Предок у Дмитрия Горчева и Венедикта Ерофеева общий: оба вышли из «Переписки с друзьями». Которую нашли на советской помойке, извлекли из осклизлых объедков, всю в пятнах жира и плесени. Ерофеев отмывал пафос водкой, вообще каким попало алкоголем. Горчев — перевел на язык бомжей.

Главное, к нему перешел этот, не побоюсь произнести, божественный дар — сталкивать самые заурядные слова так внезапно, что скорость ума доставляет наслаждение почти физическое. Казалось бы, автор от нечего делать несет неприличный вздор, а получается чистейший, девяностоградусный смех сквозь что-то такое невидимое — не сквозь слезы, конечно, а так, немного больно. Вроде как жаль чего-то. Или кого-то. Человека, условно говоря.

Противного, впрочем, до предела. Особенно когда лезет на глаза, суется с разговорами, стучит в стенку — одним словом, когда возникает. Когда красуется, гордится и чванится. Тут Автор — или кто-нибудь другой — тычет его лицом в унитаз, повторяя: смирись, гордый человек!

Журнал «Звезда»