Ближайшая от его дома аптека находилась на Гороховой, но было еще, пожалуй, рановато, всего семь утра, если верить старому будильнику. Впрочем, старый-то он старый, но надежный... Карпов не знал, во сколько открываются аптеки. Обычно в эти медицинские заведения бегала Лялька - но не за лекарствами, конечно, а за настойкой боярышника, когда на водку денег не хватало. За десять рублей - стакан чистого медицинского спирта. Ну, и сам по себе боярышник вещь хорошая. От чего-то лечит. От чего именно Карпов никогда не интересовался. Полезно, вот и все.
      Прикинув, что уж в восемь-то аптека наверняка откроется, Карпов решил, что можно собираться. Пока оденется, пока дойдет - вот тебе и восемь. Лишь бы по дороге не прихватило. Он выпил чашку холодного вчерашнего чая и приступил к сборам.
      Через полчаса он уже вышел из квартиры. Темный двор был затоплен, как в наводнение. Осторожно пробравшись между лужами, Карпов очутился на улице и повернул к Гороховой. Но почти сразу он увидел сидевшую на бетонном основании ограды соседнего дома женщину в дорогой лисьей шубе. Рядом с женщиной стояла на асфальте большая сумка. Женщина плакала, закрыв лицо ладонями.
      Карпов подошел поближе и всмотрелся. Вроде что-то знакомое... да ну, откуда бы у него взялись знакомые в шубах? Но женщина, услышав его шаги, подняла голову, и Карпов с изумлением понял, что это та самая девчонка-почтальонша, которая дважды выручала его, совсем недавно. Ну, дела, подумал Карпов, в такой шубе - и плачет ночью на улице, одна-одинешенька! Не иначе как беда стряслась. Тем более, что вон и синяк под глазом... кто же это ей засветил так основательно? Хулиган какой, или с домашними чего не поделила?
      - Девочка, что случилось? - осторожно спросил он. - Ты меня не узнала, да? А я вот тебя запомнил. Ты мне помогла недавно, вот я и...
      - Слушай, - вдруг спросила девушка, вытирая слезы тыльной стороной ладони, - ты где-то тут живешь, да? Недалеко? Чего ты в такую рань на улице?
      - А... ну да, я вон там, в соседнем дворе живу, - кивнул Карпов. - А вышел... ну, живот прихватило, в аптеку иду, купить чего-нибудь. А что?
      - Ты один живешь? - спросила девушка.
      - Один, - погрустнел Карпов. - Лялька моя померла недавно... один, да.
      Девушка встала.
      - Давая я в аптеку сбегаю, - предложила она. - А ты меня здесь подожди.
      - Ох, спасибо тебе, добрая ты душа! - обрадовался Карпов. - Мне-то, сама видишь, ходить трудно. Ноги болят. Из-за спины это, болезнь у меня такая...
      - Я сейчас, - бросила девушка и умчалась, не дослушав.
      Карпов осторожно сел на холодный бетонный выступ и уставился на большую сумку, так небрежно оставленную девушкой в шубе. Надо же, думал он, какая доверчивая! А если бы я вот сейчас эту сумочку-то прихватил - да и ходу? Там, поди, добра на большие деньги! Ой, глупая, молодая! Не учила ее жизнь, вот и верит всем подряд.
      А ведь ей, наверное, ждать придется, пока аптеку откроют... ну, и он подождет. Когда еще доведется с такой молодой красавицей поговорить? Надо пользоваться случаем.
      Но девушка вернулась быстро. Протянув Карпову упаковку каких-то таблеток, она сказала:
      - Дядя, пригласи меня в гости, а? Я так устала! Мне бы чайку горячего...
      - Пошли, конечно! - обрадовался Карпов. - Чай у меня есть. И батон есть. И сахар!
      Девушка посмотрела на него как-то странно, однако промолчала и подхватила свою сумку. Карпов торопливо заковылял обратно к дому. Девушка шла рядом с ним, так же, как Алексей, обходя лужи... но Карпов видел, что ей трудно держаться рядом с ползущим, как черепаха, инвалидом. Конечно, вон она какая длинноногая, чуть не на голову выше него, ей бы бегом бежать... да и бегает она бегом, когда почту разносит, он ведь сам видел. Молодая, здоровая, чего не бегать.
      Когда они уже вошли в сырой и темный подъезд, загаженный людьми и кошками, девушка сказала:
      - Меня Илоной зовут. А тебя?
      - Алексей я, Карпов Алексей Алексеевич, - едва дыша, ответил он, одолевая шесть ступенек, ведущих к площадке первого этажа. - А вот и квартирка моя, вот она... погоди, сейчас ключ достану...
      Он отпер наконец дверь и толкнул ее. Илона отшатнулась. Волна жуткой вони, вырвавшаяся из квартиры, едва не сбила ее с ног. Илона прижала к лицу ладонь.
      - Чего ты? - забеспокоился Карпов. - Нехорошо тебе, что ли? Погоди-ка, я сейчас свет зажгу, темно в прихожей, еще споткнешься тут, не дай бог...
      Он суетливо протиснулся мимо Илоны, стараясь не задеть дорогую шубу, и в следующую секунду щелкнул выключатель и загорелась слабенькая, ватт на сорок лампочка, осветив голые стены и висящее на гвоздях рванье, под которым на полу аккуратно выстроились в ряд обувные руины.
      - Да ты входи, входи, - приглашал Карпов, радушно размахивая руками. Палку он поставил под "вешалкой", - наверное, дома она была ему не нужна, он при своих передвижениях держался за стены, судя по черным жирным следам на старых обоях.
      Тяжело вздохнув, Илона перешагнула порог.
      ...Они сидели на грязной кухне. Илона, открыв настежь форточку, придвинулась поближе к столу и принялась жадно пить горячий чай из тщательно вымытой Карповым чашки; она почти не слышала, что бормочет этот смешной старый человечек. И кухня ее тоже не интересовала. Все это она уже видела - в квартире Нерадова было ничуть не чище, когда она впервые вошла туда. Только и разницы, что там мебель антикварная, а здесь - замызганные, с отслоившимся фанерным покрытием деревяшки советского производства, по которым бродят беспечные непуганые тараканы.
      Карпов наконец устал говорить и включил радио, чтобы веселее было. Илона бросила невидящий взгляд на древний однопрограммный динамик, из которого неслась бодрая мелодия, и вздохнула. Ну, влипла... и как теперь быть? Хорошо еще, что сегодня воскресенье. Но завтра придется идти на работу, в таком-то виде, с синяком под глазом... работа! Ужас какой-то, а не работа! Но бросить ее сейчас нельзя, даже просто прогулять нельзя ни в коем случае, она должна во что бы то ни стало отправиться по обычному маршруту, все должно выглядеть как обычно... иначе все сразу догадаются, что она каким-то образом причастна к попытке ограбления... нет, только не это! Не приди она завтра на почтамт - ее мгновенно заподозрят, и тогда заново начнется кошма - дознаватели, следователи... нет! Черт побери, она ведь и билеты забыла, и воскресные тиражи утром не смотрела из-за этого поганого Толяна... а вдруг там большой выигрыш?
      Она наконец огляделась по сторонам более внимательно, и тут же спросила Карпова:
      - А где у тебя холодильник?
      - Холодильник? - удивился Алексей Алексеевич. - Откуда у меня холодильнику взяться? Да и зачем он мне? Что мне в него класть-то?
      Илона промолчала, не найдя слов. Нечего класть в холодильник? А чем же он питается? Не похоже, чтобы он три раза в день ходил в кафе или ресторан, значит, должен готовить дома... где в таком случае он хранит продукты? Непонятно.
      - Илоночка, - осторожно заговорил Карпов, - ты, может, отдохнуть хочешь? Поспать немножко?
      - Неплохо бы, - согласилась она. - Только сначала искупаться надо. У тебя горячая вода есть?
      Карпов решил, что такое желание вполне соответствует моменту. Воскресенье ведь, а девочка, видать, вчера помыться не успела, в связи с личными проблемами. Полагается-то у добрых людей мыться по субботам... ну, это дело поправимое. Он, кстати, и сам вчера так усердно праздновал, что про субботу забыл.
      - Есть горячая вода, а как же... Сейчас, сейчас организуем, засуетился он. - Водогрей у меня в ванной стоит, сейчас зажгу... где же у меня спички-то, куда подевались? Там, наверное, и лежат...
      Карпов со всей доступной ему скоростью помчался в ванную. Илона, тяжело поднявшись, пошла следом за ним.
      Заглянув в ванную комнату, она ужаснулась. Уж на что квартира Толяна была запущена до того, как в ней появилась неведомая Илоне женщина, заменившая ее саму на время отсутствия и наведшая там идеальный порядок, но такого она и вообразить не могла.
      Сама по себе ванная комната была большой, как это чаще всего случается в домах старого фонда, но чтобы добраться до собственно ванны - с ободранной до невозможности эмалью и невообразимо грязной, - нужно было протиснуться между плотно слежавшимися холмами невесть чего, да еще поперек узкого прохода стояла пара битых эмалированных ведер без ручек. Карпов, само собой, был отлично знаком с топографией собственной квартиры, так что для него не составило особого труда проникнуть к водогрею и зажечь его. Полилась вода, загудел газ, и Карпов с довольным видом высунулся из-за пирамиды картонных коробок и заявил:
      - Готово! Мыло есть, полотенце вон там висит.
      Но для того, чтобы хозяин мог покинуть помещение, Илоне пришлось выйти в коридор - разойтись в узком проходе было просто невозможно.
      Наконец Илона осталась одна среди нагромождения коробок, пластиковых мешков, деревянных ящиков... чем они могут быть набиты, озадаченно подумала она, и почему все это свалено именно здесь, в ванной комнате? Но тут ее взгляд упал на ванну - и она охнула. Неужели вот в этом можно мыться? Нет, нет! Стенки ванны покрывала грязь, прикипевшая к остаткам эмали, похоже, еще в позапрошлом веке. На осклизлой фанерной полочке, приколоченной к перегородке толстыми ржавыми гвоздями, лежал в жестяной консервной банке раскисший кусок вонючего хозяйственного мыла. Илона посмотрела направо. Там на таком же ржавом гвозде болталась черная от грязи длинная тряпка... а, это то самое, что Карпов назвал полотенцем. Ну и ну...
      Илона попятилась, выбираясь из наполненной горячим паром ловушки. Очутившись в коридоре, она попыталась вздохнуть, но сальная вонь, пропитавшая квартиру, в очередной раз заставила ее закашляться.
      Из-за угла коридора выглянул озабоченный Карпов.
      - Что не так, девочка?
      - Все не так, - огрызнулась Илона. - У тебя есть чем помыть ванну?
      - Помыть? - удивился Карпов. - Да я ее недавно мыл, на прошлой неделе... ну, найду, погоди немножко. - Он исчез.
      - И чистое полотенце прихвати! - крикнула ему вслед Илона, а потом пробурчала себе под нос: - Если оно у тебя есть, конечно.
      Полотенце, к счастью, нашлось. Старое, почти прозрачное, с дырками тут и там, пожелтевшее, - но действительно чистое. В том смысле, что им никто не пользовался в последний год-другой. Нашлись и остатки "Пемоксоли" на дне замусоленной банки.
      Да, подумала Илона, такого ей видеть пока что не приходилось. Ну, ничего, она здесь не задержится. Хотя ей не хотелось бы оставаться здесь даже на час-другой.
      Глава двенадцатая
      Но ей пришлось задержаться в этом странном обиталище. Ей было совершенно некуда уйти. У нее не было ни друзей, ни подруг, ни родственников. И вот потекли странные дни, неотличимые один от другого. Дни тупые и серые, страшные своей убогостью, заставляющие ум и тело сжиматься в точку, невидимую в пространстве... Для начала Илона с Карповым выпили за знакомство ту водочку, что оставалась у радушного хозяина, до смерти обрадованного появлением в его доме такого удивительного существа. Полторы бутылки исчезли во мгновение ока, причем Карпов, по-прежнему маявшийся животом (таблетки, купленные Илоной, не очень-то ему помогли), изо всех сил старался пить поменьше. Но у Илоны не было повода сдерживать себя, наоборот, ей хотелось напиться вдрызг, чтобы забыть обо всем, забыть о мерзавце Толяне, забыть о побоях, забыть о собственной растерянности, неприкаянности... Она смутно помнила, что о чем-то рассказывала Алексею, на что-то жаловалась, а он ласково гладил ее по руке морщинистыми грязноватыми пальцами с обломанными ногтями и то и дело повторял:
      - Да забудь ты, забудь, девочка! Ерунда все это, хуже бывает, и то ничего, обходится! Чего поделаешь-то, жизнь - она такая!
      Он старательно намазывал маслом ломти булки, укладывал на них толстые кружочки дешевой вареной колбасы, от души угощая Илону и радуясь тому, что у него есть такое отличное угощение. А она, кривясь от кислого запаха этих нищенских бутербродов, пыталась представить, что никакая это не колбаса, а совсем даже копченая лососина или семга... ну, в общем ей это почти удалось. После бутылки водки.
      Но на работу она пошла. Заботливый Карпов завел свой старый будильник на половину четвертого утра, и тот оглушительно затрещал, выдернув Илону из сладких снов... ах, как ей не хотелось вставать и выходить в промозглую мартовскую тьму! Но и тут Илона нашла повод к маленькой радости: от нового места ее обитания до почты было гораздо ближе, можно было встать не в три, а в четыре... а полчаса она валялась под засаленным одеялом, в то время как Карпов ковылял по кухне, готовя ей чай и бутерброды.
      Конечно же, здоровенный, уже почерневший синяк под глазом Илоны не мог остаться незамеченным коллегами-почтальоншами, тем более, что ей и замазать это "украшение" было нечем, - она, второпях готовясь к побегу от Нерадова, не взяла ничего из косметики, в тот момент она и не могла бы вспомнить о таких мелочах. Но Илона тут же выдумала отличную романтическую историю, в которую сама же и поверила в процессе ее изложения. Якобы в пятницу вечером они с мужем были в гостях у ее подруги, домой возвращались поздно, решили немного прогуляться, - и, как нарочно, попали в неприятную историю... ну да, на них напали бандиты, а ее трусливый муж просто-напросто сбежал, и эти мерзавцы схватили Илону, начали срывать с нее шубу... и тут появился ОН! Прекрасный рыцарь на белом коне. Ну, то есть не на коне, разумеется, а на белом "континентале", но все-таки он раскидал мерзавцев и спас Илону. Само собой, она, поняв, насколько ничтожен и подл ее супруг, тут же ушла от него. Нет, не к рыцарю. Он исчез в ночи, она даже номер машины не успела рассмотреть, а жаль, конечно, ей так хотелось бы от всей души поблагодарить его, сказать ему, как она признательна... И вот... ну, пока она поживет у одного своего старенького родственника... к сожалению, он человек очень бедный, в материальном смысле ничем ей помочь не может...
      Женщины с удовольствием проглотили эту историю. Все они были любительницами мексиканских и родственных им сериалов, так что готовы были поверить чему угодно. Лишь бы звучало красиво.
      Но после работы, после того, как она несколько часов ходила по центру, заглядывая в двери богатых фирм и витрины дорогих магазинов, Илона вынуждена была возвращаться в квартиру Карпова...
      Поначалу привычки Илоны донельзя удивляли Алексея Алексеевича. Когда в первый понедельник, придя "домой", она сказала, что сначала примет душ, а уж потом будет обедать, Карпов вытаращил тусклые, неопределенного цвета глазки, окруженные короткими белесыми ресничками:
      - Ты же вчера мылась! - воскликнул он.
      - Так то вчера было, - удивилась в свою очередь Илона. - Я же полдня бегала, сломя голову! Мне надо искупаться.
      Карпов умолк, а Илона далеко не сразу поняла, что именно привело его в недоумение. Лишь со временем она обнаружила, что Алексей Алексеевич привык мыться раз в неделю, и свои привычки в этом смысле менять не намерен. Ну и пахло же от него... Илона мучилась несказанно, однако заставить Карпова принимать душ каждый день оказалось невозможно. А Карпов, в свою очередь, совершенно не понимал, зачем плескаться в воде ежедневно, где же это видано такое - каждый день мыться? Он даже из-за этого считал Илону немножечко ненормальной. Ну, никому же от ее сумасшествия вреда нет, думал Карпов, а так-то она хорошая девочка, тихая, работает... и какие деньги зарабатывает! Больше двух тысяч рублей! Если бы он мог много ходить, он бы тоже пошел в почтальоны. Да куда уж с его-то спиной... Правда, Илоночка тоже жалуется, что у нее спина болит, но там совсем другое дело, у нее с почками что-то, это, наверное, можно вылечить, хотя девочка почему-то не лечится... а ему-то ничего не светит. Ему бы дожить свое потихонечку, и все.
      И поскольку зарабатывать он не мог, а ел и пил в последние дни то, что было куплено на деньги удивительно красивой девочки, прибившейся к его дому, Карпов всячески старался доказать, что и он - человек полезный. Ну, впрочем, так ведь и раньше было. Лялька добывала деньги, он занимался домашним хозяйством. Стирал, готовил, убирал в квартире. Правда, Илона его уборкой недовольна, считает, что у них очень грязно... а ему кажется вроде ничего, все в порядке, как всегда было.
      В пятницу терпение Илоны лопнуло. Едва закончив труды по разноске писем и газет, она отправилась в универсам и истратила все, что у нее еще оставалось, на водку и хорошую ветчину. Ей хотелось бы прихватить еще и сырокопченой колбаски, но на это денег уже не осталось. Придя "домой", Илона с отвращением глянула на приготовленный Карповым суп из квашеной капусты, жареного лука и бульонных кубиков. Как он может есть такую гадость, думала она, выставляя на стол три бутылки и выкладывая пакет с ветчиной, этим же отравиться можно... Однако Карпов своей стряпней был доволен. Пока Илона принимала душ, он накрыл на стол, порезал толстыми ломтями ржаной хлеб, выложил на тарелку принесенную Илоной ветчину, покачав головой при мысли о том, сколько этот продукт может стоить. Распечатал одну бутылку, достал стопки, внимательно осмотрел и решил, что надо бы их еще раз помыть. Илоночка уж очень брезглива, если заметит на посуде хоть маленькое пятнышко - ни есть, ни пить не станет. Приходится тарелки по три раза перемывать, чтобы ей угодить...
      Карпов от природы был изрядным копушей, делал все чрезвычайно медленно, так что к тому времени, когда Илона выбралась из ванной (отмытой совместными усилиями до вполне приличного состояния), он только-только закончил сервировку. Илона села к столу, с отвращением уставилась на уродливые граненые стопки, на грубые тарелки из потрескавшегося дешевого фаянса, на алюминиевые ложки и вилки... ох, какая гадость, какая гадость этот ваш суп, и этот ваш ржаной хлеб, и все вокруг... ох, какая гадость!
      Карпов придвинул к ней тарелку, до краев наполненную отвратительным варевом, налил в стопочку водки, заискивающе улыбнулся.
      - Ну что, девочка, давай за твое здоровье выпьем!
      - Давай, - хмуро кивнула Илона.
      Выпив, она взяла кусок ветчины и принялась лениво жевать его, уставившись в тарелку и думая о том, как ей жить дальше... хорошо еще, что это хромое и кривое чучело и не помышляет о сексе, оно давным-давно забыло, что это такое вообще... Илона хмыкнула при этой мысли. Секс! Да уж, это было бы сверх всякой меры... но спать-то все равно приходится в одной кровати с этим убогим, хотя и под разными одеялами. Просто у него нет другого места для постели, даже дивана не имеется в этой нищей дыре, только кровать, два полуразвалившихся кресла и низкий столик. Да еще старый платяной шкаф и тумбочка, на которой когда-то, в незапамятные времена, стоял телевизор. Большая комната выглядит совершенно пустой... Голые стены, рваные занавески на грязных окнах... господи, да куда же это она попала?! И телевизора нет. Как же она будет следить за лотерейными тиражами? Илона терпеть не могла проверять результаты по газетам. Это же сколько ждать приходится! До вторника, а то и до среды! Никакого интереса. Илоне нравилось следить за пляской шаров, с азартом ожидать следующего номера, лихорадочно отыскивать нужную цифру в своих билетах... а посмотреть в газету и прочитать сухие числа? Да какая же в этом может быть радость, даже если и выиграл? Нет, тут важен процесс игры...
      А что, если ей пойти в казино?
      Илона вдруг сообразила, что Нерадов ни разу не водил ее в игорные залы. Почему? Вот так раз... а ей не пришло в голову попросить его об этом. А ведь в казино люди выигрывают сумасшедшие деньги... Но для того, чтобы пойти туда, нужен приличный туалет, кое-какая сумма денег и сопровождающий, во всяком случае, для первого похода... так что вряд ли в ближайшее время удастся посетить одно из этих заманчивых заведений. А что касается Толяна, то он, наверное, боится игорных залов. Возможно, он азартен, не умеет вовремя остановиться... ну, уж она-то сумела бы. Илона представила, как она бросает жетоны на зеленое сукно... на ней открытое черное платье из плотного матового шелка, на шее - колье с бриллиантами, на ухоженных руках - тонкие кольца (бриллиант, изумруд, сапфир)... голос крупье звучит мягко и завлекающе: "Ставки сделаны, дамы и господа... " И начинается кружение колеса рулетки, и шарик танцует нервно и многообещающе, приковывая к себе взгляды игроков... а потом он замирает, и Илона видит: она выиграла! Сто тысяч долларов!.. Нет, она не станет продолжать игру в надежде ухватить еще больше, с фортуной не шутят, Илона слишком хорошо знает, чем это кончается... полным проигрышем, крахом, депрессией...
      Она пила рюмку за рюмкой, совершенно забыв о Карпове, не видя его, не слыша его слов, и в ее душе постепенно нарастала злоба. Она злилась на весь мир, на свою неудачливость, она ненавидела Толяна Нерадова, она готова была убить любого, кто подвернется ей под руку... но выплеснуть свои чувства она могла только на жалкого Карпова, сидевшего напротив нее и с удовольствием уплетавшего капустный суп.
      - Ты... - процедила Илона сквозь зубы. - Ты, вонючка...
      Карпов поднял голову и удивленно посмотрел на нее. Илона при виде его сморщенной обезьяньей рожицы окончательно вышла из себя.
      - Тунеядец! - хрипло выкрикнула она. - Только и умеешь, что жрать. На мои деньги живешь!
      - Ну, хрен махровый, - растерялся Карпов, - девочка моя, так ведь я же инвалид, что я могу-то? Я же стараюсь, без дела не сижу...
      - Старается он, - Илона скривила губы, прищурилась. - Старается. Ты хоть бы из ванной комнаты помойку свою вытащил! Какого хера ты там свалку устроил, можешь объяснить?
      - Да ничего я не устраивал, - окончательно стушевался Алексей. - Там всегда так было, и при Ляльке... - Он запнулся, испугавшись, что Илоночка может еще сильнее рассердиться при упоминании о его прежней сожительнице. Но Илона пропустила Ляльку мимо ушей, ей не было никакого дела до прошлого Карпова. - Ну, если тебе так хочется, я посмотрю, что там можно выбросить...
      - Все там можно выбросить! - истерически закричала Илона. - Все! И тебя выбросить вместе со всем этим дерьмом!
      Карпов осторожно сполз с табуретки и бочком выбрался из кухни. Что-то девочка сегодня уж очень развоевалась, лучше уйти с ее глаз, пусть немножко успокоится...
      Илона принялась за вторую бутылку. Карпов то и дело заглядывал в кухню, опасаясь, как бы чего не случилось. Но Илона просто пила стопку за стопкой, молча глядя в стену. А потом уронила голову на стол и заснула.
      Карпов кое-как дотащил ее до кровати, уложил, укрыл одеялом. Илона вяло ругалась сквозь сон, но Алексей даже не воспринимал это как ругательства, уж очень все звучало... интеллигентно. Лялька в пьяном виде куда как покрепче выражалась, да кто же пьяные-то слова всерьез принимает? Это ж не человек говорит, это водка в нем бродит, только и всего.
      Он прибрался на кухне, завел будильник и тоже лег отдохнуть.
      Рано утром, когда Карпов начал будить Илону, та вдруг наотрез отказалась идти на почту. Карпов перепугался не на шутку.
      - Девочка моя, надо же на работу идти, - уговаривал он Илону, натянувшую на голову одеяло. - Ведь уволить могут, где еще такие деньги заработаешь?
      - Деньги... - бормотала она заплетающимся языком, - это - деньги? Ха! Что ты вообще о деньгах знаешь?..
      Но уж тут Алексей Алексеевич не сдался. Он все-таки заставил Илону выбраться из постели, напоил горячим чаем, налил чуть-чуть водки - и выставил из квартиры.
      Проклиная все на свете, Илона потащилась на почту. Хорошо еще, что суббота нынче, зло думала она, скоро освобожусь...
      Глава тринадцатая
      Илона чувствовала, что медленно сходит с ума от безысходности, от ужасающей нищеты, от почты, от Карпова... но выхода не видела. Ей очень хотелось отыскать старых знакомцев, тех, с кем несколько лет назад тусовалась в веселых компаниях, - но когда она представляла, как явится к ним в старой, заношенной одежде, в дешевой лисьей шубе, провонявшей капустой, да еще и с судимостью за плечами... нет, лучше подохнуть в квартире Карпова. А чтобы завести новые знакомства, начать все с нуля, тоже нужно прежде всего хорошо одеться... на оборванку приличные люди и смотреть не захотят.
      Денег, получаемых ею на почте, хватало от силы на десять дней, еще дня два-три они держались на пенсию Карпова, а потом начинался самый настоящий голод, и так тянулось из месяца в месяц. Но Илоне и в голову не приходило, что можно жить как-то по-другому, экономить, рассчитывать расходы, как это делают другие женщины, ей не было дела до этих примитивных дурочек, лишенных воображения... нет, получив зарплату, она бежала в ближайший гастроном и уже через час напивалась в дым (не забыв, впрочем, прикупить еще и несколько лотерейных билетов. Наплевать, что приходится проверять их по газетам, это все же лучше, чем ничего...). Карпов, само собой, составлял ей компанию в пьянках, но ему надо было совсем немного, чтобы отключиться. Он, слегка поругав девочку за трату денег на лотерею, засыпал. Илона продолжала пить одна, кляня весь свет и мечтая о прекрасном принце, - вот она встречается наконец с ним, и он, едва поймав ее взгляд, сразу понимает: эта женщина - та единственная, которую он искал всю жизнь... он просто не замечает ее бедной одежды, он видит только усталые прекрасные глаза, пышные каштановые волосы, он чувствует тонкую душу, он готов подхватить ее на руки и унести в свой мир - светлый, прекрасный, наполненный счастьем и богатством... В мае и июне Илона даже прогуляла пару раз работу, но ее простили, поскольку найти почтальона было не так-то легко, - ведь коммерческая доставка, в отличие от муниципальной, начинала трудиться в пять утра... а это вам не семь и не восемь, немногие согласятся вставать в такое время.
      Когда город окунулся в дымку белых ночей, Илоне стало совсем худо. Она постоянно вспоминала прогулки на катерах, катание на яхтах по Финскому заливу, роскошные рестораны, такси с услужливыми водилами... у нее даже зубы сводило от желания снова жить так, как прежде. Она закатывала Карпову истерики, обвиняя инвалида во всех своих бедах, а он молча терпел, боясь, что потеряет такое сокровище. Правда, иной раз он позволял себе немножко поворчать и тихо бубнил себе под нос:
      - Ох, любишь ты, девочка, красивую жизнь, уж так любишь... Тебе бы каждый день пельмешки да котлеты!
      - Я бы и от лангустов не отказалась, - сердито отвечала она, думая: до чего же убогие у некоторых представления о красивой жизни! Пельмени! Тьфу! Фигуру только портить. Ну, впрочем, откуда таким, как Карпов, знать что-то о действительно красивой и свободной жизни?
      Карпов же, понемногу разбирая всякий хлам, накопившийся в мешках и коробках (Лялька много лет подряд тащила с помоек все, что казалось ей соблазнительным, и складывала в ванной - а вдруг пригодится когда-нибудь?), мучительно размышлял, как же ему увеличить собственные доходы. Он боялся скандалов, которые закатывала ему Илона, ему, конечно же, не слишком нравилось, что девочка обвиняет его в нахлебничестве. Мужик он или нет? Принял бездомную, так и сказала бы спасибо... ну, впрочем, она права, конечно. Деньги-то она зарабатывает. Больше всего ему хотелось снова пойти в тот двор, где ему перепала однажды сумма, почти равная его пенсии... и ведь именно тогда появилась в его жизни Илоночка... Но, будучи человеком суеверным, Карпов, наоборот, обходил как можно дальше не только тот дом, но и район. Нельзя туда соваться, во второй раз там может случиться только неудача, только беда... Когда Илона уходила на работу, он брел собирать бутылки. С наступлением весны вновь открылось множество уличных кафе, но, конечно, и сезонных охотников за тарой прибавилось, как всегда. И все же обычно ему удавалось раздобыть целых десять рублей, а то и пятнадцать. А если посчитать, сколько это в месяц? Приличный доход.
      Но Илоночка ни во что не ставила его усилия, хотя и относилась к нему в общем совсем неплохо. Иногда сама готовила обед, смеялась, шутила, а как-то раз, когда ему стало уж очень плохо, даже вызвала врача и купила лекарства. А то ходила с ним гулять, да не куда-нибудь, а в Юсуповский сад, где всегда полным-полно народу, и все видели, как он идет под ручку с красавицей... Карпов боготворил сказочную птицу, случайно залетевшую в его дом, и радовался уже тому, что она просто живет рядом с ним и позволяет о ней заботиться.
      А Илона все глубже погружалась в мечты. Вечерами она частенько уходила гулять, смотрела на счастливых беззаботных людей, сидевших за столиками кафе, хорошо одетых... завидовала женщинам в изумительных платьях и драгоценностях, выходившим из дорогих авто перед дверями роскошных ресторанов... пожирала глазами холеных мужчин в отлично сшитых костюмах... ей хотелось туда, где свет и блеск, где звучит музыка, где льется шампанское, где официанты готовы предупредить любое желание гостя, где тихие дамы в черном провожают клиентов в золоченые номера, сплошь уставленные букетами голландских роз...
      Но она лишилась всего этого из-за сволочи Нерадова. Ох, как же она его ненавидела! Ведь это он, только он один был виноват во всех ее бедах...
      А потом Илона стала понемногу вспоминать уроки, преподанные ей Толяном. И задумываться о том, не попробовать ли ей самой... Нет, это слишком страшно и опасно. Для таких дел нужен крепкий мужик, хорошо знающий все закоулки и переулки города... но кто мешает ей изучить эти переулки и закоулки самостоятельно? И при чем тут мужик? Нож - он в любых руках нож, он одинаково пугает людей, кто бы его ни держал...
      И вот она принялась вместо парадных улиц бродить вечерами по проходным дворам, искать сквозные подъезды, рассчитывать маршруты отступления... но это пока что были только фантазии. Просто фантазии, и ничего больше.
      Тот день в конце мая выдался серым, дождливым, душным. Илона около одиннадцати утра отправилась в антикварный магазин на канале Грибоедова, чтобы вручить под расписку толстое заказное письмо. Войдя в торговый зал, она, как обычно, завистливо вздохнула при виде невообразимо дорогих и красивых вещей. Вот если бы ее квартира была сплошь обставлена такими штучками... или бы она снова очутилась в номере той маленькой гостиницы на Фонтанке, в уютной гостиной, где стоят старинные золоченые кресла, изумительные столики, сплошь инкрустированные перламутром и слоновой костью, бронзовые лампы, огромные подсвечники на витых ногах... и розы в сверкающих высоких вазах, море белых и бледно-кремовых роз, испускающий сладкий и в то же время пряный аромат...