Одиннадцать лет провел в одиночке тот человек, который так блистательно дал анализ португальской ситуации.
      Потом был побег - неслыханный по отваге и дерзости, побег смертельного риска, побег борьбы - во имя свободы народа.
      Имя этого человека - Куньял. И против этого-то человека призывают бороться "ура-революционеры" из наемной МРПП!
      "Лиссабон. Семенов: Литгазета.
      Приняла по телефону Карасева.
      На двери табличка: "Товарищ, в целях безопасности проверь, надежно ли ты закрыл дверь!" Это - в ЦО португальской коммунистической партии "Аванте". Вся редакция размещена в пяти комнатах; кабинет главного редактора, члена политкомиссии ЦК ПКП товарища Антониу Диаша Лоренсо - от силы десять метров троим довольно трудно поворачиваться, особенно когда на столе редактора множество типографских оттисков с портретами коммунистических депутатов, выбранных в Ассамблею республики.
      Лоренсо особым, ласкающим, что ли, движением пальцев прикасается к портретам товарищей:
      - Это Жозе Марго, он просидел у Салазара больше двадцати лет, это он устроил побег из тюрьмы Пенише на броневике диктатора - нетронутая еще писателями тема... А это Жоржетта Ферейра, мы с ней познакомились в тридцатых годах, я тогда контролировал ее работу - она только-только начинала борьбу, а это Жоакин Гомес, он был стекольщиком, потом пришел к нам, начал работать в типографии: работа в газете была как бы кандидатским стажем для коммуниста самый опасный участок. Он тоже провел в тюрьмах много лет. А вот с Алваро Куньялом я познакомился - в отличие от многих других депутатов Ассамблеи - не в тюрьме, а в Лиссабоне, в редакции нашего легального еженедельника "Дьявол". Куньял был душой нашей газеты: он выступал как публицист, литературный критик, эссеист, философ. Денег не было, мы работали впятером - вся редакция в одной комнате. А тираж был - по тем временам - огромный: тридцать пять тысяч экземпляров. Если и сейчас в Португалии каждый третий человек неграмотен, то в те годы из десяти человек только один умел читать и писать. Мы восхищались талантом и работоспособностью Куньяла, но никто из нас не знал, что в нем помимо дара революционера (а это дар, это врожденный дар!), помимо таланта писателя, историка и философа, - сокрыто великолепное умение видеть мир глазами живописца.
      Диаш Лоренсо показывает мне фотографию: сквозь узкую деревянную щель сантиметров десять - видно шесть домиков; вернее даже не домиков, а их части от цоколя до первого этажа. Это то, что Алваро Куньял мог видеть из своей камеры, где он провел многие годы заключения. Он не мог видеть человеческую фигуру - лишь ноги. Впрочем, он мог видеть малышей. Им, верно, он и посвящал свою живопись.
      (Когда вы открываете альбом рисунков Куньяла, сделанных им в застенках, видите памятку: "Весь гонорар от издания этих рисунков передан автором в фонд Португальской коммунистической партии".
      О себе Лоренсо не говорит. А ведь и его судьба поразительна. Я хочу рассказать лишь об одном эпизоде из его жизни. Это случилось в Лиссабонском суде в феврале 1965 года.
      С у д ь я: Правда ли, что вы вновь вступили в коммунистическую партию в 1954 году - после побега из крепости Пенише?
      Д и а ш Л о р е н с о: Вопросы, касающиеся конкретной деятельности и затрагивающие безопасность моей партии, я не намерен обсуждать. Что же касается вопросов, обращенных лично ко мне, я готов ответить. Так вот: "вновь вступает" в партию лишь тот, кто выбывал из нее. А я горд тем, что стал на сторону коммунизма шестнадцатилетним юношей, продолжал быть коммунистом в ваших одиночках, был коммунистом, вырвавшись на свободу, и продолжаю быть коммунистом сейчас, здесь, перед вами. Следовательно, ваш вопрос, который по нынешним законам есть форма обвинения, я отвергаю: я никогда не переставал быть членом коммунистической партии Португалии.
      С у д ь я: Правда ли, что вы являетесть членом совета Секретариата партии?
      Л о р е н с о: Этим вопросом вы хотите усугубить меру моей вины? Могу сказать, что Секретариат ЦК состоит из преданных, честных людей, истинных патриотов Португалии, и возглавляет их замечательный борец за Португалию Алваро Куньял.
      С у д ь я: Правда ли, что вы являлись главным редактором центрального органа партии, газеты "Аванте"?
      Л о р е н с о: Могу сказать лишь то, что коммунистическая пресса - это единственно свободная пресса Португалии. Мы боремся, несмотря на полицейский произвол и цензуру, несмотря на отсутствие какого бы то ни было подобия свободы слова. Хороша себе свобода слова, если здесь, в этой судебной камере, португальскую "прессу" представляет агент ПИДЕ!
      (Лоренсо указывает на человека, сидящего в ложе прессы. Судья прерывает обвиняемого.)
      С у д ь я: Правда ли то, что вы отвечали за кассу партии?
      Л о р е н с о: На этот вопрос я отвечать не буду. Могу лишь заметить, что касса коммунистической партии создана не ценою вымогательства, взлома или мошенничества, хотя создана она из тех же источников, которые пополняют сейфы крупных монополистов. Но те грабят рабочий класс, а наша партия существует и действует благодаря добровольным пожертвованиям угнетенных.
      С у д ь я: Правда ли, что вы руководили совещанием политической, организационной и редакционной комиссий ЦК?
      Л о р е н с о: Я отказываюсь отвечать на этот вопрос. Не могу только не заметить, что вы напрасно стараетесь превратить меня в единственную политическую опору партии. Для того лишь, чтобы восстановить правду, замечу, что партией руководит коллектив, мы - сторонники коллективного руководства, при котором централизм сочетается с самой широкой демократией.
      С у д ь я: Правда ли, что вы руководили и направляли беспорядки в 1961 году в Порту и Лиссабоне?
      Л о р е н с о: Это были не "беспорядки". Коммунистическая партия взяла на себя ответственность руководить битвами португальского народа против тирании, нищеты, и бесправия. Это было победоносное выступление миллионов, и я счастлив, что принимал участие в борьбе.
      С у д ь я: Вы руководили студенческими беспорядками?
      Л о р е н с о: Беспорядками?! Правительство покрыло себя позором в борьбе против культуры и прогресса, в борьбе против студенчества, которое требовало одного лишь - улучшения системы преподавания! За это тысячи студентов были брошены в казармы Пареде, а потом им пришлось пройти страшную школу пыток ПИДЕ.
      С у д ь я: Что вы можете сказать в свою защиту по поводу всех этих фактов?
      Л о р е н с о: Я скажу не в свою защиту, а в обвинение ПИДЕ. Я дважды проходил через лапы ПИДЕ. Когда меня арестовали в первый раз, агенты четыре часа подряд избивали меня - до тех пор, пока я не потерял сознание. Руководил избиением Фернандо Гоувейта. Он бил меня "по науке" в основном по груди, в пах и по пальцам ног. Избиение кончилось тем, что меня отправили в госпиталь тюрьмы Алжубе. Там, меня "лечили" в одной из знаменитых одиночек. Потом я прошел сквозь "пытки сном" - первый раз меня лишали сна сто часов, второй сорок восемь. Во время второго ареста на меня с такой яростью надели наручники, что из вен хлынула кровь. Началось заражение крови - меня лечили в клинике тюрьмы Кашиас - в деле есть документы об этом. Потом я был зверски избит за то, что не встал, когда в камеру вошел инспектор ПИДЕ, а потом брошен в карцер - без воздуха и света; на полу испражнения, которые выливались из уборной, расположенной тут же. Там меня держали семьдесят восемь дней. Оттуда меня привезли в ПИДЕ и бросили в камеру третьего этажа, куда, как говорит полиция, "закону нет доступа". Эта камера была особого рода: ее оборудовали специальными трубами для того, чтобы догонять температуру до пятидесяти градусов. В потолок была вмонтирована мощная, слепящая лампа. Когда и эти пытки не заставили меня говорить, ПИДЕ вмонтировала специальную аппаратуру, изображающую все системы пыток, применяемых здесь. Вся камера была словно разрисована этими страшными сценами. На третий день, когда и это не помогло, палачи включили звуковую аппаратуру и дали мне послушать чудовищную пленку: будто бы моя жена, арестованная вместе со мной, отвечает на ухаживания одного из агентов ПИДЕ. Потом включили следующую пленку: двое моих детишек, малыши еще, кричали страшным голосом, - а они сидели в камере вместе с матерью, - и обращались ко мне за помощью, потому что их тоже пытают. Я понял, что меня хотят свести с ума. Потом на меня направили струю пара и газа, а я не мог закрыть лицо, потому что руки были в наручниках, за спиною - все эти трое суток...
      С у д ь я: Мы слыхали обо всем этом, мы уже слыхали это от других!
      Л о р е н с о: Очень показательное замечание! Любой другой судья не мог бы не заинтересоваться методами тайной полиции. Но я все же договорю! Я не могу не сказать, как пришла группа агентов, а среди них один высший чин, и как они надели на меня смирительную рубашку, и завязали поясом, и начали бить, а высший чин так ударил меня ребром ладони по губам, что у меня до сих пор весь рот в шрамах. А потом некий господин Тиноко, командир бригады ПИДЕ, разбил мне глаз - я до сих пор плохо им вижу, и силой открыл мне рот, и впихнул в рот манифест компартии - тот манифест, в котором сказано, что пидевцы это наемные убийцы. Мне завязали рот поясом, и так я просидел всю ночь, а потом, на рассвете, они снова стали меня бить, и ввели мне в рот шланг с водой, и заставили проглотить бумажное месиво, а потом избили до потери сознания, а уже после перевели в тюрьму Алжубе. Месяц меня держали в одиночке, потому что все тело было в кровоподтеках и ссадинах, а руки не двигались из-за отеков, вызванных наручниками. И эти-то люди обвиняют меня и мою партию в подрыве устоев Португалии! Эти люди смеют меня обвинять в антипатриотизме! Эти люди смеют обвинять меня в мифической подрывной деятельности! Это они, фашисты, несут ответственность за нищету и бесправие, царящие на нашей родине!
      С у д ь я: Это теория! Мы это знаем! Отправьте его в ПИДЕ!
      Раньше трагедию писали на многих страницах, ныне можно уместить в абзац. Неужели это новое качество в р е м е н и?
      Что это свойство темперамента или отсутствие принципиальности? Не прошло и недели (воистину, петух не прокричал еще и второй раз!) после того, как Са Карнейру объявил кандидатом на пост президента генерала Пиреша Велозу, как сегодня в опустевшем уже пресс-центре прогрохотало: лидер НДП официально назвал кандидатом генерала Ромальо Эанеша.
      (Один ученый рассказывал мне, что американский доктор Уатт определял заболевание человека по тому, как он потребляет соль. Есть три категории людей: первые сразу же тянутся за солонкой, не попробовав еще пищи, вторые обязательно подсаливают - попробовав, третьи едят все недосоленное. Те, которые солят, не пробуя, - гипертоники; обязательно подсаливают люди со скачущим давлением; недосоленное едят гипотоники. Наблюдение было канонизировано, как одна из форм безошибочной диагностики. Как определить заболевание партии, которая имеет семь пятниц на одной неделе? Или - точнее говоря - кандидатов на пост президента Республики.)
      Адъютант генерала - высоченный, черноусый, похожий более на профессора словесности, чем на майора, - Монис Баррето провел меня в маленькую комнату, предложил кофе - генерал Ромальо Эанеш заканчивает совещание, придется немного подождать.
      Присоединился второй адъютант, капитан Кардозо да Кунья. Полное небрежение к одежде, студент старшего курса - да и все тут!
      Зовут в приемную. Очаровательные девушки-секретари отвечают на беспрерывные телефонные звонки; толпятся пожилые генералы, увешанные орденами. Странно смотрится среди этих "зубров" человек в спортивной замшевой курточке и "водолазке". Откуда он здесь? Медальное лицо, сильный подбородок, плотно сжатые губы.
      - Знакомтесь, генерал Эанеш.
      Оглядываясь, ищу самого увешанного военного. Человек в курточке протягивает мне руку, приглашает в кабинет. Эанеш подчеркнуто скромен, очень сдержан. На первый вопрос отвечает рублено, четко:
      - Отношения с Советским Союзом должны развиваться во всех областях. Мы убеждены, что вмешательства в наши внутренние дела не будет. Советский Союз слишком великая страна, Москва должна понимать наши проблемы.
      - Будут ли участвовать военные в правительстве?
      - Не обязательно, ибо народ уже достаточно созрел и умеет пользоваться благами демократии. Однако, как национальная сила, армия будет присутствовать, ибо это записано в конституции.
      - Каким генерал видит будущее правительство Республики?
      - Таким, которое сумеет приспособить свою партийную программу к объективным условиям страны и судьбам нации.
      - Уверен ли генерал, что запад будет оказывать экономическую помощь, учитывая социалистический характер конституции?
      - Думаю - да. Мы - открытая страна. Однако если мы почувствуем попытку вмешательства со стороны любой великой державы - мы немедленно предпримем свои контрмеры.
      - Были бы иными результаты выборов, не гарантируй армия порядок в стране?
      - Нет. Результаты остались бы такими же. Присутствие армии было номинальным - это свидетельствует о том, что нация созрела политически и готова принимать здравые решения.
      - Я хотел бы задать вам несколько вопросов, не относящихся к текущему политическому моменту...
      - Пожалуйста. Хотите "порту"?
      - С удовольствием.
      "Порту" - горьковатый, густой, невероятно вкусный.
      - Какая битва времен второй мировой войны кажется вам, кадровому офицеру, наиболее значительной?
      - По возрасту я не мог быть участником войны... Так что, мое суждение должно базироваться на знакомстве с литературой и кинематографом. В прошлом году, к тридцатилетию победы над гитлеризмом, наше ТВ показало английский документальный многосерийный фильм. Однако доктор Алваро Куньял критиковал эту картину, как тенденциозную - я, поэтому, воздержусь от комментариев. Могу сказать только одно: конечно же, Гитлера победил не "генерал Зима". Победила ваша идеология, ваш народ, ставший на патриотическую войну - такую же, как это было во времена битвы с Наполеоном. Свобода и независимость главный дар, отпущенный нации, и за это надо уметь сражаться.
      - Кого из писателей вы больше любите - Толстого или Достоевского?
      - Конечно, Достоевского.
      - Почему "конечно"?
      - Потому, что он показывал человеческие глубины.
      - Я думал - вы, как военный ответите - Толстого.
      - Достоевский помогает понять нацию через отдельную личность. Это тоже интересно для военного.
      - Кто ваш любимый португальский поэт?
      - Камоэнс.
      - Писатель?
      - Нет заслуживающих внимания.
      - Художник?
      - Камило Бранку. А можно теперь мне спросить вас?
      - Пожалуйста.
      - Почему вы задаете вопросы такого рода?
      - Потому, что это форма теста.
      - В таком случае дайте сноску, - генерал улыбнулся (португальская пресса называет его "неулыбающимся генералом"), - что я назвал лишь тех художников, которые произвели на меня самое большое впечатление в детстве и юности. И вообще я хочу зарезервировать за собою право вернуться к этой теме во время нашей следующей встречи.
      Родолфу Крешпу, член руководства социалистической партии, отвечающий за международные связи, депутат Ассамблеи от Лиссабона давно работает вместе с Соарешем, со времени вынужденной эмиграции социалистического лидера.
      - Это удивительно, - говорит мне Крешпу. - Эанеш - кандидат нашей партии! НДП определенно выдвигало Пиреша Велозу. Что это - попытка скомпрометировать Эанеша?
      - Как поступит теперь ваш ЦК?
      - Мы сейчас занимаемся именно этим вопросом.
      - А формированием правительства?
      - Этим - тоже.
      - Будет блок с коммунистами?
      - Сейчас это невозможно.
      - Почему?
      - Потому, что это будет шаг к расколу страны. Коммунисты сильны в столице, в промышленном поясе и на юге. Север не поддерживает коммунистов, гам более сильны правые партии. Мы не можем пойти на риск раскола Португалии.
      - Значит, блок с НДП?
      - Это невозможно. Ни с НДП, ни с СДЦ мы не можем пойти на коалицию. Для нас это то же, что отказаться от самих себя. Мы рассчитываем на поддержку коммунистов в парламенте - это единственный путь для противостояния правым.
      Хорошо, что Крешпу открыто говорит то, что думает. Однако в этом его суждении есть несправедливость: партия коммунистов, вынесшая на своих плечах главное бремя борьбы против фашистов, понесшая наибольшее количество жертв, почему-то должна остаться в стороне от государственных решений. Нет ли в позиции социалистов гипертрофированного честолюбия? Марио Соареш громко говорит об уважении Миттерана, но ведь французские социалисты пошли на создание левого блока. Почему же возможное во Франции - невозможно в Португалии?
      Убежден ли Марио Соареш, что партия, собравшая треть голосов в стране, сможет удержать власть при том, что около половины голосов отданы правым партиям? Социалисты оказались "загнанными" в тот "тоннель власти", который неизвестно куда еще приведет. Их попытка "загнать" коммунистов в "тоннель" обязательной поддержки социалистического правительства (без поддержки компартии они не продержатся) - средство весьма демагогического свойства. Стратегия соцпартии - хотят того или не хотят ее лидеры - отмечена печатью "государственного эгоцентризма". Надежда на ФРГ, как искомую модель социал-демократического государства, штука весьма и весьма относительная. Я не думаю, чтобы Брандт или канцлер Шмидт могли п р и н у д и т ь Круппа вкладывать капиталы в Португалию, они лишь могут б л а г о п р и я т с т в о в а т ь Круппу и иным представителям монополистического капитала; приказывать никогда.
      Социалисты убеждены в поддержке Запада. Но ведь Западу куда как выгоднее иметь дело с португальским крупным капиталом, нежели с шатким правительством, выступающим - во всяком случае на словах - против крупного капитала.
      Не возникает ли заколдованный круг противоречий, "расколдовать" который может лишь устойчивая левая коалиция? Понять это следовало бы как можно раньше, ибо мудрость, гласящая, что "лучше поздно, чем никогда", соотносима с людскими взаимоотношениями куда как больше, чем с взаимоотношениями междупартийными.
      Видимо, альтернатива блоку с коммунистами - лишь одна: уйти вправо, сблизить свою программу с позицией Са Карнейру. Но тогда - Крепшу прав - надо уже сейчас искать новое название для партии.
      "Лиссабон. Семенов:
      Литгазета. 30.04.76 г.
      Приняла по телефону Рыболова.
      Алваро Куньял: "Левое большинство может быть создано".
      Несмотря на то, что час был ранний, в ЦК Компартии Португалии уже работали; впрочем, точнее, быть может, сказать "еще работали". Ситуация после выборов в стране по-прежнему сложная; маневрам НДП, потерявшей часть парламентских кресел в Ассамблее республики (помните, в прошлой корреспонденции, я передавал уверенный, - сейчас можно сказать "самоуверенный", - прогноз Са Карнейру: "Мы будем первой партией и соберем сорок процентов голосов?" А собрали всего 27!), левые силы Португалии, и в первую очередь коммунисты, должны противополагать возможному хаосу н а у ч н о с т ь и единство.
      Ночью главный редактор центрального органа коммунистов "Аванте" товарищ Диаш сделал мне бесценный подарок: подборку номеров газеты - с первого ее номера, со времен далекого подполья, и альбом рисунков А.Куньяла - достать этот альбом в магазинах португальской столицы невозможно. Это и понятно - имя художника, его талант, его судьба, его верность ленинским идеалам - сделали этот альбом - без всякой рекламы - истинным бестселлером.
      И сейчас, в этот ранний час, встретившись в ЦК с Алваро Куньялом, с этим легендарным революционером, я не мог не подивиться: напряжение последнего месяца, бесконечные поездки по стране, митинги, сложные политические решения, которые требовали немедленной и безошибочной апробации, бессоница, работа по двадцать часов в сутки не наложили внешнего отпечатка на Куньяла - как и всегда, он подобран, мускулист, улыбчив, в голубой спортивной рубашке и рабочем свитере, - словно бы человек, только-только возвратившийся с беззаботной утренней прогулки.
      Вся жизнь Куньяла - это легенда. Блистательный писатель, публицист, критик, художник, он чуть снисходительно посмеялся, когда я начал восторженно говорить о его живописи, искренне восхищаясь своеобразием стиля и мощью образов - некий португальский сплав Диего Ривейры, Матисса и "черного" Гойи. Главная тема живописи Куньяла - "человек и надежда", "человек и отчаяние", "человек и братство", "человек и борьба". Вот тема одного из рисунков: мать хоронит ребенка. Тело и лицо женщины полны скорби и с л ы ш и м о г о отчаяния. "Мать" - самое короткое слово в португальском языке, но смысл его и величие необъятны - "мать". А что может быть страшнее для матери, чем бессилие помочь своему ребенку?! А вот другой рисунок: танец и песня простолюдинов. Юноша и девушка полны искрометного веселья; кажется, что Куньял писал это во время народной "фейры" - шумного праздника виноградарей Бежи, а не в одиночке.
      - Это - отдых. - Куньял передает мне картины, подписанные им. - Я сделал сотни таких рисунков в тюрьме. Днем надо было работать - я готовил тогда выступление в суде, приходилось выучивать наизусть целые страницы - когда находишься в ПИДЕ, нельзя быть уверенным в сохранности расписного текста; да и света в камере не было: оконце моей одиночки было забрано "намордником". А вот ночью фашисты врубали яркую лампу над койкой - тогда я и отдыхал; рисовал то, чем жил и о чем мечтал. Живопись была моим отдыхом в тюрьме, повторяет Куньял.
      (Для справки: более 300 лет провели в фашистских застенках члены ЦК Компартии Португалии; 100 лет - депутаты Учредительного собрания; из числа избранных 25 апреля этого года депутатов в Ассамблею Республики один лишь Франсиско Мигель провел в карцерах и подвалах салазаровских застенков 21 год! А Куньял?! А главный редактор "Аванте" Диаш Лоренео? 17 лет его истязали в тюрьме, а потом - побег через узкую щель, по отвесным скалам, ухватившись за тонкую веревку, а после - океан, обжигающе-холодная вода, безбрежье ночных волн... Детскими забавами кажутся злоключения Монте-Кристо в сравнении с тем, как салазаровские фашисты воевали против патриотов Португалии.)
      - Сейчас, - продолжает Алваро Куньял, - не время для отдыха, не время для живописи. Сейчас время решений, время работы. Положение сложное. Это понимают и ответственно думающие политики, это понимает и Движение вооруженных сил, которое так много сделало для освобождения страны от фашизма, которое было надежным гарантом демократических выборов.
      Алваро Куньял говорит объемно, ясно, четко, словно профессор математики так же убежденно и талантливо:
      - В стране сейчас появилась возможность для создания реального левого большинства. Мы делаем все необходимое, чтобы это арифметическое большинство стало большинством политическим. Мы за блок коммунистов и социалистов. Руководители социалистической партии, вероятно, не могут не считаться с мнением рядовых социалистов, особенно в рабочих районах страны - там товарищи отвергают возможность любого блока с правыми. Игнорировать мнение трудящихся членов социалистической партии - было бы недальновидным со стороны руководителей. Мы готовы к диалогу с социалистами. Мы не сектанты, мы не замкнутая организация, мы открыты для масс, мы готовы к любым дискуссиям, мы готовы к дискуссиям не только с другими партиями, но и со своими товарищами в этом залог единства компартии. Мы отдаем себе отчет, что практика прошедших выборов доказала: максимальных успехов левые силы добились там, где был очевиден эффект социальных перемен - не слово, но дело, не велеречивые посулы, а реальные блага. Но это, как говорится, раздумья на будущее, а не славословие по поводу сделанного.
      (Сейчас в Лиссабоне на стеннах домов появились к а ч е с т в е н н о н о в ы е п л а к а т ы: сердце, пронзенное стрелой, математический знак "+" и пять букв - ПКП и ПС, коммунисты и социалисты. Я не хочу быть оптимистом сверх нормы. Однако тенденция, царящая в настроениях рабочих, очевидна: единство. Сейчас честно думающих португальцев не может не волновать вопрос - какой страна придет к президентским выборам? Что ждет - единство или разобщенность?)
      Любой политический анализ Куньяла - предмет для тщательного изучения всеми серьезными политическими деятелями Португалии. Еще в 1940 году, совсем молодым человеком, в своей работе "Предупреждение" Куньял писал: "Единство движения не есть одинаковость всех его составных элементов. Люди, которые решаются выступать вместе, в одном блоке, совершенно не обязательно должны слиться в единый конгломерат".
      Это платформа Куньяла. Это сказано не вчера и не сегодня. Но это было сказано на многие годы вперед - для разных обстоятельств, часто - трагических. Он повторил это в своей речи в суде, в страшном пятидесятом году; он подтвердил тогда необходимость единства всех демократов, включая старых "республиканцев 1910 года".
      Следовательно, все разговоры о "тактической игре" коммунистов не выдерживают критики. Не отказываясь от своей программы, компартия была готова - и раньше и сейчас - к широкому блоку с социалистами.
      Алваро Куньял поясняет:
      - Сейчас есть такая тенденция - говорить о нашем влиянии на ДВС, влияние, которое якобы имеет давние традиции. Это - неверно. Движение военных - одно из звеньев борьбы против империализма; борьба была всенародной, а мы, конечно же, играли свою роль в жизни страны. Кое-кто, еще много лет назад, когда мы были в подполье, упрекал нас в чрезмерном "увлечении" ролью армии в жизни страны. А мы отвечали Лениным. Надо всегда помнить Ленина. Он писал, что в высокоцентрализованном и милитаризованном государстве необходимо распропагандировать или нейтрализовать войска. Нам говорили: "Вы путчисты". А мы отвечали: "Мы - реалисты. Нельзя покончить с фашизмом без помощи армии". Мы ясно видели отправные факторы обреченности фашизма - колониальная война, сопротивление народа, и особенно молодежи, этой войне; массовое дезертирство. Да, действительно, мы вели в этом направлении большую работу - в армию призывали людей, знавших нашу правду: мы много работали среди тех, кого должны были призвать. Однако побудительным толчком к созданию Движения вооруженных сил было решение самого правительства Каэтану, которое разрешило призывникам из университетов доступ в к а с т у кадровой армии. Военных не хватало для колониальной войны - пришлось рекрутировать молодых призывников-интеллигентов из университета. Это не могло не вызвать широкий протест учеников военных училищ. Это было началом антагонизма. Кадровые военные начали собираться - в условиях фашизма это было выступлением против закона. Эти нелегальные собрания военных оказались цепной реакцией: начали с обсуждения локальной проблемы, а кончили констатацией политического тупика, в котором оказалась страна. Тогда уже определились разные позиции: генерал Коуза утверждал, что "Каэтану слишком мягок; смуту надо подавить силой армии". Спинола говорил: "Надо найти политическое решение колониальной войны, защитив интересы португальских колонизаторов". Прогрессивные генералы и офицеры настаивали на широкой демократии и прекращении войны в колониях. Сначала, в 1973 году, в Движение вооруженных сил вошло 500 офицеров. Коуза был смещен, ибо ДВС хотело обрести более "прогрессивное лицо". Но и после 25 апреля были разные мнения: одни выступали за либерализм, как "шлюз" против социализма, другие настаивали на чистом "экономизме" - спасти финансы, которые тратились в Африке, третьи - чем дальше, тем тверже - стояли за демократизацию всей жизни. Вначале часть военных не признавала легализации компартии; не признавала право колоний на свободу и независимость - давила группа Спинолы. Только с устранением Спинолы и тех, кто его поддерживал, ДВС вышло на широкую дорогу демократии - как политическая и государственная сила.
      - Следовательно, - заключает Куньял, - говорить о каком-то особом влиянии компартии на ДВС - сугубо неверно. На ДВС влияла жизнь страны.
      Я показал Алваро Куньялу номер подпольной газеты "Аванте", выпущенный в 1943 году, в момент кровопролитных боев Советского Союза против гитлеровцев. Куньял долго рассматривал номер: тоненькие листочки бумаги, маленький формат перекличка с ленинской "Искрой": - "Прочти и передай товарищу".
      - Да, это были трудные годы, - вспоминает Алваро Куньял, - но в эти трудные годы, в 1943, мы провели в Лиссабоне крупные забастовки, это был вклад трудящихся Португалии в борьбу против коричневой тирании. Я горд тем, что работал тогда вместе с секретарем Региональной организации компартии Лиссабона товарищем Альфредо Денишем; он был душой нашей борьбы, истинным руководителем бастующих. Его убили фашисты. Убили, когда он выходил из той квартиры, где была наша явка. ("Кто знает, не принял ли товарищ Дениш пулю, предназначенную для Куньяла?")
      - После этой забастовки компартия Португалии, - продолжает Куньял, - стала крупной национальной партией. В условиях глубочайшего подполья мы провели конгресс. Мы взяли на себя инициативу создания "Национального движения антифашистского единства". Членами Движения стали люди, далекие от коммунизма: будущие кандидаты в президенты генерал Нортен Матуш, Руиш Гомеш; патриотически думавшие адмиралы, видные деятели науки и искусства. Мы жили нашими национальными интересами, мы жили интересами португальского народа, задавленного фашизмом. Но было бы неблагодарностью, если бы кто-нибудь стал забывать, как много помогали нашей борьбе советские люди, сражавшиеся против гитлеризма. Все годы войны, с первого дня до последнего, мы посвящали четвертую страницу "Аванте" событиям на советско-германском фронте. И в горькие дни 41-го, и в грозном 42-м мы печатали эту страницу под одним и тем же лозунгом: "СССР победит!" В бараках и домах рабочих были спрятаны карты Советского Союза; каждый день, глубокой ночью рабочие переставляли флажки по линии фронта: это было горьким испытанием в 1941 году; это было высоким счастьем в 1945-м.
      (Я вспомнил свою встречу с одним из создателей Французской коммунистической партии Жаком Дюкло - пять лет назад. Я застал его под вечер в новом здании ЦК, построенном по проекту замечательного архитектора Оскара Нимейера, - бетон и стекло. Дюкло сидел у окна; был виден Монмартр, высвеченный осторожными осенними сиреневыми лучами солнца, и храм Секре Кер, воздвигнутый в честь противников Коммуны, который как бы противостоит дому ее доблестных потомков.