он остановился перед алтарной стенкой с изображением святого Стефана. Перекрестился, сдвинул эту панель в сторону и провел нас еще по одной лестнице вниз, где оказалось несколько комнат, обставленных с такой роскошью, какой не увидишь порой и во дворцах.

Удобно раскинувшись на покрытом красным шелком диване, Эсайас предложил нам сесть в стоящие напротив кресла.

— Что случилось, сын мой? — спросил он.

— Азан был одним из твоих людей? — спросил я.

— Мелкий воришка, старательный, но обделенный мозгами, — сказал он. — Мне показалось, ты употребил прошедшее время, говоря о нем.

— Его убили сегодня. В «Петухе».

— Вы?

— Нет, отец. Мы пришли сообщить о его смерти и заверить тебя, что не имеем к этому никакого отношения.

Сложив на груди руки, он откинулся назад, словно изображая упокоившегося с миром священника.

— Где его убили?

— В нашей комнате.

— Когда?

— По-моему, днем. Он лежал там, когда мы вернулись.

— Почему он оказался в вашей комнате?

— Мы уже дважды ловили его, когда он пытался обокрасть нас.

— Вот чертов олух, — заявил наш священник. — Ни на что не годится.

— Да, его попытки не удались.

— И все-таки непонятно, зачем кому-то понадобилось убивать его за кражу в вашей комнате. А вы не думаете, что кто-то убил его, приняв за одного из вас?

— Эта мысль приходила нам в голову.

Он резко встал, повелительно махнул рукой и грозно приказал:

— На колени, грешники!

В растерянности мы опустились на колени. Эсайас возложил свои узловатые руки на наши головы, словно собираясь дать благословение.

— Возможно, он действительно сам навлек на себя смерть, — сказал он. — Но вы не правы, полагая, что не имеете к этому никакого отношения. Само ваше присутствие в городе привело в движение обстоятельства, вызвавшие эту смерть. И, следовательно, по нашим законам, вы должны нам жизнь.

— Но…

— Или смерть. Встаньте и приготовьтесь выслушать наложенную на вас епитимью.

Мы встали, не вполне понимая, что он имеет в виду.

— Вы должны нам смерть убийцы Азана. Меня не интересуют тонкости стратегии или политики, замешанные в этом деле. Наше общество требует возмездия. Смерть за смерть. Вы должны стать избранным нами орудием мести.

— Но мы не знаем, кто убил его.

— А я рассчитываю, что вы все выясните. Если это связано со смертью ваших собратьев шутов, то вы, несомненно, продолжите свое расследование, иначе вас тоже убьют в скором времени. Тогда мы продолжим расследование за вас. Впрочем, нужный вам человек может оказаться совсем близко. Возможно, кто-то из постояльцев «Петуха» поймал его на воровстве да и убил сгоряча. Вы учли такой вариант?

— Нет, — признал я.

— В вашей гостинице живет много народа: охотник, мясник, здоровенный громила, который, собственно говоря, служит у меня сборщиком податей, и целая команда доведенных до нищеты и отчаяния заморских матросов. Никого из них нельзя сбрасывать со счетов.

— Похоже на то, — сказал я. — А что делать с трупом Азана?

— Где он сейчас?

— Мы оттащили его к нему в комнату.

— Разумное поведение. Пусть все идет своим чередом. Уверяю вас, что Симон не станет взывать к правосудию. Он предпочитает не привлекать внимания к своей особе. Итак, ступайте с миром, дети мои. Но возвращайтесь с хорошими новостями.

Отец Мельхиор проводил нас к выходу.

— Заключи договор с дьяволом, и не успеешь оглянуться, как начнешь работать на него, — высказался Клавдий.

— По-моему, все мы, в конечном счете, хотим одного и того же.

— А что, если смерть Азана не связана с нашими делами? Что, если его чисто случайно прирезали именно в «Петухе»? Неужели этот изверг не отвяжется от нас, пока мы не обнаружим и не убьем виновного? Азан промышлял воровством. И действия его убийцы, возможно, совершенно оправданны.

— Но зачем было перетаскивать труп в нашу комнату?

— Он запаниковал и не подумал о последствиях, — продолжала спорить Виола. — А нам теперь придется искать убийцу и казнить его. Это никакая не справедливость, а просто новое убийство.

— Мы что-нибудь придумаем. Пока у нас есть лишь предположения. Попробуем рассмотреть положительные стороны. Вероятно, убийца охотится за нами, поэтому мы сможем убить его без всякого сожаления.

— Скажи еще, что мы совершим благодеяние! О господи, до чего шутовская жизнь извращает логику. Послушай, у меня такое ощущение, что назревают серьезные события. Я действительно считаю, что ты должен позволить мне разведать, какую игру ведет Талия.

— Если бы ты была уже вполне оперившимся шутом…

— У нас нет времени, — прервала она меня. — Ради тебя я научилась жонглировать, разыгрывать разные трюки и убивать. Пусть я еще не достигла высшего мастерства, но со слежкой смогу справиться.

— Нет.

— Ты что, защищаешь ее? — запальчиво крикнула она. — Неужели после стольких лет разлуки все еще не можешь забыть ее прелести? Так или иначе, но она замешана в том, что происходит здесь, а ты из-за какой-то былой истории предпочитаешь не замечать этого. Или история еще не закончена? Может, тебе хочется возобновить ваши отношения? Конечно, мне ли соперничать с ней? Ведь я даже еще не стала шутом. Хотя уже перестала быть женщиной, черт возьми!

— Прекрати, Виола.

Использование ее настоящего имени окончательно сразило ее. Разозленная, она вышагивала впереди меня, но когда мы подошли к «Красному петуху», ярость ее поутихла. Полночь уже миновала, и наш приход остался незамеченным.

— Я первая буду дежурить, — заявила она, когда мы поднялись в нашу комнату.

Я растянулся на тюфяке.

— Как ты думаешь, кто из здешних постояльцев способен на убийство? — спросила она.

— Да практически любой, — сказал я. — Первым приходит на ум наш добычливый мясник Петр. Вспомни, что мы встретили его при входе, когда он, вымыв руки, выходил с заднего двора. Он целыми днями возится по горло в крови. Для него это пустячное дело.

— Он выглядит славным парнем, — сказала она. — Но кто знает? А как насчет Стефана? Они с Азаном оба работали на Эсайаса. Может, просто произошла воровская разборка?

— Стефан больше похож на головореза, чем на вора, — заметил я. — Вряд ли они работали вместе. Если бы он поймал Азана на краже, то, скорее всего, свернул бы ему шею, а потом бы еще хвалился собственной удалью. Я по-прежнему считаю, что Азана убили, приняв его за тебя.

Она поежилась, сидя в своем углу.

— Никогда прежде не могла представить, какие чувства испытывает человек, приговоренный к смерти. Не сказала бы, что они очень приятны.

— Таковы опасности нашей профессии, — сказал я. — Спокойной ночи, жена.

Она подошла и поцеловала меня, пощекотав своей бородкой.

— Спокойной ночи, любовь моя, — прошептала она.

Я провалился в сон.

Она не разбудила меня на очередное дежурство. И вообще меня не разбудила. Я проснулся оттого, что пара сильных рук весьма немилосердно трясла меня.

— Тео! — прошептал кто-то.

Открыв глаза, я увидел Талию в монашеской рясе, стоящую рядом со мной на коленях. Я встревожено приподнялся.

— Сколько времени? — спросил я, глуповато моргая от дневного света.

— Уже давно рассвело, — сказала Талия. — Хорошенькое дельце для профессионального шута быть застигнутым врасплох среди бела дня.

— Но Клавдий сидел на дежурстве, — сказал я, окидывая взглядом комнату.

Клавдий исчез.