- Ну, а скучно не бывало?
      - Здесь у вас, на Петроградской стороне, или там?
      - Там.
      - Случалось что-то вроде. Но редко. Впрочем, не уверен. А что такое скука?
      - Скука? Ну, чувство, что ли, такое, когда тебе начинает казаться, что тебе тысяча лет с гаком и что ты уже все на свете видал.
      - Нет, этого не испытывал. Наоборот, мне всегда казалось, что я только что родился, хотя живу на свете... Ну да, завтра мне исполнится три годика...
      - Три годика?
      - Не три годика, а триста три. Детский возраст. Но в паспорте цифра куда скромнее, чтобы не пугать Татьяну Ивановну, нашу паспортистку, или девушку, которая согласится пойти со мной в загс... Впрочем, вряд ли. Кто захочет выйти за минотавра.
      - А разве вы минотавр?
      - Как говорит ваш Серегин, замнем. Я немножко проговорился. Ну, даже если и минотавр. Вам все равно не заметить. Важно, кем я тут являюсь, а сущность... Замнем.
      - Там, я слышал от Серегина, остались жена и двое ребятишек?
      - Остались. Ну, и что ж? Может, мне туда и не добраться. Дела здесь задержат. Обстоятельства.
      - А почему вы говорите, что вы минотавр?
      - Замнем. Не будем углубляться в дебри. Да и античная мифология мне нравится... Жалко, что не застал древних греков, Опоздал почти на три тысячи лет. Да, впрочем, и сейчас у вас неплохо. Хочется пожить в менее пластичном мире, где еще не сняты с человека все заботы. Да, черт подери! Забыл за газ и за электричество уплатить. Какой уже день ношу в кармане счет.
      Сережино лицо стало озабоченным.
      - Пустяки, - сказал я. - Ну, пени несколько копеек удержат. Вы же не улетаете к себе?
      - Характер покою не дает. Я немножко педант. Но рассеян. Минотавру всегда труднее.
      - Почему?
      - Половина - земная, половина - тамошняя. Два мира, два опыта в себе ношу. Две ноши на одной спине. Думаете, легко?
      - Не думаю.
      Сережа посмотрел на меня и вдруг сконфузившись спросил:
      - Заслуживаете вы откровенности?
      - Об этом не меня надо спрашивать.
      - Ну, ладно, расскажу. Дело в том, что Серегин уговаривает меня поменяться.
      - Чем?
      - Ну, судьбой, что ли. Обстоятельствами жизни.
      - Как это? Не понимаю.
      - Очень просто. Хочет, чтобы я остался здесь, а его закодировал вместо себя и отправил туда.
      - Зачем?
      - Хочет побывать в пластичном мире.
      - Этично ли это?
      - А вам как кажется?
      - Мне кажется, что это не совсем этично. У вас там семья, Да и вообще, что за обмен? И кроме того, если он собирается исчезнуть и, вероятно, надолго, если не навсегда, то зачем хлопотать о своей диссертации, добиваться защиты? Там, наверное, не имеет существенного значения, кандидат ли он наук или обычный смертный.
      - Дело тут тонкое, не простое. Самолюбив. Кроме того, он считает, что это своего рода экзамен. А если сказать всю правду, боится, что я так и не войду в контакт с человечеством.
      - Почему?
      - Характер такой. Излишняя скромность, временами переходящая в застенчивость. Нелюбовь к сенсации, к газетной шумихе, Странная привычка быть всегда в тени.
      - Ну, а сами вы как? Готовы поменяться с ним или нет?
      - Еще не решил. Но вернемся к делу. Так поддержите вы Серегина?
      - Нет, - ответил я. - Пусть защищает в другом месте и с дру-гим руководителем. Я в своих убеждениях тверд и научной этике не изменю.
      31
      Минотавр - один из образов критской мифологии. Это получеловек - полубык, которого, согласно древней легенде, царь Минос заключил в лабиринт, построенный афинским художником Дедалом.
      Но тут не афинский художник Дедал, а сама действительность построила что-то вроде лабиринта, в котором запутала меня и мою логику, мое врожденное чувство здравого смысла, связывающего мой опыт с опытом всего человечества.
      Единственный выход из лабиринта - это остаться верным научной этике и не допустить защиту диссертации на соискание кандидатской степени, диссертации, которая вошла бы в противоречие с опытом всех поколений, живших до меня.
      Верил ли я в то, что Сережа был посланцем неизвестного, но вполне реального, хотя и безмерно далекого мира?
      И верил и не верил.
      Между мной и аспирантом Серегиным произошел разрыв.
      Я постарался забыть обо всем, что тревожило меня в течение этого странного года, и, когда проходил мимо книжного магазина на Большом проспекте, убыстрял шаги.
      Чувство тоски по неведомому манило меня в этот магазин, но каждый раз я оказывался сильнее самого себя и проходил мимо.
      Увлеченный работой (писал научно-популярную книгу "Культура и знаки"), я стал все реже и реже думать об удивительных обстоятельствах, игравших недавно со мной в сомнительную и загадочную игру. Но извещение на четвертой странице "Вечернего Ленинграда" вдруг толкнуло меня в лабиринт, из которого, как еще недавно казалось мне, я с трудом выбрался.
      "28 мая, - прочел я, - на филологическом факультете Ленинградского университета В. В. Серегин защищает диссертацию на соискание степени кандидата наук "Языкознание космоса". Оппонентами выступают профессор Минотавр и доктор исторических наук Дедал".
      Дочитав извещение, я испытал то же самое чувство, как когда увидел свое изображение на странице научно-фантастического романа. Газету я купил на Невском, когда собирался перейти Садовую подземным переходом.
      "Необходимо повидаться с Сережей", - подумал я. И в ту же минуту увидел его. Он сидел в подземном переходе за раскладным столиком и продавал книги и лотерейные билеты.
      - Это же не лабиринт, - сказал я ему, - созданный афинским художником Дедалом, а подземный переход.
      И показал объявление, напечатанное в "Вечерке".
      - Придете на защиту? - спросил Сережа.
      - Нет. Не приду.
      - Купите лотерейный билет!
      Я купил лотерейный билет и спросил;
      - А что же дальше?
      - Завтра в восемь часов вечера включите телевизор, И вы убедитесь, что на этот билет вы выиграли мир.
      32
      В тот самый час я включил телевизор.
      Показывали обыденную сценку из академической жизни - защиту диссертации на соискание кандидатской степени.
      Я уже хотел сменить программу, как вдруг узнал своего бывшего аспиранта Серегина. Он стоял на трибуне и негромко, но внушительно объяснял членам Ученого Совета и всем присутствующим:
      - Их логика, их видение мира соответствуют их среде. Миф? В какой-то мере да. Но миф, созданный не воображением, не фантазией, а властью над законами природы... Мой уважаемый оппонент профессор Минотавр разрешил мне продемонстрировать фрагменты фильма, доставленные на Землю... Механик, потушите, пожалуйста, свет.
      И в то же мгновение на экране телевизора возникло лицо женщины, глядящей в ручное зеркало. Охваченное круглой рамкой, в руке у женщины было прозрачное озеро с рыбами, плавающими на дне.
      Затем возникла стена с картиной. В раме был живой лес, шумели деревья, колеблемые сильным ветром.
      Голос не диктора, а Серегина продолжал:
      - Мой уважаемый оппонент профессор Минотавр расскажет вам о биосфере этой удивительной планеты, о пластичности этого созданного заново мира, а я ограничусь кратким изложением темы, которой посвящена моя диссертация "Языкознание космоса".