Петр Гордашевский
      Их было четверо
      Часть первая.
      МОСКОВСКИЕ ГОСТИ.
      Тима по привычке встал рано, хотя торопиться было некуда. Через настежь открытое широкое окно в комнату вливался душистый воздух. Пахло утренней свежестью, цветами. На синем небе ни облачка. Солнце, умытое обильной росой, не жгло, а только ласково пригревало. Хорошо! Тима подошел к окну. Оттуда открывался великолепный вид на уходящие вдаль холмы, на широкий канал, на хлопковые поля, раскинувшиеся по ту сторону канала, на сады... Тиме все это было так знакомо! Еще бы! Сколько лет жил он в этом доме, построенном одним из первых в оазисе Джохор. Сколько раз, поднимаясь утром, он смотрел на этот вид из окна своей комнаты. Его отец - инженер Сергей Петрович Долинский - был в числе первых поселенцев Джохора. Он привез сюда Тиму совсем маленьким, и мальчик рос вместе с молодым поселком. Теперь Тиме уже исполнилось четырнадцать лет. Из худенького, щуплого малыша он превратился в долговязого, крепкого подростка с живыми серыми глазами, с копной непокорных вьющихся волос, небрежно зачесанных назад. Тима смутно помнил те времена, когда в оазисе было не больше пятнадцати двадцати домов, а теперь их стало несколько сотен. Не поселок, а прямо-таки городок. Да это и был научный городок. Огромные опытные хлопковые поля, сады, молодые рощи принадлежали Институту селекции, где работали Тимины родители. Вдоль широких улиц выстроились нарядные двухэтажные особняки, сложенные из белого камня. В них жили научные сотрудники института и обслуживающий персонал. Белые стены коттеджей прятались в зелени садов и вьющихся растений, только шиферные крыши поднимались над кронами молодых деревьев. Каждый дом был окружен садиком, так что весь Джохор утопал в зелени. Тима побродил по комнатам. В доме тишина. Мама ушла на работу, отец вот уже с неделю, как уехал в Москву, в командировку. Слегка прихрамывая, Тима поднялся по винтовой лесенке на крышу, где была устроена небольшая площадка. Здесь обычно вместе с отцом он делал утреннюю зарядку. Сегодня ему, пожалуй, следовало воздержаться от гимнастики. Нога еще побаливала, и доктор велел соблюдать осторожность. Но Тима так привык к этой утренней процедуре, что отправился на крышу почти машинально. Тима взглянул вниз, на улицу. Вот идет женщина в пестром платье, в широкополой шляпе, защищающей от солнца, с плетеной корзиночкой в руках. Она встретила знакомую, и обе остановились поболтать в тени молодого каштана. Вот неторопливо шагает мужчина в просторном белом костюме; наверное, направляется к остановке автобуса, что возле бетонного моста, перекинутого через канал. Целая гурьба загорелых мальчишек в одних трусиках выбежала из-за угла... "Бегут купаться, - решил Тима, нагибаясь и выпрямляясь сильными, ритмичными движениями. - Счастливые! Им хорошо - у них целая компания! А я..." Тима нахмурился. С досадой подумал он, что теперь, в эту минуту, его товарищи уже далеко. А он торчит тут один на своей крыше. Всё из-за этой чертовой ноги. И надо же было прыгать с дерева, удаль свою показывать! Конечно, прыгал он не раз и всегда удачно, а тут взял да и растянул связки. Ужасно досадно! Главное, сколько мечтал он о походе в горы! И вот как все сложилось неудачно. Э-эх! Тима уныло перекинул через плечо мохнатое полотенце и, прихрамывая, отправился под душ. Потом нехотя поплелся на кухню - позавтракать. Всегда живого, порывистого, Тиму сегодня будто подменили. Двигался он вяло, был какой-то весь развинченный, ленивый. Он уныло думал о том, что ребята раньше чем через две-три недели не вернутся, что это время он будет совсем один... Этак можно помереть со скуки, и, право же, во всем мире нет человека несчастнее его... И папка, как назло, уехал! С ним всегда хорошо. Интересно и весело. Можно было бы нет-нет, да и в "домик" сходить; там всегда нашлось бы для него дело. Нет уж, во всем невезенье, все одно к одному. В кухне на столе Тима увидел распечатанную телеграмму. Наверное, от отца! "Задерживаюсь Москве недели на три четырнадцатого встречайте гостей Катю Виктора целую папа". - Ого! - радостно встрепенулся Тима. - Вот здорово! Ну и молодец папка всегда выручит! "Встречайте четырнадцатого..." Позвольте, да ведь это же сегодня! Сегодня! Сегодня!.. - Что - сегодня? - услышал Тима за спиной знакомый голос. Тима быстро обернулся. В дверях стоял невысокий худенький подросток китаец, одних лет с Тимой. Он был в синих спортивных сатиновых штанах, в белоснежной легкой куртке, застегнутой на большие перламутровые пуговицы; короткие рукава обнажали загорелые руки выше локтя. Мальчик обмахивался белой войлочной шляпой, - такие обычно носят у нас в Крыму или на Кавказе. Это был Ван Лин, лучший друг Тимы. Тима никак не ожидал увидеть его. Ведь он должен был вместе со всеми уйти в горы. Тима несколько секунд смотрел на него с величайшим недоумением, а потом даже подпрыгнул от радости. Подпрыгнул и поморщился - нога! - Ван, дружище! - воскликнул он, хлопая приятеля по плечу. - Вот не ожидал! Почему ты здесь? Ты ведь так хотел... - Я хотел, ты хотел, мы хотели... - перебил его Ван и улыбнулся. - Вы хотели, они хотели... Нет, это все-таки здорово! Но объясни: в чем дело? - Очень просто. Не хочу один... без тебя. Вот и всё. Хватит? - Даже слишком!.. Да, Ван, тут такая история. Отец прислал телеграмму. Читай! Тима протянул ему листок. - Катя? Виктор? Я не знаю их, - сказал Ван. - И я тоже. Не беда. Познакомимся. Они из Москвы. Катя - дочка маминой подруги, Виктор - сын папиного товарища. Я их и не помню совсем. Я был еще маленький, когда мы жили в Москве. Папа давно хотел их пригласить - ведь у нас тут, как на курорте. И вот удобный случай: летние каникулы. Хорошо, что мы с тобой не ушли в горы, а? Хорошо, хорошо, это очень хорошо! Тима шутливо толкал Вана в бок, грудь, спину. Тот, смеясь, отбивался и приговаривал: - Сумасшедший!.. Вот сумасшедший! В столовой пробили часы. - Ого! - закричал Тима. - Пора идти встречать На пристань. Они, наверное, с "крылатым" приедут. "Крылатым" называли катер-экспресс новой конструкции, с подводными крыльями. - А может, с автобусом? - предположил Ван. - Может, и с автобусом, - согласился Тима. - Но автобус все равно приходит позднее. Так что пойдем пока на пристань. Тима быстро натянул такие же, как у Вана, синие спортивные штаны, надел белую курточку и, захватив войлочную шляпу, объявил: - Я готов. Пошли. Тима был очень доволен. Подумать только, сколько неожиданностей, как все чудесно изменилось! Приедут новые товарищи - это раз. Ван, его лучший друг Ван, остался с ним - два. Вот будет весело! Он дружил с Ваном с тех пор, как тот приехал в Джохор из Китая. Родители Вана изучали некоторые советские методы переделки природы растений и работали в том же Институте селекции, где и Тимины родители. Обе семьи часто бывали друг у друга. Так что дружба была, можно сказать, семейной. Командировка родителей Вана из двухлетней превратилась в шестилетнюю; правда, поговаривали уже о близком отъезде, но, во всяком случае, летние каникулы друзья проведут вместе, а там видно будет! Нечего заглядывать вперед. На пристани Ван и Тима уселись в тени под полотняным навесом, нетерпеливо поджидая прихода "крылатого". Голубую гладь канала рассекали быстроходные катера, маленькие буксиры тянули баржи. Для небольшого научного городка пристань была достаточно оживленной. Странным казалось, что на том самом месте, где теперь стоит многолюдный Джохор, не так давно был только маленький оазис, затерянный в песках пустыни. Вода здесь появлялась лишь в особо благоприятный годы, и оазис служил перевалочным пунктом для караванов. Опытные проводники вели их сюда, чтобы под прикрытием холмов пережидать песчаные бури. Саксаул да колючки - вот и все, что здесь росло раньше; от палящего солнца поглубже в пески зарывались змеи, ящерицы, скорпионы. Но провели канал, и, словно по волшебству, как в сказках "Тысячи и одной ночи", вырос чудесный городок, зацвели сады, раскинулись хлопковые поля, огороды, бахчи... Оазис Джохор рожден каналом, живет каналом; про него, как про древний Египет, который называли "дар Нила", можно было сказать "дар канала", только дар этот не дан природой, а насильно вырван из ее рук. Тем больше чести! - Идет, идет! - сказал Ван. Он первый заметил экспресс, изящно скользивший по воде, и весело замахал своей широкополой войлочной шляпой. Несколько человек сошли с катера - мальчики их знали. Это были две сотрудницы Института селекции - наверное, вернулись из командировки, - еще кое-кто из обитателей Джохора и, наконец, какая-то незнакомая старушка. Она последней спускалась по сходням Больше никто не приехал. Гм... Досадно. Мальчики разочарованно взглянули друг на друга и уныло поплелись домой.
      - Наверное, приедут позже, автобусом, - решил Тима. - Пойдем к нам, позавтракаем, я сегодня еще ничего не ел. Когда Тима толкнул калитку садика, окружавшего их дом, он сразу увидел на скамейке, под каштаном, светловолосую девочку, одетую в пеструю ситцевую юбку и белую кофточку с черным бантиком под самой шеей; рядом с ней стоял какой-то паренек лет пятнадцати с зачесанными назад темно-каштановыми прямыми волосами, в светлом франтоватом костюме. Возле скамейки на траве стояли чемоданы, и на них небрежно были брошены светлые плащи. Тима даже остановился от неожиданности, потом оглянулся на Вана, как бы спрашивая: "Это еще что такое?" - и только потом сообразил, что перед ним те самые гости, которых он так нетерпеливо ждал. - Вот наконец и хозяева пришли!.. - весело заговорила девочка, вставая со скамейки. Паренек отступил в сторону, давая ей дорогу. Он был высок и широкоплеч. - Кто же из вас Тима? - продолжала девочка. - Наверное, ты?.. - И она остановила свой взгляд на Тиме. - Ты очень похож на своего отца. Давай знакомиться. Я - Катя, а это, - и она кивнула в сторону паренька, - Виктор. Виктор что-то пробормотал себе под нос, а Катя весело щебетала за двоих. Она заявила, что ужасно рада встретиться с Ваном, что ей всегда хотелось побывать в Китае и узнать как можно больше об этой прекрасной стране. - Нет, - перебил ее Тима, - все-таки это чудно! Мы же вас сейчас встречали на пристани, во все глаза глядели. Как же так? Или вы с неба свалились? - Почти, - засмеялась Катя. - Мы ведь прилетели на самолете, а с аэродрома нас подвезла попутная легковая машина. - Про самолет мы и забыли... - обескураженно пробормотал Ван. - Верно! - воскликнул Тима. - Ну, в конце концов это и неважно. Приехали, не потерялись. Что будем делать? - Во-первых, нам нужно хоть руки помыть. Правда, Виктор? - сказала Катя. - Да не мешало бы, - произнес наконец Виктор. Он все время молчал, держался сдержанно. Тиме даже показалось - высокомерно. "Экий пижон! - подумал он с некоторой неприязнью. - Не то что мы с Ваном в сатиновых штанах. Ну ничего, придется ему расстаться с этими московскими брючками. Тут, брат, не улица Гор кого, а оазис в пустыне". - Тима, надо душ, - посоветовал Ван. - Дорога пыльная... - Я осел! - спохватился Тима. - Ну конечно, валяйте под душ! Он у нас в садике. Это папка устроил. - Душ, душ! - захлопала Катя в ладоши. - Чур, я первая! Она открыла чемодан, достала оттуда мохнатое полотенце, мыло и побежала по дорожке, куда показал ей Тима. Мальчики понесли вещи в дом, Тима поставил Катин чемодан в спальне у мамы, а Виктора проводил к себе. - Будешь жить со мной, не возражаешь? - сказал он. - Конечно, нет! - ответил Виктор. И опять показалось Тиме, что сказал он это небрежным тоном: "Мол, раз уж я приехал в эту дыру, суй меня куда хочешь". - Будем завтракать, - решил Тима. - Не знаю, как вы с Катей, а я так зверски голоден... Он поставил на стол всю еду, какую только обнаружил в холодильнике. Пока разогревался завтрак, Катя и Виктор успели принять душ. И Тима повел их на кухню, где все так и блистало чистотой. Ребята, весело болтая, уселись за белый кухонный стол. Солнце уже поднялось высоко и немилосердно жгло. - Ой, как жарко! - сказала Катя, обмахиваясь газетой, как веером. - Может, это с непривычки, но я буквально задыхаюсь! - Сейчас будет прохладно... - заверил Тима. - Ну-ка, Ван, давай захлопнем ставай... Да ты сиди, сиди, - сказал он Кате, которая вскочила, чтобы помочь, - мы сами. Ты гостья!.. Включи холод, Ван. Ван повернул выключатель. - Вот мы как живем! - горделиво заявил Тима. - Оазис в песках! Солнышко, оно не хочет отказываться от своих привычек, как говорит мой папа, а мы его перехитрили. Раз - и холоду нагнали. - Кондиционер! - поднял брови Виктор. - Домашний климат? Интересно. Я не знал, что он у вас тут в ходу. - Ты, брат, многого еще не знаешь, - многозначительно подмигнул Тима. - У нас не хуже, чем в Москве. имей это в виду. - Только, наверное, скучней, - заметил Виктор. - Ну, не знаю. Нам с Ваном совсем не скучно... Правда, Ван? У нас, брат, дел всегда по горло. Сквозь закрытые ставни пробивался луч света, и Катя заметила на окне какую-то стеклянную ванночку. - Что это? - спросила она. - Это? Сенной настой для инфузорий, - ответил Тима. - Выращиваю малюток. Понимаешь, мы с Ваном интересуемся всякой этой мелочью, особенно Ван. Он такие опыты ставит - прямо как настоящий ученый. Ван вздохнул. - Что вздыхаешь? - засмеялся Тима. - Хочется в "домике" побывать? - В "домике"? Каком? - спросила Катя. - Так... - неопределенно протянул Тима, переглянувшись с Ваном. Как-нибудь потом расскажу. А ты чем интересуешься? Ничем? - Нет, почему же, - сказала Катя. - Географией. Мечтаю о путешествиях... Виктор тоже, - прибавила она. - Но не как географ, - заметил Виктор. - Я собираюсь стать кинооператором. Как мой отец. Он ведь на "Хронике" работает. - Что за хроника? - спросил Тима. - Это Студия документальных кинофильмов, - усмехнулся Виктор. - Таких простых вещей не знаешь... - А почему я обязан это знать? - вспыхнул Тима. - Кто же, по-твоему, снимает "Новости дня"? Ты их, надеюсь, смотришь? - Ну, смотрю. У нас тут кино получше московского. - Даже получше? Местный патриотизм! - Да, да... Пусть местный, а я знаю, папа говорил. что и в Москве не часто увидишь такой кинотеатр, как у нас. Тима начал горячиться. Ван Лин не любил, когда спорили по пустякам, и поспешил перевести разговор на другую тему. Заговорили о прогулках по Джохору, стали строить планы, как они будут проводить время. Виктор привез с собой узкопленочную кинокамеру, еле выпросил у отца. Он собирался очень много снимать. Для практики. Вся компания перешла в столовую. Виктор принес сюда аппарат. И Тима с Ваном с любопытством рассматривали его. Мальчики с увлечением заговорили об оптике, о светочувствительных пленках и о прочих специальных вещах. Про Катю совсем и позабыли. Она сначала слушала, слушала, прикорнув на диване, потом незаметно для себя задремала, утомленная дорогой и новыми впечатлениями. - Спит... - вдруг шепотом сказал Ван, первый заметивший, что Катя как-то подозрительно притихла. - А мы-то кричим! - забеспокоился Тима. - Ребята, пойдем ко мне в комнату. Виктор, тащи свою камеру! - Тима, тебе доктор велел лежать, - напомнил Ван. - Как нога? Болит? - Я про нее и забыл! - громко засмеялся Тима и тотчас зажал рот рукой, испуганно оглянувшись на Катю. - А что у тебя с ногой? - спросил Виктор. - Да так, неудачный прыжок без парашюта. - А-а... - протянул Виктор. Тима и Ван притащили подушки и положили на ковер. При этом мальчики старались не шуметь, неловко ходили на цыпочках, но то и дело зацеплялись за стулья, за шкаф и грохотали отчаянно. Наконец они натаскали достаточно подушек, бросились на них и, лежа на ковре, продолжали беседу. Однако полумрак и прохлада сделали свое дело. Разговор становился все более вялым. И, когда Мария Николаевна, мать Тимы, вернулась с работы, она застала дома сонное царство.
      Мария Николаевна была моложавая, стройная, с великолепной черной косой, уложенной вокруг головы, словно корона. Она любила людей, любила молодежь, и в доме у нее постоянно бывало много народу: друзья и знакомые по институту, товарищи мужа, Тимины одноклассники, приезжие из райцентра или из Москвы. Она даже скучала, если случались вечера, когда за чайный стол садилась только своя семья. Приезду Кати и Виктора она радовалась особенно, потому что Тима, оставшись один, скучал бы и ей было жаль его. Мария Николаевна остановилась возле спящей Кати, стараясь разглядеть ее лицо. Потом пошла в комнату сына. Там она с удивлением обнаружила Вана. "Остался! - подумала она. - Вот что значит дружба". Переодевшись в домашнее платье, повязав передник, Мария Николаевна принялась хлопотать на кухне. Поставила на плиту большую кастрюлю с пловом, приготовленным так, как обычно это делают в Средней Азии, - с урюком и разными другими приправами. Она научилась этому искусству у местных друзей. Пока кушанье варилось, она нарезала салат, помыла помидоры, свежие огурцы, зеленый лук, редиску; потом состряпала любимое Тимино сладкое - клюквенный кисель. У нее всегда хранились запасы клюквы. Муж, часто ездивший в Москву, каждый раз привозил эту "экзотическую" для здешних мест ягоду. Ей хотелось, чтобы сегодня все было так, как любит сын. Потом она накрыла парадный стол в столовой, поставила букет и вытащила из своих запасов сладкую домашнюю наливку. "Отпразднуем приезд как полагается", - решила она. Между тем зной спадал. Мария Николаевна распахнула ставни, выключила кондиционер и пошла будить Тиму. - Вставай, сынок, пора... Ну, как нога? - говорила она, теребя густые черные волосы Тимы. - Очень хорошо, мамочка, - сонно пробормотал Тима, потом привстал, сел, протер глаза и только тогда совсем проснулся. - Эгей, ребята! - закричал он. - Подъем! Раз, два, три! - Тише ты, сумасшедший! - пыталась остановить его Мария Николаевна. Перепугаешь всех. - Ничего, не маленькие! - веселился Тима и стал бросать подушки в Вана и Виктора. Мария Николаевна вышла, прикрыв за собой дверь. Катя тоже проснулась. При виде Марии Николаевны она смущенно встала с дивана. - Ну что, отдохнула, девочка? - приветливо сказала Мария Николаевна, садясь на диван и поставив перед собой Катю. - Ну-ка, дай я на тебя погляжу... Вылитая мама. Мамины волосы, мамин нос. Только глаза отцовские, темные... - Ой, Мария Николаевна, мне так неловко! Не знаю. как уснула. Платье все смяла... - Чепуха какая! Хочешь погладить или переоденешься? - Лучше переоденусь. А где мой чемодан? - У меня в спальне. Пойдем, я тебя провожу. Ну, как Лида... как мама, папа? Здоровы? - расспрашивала Мария Николаевна, проходя в другую комнату. - Давно я с ними не виделась. Хоть бы приехали к нам погостить. - Мама и папа кланяются. Вот письмо вам от мамы. И еще мама просила передать вам это... - Катя вынула из чемодана большую коробку. - Ну, зачем это? Зря деньги тратят, право же... Ка-кая прелесть!.. - не сдержалась Мария Николаевна, рассматривая белую нейлоновую сумочку и длинный легкий газовый шарф. - Ну, спасибо, спасибо! - расцеловала она Катю. - Да ведь это же не я, - смеялась Катя, - это мама! - Все равно, тем более, что мамы здесь нет, а ты на нее похожа... Ну, причесывай косы, беги умываться и скорей к столу. Небось проголодалась?.. Где Виктор? - крикнула Мария Николаевна. - Я хочу и на него посмотреть. Виктор, высокий, аккуратно причесанный, подтянутый, вышел из комнаты Тимы. В руках у него был сверток. Он вежливо, но очень сдержанно поклонился Марии Николаевне. - Родители просили вам передать. - И Виктор, как только что сделала Катя, протянул свой сверток. - Право же, напрасно. Вы там, в Москве, с ума сошли. Забросали меня подарками... - И она, не разворачивая сверток, отложила его в сторону. Ребята, за стол! Обед вас уже поджидает... Ван, ты тут? - обернулась она к вошедшему в комнату мальчику. - Вот хорошо! - Она ласково провела рукой по жестким иссиня-черным волосам Вана. - Это он из-за меня остался, - заявил Тима. - Я прямо так и присел, когда его увидел утром. Представляешь? - Настоящий товарищ! - улыбнулась Вану Мария Николаевна. - Ну, теперь вам будет весело. Очень хорошо! Я рада. - Да, да, - веселился Тима, - был я один, а теперь нас стало четверо! Урра! ОАЗИС ДЖОХОР Виктор ехал в Джохор с неохотой; единственное, что привлекало его здесь, это возможность снимать. В глубине души он надеялся создать интересный фильм, который потом можно будет предложить Московской студии телевидения. Там поощряют "самодеятельных" молодых операторов. И - кто знает! - не появится ли на экранах телевизионных приемников целая передача, где будет объявлено, что снимал все эти замечательные кадры некий девятиклассник Виктор Сосновский? Как хотите, а перспектива приятная, вполне возможная, и ради этого стоит немножко поскучать в далеком Джохоре. Сначала он было поморщился, узнав, что с ним вместе едет Катя. Очень ему нужна эта девчонка, моложе его на целый год! Виктор знал Катю давно - их родители дружили между собой с юности. Но теперь семьи встречались редко, потому что жили в разных районах Москвы, далеко друг от друга, да и работали в разных областях. Отец Кати был железнодорожник; он водил в далекие рейсы электрические поезда. А отец Виктора - кинооператор разъезжал по стране со своей кинокамерой. Раньше, бывало, отправляясь в гости друг к другу, родители брали с собой и детей. Но, чем старше становились ребята, тем реже это случалось. Вот и получилось, что Катя с Виктором совсем не виделись больше двух лет и отвыкли друг от друга. Но, встретив Катю незадолго до отъезда, Виктор был приятно удивлен. Она очень изменилась за это время, выросла, похорошела. Теперь Виктор был даже доволен, что едет вместе с ней. Сам он старался казаться совсем взрослым. Как-никак, он перешел в девятый класс. Катя при первой встрече с Виктором почувствовала себя как-то неловко. Ей показалось, что он намного старше ее. Она стеснялась болтать и смеяться при нем, как обычно. Но скоро скованность эта прошла, и она стала вести себя с ним так же свободно и непринужденно, как и со своими сверстниками. В противоположность Виктору, Катя сразу же пришла в восторг от предстоящей поездки в Джохор. Она любила новые, незнакомые места и не боялась скуки. Да она и не умела скучать - веселая от природы, жадная до новых впечатлений, она всегда находила интересное во всем, что ее окружало. А в Джохоре было на что посмотреть. Первые дни Катя и Виктор осматривали поселок, все его достопримечательности. Тима и Ван, местные "старожилы", показывали и рассказывали, как заправские экскурсоводы. Они любили Джохор, где прошло их детство. С видимым удовольствием они подмечали, что даже Виктор, этот надменный столичный житель, каким считали его Ван и Тима, тоже не мог скрыть своего удивления, когда познакомился с жизнью в оазисе. Ничуть не хуже, чем в столице, даже, может быть, лучше. В самом деле, чего. им не хватало в этом далеком Джохоре? Прежде всего, радио и телевидение сообщали местным жителям о том, что делается на свете, значит, они не чувствовали себя оторванными от мира, заброшенными в глухом уголке. Отличные библиотеки были полны книжных новинок. Все лучшие театральные постановки, эстрадные представления джохорцы видели на экранах своих телевизоров, не говоря о том, что оазис посещали лучшие артисты страны.
      Жилые дома были просторные, удобные. Каждая семья занимала отдельный особнячок, благоустроенный, снабженный всеми техническими бытовыми новинками. Ко всему этому нужно прибавить чистый воздух, чего так не хватает жителям больших городов. А пейзажи? Какие пейзажи! Дикие скалы... Пески... И тут же рядом буйная зелень молодых лесов, огромные хлопковые поля, сады и спокойные голубые воды канала. Нет, положительно Виктору нравился Джохор. Здесь он впервые увидел электростанцию, работавшую на принципе использования солнечной энергии. Очень любопытно. Сколько он об этом читал! Виктор откровенно любовался простой и вместе с тем изящной архитектурой жилых домов. Он признал, что здание кинотеатра в Джохоре, просторное, прохладное внутри благодаря широко применявшемуся в поселке кондиционированию воздуха, действительно великолепно. Когда у Тимы зажила нога, молодежь отправлялась далеко-далеко на холмы, на хлопковые поля. Москвичи с интересом знакомились с хлопком, о котором столько слыхали, но никогда не видели, как он растет Они взбирались на холмы, поросшие молодыми сосенками, буками. Институт селекции широко ставил опыты акклиматизации растений. И в Джохоре можно было увидеть такие деревья и цветы, которые никогда раньше не росли в этих краях. Ко всеобщему удивлению, Катя обнаружила в юном лесу грибы. Наверное, споры грибов прибыли сюда вместе с саженцами, привезенными издалека. Катя ужасно обрадовалась грибам. Виктор, улыбаясь, следил за тем, как она перебегала от Вана к Тиме, заставляла их рассматривать грибы, определять, какие они, можно ли их есть. Потом она подбежала было и к нему, но тут же, безнадежно махнув рукой, заявила, что он-то уж наверное не сможет определить, съедобные ли они. Виктора задел ее тон. Он терпеть не мог признаваться в том, что чего-то не знает, и всегда стремился показать себя весьма осведомленным решительно во всем. - Да, признаться, я в этом не разбираюсь, - медленно произнес он, пожав плечами. - Но, кажется, и Тима с Ваном тоже не знатоки. Решили показать грибы Марии Николаевне. Катя положила их в косынку и вручила узелок Вану. Она объявила, что никому другому никогда бы не доверила такую драгоценную ношу, хотя Ван готов был уступить эту честь, потому что ему не доставляло никакого удовольствия таскаться с грибами. Виктор не расставался со своей кинокамерой; он запечатлел на пленку и грибы, и Вана с узелком. При этом ему удалось схватить удачный момент, когда Ван, по его просьбе, идя "прямо на камеру", споткнулся и с таким испугом прижал к себе узелок, что едва не раздавил все грибы. - За спасение с опасностью для жизни ценных экспонатов, - шутливо заявила Катя, - я награждаю тебя, Ван, вот этим букетом! - И она, смеясь, всунула в руки Вана большие ветки сосны, которые наломала в лесу. - Ну, Катя, это уж ты чересчур! - буркнул Тима. - Нагрузила его, как ишака. Давай мне! Если уж ты сама нести не хочешь... - Не хочу! - нараспев говорила Катя, пританцовывая. - Я устала! В общем, она командовала мальчиками, особенно Ваном. Он был очень покладистым. Про Тиму этого не скажешь. Во всяком случае, он считал, что не к чему "угождать" девчонке, незачем ее баловать, и потому бывал с ней даже нарочито грубоватым. Попросит его Катя о чем-либо, а он резко, по-мальчишески, махнет рукой и заявит, что ему некогда, что он не может или просто не хочет. Катя надувалась, но через две минуты все забывала, опять шутила, смеялась и в конце концов заставляла Тиму делать так, как ей хочется. Он и сам не замечал, насколько подпал под ее влияние. О Ване и говорить нечего - всегда спокойный и мягкий, он безропотно подчинялся Кате. А Виктор? С ним отношения складывались по-другому Катя не решалась им командовать. На Тимины грубости, в общем то, она почти не сердилась, но ее сильно задело бы, если бы Виктор сказал ей что-либо резкое или не выполнил ее просьбы. Почему? Она не знала и не задумывалась над этим. Что же касается Виктора, он если и оказывал внимание Кате, то всегда старался сделать это незаметно для других, особенно для Тимы. Как-то раз Катя вскользь заметила, что ей очень хочется почитать Жюля Верна "В погоне за метеором", и тут же забыла о своих словах. А вечером Виктор принес ей книгу, сказав небрежно: - Ты, кажется, интересовалась? Катя даже вспыхнула от удовольствия А Тима, увидев в руках у Кати томик Жюля Верна, насмешливо заявил: - А-а, вот он для кого старался! Потащил меня в самое пекло в библиотеку... Виктор недовольно поморщился. Тима это заметил, почему-то обрадовался и громко свистнул.
      Время в Джохоре проходило незаметно, весело. По вечерам, когда спадал зной, ребята гуляли по улицам поселка, затененным тополями, каштанами, белой акацией. По краю тротуара были разделаны грядки О цветами. Такие же грядки тянулись и вдоль мостовой, посередине. Машин в поселке было не так уж много, и свободно можно было разгуливать прямо по мостовой. На площади Главной в Джохоре возвышалась огромная клумба с фонтаном посередине. Тонкие струйки воды, вздымаясь к небу, блестели и переливались разноцветными огнями в лучах уличных фонарей. - Совсем как на курорте, - говорила Катя. - Я в прошлом году ездила с мамой в Сухуми. Там очень похоже на ваш Джохор. Только жаль - у вас моря нет! - Зато есть канал! - сказал Тима. - И мы можем как-нибудь сесть на катер и отправиться к водохранилищу. Оно огромное, как море. Надо это обязательно сделать! - решил он внезапно. - Отпросимся у родителей и покатим. - По воде не катят, - заметил Виктор. - Ну, поплывем, эка важность! Что ты придираешься? Виктор пожал плечами; - Надо правильно употреблять выражения. - Слушай, пошел ты к черту! - добродушно отмахнулся Тима. - Тебе бы классным руководителем быть! И чего ты важничаешь? - При чем тут важничание? Просто я считаю, что. нужно говорить правильно. - А я, что же, по-твоему, говорить не умею? - Нет, почему же... Но иногда бывает, ляпнешь. - Вот навязался на мою голову! - начал злиться Тима. - Всё ему не так! - Ребята, ребята, не нужно спорить! - вмешалась Катя. - Ты, Тима, как порох. Ну, ну, не горячись! Лучше пойдем танцевать на площадку в парке. Тима, Ван, хотите, я вас научу? Учиться мальчики не желали, но на площадку пошли. Здесь по вечерам играло радио и молодые джохорцы устраивали танцы. Катя и Виктор любили танцевать. Они долго, с увлечением носились по танцплощадке. Тима и Ван, стоя в сторонке, среди зрителей, весело перекликались со своими друзьями, когда те проносились мимо. Но скоро Тиме надоело смотреть на танцующих, и он стал звать Вана домой. - А как же они? - Ван кивнул в сторону площадки, - Нужно им сказать хотя бы, что мы уходим. - Не маленькие, не потеряются. Дорогу домой знают. Пошли... Катя и Виктор решили, что друзья ушли в парк, на набережную, и отправились их искать. Молодой месяц отражался в спокойных водах канала. Слегка зыбилась на воде серебряная дорожка. Катя облокотилась на парапет. По воде шел катер с разноцветными огоньками. Точно гигантские светлячки, они плыли над водой - красные, зеленые, желтые... ...Вот раздался протяжный гудок, второй, третий... Гудки заставляли тревожно вздрагивать, пробуждая неясные мечты о далеких странствиях, о чем-то чудесном, что ждет где-то близко, почти за углом. - А Тима, наверное, домой ушел, - вполголоса произнесла наконец Катя, думая о чем-то своем. - Наверное, - в тон ей машинально ответил Виктор. Оба замолчали. Не хотелось нарушать тишину и очарование теплой южной ночи с мириадами звезд над головой. Перекинутся двумя-тремя фразами и снова затихнут. Долго стояли они то молча, то переговариваясь вполголоса, пока Катя, взглянув на часы, не обнаружила, что уже поздно. Виктор недовольно поморщился, а Катя засмеялась. Она схватила его за руку и потащила за собой. Тима, разумеется, давно уже был дома. Он сердито взглянул на Катю и Виктора. "Что это с ним?" - подумала Катя с недоумением и начала было весело щебетать о том, как они его искали, но Тима перебил ее, заявив, что хочет спать, и ушел к себе, хлопнув дверью. Виктор иронически посмотрел ему вслед и пожал плечами.