В разговор вмешался еще один парень:
      – Любопытно, как бы отреагировал Кремль в ночь с третьего на четвертое октября девяносто третьего года на категорическое требование, скажем, Билла Клинтона к Борису Ельцину, с одной стороны, и к Александру Руцкому, с другой, немедленно разоружить своих «участников вооруженного конфликта» и отправиться спать. Неужели эта российская свинья, Ельцин, думает, что Чечня – часть России?
      – Значит, думает, раз можно без церемоний, сурово, но по-свойски, – парировал его ответ плотный парень.
      – Но, Руслан, в течение трех последних лет Москва словно забывала о нас. Москали фактически признавали независимость чеченского государства. И теперь, что там ни говори, введение войск – это вооруженная российская интервенция.
      – Я тоже думал, – мрачно сказал тот, кого назвали Русланом, – что бикфордов шнур ультиматума сгорит за сорок восемь часов и… будет погашен, скорее всего, созданием какого-нибудь координационно-согласительного совета, центра, штаба. Потому что и там, и тут понимали: введение ЧП в Чечне – это начало большой войны, способной воспламенить весь Северный Кавказ, втянуть в смертельный круг десятки народов и народностей…
      Мне пришлось перебить их трепотню, до лампочки были мне их политические дрязги, мне требовались деньги.
      – Доллары возьмете?
      – Сколько?
      – Пятьдесят…
      – Даю по десять тысяч за доллар…
      – Хорошо!
      Толстый, приземистый кавказец вытер руки о мешок и полез в карман. Он на глазах у меня отсчитал ровно двадцать пять двадцатитысячных купюр белорусских рублей.
      – На, – сказал он и взял двумя пальцами протянутую мной пятидесятидолларовую бумажку.
      Я взял деньги и пошел, на ходу пересчитывая купюры. Их оказалось не двадцать пять, как должно было быть, а двадцать четыре.
      «Вот наглец!» – мысленно воскликнул я и возвратился.
      – Дорогой! – сказал я. – Ты мне все деньги не отдал.
      – Покажи! – ухмыльнулся толстый, молодой и наглый кавказец и взял протянутые мной деньги. Он опять на глазах у меня пересчитал купюры.
      – Действительно, одной не хватает… – хмыкнул он и извлек из кармана еще одну двадцатитысячную.
      Я сгреб деньги, сунул их в карман и ушел восвояси. Когда же я вышел почти на проспект, что-то подсказало мне пересчитать деньги. К моему глубочайшему изумлению, не хватало уже трех купюр.
      Вначале я перетряс все карманы. Медленно пошел назад, думая, что я потерял деньги по дороге. Но у меня все больше и больше росла уверенность, что я оказался жертвой обыкновенного шулера-заломщика.
      «Ну и мастак! – думал я. – У меня же глаза снайпера, и я не мог такого заметить…» Смутно мне припомнилось, что когда парень добавлял одну купюру к моим деньгам, он сунул руку с деньгами в один карман, а из другого вытащил уже заранее приготовленную заломку.
      «Не на того нарвались!» – меня бесило, что я так просто попался на удочку.
      Кавказцы сидели на старом месте, у ног их стояла початая бутылка водки.
      – Дорогой, – спокойно сказал я заломщику, – верни ты лучше мои доллары, а свои деньги забирай, и ищи простачков.
      – Что ты? – прикинулся парень. – Ты уже ушел, забрал деньги, чего ты хочешь?..
      Тем временем его глаза начали наливаться кровью, а ноздри нервно зашевелились.
      Остальные кавказцы спешно вытирали руки и губы от куриного жира.
      Я положил деньги на прилавок и произнес:
      – Слушай, давай без шума, а?
      Но без шума с восточными людьми нельзя обойтись. Заломщик неожиданно громко, на весь базар, заорал:
      – Ты чего от меня хочешь? Какой наглый! Взял деньги и еще требует… Вам всем тут плати… Приходят одни – плати, приходят другие – плати… Я тебе все отдал, что надо…
      Я положил руки на прилавок, перепрыгнул через него и очутился рядом с наглецом. Тот отпрянул назад, уже на ходу хватаясь за «кидуху», которая лежала на мешке и которой резали хлеб и курицу.
      Носком ботинка я успел выбить нож из руки парня и тот затряс ушибленной кистью. Кавказцы заорали благим матом, привлекая всеобщее внимание, и гурьбой набросились на меня. Одного я остановил ударом локтя, второй напоролся на прямой встречный удар, а вот третий с тыла нанес мне по уху боковой удар, от которого посыпались из глаз звезды, а в ухе зазвенело мощное крещендо. В это время шулер сгруппировался и ногой ударил меня в пах. Я поймал его за ногу, сбил своей ногой его с места, повалил на землю и так заломал ему руку, что кавказец заревел диким голосом. Я сунул руку ему в карман. Сверху на меня свалился человек, который дубасил меня кулаками по голове, другой лупил ногой в грудь, а третий, вцепившись руками в балку крыши над прилавком, ударами двумя ног пытался свалить меня с шулера.
      Если б мне надо было прикончить негодяя, я давно бы сделал это. Но в мои расчеты входило только забрать свои деньги и проучить наглеца. Покуда на меня обрушивался град ударов, я успел вытрясти карманы у поверженного парня, ухватить кипу денег, дать коленкой одному из парней в пах и перемахнуть через прилавок в проход.
      К месту драки уже бежала в неуклюжих форменных бушлатах милиция. В мои расчеты не входило в этот предновогодний вечер общество молодых сержантов. Я более тяготел к цивильному женскому полу.
      – Ну, свинья! – орал заломщик. – Ты сюда больше не покажешься. Я тебя из-под земли выкопаю! Ты подохнешь!
      Я выбежал на улицу и чуть ли не побежал к проспекту, стараясь затеряться среди редких прохожих. Возле самого проспекта стояли двое милиционеров, один из них переговаривался по рации. Я свернул в первый попавшийся переулок.
      Когда я выбрался на проспект и осмотрел себя, то впал в уныние. Весь мой праздничный наряд был испачкан следами обуви наглых торговцев. Из носа капала кровь. Ухо тоже было разбито. Показываться в таком виде на празднике, тем более среди престижного общества, было негоже.
      Вот поэтому я и брел без настроения по проспекту, не зная, что предпринять.
      Наконец, я все-таки опомнился, посмотрел на часы. «Черт побери, – выругался про себя, – первый раз на елке в этом городе, приглашен и опоздал! В конце концов, можно ведь и почиститься, и лицо вымыть». Однако выражение недовольства, едва появившись на моем лице, тут же исчезло. Я даже не ускорил шаг. Я опять с головой ушел в свои мысли, которые были далеко от Минска, от Нового года. Все чаще и чаще мне вспоминается Афганистан, Абхазия, Босния. На что потратил я свою жизнь?
      …Праздник, действительно, был уже в полном разгаре. Куда ни глянь, везде хорошо знакомые благодаря телевидению да газетам лица – известных политиков, членов правительства, артистов, бизнесменов. Что они делают в этом фешенебельном заведении? Или они тоже имеют по миллиону долларов. Скорее всего, «Фиолетовый лимон» – шикарное местечко.
      Впрочем, было полно и незнакомых: чьих-то жен, которые смотрели вокруг себя с вызовом, втайне ревниво прицениваясь к обновкам своих знакомых; чьих-то любовниц, которые, понимая всю двусмысленность своего положения, были чересчур стеснительными; чьих-то просто подруг, которые вели себя непринужденно, весело болтали, не обращая ни на кого особого внимания.
      Я немного потолкался среди приглашенных, тщетно пытаясь встретить здесь кого-либо из своих знакомых, и направился к бару. Вид у меня был нормальным. Я сдал в гардероб пальто, а в туалетной комнате почистился и привел в порядок лицо. Красное ухо и слегка разбитая губа придавали моему лицу более мужественное выражение. В баре я заказал шампанское, хотя настроение ухудшилось настолько, что теперь мне больше подошла бы водка.
      И в этот момент вдруг появилось единственное знакомое в круговерти лицо – Франц Гершенович.
      – Юрий, ты? А я думаю, почему не пришел? – с ходу засыпал вопросами Гершенович. – Ну, как тебе здесь? Шикарно, да? А почему один?
      – Да так… – я поморщился.
      – Ничего, здесь невесты на любой вкус. Только не плошай. А что это у тебя с ухом?
      – Да немножко прижали… А ты сам почему один?
      – Если бы, дружище! Моя баба где-то там, с подругами болтает. Давно не виделись – со вчерашнего дня. Давай выпьем, что ли?
      – Давай.
      – Что у тебя, шампанское?
      – Как видишь.
      – А я, пожалуй, коньячку. А может и ты, а? По стопочке.
      – Да нет, после шампанского…
      – Ну и что – после шампанского? Пока как следует не выпьешь, ты здесь ничего хорошего не увидишь, – тараторил Гершенович.
      – Ладно, давай.
      – Мы заказали по сто граммов «Наполеона».
      – Ну, как? Краски стали ярче? – улыбнулся Гершенович, двумя глотками отправив жидкость внутрь.
      Я промолчал, но тоже улыбнулся.
      – Не дрейфь, смотри сколько вокруг девиц, – Гершенович тяжело вздохнул. – Я тебя пока оставлю, извини. Кажется, кое-кто уже созрел для делового разговора. Смотри, какое у него сейчас милое, доброе выражение лица.
      Но я не повернулся в ту сторону, куда показывал Франц. А он только положил руку мне на плечо и подмигнул:
      – Давай-давай, действуй!
      Гершенович испарился. Я прислушался к разговорам. Рядом двое солидных людей говорили о Чечне. О том, что воздушные атаки на Грозный усилились. Русские бомбят днем и ночью. Основные объекты бомбежек – аэродром и аэропорт, места дислокации сторонников Дудаева. Но перепадает и мирному населению.
      – Ельцин им всыплет, – говорил один из мужчин, закусывая водку бутербродом с бужениной, – он еще с начала декабря там давал им прикурить. Даже мирному населению. Помнишь, первого декабря в старопромысловском районе Грозного осколками одной из ракет штурмовика был уничтожен автобус, в котором ехали пассажиры?
      – А-а! Это тогда, когда хотели раздолбать дом Дудаева? – ответил первому второй мужчина, мощными челюстями перемалывая закуску. – Они разнесли чуть ли не весь квартал, в котором находится дом Дудаева.
      – Ты знаешь, – сказал первый, – Дудаев утверждает, что знал о готовящемся налете. Вся семья находилась дома и, по его словам, никак не хотела прятаться в подвале. Ему с трудом удалось затолкнуть ее туда. Самолеты заходили с четырех сторон, и бомбы попадали в соседние дома. И в доказательство случившегося Дудаев привез с собой осколок бомбы, обнаруженный возле своего дома.
      – Они же тогда чуть делегацию депутатов Госдумы не накрыли! Однако последние самолеты покинули небо над Грозным за полчаса до въезда туда российских парламентариев… Мы водку еще пить будем? – поинтересовался первый мужчина.
      – Ну давай еще по стопочке, – согласился напарник и продолжил разговор о Чечне: – Кто у них там министром МИДа, Юсеф какой-то? Он и вице-президент Яндарбиев встречались с этими шавками из Госдумы и встреча «носила обоюдно полезный характер». Сейчас как долбанут по Грозному, чеченцы костей не соберут. Разве военные простят, что двадцать одного русского пленного Юшенкову, этой падали, показали?
      – Да-да, давай тогда еще по стопочке. За старый год… – предложил первый мужчина. Он видел, что я стою, скучая, один. Поэтому смерил меня взглядом с ног до головы и предложил:
      – Вы к нам не присоединитесь?
      Мы сели за пустой столик, водрузили бутылку с коньяком в центр стола.
      – В случае чего вы, молодой человек, займетесь нашими женами, – шутливо сказал один из мужчин, плеснув в рюмки коньяку. – А мы тут поболтаем.
      – А вы, случайно, не военный? – спросил у меня второй мужчина.
      – Да, – ответил я. – Военный. Бывший…
      – Мы вот тоже бывшие… Не у дел… Вот он, – мужчина кивнул на своего напарника, – дивизией командовал, а я – полком. И в расцвете сил, пожалуйста – под сокращение. Да дайте мне десяток танков, вертолетную бригаду, и я бы этого Дудаева в бараний рог скрутил бы… А то хорохорится, подавай ему в посредники Ландсбергиса, тьфу!
      – Такой ты горячий, – сказал тот, кто командовал дивизией, – прямо-таки и согнешь. Там весь Кавказ встанет за Дудаева. Помянешь мое слово.
      – По поводу своих соседей по Кавказу, знаешь, что Дудаев сказал? – парировал слова товарища мужчина. – Что мол, все эти народы остаются трусливыми, опасаясь возмездия со стороны России. Поэтому на помощь Конфедерации народов Кавказа он особо не рассчитывает, больше полагаясь на помощь Всевышнего.
      – Аллаха? – хмыкнул бывший комдив. – Не забывай, что к Дудаеву в Чечню стекаются исламские силы. Тем более, что он призвал кавказские народы «перенести беды на российскую территорию». Его прогноз развития событий, знаешь, каков? Что Россия не откажется от агрессии, поскольку на губах «ястребов кровавая пена».
      Я пил коньяк маленькими глотками и молчал. Я из-за принципа не читал газет, не слушал радио, а телевизор смотрел только тогда, когда мой дед Матейко насильно усаживал меня перед экраном. Оказывается, я многое пропустил за это время, и в Чечне, похоже, началась настоящая заварушка.
      – Так что? – спросил я после того, как у меня потеплело на сердце. – Уже и пленных чеченцы набрали?
      Отставники переглянулись и уставились на меня: откуда, мол, ты свалился? Старший налил коньяку мне, потом товарищу, потом себе.
      – Молодой человек, а знаете ли вы, что чеченцы на митинге решили за каждый налет на Грозный вешать по одному пленному российскому офицеру? Хочется надеяться, что не митингу все-таки решать их судьбы… За это и выпьем…
      Но выпить мы не успели. Неожиданно к бару подошли две разодетые женщины. Мои генералы, или, по крайней мере, полковники неожиданно резво вскочили и понеслись к дамам. Дамы подошли к бару, покрутили носами, и, повернувшись, отошли от бара, забирая с собой мужей. Шли женщины гордо, как непотопляемые авианосцы.
      Я с сожалением посмотрел собутыльникам вслед. Я ухмыльнулся – не хотелось бы иметь такой конвой в этот прекрасный Праздничный вечер. И вдруг взгляд мой замер. По залу по направлению к бару неторопливо шла молодая красивая женщина с длинными, немного вьющимися волосами. Белое дымчатое платье почти полностью скрывало ее длинные ноги, выгодно подчеркивая ее великолепную фигуру.
      Женщина шла прямо на меня, хотя, кажется, и не замечала меня, все время глядя по сторонам, словно кого-то искала. За несколько шагов от меня она остановилась и, чуть наклонившись к невысокому роста юноше, сказала, одарив его холодной улыбкой:
      – Прошу прощения, у вас спички есть? Юноша был навеселе, и губы его тут же расползлись в стороны.
      – А, по-моему, вы просто хотите со мной познакомиться, верно? Может, потанцуем, а?
      Женщина, все так же улыбаясь, наклонилась к нему еще больше и произнесла довольно громко:
      – Подрасти сначала, детка.
      Юноша тут же густо покраснел, рассердился и спрятал зажигалку обратно, которую уже было достал из кармана и протягивал женщине. Ничего не сказав, он, покачиваясь, пошел прочь.
      Женщина вплотную приблизилась ко мне. Она уже собиралась задать тот же вопрос, но я опередил ее:
      – Извините, но я не курю.
      Я забыл о своем малинового цвета ухе и разбитой губе. Коньяк действовал, в голове лихорадочно разрабатывался план, как познакомиться с этой женщиной.
      – Вот как? Что за мужики пошли нынче… – слегка улыбнувшись, сказала женщина, высматривая в баре кого-либо из курящих.
      – Простите, а что вы такое сказали этому парню, почему он бросился от вас как ошпаренный?
      – Да так. А что?
      – Просто хочу знать, какие вопросы не следует задавать таким красивым женщинам.
      Может, комплимент задержит красавицу хоть на лишнюю секунду возле меня.
      – А что вы хотите у меня спросить?
      – Ну, например… – я загадочно улыбнулся. – Например, вы танцуете?
      – О, Господи, и вы тоже один из них, да?
      – Один из кого?
      – Один из этих лицемеров, которые здесь собрались.
      Я решил быть наглым. Иначе не заинтересую ее.
      – Я не лицемер, я меряю не лица, а сразу все, всего человека…
      – А-а. Сейчас вы скажите, что я вам нравлюсь… А потом предложите уехать, правда? – сказала женщина. Она не уходила, ее пальцы мяли тонкую сигарету. Ее тянет курить, и если она сейчас не закурит, то уйдет в поисках огонька. Я метнулся к бармену, попросил огоньку и услужливо щелкнул зажигалкой перед красавицей.
      – Вы мне не нравитесь, – я покачал головой, не в силах скрыть удивления, вызванного последними словами женщины.
      – Это как же? – она затянулась сигаретным дымом и стояла, покачивая бедрами между кресел, где недавно восседали отставники. В ее голосе чувствовалось легкое раздражение и даже нетерпение. Конечно, она привыкла покорять походя.
      – А так, что вы чересчур красивы, понимаете…
      – И что же?
      – А ничего. Просто красивы, как греческая статуя и также…
      – Также холодна, как мрамор? Вы это хотите сказать? – девушка снова затянулась сигаретой. Я посмотрел ей прямо в глаза. Цвет глаз у нее был странный. Светло-серый, как пепел. А белки глаз были чистыми и ясными, как у ребенка. Она смотрела в мои глаза, я – в ее. Неожиданно она смутилась, пожала плечами и, не сказав больше ни слова и даже не взглянув на меня, направилась к стойке бара. Я остался на месте, возле столика, налил себе шампанского и залпом выпил. «Кажется, я вел себя не совсем убедительно, – подумал я, почувствовав, что настроение опять начинает портиться. – И черт меня дернул прийти на эту дурацкую елку!».
      Я решил побыть среди танцующих людей. Там было все так чопорно! Завалиться бы куда-нибудь на молодежную дискотеку! Еще время есть…
      И тут же за спиной я услыхал знакомый голос:
      – Я подумала немного… Кажется, вы тоже похожи на статую греческого бога… Очень молодого и очень красивого!
      Я оглянулся. В глазах женщины прыгали озорные искорки.
      – Значит, могу повторить свой вопрос? – улыбнувшись, спросил я.
      – Какой?
      – Вы танцуете?
      – Нет.
      – Ну, тогда может…
      – Здесь так шумно!
      – Вы правы.
      Через несколько минут мы уже были на улице и ловили такси.
      Наконец, одна машина остановилась.
      – Куда едем? – весело спросил водитель.
      – Посмотрим достопримечательности города, – с намеком сказала женщина и заглянула мне еще раз в глаза, надеясь увидеть то, что она увидела в первый раз, когда я засмотрелся на нее. – Ты не против посмотреть достопримечательности Минска?
      Я чуть было не буркнул, что в Минске достопримечательностей нет, но вовремя остановил себя. Когда машина тронулась с места, она спросила:
      – Я все время забываю, как тебя зовут?
      – Юрий.
      – Ах да, конечно.
      – А тебя, кажется, Анастасия.
      – Юра, ты не хочешь, например, посмотреть на такую достопримечательность, как дом первого съезда РСДРП?
      Я обнял женщину и осторожно поцеловал ее в губы. Она ответила мне тем же. Водитель такси посмотрел на нас в зеркальце и улыбнулся:
      – Так что, ехать к дому съезда РСДРП?
      Я был не в силах оторвать свои губы от губ Анастасии, вяло махнул таксисту рукой.
      – Понял, – сказал водитель и отвернул зеркальце.
      Мои руки проскользнули под нутриевую шубку. Казалось, что на Анастасии ничего нет. По крайней мере, лифчика у нее не было. Моя рука скользнула вниз. Точно, под платьем тоже ничего нет. А если и есть, то нечто необычайно тонкое. Едва мои пальцы коснулись кожи между бедер, молодая женщина несколько раз содрогнулась, сильно сжала зубами мои губы… «Уже готова?» – подумал я.
      Через минут пятнадцать машина остановилась у знаменитого одноэтажного домика.
      Анастасия вышла из машины, не застегивая нутриевую шубку, и смело открыла калитку.
      – Ты что, приватизировала этот дом? – поинтересовался я.
      – Нет, – ответила девушка, – но у меня тут работает друг.
      На звонок дверь открыл парень. Анастасия с ним пошепталась, и вскоре он вышел, уже одетый.
      – Приглашаю, – царственным жестом Анастасия указала мне путь. Я не без некоторого смущения вошел внутрь музея. Едва закрылась дверь, как Анастасия буквально набросилась на меня. Я ответил ей тем же.
      «Неплохо, черт побери, – думал я, – встретить Новый год в таком месте, но, главное, с такой дамой».
      Прелюдия была короткой. Женщина была податлива, как воск в горячих руках. Я не ошибся – под дымчатым платьем у нее и в самом деле ничего не было. Согнувшись, Анастасия уперлась руками в стол, стояла лицом вниз и тихонько постанывала.
      Нутриевый ворс ее короткой шубки щекотал мне живот.
      Когда все бурно и неожиданно завершилось, я почувствовал зверский голод, желание выпить и побыть среди множества веселых людей. И я пожалел, что здесь, в этом затхлом домишке, ничего нет, кроме мертвых мух в чернильницах из прошлого века и молодой женщины, которая шумно дышит и испытывает оргазм от одного прикосновения мужской щетины к оголенному соску своей груди.
      – Мы можем отсюда уйти?
      – Тебе со мной плохо? – спросила Анастасия, жадно заглатывая сигаретный дым.
      – Нет, но я не вижу здесь праздничного стола, а сегодня все-таки праздник…
      – Я хочу тебя! Давай еще второй раз, а потом уже поедем к моей подруге…
      …Пока я занимался вторым разом, причем довольно деловито, наступил Новый год. Это я узнал по радостным крикам и взрывам петард, взрывпакетов и шутих. Впервые в жизни у меня получилось начать в одном году, а завершить в другом. Девушка на этот раз зарыдала от удовольствия, или от чего-то другого, не знаю. Может, у меня все чересчур хорошо получилось? На голодный желудок, правда, и не такое может случиться.
      Через полчаса Анастасия уже звонила в дверь незнакомой мне квартиры. Дверь долго не открывали. Наконец, дверь отворилась и появилось заспанное лицо девушки лет двадцати в цветастом коротком халатике чуть повыше колен. Девушка была явно недовольна тем, что ее потревожили, но увидев Анастасию, расплылась в улыбке.
      – Привет!
      – Привет. Ты что, спишь? В Новый-то год? – спросила Анастасия.
      Подруга ничего не ответила, смерила меня любопытным взглядом, и лишь потом произнесла:
      – Программу смотрела и уснула, представляешь?
      – Представляю, чего же. Но гости-то где?
      – Да вы заходите, чего стоите в пороге?
      Она снова бросила любопытный взгляд на меня и отступила от двери, пропуская неожиданных визитеров.
      – Слушай, Ленка, – с ходу объяснила цель своего прихода Анастасия, – мне нужна твоя квартира.
      Я удивленно посмотрел на женщину: об этом мы не договаривались.
      – Прямо сейчас? – разочарованно спросила Лена.
      – А ты что, не одна?
      – Да нет…
      – Значит, тебе просто понравился мой мужчина.
      Лена улыбнулась.
      – Ну, ладно. Просто мне хотелось с кем-нибудь распить бутылочку шампанского, – словно оправдываясь, наконец, сказала она. – Сейчас ухожу, только переоденусь.
      Подруга шмыгнула в комнату, которая, по всей видимости, служила ей спальней, и через минуту появилась снова.
      – Вот и я.
      – Там внизу такси, а вот ключи от моей квартиры. Я тебе потом позвоню.
      – А твой там будет?
      – Если и будет, ты иди прямо в мою комнату…
      – Пока, – сказала Лена, взяла ключи, подошла к двери и, оглянувшись, неожиданно подмигнула мне. – В холодильнике шампанское. Можете выпить. За Новый год.
      Хлопнула дверь.
      – Ну, что, будем пить шампанское? – Анастасия подошла ко мне и засунула руки мне под рубашку. – Ты доволен?
      Вместо ответа я поцеловал женщину в губы, а затем спросил:
      – А почему мы не поехали к тебе? Там «твой»?
      – А тебе это очень хочется знать? – ласково, вопросом на вопрос, ответила Анастасия. Ее руки скользнули вниз. Она явно была заинтересована моим мужским «достоинством».
      – Ты замужем?
      – Нет.
      – Тогда давай пить шампанское! – я снова поцеловал женщину в губы и, легонько отстранив ее от себя, направился на кухню.
      – А ты? – вслед мне бросила Анастасия.
      – Что я? – я обернулся.
      – Ты женат?
      – Разве я произвожу впечатление женатого мужчины?
      На лице Анастасии мелькнуло удовлетворение. Тем не менее она сказала:
      – Наоборот, все женатые мужчины стараются делать вид, что они закоренелые холостяки.
      – Может быть, – уже с кухни ответил я, открывая холодильник, – но мне этим, кажется, еще рановато заниматься. Хотя кое-какой опыт у меня в семейной жизни есть.
      – Ты хочешь сказать, что был женат и развелся со своей женой?
      – Я хочу сказать, что уже старый, чтобы заниматься такими штуками.
      – Интересно, во сколько лет мужчина считает себя стариком, чтобы «заниматься такими штуками»?
      Анастасия подошла к двери кухни и прижалась к косяку щекой.
      – Ну, примерно в тридцать, – я состарил себя на пару лет. И сразу сказал: – Рановато. Я, действительно, был почти женат, и даже несколько раз. Но мне не везет с женщинами. Они умирают… Или пропадают без вести.
      – Как это?
      – А так. – Я копался в кухонном шкафу. Наконец, я извлек оттуда два бокала, взял шампанское и направился в зал. Анастасия последовала за мной.
      – А у твоей подруги вовсе даже неплохая квартирка, – заметил я. – Но в холодильнике пустовато.
      – Ну уж…
      – Для одного человека три комнаты разве мало?
      – А почему ты решил, что она одна?
      – А что – нет?
      – Ты, случайно, не в милиции работаешь?
      – Нет, я военный.
      – Боже, как интересно! – не то всерьез, не то шутя сказала Анастасия.
      – И, к тому же, в свое время работал в разведке.
      Я наполнил бокалы и один из них подал Анастасии.
      – За знакомство?
      – Давай, – согласилась она.
      …Город утопал в сумерках. В квартире номер сто двадцать три одного из многоэтажных домов, что «толпятся» друг около друга на проспекте Скорины, было уютно; мы не зажигали свет.
      Тихо играла легкая музыка. Два человека, тесно прижавшись друг к другу, танцевали посреди комнаты. Вернее, мы просто немного покачивались в такт медленной музыке. На журнальном столике стояли две пустые бутылки из-под шампанского и два бокала.
      – Мне так хорошо с тобой, – негромко сказала Анастасия и заглянула в мои глаза в поисках ответа на незаданный вопрос.
      – Мне тоже, – произнес я, улыбнулся и поцеловал женщину в мочку уха.
      Но она тут же нашла мои губы своими губами и еще сильнее прижалась ко мне. Ее поцелуй был страстный и кружил голову, словно полет в невесомости.
      Я закрыл глаза и, проведя руками по спине женщины, нашел молнию, потянул вниз за язычок замка. Молния была длинная, до самой талии.
      Анастасия не сопротивлялась, лишь еще крепче прижалась своими губами к моим.
      Тогда я положил свои руки ей на плечи и осторожно потянул вниз платье, которое тут же само легко поехало вниз. Наконец, женщина немного откинула голову, и я открыл глаза. В сумраке комнаты она была еще прекрасней, загадочней, желанней. Она улыбалась одними губами, казалось, сейчас согласная на все, что я ей ни предложу, куда ни позову.
      Я подхватил ее на руки, легкую, горячую, и медленно понес в спальню. Платье белым облаком осталось лежать на полу. Все так же тихо играла приятная легкая музыка. Но ни я, ни Анастасия ее уже не слышали.
      Пока я раздевался, женщина, нисколько не стесняясь, неторопливо помогала мне снимать то, что на мне еще оставалось. Потом она вытянула свои длинные ноги. От ее белого тела, казалось, даже немного посветлело в комнате.
      Я лег рядом, и Анастасия тут же повернулась ко мне, приподнялась немного на руках, села на колени.
      – Ты прекрасна, – сказал я, скользя жадным взглядом по ее телу.
      Не дав мне больше вымолвить ни слова, она наклонилась, поцеловала меня в губы, затем в шею, потом медленно провела рукой по моей груди, от шеи и вниз, и вслед за рукой по моей груди пробегали ее горячие губы – все ниже, ниже…
      «В довершение ко всему, она еще и миньетчица», – подумал я, вздрогнул всем телом от непривычных ощущений, схватился за ее мягкие волосы и сильно прижал ее голову к себе. Но ее губы, на мгновение застыв в одной точке, тут же направились обратно к шее, затем легким касанием закрыли мои глаза. И все ее тело, изгибаясь раздразненной змеей, тянулось по моему телу.
      На мгновение она приподнялась, поправила все время спадавшие на лицо волосы, и вот уже снова змея бесшумно поползла по моему телу, та же и одновременно другая, немного дрожащая, горячая, невыносимо живая, и ее груди, словно два маленьких кольца, все время пробуксовывая, приятно щекотали мою грудь.
      Неожиданно ее тело до боли напряглось, сжалось, совсем перестав ей подчиняться, затем резко содрогнулось несколько раз, и я тоже уже перестал соображать, где я и что со мной происходит, пытаясь отдаться этому зову природы. И в то же мгновение почувствовал, как холодный ствол пистолета уперся мне в затылок.
      – Слазь! – грубо скомандовали мне. – Быстро!
      Я лежал еще расслабленный, совершенно не понимая, что произошло. Я приподнялся на руках. Анастасия испуганно вглядывалась в человека, который держал меня на мушке.
      – Тимур? – неуверенно произнесла девушка.
      – Что – Тимур? Чего зенки таращишь? Кто этот фраер? – резко чеканил неизвестный, не отнимая пистолет от моего затылка. Мне было крайне неудобно в голом виде. Я медленно приподнимался с кровати.
      – Это мой знакомый, старый знакомый, – отвечала Анастасия, пытаясь натянуть на себя одеяло. В ее голосе я почувствовал тревогу.
      – Так ты по прежнему б…шь? Не бросила, а? Нимфоманка чертова! Сколько раз тебя предупреждал, просил…
      – Тимур, я свободная женщина…
      – Молчать, курва! Одевайся… – мужчина сделал рукой быстрое движение, очевидно, замахиваясь пистолетом, чтобы ударить женщину.
      Едва незнакомец произнес эти слова, я на свой страх и риск неожиданно для противника ударил его локтем, пытаясь выбить пистолет. Грохнул выстрел.
      Второго выстрела не последовало. Я прыгнул на соперника, вцепился ему в руку, стремясь завладеть пистолетом, одновременно нанося мощный удар коленкой в пах. Пистолет вывалился у того из рук. Ребром ладони я долбанул агрессора по шее. Он согнулся еще больше и ткнулся в ворс ковра носом.
      Держа пистолет в руке, я быстренько оделся. Анастасия лежала, скрючившись. Шальная пуля, видимо, сразу попала в нее.
      Меня прошиб холодный пот. Что делать?
      Как только незнакомец зашевелился, я со всего размаху нанес удар пяткой ему в лоб. Тот свалился на бок и замер.