Геннадий Гор
      Лифт
      Вы бывали на проспекте Уэллса? Нет? А я бывал. Этот проспект построили недавно. Там есть семидесятиэтажный дом. В семидесятиэтажном доме на шестьдесят втором этаже живет наш одноклассник Володька Шестиногов.
      Как-то раз Шестиногов пригласил меня и Гошу Сингапурова к себе.
      - Только приходите ровно к семи, - предупредил нас Шестиногов, - я люблю точность. И на лифте подымайтесь на обыкновенном, который для всех.
      - А что, разве у вас есть еще лифт, который не для всех? заинтересовался Гоша Сингапуров.
      - Есть.
      - А для кого он?
      - Эта тайна, которую я не имею права разглашать.
      Мы с Гошей переглянулись. Володька любил делать из каждого пустяка тайну. И нам стало очень смешно. Но мы ничего не сказали Шестиногову и решили, что приедем точно к семи, придем ровно к семи, минута в минуту, чтобы уважить Володькину любовь к точности.
      Без пяти семь мы уже стояли с Гошей у подъезда. Затем мы вошли, вертясь вместе со стеклянной дверью, в вестибюль и увидели сразу два лифта. Тот, который был неизвестно для кого, стоял справа от входа. На нем висело объявление: "Посторонних просим не пользоваться".
      Гоша Сингапуров, как только увидел это объявление, так сразу зажегся.
      - Поедем, Андрей, на этом лифте.
      - Посторонних просят не пользоваться, - показал я на объявление.
      - Просят? - усмехнулся Гоша.
      - Да, - сказал я. - И при этом очень вежливо. Еще ни разу в жизни не видел такого вежливого объявления.
      Но Гоша меня не слушал, Гоша повторял:
      - Я вовсе не обязан выполнять те просьбы, которые мне не нравятся. И ты тоже не обязан. Поедем!
      Он открыл дверь.
      Только он ее открыл и мы сделали шаг, как дверь коварно закрылась, закрылась сама. В лифте все было не так, как полагается. Стояли стулья, а в углу даже маленький диванчик. Был и столик, как в парикмахерской. На столике лежали газеты и журналы, в том числе "Искатель".
      - Не понимаю, - спросил я, - куда мы попали?
      - Тут нечего и понимать, - ответил Гоша Сингапуров. - Вот, видишь, кнопка. Сейчас я ее нажму, и мы спокойно подымемся на шестьдесят второй этаж.
      - Обожди. Не нажимай. Может, это совсем не лифт, а что-то другое.
      - Лифт. Только новой конструкции.
      - А зачем здесь диванчик и стол с журналами? В лифте журналы не читают, а стоят все с серьезными лицами и думают о том, чтобы поскорее подняться.
      - Я все-таки нажму кнопку, - сказал Сингапуров.
      Он слегка притронулся пальцем к кнопке, лифт дернулся, а затем стал мягко и плавно подниматься.
      - А нам не попадет? - спросил я.
      - За что?
      - Посторонним ведь пользоваться нельзя.
      - Даже в Европейской гостинице все пользуются, хотя там полно иностранцев.
      Я не стал спорить, а стал ждать, когда лифт поднимет нас на шестьдесят второй этаж, где нас ждал Володька Шестиногов.
      Лифт двигался. Прошло пять минут, десять, пятнадцать, а он все подымался и подымался, все выше и выше.
      - Странно, - сказал я, - он давно бы должен остановиться, а он все двигается и двигается, словно в этом доме не семьдесят, а по крайней мере тысяча этажей.
      - Тебе кажется, - возразил Гоша. - Пока все в порядке. Он еще не дошел до шестьдесят второго этажа.
      - Давно уже прошел, - стал спорить я. Я взглянул на Гошино лицо. Оно было напряженное, словно Гоша сидел не на диванчике, а в зубоврачебном кресле.
      - Да, - вдруг согласился Гоша. - Будем ждать.
      Я сел на диван, сел и подумал, что сидеть гораздо лучше, чем стоять.
      "Теперь понятно, - подумал я, - почему здесь стоит стол с газетами. Это лифт-читальня, специально для тех, кто не очень торопится подняться, а хочет поскорее узнать новости".
      Я сказал об этом Гоше Сингапурову, но тот со мной не согласился:
      - Лифт не может быть читальней. Это исключено.
      Я не стал больше спорить и промолчал. Гоша Сингапуров тоже молчал. Так мы сидели молча на диванчике и ждали. А лифт беспрерывно двигался, подымаясь вверх и неся с собой нас, запертых как в клетке.
      Прошло около часа, не меньше. Гоша посмотрел на часы, потом на меня, а затем уже на дверь лифта.
      - Опаздываем, - сказал он очень печальным голосом. - Шестиногов, это известно всем, любит точность и опоздания нам не простит.
      - По уважительной причине опаздываем, - сказал я. - По ошибке сели не в тот лифт.
      - По чьей ошибке? - насторожился Гоша.
      - Не важно по чьей. Важно только, что мы стали жертвой чьей-то ошибки. Я думаю, нас подвело объявление. Уж слишком оно вежливое. "Посторонних просим"... Если бы не это слово "просим", мы бы не сели. Верно?
      - Точно, - сказал Гоша. - Объявление не должно просить, оно должно требовать, особенно когда опасно.
      - Ты думаешь, мы находимся в опасном положении?
      - Я не трус, чтобы так думать, - ответил Гоша.
      Мы опять замолчали, прислушиваясь к безостановочному движению лифта, который давным-давно миновал все этажи и поднимался неизвестно где и по какой причине.
      Молчали мы долго, потом я не вытерпел и спросил Гошу:
      - Может, всего этого нет? Может, это только мне снится?
      - Чокнутый, - возразил Гоша. - Не может тебе и мне сразу сниться один и тот же сон.
      - А все-таки лучше, если бы это был сон, - продолжал настаивать я.
      - Ты не умеешь глядеть в глаза правде, - сказал Гоша Сингапуров.
      - Что ты хочешь этим сказать?
      - Я хочу сказать, что мы столкнулись с загадкой, с неизвестностью. И надо вести себя мужественно, надо ждать, когда лифт остановится. Не может же он вечно двигаться!
      - А вдруг может?
      Гоша Сингапуров посмотрел на меня и покачал головой.
      - Есть же явления, которые еще не объяснила наука, - настаивал я. - Вот ты попытайся объяснить, почему и где движется лифт, когда все этажи остались внизу?
      - Это противоречит законам физики, - сказал Гоша и посмотрел на часы.
      Я тоже посмотрел на часы. Прошло уже около двух часов с той минуты, когда Гоша нажал кнопку и лифт начал подыматься.
      Гоша, по-видимому, надеялся, что мы опоздаем к Володьке всего на два часа, он рассчитывал на то, что лифт наконец остановится. Но лифт не остановился, а продолжал свое движение неизвестно куда и почему.
      Мне стало немножко страшновато, но Гоша" теперь уже не показывал и вида, что чего-то боится. Он делал вид, что все идет вполне нормально, давным-давно заведенным порядком и что надо терпеливо ждать, когда лифт остановят.
      "Из Сингапурова, наверно, выйдет хороший космонавт, - подумал я, - а из меня не выйдет, потому что я боюсь. А бояться стыдно".
      Действительно, было стыдно, но я ничего не мог поделать с собой и все смотрел на минутную стрелку часов.
      Гоша развернул журнал (это был последний номер "Искателя") и стал спокойно читать, как в парикмахерской, когда ждешь своей очереди.
      Я взял газету "Смена" и тоже попробовал читать, но почему-то не мог понять смысла тех строчек, которые прочли глаза, словно между глазами, строчками и мною оборвался привычный контакт.
      Я посмотрел на Гошу. Гошино лицо не выражало ничего, кроме интереса, очевидно вызванного тем рассказом, который он в эти минуты читал.
      Гоша сказал:
      - Здорово! Ух, и интересно же! Понимаешь, двое оказались в космосе далеко от Земли, а в космолете не то испортились двигатели, не то кончилось атомное горючее. Мне так стало жалко этих двух, которые навечно остались запертыми в тесном, неизвестно куда двигающемся аппарате. Понимаешь?
      - Не понимаю! - сказал я сердито.
      - Почему? - спросил Гоша.
      - Да потому, что какое мне дело до тех двоих! Мы тоже застряли в тесном пространстве аппарата и двигаемся неизвестно куда.
      - Только без паники, - насторожился Гоша. - Лифт рано или поздно остановится. А те двое...
      И Сингапуров опять стал рассказывать о тех двоих и об ожидающих их страданиях, а также о том, как ему их жалко.
      Я уже пришел почти в полное отчаяние, как вдруг услышал мелодичный женский голос. Этот красивый мягкий голос сказал:
      - Ну что, мальчики? Вам надоело? Не беспокойтесь, вы здесь не одни. Я тоже поднимаюсь с вами.
      - А кто вы? - спросил Гоша.
      - Дверь. На вопросы я не отвечаю. Я не лектор. А рассказываю сказки тем, кому очень скучно.
      - Нам не скучно, - сказал Гоша. - Даже наоборот. И мы давно вышли из того возраста, когда любят сказки. Вы лучше ответьте на вопрос, где мы сейчас находимся?
      - В другом измерении, - ответила дверь красивым женским голосом, полным нежности и почти материнской ласки.
      - В другом измерении? А что это означает? - спросил Гоша.
      - Я сама плохо разбираюсь в науке и технике, - ответила нежно и ласково дверь. - Я лучше вам почитаю. Если не хотите сказку, я прочту научно-фантастический рассказ.
      И дверь очень мелодичным голосом стала читать рассказ про тех двух, которые летели в космосе, где в космолете не хватило атомного горючего.
      Я стал слушать. Гоша тоже слушал. Он очень любил фантастику и даже сам, кажется, писал научно-фантастические рассказы, но пока никому не показывал.
      - Здорово! - сказал Гоша, когда дверь кончила читать.
      И затем, обратись ко мне и к двери, спросил:
      - А что потом было? В рассказе не хватает конца.
      - Я на вопросы не отвечаю, - сказала дверь.
      Мы замолчали. Дверь тоже молчала. Потом, укачанный беспрерывным движением, Гоша уснул. Я тоже уснул.
      Нас разбудил красивый женский голос.
      - Вставайте, мальчики, - сказала дверь. - Вы поднялись на шестьдесят второй этаж.
      Затем дверь открылась, и мы вышли из лифта. Прежде чем позвонить в квартиру Шестиноговых, Гоша посмотрел на ручные часы. У него были часы "Восток", и они показывали не только который час, но и какое число.
      - Ровно на сутки опаздываем, - сказал Гоша, - а Шестиногов любит точность.
      Потом он позвонил. Дверь открыл сам Володька.
      - Вот молодцы, - сказал он обрадованным голосом, - пришли ровно в семь.
      - Разве мы не опоздали? - спросил я.
      - Нисколько.
      Я посмотрел на Гошу, Гоша посмотрел на меня и незаметно для Шестиногова подмигнул. Я догадался сразу: рассказывать о том, как мы провели целые сутки в лифте, нельзя. Нужно ждать, пока Шестиногов сам не проговорится и не расскажет нам об этом странном лифте и почему в нем время течет не так, как везде.