Кислорода вполне хватает миллиардам живых существ, населяющих нашу планету. Над этим вопросом задумывались ученые. Для того чтобы разгадать тайну, они ставили опыты. В стеклянную банку, где на донышке была налита вода, они ставили огарок свечи и прикрывали ее стеклянным колпаком. Воздух извне туда не мог проникнуть, края колпака были погружены в воду. Свеча горела не долго. Она потухла, потому что под колпаком исчерпался кислород, а новые порции его не поступали. Воздух под колпаком насытился углекислотой. А если вместо свечи под колпак поместить растение, что с ним будет? Ученые подозревали, что в процессе очищения воздуха участвуют растения. Но это еще нужно доказать. Несколько дней стояло в воде под колпаком растение и не только не увяло, но напротив - продолжало развиваться. Что же произойдет, если теперь зажечь под колпаком свечу? Долго ли она будет гореть? Огонек светил долго, пока не сгорела вся свеча. Что же произошло? По-видимому, воздух под колпаком в присутствии растения изменился. Свеча при горении насыщала его углекислым газом, который, надо думать, поглощало растение, выделяя необходимый для горения кислород. Ну, а что, если под колпак с растением поместить не свечу, а живое существо - скажем, мышь? Как она себя будет чувствовать? Ученый посадил мышь, прикрыл ее колпаком и стал наблюдать. Мышь, по-видимому, не испытывала недостатка в кислороде. Она дышала, двигалась, жила, не проявляя ни малейшего неудовольствия. Отлично! Значит, действительно зеленые растения поглощают углекислый газ и выделяют в воздух кислород. Это было замечательное открытие. Оно показало, какую огромную роль играют в нашей жизни зеленые растения. Оно показало, что зеленый лист вовсе не бесполезный наряд, как думали раньше. Ученые тщательно исследовали зеленый лист. Зачем растению нужен углекислый газ, было известно давно. Углекислота содержит углерод, а углерод - важнейшая часть растения, его основа Из углекислого газа в соединении с водой получаются углеводы: сахар, крахмал, клетчатка. Предполагали, что углекислый газ впитывают из почвы корни. Но это предположение оказалось неверным. Опыты показали, что этот газ добывают листья из воздуха. Он проходит через устьица, и через них же лист выделяет в воздух кислород. Замечено было, что работает зеленый лист только на свету. Если света недостаточно или нет совсем, то растение не выделяет кислорода. Но что при этом происходит в самом листе? Ученые брали зеленый лист, накрывали его черной плотной бумагой. Черный цвет, как известно, поглощает все лучи солнечного спектра. А в одном или в нескольких местах бумаги делали отверстия, чтобы там солнечные лучи падали прямо на лист. Через некоторое время ученые снимали черную бумагу и рассматривали лист под микроскопом. В тех местах, где его закрывала бумага, в хлорофилле не было никаких изменений. Но там, где через отверстия на лист падал луч солнца, появились бесцветные палочки и крупинки. Тогда лист клали в спирт. Спирт становился ярко-изумрудным, а лист бесцветным. Его поливали раствором йода, и в тех местах, где были замечены крупинки, он становился темно-фиолетовым. Значит, крупинки эта не что иное, как крахмал. Только крахмал под воздействием раствора йода окрашивается в фиолетовый цвет. Вспомните: крахмал появлялся лишь в местах, открытых для солнечных лучей. Там же, где черная бумага закрывала лист, крупинок крахмала не было. Значит, опыт доказывал, что крахмал в зеленом листе образуется только на свету. Каким образом это происходит? Какие процессы совершаются в зеленом листе? Раньше ученые предполагали, что в зеленом листе углекислый газ разлагается на кислород и углерод Кислород уходит через устьица, а углерод, соединяясь с водой, которая всегда есть в клетках, образует нерастворимый крахмал, который затем легко превращается в растворимый сахар. Однако новейшие исследования показали, что этот процесс происходит иначе. Хлорофилл направляет энергию солнечного луча не на углекислый газ, а на воду, находящуюся в клетках растения. Водород входит в соединение с углекислым газом, образуя углеводы. А кислород воды выделяется в воздух. В первую очередь в листе образуется сахар. Он превращается в нерастворимый в воде крахмал, который и накапливается в хлоропластах. А затем уже крахмал превращается в растворимый сахар. Как видите, результаты процесса те же, но протекает он иначе. Сахар, "странствуя" из клетки в клетку, попадает в корень, стебель, цветки. Из него образуется клетчатка, остов растения, из него же создаются и более сложные вещества - белки и другие. Зеленый лист - словно чудесная фабрика природы, единственная, где впервые из мертвых, неорганических веществ вырабатываются органические, из которых и состоят все организмы. Но почему эта фабрика зеленого листа работает только на свету? Потому что ей нужен двигатель - сила, которая приводила бы ее в движение. Двигатель - это свет. Источник силы - солнечный луч. Чем больше света, тем энергичнее работа. Лист потому и построен широким, плоским, чтобы поверхностью своей улавливать как можно больше света. Эту способность зеленого листа использовать луча солнца Тимирязев назвал фотосинтезом, то есть созиданием при помощи света. Вот теперь пришла очередь рассказать о том, какую важную тайну работы зеленого листа открыл спектральный анализ хлорофилла. Зеленый лист поглощает солнечный свет, а луч солнца - это поток "сгустков" энергии. Не все лучи лист поглощает одинаково. Известно было. что он задерживает часть красных, больше всего - синих и фиолетовых. Но ученые считали, что главную работу производят не эти сильно поглощаемые листом лучи, а оранжевые. Дело в том, что желтые и оранжевые лучи самые яркие в спектре: они больше других раздражают наш глаз, они ослепляют нас в ясный солнечный день. И вот по аналогии с действием света на наш глаз ученые решили, что именно желтые и оранжевые лучи производят главную работу в зеленом листе, именно они осуществляют фотосинтез. Но как же так - оранжевые лучи поглощаются зеленым листом меньше, а производят главную работу? Здесь была явная "неувязка". Поглощаются одни лучи, а действуют другие. И вот Климент Аркадьевич Тимирязев своей блестящей работой доказал, что фотосинтез осуществляется именно в тех лучах, которые сильнее всего поглощает зеленый лист: красных и фиолетовых. Ничто на свете не исчезает и не появляется вновь - так говорит закон сохранения энергии в природе. Луч света, пойманный зеленым листом, затратился на работу, он перестал быть светом, но энергия его не исчезла она только видоизменилась. Поток сгустков энергии превратился в органическое вещество, в потенциальную энергию. Сила солнечного луча, видоизменившись, превратилась в запас, который потом будет использован. В своей замечательной книге "Жизнь растений" Тимирязев приводит наглядный пример того, что такое потенциальная энергия. "Подобный запас энергии, - пишет он, - мы делаем каждый день, заводя свои часы; явная энергия заводящей руки превращается в потенциальную энергию часовой пружины, которая затем исподволь в течение суток принимает форму явной, в движении стрелки", Запасом солнечной силы, которая отложилась в зеленом листе, пользуется не только растение, но и человек и животное. Органическое вещество, создающееся впервые в зеленом листе - и только в нем, - попадает так или иначе в нашу пищу: с хлебом, молоком, мясом, с овощами и фруктами. Пища подкрепляет, придает нам силы. Почему? Потому что вместе с органическим веществом, которое находится в пище, мы поглощаем и сохраненный в нем солнечный луч. Источник этой силы - в потенциальной энергии луча солнца, отложенной про запас в зеленом листе. Зеленый лист... Не было бы в мире зеленого листа, и вся наша планета превратилась бы в мрачную, бесплодную пустыню, окруженную отравленной атмосферой. Растения создали кислород воздуха; он появился на Земле вместе с первым зеленым ростком. Без зеленых растений не было бы и тех органических веществ, из которых построено наше тело, мускулы, нервы. Не стало бы и той пищи, где таится луч солнца, запасенный зеленым листом. "Этот луч солнца согревает нас. Он приводит нас в движение. Быть может, в эту минуту он играет в нашем мозгу". Так говорил Тимирязев.
      - Катя, а ты знаешь, почему лист зеленый? - лениво спросил Тима. Он лежал в своей любимой позе, растянувшись на спине и подложив руки под голову, созерцая через прозрачные стенки клетки движение протоплазмы и зеленых хлоропластов в других клетках, наверху, в "частоколе". - Знаю, конечно, - улыбнулась девочка. - Ты думаешь, я уж вовсе ничего не знаю! - Да, у Тимы есть такая черта: он воображает, что очень ученый, - медленно сказал Виктор. - Ничего-то я не воображаю, - спокойно отозвался Тима. - Просто есть вещи, мне более знакомые, близкие, чем, скажем, тебе. А ты силен в других областях, например в киносъемке. Вот и всё! - Спасибо и на этом. - Ты, кажется, опять взялся за старое? Назревала ссора. Но Катя поспешила вмешаться. - Слушай, Ван, - спросила она с крайне важным видом, - а есть такие растения, у которых отсутствует хлорофилл? - Есть. Это растения чужеядные - паразиты. Они живут на чужой счет. Вот заразиха, повилика... Заразиха пристраивается к корням, а повилика обвивается вокруг стеблей каких-либо растений и высасывает из них соки. У нее вместо листьев какие-то чешуйки. Ван что-то долго еще объяснял, но Катя его не слушала. Она была довольна, что предотвратила ссору, а сейчас думала о чем-то другом. Она вынула из кармана цветастой юбки гребешок и стала расчесывать свои длинные светлые волосы. - Ты сейчас похожа на русалку, Катя, - сказал Тима, - Как в сказке Андерсена, помнишь? От зеленого света ты сама стала какая-то бледная, а волосы - зеленоватыми. Катя разделила волосы на две пряди и начала заплетать косы. - Куда девалась моя лента? Тима, ты не лежишь на ней? Тима приподнялся, посмотрел: - Какая она? - Зеленая. - Нету. Поищи где-нибудь возле себя. Куда ей деваться! - Тима снова улегся. Но лента словно в воду канула. Катя искала ее, искала, наконец махнула рукой. - Ну ее, обойдусь и так. - Она соединила концы двух кос, вплела в них оставшуюся ленту, заложила косы вокруг головы и надела сетку. Товарищи торопили ее. Решено было пойти дальше, осмотреть лист. - Ван, тащи запасный маяк, - сказал Тима. - Он мне все плечи оттянул. Смеясь и толкаясь, путешественники покинули гостеприимную зеленую "комнату". Сначала всем захотелось спуститься в самый низ. Путь лежал через удивительные пещеры. Своды и колонны их были наполнены хлоропластами, и они светились ярким изумрудом. Внизу, в клетках нижней кожицы листа, хлоропластов почти не было. Они виднелись лишь в тех, что, изогнувшись дугой, оставляли между собой щели устьиц. Катя подошла близко к одной из них. - Осторожнее! - закричал Тима. - Там пропасть! Катя заглянула вниз и отшатнулась. Подскочивший к ней Тима схватил ее за руку. - Я же говорил! Не хватало еще, чтобы ты свалилась! - А что, разобьюсь? - Нет, для этого ты слишком легкая. Просто улетишь! Ищи тогда ветра в поле! Так и будешь летать пылинкой по белу свету. Девочка содрогнулась. - Пойдем отсюда! - попросила она. С самого низа путешественники должны были пройти сквозь толщу листа, чтобы выбраться на его поверхность. Представьте себе, что вы попали в странный дом, где нет ни дверей, ни окон, ни лестниц. Для того чтобы из подвала пробраться на крышу, нужно карабкаться по стенам к потолку, прорезать там люки, чтобы перейти в следующий этаж, и так далее. Примерно таким образом путешественники поднимались в листе. Прорезать отверстия в стенках и в "потолке", передвигаться в протоплазме стало для них делом привычным, и они ловко с ним справлялись. Попав в клетки "частокола", они поднялись к "потолку", пробираясь между зелеными комками. Комки эти ползли вдоль стенок клетки, увлекаемые током протоплазмы, и нужно было смотреть во все глаза, чтобы не получить хорошего толчка. Миновав "частокол", путники оказались в одном из небольших воздушных промежутков, которые кое-где встречались здесь между клетками "частокола". Над ними был еще тонкий и плотный слой - полупрозрачная кутикула. - Потом вернемся в одну из воздушных комнат" - решил Тима. Поверхность листа была бугристая, неровная, но кое-где виднелись гладкие, блестящие "полянки", словно свежий лед катка с зеленью в глубине. - Солнце! - вскричала Катя. - Настоящее солнце! Сбросив шлемы и костюмы, путешественники разбрелись в разные стороны. Погода стояла тихая, теплая - можно было гулять без опасений, что снесет ветром. - О, чуть было не забыл! - спохватился Тима и стал искать что-то в своем поясе. - Ребята, идите сюда, что я вам покажу! Все тотчас прибежали. Тима велел им достать из пояса такую же трубку, какая была у него в руках. Оказалось, что это подзорная труба, только линзы были подобраны так, что уменьшали все окружающие предметы до таких размеров, какие они имеют в глазах обычного человека. Путешественники прильнули к уменьшителю. - Если плохо видно, подкрутите ободок, как в бинокле... - посоветовал Тима. - Ну, кто что видит? - Я вижу канал, - сказал Виктор. - А я - телевизионную башню, - сказал Ван. - А я - поле с цветами, - сказала Катя. - Наверное, то самое, которое отделяет "домик" от парка. Среди пышно разросшейся травы мелькали две детские фигурки в ярких платьицах. Это были девочки лет пяти. Одна - белобрысая, с короткими, туго заплетенными косичками, смешно торчащими в разные стороны. Другая темненькая, с гладкими, коротко остриженными в кружок волосами, с челкой. Девочки то бежали вприпрыжку, то останавливались, чтобы сорвать цветок. В кулачке у каждой был зажат букетик. Вот они одновременно схватились за один и тот же цветок. Он им, видно, так понравился, что каждая хотела украсить им свой букет. В Катином окуляре мелькали их сердитые личики, они что-то кричали друг другу. "Совсем как Тима и Виктор", - подумала Катя. Но вот белобрысые косички пересилили, отняли цветок. Катя опустила уменьшитель. Ее внезапно охватило острое желание оказаться там, с девочками; на нее напал страх, как тогда, в лаборатории перед черной блестящей плитой... - А-а, Машенька и Дашенька... - услышала она голос Тимы. - Ты их помнишь, Ван? - Еще бы! Можно подумать, что мы год, как ушли из Джохора. - Тима, я хочу домой! - вдруг тихо сказала Катя. В ее голосе слышались слезы. Все опустили уменьшители и повернулись к Кате. - Что ты, Катя? - спросил Тима. - Не знаю. Мне стало страшно. Я подумала, что мы на всю жизнь останемся такими... - Перестань, что за ерунда! - сердито сказал Тима. - Можно подумать, что ты какая-нибудь доисторическая слабонервная барышня! Виктор поднял брови. - Доисторические "барышни" не были слабонервны, - заметил он небрежно. - Ну, дореволюционная, подумаешь! Какая разница! - Значительная. - Обрадовался! Зацепил! Слушая эти пререкания между Тимой и Виктором, такие знакомые, привычные, Катя успокаивалась Готовые было брызнуть из глаз слезы высохли. Катя засмеялась: - Эх вы, драчуны неисправимые! - Ну, вот и отлично! - обрадовался Тима. Он терпеть не мог слез. - Прошло? - Прошло! Давайте в догонялки играть. Она коснулась рукава Виктора и побежала. Виктор за ней. Тима и Ван тоже пытались ее поймать, но она ловко изворачивалась. - Витя, сними нас! - крикнула она на бегу. Два раза просить об этом не пришлось. - Об одном жалею, - говорил Виктор: - нет у нас цветной пленки. Какие бы получились кадры! - Чудо! Прелесть! - щебетала Катя. Она совсем позабыла о своих недавних страхах. Уже стемнело, когда ребята, вдоволь надышавшись свежим воздухом, опустились внутрь листа. Там путешественники устроились в одной из воздушных "комнат" и начали готовить ужин. Ужин ничем не отличался от обеда, но, в общем, не походил ни на то, ни на другое. - Просто чай с булочками! - решила Катя. Но сок все же мало напоминал чай, а крахмал еще меньше походил на булочки. Да разве важно это? Еда необыкновенная, а это уже само по себе чего-то стоит! Так дружно решили все четверо. - Тима, завтра мы не пройдем к коре ветки? - спросил Виктор. - Нет, куда там! Надо торопиться. Чем меньше мы здесь пробудем, тем лучше. Я побаиваюсь, как бы Анатолий Степанович не нагрянул в лабораторию. Эта мысль упорно преследовала Тиму. - Спать, спать! - торопил он. - Завтра подниму вас чуть свет. Дежурных решили не назначать. Тима умел просыпаться в точно назначенный для себя час и обещал всех разбудить. Подостлав костюмы, ребята улеглись на них, радуясь, что можно спать без шлемов - в них так неудобно! - Хорошо бы костер развести, - мечтательно сказала Катя, - С костром уютно. Помню, мы ходили с ребятами в лес - хорошо было. Кругом деревья, птицы поют, костер горит... - Я тоже люблю жечь костер, - присоединился к ней Виктор. - И мне нравится на огонь смотреть, - сказал Ван. - Ничего, ребята, потерпите до завтра. Разведем дома костер, прямо у нас в саду! - пообещал Тима. - Так тебе и позволили! - Ну, не позволят в саду, уйдем в горы. На этот раз по-настоящему. - А ты все же молодец, Тима, - сказала Катя. - Прямо как настоящий начальник экспедиции. Провел нас и вывел - и не заблудился. А здесь трудно найти дорогу - все так непонятно вокруг, а главное, кажется совершенно одинаковым. Одну клетку от другой прямо-таки не отличишь. Никаких примет. Я бы нипочем не смогла, обязательно заплуталась бы. - Ну что ты, Катя... Ты забываешь - я ведь здесь не первый раз. Иначе, пожалуй, и мне было бы трудно. А так... - Еще много значит, когда представляешь себе общее устройство дерева, вмешался Ван. - Тогда и не кажется все одинаковым. Наступило долгое молчание. - Хорошо все-таки, ребята, что завтра мы возвращаемся, - сонно пробормотала Катя. - Я соскучилась по Джохору, и, вообще, мне... Катя не договорила. Она крепко уснула, подложив под щеку ладонь. Она всегда засыпала первая. Ван и Виктор тоже, как видно, задремали. Только Тиме не спалось. Он лежал с открытыми глазами, переворачиваясь с боку на бок, - то ли он боялся проспать, то ли мысли о завтрашнем дне не давали ему покоя? "Может ли мама узнать? - спрашивал он сам себя. - Но как? Откуда? Впрочем, всякое бывает". Лучше не думать. Он еще раз перевернулся и закрыл глаза, чтобы скорее уснуть. Его уже начала одолевать дремота, как вдруг чуткое ухо уловило какой-то шорох. Но повернуться, посмотреть, в чем дело, было лень. А шорох не прекращался. Он то замирал, то усиливался. Решив, что это ему кажется, Тима только крепче зажмурился. Но что-то упорно продолжало шелестеть. Тогда Тима открыл глаза, повернулся и... от удивления сел. Перед ним, одетый в полное обмундирование, с кинокамерой через плечо и с шлемом в руках, стоял Виктор. - Ты куда? - Хочу побродить немного, кое-что доснять. На обратном пути будет некогда, - деловито сказал Виктор. - Как это - побродить? Да ведь ты заблудишься. - Почему я обязательно должен заблудиться? Ты же не заблудился. - Что из этого? Я знаю устройство дерева, а ты нет. Потом, я здесь не первый раз, ты же знаешь. Кроме того... - Кроме того, я не маленький и сам за себя отвечаю, - раздраженно перебил его Виктор, - Давно обхожусь без нянек. - Обходись, как хочешь, там, на земле, мне на это решительно наплевать, а здесь я несу за тебя ответственность. Я не могу тебя отпустить. У Виктора поднялись брови. - Мне кажется, ты берешь на себя слишком много, - медленно произнес он. Уж не думаешь ли ты на самом деле, что можешь меня отпускать или не отпускать? - Вот чудак, - усмехнулся Тима. - Разве в этом дело? Мы пошли вчетвером. Держимся друг друга. Только тогда и не страшно, когда все вместе. - Что может случиться со мной в этой пустыне с протоплазмой? Смешно! - Не знаю. Ты можешь заблудиться, попадешь в такое место, откуда не выберешься. Может испортиться радио, наконец... - Ерунда. Повторяю - я не маленький. - Виктор, ты не должен уходить. Слышишь? В голосе Тимы звучали повелительные нотки. - А я уйду! - Не смей! - Ого! Кажется, ты приказываешь? - Пойми... - Ничего не желаю понимать. Оставь меня в покое! Ты и в самом деле вообразил себя начальником настоящей экспедиции, задрал нос. Смотреть противно! - Ты сошел с ума! - крикнул Тима - Нельзя разлучаться! Нельзя! - Тише, не кричи. Всех поднимешь. Ван уже проснулся. - А я не спал, - сказал Ван. - Я все слышал. Виктор, не стоит уходить одному. - Да он и двух шагов не сделает, как заплутается, а потом иди разыскивай его! - вскричал Тима, с силой хлопнув себя по коленке. - Если я и двух шагов не сделаю, то искать меня будет нетрудно, - резонно заметил Виктор. - Подцепил, поймал на слове! Вечная манера! А что из-за тебя кутерьма будет - не сомневаюсь - Поразительная самоуверенность! - надменно сказал Виктор - Но довольно. Пустой спор. Я ухожу. Тима подскочил к нему, схватил за руку, пытаясь удержать насильно. Между мальчиками завязалась борьба. - Нет! - вмешался Ван. - Остановитесь, ребята! - сказал он спокойно. - - Пусть Виктор идет, если он хочет. Тима, брось, не держи его в самом деле, он не маленький. - Да пусть идет к черту! - сказал Тима и отпустил Виктора. Виктор, чуть отдышавшись после борьбы, надел шлем, оттянул надрез в стенке клетки и скрылся в темноте. Только видно было, как прыгал огонек его фонаря. Ван и Тима некоторое время сидели молча. - Я пойду за ним, - неожиданно заявил Ван. - Чепуха какая! - пробормотал Тима. - Не дал людям отдохнуть. - Ничего, дружище, - Ван ласково положил руку на плечо Тимы, - не расстраивайся. - Ты знаешь, Ван, я хочу сейчас только одного: скорее вернуться, чтобы все осталось позади. Вот и Катя нервничает. Я был спокоен. Все шло нормально. А теперь из-за этого дурня, того и гляди, наживешь беду. - Постараюсь, чтобы ничего не случилось. - Я бы и сам пошел, но... - Будет только хуже. Уж лучше я. Как-нибудь слажу с ним. Не волнуйся, спи. Тима некоторое время следил за двумя огоньками, видневшимися один ближе, другой дальше. Через некоторое время огоньки сошлись. Постояли на месте. Потом исчезли. Тима, скрипнув в ярости зубами, лег, закрыл глаза, всеми силами стараясь успокоиться и заснуть... Снова вскочил. Подошел к чемодану, вынул из него радиомаяк. Установил. Тотчас же послышались мелодичные перезвоны. Тима вынул запасной маленький фонарик. Подключил его к радиомаяку - вспыхнул тонкий яркий луч. - Ну, теперь им нетрудно будет найти нас... - пробормотал Тима и снова лег. Усталость взяла свое - в конце концов он задремал.
      Ван догнал Виктора, когда тот стоял в раздумье возле какой-то непонятной для него трубки - сосуда, не зная, что делать дальше: войти в него или сначала как-то узнать, в каком направлении движется сок. Виктор собирался пройти в ветку, значит, нужно двигаться... В какую сторону? Нет, он решительно не мог сообразить куда. Кругом все было удручающе одинаково. Катя права - не поймешь, где правая, а где левая сторона. Он так задумался, что не сразу заметил приближающийся к нему огонек. "Неужели Тима? - подумал он. - Пускай он только сунется, я ему дам!" Но, узнав Вана, Виктор вздохнул с облегчением. Сказать правду, одному в этой чертовой протоплазме стало совсем не весело. Он уже не рад был, что затеял всю историю. Ему во что бы то ни стало хотелось доказать, что он ни в ком не нуждается и отлично может путешествовать без провожатых. "Чтобы сбить спесь с Тимы", - думал он про себя. В том, что ему хотелось пофорсить перед Катей, он даже себе самому не признавался. Однако с первых же шагов он убедился, что "сбить спесь с Тимы" ему будет нелегко, и потому обрадовался появлению Вана. Хороший выход из положенияВедь он, Виктор, не просил, чтобы его провожали. Провожатый сам навязался. Стало быть, Виктор тут ни при чем. Перед Ваном он все же не хотел показывать своей радости - сделал вид, что недоволен, нахмурился и угрюмо спросил: - Что, за мной явился? Напрасно. Я не вернусь. - Да нет. Просто мне не спалось, и я решил тоже прогуляться... Куда пойдем? - В ветку. - Ну, тогда залезай сюда. Это ситовидный сосуд. "Вон оно что! Ситовидный! - подумал Виктор. - А я и не догадался... Все-таки хорошо, что подоспел Ван". Мальчики залезли внутрь сосуда. Ситовидная трубка не очень-то была приспособлена для путешествия. Перегородки встречались чаще, чем в пористом сосуде, дырочки в них были мельче - их приходилось беспрерывно расширять. - Этак мы далеко не уйдем, - заметил Ван. - Не лучше ли... - Не лучше! - перебил Виктор. - Я не вернусь. Как хочешь! Часы показывали уже второй час ночи, когда путешественники добрались наконец до ветки. Судя по всему, они находились в коровой ее части. Во-первых, здесь проходил ситовидный сосуд, а бывает он только в этом месте. Во-вторых, Ван разглядел лубяные волокна. - Если теперь идти к центру, то скоро встретятся клетки камбия образовательной ткани, - угадав мысли товарища, произнес Ван. - Это мне как раз и нужно, - небрежно заметил Виктор. - Один-два кадра клеток камбия, которые растут в сторону коры. Я не успел их снять... - А еще что? - Больше ничего. - Из-за этого ты поднял такой шум? - Сразу видно, что ты ничего не соображаешь в съемках, - снисходительно улыбнулся Виктор. - Иной раз из-за нескольких кадров снаряжаются целые экспедиции. - Наверное, тогда, когда это действительно нужно. А в данном случае просто каприз. Ван, конечно, был прав. Он понял причину, заставившую Виктора пойти на эти съемки. Съемки - предлог. Просто он хотел "развенчать" Тиму как "начальника экспедиции", потому что невольно завидовал ему. Это же ясно. Слепой и тот увидит. Заметил он и растерянность Виктора, когда тот стоял возле ситовидного сосуда. "Не знает, что делать дальше, а скрывает", - улыбнулся тогда про себя Ван. "До чего же все это глупо, - с досадой думал он. - Не появись я, Виктор так и не знал бы, куда ему идти. Он плохо отличает одно волокно от другого, не понимает. какое лубяное, какое древесинное. И, наверное, сам не нашел бы камбий, а если бы и увидел, то не понял бы. что перед ним". Ван отчаянно устал, хотел спать. Хорошо бы вернуться, да и Тима, наверное, беспокоится. Об этом он сказал Виктору. - Не надо было ходить! - пожал плечами Виктор.- Я ведь тебя не просил, нет? А что касается Тимы, то он, наверное, видит десятый сон! Виктор двинулся куда-то в сторону. Ван поплелся за ним. Они долго продирались из клетки в клетку, пока не подошли к древесине. - Мы прошли камбий и не заметили, - сказал Ван. - Точнее, мы прошли как раз те его клетки, которые растут в сторону коры. - Эх, досада! Ну, пошли обратно. Поищем их. - Ничего не стану искать! - решительно заявил Ван. - Довольно валять дурака! Снимай сейчас. Я еще не знаю, каким путем мы вернемся. - Ну хорошо, - покорно согласился Виктор; он и сам устал и хотел поскорей вернуться. - Сниму то, что есть. - Так будет лучше! - сухо отозвался Ван. Его не на шутку раздражало упрямство этого "кинооператора", который неизвестно ради чего испортил всем настроение и отдых. Виктор наскоро что-то снял. - Уже? - удивился Ван. - Уже. Можем возвращаться. Когда они шли здесь днем, было светло и потому легче ориентироваться. Теперь же, в темноте, все приняло какой-то странный вид. Фонари освещали узкое пространство, не видно было, что с боков. Устали оба настолько, что еле двигались. Вдруг Ван остановился. Он заметил в стенке клетки свежий надрез. Что это? Шли-шли - и вернулись на старое место! - Виктор, мы заблудились. Видишь, это наш собственный надрез. Мы кружим. - Хм... Как же быть? - Не знаю. Дай сообразить. По-моему, мы в клетках сердцевинного луча, довольно крупных. Значит, на полдороге и от камбия и от сердцевины. Ван поворачивал фонарь, чтобы осветить впереди себя ряд клеток. - Пойдем направо. Там, по-моему, есть какой-то сосуд... Между прочим, тебе не кажется, что качает? - Кажется, - сказал Виктор. - А я подумал, что у меня просто кружится голова. - Может быть, она и у меня кружится? В этот момент их так качнуло, что сомнений не оставалось: это не головокружение, ветку сильно трясло. - Ветер? - предположил Ван. - Это опасно? - спросил Виктор. - Откуда я знаю! Во всяком случае, идти трудно, когда тебя бросает из стороны в сторону. А в листе и того хуже... Качка сильнее. В это время далеко-далеко мелькнул огонек. Он колебался то вверх, то вниз. - Тима! - радостно закричал Ван. - Ван! - послышался в наушниках голос Тимы. - А я пошел вас искать. Сильный ветер, Ван. Я возвращаюсь за Катей. Ждите нас в ветке! Огонек затрепетал и скоро скрылся. Ван и Виктор тревожно посмотрели друг на друга. - Пойдем к черешку листа, - сказал Ван. - Скорей. Мало ли что? Может быть, им понадобится наша помощь... - Да, да, - быстро согласился Виктор. На сердце у него стало неспокойно. Он дорого бы дал, чтобы в эту минуту быть со всеми вместе. - А ты говоришь, Тима десятый сон видит, - сказал Ван укоризненно. - Нет, я его знаю. Он очень беспокоился, потому и вышел навстречу... Действительно, Тима спал недолго, беспокойно, чутко. Окончательно проснулся он во втором часу ночи. Нежно позванивали колокольчики радиомаяка. Светил запасный фонарь. Катя сладко спала. Ни Виктора, ни Вана не было. Охваченный тревогой, Тима решил идти на поиски. Мало ли что могло с ними случиться? Услужливое воображение рисовало ему одну картину мрачнее другой: то он представлял себе, что погасли фонари и двое блуждают в темноте, а то еще хуже - что-нибудь заело в кислородном баллоне, и они задыхаются. Тима наскоро набросал записку Кате, чтобы она не беспокоилась, если проснется. А сам, быстро натянув костюм, зажег фонарь и вышел из воздушной клетки. Он уже был в черешке листа, когда почувствовал, что его качает. "Что такое? Кажется... У страха глаза велики", - решил он и пошел дальше. Но качка усиливалась. К тому времени, когда он добрался до ветки, его уже просто бросало из стороны в сторону. "Надо скорее возвращаться за Катей, думал он. - Но как быть с теми двумя? Хоть пополам разорвись!" В этот момент, к радости своей, он заметил вдали огоньки. "Ух, точно гора с плеч! - обрадовался он. - Теперь уже немедля - назад!" Катю он застал испуганной, бледной. Она уже была в костюме, держала шлем в руке и с нетерпением поджидала товарищей. Записка Тимы озадачила ее. Куда и зачем отправились Ван и Виктор? Почему Тима должен был идти за ними? А лист между тем так и ходил ходуном. Когда Катя увидела вдали огонек, она схватила маленький фонарик, оставленный Тимой, и замахала им: мол, вижу вас, идите скорей! Появился один Тима. - Где же остальные? - тревожно спросила Катя. - Там, в ветке. Помоги убрать радиомаяк. Скорей! - Почему качает? - Ветер. Надо поскорей убираться отсюда. Им пришлось не столько идти, сколько плыть через клетки, не пользуясь сосудами. Катя старалась держаться рядом с Тимой, по это было трудно. Их так и бросало из стороны в сторону. Тима попробовал было держать Катю за руку, но тогда неудобно стало плыть. У Кати закружилась голова, ее подташнивало, как во время качки на корабле. Но девочка стискивала зубы и плыла следом за Тимой как могла быстро. - Держишься? - изредка оборачивался к ней Тима. - Держусь! - Еще немного, Катюша, потерпи! Но вот навстречу им блеснули два луча. - Наши! Ну, теперь уже совсем близко, - сказал Тима. Он схватил Катю за руку, напряг все силы и потащил ее за собой. Прошло минут двадцать. А может, и больше. Им осталось преодолеть клетки две-три, и тогда они окажутся в более надежном месте - в ветке. Вдруг раздался оглушительный треск, как гром. В какую-то долю секунды Тима почувствовал, что Катя с силой вырвала свою руку. Потом его закружило, завертело и понесло. Больше ни он, ни Катя уже ничего не видели, не чувствовали. Оглушенные, они оба потеряли сознание.