- Ну? Клянешься? Еще!
      - Клянусь крестом господним, - с отчаянием говорил Батталья, - русская Москва. Пусть пошлет мне господь самое скверное рождество в этом году... Пусть дьявол наплюет мне в тарелку с бобами... Клянусь ключом апостола Петра!.. Русская!.. Русская!..
      - Довольно! - тихо сказал Багратион и упал на полушки. - Спасибо, Сильвио! Нет, не от раны умру я, а... от Москвы!
      Батталья стоял, закрыв лицо руками. "Боже! - мысленно восклицал он. Великий боже! Прости меня за то, что я лгу, как пьяный монах..."
      Восьмого сентября князь Петр проснулся рано. Он чувствовал себя бодро, нога почти не болела. Лекаря разрешили ему первый опыт: с помощью Олферьева и "принца Макарелли" он взобрался на костыли и сделал несколько прыжков к столу, чтобы за чашкой кофе прочитать и отправить в армию кое-какие служебные бумаги. Ему, привыкшему к непрерывной кипучей деятельности, был тягостен и нуден этот многодневный far niente{110} под скучным пуховым одеялом. Работа и кофе придали свежесть его изнуренному лицу, глаза его заблестели.
      - Алеша! - сказал он. - Надумал я нечто. Хочу Дмитрию Сергеевичу Дохтурову писать. Мы с ним всегда в одних помыслах были. Каково-то теперь? Садись, душа, как прежде, и пиши, что говорить стану.
      "...Вижу, любезнейший друг мой, что едва ли могли бы мы разбить Наполеона при Бородине наголову. И хорошо, что не случилось того. Успех наш был ровно таков, каким ему быть следовало: не больше, да и не менее. А коли отбросили бы мы Наполеона с бородинского поля, отступил бы он к Днепру. Туда подошли бы к нему корпуса Виктора и Ожеро. А мы, обессиленные кровавой победой, рванулись бы за ним и, подкреплений не дождавшись, кинулись бы по следам. Война бы пошла, как война всякая, а не народная, какова теперь стала. Пользы от того не нахожу, как ты хочешь.
      А Бонапарту мало было русскую армию победить при Бородине. Надобно было ему ее вовсе уничтожить. Потому пренебрег он правилами военного искусства, столь хорошо ему знакомого, и пошел бить нас в лоб. Что можно усмотреть в том? Наглость и нахальство, - выше правил стать вздумал. Прямые атаки за новое средство решительного успеха взял. С чего голову трудить, ежели силы его числом своим столько наших превосходнее были... Да ошибся в одном, пентюх: не расчел, что моральным духом мы над ним, как небо над землей..."
      Письмо было готово и даже подписано, когда Батталья вбежал и доложил:
      - Ваше сиятельство! Государев флигель-адъютант, а с ним граф де Сен-Приест из Андреевского!
      Князь Петр не успел ответить. Дверь распахнулась, и в кабинет быстро вошел посланец императора - тот самый полковник с равнодушной ко всему на свете картонной физиономией, который в начале войны приезжал из главной императорской квартиры к Багратиону в город Мир. За ним, опираясь на руку лакея, медленно ступал Сен-При, бледный, худой и оттого казавшийся еще красивее, чем был до своего ранения. Государев флигель-адъютант остановился посредине кабинета и вытянулся перед князем.
      - Его императорское величество, всемилостивейший государь...
      Багратион хотел подняться с кресла и не смог. Олферьев распечатал пакет, вынул из него большой толстый лист синей бумаги и вручил князю Петру. Это был рескрипт императора, в котором значилось:
      "Князь Петр Иванович! С удовольствием внимая о подвигах и усердной службе вашей, весьма опечален я был полученною вами раною, отвлекшею вас на время с поля брани, где присутствие ваше при нынешних военных обстоятельствах столь нужно и полезно. Желаю и надеюсь, что бог подаст вам скорое облегчение для украшения деяний ваших новою честию и славою. Между тем не в награду заслуг ваших, которая в непродолжительном времени вам доставится, но в некоторое пособие состоянию вашему жалую вам единовременно пятьдесят тысяч рублей.
      Пребываю вам благосклонный
      Александр".
      Багратион поцеловал царскую подпись и положил синий лист бумаги на стол.
      - Разум и тело, кровь и душу - все отдаю отечеству и службе его величества, - сказал он и наклонил голову.
      Флигель-адъютант жал ему руку, щелкая шпорами и сутулясь совершенно так же, как это делал в подобных случаях император. Сен-При подходил с объятиями. Князь Петр благодарил за поздравления.
      - Как же ты быстро, граф-душа, ожил! - говорил он Сен-При. - Что за чудо-сила в людях сидит! Жизнь ползет, карабкается, лезет да прыгает - и все вверх. Вот как будто уж и до вершины добралась. А оттуда, сорвавшись, вниз летит. Это и есть смерть.
      - Зачем о смерти, князь, говорить? - весело рассмеялся Сен-При. - Будем лучше похваливать каждый свои костыли...
      - Кабы не гнусные эти деревяшки, был бы я в Москве... Кстати, душа Алеша, отправь с нарочным письмо Дохтурову нынче же в Москву-то... Не запамятуй...
      - Как в Москву? - с удивлением спросил государев флигель-адъютант. Разве вашему сиятельству...
      Олферьев бросился за спинку Багратионова кресла и делал оттуда отчаянные знаки полковнику. Сен-При догадался, он вскочил со стула и поднял обе руки, как бы желая закрыть ими полковнику рот. Но флигель-адъютант только с недоумением пожал плечами и договорил--таки с размеренной и отчетливой ясностью:
      - ...не известно, что в Москве французы?
      Если бы он даже и не договорил этой фразы, непоправимое все равно свершилось бы. Князь Петр Иванович еще раньше понял все. Несколько мгновений он сидел неподвижно, коричнево-белый, с грозно сверкавшим взором. Потом вскочил. Швырнул в сторону костыли, шатаясь, сделал несколько бешеных скачков по комнате, с яростью ударяя о пол больной ногой, и с глухим воплем, похожим и на стон и на рыдания, рухнул на руки Олферьева, "принца Макарелли" и Сен-При...
      Снова Багратион лежал в жару и бреду. А Карелин скакал в Андреевское за лекарями. Государев флигель-адъютант был очень неприятно озабочен приключившимся.
      - Почему же никто, сударыня, не предупредил ни меня, ни графа об очень умной уловке, к которой вы прибегли? - с некоторым раздражением говорил он княгине Анне Александровне. - Может быть, осторожнее было бы, зная беспокойный и нетерпеливый нрав его сиятельства, внушить ему, что ведь и Пожарский некогда выгнал врагов из Москвы, а не отстаивал ее... Я берусь...
      - C'est trop tard, colonel{111}! - сказал Сен-При и заплакал.
      Бронзовый арап с толстыми губами и белыми бусами на шее вдруг начал водить глазами и качать курчавой головой, а часы, которые он держал в охапке, захрипели, готовясь бить. Другие часы, вделанные в вазу с цветами, третьи - на бюро, четвертые, с курантами, на стене в соседней комнате, и еще какие-то, с флейтами, - все двигали свои маятники, тревожно шипя перед исходом последних минут часа. И вдруг со всех сторон зазвонило, запело, заиграло и пробило один раз. Три бульдога, лежавшие у двери кабинета, зловеще завыли и опрометью бросились по коридору из дома. Это было двенадцатого сентября, когда князь Петр Иванович Багратион умер после долгой и мучительной агонии.
      Открывшаяся в ноге гангрена порвала длинные четки боевых дней. Странно, что этот удивительный человек все-таки умер. Ведь он жил так, словно у него было не одно, а тысячи тел, и столько же душ и сердец. И он тратил себя с величайшей щедростью, не задумываясь о конце. Казалось, что можно сделать с этакой огромной жизнью? Кто посмеет? И - кончилась жизнь! Мертвый был холоден, неподвижен, тверд и бледен, как камень под лунными лучами. Величавое спокойствие смерти рассеяло все следы страданий на его лице. Резким чертам князя Петра вернулась их строгая чистота. Каждая из них была выведена и закончена с безукоризненной правильностью. Чудилось, будто черные ресницы трепещут над щеками. Густая шапка черных же, но слегка уже тронутых сединой волос буйным ореолом окружала ясный лоб.
      Князь Петр лежал, прибранный и парадный, в пышной зале, обитой крепом. У гроба его застыли часовые. На дворе - почетный караул. Сам покойник ничего не хотел больше от жизни. Он был тих. Зато кругом него царили шум и суматоха. Бегали люди, отдавали какие-то распоряжения... Это всегда так бывает: хлопотливые мятежные заботы о покойнике одолевают тех живых, которые остаются возле него. Эти живые как будто нарочно усложняют свою деятельность, чтобы подчеркнуть этим разницу между ними, способными бегать и распоряжаться, и мертвым, который ни на что подобное уже не способен...
      В день смерти Багратиона была настоящая осенняя погода. Сквозь редкие золотистые листья деревьев сверкали в парке белые стволы берез. Как алмазы, поблескивали на ветвях задержавшиеся в их изгибах капли утреннего тумана. Вербы за домом уже потеряли лист; одна из них, сломанная бурей, лежала на земле. Ветер свистел над безжизненными полями...
      Эпилог
      Весна 1839 года была поздняя. Хотя апрель подходил к концу, но речки в Симбирской губернии были еще в полном разливе, по ним шла икра и скипевшийся снег, а на полях, по буграм, только-только показывались проталинки. Дули сильные, теплые ветры, перепадали частые дожди, и по вечерам высокие деревенские скворешни звенели от веселых птичьих песен.
      Помещик села Верхняя Маза, что в Сызранском уезде, числившийся без должности по кавалерии генерал-лейтенант Денис Васильевич Давыдов, стоял у окна и смотрел на почерневшую дорогу. Сегодня, 21 апреля, был почтовый день, и старик с величайшим нетерпением ожидал возвращения посланного на станцию за газетами, журналами и письмами верхового. За двадцать семь лет, прошедших со времени великой войны, очень изменился Давыдов. Седина из пряди надо лбом разбежалась теперь по всей его голове, лицо пожелтело и обрюзгло, стройное, крепкое тело отучнело и обвисло жиром. Но черные глаза все еще сверкали горячо и живо.
      Нет, братцы, нет! Полусолдат
      Тот, у кого есть печь с лежанкой,
      Жена, полдюжины ребят,
      Да щи, да чарка с запеканкой!..
      Это стихотворение свое он так и назвал: "Полусолдат". Уже несколько лет Давыдов почти безвыездно жил в деревне. Запершись в кабинете, среди книжных шкафов и охотничьих трофеев, писал воспоминания, стихи, строчил письма к далеким друзьям да рассказывал детям о славных подвигах своего партизанства. Полевал со сворой гончих за зайцами, ходил с ружьем по дупелям, травил ястребами перепелок. Казалось бы, что лучше этакой привольной, спокойной жизни?.. А Давыдов томился ею, жадно искал забот и тревог и никак не давал старым петербургским знакомым позабыть о себе. Вот уже полтора года, как он обстреливал из своего захолустья настойчивыми письмами Петербург. В августе 1837 года праздновалась четвертьвековая годовщина Бородинского боя. На знаменитом поле собралось множество войск. Император Николай производил им ученья и парады. Затем в течение нескольких дней они маневрировали на местах великой битвы, воспроизводя весь ее грозный ход в примерных атаках и отступлениях. Тогда-то и затеял Давыдов свое предприятие: перенести на Бородинское поле из села Сим, Владимирской губернии, геройский прах князя Петра Ивановича Багратиона.
      Царь был согласен. Никто не спорил. Давным-давно все было решено. Но машина двигалась медленно. Летом этого, 1839 года предполагалось открытие на Бородинском поле монумента. Вот время, удобное для того, чтобы возле памятника своей славы лег навсегда Багратион! А переписка разных казенных мест все тянулась, и не видно было ей конца. Давыдов подстегивал. Он писал в Петербург графу Карлу Федоровичу Толю, - напоминал и требовал содействия. Суровый министр отвечал любезными письмами. И - все. Денис Васильевич пытался расшевелить председателя Государственного совета и Комитета министров князя Ларивона Васильевича Васильчикова, - писал ему. Князь выражал полную готовность сделать все, что нужно. А министерство финансов задерживало отпуск необходимой для перевозки останков суммы. Давыдов обращался к Жуковскому. Василий Андреевич был воспитателем наследника престола, ему ничего не стоило добраться и до самого царя. И он добирался. А военное министерство никак не могло назначить для конвоирования останков подходящую воинскую часть. До открытия памятника оставалось два месяца. Давыдов был в отчаянии. Вот кто двинул бы дело без промедления в ход Ермолов. Но Алексей Петрович уже больше десяти лет находился в отставке и жил в орловской деревне. Не случись несчастья с Олферьевым, был бы он теперь важным человеком, и все бы сделалось в один день, в час один. Но Олферьев, вовлеченный приятелем своим Травиным в декабристский заговор, сгинул вместе с ним в Сибири...
      Давыдову было скверно - тоскливо, грустно, досадно. От обиды за князя Петра и за себя болела грудь. Кашель обжигал горло. Какие-то камни ворочались в пояснице. Праздное горе томило, усталь от безделья одолевала.
      - Живешь - будто с холоду стынешь, - шептал он, вглядываясь через окно на дорогу, - а как вовсе застынешь, тут тебе и конец!
      Под ложечкой засосало, бока онемели, кашель взорвался, как порох. Стало душно, тяжело. Денис Васильевич хотел было окрикнуть казачка, чтобы раскурил и подал трубку, но было трудно крикнуть. Он махнул рукой в изнеможении и, запахнув на себе старую шинель, - она заменяла ему халат, - грузно осел в креслах перед камином.
      Старая, полуслепая лошадь шла по знакомому проселку размашистой рысью, широко разбрасывая грязь из-под копыт. На ней сидел огромный седой всадник в выцветшей гусарской фуражке и хриплым басом мурлыкал:
      Ой, у поли могила
      З витром гомонила:
      - Не вий, витре, на мене,
      Щоб я не чорнила...
      Циома ударял своего коня плеткой, щупал сумку с книгами и пакетами, которые вез генералу с почтовой станции, и запевал снова. Привык он к немудрому своему делу при генерале, с которым не расставался все двадцать семь лет. К самому генералу привязался так, что и помыслить не мог, как бы без него день прожить. А с Верхней Мазой так сдружился, что вспоминал о родине лишь в песнях. И в старости Циома остался смешлив. Только не прыскал ни с того ни с сего и не хохотал громовым голосом, а так себе - фыркал, как лошадь, и посмеивался. Так смеялся он и теперь, поглядывая по сторонам. Дед-рыбалка перебирает сеть у камыша и шамкает:
      - Здравствуй, служба!
      Циома вежливо отдает деду честь и смеется. Крестьянские ребятишки у речки ладят верши к бучилам для скорой ловли раков.
      - Здравия желаем, дядюшка Циома! - кричат они хором.
      Гусар подмигивает им с веселой усмешкой. За плетневой огорожей на плотине шумит мельница. Под ветлами, склоненными над прудом, стоят возы с мешками. Мужики почтительно кланяются.
      - Здорово, хлопцы! - гаркает Циома, и усы его встают дыбом от смеха.
      У господского дома старый гусар на полшага подобрал разошедшегося коня, быстро спрыгнул наземь и, разминаясь на ходу, поспешно пошел через черное крыльцо к генералу...
      - Вот оно! Слава богу!
      Начальник штаба шестого пехотного корпуса рапортом доносил Давыдову, что для конвоирования тела князя Багратиона назначен Киевский гусарский полк. Суммы на покрытие расходов по перенесению праха отпущены из военного министерства в распоряжение Давыдова. На генерала возложена честь начальствования церемонией. Полк должен выступить шестого июля из города Юрьева-Польского и, с пятью дневками, прибыть в Можайск двадцать третьего июля, пройдя триста одиннадцать верст маршем при семнадцати переходах...
      Слезы брызнули из глаз Давыдова и покатились по желтым, опухшим щекам.
      - Князь! Любимый герой, благодетель мой вечный! - воскликнул он. - Чем иным верность и память свою может мертвому смертный оказать? Из всех эпитафий, какие когда-либо были начертаны на славных военных могилах, нет красноречивее фермопильской: "Прохожий, скажи нашей родине, что мы умерли, сражаясь за нее". Эти слова...
      Он поднялся с кресла и потянулся за пером. Но рука его упала на бювар, а сам он, медленно оседая вниз, повалился боком на подлокотник. Хрипя и страшно выпучив внезапно помутневшие глаза, Денис Васильевич несколько раз вздохнул судорожно и бурно, потом стал дышать все медленнее и тише. Это был удар. За ним шла смерть.
      1942-1943
      Примечания
      {1} Новый стиль, разница со старым на двенадцать дней - 24/12 июня 1812 года.
      {2} Грубая солдатская шутка. Объевшаяся ячменем лошадь дрожит от болей в животе и покрывается белой пеной.
      {3} Кляштор - монастырь в Польше.
      {4} На пакетах со спешной курьерской почтой сургучные печати накладывались поверх двух перекрещенных перьев.
      {5} Венский салон княгини Е. П. Багратион, рожд. графини Скавронской, был центром антирусских политических интриг в Европе. Тесть Наполеона австрийский император Франц I.
      {6} Вторая (лат.).
      {7} Комета не сходила с неба до поздней осени 1811 года.
      {8} Из гражданских чиновников.
      {9} Военный министр М. Б. Барклай де Толли был вместе с тем и главнокомандующим Первой армией. Его приказания были обязательны для Багратиона.
      {10} Мундир без фалд, надевался под сюртук.
      {11} Это ужасно! (нем.)
      {12} Всему свету (лат.).
      {13} Я их предупреждал. Но они не пожелали следовать моим советам и теперь наказаны (фран.).
      {14} Центр обширной, многосторонней тактической операции (французское слово).
      {15} Атаман донского казачьего войска М. И. Платов.
      {16} И. В. Васильчиков был впоследствии (при Николае I) председателем Государственного совета, то есть занимал высшую должность в империи.
      {17} Казачьи генералы.
      {18} Я умираю от жажды! (франц.).
      {19} Это - чудо! (франц.)
      {20} Мне кажется, что я умираю от жажды! (франц.)
      {21} Убит (или ранен) казаком (выражение 1812 года). О, несправедливая судьба! (франц.)
      {22} Я никогда не видел его таким прекрасным, как в эту минуту! (франц.)
      {23} Но они ответят за жизнь бедняги Муратова! (франц.)
      {24} Болтовня (от франц. causerie).
      {25} Именно так и случилось: восьмого июля генерал Бордесуль, командовавший авангардами Даву, захватил Могилев.
      {26} Помощь.
      {27} Дворянин.
      {28} Кисти.
      {29} Палочный пикет - место, где подвергали солдат телесным наказаниям. Значительная часть офицерства считала дежурство на палочных пикетах позором для себя.
      {30} Боже! Иисус, Мария! Теперь все - к черту! (франц.)
      {31}Он хочет казаться сумасшедшим - вот канальство! (франц.)
      {32}Боже! Война проиграна, если такие негодяи, как Пьон де Комб, будут водить наши храбрые войска! (франц.)
      {33} Господи, о чем они мне толкуют, когда я хочу есть! (франц.)
      {34} Французы называли Платова не атаманом, а гетманом.
      {35} Орден Андрея Первозванного был высшим в Российской империи орденом.
      {36} Квакеры - религиозная секта в Америке. Сухой формализм воззрений отличительное качество квакеров.
      {37} Кроки - топографический набросок местности.
      {38} Е. Ф. Канкрин - впоследствии министр финансов.
      {39} Одна лишь добродетель, а не происхождение различает людей (франц.).
      {40} Выпить.
      {41} Это был день именин императрицы Марии Федоровны, матери Александра I.
      {42} Стрелковые (егерские) роты в гренадерских полках назывались карабинерными.
      {43} Калита - кошель.
      {44} Кулак.
      {45} Вилье - знаменитый хирург того времени.
      {46} Если господин фельдфебель еще даст манерку с вином - скажу спасибо... (белорусск.)
      {47} Я бы им сто бед с лишним причинил! (белорусск.)
      {48} Начальником сводной гренадерской дивизии Первой армии был родственник императора Александра, принц Карл Мекленбургский.
      {49} Эполеты были отняты у провиантских чиновников Александром I незадолго до войны 1812 года в наказание за хищничество и казнокрадство.
      {50} Что ты думаешь об этих сумасшедших? (франц.)
      {51} Чтобы разобраться, надо выслушать обоих. Посмотрим, что там такое (франц.).
      {52} Ученики Аристотеля, имевшие обыкновение прохаживаться во время философских бесед и потому так названные.
      {53} Театральные фокусы (франц.).
      {54} Ташка - гусарская сумка.
      {55} Черт и дьявол! Ну и хороши же вы, однако! (нем.)
      {56} В данном случае - место встречи для поединка.
      {57} Кознями (от франц. chicanes).
      {58} Трудно поверить, но это так! (нем.)
      {59} Греку нет веры! (латинская поговорка)
      {60} Армия жаждет сойтись со своими врагами (франц.).
      {61} Черт возьми!
      {62} Сдавайтесь! Вы наш пленник! (франц.)
      {63} Господин! У меня отняли мою почетную саблю! Умоляю! (франц.)
      {64} Сам бог внушил мне эту мысль (франц.).
      {65} Это - он (франц.).
      {66} Насмешка никогда никого не убивала, и в особенности тех, кто этого по преимуществу заслуживал (франц.).
      {67} Зачем же вы служите таким презренным личностям, как Наполеон? (франц.)
      {68} Я никогда не думал, что узость и недальновидаость этого человека могут доходить до такой степени! (франц.)
      {69} Я только что был свидетелем чувств наших прекрасных крестьян. Самоотречение, которое они проявляют в этих обстоятельствах, поистине достойно восхищения... (франц.)
      {70} Седельные кобуры. - Ред.
      {71} Кончайте (нем.).
      {72} Не останемся здесь! (нем.)
      {73} Поручите мне, я его. пройму! (франц.)
      {74} Я сделал, что мог... Кто может, пусть сделает лучше! (лат.)
      {75} Может ли быть, чтобы вы предлагали это серьезно? Вероятно это шутка, но она неуместна. Мы - офицеры... (франц.)
      {76} Даже в шутках надо сохранять равновесие между слишком и почти (франц.).
      {77} Солдат из обоза.
      {78} Исковерканное латинское "Salve!" - "Будь здоров!".
      {79} В этой стране ничего нельзя делать с толком (нем.).
      {80} Вы должны помешать мне сделать глупость (франц.).
      {81} Прекрасная страна, где можно предпринять все, что угодно (нем.).
      {82}Это сильная позиция! (нем.)
      {83} Когда нет позиции - ее надо создать. В этом мое ремесло. Попробуйте так же хорошо выполнять ваше дело (франц.).
      {84} Это ужасно! (нем.)
      {85} По какому случаю вы здесь, князь? (франц.)
      {86} Старинное название младшего офицерского чина.
      {87} Прицельные приспособления в артиллерии. Тогда употреблялись очень несовершенные "кабановские" (по фамилии изобретателя).
      {88} Ровно, прямо, и один, как все! (нем.)
      {89} Места сражений 1805 года.
      {90} Полковники при Екатерине II очень часто выходили в отставку с бригадирским чином - "дюжинами". Отсюда - "дюжинные брига
      {91} Будем работать, полковник (франц.).
      {92} Сдерживаться - значит поднимать себя! (франц.)
      {93} Часто на первом месте тускл и незаметен тот, кто блестел бы на втором! (франц.)
      {94} О. М. де Рибас - русский адмирал, известный своей хитростью.
      {95} Для начала.
      {96} Вот где собака зарыта! (нем.)
      {97} Ведет - сторожевое охранение.
      {98} Будь что будет! (франц.)
      {99} Предзнаменование.
      {100} Если недостает сил, то похвально по крайней мере желание (лат.).
      {101} Вперед! (франц.)
      {102} Да здравствует император! (франц.)
      {103} Кажется, все здесь командуют... (франц.)
      {104} Напротив, генерал, кажется, здесь никто не командует! (франц.)
      {105} Дрянь! (франц.)
      {106} Багратион... Багратион... Он - в полном отступлении и разброде! Но две тысячи казаков могли бы все исправить (нем.).
      {107} Кажется, господин барон, наступила решительная минута...
      {108} Идем! Вперед! (франц.)
      {109} Войска остаются без вождя и без распоряжений (франц.).
      {110} Безделье (итал.).
      {111} Слишком поздно, полковник! (франц.)