Глава 20

Однако ночь не принесла ей желанного отдохновения. На нее снова навалились кошмары, и избавиться от них Илона смогла, лишь пройдя все ступени и повороты чудовищного пути до самого конца, и оказавшись в реальном мире измочаленной и опустошенной…

Илона очутилась вдруг в тесной пещере, где не было ни единого проблеска света, даже самого слабого, где стены и свод надвигались на нее, грозя раздавить в лепешку… Она пыталась кричать, звать на помощь, но звук ее голоса натыкался на шершавые камни и угасал, как будто погружаясь в гигантский ватный ком. Она принялась лихорадочно шарить руками по невидимым неровным поверхностям, то и дело ушибая пальцы об острые выступы, она чувствовала, как ее руки покрываются ссадинами, ее уже охватила паника — и вот наконец она нащупала какой-то провал — внизу, у самого пола. Она опустилась на четвереньки и сунула руку в углубление. Это была нора, ведущая, наверное, куда-то наружу, потому что рука Илоны ощутила легкое движение воздуха, прохладное прикосновение слабой струйки… И она решилась. Вытянувшись во весь рост на камнях, она вползла в нору. Извиваясь, отталкиваясь от стен локтями, обдирая живот и колени о мелкие острые камешки, устилавшие пол норы, она медленно продвигалась вперед, то и дело ударяясь головой о низкий потолок. Но она не сомневалась в том, что путь ее верен, потому что ее лицо овевали легкие порывы свежего ветерка. Потом ей показалось, что впереди немного посветлело, она удвоила усилия, не обращая внимания на боль во всем теле, на невидимые, но явно кровоточащие ссадины… Ей так хотелось поскорее выбраться на волю!

Потом узкий лаз начал поворачивать то вправо, то влево, и Илона с трудом одолевала повороты, застревая в них, лоскут за лоскутом теряя одежду… А впереди была все та же густая, непроницаемая тьма. «Куда же он подевался, тот свет, — думала Илона, — я ведь его видела, я не могла ошибиться, почему он пропал?.. Зачем тут эти изгибы, это уж совсем лишнее… Кто устроил мне эту идиотскую ловушку, кто меня заманил в нее?.. Ничего не помню… Я же не виновата ни в чем… Кто решил поиздеваться надо мной?.. Я ни в чем не виновата, это они, другие, это Толян, это он втянул меня во все… Я тут ни при чем…»

И вдруг ее руки ощутили пустоту. Лаз кончился. Перед Илоной открылась пропасть. Она замерла на краю обрыва и начала шарить руками, ища какую-нибудь ступеньку, зацепку… Не может она остаться вот тут, перед неведомым, невидимым… Назад хода не было, она это понимала. Но и вперед тоже. Ее пальцы скользили по гладкой, как зеркало, стене, простиравшейся вверх и вниз, вправо и влево… Илона высунулась из дыры почти по пояс, и наконец ее отчаянный поиск увенчался успехом — Илона нащупала нечто вроде большого железного штыря, вбитого в безупречно гладкую вертикальную плоскость. Она вцепилась в него ободранными пальцами и несколько раз дернула изо всех сил. Крепкий, не вывалится. И, словно подхваченная безумием, она выползла из норы и повисла на штыре, держась за него обеими руками, а ее ноги сами собой искали опору — и нашли ее. Это был узкий, в ступню, выступ на стене. Илона мысленно обратилась ко всем богам, прося о помощи, поддержке и защите, — и отпустила штырь. Ее ноги твердо встали на узкую дорожку, она всем телом прижалась к гладкой стене, повернув голову вправо, раскинув руки, — и сделала первый осторожный шаг.

Выступ то расширялся, то сужался, вокруг по-прежнему царила непроглядная тьма, а Илона упорно двигалась в никуда, надеясь, что где-то во вселенной еще брезжит свет, что она доберется до него…

И свет возник. Но его появление не обрадовало Илону. Наоборот, она ужаснулась. Свет был грязно-розовым, мутным, как кровавая пена на ледяной воде, и он сочился со всех сторон, и от него в душу проливались страх и отвращение… А потом Илона вдруг очутилась в большом подземном зале, где столпились странные существа. Они были похожи одновременно на людей, собак и птиц… У них были человеческие головы, маленькие черно-коричневые крылья с длинными жесткими перьями, собачьи ноги и хвосты… Некоторые из существ были сумчатыми, как кенгуру, и из их сумок выглядывали восковые куклы с лысыми головами, с блестящими эмалевыми глазами, голубыми, глупыми … А те существа, что не имели сумок, были принаряжены в куцые пиджачки, пошитые из клетчатых одеял. Из стен зала сочились струи едкого дыма, застилавшего глаза, от него першило в горле, он жег легкие, как перец…

Из толпы существ выскочила толстая тетка — голая, но от шеи до пят обмотанная нитями крупного черного жемчуга… Жемчужины вдавливались в рыхлую бледную плоть, вместо глаз у тетки тоже были жемчужины, а в ее растрепанных волосах бились, как в сети, маленькие золотые рыбки, жалобно разевавшие рты… Тетка уставилась на Илону, выпучив черные жемчужины, и пропищала тоненько-тоненько:

— Вот она! Соли ее! Перчи ее! Горчицы не жалей!

В руках существ мгновенно появились большие солонки, перечницы, банки с горчицей — и толпа начала медленно, неотвратимо надвигаться на Илону… Восковые куклы выпрыгнули из карманов и засеменили к ней, угрожающе размахивая крошечными серебряными вилками и ножами… Илона хотела повернуться и убежать, но обнаружила, что ее ноги прилипли к полу, что она не может сделать ни шага… И тогда она закричала.

Илона открыла глаза и замерла, прислушиваясь к темноте. До нее донеслось мирное сопение Карпова, донесся стук дождя за окном — и ничего больше. Те странные существа вместе с ожившими восковыми куклами остались в другой реальности, хотя она была уверена, что они вырвутся в этот мир, чтобы преследовать ее, издеваться над ней, насмехаться, терзать… Нет, это был просто сон.

Который час? Пять утра…

Зябко поеживаясь, Илона вылезла из постели и пошла в кухню. Включила свет — и вздрогнула… Ей почудилось, что за плиту шмыгнула маленькая темная фигурка… Ну, это просто глюк, тут даже крыс нет. Илона зажгла газ, поставила на огонь чайник, села у окна, ожидая, пока тот закипит, всматриваясь в темноту на улице. «Нет, это совсем другая темнота, — думала она, вспоминая свой сон, — здесь темнота живая, в ней постоянно что-то происходит, в ней нет абсолютности, она меняет оттенки… Да и вообще это не тьма, а просто ночь. Обыкновенная ночь. Потом будет воскресенье, потом еще одна ночь и еще одно утро…»

И тем утром человек, которому Нерадов передал ее деньги, убьет жену Раменского.

Нет, ничего подобного не случится, поспешила успокоить себя Илона, на ней греха не будет, она успеет их предупредить, а уж что делать дальше — Антон сообразит, он умный, он все знает… Главное прийти туда как можно раньше, подождать возле их дома, не упустить момент.

Выпив чаю и окончательно успокоившись, Илона снова улеглась в постель.

Воскресенье выдалось унылое. Илона несколько раз выходила гулять и бродила неподалеку от дома Антона Ивановича, но все было напрасно. Ни его самого, ни его супруги или детей увидеть не удалось. А это значило, что нужно будет занимать пост напротив их подъезда с утра в понедельник.

Илона оделась потеплее и отправилась в путь. Карпов спал и не слышал, как она ушла. Илона подумала, что она, пожалуй, успеет вернуться до того, как он продерет глазки, так что он и не узнает о ее ранней прогулке и не станет задавать глупых вопросов. Хотя, надо отдать ему должное, он не часто спрашивал Илону, куда она идет. Он просто жалобно смотрел на нее, словно боясь, что она уже не вернется… А ее раздражал этот по-собачьи преданный взгляд.

В половине седьмого она вошла во двор дома Антона Ивановича и огляделась. Да, если стоять там, у забора, за которым торчат руины здания, подвергшегося капитальному ремонту, ей будет отлично виден нужный подъезд. Ни кусты, ни деревья не загородят его. Жаль, что скамейки нет, можно было бы устроиться с комфортом. Впрочем, что это во-он там, в сторонке, за. кустом? Ну конечно же ящик. Оставленный, судя по всему, отдыхавшими за бутылкой бомжами. Наверное, их охранник погнал отсюда, даже половинку батона бросили второпях. А ведь тот тип, что засел в подъезде, может и ее шугануть, подумала вдруг Илона. Ну уж дудки, она сама его так шуганет, что мало ему не покажется… Двор не его собственность, двор он и есть двор, кто хочет, тот и заходит. А если не желаешь видеть здесь посторонних, запри ворота на замок, сейчас многие так делают.

Перетащив мокрый от ночного дождя ящик к забору, Илона порылась в сумке, нашла большой полиэтиленовый пакет, аккуратно расстелила на сырых дощечках и уселась, твердо решив на этот раз не трогаться с места до тех пор, пока не увидит Антона или его жену. Сигарет у нее с собой две пачки, есть еще и мятные конфетки, те самые, что сближают, так что можно ждать спокойно. Проснутся — выйдут, куда они денутся. А киллер то ли еще явится, то ли нет, может, он вообще только в следующий понедельник придет, а может, Толян и вовсе наврал… Но как бы то ни было, она обязана исправить свою ужасную ошибку, рассказать все Раменскому — и забыть о нем, начать новую жизнь, такую, которая приведет ее в итоге к золотистому свету…

Прошел час, полтора… Из подъезда время от времени выходили какие-то люди. Кто-то из мужчин сразу поворачивал направо, туда, где на небольшой площадке стояло несколько дорогих автомобилей… Но знакомого светло-серого «форда» среди них не было. Илона только теперь это заметила. Неужели Антон поедет на работу прямо с дачи? Вот еще неприятность… Хорошо хоть дождя нет, но небо серое, низкое, в любой момент может полить как из ведра… Конечно, зонтик у нее с собой, но все равно ведь промокнет… Черт побери, где же он, этот Раменский? Ну если его нет, так жена-то куда подевалась? Детям в школу пора…

Потом к подъезду подкатил роскошный черный лимузин, сверкающий безупречными боками, шофер в темно-сером костюме выскочил и торопливо открыл дверцу с пассажирской стороны, и в ту же секунду из дверей вышел плюгавенький мужичонка в темно-зеленом плаще, на ходу надел на маленькую лысоватую головенку коричневую велюровую шляпу с широченными полями… Вот еще чучело, усмехнулась Илона, шериф с Дикого Запада, в трехведерном «стетсоне», прямо как в вестерне… Чучело нырнуло в лимузин, тот прошуршал колесами, разворачиваясь, и исчез с глаз долой. «Мне бы такую тачку, — завистливо подумала Илона, уж я бы повеселилась… Это тебе не в маршрутном такси бока отирать». Она усмехнулась, представив, как лимузин плавно тормозит у тротуара, шофер по приказу Илоны распахивает дверцу перед обалдевшим до посинения Карповым… А издали за всем этим наблюдает ошеломленный Толян, только теперь осознавший, какое сокровище он потерял… Илона расхохоталась и прикурила новую сигарету. Ну, может, будет еще у нее такая блестящая игрушка, почему бы и нет?

Она то и дело поглядывала на часы, удивляясь тому, как медленно текут минуты. Сколько уже она тут сидит, целую вечность, замерзла, как собака, отсырела, а еще и восьми нет. Сейчас бы кофейку горяченького, да с коньячком… да бутербродик с икрой, да салат с крабами, да маслин десяток… то-то было б весело, то-то хорошо! Но пока обо всех этих маленьких радостях жизни и мечтать не приходится. А все равно хочется. Хочется омара, хочется копченой семги, хочется манго… да в Грецию на недельку, погреться на солнышке. «Ох, вздохнула Илона, — ну почему мне так не везет в жизни?»

Дверь подъезда снова открылась, Илона вскинула голову — нет, не они… И тут же поспешно отвернулась и прикрыла лицо ладонью, как если бы ей что-то попало в глаз. Из подъезда вышла та самая толстая тетка, владелица черных жемчугов… Черт бы ее побрал, мысленно выругалась Илона, что она тут делает? Неужели живет в этом роскошном подъезде с суровым охранником? Но как тогда она могла очутиться среди ночи неподалеку от Московского вокзала, в тихом переулке, где ее встретила Илона? Наверное, гульнула от мужика, пока тот по делам ездил, решила Илона, вот только кто же мог на такую жабу польститься? Впрочем, если у нее много денег, что ей стоит купить себе молодого, энергичного утешителя? Ладно, плевать на нее, главное — она не заметила и не узнала Илону, а то шум бы поднялся… Тетке могло показаться более чем странным, что женщина, у которой каким-то образом оказались украденные драгоценности, чего-то выжидает напротив чужого дома…

Тетка ушла, тяжело топая по мокрому асфальту, и вновь потянулось ожидание. От скуки Илона стала воображать, что и сама она живет в этом доме, в этом подъезде… Это ведь вполне возможно, не так ли? Она разбогатеет, она выиграет в лотерею несчетное множество миллионов, она купит здесь квартиру… Ну, предположим, кто-то из здешних жильцов потеряет состояние, квартира освободится… И она будет часто, очень часто видеть Антона, она подружится с его женой и детьми, и ничего он не сможет с этим поделать… Детишки будут звать ее тетей Илоной и то и дело забегать к ней в гости, жена Раменского станет советоваться с милой соседкой по части кулинарных изысков… А со временем Илона откроет собственный ресторан… Ну да, она ведь давным-давно о нем мечтает… И Антон Иванович наконец пойме!, какое она сокровище, и их отношения возобновятся… Но конечно же Илона больше и заикаться не станет о разводе. Дети не должны страдать, у них должен быть отец… А потом она и сама родит ребеночка, и плевать ей на больные почки, да их же и вылечить можно, в конце-то концов… Ах, какое это будет удивительное дитя! Конечно, это будет мальчик. Вылитый папа. Вот только… Это ведь сразу все поймут, в том числе и супруга Раменского… Ерунда, Илона просто переедет куда-нибудь подальше… да она вообще уедет за границу! Ради малыша она переберется в Америку, там заведет собственное дело…

Из подъезда вышла молодая женщина, та самая… его жена. И тут же вернулась обратно — похоже, что-то забыла. Илона вскочила и шагнула к подъезду. Наконец-то.. . Сейчас она все расскажет этой милой даме, все объяснит… Не может быть, чтобы ее не простили, конечно же и Антон, и его жена простят ее, они поймут, что Илона поступила так просто от огромной любви, от безысходности, от отчаяния… Она совсем не хотела никому зла, она просто боролась за свое счастье, простое бабье счастье… Ну где же ты, милая, куда запропастилась?

Но вот снова открылась тяжелая дверь — и Илона бросилась к женщине, на ходу громко и торопливо говоря:

— Извините, постойте минутку, мне нужно вам объяснить… Я сейчас все объясню, вы только подождите… Я не хотела, просто так уж вышло, вы должны понять…

Женщина замерла, так и не перешагнув порога, и с недоумением смотрела на бегущую к ней незнакомку. А Илона, споткнувшись на ходу и едва не налетев на жену Раменского, продолжала кричать:

— Я этого не хотела, вы поймите, я объясню, вы должны простить…

В этот миг что-то сильно ударило ее в спину, она пошатнулась и, падая на испуганно вскрикнувшую женщину, увидела вдруг тот самый нежный золотистый свет, что уже манил ее к себе однажды. И радостно устремилась к нему.

Эпилог

Сначала Карпов вздрагивал при каждом шорохе, думая, что вот и девочка его вернулась… Но прошла неделя, другая, месяц, и он привык к мысли, что Илона ушла от него навсегда. Однако он никак не мог понять, зачем ей было уходить тайком, неужели же он стал бы ее удерживать, мешать ей устроить свою жизнь, скандалить? И почему вещички свои не взяла? Как же это она — в одной курточке да легоньких брючках, а шубка, а платьица? Да что говорить, полный шкаф красивых нарядов бросила, с чего бы это?

Карпов только к концу второй недели решился заглянуть в кухонный тайник милой девочки. Он построил подходящее к случаю сооружение, чтобы достать все, что лежит на кухонном шкафу, если там что-то лежит, конечно. Придвинул к шкафу стол, возле стола поставил самый крепкий табурет, долго и осторожно примеривался, как ему взобраться на все это… Боялся очень, что упадет, а уж тогда с его-то спиной вряд ли вообще поднимется. Но все-таки набрался храбрости и на стол влез, загодя положив на верхнюю полку шкафа шумовку — доставать то, что закатилось к самой стенке, уж туда ему даже со стола не дотянуться, руки у него не такие длинные да проворные…

Когда Алексей Алексеевич снял со шкафа все, что там лежало, он расстроился окончательно и бесповоротно. Уход Илоны казался ему теперь и вовсе необъяснимым. Как это она все тут забыла, куда так унеслась сломя голову? Тут же целый клад! Самый настоящий клад, вот уж устроила его девочка захоронку! Наверное, и сама забыла, что прятала. И денег на кухонном шкафу нашлась целая куча, аж четыре с лишним тысячи рублей, и какие-то серьги и колечки в коробочках, похоже, что золотые… Хотя откуда бы им взяться? Впрочем, может быть, тоже подруга подарила, а с другой стороны, сейчас такие цацки делают, что и не отличишь от золота, вон, в любой киоск загляни, все так и сверкает… И духи там оказались, и всякие женские мелочи… Ничего с собой не взяла… Куда умчалась, зачем?.. Ну он все это сохранит, конечно, ему чужого не нужно, пускай лежит, как лежало, только деньги он возьмет, жить-то надо на что-то, пить-есть, курево покупать… А этого ему надолго хватит…

Надолго денег не хватило, потому что, горюя о своей девочке, ударился Карпов в долгий и тяжкий запой, а когда очнулся после многодневной пьянки, ни копейки в своих карманах не обнаружил. Но он не стал об этом жалеть. Чего уж тут… Деньги — они как вода, текут между пальцами, все равно не удержишь. Да и незачем их удерживать, богатым ему все равно не стать.

И жизнь Карпова вернулась в прежнее русло, только теперь стало еще тоскливее, чем прежде, дни тянулись унылые, наполненные воспоминаниями…

— Ну что я ей плохого сделал? Уж так о ней заботился — и стирал, и покушать всегда готовил, — бормотал Алексей Алексеевич, бесцельно бродя по квартире, и горькая обида слышалась в его скрипучем голосе. — И зачем так уходить? Могла бы и сказать хоть словечко, нет, молча сбежала, как будто вор какой… Нет, не понимаю я этого, не понимаю…

Так прошла зима, и вот уже понемногу стало пригревать мартовское солнышко, дни стали длинными, а ночи короткими, и Алексей Алексеевич тосковал все сильнее и сильнее…

Карпов тащился по бульвару, то и дело присаживаясь отдохнуть то на одну скамейку, то на другую. Бутылок сегодня — хоть завались, удачный день… И зима кончается, вот и хорошо, пережил холода, а теперь-то чего, лето скоро… И не мерз он этой зимой, девочкины свитерки носил, теплые, пушистые… Ну, заносил, конечно, а были-то совсем новенькие… И курточку ее зимнюю носил, в которой она с почтой ходила, курточка старенькая, но уж так хороша! И не продувает ее, и не промокает она… А девочка-то, если вернется, авось не рассердится, поймет ведь, что ему тоже теплая одежда нужна… Вот только спина болит с каждым днем все сильнее, и ноги почти не слушаются… «И куда же ты пропала, девочка, вернулась бы, что ли… Конечно, зачем тебе старый инвалид, тебе молодой мужик нужен, чтобы в постельке тебя позабавил… Ну а вдруг он тебя обижать начнет? Приходи ко мне тогда, Илоночка, девочка моя… Ну хоть бы ты вернулась… Уж я для тебя все сделаю, красавица, вернись, пожалуйста», — бормотал себе под нос Карпов, с трудом переставляя ноги.

Уж помереть бы скорее, что ли… И до чего же он устал от жизни!