В неглубокой впадине среди гор с самого утра собралось больше сотни боевиков, чтобы в это воскресное утро развлечься собачьими боями. Но потехи не вышло. Из трех собак, захваченных у противников, ни одна не смогла оказать достойного сопротивления волкодавам, повсюду сопровождавшим отряд боевиков полевого командира Кифаятуллы. Ну, где уж им… Две овчарки и водолаз. Разве это бойцы, которые могут сражаться на равных с волкодавами, расправлявшимися даже с волками и медведями… Никакого сравнения…
      Первая овчарка погибла почти сразу, как только ее схватил любимец командира — Кянды. Он лишь пару раз трепанул ее, захватив клыками за шею там, где она соединяется с черепом, и позвоночник овчарки не выдержал. Собака даже не взвизгнула. Еще проще выглядел «поединок» могучего, кудлатого Аслана с водолазом, который просто бросился бежать от кошмарного чудовища, с ревом несущегося на него. Только последняя собака, хоть и была самой маленькой из всех, — все же обладала достаточным мужеством, чтобы не побежать, а начать бой и прокусить рыжему Хану предплечье. Но потом Хан схватил овчарку за горло и бой быстро закончился.
      Возбужденные, хотя и слегка разочарованные зрители огласили воздух победными криками и канонадой автоматного огня.
      — Так будет и с неверными! Смерть урусам!
      Солнце палило нещадно. Казалось, тяжелые волны жара обрушивались на головы людей и животных. Вершины гор, ярко белевшие невдалеке, так ослепительно отсвечивали, отражая лучи солнца, что их отблески словно бы пронизывали все и вся вокруг. Наверное, даже камни и песок источали этот горячий и всеподавляющий зной. Скоро полдень. Кифаятулла презрительно прищурился, плюнул себе под ноги и отвернулся.
      — У этих шакалов даже собаки не лучше дохлых жаб. Выбросите этих тварей подальше, чтоб я их не видел, — злобно прохрипел он.
      Двое или трое подчиненных бросились выполнять приказ командира.
      Главный советчик и заместитель командира — кривой Гасабкули — слегка похлопал в ладошки и сказал:
      — Сегодня нужно перейти в другое место. После обеда их вертолеты вылетят на разведку и Урус-Шайтан может засечь наши огни. Прикажи собираться.
      Кифаятулла коротко кивнул и громко крикнул:
      — Всем собираться! Через два часа уходим!
      Дисциплина в этом отряде была такой, что ей могли бы позавидовать многие части регулярной армии федерации.

* * *

      Валерий Васильевич Верхов, капитан подразделения ОМОН, в шутку прозванный друзьями «три-вэ» или «вэ в кубе» (по инициалам и в качестве признания его достижений в боевых искусствах — «великий воин вьет-во-дао») и получивший в награду за подвиги от боевиков кличку «Урус-Шайтан», поднял голову и внимательно посмотрел на перевал. Где-то там находится, а скорее всего передислоцируется, причем, постоянно и, с точки зрения времени и направления — хаотично — банда проклятого Кифаятуллы. Одного из самых жестоких и непримиримых полевых командиров. Говорят, что Кифаятулла — пакистанец, учился в Киеве, а в аспирантуру поступил аж в Оксфорде. Но точно этого не знал никто. Его отряд, состоящий из таких же головорезов, как и он сам, то разбивается на мелкие группы, по семь-десять боевиков и растворяется в горах и ущельях, то собирается в единый кулак в определенном месте и наносит новый удар по войскам федерации. Сколько раз уже «феды» считали, что его отряд окружен, разбит или рассеян, по крайней мере, но неуловимый и неистребимый, он вновь и вновь проявлялся в другом месте, где его совсем никто не ждал. Ситуация осложнялась еще и тем, что в рядах банды Кифаятуллы, по слухам, сражалось несколько бывших сотрудников правоохранительных органов и служб безопасности Республики, и самое неприятное, что среди них вроде бы видели кривого Гасабкули, в прошлом возглавлявшего аналитический отдел СБ Республики. С таким врагом нельзя было не считаться. Недаром эта банда нанесла наибольший урон федералам в своем регионе, сама почти не понеся потерь. Поэтому подразделение Верхова и перебросили на данное направление. Усиленная рота истребителей боевиков. Непримиримых. Усиленная. После тяжелейших боев на северных окраинах Республики ее уверенно можно называть — ослабленной ротой. Из каждых 3-х снайперов остался, в лучшем случае, один. В каждой группе захвата из семи штатных бойцов теперь не более пяти. А в основном — меньше. И так далее, так далее, так далее…
      «Три-вэ» тягостно вздохнул, покачал головой и направился в штабную палатку. Через несколько минут он отдаст приказ вертолетчикам на очередной облет ущелья и перевала, хотя от этого почти никакого толку, кроме вреда. Увидеть боевиков практически не удается, а они обстреливают вертолеты из укрытий. И еще как обстреливают… Только на прошлой недели он сбили двоих, а что будет сегодня? И что обидно, сбивают вертолеты они не только «стингерами», но уже и нашими родными «стрелками»! Гады!… Хотя что…, и мы пользуемся трофейным оружием без малейшего зазрения совести. Кроме того, не исключено, что у боевиков есть лазутчики среди наших… Да что там, любой мальчишка из ближайшего селения расскажет все «своим» о нас и наших действиях… Не отлично… Совсем не отлично… Дерьмо просто настоящее…
      Еще одно обстоятельство несколько беспокоило «три-вэ». Полчаса назад он получил шифрограмму, с вызовом в штаб дивизии. Причины не объяснялись, но ничего хорошего от внезапных вызовов в штаб он не ждал.
      — Леша, ну че там нового слышно? А? — спросил он у стрелка-радиста Алексея Шагина, который только что закончил сеанс связи со штабом.
      — Да ничего нового, Валерий Васильевич. Только почему-то снова передали приказ Вам явиться в штаб дивизии. К чему бы это? — задумчиво переспросил радист.
      — К дождю! — буркнул «три вэ», повернулся и пошел собираться в дорогу.

* * *

      Грустные глаза Карин неотрывно смотрели на Эндрю, стараясь запомнить его во всех деталях. Эндрю уезжал в составе миссии ООН в далекую и страшную, уже ставшую почти легендарной Закавказскую республику. Ничто не смогло убедить Эндрю отказаться. Какие только доводы ни приводила Карин, какие примеры ни находила, чтобы переубедить его и не отпустить туда, в страшное пекло ада, каким представлялась ей та страна. Все было напрасно. Эндрю, спокойный и уравновешенный, всегда веривший в разум и разумность людей, даже не обсуждал с ней эту тему. Только сказал однажды:
      — Я пообещал. Меня там ждут и я им нужен. Пойми другого решения для меня теперь просто не существует.
      Вот так. Дискуссии не получилось. Карин переплакала и передумала уже все на свете, в душе почти похоронив Эндрю заранее. До отъезда оставались всего сутки. Двадцать четыре часа и самолет с Эндрю и Варом взлетит из аэропорта Гатвик рейсом на Вену, где назначен сбор членов Миссии. И оттуда уже прямо к месту назначения. Последние несколько дней она лишь пыталась убедить его не брать с собой собаку.
      — Пожалей хотя бы его. Ну зачем его тащить на смерть, он-то никому ничего не обещал. Оставь его мне.
      — Он поедет со мной просто потому, что он мой друг и защитник. Он всегда ездит со мной. И потом, без меня он умрет. Да и ты его не сможешь удержать, не дай бог что-то случится. Так что и эта твоя просьба неосуществима. Прости, милая.
      Эндрю крепко прижал голову Карин к груди. На несколько мгновений они застыли, думая каждый о чем-то своем. Эндрю уже всеми мыслями был где-то там, в том незнакомом и грозном краю, где ежеминутно рвались снаряды и свистели пули, где почти ежечасно гибли люди. Не может быть, чтобы этот кошмар нельзя было остановить… Что-то хоть надо бы сделать… Карин же думала совсем о другом: о том, что Эндрю слишком ответственен для того, чтобы менять свои решения, о том, что маленькая Алекс теперь может вообще остаться без отца, о том, что это и счастье ее и несчастье одновременно — жить с таким человеком…
      Могучий и крепкий пес, стоявший рядом, внимательно смотрел то на одного, то на другого. Он понимал, что они с хозяином уезжают, как это бывало и прежде, но никогда их отъезд не сопровождался таким плачем. Что-то тут не так. Придется быть на чеку…, хозяйка слезы лить зря не станет. Не тот характер.

* * *

      Маленький Зия крепко-крепко прижался головой к холке огромной лохматой собаки, обнимая и лаская ее.
      — Лани, моя… Красавица…
      «Красавица» была взрослой и свирепой сукой кавказского волкодава. Ни от одного человека на свете она не стерпела бы подобного фамильярного обращения. Даже дед Зии, настоящий хозяин собаки — старый Хамит-ага — и тот никогда не позволил бы себе такого. Лани, словно бы вопреки своему нежному имени, отличалась на редкость злобным и неукротимым нравом, за что очень ценилась пастухами-скотоводами. Она была дочерью знаменитого Ломы (Льва), одержавшего десятки побед над волками и совершившего множество подвигов, защищая хозяина и его семью. И Лому и Лани неоднократно пытались выкупить у Хамит-ага, но старик был непреклонен. Лому даже пытались однажды выкрасть от хозяев, но похитители горько поплатились за эту свою глупость. Лома не только не дал попасть в себя ампулой со снотворным, мечась по загону, но и умудрился схватить одного из воров, неосмотрительно наклонившегося над оградой. Рука вора осталась висеть на одном-единственном сухожилии, а второй вор, полезший вытаскивать товарища, вообще лишился уха и правой щеки. Лома убил бы обоих, не выскочи на шум старый Хамит-ага… Недаром Лома вел свой род от легендарного Топуша.
      Лани была «на сносях». Около двух месяцев назад, как раз когда Лани была готова к вязке, невдалеке от селения скрывалась банда Кифаятуллы. Одна из его собак запала старику в душу настолько, что он, не страшась опасности быть пойманным русскими или убитым своими же, отвел Лани к Кянды. Теперь весь аул ждал этого помета. Хорошая пастушья собака — ценность, а знаменитая, такая, каким был Лома, стоила наверное и дороже самого аула…
      — Лани моя…, красавица — снова повторил маленький Зия теребя лохматую шерсть собаки.
      Зия просто обожал эту собаку, давным-давно покоренный ее преданностью, силой и бесстрашием. Только благодаря Лани Зия позволял себе уходить далеко в горы, не очень опасаясь каких бы то ни было опасностей. А опасностей там хватало. И бандиты, не остановившиеся бы перед тем, чтобы поиздеваться или даже убить ребенка, и дикие звери, и даже тот ужас, который с недавних пор терроризировал жителей гор — стаи одичавших собак, не боявшиеся никого и ничего вообще и нападавших на любую добычу, которую могли догнать. Умные и хитрые, бесстрашные и осторожные. Наводившие страх даже на самых отпетых убийц и самых тупых дебилов, вообще не способных испытывать страх перед чем бы то ни было.
      Зия просто знал, что он в безопасности, пока Лани находится рядом. Но, с другой стороны, Зия, растущий во время войны, вовсе не был неосмотрительным или безрассудным мальчишкой, который не понимал бы, что даже Лани не сможет долго сражаться со стаей волков или собак или остановить вооруженных людей.
      Собака, прежде подвижная и резкая, в последние дни начала все чаще проводить много времени в темном углу сарая, где всегда и было ее место. Только теперь Зия натаскал туда сена, понимая, что час появления щенков на свет близок. Может быть сегодня или завтра. А интересно какими они будут… Похожими на Лани или на отца — свирепого Кянды? А сколько родится их? А как их потом назовут и кто заберет себе лучших? Эти вопросы будоражили Зию, заставляя учащенно биться его сердце и плечи его покрывались «гусиной кожей». А может все-таки дед согласится оставить лучшего пса у себя… Но говорить с ним об этом еще рано. Совсем рано. Еще побьет… Нельзя сглазить в таком деле.
      Мальчишка, обнимавший собаку одной рукой за шею и другой — за спину и вздувшийся живот, вдруг ощутил легкое, едва слышное подрагивание под пальцами. Как будто к нему изнутри кто-то пытался достучаться крохотными молоточками. Кто-то живой и настойчивый, но пока еще совсем слабенький и неуверенный. Зия, не ожидавший такого, резко отпрянул от собаки, но тут же снова припал ухом к самому животу Лани. Сука круто повернула голову, недоверчиво глянула на мальчишку и приглушенно заворчала, предупреждая. Зия совсем не обратил на это внимания, боясь спугнуть то поразительное трогательное ощущение, потрясшее его до глубины души. Он замер. Но нет, чувства не обманули его и он снова услышал, вернее, ощутил легенькие-легенькие толчки.
      — Дед! — закричал Зия, бросившись к дому. — Де-е-ед!!!
      Лани заворчала еще громче и медленно двинулась за ним.
      — Дед, я слышал, как в животе у Лани бьются маленькие! Дед! — мальчик кричал изо всех сил и его крик был слышен наверное во всем селении.
      Из дома на зов, не торопясь, вышел старик, спокойно и чуть хмуро усмехнулся себе в усы.
      — Все правильно, Зия, — хрипло прокаркал он, — и не кричи так громко, твой голос может услышать враг…
      Зия резко остановился и круто развернувшись начал пристально всматриваться поверх невысокой, выложенной из камня, ограды в ближайшие окрестности. Вроде бы все было тихо и пустынно.

* * *

      Тихо действительно было, но вот пустынно — совсем нет. Голос маленького Зии донесся и до ушей целой дюжины бандитов и дезертиров, воров и мародеров, которые в свое время принадлежали различным группировкам боевиков, сражавшихся на разных участках фронта. Теперь эти отбросы пытались каким-то образом прорваться через границу с соседней Закавказской республикой, чтобы «раствориться» там в толпах беженцев. Они были гонимы всеми: и воисками федералов, и своими бывшими товарищами по оружию, и местными жителями, которых они не задумываясь грабили и даже убивали. И неизвестно, при встрече с кем им угрожала большая опасность… Не объединенные ничем, кроме собственно идеи бегства, не подчиняющиеся никому, но вооруженные и злые, они представляли угрозу для любого, кто был слабее их самих.
      И если большинство из них даже не обратило внимание на возглас мальчика, то двое уродов быстро переглянулись. Эти двое не плохо разбирались в собаках и сразу поняли, какую выгоду они смогут извлечь из услышанного.
      — Жердь, — сипло прошипел один из них, — а за щенков от этой суки мы сгребем неслабое бабло…
      — Та знаю… Ты молчи лучше, а то тут найдутся и другие, кто захочет на этом подогреться…
      Они не сговариваясь повернулись к остальным и постарались отвлечь их совсем другой темой. Все они были голодны, не съев за день ни крошки, все они промерзли за ночь в горах и мечтали о том, чтобы согреться, поесть и выпить. И о бабах… Да-а-а… Но ни одна из жалких и нищих лачул селения, лежавшего перед ними, не представлялась способной удовлетворить такую ораву озверевших бандитов. Однако не на лачуги были теперь устремлены взгляды бандитов… Там, склоне холма, невдалеке от селения, мирно паслась отара овец, охраняемая лишь молодым парнем да двумя собаками. Такая охрана остановить этих подонков, конечно, не могла… Но и они пока вовсе не собирались внаглую грабить крестьян. Очень «в масть» им было бы украсть одну из овец, замаскировав это под нападение волков. И пожрали бы и не выдали бы своего присутствия.
      — Угрюмый, Чума, Туша, — прошептал Жердь, — давайте переберемся поближе к отаре и отвлечем собак… А Лысый и Гиря зарежут под шумок овцу… Есть волчья лапа, так что мы наследим там как волки…
      — Двигаем. — отозвался Угрюмый.
      Никто больше не сказал ни слова, молчаливо соглашаясь с планом Жерди. Бандиты бесшумно начали перемещаться зарослями в направлении холма. На какое-то время они потеряли из виду и отару, и собак, и даже само селение. В горах реальные расстояния искажены и переход, который должен был продолжаться не более 10-15-ти минут, по первому впечатлению, занял, как минимум, вдвое больше времени.
      А в это время, невидимые и пока неслышимые никем, к отаре приближались и совсем другие враги. Сильные и неукротимые, бесстрашные и многочисленные. Ведомые могучим и очень хитрым предводителем.

* * *

      Сухие листья и трава едва слышно зашуршали от мягкого и осторожного прикосновения. Заур (так когда-то звали его хозяева) приостановился и глубоко втянул в себя воздух. Ему хорошо были видны и отара и чабан, а вот собак, чей запах он прекрасно слышал, его глаза никак не могли отыскать. Справа и слева от него, почти неразличимые в тени кустов и негустых перелесков, подползали члены его стаи.
      Несколько десятков одичавших собак, объединившихся в стаю, именно в стаю, а не в свору, как можно было бы назвать группу домашних собак, только недавно мигрировали в эти предгорья. И уже, конечно, успели проявить себя. Собаки, чудом выжившие в кошмаре войны и голода, потерявшие дома, хозяев и даже частично утратившие типичные поведенческие черты собак, превратились в настоящих демонов. Они стали изощренными убийцами, каннибалами и людоедами. Они убивали любого, кто не мог от них убежать — человека или зверя. Всего несколько дней назад они встретили в горах огромного медведя и без колебаний набросились на него. Страшная схватка закончилась гибелью зверя, забравшего и жизни восьмерых собак. Теперь их было около тридцати. Почти неделю стая оставалась вблизи места сражения, питаясь останками медведя и трупами своих соплеменников.
      Среди собак стаи Заура, самого свирепого, хитрого и сильного из псов, не осталось маленьких или слабых — те уже все погибли, не было ни одной собаки с короткой, не согревающей в холода, шерстью — те все замерзли и также были съедены, а были только молодые и могучие псы-убийцы. Странным образом соединились в одну группу собаки, по самому предназначению именно обязанные охранять людей и их имущество — кавказские и азиатские волкодавы, овчарки и ротвейлеры и, кроме них, несколько крупных и агрессивных ублюдков — помесей породистых собак с дворнягами.
      Заур прижал уши, тихо заворчал и белой молнией метнулся вперед. Мгновение спустя вся стая ринулась за вожаком. Конечно же шум, производимый ими, сразу привлек внимание и обеих чабанских собак, и молодого пастуха, и даже овец. Последние, словно бы предчувствуя неминуемую гибель, бросились врассыпную. В первый момент пастух, еще не осознав кто на них нападает, с криком бросился навстречу стае. Его собаки отчаянно пытались пробиться к нему сквозь лавину овец, оттеснивших их от хозяина. Обезумевшие от страха овцы просто не обращали внимания ни на рычание охранных собак ни даже на их яростные укусы.
      Несчастный пастух, хотя и выстрелил навстречу летящей на него стае, даже не сумел как следует прицелиться и его пуля лишь слегка ранила одну из диких собак. Пытаясь перезарядить ружье он потерял слишком много времени и когда он снова попытался навести его на нападающих собак, стая просто смела со своего пути. Всклокоченный ротвейлер, явно в прошлом отдрессированый по программам защитно-караульной службы, схватил пастуха за предплечье со спины и одним рывком свалил его на землю. Еще пару собак вцепились в парня, пытаясь поскорее добраться до его горла. Здоровенный грязно-желтый ублюдок с остервенением рвал живот и пах чабана. Юноша лишь хрипло вскрикнул, зовя на помощь. И помощь пришла. Первая из собак охраны прорвалась к хозяину и сомкнула челюсти на шее ротвейлера. В нее тут же вцепились две овчарки. Остальная стая убивала овец. Около десятка их уже валялось на земле, когда со стороны аула грянул выстрел. За ним сразу же еще несколько. Люди, услышавшие выстрел пастуха, рычание собак и истошное блеяние овец, спешили на помощь. Они стреляли в воздух, боясь попасть в человека, своих собак или овец.
      Другая чабанская собака также добралась, наконец, до хозяина и одним движением прокусила глотку ублюдку, оторвав его от чабана и бросила, бьющегося в судорогах. Но тут ее схватил за шиворот Заур. Пастушья собака лишь недолго пыталась вырваться из этого смертоносного захвата. Она была обречена. Из пасти Заура живым еще не выходил никто.
      Новая серия выстрелов заставила диких собак прекратить избиение отары и, схватив нескольких овец, собаки бросились в заросли.
      Жители селения с криками и стрельбой устремились к месту трагедии. Подбежав к холму, усеянному трупами, они убедились, что только одна из пастушьих собак подает признаки жизни, а молодой чабан и второй пес мертвы. Как и тринадцать овец, не считая тех, что стая утащила с собой. Как и две дикие собаки-убийцы. Вне себя от гнева люди бросились вдогонку за стаей и не увидели, как из кустов выбрались двое или трое воров-подонков и унесли еще двух загрызенных овец.

* * *

      Перелет до Вены занял совсем немного времени. Да и само «сидение» в Центре в ожидании всей группы тоже растянулось лишь на 15 часов. Все были в сборе. Пора. Пора было выдвигаться к месту назначения… Аэропорт. Полет. Приземление. Встреча с местными руководителями. Все. Пора браться за дело.
      Миссия ООН была составлена на этот раз из представителей разных стран. Мужчин и женщин. Всего 12 человек. Только двое из них были англичанами — Эндрю и Одри (полевой врач Миссии). Ну и, конечно, Вар. Огромный бульмастиф Эндрю, сразу же ставший всеобщим любимцем. Спокойный, внушительный и не злобный пес быстро завоевал сердца членов Миссии, невольно и в них вселяя спокойствие и уверенность. Почти что оптимизм.
      Из нынешнего состава двое специалистов уже работали полгода в этих краях. Эти двое никакого энтузиазма не излучали. Их внутренние напряжение и сосредоточенность с самого первого дня вызывали неосознанные сомнения в душах остальных. Собственно ничего такого ужасного они не рассказывали…, не сказать, что они практически вообще ничего не говорили, отделываясь односложными ответами или комментариями.
      — Дай Бог, чтобы не было хуже, чем было…, — вот и все, что можно было из них вытянуть.
      — В общем-то шведы и так ребята не из разговорчивых, — твердила Одри, успокаивая избыточно импульсивных итальянцев — Алессандро и Джеральдину, — а тут еще и предыдущий, видимо, не совсем удачный приезд…
      Но Эндрю, участвовавший прежде в Миссиях, работавших в Анголе и Эфиопии, тоже не был спокоен. Он-то видел, и не раз, и воронки от бомб, и пожарища, и тела убитых. Как-то незаметно для самих себя члены Миссии разбились на маленькие группы — по три-четыре человека, независимо от их национальной или расовой принадлежности.
      Руководителем Миссии был назначен пожилой датчанин из небольшого городка, вернее острова Оденсе, что расположен километрах в семидесяти от Копенгагена. В прошлом преподаватель психологии и социологии в одном из самых больших университетов Дании. Высокий, худощавый, седой. Очень неспешный в движениях и суждениях. Очень вдумчивый и серьезный. Он познакомил членов Миссии с задачами, стоящими перед ней.
      — Не наша задача, — говорил он, — добиться мира в этом регионе. Не нам это делать, не нашими силами и не в определенные для нас сроки. Ни в коем случае представители Миссии не должны вступать какие-либо переговоры и, уж тем более, участвовать в конфликтах или военных действиях на стороне любой из враждующих сторон…
      Мы здесь находимся и будем работать исключительно с целью изучения оптимальных подходов к подготовке мирных переговоров. Нам следует с очень высокой степенью точности определить: а) кто из полевых командиров пользуется наиболее высоким авторитетом среди повстанцев (боевиков — в терминологии федеральных властей); б) кто из этих выделенных в наибольшей степени склонен к ведению переговоров и хочет положить конец затянувшемуся конфликту; в) кто из руководителей федеральных войск пользуется наибольшим авторитетом и доверием среди повстанцев и с кем они могли бы сесть за стол переговоров; г) где, когда и при каких дополнительных или специфических условиях такие переговоры могли бы начаться… и так далее и так далее и так далее… Таким образом, цель и функция данной Миссии исключительно исследовательская, полностью соответствующая духу и букве гуманитарных целей Организации Объединенных Наций. Которую мы здесь и будем представлять ближайшие три месяца. Чуть позже я представлю Вам составы, планы работы и порядок действий рабочих групп Миссии… Сейчас у Вас есть полтора часа на отдых и после этого я жду Вас здесь же, где каждому будет вручено конкретное предписание. Меня приглашают на встречу с руководством федеральных сил в регионе для уточнения реальной ситуации и плана совместных действий.

* * *

      БТР охранения непрерывно «рыскал» из стороны в сторону, то ускоряя движение, то неожиданно останавливаясь, поминутно меняя направление. Максимально усложнить прицеливание — вот что было главной задачей водителя. И тем самым сохранить себе жизнь. И всем тем, кого он в данный момент перевозил. В зоне военных действий совсем другие «правила дорожного движения». Этому учатся быстро. Никто здесь и не вспоминает о кошмарной «качке» при такой езде и страшном нервном напряжении, не покидающем водителя с самого первого момента движения.
      — Давай, Игорек, давай, — громко и внушительно вещал на ухо водителю капитан Верхов, не обращая внимания на рев двигателя.
      Игорек и так старался изо всех сил. В этот раз «три вэ» кажется, перехитрил сам себя, решив ехать собственно в БТРе. Машину охранения боевики, как правило, пропускали, не трогали до подхода основной колонны. Лишь дождавшись всю группу, определив ее силу и боевой потенциал, они взрывали головную и заднюю машины охранения, блокируя колонну в узком и открытом, легко простреливаемом, месте. Но отдельную машину расстреливать они не торопились. Тем более, что вдали маячила «лже» — колонна, состоявшая из двух крытых грузовиков, уазика и еще одного БТРа. Самый неприятный (мягко говоря) участок дороги простирался именно здесь, где неглубокое ущелье у пропасти переходило в равнину и подорви боевики переднюю и заднюю машины внутри ущелья — все, живым врядли кто ушел бы… Хоть бы там была и сотня солдат. Но сейчас передовой БТР охранения уже приближался к выходу из ущелья, а колонна еще только начинала в него спускаться.
      Немолодой чернобородый человек, в вязаной шапочке и камуфляже, на мгновение оторвался от гранатомета, в прорези прицела которого постоянно находился БТР.
      — Что-то тут не так, Рахим, эти Рэмбы явно что-то придумали… Первая машина — подставная…, ясная хреновина… И колонна — фуфло. Надо бить по БТРу, — обратился он к своему товарищу, который лежал в двух метрах правее.
      Чуть трусоватый Рахим задумчиво покачал головой, не соглашаясь.
      — А если они только и ждут, что мы проявимся и сзади по склону к нам подберутся сразу же…? Тогда нам не уйти…
      И хотя дальше, левее по склону, лежало еще семь бандитов, чернобородый Важа заколебался. Но в это время БТР почти достиг выхода из каньона и резко ускорил движение, сразу прекратив маневрирование.
      — Они уходят! Бей их, Важа, жги их!
      Важа снова припал к гранатомету, стараясь поймать в прицел цель, но тут со стороны «колонны» донесся гулкий выстрел. Боевики оглянулись, стараясь понять, что произошло. От «колонны» донеслось еще несколько автоматных очередей. Все это отвлекло бандитов, дало возможность БТРу перевалить за бугорок и скрыться из виду. Только сейчас боевики поняли, что их провели и все предыдущее было лишь прикрытием для прохода первой машины. Особенно отвлекающие выстрелы в тот момент, когда у боевиков оставался последний шанс, чтобы подбить БТР.
      — Эх, шакал я паршивый, упустил! — яростно застонал и заскрипел зубами Важа. И не в силах сдерживать ярость, он выстрелил уже просто вдогонку БТРу.
      Патрон гранатомета не долетел до БТРа целых метров сто и Верхов презрительно рассмеялся внутри машины.
      — Ну вот, а ты боялась, — спокойно проговорил Валерий, обращаясь к взмокшему водителю. Тот только кивнул в ответ и слабо попытался улыбнуться, явственно стуча зубами. — Увидишь, что мы еще придумаем, когда будем назад ехать, Игорек, — уже совсем расслабленно и безмятежно сказал «три вэ», откинувшись всем телом назад и блаженно потянувшись.
      — Ох, и не знаю даже, товарищ командир, — отозвался наконец водила, — Я и в этот раз чуть в штаны не наложил, а дальше так ва-а-ще…
      — Не дрейфь, касатик, прорвемся! — снова усмехнулся Верхов.

* * *

      Кривой Гасабкули был вне себя от ярости. Он метался перед расстроенными боевиками, бывшими в засаде, размахивал кулаками и брызгал слюной.
      — Как же вы, кретины, не поняли, что вас «делает» этот русский? Где были ваши головы??? Ах, шайтан! Да еще засветились под конец!!! Важа! Ты ж хотя бы в школе учился…
      — Если это был Шайтан-Верхов, то он мог еще и не такое придумать… — хмуро оправдывался Важа.
      В это время Кифаятулла, не торопясь, взял из рук ближайшего боевика АКМ и коротко брызнул огнем в сторону Важи. Голова его резко откинулась назад, потянув за собой и все тело бандита. Он упал.
      — А это еще зачем? — развернулся к главарю Гасабкули.
      — Я думаю это и в самом деле был Верхов, — не отвечая на вопрос, задумчиво проговорил Кифаятулла, — он ни черта не боится…
      — Теперь забоится, — ответил Гасабкули, — Я приготовлю ему встречу…
      — Так он же не поедет назад той же дорогой, тем более, что там были мои люди… На вертолете полетит наверняка… Когда?… Как узнаешь?…
      — Как раз — нет. Если я правильно его считаю, то он именно так же и назад поедет, понимая, что мы его там ждать не будем… От обратного рассуждает сволочь…
      — Ну смотри сам, — сказал Кифаятулла, поглаживая огромного пса, стоявшего рядом — только принеси мне его голову. Очень прошу, — и оглянувшись на боевиков, все еще стоящих вокруг, указал газами на тело Важи, — Похороните его. Герой был. Дурной только… беда…
      Гасабкули позвал с собой старших боевиков и пошел с ними в под прикрытие деревьев. Он придумал как отловить Урус-Шайтана. Не ожидает умник такого… Старый Гасабкули еще покажет класс…

* * *

      В штабе дивизии членов Миссии ООН знакомили с офицерами, которые будут сопровождать их во время передвижений по особо опасным участкам. Эндрю сразу понравился достаточно молодой офицер, которого к нему приставили и с которым познакомили.
      — Капитан Верхов, — представился последний.
      — А вы вполне сносно говорите по-английски…, — удивленно проговорил Эндрю, — а вот я по-русски ни бум-бум…
      — За три месяца Вы выучите много новых слов и определенных выражений… Неизбежно.
      Эндрю хотел побыстрее подружиться с этим парнем, понимая, что работать будет легче, если у них установятся хорошие отношения. Верхов же напротив был весьма огорчен и озадачен этой новой для него функцией сопровождающего лица. И телохранителя. И переводчика. И проводника. И еще, наверное, черт знает чего! Вот зараза!!! В экскурсоводы записали! Дел других что ли нету!