По городу бабушку медленно вели под руки Лиза и Сергей. Бабушка шла и спотыкалась - не слушались старые ноги.
      Фотограф - маленький тщедушный человечек - суетился, долго усаживал их и, наконец, усадил: бабушку рядом с Лизой, которая держала в руках книгу, а позади поставил Сергея и Анюту.
      Через четыре дня снимок был готов, и бабушка Маланья повесила его на самом видном месте, в горнице под иконой.
      * * *
      Уезжал Сергей в осенний теплый и ясный день. На березах уже кой-где пожелтели листья, но небо было голубое и безоблачное.
      Сборы не затянулись. Корзинка с бельем, одеяло да подушка - вот и всё имущество!
      Бабушка Маланья в это утро встала чуть свет, напекла Сергею подорожников и налила бутылку топленого молока.
      - Дорогой выпьешь. На воде есть всегда хочется, - уговаривала она Сергея и, несмотря на его протест, всё-таки всунула ему в карман бутылку с молоком.
      Младшая сестренка Лиза на прощание подарила брату носовой платок, на котором вышила его инициалы.
      Сергей простился с бабушкой и сестрами, за ним зашел Иван Никонович и Саня, который хотел проводить товарищей до пристани Цепочкино.
      Когда они пришли на пристань, пароход стоял у причала.
      До отхода оставалось несколько минут, и уже все пассажиры были на палубе. Женщины с узлами и детьми, поп в соломенной шляпе с большим парусиновым зонтиком, краснощекий подрядчик в поддевке и несколько человек крестьян с мешками.
      Едва успели Сергей и студент войти по трапу на пароход, как босоногий белобрысый матрос отдал концы - и пароход медленно отошел от пристани.
      Сергей и Иван Никонович стояли на палубе и махали фуражками.
      - До свидания, Иван Никонович! До свидания, Серьга! Пишите! Пишите! кричал Саня.
      Он стоял на берегу до тех пор, пока пароход не скрылся за поворотом реки. Тогда Саня медленно пошел домой, размахивая своей тросточкой.
      "Вот поехали, - думал он, - будут жить в большом городе, учиться, работать, а я остался в Уржуме".
      Он шел, размахивая тросточкой, и в досаде сбивал листья с придорожных кустов. А в это время на пароходе, в маленькой каюте, разговаривали товарищи. Пароход вздрагивал, где-то внизу стучала машина. Сергей сидел на узкой койке, Никонов стоял у стены и курил.
      - Ты должен знать, Сергей, что тебя ожидает! Не исключена возможность виселицы. А о тюрьме и ссылке уж и говорить нечего...
      Сергей поднялся и, тряхнув головой, откинул волосы со лба.
      - Знаю, Иван!
      Он распахнул маленькое круглое оконце; в каюту ворвался свежий речной воздух и шум колес.
      - А вот и Шурму проехали, - сказал Сергей, высунув голову в окошко.
      Вечерело. Мимо проплывали вековые дремучие леса, болотистые топи, невысокие холмы, и только изредка на отлогих глинистых берегах темнели крохотные, сутулые избушки.
      Над рекой вставал серый холодный туман.
      Кое-где начинали зажигаться огни.