Игорь Голубев
      Автобаза
      Анонс
      Это - АВТОБАЗА.
      Центр многих дорог, по которым текут золотые ручейки.
      Это - АВТОБАЗА.
      Место, где кипит жизнь. Место, где ДЕЛАЮТ ДЕНЬГИ.
      Но большие деньги жестоки. Они порождают воины, они провоцируют смерти. Они ослепляют и лишают людей свободы, загоняя в добровольный плен. Они колют глаза другим...
      Но бывает, что одна случайность вдруг все ломает в отлаженной системе. И два человека остаются жить, хотя некто уже решил их судьбу...
      ПРОЛОГ
      Нещадно палило солнце.
      Унылый вид каменистой пустыни на славянина всегда наводит тоску. Все трое сидящих в машине славян были в цивильной одежде - принадлежность к военным определялась лишь по двум автоматам Калашникова, установленным в держателе. Третьего "калаша" видно не было, и вывод напрашивался сам собой: пассажир постарше, сидящий рядом с водителем, - обладатель пистолета.
      Водитель протянул руку назад, и третий участник путешествия без слов вложил в нее пластиковый пузырь минералки. Водитель прополоскал рот и выплюнул противно-теплую влагу на камни. Вода почти мгновенно испарилась.
      - Товарищ майор, долго еще? -спросил сидящий за баранкой и подвинул ему истерзанную на сгибах карту.
      - Ты маршрут изучал. Сам знаешь.
      - Здесь же нет ни одного ориентира.
      Майору в штатском вовсе не требовалось изучать карту, и все это знали. Вот сейчас они съедут с плато, а там еще верст двадцать нового подъема по серпантину - и они у цели.
      Любопытный тарбаган проводил резко и неприятно пахнущее, грохочущее по камням животное недоуменным взглядом. Передние двери сняли еще на базе, лобового стекла не было. Салон продуваем со всех сторон, но это было все равно что залезть головой в духовку.
      Совсем по-другому чувствовали себя два человека, передвигавшиеся на верблюдах, но они находились на другом плато, куда славянам еще предстояло подняться по серпантину. Привычный пейзаж не вызывал тоскливых чувств, а располагал к размышлениям. Иногда о суетном. Иногда о вечном.
      Персы отправились в путь пять дней назад и теперь приближались к месту встречи. Еще до захода солнца должны быть на месте. У обоих путешественников шелковые платки на лицах, а на головах - чалмы зеленого цвета. Значит, они побывали в Мекке.
      Встреча обговаривалась на самом высоком уровне. Едущий впереди, по имени Максуд, - глава акции, но первым он ехал не поэтому. Просто сзади положено находиться телохранителю.
      Солнце еще было в зените, когда маленький караван достиг назначенного места - у одинокой скалы на плато прилепились друг к другу и к камню, который, возможно, помнил воинов Александра Македонского, десятка полтора домиков.
      Навстречу, откуда ни возьмись, с громким лаем выскочили собаки. Охота им в такую жару облаивать? И действительно, ритуал вышел недолог, но приличия были соблюдены и ужин отработан.
      Приезжих встретили как подобает. Пока Мак-суд принимал ванну в огромном медном котце, на дворе-патио резали барашка, готовили персидский плов. Между тем совсем стемнело, и на небе высыпали гроздья созвездий. Плов был готов. Хозяева и гости услышали надрывный вой мотора одновременно. Это на плато, преодолевая последний километр, взбиралась машина славян.
      Они буквально вывалились из авто, пыльные и измочаленные, двое стали разминать затекшие ноги, а майор сразу направился к Максуду и хозяину. Поздоровались по-восточному. Хозяин пригласил в дом. Они прошли в жилище, не встретив ни одного человека. И во дворе-патио никого, кроме слуги, не оказалось. На коврах был развернут восточный стол.
      - Максуд, нам надо ехать, и чем быстрее, тем лучше. Границу будем пересекать ночью, - сказал майор.
      - Прошу тебя, Юра, не нарушай традиций. Обидишь хозяев. А когда переходить границу, я знаю лучше. Так что иди помойся с дороги, там еще вода осталась.
      Майор слыл среди своих брезгливым человеком. Знал, если Максуд приехал первым, то и первая вода досталась ему. Но еще знал майор, что вода здесь на вес золота, потому отказываться от предложения - значит вызвать смертельную обиду: ведь после него перемоется вся родня хозяина.
      Пришлось подчиниться. Первым залез майор. Третья вода досталась автоматчикам. Всех вымыла служанка, так же как до этого мыла Максуда. Потом был УЖИН и разговоры как бы ни о чем. По крайней мере, так казалось двум славянам. Майор же постарался извлечь из беседы максимум удовольствия: они с Максудом увлеченно говорили о персидской поэзии. Потом два часа короткого сна, а на рассвете их разбудили. Персы пересели в машину славян, оставив верблюдов на попечение хозяина. Ехали долго. Уже припекало солнце...
      - Когда граница? - спросил один из славян, сменивший первого за баранкой.
      - Давно проехали, - удостоил ответом неверного Максуд. - До точки всего пара километров. Вон за той горкой.
      И действительно, за горкой нашлась ровная площадка, окруженйая колючкой, с десятком легких щитовых домиков, парой ангаров и брошенной разбитой техникой, которую легче оставить при ликвидации базы, чем тащить по горным дорогам на другое место. .
      - Это ваша знаменитая "Заря Востока"? - спросил майор.
      - А что? Не нравится?
      Майору подумалось, что здесь, на Востоке, все непросто. Всегда следует ждать сюрприза, и главное - не пропустить детали. Здесь привычны недомолвки, намеки и иносказания. Однако в открытом бою все определенно и однозначно компромисса не жди.
      Вокруг ни души.
      Они прошли в домик, приспособили ящики под стулья, сели, и Максуд ушел.
      - Не нравится мне все это...
      - Помолчи, сержант, - оборвал его майор.
      Спустя несколько минут Максуд вернулся в сопровождении человека в военной форме песочного цвета и таком же берете. Попросил майора сдать оружие.
      - Не стоит утруждать себя, господин лейтенант, мои ребята за ним присмотрят.
      Майор достал пистолет и передал сержанту. Лейтенанту это не понравилось, ему хотелось взять под контроль хотя бы оружие славянина, но возражать не стал.
      Дальнейшие события для оставшихся на точке славян были неизвестны...
      А произошло вот что.
      Втроем зашли в ангар. Ржавая колючка, банки из-под российской тушенки, давно проржавевшие, прочий хлам. Майор насторожился: в здешнем климате ржавчина - редкость необычайная. Лейтенант покопался в пожарном щите, и одна из плит пола сползла со своего места, обнаружив уходящую внутрь лестницу. Спустились вниз.
      Поначалу все походило на обычный бункер. Коридор, освещенный типовыми лампами, энергетические кабели, указатели на фарси, металлические двери вдоль стен, расположенные через равные промежутки.
      Майор анализировал и запоминал. Посчитал количество ступеней, когда спускались на первый уровень, помножил на примерную высоту, получил глубину. Считать пришлось на каждом уровне. Потом прикинул число кабелей, выделил силовые, бронированные, обычный для освещения и телефонные. Уже на втором уровне появилась охрана, и с каждым переходом охранников становилось все больше. Потом увидел военных в другой форме и нескольких штатских. Наконец пришли. У двери, как полагается, стояли двое часовых.
      Хорошо дело поставлено, отметил майор, но и у нас есть места не хуже.
      В аскетично обставленной комнате их встретил генерал в вычурной форме красного цвета: нечто наподобие английского мундира девятнадцатого века, только больше галунов и нашивок. Переводчика не было. Да и зачем, когда есть Максуд.
      - Не удивляйтесь мишуре, - с иронией произнес генерал на чистом русском после восточного приветствия, - так принято при нашем "дворе". А я привык уважать традиции. Угощайтесь. Чай? Кофе?
      Ну все, подумал майор, сейчас пойдут восточные церемонии, однако генерал приятно удивил, спросив о впечатлениях майора. Надо льстить - это тоже входило в ритуал - и надо съесть хоть кусочек рахат-лукума.
      - Впечатляет. Грандиозно. На базе все хорошо организовано. Уровень истинно восточный. Масштабно. На какой мы глубине?
      - Не надо, майор. Я знаю, где вы служите. Наверное, все ступени пересчитали, кабели определили по сечению, запомнили количество дверей на каждом уровне. Я их специально больше сделал... для гостей. - Генерал неожиданно хихикнул, как ребенок, довольный произведенным впечатлением.
      А ты непрост, ну так я тебе дулю воткну, злорадно подумал майор.
      - Однако с маскировочкой прокололись. Но это такая малость. Я думаю, если нагрянет между народная комиссия, то не заметит.
      Генерал и Максуд вытаращили глаза. Здесь же все продумано. Когда международное сообщество решило инспектировать военные объекты их страны, специально зарылись в землю и камень, оставив прежнюю базу в разрухе.
      - Чего не заметят?
      - Наверху в ангаре банок набросали, и для убедительности - ржавых. Признайтесь, с побережья привезли? - спросил майор.
      - Не знаю. Этим занимались специалисты по маскировке.
      - Так вот... В шестистах километрах от воды, в пустыне, железо лет семьдесят будет только пытаться ржаветь.
      Генерал побагровел. Казалось, еще секунда - и его хватит удар.
      Чьи-то головы теперь полетят, подумал майор.
      - Давайте бумаги, - сказал генерал, в его голосе теперь не было показного тепла. Майор протянул папку.
      - А вот и чипы. Программа стоит, координаты целей по нашим разведданным скорректированы... Так что вставляйте... - Майор хотел бы сказать "хоть себе в задницу", но произнес другое:
      - Себе на здоровье и назло врагам революции.
      Майор высыпал на чайный столик драгоценные миниатюрные наводящие приборы. Генерал начал бережно собирать чипы в спецфутляр, забыв о гостях. Максуд тут же этим воспользовался и, потянув за собой майора, постоянно кланяясь, задом открыл дверь генеральского бункера.
      - Идем быстрее. Твоя выходка может стоить головы. Он свое получил, но теперь неизвестно, чем заплатит. Может, милостью, а может, как у вас говорят... секир-башка.
      Однако пронесло.
      Командир пересадил бойца на свое место, объяснив, что хочет отдохнуть и поспать. Майор расположился рядом с телохранителем Максуда, прикрыл глаза и откинул голову назад, открыв миру внушительный кадык, говорят, такой бывает у неумеренно пьющих людей.
      Машина неслась со скоростью, какую позволял двигатель. Плато должно было вот-вот закончиться. Дальше очередной спуск, а за ним новый подъем, где на высоте две пятьсот прилепились к одинокой скале те гостеприимные дома старого узбекского рода и где состоялась встреча майора с Максудом. Кто нарезал здешние места такими вот "пирогами"? Бог или Природа?
      А потом случилось нечто непонятное: двое славян, сидевшие впереди, вдруг услышали сзади хлопки - один глухой, почти неслышный за ревом двигателя, другой - порезче. Глухой - потому что ствол с глушителем почти вдавился в живот телохранителя, а порезче - потому что выстрел делался в открытую.
      Машина резко затормозила. Сидевшие впереди обернулись. Лица их побелели, что было заметно даже сквозь дорожную пыль.
      - Товарищ майор!..
      - Юрий Николаевич, что?..
      - Отставить! Помогайте! Берите сначала одного, потом второго.
      Майор, еще вчера бывший для Максуда Юрой, вышел из машины.
      Автоматчики оттащили тела к обрыву,
      - Ну?.. Чего рты раззявили? - Наклонившись, майор сам столкнул первого вниз.
      Тело, беззвучно кувыркаясь, только осыпь камней и пыль вдогонку, исчезло в глубине расселины.
      - Надо бы обыскать, -предложил сержант.
      - Мы не мародеры. Мы выполняем важную государственную работу. Я его еще по академии знавал. Подозревал, что гниль, да повода удостовериться не было. К тому же посредник. И нашим, и вашим. А посредников не любят ни те, ни другие. Зачем свидетелей оставлять? Он бы к себе вернулся - и к америкосам побежал вторую зарплату получить и нас сдать.
      Солдаты пытались осмыслить услышанное. Слова о свидетелях испугали их. Каждый подумал о собственной участи. Майор сообразил, что дал маху. У ребят были два "калаша". Успокоил:
      - Вы не бздите. Отправлю в Союз, разбросают по частям, потом еще парочку раз место службы поменяете. Писаря сработают так, что концов во век не сыщут.
      Солдаты хмурились, боялись верить. Умирать из-за каких-то поганых азиатов не хотелось. Пришлось довериться Юрию Николаевичу, отцу-командиру, Бате. И правильно сделали, что поверили, слово он сдержал. Но об этом после.
      - Заводи тачанку...
      - Ночевать где будем, у этих? - спросил один из бойцов.
      - Ночевать не будем, надо как можно быстрее убираться на свою территорию, а остановочку сделаем.
      Майор вытер платком спинку сиденья, уселся и прикрыл глаза. Он знал, о чем сейчас думают подчиненные: узбеки - тоже свидетели. Правда, их всего трое: слуга, служанка и сам хозяин. Остальные останутся, их не тронут. Так оно и вышло. Майор приказал остановиться за пару километров от селения, прилепившегося к скале; ближе нельзя - собаки услышат. Ушел в темноту.
      Отсутствовал час, а потом в дороге основательно, как делал все в жизни, чистил пистолет.
      Сержант и солдат старались не думать о происшедшем. Одним узбеком меньше какая разница. Жалко только служанку с нежными руками, что мыла их в третьей воде.
      Через три месяца началась всем известная молниеносная война. Выходит, в штабе генерала завелся американский Крот? А может быть, Крот был и в нашем штабе? Видно, америкосы напугались чипов. А уж каким путем ушла к ним информация, и вовсе неведомо. Одно дело, когда глобальная система наведения имеется у большой страны, пусть даже с ненавистным режимом, но с предсказуемой политикой. Совсем другое дело - режим оголтелый. Его действия предвидеть нельзя...
      Глава 1
      ВСТРЕЧА В "АКВАРИУМЕ" 2000 г.
      Генку, Геню, Генашку, Гундоса, Гуна с утра знобило. То, что фамилия у него имелась одна, а имен - множество, его не смущало. Все имена и прозвища были необидные и приклеивались на день-два, в зависимости от настроения компании и самого Климова. В детстве мама звала его Крольчонком. С больной головой и жалкой мелочью в кармане Климов решил добрести до ближайшей "точки" - выпить пива.
      Он оделся и, не обуваясь, прокрался по коридору коммуналки, дабы не попасться на глаза трем соседкам старухам. Наконец вырвался на волю.
      Почему босиком? Да все из-за старух. Они были очень разные, потому и прозвища он им дал соответствующие: одна - Одуванчик, другая - Скорбь, третья Ангел, только очень злой. В одном сходились: шалопая надо спасать. Имелась у них общая черта - жалость. Когда умерла его мать, а Климов тогда служил срочную, куда только не писали, разыскивая его. Ответ один: не значится. Как же так, человек в армию ушел и потерялся?
      Вот почему Крольчонок осторожно выглянул из подъезда и, только оказавшись на улице, натянул сандалии.
      Идти надо было до метро. Там, в новом торговом ряду, имелся прозрачный павильон. Мелочи хватало всего на две кружки. Этого явно недостаточно. Огляделся - из своих никого. Один транзит. Челночники. Нелегалы. Этих не любил особо. Поднося трясущейся рукой пиво ко рту, рассматривал зал поверх кружки: даст - не даст. Было в этом поиске нечто унизительное, но здоровье превыше всего.
      Уже и вторая к концу, а своих все нет. Одна шантрапа. И вдруг взгляд Климова зацепился за мужика у стойки в кожаном пиджаке, но не турецком, и с внушительного вида портфелем-чемоданом. Этот даст. Непременно ему должно стать стыдно за свое благополучие, за хорошую работу, жену, друзей обеспеченных. Эй, товарищ, выручи, а то помру прямо на глазах... Бог ты мой, это ж Димка! Артеменко. Живой...
      - Отвали... Иди разгрузи что-нибудь на рынке, а лучше помойся, побрейся и на работу устраивайся. - И вместо денег сует газету "Из рук в РУкй". Не узнал.
      - Значит, майор наш порядочным человеком оказался, не соврал... Жизнь сохранил... Интересно, сам-то уцелел? Не знаешь, Дим? - У Климова к горлу подкатил шершавый комок. - Не узнал, значит? Я не обижаюсь. Меня теперь многие...
      Не успел договорить. Димка Артеменко уронил чемодан и, молча обхватив Климова огромными ручищами, приподнял над полом.
      - Узнал! Узнал! - неожиданно для себя заорал Геннадий Климов. - Узнал однополчанина... - И вдруг заплакал. Слезы сверху капали на лицо и пиджак Артеменко. Народ вокруг улыбался.
      Дима поставил Гену перед собой. Подошли свои. Откуда нарисовались? Хлопали по плечу. Поздравляли, предчувствуя дармовую выпивку. Ошиблись.
      - Пойдем-ка, Гун, туда, где прилично кормят. Посидим. Сколько лет прошло, восемь?
      - Десять, - поправил Климов.
      - Верно.
      Расположились в лагманной у узбеков. И пошел разговор. Правда, сначала препирались, кому говорить первым, но Климов настоял на своем. В этом была логика. Докатиться до уровня Генки легко и просто, а вот стать таким, как Димка...
      - А чего я? Я тоже, как ты. Целый год. Когда вспоминаю, веришь, дрожь берет.
      - Верю.
      - Потом женщину встретил.
      - Красивую?
      - Худенькую... Рак у нее был. Догадывалась. И сказала она мне, Гун, что надо каждый день проживать так, будто он последний... Иначе, говорит, Димочка, - не жизнь.
      - Правильно сказала. А мне на женщин всегда не везло. Хоть и здоровые все были.
      - Ничего, Климов, раз мы там не пропали, то и здесь свое возьмем.
      Климов потянулся за стопкой, налил до краев с намерением произнести тост.
      - Не много ли?
      - Практика рождает профессионалов. Я свою дозу знаю.
      Однако ошибся. Они тяпнули еще по три. За майора. За писарей штабных. За лучшую жизнь для всех и каждого. И Климов сломался. Артеменко и сам с трудом держался на ногах, но до выхода добрались. Поймали машину.
      - Слышь, друг, отвези-ка нас в баньку, мне друга полечить надобно, попросил Дима, и водитель отвез их в "Селезни". Взяли отдельный кабинет с сауной и выходом в общую русскую парную - мужики все-таки любят кучковаться.
      Через полчаса Климов запел. Еще через полчаса начал говорить вполне внятно. Следующие полчаса окончательно преобразили человека - теперь совсем хорошо выглядел гвардеец ВДВ. Бывших гвардейцев ВДВ не бывает.
      - Давай побрейся, - Дима заказал станок, отказавшись от услуг парикмахера,.- одевайся, а я последний заход сделаю.
      Через несколько минут по бане разнесся истошный вопль. Так кричат, когда рушатся последние надежды.
      - В чем дело?! - В кабинет вбежал Артеменко.
      - Обокрали, Дима! Всю одежду сперли! Мама моя, и трусы, и ботинки...
      - Вон твоя одежда висит.
      - Это не моя!.. Стой... Может, тот и спер? А свою здесь оставил.
      - Твою я приказал выбросить на помойку. Вещи только из карманов выгреб. Вон, лежат на лавке.
      Климов хлопал глазами. Переваривал. Потом начал торопливо примеривать. Надевая брюки, чуть не упал, но, заскакав козлом, удержался на ногах. Посмотрел в зеркало.
      - Ну, блин горелый, дела-а-а...
      Потом поехали к Гуну домой. По дороге Климов рассказал о старухах.
      - Ничего, Генчик, разберемся. Хорошие тетки, по-видимому.
      - И Ангел злой?
      - В первую очередь.
      - Она, конечно, справедливая, но уж больно недобро смотрит. А Скорбь? Я ее раз у своей кастрюли поймал.
      - Может, мясо подбрасывала? На одних костях навара не сделаешь.
      Климов задумался и согласно кивнул:
      - Одуванчик всегда с пенсии деньги ссужала. Правда, я отдавал. Нет, честно...
      - Она мне нравится меньше всех.
      - Это почему?
      - Знаешь, жена моя Вера как-то сказала: не надо баловать людей деньгами и советами, лучше дать в руки инструмент и научить работать.
      - Не скажи. Кто сладкого вкусил, того на горькое не потянет. Имею в виду, кто лентяйничал, того уж за станок не поставишь.
      - Допустим, тебе предложат грузовик. Хороший. Пусть не новый, но на ходу...
      - Да мне развалину дай и запчасти, ты ж знаешь, какие руки были золотые. Из дерьма конфетку сделаю.
      - Тогда пошли.
      Они поднялись на шестой этаж, и Климов позвонил. Утром забыл взять ключи. Не до того было. Открыла Скорбь. И не узнала:
      - Вам кого?
      - Да ты че, Скорбь? Это я, Генка, сосед твой.
      - Мира! - позвала Скорбь, и появилась вторая соседка, с решительным лицом всегда правого человека.
      Оказывается, Ангел злой в миру имел совсем другое имя.
      - Что, Роня?
      - Тут двое пришли. Одеты прилично.
      Мира присмотрелась, и лицо у .нее сделалось другим.
      - Пускай...
      И Роня, доверяя Мире, впустила их, но потом все-таки поинтересовалась: точно ли он?..
      - Или я глупа, или мир перевернулся, - сказала, уходя в свою комнату, Ангел злой.
      В квартире установилась тишина ожидания. Все удивлялись метаморфозе. Даже Одуванчик. Момент появления обновленного Климова она наблюдала через щель.
      Глава 2
      РАЗГОВОР ПО ДУШАМ
      По стенам Генкиной комнаты метались отблески рекламных огней. Шестой этаж девятиэтажного дома. Каково же тем, кто живет вровень с крышами? Впрочем, у них конечно же есть шторы, в отличие от климовской халупы. А Генке все равно - спит как сурок. Вот человек: год по разным частям мотался, трясясь овечьим курдюком, а сегодня враз оклемался - и как с гуся вода. Философию собственную выработал в оправдание. Наверное, это у человека защитный рефлекс -уметь объяснить свои действия или, наоборот, бездействие. Память тоже включается избирательно: старается сохранить хорошее, приятное, а неприятности, обиды и разочарования спрятать в дальнем уголке.
      Артеменко вдруг вспомнилось детство. Как ходили на карьер купаться. Однажды, лихо съезжая в воду с песчаного обрыва, вдруг ощутил дикую боль в ноге. Скольжение остановилось, его развернуло вниз головой. Так и висел, пока взрослые не сняли. Оказалось, в песке был зарыт моток пятимиллиметровой нержавейки. На ней, как на крючке, и висел восьмилетний Димон. Проволока разорвала икроножную мышцу, пометив шрамом левую ногу на всю жизнь. Даже сейчас, хотя рана давно зажила, когда проводил по рубцу пальцем, мышца непроизвольно сокращалась. Он согнул ногу и стал искать шрам. Нет... Пропал! Что за черт? Надо же, забыл. Ведь шрам на другой ноге... Из детства вернулся в сегодняшний день. Вот купит КамАЗ - и вперед! Нет, не так. Купим с Генкой грузовик - и дадим жару. Создадим свою фирму. Погоняем по России. Генка мастер, наладит его. А что такое дорога, когда баки полны, протекторы шелестят по сухому асфальту, мотор - как часы швейцарские. Захотел - на речку зарулил, отдохнул, поплавал, захотел... Он уже не мог дождаться, когда Гун проснется, чтобы рассказать ему о машине, дороге и речке... Нет, спит бобер.
      Но Дима ошибался - Климов не спал. Знал, что не спит и Димон. Гун тоже вспоминал. Перед ним, как наяву, вдруг возникло лицо майора. Юрий Николаевич сказал: "Я, ребята, как и обещал, вас не сдал. Сам погиб в автокатастрофе. Но не сдал. А писарь что? Писарь получил два наряда вне очереди, помыл сортир - и вновь вернулся к своей кипучей деятельности. Надеюсь, подаренную жизнь вы отживете на полную катушку. Не девок имею в виду..." То ли стыдясь своей несостоявшейся жизни, то ли от обиды на эту жизнь Генка тихо заплакал.
      - Слышь, Гун... - не выдержав наплыва мыслей, позвал Димон.
      Генка высморкался в угол одеяла.
      - Чего тебе? Спи.
      - Не могу. Детство вспомнил. Душа свербит. У нас дерябнуть есть?
      Генку будто подбросило на кровати. Ни хрена себе - трезвенник в третьем часу ночи выпить попросил. И именно в тот момент, когда с ними майор разговаривал. Климов искренне считал, что после той азиатской эпопеи они, как братья-близнецы, видят одно и то же.
      Они сидели в полутьме, угадывая друг друга по силуэтам.
      - Правда, что ли? Могу сходить к Одуванчику.
      - Сходи...
      Накинув новый пиджак, Генчик - теперь он должен был стать Генчиком, иначе Одуванчик ничего не даст - зашлепал к бабульке. Вскорости вернулся с бальзамом:
      - Больше ничего нет.
      Не зажигая света, разлили по булькам.
      - Есть у меня, Генаха, одна идея. Давай купим грузовик! Помнишь, как ТАМ мечтали? Откроем фирму грузоперевозок. Поколесим. Я тебе про женщину рассказывал?
      Гена молча кивнул.
      - Неужто забыл?
      - Я кивнул.
      - Давай свет включим.
      - Не надо.
      Климов боялся, что друг заметит его припухшие от слез глаза.
      - Оставила мне все. Сказала - на похороны. Куда там... - Димка помолчал, будто припоминая. - Тратил, тратил. Одних цветов на могилу - море, и все равно осталось. Потом работал как вол. Жрал одну кашу. На иномарку не хватит, но на, подержанный КамАЗ в самый раз... Ни под кого ложиться не будем. Сами по себе. Главное - заказы найти. Но тут тебе надо расстараться, москвич.
      Гена почесал непривычно пушистые после бани волосы на затылке. Вздохнул.
      - Годков десять назад можно было бы...
      - Что так?
      - Тогда только появились владельцы собственных автобусов, грузовиков, подъемных кранов. И зашибали хорошо. Потому что сервис, индивидуальный подход, техника своя - значит, все отлажено, никаких проколов. Надо хату разобрать и перевезти в другой район - независимо от того, кому позвонили первому, каждый брался за телефон: водитель звонил крановщику, а крановщик - водителю. А теперь... - Климов махнул рукой.
      - Что же случилось?
      - Нашлись умные люди с начальным капиталом. Не всегда ворованным, но в основном именно таким. Куда одиночке тягаться? У одиночек даже объявления в бесплатных приложениях брать перестали. А возникнешь - горло перегрызут, в буквальном смысле. Потом цивилизованней методы пошли: стали оттирать от заказов.
      - И выхода нет?
      - Почему? Есть. Покупай машину. Она твоя. Но работать иди к Хозяину. Он тебе и заказ, и ТО, и с ментами договорится, и "крышу" обеспечит. Страну поделили по регионам, по городам и весям, по номенклатуре товара.
      - Это что же, если к такому попадем, то всю жизнь навоз возить будем колхозам?
      - Фермерам, - уточнил Климов.
      - М-да... .
      - Не горюй. Не так страшен черт, как его малютка. Тут все от колесного средства зависит. Ты, Димон, подумай хорошенько. Я хоть и зашибаю... - Он запнулся. - Зашибал, но кое-какие связи остались. Мы вчера перышки почистили, теперь денька три охолонусь, а потом пойдем "птичку" посмотрим. И Хозяин приличный есть. Скареда, но в нашем деле понимает. Сам из водил. Теперь у него свое дело. Правда, слышал, будто одно время прихватили его, но сейчас поднялся. У него в конторе и концы подлиннее. А сейчас давай спать.
      Гена взял бутылку с остатками бальзама и направился к двери.
      - Ты куда? - удивился Артеменко.
      - Прощаться...
      Армейский друг ничего не понял. А Гена заперся в сортире, долго курил, разглядывая этикетку на бутылке. Когда же бледный рассвет через окно кухни проник в уединенный кабинет, сделал глоток, а остатки вылил в унитаз.
      Под утро два друга наконец заснули. Лица у них были одинаково спокойные. А все от определенности. Так спят мужчины, принявшие важное решение...
      Глава 3
      АВТОБАЗА
      Опаздывая, Василий Степанович Глотов всегда нервничал. В восьмидесятые, всерьез поверив слухам, упорно ходившим по Москве, что секретарь МГК Ельцин пользуется общественным транспортом, поставил служебную машину на территории и пользовался ею только при поездках в банк, налоговую и автоинспекцию.
      С трудом вывернулся из общего потока пассажиров метро, норовящего закрутить и утащить к автобусным остановкам, одернул куцый пиджачок и двинул знакомой дорогой. Глотов любил ходить до своего предприятия пешком. В это время хорошо думается.
      Через квартал увидел знакомый бетонный забор автобазы. Чем для него была автобаза? Зависело от настроения и образа мыслей. Сегодня это предприятие, им же поднятое из руин. Цеха, подвижной парк, службы, плановики, слесари, диспетчеры, водилы. А еще это был организм. Живой. Работу которого он чувствовал, как собственный пульс.
      Читая в газетах сообщения о намеренном банкротстве, тендерах и прочей возне вокруг собственности, Глотов не понимал тех, кто таким образом расправлялся с людьми и механизмами, соединенными в одно целое и предназначенными для одной цели: работать. Он понимал механику происходящего, но принять то, что заводы и фабрики переходят из рук в руки вместе с людьми, как с крепостными крестьянами, - не мог.
      Когда придет костлявая, с собой ничего не заберешь. Видимо, в прежние времена люди, ворочавшие большими деньгами, это хорошо понимали. И Гужон, капиталист, председатель Московского общества заводчиков и фабрикантов, и Крестовников, председатель Московского купеческого банка, владелец текстильных предприятий, в своей деятельности не ставили во главу угла накопление личного богатства, никогда не кичились своими накоплениями. Студенты из богатых семей стеснялись на своих лошадях в университет приезжать. А нынче?.. Прежде ростовщиков и откупщиков, производителей водки в обществе не любили. Теперь же они уважаемые люди, мелькают на экране телевизора, их принимают в правительственных кругах.
      Василий Степанович миновал проходную, попутно записав в книжечку просьбу охранников заменить холодильник -в жару старый уже не справлялся - и поспешил в кузовной.
      ...Его поразила неестественная тишина. Не визжали "болгарки", не стучали киянки, не пыхтел компрессор. Два КамАЗа, раззявив кабины, вольготно расположились на ямах.
      Глотов устремился за летнюю ремплощадку - к беседке. Во время субботника в прошлом году их построили четыре. Там собирались на перекуры и неформальные собрания. Однако любили больше эту. Потому что из окон офиса ее не видно.
      .- ...Страна дала ему все. Образование, работу, ясилье. И он, как гражданин, обязан вернуть ей долг, встать на ее защиту. Как человек и как гражданин... - говорил однорукий Митрофаныч, посверкивая единственным глазом.
      - Хватит агитировать... -вяло прервал кто-то.
      - Я не прав? Скажи, не прав?
      - Прав, прав, -не хотели спорить с Митрофанычем.
      - А может, лучше ему в дурдом лечь?
      - Это кто сказал? Кому будет лучше - Пете или стране? - вопрошал Митрофаныч.
      - Ладно, кончай базар, пускай шапку по кругу, - предложил парень из красочного.
      Бейсболка пошла вкруговую. Василий Степанович бросил пару сотен. Он сразу понял, что собирают на отходную - Пете предстояло идти в армию. Глотова узнали. Сразу стало тихо.
      - Не забудьте к столу позвать, - напомнил Глотов.
      - Это еще когда будет...
      - Если вообще будет.
      - То есть?.. - не понял Глотов. - А на что скидываетесь?
      - Детишкам на молочишко. Военкомовским.
      - Так это взятка? - догадался директор.
      - А че...
      - Да ниче, - Глотов забрал свои деньги, - взяток принципиально не даю.
      - Тогда заберут, - обреченно произнес парень из красильного.
      Больше никто денег не забрал.
      - Я им говорил - сядете. Сейчас срок за взятки дают, не прежние времена, бубнил следовавший сзади Митрофаныч.
      Глотов потянул воздух носом и учуял перегар.
      - Опять? Сменился - уходи. Или правил не знаешь? Сейчас же домой.
      - Верка ушла... - сообщил Митрофаныч.
      - Куда?
      - К матери. И Светку забрала. Может, зайдешь вечерком?
      - Зайду.
      Глотов знал Верку, когда-то крестил Светку и вообще с участием относился к этому неблагополучному семейству. Но не пришел ни в тот вечер, ни в следующий. Завертело. Закружило. Навалилось... .
      Глава 4
      ОНИ УСТАЛИ, НО...
      С утра в квартире уже никто не удивился, когда Дима Артеменко принес диетический творог. Роня задыхалась от жары, и Гена, что случилось впервые, боясь преследующих глаз Скорби, пришел на помощь - с трех рывков открыл настежь обе рамы.
      - Пуху налетит... - констатировала Ангел злой, Мира.
      Гена застыл с ложкой творога во рту, потом ушел в комнату и вернулся с зеленой антикомариной сеткой. Не остался в долгу и Дима. В простенке коридора висел скромный листочек, расчерченный на три графы. Три квартиросъемщика прилежно убирали места общего пользования, давно приняв за данность неучастие четвертого. Артеменко исправил положение, внес в список Генкину фамилию Климов.
      - Ну, ты уж не очень-то... Я не космонавт, к перегрузкам надо подходить постепенно, - слабо возмутился Гун. - И потом, у нас сегодня в плане посещение зоопарка.
      - Зоопарка? - удивился Артеменко, но согласился.
      - Сто лет мороженого не ел... - Генка жмурился от удовольствия.
      Ел Климов, как в детстве, с облизом, не кусая. Оно и понятно - продлевал удовольствие. Они приближались к воротам. У касс виноградной лозой вилась очередь. Ствол составляли родители, на которых хилыми гроздьями висели дети.
      - Раньше одиннадцати он не появится, - предположил Гун. Для начала они прокатились в тележке, запряженной пони, потом опять ели мороженое и пили лимонад.
      Наконец Артеменко не выдержал:
      - А кто нам нужен?
      - О... Это, я тебе скажу, фигура. Есть такие люди, которые могут ВСЕ. Как только овладевают чем-то в совершенстве, им становится неинтересно. Вот, к примеру, Олежка. Поступил на юридический, а после третьего курса бросил. Пошел в армию, остался на сверхсрочку. Через пять лет дембельнулся. Работал радиомонтажником. Получил шестой разряд по старой сетке, бросил. Уехал на остров метеорологом. Три года там пробыл, книжку написал о птицах. Орнитологи говорят, очень тонкие наблюдения. Но больше птицами не интересовался. А ведь его на конгресс куда-то приглашали. В Средней Азии змей ловил и сдавал в серпентарий. Деньги - бешеные. Бросил. Гонщиком стал. "В мире моторов" передачу видел? Ведущим был. Видно, змеи его все-таки приворожили. В террариуме здешнем обретается. Надеюсь, поможет мне по дружбе. Я ему тачку чинил всякий раз, как он в цейтнот попадал. Конечно, у них свои механики есть, но сторонний взгляд, он, как известно, не лишний.
      Дима знал, что не лишний взгляд Климова был нужен, а его руки. И конечно, голова...
      - Да вот он чапает.
      Артеменко увидел обычного человечка приятной наружности. Без особых примет. Пиджачок двадцатилетней давности, но брюки чистые и отглаженные. Ботинки не по моде, зато начищены. Через плечо сумка "Адидас" со сломанной молнией.
      Олежка о чем-то переговорил со служителем и направился к одноэтажному зданию, притулившемуся в углу территории. Они встретились на ступенях. С Климовым змеелов-гонщик поздоровался равнодушно, более того, напомнил о полтиннике, взятом в долг год назад. Получив деньги от Димы, с интересом оглядел мецената - в последнее время рядом с Климовым таких не водилось.
      - Зачем пришел? Может, тебе яду накапать?
      - Не пью.
      - Искренне сочувствую, дружок, искренне. Нередко люди пьют с теми, кто может помочь им разрешить их проблемы. Причем заранее знают, что пьянка окончится ничем. Какие у тебя проблемы?
      Серпентолог откинул стеклянную крышку и начал кидать змеям мышек. Мыши точно распределились по четырем углам. Змеи так же разделились. Ни свары, ни взаимных претензий.
      - Олежек, напряги мозги. Мы с товарищем решили приобрести в собственность приличную таратайку. Желательно импортную. Подержанный, но не битый грузовик. Тонн эдак на пятнадцать - Двадцать.
      - Нам бы КамАЗ... - встрял Артеменко.
      - Завянь, - коротко бросил Гун, и Дима умолк. - Нужна иномарка типа "вольво", "мерседеса".
      - Есть человечек на Можайке. В автосервисе служит, - вспомнил Олег.
      - Я его знаю?
      - Новичок. Но ушлый. Передашь - от Змеелова. Он даст наводку. Комиссионных не платить. Он мне должен. Еще вопросы есть?
      - Есть. Под кого лечь?
      - Кончай. Спасибо, мы пошли. - Артеменко потянул за собой Генку.
      - Ты что? Я же вчера все объяснил... Второй раз за так информацию не получишь.
      - Сначала надо таратайку посмотреть.
      - Не называй нашу машину таратайкой. Сглазишь.
      Гун развернул бумажку с именем и адресом на Можайке...
      - По домашнему, по домашнему...
      Менеджеру было все равно. Со Змееловом он теперь в расчете.
      - Это не мое дело, но под кого ложитесь? Могу порекомендовать.
      - Спасибо. Не утруждайтесь.
      - Бабки оплатите по курсу. Вот сумма. Подходит?
      Будущие владельцы слегка сомлели. Это было очень даже хорошо. На радостях ни один из них даже не задумался: отчего такая пруха?
      - Тогда вот вам банк. Это в Кузьминках. Внесете предоплату, нас известят.
      - Дела...
      Менеджер отвернулся - клиенты больше его не интересовали. Правда, чтобы свалить с себя груз по другому долгу, позвонил заинтересованным лицам и сдал информацию - сообщил, в чьи руки попадет машина.
      Автосервис представлял собой современное четырехэтажное здание с фирменной диагностикой, кузовным и покрасочным цехами. Человечек - длинноволосый юнец в дорогом костюме. То ли менеджер, то ли педик. Теперь ведь не сразу поймешь, кто есть кто. Климов коротко объяснил, что им нужно. Длинноволосый записал домашний адрес и небрежно бросил: "Ждите".
      Быстрота процедуры произвела на провинциала Артеменко неизгладимое впечатление.
      - Это что, прямо сейчас? - не понял он.
      - Хотите здесь, хотите по домашнему адресу. Вы точно от Змеелова? - еще раз уточнил длинноволосый.
      Оба покупателя энергично закивали и объявили дружно:.
      Глава 5
      КОНЦЕССИЯ
      Василий Степанович Глотов, тогда Васька Глот, пришел в 11-й таксопарк прямо из армии, где служил во взводе управления артиллерийского дивизиона - был старшим над всей шоферней. За плечами у него были два курса техникума, откуда его отчислили за непосещаемость и неуспеваемость, а попросту говоря, за лень. Но армия есть армия; и вскоре Василий на себе испытал действие принципа: "не умеешь - научим, не желаешь - заставим". И младший сержант Глотов, поняв, что борьба с Системой - вещь бесперспективная, убавил спеси (москвичей и ленинградцев в армии не любят) и засел за учебники. Потом истово осваивал технические премудрости на практике. В результате полугодичного обучения и полутора лет прак-. тики овладел всеми тайнами профессии. Ну, почти...
      Демобилизовавшись, вернулся в родной техникум, и не было ему равных в практических занятиях. Знал больше педагога. Закончил с отличием, сдав экзамены экстерном. Отказался от карьеры преподавателя и подался работать в автопарк, на время забыв о дипломе. Взяли простым водилой. Поставил машину на колеса и вышел в первую смену. К концу дня имел счётчик и сотню на мелкие расходы. А дальше как всегда: тому дай, тому отслюни, там подмажь. За два года досконально изучил парк, да и в профессии стал настоящим асом.
      Ждал собрания и дождался. Подводили итоги года. Непосредственно перед собранием в парке побывала комиссия. Выводы были не в пользу руководства. И тогда Глотов выступил... Начальником колонны не поставили, но должность инженера доверили, тем более что был предъявлен заветный диплом.
      Так и карабкался Глотов от должности к должности, используя любую ситуацию в свою пользу. Его не любили. Но он был крепок и деловит. И вскоре обозначились реальные дела и его очевидные достижения: детский сад отремонтировали, пионерский лагерь привели в порядок, в столовой не стало тухлого мяса, установились жесткие тарифы на мзду. Глотов заменил продразверстку продналогом и выиграл. Всем хотелось спокойствия. А тут подоспела перестройка, Чубайс с безумной приватизацией. Василий Степанович не растерялся, сколотил группу инициативных товарищей, выкупил колонну и образовал собственную компанию. Потом возникла идея междугородних грузовых перевозок. Изъяв часть общественного капитала, Глотов приобрел помещение старого склада близ автобазы стройтреста и терпеливо ждал, когда тот рассыпется. Затем скупил все по дешевке.
      Василий Степанович всегда умел ждать, вернее, выжидать. И ничего не делал за так. Труд должен быть оплачен, говаривал он, хотя спекулировал запчастями, которые сам не производил. Да и фамилия у него была соответствующая - Глотов.
      Предприятие процветало до знаменитого августа. Глотов набрал слишком много займов, а тут всем вдруг потребовались деньги. На счету не хватало. Приобретенная техника еще не окупилась. Пришлось идти с протянутой рукой. В руку деньги вложил Хорошилов Борис Евгеньевич, а вложив, прикусил по локоть. Глотова оставили в должности, но чисто номинально. Сам Хорошилов светиться не хотел, а Глотов - фигура среди шоферни и бизнесменов известная - пусть руководит. Таким образом, об истинном Хозяине предприятия никто не знал, кроме главбуха и самого Глотова. Василий Степанович правил теперь без былого энтузиазма, но добросовестно и умно. Жалко было людей, потянувшихся за ним в новое дело. Им ведь не объяснишь жестокости конкурентной борьбы. А может, нужно было объяснить?..
      Именно Глотову и позвонил волосатый менеджер из автосервиса.
      - А ты не мог ему похуже корыто сбыть? - возмутился Василий Степанович.
      - Не мог, Василий Степанович, он от Змеелова пришел, а я ему должен. Вы не беспокойтесь, Борису Евгеньевичу уже доложено.
      - Ладно. Успокойся. Напарник, говоришь, не понравился? Ты адресок секретарше черкни. Про Хозяина справки наводил?
      - Наводил. Похоже, хотят по старинке, сами. И воду мутит второй.
      - Ну, с этим мы как-нибудь справимся.
      Глотов посмотрел на часы. Вторая половина дня. Он сходил в бухгалтерию и поторопил с "белым" отчетом. Сегодня нужно завезти отчет в налоговую инспекцию, потом - к Хозяину.
      Хорошилов Борис Евгеньевич имел пеструю биографию. Учился в Институте иностранных языков имени Мориса Тореза. Впрочем, учился - громко сказано. Поначалу его действительно интересовали языки - взялся выучить аж четыре, - но более всего привлекали связи с определенными людьми и возможности выгодно купить или продать валюту. На валюте и погорел. Отсидев, снова занялся валютными делами, но осторожней и с большим размахом. Потом выгодно вложил деньги в подпольное производство поддельных японских зонтов и пластиковых пакетов. Цыганам была поручена реализация товара, и денежки потекли в карман Хорошилова. Во время одной из разборок с зарвавшимся бароном у его партнера .случайно выстрелила сигнальная ракетница, барон был ранен. Стрелял не Борис Евгеньевич и потому пошел по другой статье. Но грянула перестройка, а вместе с ней амнистия для тех, кого судили за экономические преступления. Предприимчивые люди, умеющие ловко обходить законы, воспользовались смутным временем. Борис Евгеньевич тоже оказался востребованным.
      Сначала два года пахал на "дядю". Потом основал собственное дело - фирму по выращиванию шампиньонов. Для этого сгодились подвалы. Начали с одного ЖЭКа, а потом открыли "филиалы" по всей столице. Сапропель и мецелий завозили в подвалы тоннами, удобряли навозом из подмосковных совхозов и вскоре завалили Москву чистенькими, крепенькими грибочками. Потом открыли собственное предприятие по переработке, и Хорошилов почувствовал себя крепко стоящим на ногах.
      Деньги не могут лежать без движения. Потому, узнав, что разорилась контора по строительству, на балансе которой значилась автобаза, Хорошилов решил прибрать ее к рукам. Но неожиданно объявился конкурент. Делиться с кем-либо или отступать он не умел. Август случился вовремя. Хорошилов дал деньги в долг. Остальное - по отработанной схеме.
      В дверь позвонили. Охранник взглянул на монитор и доложил о приходе Глотова. Хорошилов принял его в халате - не тот гость, чтобы переодеваться. Не предложил ни чая, ни кофе, ни чего-нибудь покрепче. Сухо поздоровался.
      Глотов достал из футляра дискету и вручил Хозяину.
      - Это похвально. Вы всегда в срок, - похвалил он начальника автобазы, так хвалят собаку, которая принесла тапочки. - Я думаю, пора бы нам прикупить машин... Кого отправим?
      - Зачем отправлять? Мы и здесь все оформим, - удивился Глотов. - Или вы хотите в качестве поощрения? Заграница, и все такое...
      Глотов недоумевал. В Москве давно обосновались ведущие фирмы производители грузовых автомашин. Зачем посылать кого-то в центральный офис? Не знал, бедолага, да и не мог знать про планы Бориса Евгеньевича. Не знал, что прижали его патрона хозяева более всемогущие. И оказался Хорошилов примерно в том же положении, что и Глотов в свое время. Не было ни дефолта, ни девальвации, но он оказался в ситуации, когда мог потерять не только деньги, но и жизнь...
      Хорошилову предложили взять один из маршрутов фирмы междугородних перевозок под свое крыло. Маршрут знакомый: Москва - Ильичевск - Москва Калининград. Он по-прежнему оставался на своем месте, но теперь только в качестве прикрытия - тем более к фирме привыкли и пограничники, и таможня, и ДПС, и ГИБДД в целом. Хорошилов согласился. С этого момента маршрут Глотовым не контролировался. Однако обычная документация велась, и по ней приходилось отчитываться. Вот и сегодня Глотов привез дискету с отчетом. Хорошилов отдал дискету своему шоферу, и тот повез ее по назначению.
      - Это не твое дело. Вот документы. Оформишь человека своим замом. Придумай как. Хоть по рекламе, хоть по связям с общественностью. Через месяц он должен поехать твоим представителем по закупке машин и запчастей. У меня все.
      - А куда?
      - В Амстердам.
      - Но там нет центрального офиса.
      - Много будешь знать - плохо будешь спать. Иди.
      Не нравилось все это Глотову. Ой не нравилось.
      Ведь Амстердам всегда считался одним из главных перевалочных пунктов по контрабанде наркотиков.
      Глава 6
      ЛАСТОЧКА
      Димон и Генка отскоблили паркет и обнаружили под слоем грязи замысловатый узор. Потом вымели из углов паутину и сколотили козлы. Артеменко уговорил Климова сделать хотя бы небольшой ремонт и отправился на местный строительный рынок за обоями и белилами. Насчет обоев друзья вяло поспорили. Провинциалу хотелось в цветочек, Гуну нравились однотонные или со строгим орнаментом. В конце концов был найден компромисс - свой угол Артеменко оклеит цветочным узором.
      Как только гонец за стройматериалами ушел, под окном басовито просигналила машина. Такой голос мог принадлежать только авто благородных кровей.
      Гун выглянул в окно. Во дворе, заняв всю проезжую часть, стоял "мерс". Голубой, с красными обводами и совершенно чистым, без всяких надписей тентом. Пиши название любой фирмы. Водитель сидел на лавочке.
      Гун колобком скатился по лестнице, забыв о лифте. Выскочил как был - в тапочках, майке и трусах. Он обошел грузовик вокруг, пригляделся к резине, подергал трос, проверяя натяжение тента, хотя и так видел - все в порядке. Водитель меланхолично наблюдал за голоногим. Но то было вовсе не пассивное наблюдение. На самом деле вздумай голоногий сделать что-то не так, отвечать пришлось бы по полной программе.
      - Отойди от машины, - флегматично посоветовал он.
      - Красавица... - похвалил Климов.
      - Красавец, - вяло возразил водитель, имея в виду "мерс".
      - Ласточка...
      Перегонщику было все равно, как новый хозяин назовет свою машину. Но хозяин ли это, перегонщик не был уверен.
      - Ласточка... - еще раз восхитился Гун.
      Он где-то слышал, что самые быстрые птицы - стрижи и ласточки. Однако не назовешь же машину стрижом. Не солидно. А ласточкой - в самый раз.
      - Так вот, это моя Ласточка. Хозяин-то я.
      - Документы есть?
      - Сейчас принесу.
      И Генка, опять минуя лифт, помчался на свой этаж. На пороге чуть не сбил Роню и тут же радостно сообщил о приобретении. Роня не поверила, а вот Мира сразу. Из окна своей комнаты она давно наблюдала за иностранной машиной, видела, как выскочил во двор ее непутевый сосед, и следила за переговорами. И хотя ничего не услышала, догадалась - дело сладилось.
      Гун вернулся с паспортом. Перегонщик рассмотрел его со всех сторон, разве что не понюхал затрепанные корочки.
      - Поехали оплачивать. Все доверенности при мне, - сообщил он Климову, и только теперь Геннадий вспомнил о деньгах - они были у Артеменко. Но тут появился Димка с рулонами обоев и банками белил.
      Климов тут же, захлебываясь словами и хватая друга за лацканы, начал расписывать достоинства машины: не битая, резина новая, тент в порядке, словом, люкс.
      - Запчасти какие дадите? - все-таки спросил он.
      - А зачем ей запчасти? Пробег маленький. Дороги в Европе - сами знаете какие. Так что, братки, давайте платить. Наш босс уже с гаишниками договорился. Ждут. И на ходу посмотрим. Правда, в городе особенно не накрутишь, но все-таки... Повезло вам, мужики.
      Паспорт и доверенность на обналичивание денег в столичном отделении Сибирского банка оказались в порядке. Друзья сели в кабину. Дима ахнул - чехлы оказались из натурального меха. Такая роскошь им ни к чему, да и не по карману. Поэтому сразу предложил перегонщику чехлы забрать на фирму.
      - Это не из-за бабок, старик. Работа у нас будет расейская, а не европейская, потому не стоит шиковать. В чистку сдавать после каждого рейса?
      Перегонщик согласился.
      В банке все прошло тип-топ. Деньги, сверясь с доверенностью, перевели в течение часа. Следующим этапом стала ГАИ, но и здесь все прошло спокойно.
      - Тебя подбросить? - милостиво предложили новые хозяева перегонщику.
      - Спасибо. У меня тут тачка во дворе стоит. - Он показал на серебристую "тойоту".
      Да, зарабатывают, видно, на фирме неплохо, решили друзья. Генка прислушался к ласково, но мощно урчащему мотору.
      - Ну что? - спросил Димон.
      - Поживем - услышим. Сейчас на Кольцевую. На неделе поршневую группу посмотрим, новую балансировку проведем. Короче, всю диагностику сделаем. У меня ребята есть. Помогут.
      Гун осторожно тронул Ласточку, и они двинулись к Кольцевой. Колеса пели, мотор урчал, с высоты своих мест хозяева "мерседеса" с деланым равнодушием оглядывали приземистые легковые авто. И дома, и деревья, и небо - все казалось другим, солнечным.
      Выехали на МКАД. Гун потихоньку начал придавливать педаль газа. Ласточка ласково отозвалась на желание хозяина. Они перестроились в третий ряд и еще прибавили.
      - Ты не особенно усердствуй. Здесь постов полно, - обеспокоился Артеменко.
      - Скоростной участок, - успокоил Гун, но тут справа их обошла патрульная машина, включила мигалку и сирену. Жезлом приказали перестроиться в правый ряд и прижаться к обочине.
      - Ну вот... Началось. Не ходи, бабуля, в гости, и целее будут кости.
      - Я ничего не нарушил, - удивлялся Генка. - В чем дело, лейтенант?
      - Нам виднее, - отозвался лейтенант. - Права и документы на машину!
      Геннадий похолодел. Права он забыл дома. В инспекции оформлялись по паспортам. Права нашлись только у Артеменко. Он и протянул их лейтенанту. Тот покосился на Климова, но пока промолчал. Изучал документы. Похоже, пока его все удовлетворяло.
      - Хорошая машина. Поздравляю с приобретением. С кем думаете работать?
      - Пока не решили, - искренне сообщил Климов, и, возможно, все обошлось бы, но Артеменко гнул свою линию и тоже искренне сказал, что пойдут в вольные стрелки, то есть будут сами по себе. Лицо инспектора посуровело:
      - Где талон техосмотра?
      Теперь вытянулись лица хозяев Ласточки: машина прошла предпродажную подготовку, о чем имелась запись в документах.
      - Начальник, там запись есть о предпродажной подготовке.
      - Ну и что?
      - Это значит, что как минимум год мы не обязаны проходить ТО-1, тем более - ТО-2.
      - Не пройдет и полгода, лейтенант, и все будет тип-топ.
      Они были правы, и инспектор с большим сожалением отдал документы, откозырял и пошел к своей машине.
      - Ну вот, а ты боялась, даже платье не помялось, - оптимистично заявил Артеменко, но Климов был другого мнения: помнут, еще как помнут...
      И оказался прав. Как только Ласточка снялась с места и влилась в общий поток транспорта, лейтенант взял переговорник и предупредил следующий пост. Информация была краткой, но многозначительной. Едут "щеглы" на "мерсе". Документы в порядке, но, похоже, к Б. Е. под крыло не собираются. А к кому же? Похоже, ни к кому.
      - Черт тебя дернул о свободном предпринимательстве вякать! Сейчас он по всей трассе объявит нас вне закона, - предсказал Геннадий.
      - У нас принят соответствующий закон о малых предприятиях, а мы с тобой как раз будем малым предприятием с ограниченной ответственностью.
      - Ох, братишка, как безнадежно ты отстал от жизни. Когда это было? На заре перестройки. А тогда все казалось в розовом свете. Вот, смотри: сейчас нас будут употреблять...
      Они подъезжали к очередному посту. На дороге их уже ждали двое. Приказали заезжать на смотровую.
      Глава 7
      Б.Е.
      Б. Е. - это значит Борис Евгеньевич. Владелец уже не только шампиньонной фирмы в вонючем подмосковном навозе, хотя она до сих пор исправно приносит доход, но еще автобазы, двух московских пляжей с ларьками и шашлычными, пансионата под Дмитровом, шести массажных салонов. Но главным и любимым детищем Б. Е. была автобаза - именно она приносила каждый месяц большой и надежный доход.
      Но то, что автобаза уплывает из его рук, не нравилось Б. Е. Все началось с того, что ему предложили партию импортных грузовых фур по низкой цене. И он, прожженный в таких делах человек, купился. Ведь знал - за так ничего не делается, за это потребуют услуг. Знал, но взял. Как не взять? Ведь предложение исходило от давнего знакомца еще по первой отсидке, когда мотал срок за валюту. Сытая жизнь расслабляет. Забыл, что ни в крыт-ке, ни на зоне друзей не бывает. Есть подельники.
      Следует сказать, что Бориса Евгеньевича вовсе не обрадовала встреча с бывшим сидельцем. Однако тот очень преобразился. Бывший зек приехал на вишневом "шевроле", не болтал о зековской дружбе, а выложил все напрямую: он знает, что у Борьки под крылом автобаза, а Глотов просто фигура. Есть возможность приобрести хорошие бэ-ушные грузовики. Пробег небольшой. Фирма приличная, назвал известные фамилии. Эти люди были вхожи на самые верха. Лучших гарантов нельзя придумать. Хорошилов понял: кто-то хочет заняться контрабандой. А чем контрабанда хуже валютных спекуляций? Сбивая цену, решил слегка по-упираться.
      - Послушай, Бориска, ты же понимаешь, что не я все это завертел. Фамилий называть не буду, но, случись что, мне придется тебя шлепнуть. Горько, жалко, обидно, но придется... - В его голосе, однако, не было жалости, и Борис Евгеньевич понял: такие люди ни перед чем не остановятся. И верно, потом, когда он лопухнулся, последовало то самое предложение назначить цену за собственную жизнь.
      Он вынужден был согласиться. Хорошилову оставили весь легальный бизнес. Запретили только самочинно проводить сомнительные операции. На том поначалу все и успокоилось. Раз в месяц незнакомец привозил ему дискету с инструкциями. Ее невозможно было переписать. Только прочитать. Дальше она самоуничтожалась вирусом. Так что обезопасить себя, сделав копию, Б. Е. не мог. Более того, когда в первый раз попробовал скопировать, не прочитав толком, а потом мыкался с уточнением дат и времени поставок, рейсов, имен, там догадались и неоднозначно предупредили: незнакомец подошел к жене на улице, поиграл в сквере с его малышом. Потом тот же человек принес ему фотографии. Больше Б. Е. не пытался что-то вызнать, положившись на судьбу. Постепенно автобаза превратилась в крупную фирму. Появились дочерние предприятия - автобазы. Больше. С современным парком. Хороши лову предложили помощь в борьбе с конкурентами - и помогли. В столице расположились еще два больших предприятия, занимавшиеся перевозками, но ими заведовали другие люди, другие кланы, и их разборки теперь Б.Е. не касались. Страна была поделена кем-то наверху на маршруты, регионы. Потом переделена дважды с кровью, взрывами и прочими подобными аксессуарами. Наконец ситуация устоялась. Перевозки глобализировались.
      Пассажирскими перевозками не занимались. С людьми хлопотно. Люди, даже бывшие советские, стали привередливы. Другое дело - грузы. Хотя среди них порой бывали скоропортящиеся, но хороши ловцам, или иначе - глотовцам, везде был открыт зеленый свет.
      Глотов сидел в своем кабинете и смотрел в панорамное стекло. Он сознательно не стал переходить в новый офис, хотя там имелся по-современному оборудованный кабинет. Оргтехника последнего поколения, белая (это на автобазе-то) мебель, телефон с памятью на двадцать абонентов, услужливый референт, которого Глотов не без оснований считал двойным агентом. А здесь все было по-старому. Глотов обладал феноменальной памятью. Не хуже компьютера. Номера рейсов, даже имена водителей держал в голове, обращаясь к секретарше только в исключительных случаях.
      Зато отсюда Глотов видел основной цех, диспетчерскую, всякого входящего и выходящего, а также праздношатающихся и опоздавших. В диспетчерской он установил жесткий, даже деспотический порядок. Он ввел систему регистрации подвижного состава, каждый водитель был оснащен мобильным телефоном, повсюду на территории имелись местные точки связи, чтобы все сотрудники могли по любому вопросу обратиться за консультацией. Старший в рейсе обязан был сообщать с интервалом в десять часов свое местоположение, а в группе поддержки на стене висела карта с подсветкой, где отмечались машины, находящиеся в рейсе.
      Он уже получил сообщение от доверенного человека из дорожно-постовой службы, находящейся на МКАД. Там уже сделали все необходимое, основательно потрепав нервы двум строптивцам. Честно говоря, от Климова он не ожидал такого упорства, но вскоре стало ясно: воду мутит новичок, которого Глотов припомнить никак не мог. Климова он знал еще по парку. Но ничего, решил он, разберемся.
      Ведь машину-то скинули Климову из бездонных запасов Хорошилова, то есть с его, Глотова, автобазы, по дешевке, значит, должна вернуться сюда же.
      Потому, помурыжив, водителей все же отпустили под вечер, но к дому новых хозяев машины направили двух расторопных парней. И теперь Василий Степанович ждал известий от гонцов.
      Выехав со штрафной стоянки, Гун и Дима поехали в автосервис, где прежде работал Климов.
      - Ну теперь ты понял, что у них все схвачено? Время одиночек прошло. Кому будем сдаваться? Учти, в деньгах потеряем немного, зато будет "крыша".
      Но Артеменко не сдавался.
      - Ладно. Черт с тобой, - скрипнул зубами Гун и круто вывернул баранку.
      - Куда?
      - На деревню к дедушке. Сигнализацию ставить.
      Хорошо, что в ночную смену работал приятель, иначе сигнализации сегодня не видать. Выбрали самую простую и дешевую, дабы сэкономить время, да и возни меньше.
      Два парня прибыли во двор дома по данному им адресу и ждали уже полтора часа. От МКАД сюда черепашьим ходом час. Куда запропастилась машина? Старший уже хотел звонить Глотову, но тут во дворе появилась бело-голубая фура. Друзья заперли машину и скрылись в подъезде. Гонцы Глотова подождали еще полчаса и вышли из-за гаражей...
      Они расписали фуру матерными словами, маскируясь под подростков любителей настенной живописи. Но хозяева должны понять и задуматься о статусе одиночек. Посторонние возмутятся, а новые владельцы "мерседеса" увидят в этом предупреждение.
      Одного не учли - сигнализацию. Она сработала. Мгновенно из подъезда выскочили оба хозяина. Одному из парней удалось вырваться, а второй сдал заказчика. Очень зол был высокий хозяин Ласточки. В гневе мог и пришибить.
      - Ну теперь понял?
      - Как не понять... Вот почему нам за мизер такую красавицу продали. Надо было КамАЗ брать...
      Но теперь поздно что-либо менять. Да и сроднились за полдня с Ласточкой. Хорошая машина - как наркотик.
      Глава 8
      РАБОТА
      Василий Степанович узнал о случившемся с гонцами только утром. И впервые за многие годы растерялся. Мальчишки! Засранцы! Этот, второй, понятно нездешний... Но Климов! Как мог этот алкаш, которого он лично выгнал из парка, знающий, кто такой Василий Степанович Глотов, так взбунтоваться! Они ведь теперь точно знают от расколовшегося сопляка Юрика, кто все затеял.
      Глотов сорвал злость на секретарше. Сегодня он пришел не в старую конторку, а в новый офис, где все еще пахло отделочными материалами. Василий Степанович держал сигареты в столе на старом месте, и потому пришлось попросить сигарету у секретарши. Она дала длинную, тонкую, резко пахнущую духами. Глотов затянулся, и его чуть не стошнило.
      - Черт! Чем они воняют?
      - Наверное, флакон потек.
      - Какой флакон?! - заорал Василий Степанович. - К черту твои сигареты, пошли кого-нибудь в буфет, а мне дай чаю с лимоном.
      Не успели принести сигареты, как секретарша доложила, что в прихожей ожидают посетители, - говорят, насчет работы. И тут в кабинет вошли алкаш Климов, а с ним второй, долговязый.
      Всю предыдущую ночь друзья взвешивали "pro" и "contra", пока наконец не пришли к компромиссному решению: если будут сильно прижимать - плюнут, продадут комнату и махнут к Артеменко на периферию - там их не найдут. Машина есть, что еще надо. Потому с утра, побрившись и наведя лоск, двинули на прием к Глотову. По дороге Гун рассказал товарищу все, что знал о директоре, и резюмировал: в общем-то, мужик неплохой, крепкий, но палец в рот не клади.
      - Говно твой Глотов, а не мужик. По чужим костям прошелся с хрустом. Я таких у нас видел. Нищего одарит пятаком, тот и рад-радешенек. Но невдомек бедолаге, что нищим его сделал тот же Глотов.
      - Ты не прав. Здесь все пили до посинения, а при нем хоть какие-то гроши семье доставались. Сразу удерживал, а потом жен обзванивал, и бухгалтерия выдавала.
      - Значит, еще и хитрый. На бабах выехал. Уж те мужьям свои условия выставили, будь уверен. И опять за гроши.
      - Поживем - увидим...
      И вот они в кабинете Глотова. Взгляд директора автобазы был равнодушно-тусклым.
      - Меня помните, Василий Степанович? Климов Геннадий Васильевич. Работал у вас. Вы меня выгнали.
      - Помню...
      Директор решил, что мужики прикинули, что к чему, и явились сдаваться. Почти угадал. Не знал только, на каких условиях.
      - И что?..
      - Я теперь не пью. Это мой армейский друг. Скинулись. Взяли тарантас неплохой и решили поработать в солидной фирме, к тому же у такого замечательного директора, как Василий Степанович Глотов. Человек крутой, но справедливый. Он зла не помнит.
      Глотов с интересом разглядывал пришедших. Ведут себя не то чтобы нагло уверенно. И про вчерашнее - ни гугу. Стервецы. А может, к лучшему. Таких ребят неплохо на своей стороне иметь. Надо только подход найти. И слабину. Тогда они за мной, в огонь, и в воду...
      Своеобразный жизненный опыт у Глотова имелся, как и собственный взгляд на некоторые вещи и явления. Например, ему очень не понравилось, как отняли автобазу. Мечтал сколотить собственную команду из преданных людей. Несколько человек уже имелось. К каждому долго примеривался. Одному помог с операцией для дочери. Другому на дачку деньги дал под мизерный процент. Третьему - самые выгодные маршруты. Этот был самым слабым звеном. Всех предполагал изначально использовать на хороших должностях. Теперь же стратегические планы поменялись. Теперь он только формально директор. А с ними он попробует вернуть утраченное. Такое в его жизни уже было: автопарк, комиссия, которую сам и вытянул на себя, хорошие лозунги - и поверили. Во все времена большие дела вершатся чужими руками: и плохие, и хорошие.
      Вошла секретарша, положила на стол сигареты.
      - Курите... - предложил директор.
      - Спасибо, у нас свои.
      Этот будет покрепче, подумал про Артеменко директор. Но ничего, обломаем.
      - И лайба у нас своя.
      - Грузоподъемность? - изобразил неведение Глотов.
      - Двадцать. Тентовая.
      - Это хуже.
      На лицах друзей возникло удивление.
      - Грузы воруют. Режут тенты. Бывает, на ходу.
      - Я думаю, надо бояться организованных на дороге, а тенты... Что тенты? Организованных надо бояться на дорогах, - повторил Гун.
      - Условия работы знакомы?
      - На вашей базе - нет.
      В другое время и с другими людьми Глотов цацкаться не стал бы. Отослал в отдел кадров. Но тут другой коленкор.
      - У нас есть с десяток машин в частном владении. Мы заключаем с ними договор аренды на машину, а они как бы при ней. Некоторые говорят - анахронизм, а по мне, так любая форма хороша, лишь бы человек работал. Основной парк собственность предприятия. Маршруты самые разные. Есть выгодные. Есть не очень. В таких случаях мы составляем план-график и чередуем рейсы водителей. Любимчиков нет. Иногда, правда, случается симпатия. Знаете, у нас много женщин работает - плановики, диспетчеры. От экономистов можно получить информацию. Но оплата труда высокая, а замеченный в нарушении подлежит увольнению без двухнедельной отработки. Сегодня нарушил, завтра можешь не выходить на работу...
      Друзья слушали пространный и вместе с тем деловой монолог Глотова и понимали, почему тот вдруг так разошелся. Автобаза - детище Глотова. Естественно, человек не мог равнодушно говорить о ней, о введенных им порядках. Они не догадывались о существовании истинного владельца, о том, как болезненно Василий Степанович переживает потерю предприятия. Все-таки директор был настоящий водила, машину чувствовал, умел и любил руководить. А то, что жаден до денежек, - не самый большой грех.
      - Частный владелец может отказаться от рейса? - спросил Дмитрий.
      Это был самый больной и спорный вопрос. В договор включался соответствующий пункт, но в случае конфликта любой мало-мальски подкованный адвокат мог отстоять интересы предприятия. Был в договоре и пункт о состоянии здоровья. Он-то и являлся основным козырем при отказе. Если администрация, то есть Глотов, настаивала на поездке, в результате чего владелец машины заболевал, что подтверждалось официальной справкой, выходило, что она виновата в нанесении ущерба здоровью водителя. Приходилось платить компенсацию. И немалую.
      - Ладно, ребята, мне по делам надо, а вас просветит и покажет территорию кто-нибудь из наших девочек...
      Глотов вызвал секретаршу и дал соответствующие указания. Через несколько минут появилась смуглая, похожая на цыганку девица, назвавшаяся Варварой, и повела друзей по территории автобазы...
      Глава 9
      АВТОБАЗА
      Два года спустя
      И снова июнь. Летит, как всегда, тополиный пух. Но есть и изменения. В столице уменьшилось число дешевых пивных точек, а вместо неопрятных, наспех сваренных торговых палаток появились новомодные одинаковые, сверкающие яркой краской будочки. Но по-прежнему, несмотря на все попытки изменить, уничтожить исторический облик Москвы, можно было, побродив в старых районах, наткнуться на поленовский дворик.
      Двор, где жили наши друзья, никак нельзя назвать поленовским. Двор образовало здание на проспекте, построенное в виде неправильной буквы "П". Сейчас почти все окна были распахнуты - жильцы пытались хоть как-то спастись от зноя.
      Гун с Димоном ночью почти не спали, хотя только вчера вернулись из рейса: жара донимала. Даже в машине было несравненно легче - там стоял мощный кондиционер.
      Минуло одиннадцать. Гун заворочался, оторвал голову от подушки и стал похож на внезапно разбуженного ежа. Сибиряку Артеменко приходилось еще труднее - жару переносил хуже, чем холод. Вспомнилось вдруг, что служить довелось в пустыне. Ведь как-то научились приспосабливаться к подобным климатическим условиям. Впрочем, это было давно, да и вряд ли те навыки пригодились бы в раскаленной Москве.
      - Вставай, труба зовет... - позвал товарища Гун и прошлепал босыми ногами в коридор. Умылся теплой водой, вовсе не освежающей, и заглянул в холодильник.
      Следом за Климовым на кухне появился Артеменко. Оба в трусах. Из двух соседок-евреек в живых осталась только Ангел злой - Мира. Скорбь - Роню похоронили, пока друзья были в рейсе. Миру родственники увезли на дачу, а Одуванчика друзья в расчет не брали. Та никогда не высовывалась, пока мужчины посещали места общего пользования.
      Напившись холодной минералки, Климов и Артеменко отправились на автобазу держать отчет перед Глотовым. Такая на базе заведена блажь: пришел из рейса, выспался - и на ковер к начальству. Для всех находилось время. Хотя бы три минуты. Глотов не считал это лишним - сам бывший водила, он помнил ощущение от рукопожатия начальника.
      Глотову стало плохо после одиннадцати. Секретарша не сразу откликнулась на сигнал вызова, а когда вошла и увидела багрового шефа, безвольно откинувшегося в глубоком кресле, остолбенела и долго не могла сдвинуться с места. Василию Степановичу следовало, наверное, положить влажное полотенце на голову, ослабить галстук, поместить удобнее на диван и вызвать "скорую", потом известить собственный медпункт. Ничего этого она не сделала. Хорошо, в этот момент в кабинете появились два шофера.
      - Чего стоишь? Лед давай! - заорал на секретаршу Дима.
      - А где его взять?
      - Из морозилки в холодильнике наскреби. Ногти есть?
      Гун массировал волосатую грудь директора. Дима решил попробовать дыхание рот в рот.
      Прибежала цыганка Варвара и начала, словно вентилятором, гонять полой юбки воздух над головой Глотова. "Скорая" примчалась на удивление быстро. Глотова на носилках задвинули внутрь, и Дима зачем-то полез следом за фельдшером. В воздухе повисло страшное слово "инсульт".
      Все, конечно, видели, что Глотов последний год работает на износ. На автобазе буквально дневал и ночевал.
      Секретарша то и дело готовила кофе. Шеф поглощал его немерено. Он сам вел бесконечные переговоры с заказчиками и приемщиками грузов по всему СНГ, хотя для этого существовала целая служба. Человек старой закалки, то есть прежних методов руководства, он привык во всем полагаться только на себя...
      - Ты вот что... Ты не доверяй никому... Это плохо кончится... И сам проверяй грузы... Никаких менеджеров, никаких экспедиторов... В конторе смотри за Величко... - придя в себя, вдруг зашептал Глотов, схватив Артеменко за рубашку. Губы его сделались синими, но он продолжил: - У меня в Тарасовке... В сарае... Записи... - и потерял сознание.
      Фельдшер оттеснил Артеменко от директора.
      - Что он говорит? Что? Дайте!.. Это может быть важно! - Артеменко склонился над Глотовым.
      - Бред. Просто бред. Обширное кровоизлияние. Вы мне мешаете. - Фельдшер настойчиво отодвинул Диму.
      А в это время оставленный без присмотра Климов не преминул воспользоваться ситуацией:
      - Я думал, у цыганок ноги волосатые. Сегодня понял, что ошибался.
      Они сидели в курилке автобазы, что за административным корпусом, - он и Варвара. Вообще, никто не знал настоящего имени цыганки. Просто звали Варварой. Злые языки говорили, что ее подобрал на вокзале и устроил на работу сам Глотов. Должность у нее была курьерская. Никто не знал, где она живет и что делает в свободное время. Приходила через день. Иногда околачивалась на территории всю рабочую смену, иногда забирала какие-то бумаги от Глотова или главбуха и сразу исчезала.
      - Ты долго еще холостой будешь?
      - Не берет никто.
      - Ты вещь разве, чтобы брать?
      - И очень дорогая. Только не каждой видно.
      - Я тебя давно вижу. До косточки. И друга твоего. Уходите отсюда. Нехорошее место. Плохое...
      Гун даже заерзал по скамейке, ответил делано равнодушно:
      - Платят - не жалуюсь. Работа как работа.
      Цыганка нагнулась к уху Климова:
      - Его отравили. Точно знаю.
      - Скажи еще, карты говорят, - усмехнулся Климов. - Приходи лучше вечером к нам. Мы караоке купили.
      - Дурак!..
      Гун и так знал, что дурак, но ничего поделать с собой не мог. Хорошо, сидя в кресле перед телевизором, критиковать какого-нибудь рохлю, не умеющего сказать девушке, что она ему нравится. Бывало, частенько в пору юности, увидев в метро хорошенькую сверстницу, загадывал: если сойдет на моей остановке, подойду и познакомлюсь... И испытывал несказанное облегчение, когда девица выходила раньше. Вот таков был Климов. Мог подойти только в подпитии, но в таком виде он девушек не интересовал.
      - Сам знаю... А как твое настоящее имя?
      - Зара.
      - Красивое.
      - А полное - Зарема.
      - Что ж ты позволяешь себя Варварой звать?
      - Тоже красиво.
      - Зарема... Зара... - Климов как бы пробовал имя на вкус. - Но это же татарское имя.
      - Я и есть татарка.
      - Все тебя цыганкой считают.
      - Если им так хочется, пусть. Меня мама цыганам продала еще маленькой. Нас много в семье было.
      Три года он здесь работал и три года не мог объясниться. Начал с волос на ногах. Ну не дурак ли? Но почему она сказала, чтобы они уходили с автобазы?
      Глава 10
      ХОРОШИЛОВ
      Хорошилов ждал гостя. С тех пор как из независимого бизнесмена, не всегда чистого на руку, но все-таки независимого, он превратился в одно из второстепенных звеньев в большой и разветвленной цепи "черного бизнеса", чувствовал себя неважно. Аппетит не пропал, зато появилось больше нервозности в поведении. Так бывает с человеком, который постоянно держит в себе тяжелую и неприятную информацию, грозящую бедой не только ему лично, но и его близким.
      Борис Евгеньевич никогда не мучился угрызениями совести, ни в юные годы, ни теперь. Заглотить целиком не смел - кишка тонка, но покусать любого мог изрядно. И еще был трусом, а трус - это самая страшная вещь: она может подвигнуть человека на такие неблаговидные поступки, что уравняет его с подлецом.
      Он отнюдь не смирился с ролью простого наблюдателя. По-прежнему жаждал больших дел и больших денег. Блеск золотого тельца не затмевал ему прочие радости. И никакие пляжи Майами или Галапагосских островов с их золотым песком не могли заменить бизнесмену пощипывающее душу чувство риска, которым сопровождались иные сделки. Провернуть двойную, тройную комбинацию и выйти сухим из воды, одурачив деловых партнеров, - это доставляло Хорошилову истинное наслаждение.
      Сейчас он сам впервые оказался в положении такого партнера. И хотя риск стал несравненно большим, он решил мстить всем. Кому точно не знал. Знал, что деньги большие. Играть предстояло по-крупному. И фигуры - сплошь ферзи.
      Сегодня он накрыл великолепный стол для гостя, ибо настоял, чтобы к нему приехал не просто связной, но человек ответственный. Товар в Ильи-чевске ожидался большой партией. Больше всех предыдущих.
      К столу должны подать креветочный суп, филе экзотических рыб, грибочки в сметане, забайкальского омуля горячего копчения, икру черную и красную в охлажденных судках и на всякий случай рыбу-фиш. Карта вин тоже впечатляла: шампанское, "Шардоне" восемьдесят второго, "Шато Клемент", "Бордо". На курительном столике расположились каледонские табаки: меланж No 10, No 421, No 499.
      Хозяин считал себя неплохим психологом. Рассчитывал с самого начала определить ранг гостя. Это, скорее всего, лицо незнакомое. Перебрав знакомых, не нашел фигуру, способную ворочать такими деньжищами.
      Звонок от Величко с сообщением об инсульте Глотова заставил Хорошилова задуматься. Создавалась кризисная ситуация. С новой партией из Одессы Величко справится, но руководить таким предприятием, как автобаза, а она включала в себя еще шесть филиалов, хохлу не по зубам. Да и рановато. Борис Евгеньевич шел к своему положению долгим и тернистым путем и не любил скорохватов. Хотя нынче, куда ни глянь, повсюду сопляки. Да такие хваткие...
      Внезапная болезнь Глотова поставила Хорошилова в трудное положение. Так наладить работу огромного предприятия, как сумел Василий Степанович, не сумеет, пожалуй, никто.
      Охранник доложил о приезде гостя. Хороши-лов решил выйти ему навстречу, и правильно поступил. Гость увидел все великолепие стола, но ожидаемого впечатления это на него не произвело. Когда же хозяин предложил поужинать, достал старинный брегет фирмы Лонжин, взглянул на стрелки и сообщил, что на все про все у него двадцать минут, потому ограничится глотком виски и хорошей сигарой. К счастью, сигары были.
      Товар уже пришел в Ильичевск. Срочно требовался вывоз. Приемка - прямо на автобазе. Надо успеть к воскресенью, когда на фирме будет мало обслуги.
      - Видимо, вы не в курсе работы предприятия такого профиля. Фирма работает круглосуточно. Трейлерные поезда приезжают и уезжают каждый день, при необходимости формируется несколько маршрутов. Так что народу всегда хватает, пояснил Хорошилов.
      - Меня не интересует специфика работы. Найдите пару надежных ребят. Посулите хорошие наградные за скорость и сохранность груза. Обо всем должны знать только три человека. Я, вы и ваш человек на базе.
      - Когда?
      - Еще вчера.
      - Понял. Люди есть. Проблема в охране. Как обычно? Тогда они тоже будут знать.
      - Охрану мы берем на себя. Чем меньше людей задействовано, тем лучше. У вас великолепные сигары.
      - "Корона", - возгордился Хорошилов, а гость заметил про себя, что хозяин тщеславен; такие люди опасны - рано или поздно захотят влезть в дело поглубже.
      - Ну, мне пора. Спасибо за сигары. Да... Вот еще что... Направьте водителей, которых еще ни разу не использовали в перевозках нашего товара. Пусть это будут "темные лошадки".
      На том и расстались.
      Ужинать Борису Евгеньевичу пришлось в одиночестве - семья отдыхала на Майорке. Впрочем, Хорошилову сейчас, как никогда, хотелось побыть одному. Он подцепил на вилку кусок балыка и налил в рюмку водки.
      Глава 11
      В РЕЙС
      Врач в приемном покое осматривал вновь потерявшего сознание Глотова.
      - Обширное кровоизлияние в левое полушарие. Немотивированный бред. Частичная парализация правой стороны тела, - доложил фельдшер.
      Врач покосился на молодого специалиста, пощупал пульс, выслушал сердце. Пульс нитевидный. Распорядившись о внутривенном, назначил УЗИ, а затем и компьютерную томографию. Больница, куда стараниями Величко доставили директора автобазы, считалась одной из лучших. Аппарат с монитором вкатили прямо в приемный покой.
      Между тем Глотов начал подавать признаки жизни. Давление медленно поднималось, но существовала угроза остановки сердца. Сделали еще укол. Фельдшер крутился рядом, игнорируя знаки напарницы по "скорой". Ему было интересно - как-никак первый самостоятельный выезд. Врачей не хватало.
      В столице стояла одуряющая жара. На юго-западе собралась огромная черная туча, и москвичи с надеждой ждали живительной влаги с небес, пусть даже с ураганным ветром.
      - Рвота была? - спросил врач, заметив фельдшера со "скорой".
      - При мне не было...
      Словно в опровержение его слов, Глотова затошнило.
      - Салфетки, судно, санитарку! - распорядился врач. - Тепловой удар, осложненный сердечной недостаточностью, - поставил он диагноз. Фельдшер сразу поскучнел, вспомнил о новом выезде и ретировался. - В реанимационное отделение...
      - Доктор, там нет мест, - предупредила сестра.
      - Ничего. Кого-нибудь вынесут, - не замечая двусмысленности, а может, намеренно заметил врач.
      Над юго-западом Москвы грохотало вовсю. Черную тучу полосовали молнии. По асфальту, сбиваясь в шары, будто колючки в пустыне, катились мягкие шары пуха, обрывки газет, пустые сигаретные пачки, жестяные банки из-под пепси. И ни капли дождя... Туча уходила. Сухая гроза.
      Глотов очнулся уже в палате. Потолок, белые стены, капельница. Потом он почувствовал дискомфорт. Не физический, что было вполне естественно. Внутренний. И стал вспоминать. С утра засел за график маршрутов. Надо было сравнить последнюю сводку. Беспокоили два КамАЗа в Дагестане. Их послали с туманит аркой, которую оплатил Фонд, но машины с водителями и топливо предоставила автобаза. На том свете зачтется, шутили шоферы, отправляясь в рейс, но нервозность сборов и долгие рукопожатия говорили о том, что рисковать жизнью даже за большие деньги им не хотелось.
      Уже тогда Василий Степанович почувствовал тошноту, хотя особой жары еще не было. Часы показывали восемь утра. Сказывался напряженный день накануне, проведенный в цехах. Вдобавок сломался кондиционер. Ждали мастера два дня, но на фирме сказали, что у них запарка, кондиционеры тоже не выдерживали столь напряженной работы. И вот что странно, вспомнил Василий Степанович, как это он умудрился в прошлом году, и тоже в жару, заболеть ангиной.
      К одиннадцати стало совсем невмоготу. От дагестанцев не было уже двух контрольных звонков. Глотов нервничал. Люди для него - часть одного огромного, живого организма, называемого предприятием. Глотов переживал за них так же, как за шаровые или втулки.
      А потом все поплыло... Лицо секретарши... Лицо Климова... Лицо Артеменко... Лицо Артеменко. Вот оно! Парень сопровождал его в "скорой". Не наболтал ли он чего лишнего? Глотов заворочался, оторвал голову от подушки. Огляделся. Кругом такие же, как он, бедолаги. Кто с капельницей, а кто и с двумя. Лучезарным явлением выглядела, вся в белоснежном, медсестра. Падающее из окна солнце сделало из ее волос нимб, усиливая впечатление.
      Неужели сказал про тетрадь в Тарасовке? Старый дурак. Все попытки Глотова привлечь в сторонники этого парня результата не дали. Директор давал лучшие рейсы. Первыми ставил на ТО и диагностику. Лучшая резина "Мишелин" - Артеменко и Климову. Похоже, оценил один Климов. Этот лоялен, но не более. Но, может быть, лояльность для начала неплохо? Однако тетрадь...
      Артеменко вышел из больницы. Что за тетрадь? О чем бормотал Глотов? То, что у начальства свои игры, - не новость. И с грузами наверняка идет игра, но это его не касается. И Климова не касается. Их дело - доставка. Меньше знаешь лучше спишь. Слишком дорого может обойтись владение чужими тайнами.
      Артеменко вспомнил майора Юру и Максуда. Возникли лица хозяина и служанки, вспомнил, как Юра сказал потом: "Мы не мародеры. Мы выполнили важную государственную работу..." И еще: "Вы не бздите. Отправлю в Союз, разбросают по частям, потом еще парочку раз части поменяете. Писаря сработают так, что концов не сыщут". Опять стало жалко служанку. Она же ни бельмеса не понимала по-русски, да и не говорили они ничего такого, не называли ни имен, ни дат, ни населенных пунктов. Зачем убивать? Вот этого он никак не мог понять. Мешала мысль о том, что Юрий Николаевич подарил им жизнь. Именно подарил. Разрешил жить...
      Если нынешнему предпринимателю пытаться работать вчистую, "по-белому", далеко не уедешь. Конкуренты задавят. Сейчас официально открыты телефоны и адреса для "доброжелателей". Пиши - не хочу. И будьте уверены, конкурент напишет. Придет к вам одна проверка, другая. А там...
      "Уклонение от уплаты налогов с организации путем включения в бухгалтерские документы заведомо искаженных данных о доходах и расходах, либо иным способом..." - статья 199 УК России. Если же предприниматель совершает деяние впервые или в его действиях не усматривается умысла, то есть задержка обусловлена объективными причинами, что совсем не редкость при несовершенстве налоговой системы, предпринимателю предлагается подписать "семерочку". Речь идет о статье No 7 УК России, которая позволяет закрыть дело. Получается, человек как бы раскаялся, а значит, преступление все-таки было. Но вторая задержка уже грозит наказанием.
      Ничего этого Артеменко не знал. Знал одно: не следует влезать в эти игры. А вот Глотов влез.
      Дима вернулся на базу и сообщил, что Глотову стало лучше. Тут его огорошил напарник, сообщив о новом рейсе. Собственно, рейс был не новый. Маршрут старый: "Москва - Ильичевск - Москва". Артеменко хотел возмутиться: они только вчера прибыли из Краснодара. И снова в дорогу? Хотя бы сутки дали на отдых. Но, когда услышал от напарника о сумме вознаграждения, призадумался.
      - Ничего, старик, не впервой. Величко говорит, что какая-то фирма горит со страшной силой. Недопоставка по обязательствам грозит огромными штрафными санкциями. Они и документы, и представителя своего отправляют самолетом, чтобы оформили все к нашему приезду.
      - Наивняк. Что же тогда борт не зафрахтовали? - насторожился Дима.
      - В том-то и дело, что часть груза надо сбрасывать по дороге, а туда авиация не летает, - ответил на их расспросы Величко. - Не беспокойтесь, ребята, все будет отлично. Вам деньги не нужны? Три тарифа плюс премия за быстроту и сохранность...
      Деньги, деньги, деньги... Артеменко собрался покупать полуспортивную "хонду". Зверь, а не машина.
      Глава 12
      ЗАРА
      Зарема соврала Гуну, когда сказала, что ее продали цыганам. В татарских семьях такое не практикуется - сколько бы ни было детей, как бы бедно ни жили, какую бы нужду ни терпели. Выдуманная история нужна была девочке как легенда, дабы вызвать сочувствие окружающих. С возрастом надобность в легенде отпала, но Зарема уже привыкла к ней и, став взрослой женщиной, сама почти верила выдумке. На самом деле в восемь лет она сбежала из дома и прибилась к цыганам.
      Глотов действительно зацепил ее, но не на вокзале, а в электричке, где девушка, а Зареме тогда исполнилось шестнадцать, занималась обычным промыслом. Рядом с Глотовым сидели два татарина и живо обсуждали что-то на своем языке. Как потом выяснил Василий Степанович, речь шла о свадьбе. Молодой татарин решил нарушить традицию и выбрал невесту из славянок. Ортодоксальные родители были против, к тому же его с детства предназначили в мужья дочери муфтия.
      Цыганка прекратила торговлю и прислушалась.
      Неужели цыгане понимают татар, задал себе вопрос Глотов, или это не татары?
      И тут вдруг спор достиг наивысшего накала, молодой осмелился повысить голос на старика. Неожиданно вмешалась лжецыганка. Она еще не забыла язык. Оборвав спорящих, попеременно тыкая то в старика, то в молодого, то в собственную грудь, начала что-то горячо доказывать обоим. Некоторое время ее слушали. Молодой, видимо, нашел поддержку в лице девушки. Старик хмурил кустистые брови и угрюмо молчал. Может быть, вспоминал молодость: его женили на нелюбимой, а любимую выдали за другого. Ну и что? Эка невидаль. Стерпится слюбится. Вот он, например, сейчас и представить себя не может без своей старухи. И детей семерых вырастили. Ничего, полюбит. Дочка муфтия - не крокодил.
      Старик взглянул на Зару из-под седых бровей и произнес всего несколько слов. Зара потухла. Сник и молодой татарин. Цыганка ушла, подметая вагон длинными цветными юбками.
      Глотову захотелось узнать, о чем они говорили, но так бы ничего и не узнал, не остановись перед расписанием на завтра. Рядом на скамейке сидела цыганка и плакала. Не по-детски. Так плачут только в большом и неизбывном горе. Тихо. Без единого звука, если не считать шмыганья носом.
      Глотов достал огромный, величиной с наволочку, платок и утер ей сопли.
      - Есть хочешь?
      Зара энергично затрясла головой.
      - А пить?
      И снова тот же жест.
      - Что, и пепси не хочешь?
      Она не хотела.
      - Закурить дай?
      Он дал. Потом она, конечно, и попила пепси, и поела в летней кафешке, но главное - рассказала, о чем говорили те двое. О себе поведала заученную историю: как родители продали цыганам. Ее рассказ возымел необычное действие Глотов обозлился, чем несказанно удивил девушку.
      - Сажать надо таких родителей. Наплодят, как китайцы, а кормить не хотят...
      И еще понял Глотов, из-за чего Зара вмешалась в разговор двух соплеменников. Зару тоже хотели выдать замуж. Только у нее не было любимого. Просто не хотела, и все тут. Может быть, девушка чувствовала, что ей уготована иная судьба, чем жена цыгана. Потому и влезла в разговор, потому и поддержала молодого.
      - Как это сажать? За что? Это же родители, - искренне удивилась она.
      - Что же ты делать будешь? - спросил Василий Степанович.
      - Сбегу.
      - К другим цыганам?
      Зара кивнула.
      - И все повторится, - резюмировал опытный Глотов.
      - Не знаю. Может быть.
      - Не может быть, а точно. Ты красивая. В покое не оставят. Будут искать и в конце концов найдут.
      Зара была готова снова всплакнуть. Куда девушке в ее положении деваться?
      - Вот что... Мы сделаем так. Поезжай до Тарасовки. Улица Почтовая, дом одиннадцать. Собаки нет. Вот тебе ключ. Постелешь себе в маленькой комнатке. Наносишь воды из колодца. В подвале нагреватель. Электрический. Рядом щит. Включай все кнопки. Помоешься. Еда в холодильнике. Сиди и носа не высовывай. Я тебе пару слов черкну, чтобы соседи не встревожились.
      Глотов вырвал из блокнота листок и написал записку соседям.
      - Тебе сколько?
      - Восемнадцать, - соврала Зара. - Но паспорта у меня нет.
      - Догадываюсь. Приеду завтра, сходим к участковому. Он мне кое-чем обязан. Сделаем тебе документ. Купим нормальную юбку. Потом выдадут униформу. Устрою тебя ко мне на автобазу курьером... Первое время поживешь на даче, потом, как примут на работу, подыщем что-нибудь. Но никому на новой работе не говори, чем занималась прежде.
      Зара согласно кивала, слушая распоряжения Глотова. Потом, чуть не опрокинув стол, перегнулась и поцеловала его прямо в губы. Тот ошалел.
      - И вот что... Сделай что-нибудь с волосами...
      У Зары была огромная грива иссиня-черных, мелким бесом заверченных волос почти такая же, как у американской актрисы Девис. Уже потом Василий Степанович пожалел о сказанном. Когда выправили документ и Зара пришла устраиваться на работу, голова оказалась острижена под мальчика.
      И вот теперь Зарема - волосы у нее давно отросли - украдкой из курилки наблюдала за Климовым и Артеменко, которые собирались в новый рейс. Впрочем, интересовал ее только Климов.
      Она сразу выделила Гуна среди остальных. Он, пожалуй, был единственным, кто не отпускал сальных шуток по ее адресу и не норовил ущипнуть, когда она забегала в цех с поручениями от Глотова, Величко или других замов.
      Ну вот, все погружено. Пора в дорогу. Перед отправкой их удостоил визитом сам Величко. В отсутствие Глотова зам как-то незаметно присвоил себе полномочия начальника, хотя, например, начальник транспортного цеха был куда покруче, да и ремонтного, не говоря уж о старшем диспетчере или главном менеджере фирмы.
      Зарема кружным путем, чтобы не попасться на глаза начальству, бросилась к воротам и успела как раз вовремя. Охранник готовился открыть шлагбаум.
      - Эй! Эй!..
      Климов, сидевший на штурманском месте, нагнулся к ней - девушка сунула ему конверт.
      - Что это?
      - Откроешь за Кольцевой. Слово даешь?
      - Даю, - откликнулся Климов. Машина тронулась, выбросив в знойное, белесое небо облачко сизого дыма. Уехали...
      - Уехали, - доложил Величко кому следует.
      - Уехали, -доложил Хорошилов.
      - Уехали, - сообщили те, кому доложил Хорошилов.
      А Ласточка, набирая обороты, стремилась вырваться из общего потока, своими габаритами, окрасом, мерсовским движком подтверждая право на левый ряд.
      Уже за МКАД Климов открыл конверт. Там лежал листок из ученической тетради, сложенный вчетверо. Развернул. И ровно ничего не понял. Повторил вслух: - "МЭ ТУТ КЕМАМ".
      - Ну и что нам пишут? - спросил Артеменко.
      - А черт его знает, - пожал плечами Климов. - Вперед, на винные склады!..
      Глава 13
      КАБИНЕТ
      Отсюда открывался прелестный вид на старую Москву. Настолько прелестный, что хозяин кабинета не поменял бы его ни на какой другой. Хотя прежние владельцы кабинета вполне могли рассмотреть из окон Воркуту и Магадан, а то и получить пулю, сидя прямо в уютном кресле.
      Хозяин кабинета был спокоен. Прошло время комсомольских разборок, шашлыков, командировок, где встречают по-царски, а провожают как покойника вперед ногами. Теперь он сам отдавал приказы. И его подчиненные нередко могут лицезреть своего шефа в нижнем буфете. Нижний буфет - это демократическая придумка хозяина кабинета. Он неустанно твердил своим заместителям, что достаточно два раза в неделю спуститься к народу, дабы соответствовать имиджу демократа и либерала.
      Он таки дождался звонка. Операция началась. Хозяин кабинета не знал подробностей. Зачем? Как командующий фронтом не интересуется подробностями полковой операции, так и он не хотел знать деталей. Тем более от его кабинета до "передовой" - сотни километров. Операция дорогостоящая, но локальная.
      Хозяин прошелся по кабинету, подошел к тому месту, где стояли кожаный диван, столик и два глу-брких кресла. Здесь он вел неформальные беседы с Доверенными лицами. Усевшись в кресло, закрыл глаза. Ни о чем не думалось. В последнее время такое случалось все чаще и чаще. Это напоминало состояние полной прострации или почти кладбищенского покоя. Абсолютного покоя...
      Он вспомнил Красноярский крайком ВЛКСМ. Счастливое было время... Хлопотное, но счастливое. Молодость. Он и сейчас не стар. Женщины пока не жалуются.
      Хозяин кабинета все глубже погружался в приятные воспоминания, уводившие его от реальности...
      А надо было бы быть реалистом. Как охотничьи собаки с возрастом теряют нюх, так и он, достигнув положения, наслаждался властью и... покоем. А тучи уже сгущались. Почти как перед грозой, пахло серой... Из его высокого кабинета видно было далеко, но надо было перевести взгляд пониже. Видно, он не уловил даже явных изменений и не предполагал, что очень скоро его из этого кресла попросят.
      Глава 14
      ВЕЛИЧКО. ИГРА В СЕРСО
      Господин Величко стал господином в октябре девяносто третьего. Разрывы танковых снарядов ничуть не испугали его. И вовсе не потому, что Величко обладал храбростью необычайной. Просто не оценил степени опасности.
      Он вел Лидера по темным коридорам в безопасное место, деловито инструктируя на ходу попадавшиеся навстречу группы защитников, словно опытный полководец. Приказы и инструкции были абсурдны и вовсе не соответствовали тактике обороны, но он, человек сугубо гражданский, вообразил себя чуть ли не Наполеоном. Но Лидеру понравился этот смелый и решительный человек из окружения, а хватка его показалась деловой и цепкой. Смещенный со всех постов лефортовский сиделец по выходе из заточения не забыл расторопного украинца, дал рекомендации - и жизнь Величко завертелась, закрутилась будто в ином измерении.
      Переломным для себя моментом Величко считал девяносто пятый год, когда его в числе нескольких молодых, подающих надежды людей пригласили на подмосковную дачу. Там было все. И стол, ломящийся от яств, и умные политические разговоры, и много вина. Когда пьяным гостям надоело обсуждение государственных проблем и потянуло на воздух - к простым крестьянским развлечениям, Величко остался с дочерьми хозяина дачи играть в серсо и великолепно проиграл обеим.
      Дело в том, что знающие люди предупредили украинца о головной боли хозяина поместья - дочерях. Одна из них не отличалась красотой, зато имела острый язычок и не менее острый ум, другая, как утверждали, наркоманка. По этим причинам ни та, ни другая не могли выйти замуж в своей среде. Им следовало подыскивать мужей среди бедных родственников или на стороне.
      Пока все кандидаты испытаний не прошли. Проиграв, Величко усадил девиц в шезлонги, сам смешал и поднес коктейли и уселся рядом. Говорили ни о чем и обо всем. Чтобы угодить обеим, Величко принялся осторожно критиковать собравшихся и сразу же обрел благодарных слушательниц.
      Гости вернулись с прогулки и, словно изголодавшиеся волки, кинулись к накрытому во второй раз столу с легкими закусками. Хозяин дачи направился прямиком к дочерям и отозвал в сторону Величко.
      - Ну как? Кто? - спросил он напрямик хохла.
      - Что? - прикинулся Величко.
      - Кто?
      - Не знаю, - честно признался тот, поняв, что дальше играть не стоит.
      - Ты мне ваньку не валяй.
      - Честно, Аркадий Карпович. Обе хороши.
      В голосе претендента звучало столько неподдельного волнения из-за невозможности выбора, что отец купился.
      - Да, признаться, обе хороши, - искренне восхитился Аркадий Карпович и жестко заключил: - Сутки на размышление.
      Через сутки Величко выбрал младшую, посчитав, что наркоманкой управлять гораздо легче, чем умной. И не прогадал. Когда попал на автобазу и получил в свое ведение маршрут, а главное - понял, ЧТО этим маршрутом переправляют, сначала наложил в штаны, но потом, по зрелом размышлении, успокоил себя: в случае чего, тесть прикроет, раз такие люди в бизнесе задействованы.
      Не обладая в этой области профессиональными навыками, Величко все же сумел собрать неплохую команду. Растяжки по городу, планшеты на самых людных перекрестках, рекламные ролики на телевидении - все шло в ход, все засчитывалось как заслуга Величко. Он неплохо справлялся со своими обязанностями и даже увеличил доход фирмы. Но основным в его деятельности все-таки был и оставался маршрут.
      Величко набрал по сотовому секретный номер, произнес:
      - Выехали. Нет, отклоняться от маршрута категорически запрещено, да и времени у них не так много.
      Все. Игра в серсо началась. Величко собирался проиграть в очередной раз. Проиграть, как и в игре с дочерьми, с пользой для себя. Аркадий Карпович, рекомендуя зятя Хорошилову, не учел одного - неуемного карьерного зуда и амбиций украинца. Это стало ошибкой. Слишком долго Величко сидел без движения. Хотелось дела. Крупного. И он решил сыграть в серсо с конкурентами тестя.
      Глава 15
      ДОМИК У ДОРОГИ
      "Мерседес" с упоением поглощал километры. Выехав во второй половине дня, друзья торопились. Спидометр словно застрял на отметке сто миль в час. Кондиционер не включали. На такой скорости два открытых боковых окна создавали хорошую тягу. Дорожное радио без устали гремело попсой, и Артеменко, не терпевший подобного рода музыкальную продукцию, выключил радио и поставил Стинга.
      Они шли в левом ряду, изредка пропуская вперед легковые иномарки.
      - Куда торопятся? Ей-богу, когда приобрету свою, назло буду ездить медленно, - хохотнул Гун.
      Они откозыряли стражу порядка, который насторожился было, но, узнав Ласточку, поднял руку в приветствии. На трассе Климова и Артеменко знали. В первый год работы на автобазе, случалось, останавливали, проверяли груз и документы, но неизменно все оказывалось в ажуре. Кроме того, мужикам можно было заказать в столице любую вещицу, необходимую в хозяйстве, а уж к праздникам тем более. Климов и Артеменко никому не отказывали, будь то редкое лекарство, набор игл для швейной машинки или новые ножи для мясорубки. В Москве, как в Греции, все есть...
      Сегодня до темноты они должны пройти около, семисот километров. Причем надо еще заехать в Энск и сдать попутный груз: пятьдесят ящиков коньяка "Белый аист" - личная просьба Величко.
      Друзья не задавались вопросом, почему фирма, только в виде исключения занимающаяся алкоголем, продуктами питания и табаком, взялась доставлять какие-то пятьдесят ящиков. Никогда не спрашивали и о том, почему именно Величко, занимающийся на фирме рекламой и маркетингом, курирует маршрут "Москва - Ильичевск - Москва - Калининград". Обычным грузом на этом направлении была бытовая техника, запчасти и комплектующие различных производств. Не вызвала особых вопросов и спешка, с которой прокручивалось дело. Видимо, мухлюет Величко - хочет пополнить свой карман, решили мужики, не боится ничего, стервец.
      В Энске ничего не знали о поставке, но в документах адрес и получатель указаны точно, и директор сети магазинов и торговых точек на трассе товар принял. Вот только разгружать пришлось самим. Единственный грузчик был пьян и спал в подсобке.
      Разгрузившись, друзья отказались от угощения и ночлега. У каждого водителя-дальнобойщика на трассе имелись свои излюбленные места дневок и ночевок, дружеские связи и, разумеется, любовь. В этом смысле Климов и Артеменко мало чем отличались от коллег. Вот почему сами разгрузили, вот почему отказались ночевать, вот почему, как только выехали на трассу, подхлестнули Ласточку, и она вновь стала наматывать километры.
      Летом солнце садится поздно. Огненный апельсин уже коснулся краем кожуры кромки леса, когда Ласточка свернула на автоплощадку. Чуть дальше виднелось бывшее здание дорожной столовой, а ныне частное предприятие общественного питания. Поварихой тут прежде работала тетя Дуся. Когда предприятие перешло в частные руки, услуги тети Дуси не понадобились. Ее сменил хмурый повар-кавказец. Все подорожало. В меню появились кебабы и шашлыки, лагманы и хинкали. Существенно уменьшилось количество отходов. Тетя Дуся вынуждена была сократить поголовье свиней до трех особей. Ее оставили посудомойкой.
      Но и такое положение считалось шатким, ибо шеф грозился приобрести специальную машину. Шоферы еще заезжали сюда по старой памяти, но цены кусались, и остались лишь немногие.
      Гун и Дима вошли в зал и сели за любимый столик у окна. Заведение пустовало. Надя, дочка тети Дуси, обрадовалась старым знакомым. Ее взяли официанткой, и она зарабатывала вдвое против матери. А Дуся из кормилицы превратилась в иждивенку.
      - Ой, мальчики приехали! - воскликнула Надя. - Что будем заказывать? Берите лагман. Баранина свежая. Австралийская.
      - Как живешь, Надюш? Поступать не раздумала? - спросил Гун.
      Оба знали: заветная мечта официантки - поступить в институт. Вообще, любыми путями покинуть-глухомань и перебраться хотя бы в Энск, если не в столицу или Питер. В принципе ей было все равно. Лишь бы уехать. Наде надоели подсобное хозяйство, огород, поселковая дискотека, неуклюжие ухаживания местных парней и хамоватых Дальнобойщиков. Из всех транзитников Надя отличала, пожалуй, только этих двоих. Никогда не приставали, грязно не ругались, во время ночевок водку не пили. А ночевать тетя Дуся пускала за умеренную плату.
      Их дом стоял на отшибе поселка, ближе всех к дороге, и с незапамятных времен в нем привечали проезжих людей. Несколько раз Надю обнадеживали удалые транзитники, и, возможно, все случилось бы, как в "Станционном смотрителе" Пушкина, но Дуся, в отличие от Вырина, всегда была начеку. Сама когда-то не убереглась, потому одна растила троих детей со старшей Надеждой. В свое время ей тоже хотелось покинуть родные края.
      Манили огни больших городов, и она влюбилась в водителя. Тот обещал много. Обещания не сбылись.
      Водителя перевели на другой маршрут, а может, сам попросился, когда узнал о ее беременности. Она упорно ждала и потому дочку назвала Надеждой.
      - Эти не обижают? - кивнул Артеменко на выглянувшего в окошко раздачи повара.
      - Меня обидишь...
      И Надя с гордостью продемонстрировала баллончик с перечным газом.
      - Мать позови, - попросил Гун, роясь в карманах, но Дуся уже спешила из мойки в зал. - Вот. Как заказывали. - Гун протянул посудомойке пару пачек игл для швейной машинки и свиной кожи ремень.
      Дуся полезла под фартук за деньгами.
      - Это ты брось, Дуся. Не обедняем, - остановил ее Артеменко.
      - Ладно, - согласилась посудомойка. - За ночевку не возьму.
      На том сошлись. Дуся выдала шоферам ключ и вернулась на рабочее место. Надя ушла за заказом, а в помещении появился молоденький сержант милиции с офицерским планшетом на боку. Завидев Гуна и Диму, -направился к их столику:.
      - Можно?
      - Садись, Петя, в ногах правды нет. Есть-пить будешь? - спросил Гун.
      - Не с моей зарплатой.
      - Брось. Угощаем. Надя, холодной минералки полковнику.
      Петю передернуло. Милиционер сильно переживал из-за своего звания - четыре года в младших сержантах. А как выдвинешься, если ничего не происходит? Пара драк шоферни на стоянке, "черного" измутузили, козу увели у Матрены... Драку разняли сами шоферы. Заявлений никто не подавал. Расследовать нечего. Козу не нашли. Видимо, увезли те же дальнобойщики, и пасется скотинка где-нибудь в соседнем районе. Как выдвинуться?
      - Я серьезного разговора хочу.. -начал сержант.
      - Ну если серьезного...
      - Не надо насмехаться. Вы туда-сюда, а мне тут жить.
      - К чему клонишь? - спросил Артеменко, прикидываясь, будто не понимает, о чем речь. На самом деле песня была старая, ее сержант заводил при каждой встрече с дальнобойщиками: вам, ребята, все равно где гулять, а Наде здесь жить. Она мечтает о городе, и никак эту блажь не вышибить. Вы, мужики, должны понимать - нечего ей там Делать. Кому нужна провинциальная официантка? Не обещайте ничего, а главное - не берите с собой в столицу. Пропадет баба.
      Друзья согласно кивали, хотя прекрасно понимали Надежду. Захолустье. Трасса. Грязь. И перспектива выйти замуж за этого мента. Огород. Коза. Может, свинки. И тоскливые вечера у телевизора,; где все сверкает и переливается, где голоногие девицы-певицы, красивые усатые или небритые мужчины...
      Милиционер заткнулся. Надя принесла лагманы.
      - Опять ноешь?.. -спросила она полуутвердительно.
      - Ничего подобного, - покраснел сержант.
      - Не слушайте вы его. Наплетет, чего не знает. Не пойду я за тебя. Не пойду. Понял? Чего заказывать будешь? А ничего, так ступай, место не занимай.
      Мест кругом было предостаточно.
      Гун с сожалением посмотрел на незадачливого милиционера:
      - Не расстраивайся, сержант, это она по молодости. Перебесится. Встряска ей нужна. Понял?
      - Это как?
      - Это уж сам думай.
      Милиционер обреченно вздохнул:
      - Я ведь Москву знаю. Служил в области. Там такие... Такие...
      - Всякие там... -вспомнив Зару, жестко сказал Гун.
      Глава 16
      ГЛОТОВ
      Вечерний обход не внес ничего существенного в жизнь больного. Сняли одну капельницу, зато в левую и правую ягодицы засадили по паре уколов.
      Глотов ворочался на кровати, кряхтел, но никак не мог найти удобного положения. Видимо, по аналогии вспомнились жесткие армейские кровати. Всплыли эпизоды службы в армии. Взвод управления обычно не гоняли на хозработы, но случались авральные ситуации, когда среди ночи поднимали и их. Полусонные, брели они в порт, где разгружали баржи. Хорошо, если приходили продукты питания. Тогда можно запросто уронить ящик за борт или под ноги учетчику. Товар считался некондиционным, и взвод наедался до отвала.
      Глотов наконец улегся и уставился в потолок.. Хотел восстановить в памяти, о чем он говорил Артеменко в машине "скорой помощи". Все ли? И насколько все? Василий Степанович всерьез перепугался. Нет, умирать он не собирался. Тем более бросать работу. Правда, база теперь принадлежит ему только номинально, но ведь она создана им, это его детище...
      В последнее время заметил некие странности в поведении отдельных сотрудников и водителей: ильичевский маршрут окончательно выделился как бы в самостоятельное предприятие. Не было разве что отдельного счета. Шоферы вели себя независимо, и не было никакой возможности выстраивать справедливый график, ибо они практически не участвовали в общем процессе. Первой заметила несоответствие старший диспетчер. Пришла чуть ли не в слезах в старую конторку-Глотова и пожаловалась на хамство. В столице тогда свирепствовал грипп. Водителей не хватало. Основные маршруты зашивались. За баранку посадили даже стажеров. Мария Игнатьевна рискнула снять с ильичевского направления две машины из двенадцати и выдала им лист на Казань. Надо было доставить на вертолетный завод запчасти. Иначе заводу грозил простой, а базе неприятности. Она знала о негласном приказе не трогать ильичевскую колонну, но иного выхода не нашлось. Первый шофер, усмехнулся и ничего не сказал, а вот старший второй машины разошелся вовсю. То, что перед пожилая женщина, не остановило хама.
      Василий Степанович вмешался и поставил водителя на место. Последовала жалоба.
      - Глотов, что вы себе позволяете? - заявил Величко, появившись в дверях конторки. - Существует приказ, и не нам с вами его отменять. Водители ильичевского маршрута всегда должны быть наготове. Под парами.
      - Это вы что себе позволяете? У нас грипп. Людей нет. А ильичевцы простаивают. И неизвестно, сколько простоят. Да всего две машины взяли. Вы считать умеете?
      - Я считать умею. Это у вас трудности с арифметикой с августа девяносто восьмого.
      У Глотова мелькнула неприятная мысль: вдруг этот мерзавец сообщит о настоящем хозяине автобазы? Тогда все. Авторитету крышка.
      Никакой "крышки", конечно бы, не случилось. Многие, возможно, отнеслись бы к Василию Степановичу с сочувствием, но самолюбию директора был бы нанесен ощутимый удар.
      - Молчать! Как стоишь! Поправь галстук! И изволь являться на работу, как все, - к восьм утра. А теперь - марш отсюда!
      Опешивший Величко поначалу двинулся к двери, но опомнился, остановился на выходе и недобро усмехнулся.
      - Хозяину позвони. Настоящему, -бросил, уходя.
      Мария Игнатьевна смотрела на происходящее шроко открытыми глазами. Таким она не видела Глотова с таксистских времен.
      Глотов набрал номер Хорошилова и в резких тонах описал ситуацию, попросив уволить водителя и приструнить своего протеже.
      Иначе ильичевцы не только мне на голову сядут, но и вам в карман наделают. Сами просили подобрать надежных людей. Видно, деньги кое-кому не впрок идут. Впредь другим наука. А с Величко надо что-то делать. У него всего один маршрут, и не очень загруженный, но есть еще прямые обязанности. Не надо забывать и о дисциплине. Весь отдел полтора часа как на месте, а его светлость задерживается. Не опаздывает - задерживается. Вы меня поняли, Борис Евгеньевич? Предприятие не может функционировать абы как. Люди до обеда ждут подписи своего начальника. Это не дело. У меня все.
      Глотов положил трубку, даже не дождавшись ответных слов. Будь что будет. Мария Игнатьевна испугалась не на шутку. Мимо нее проскочило напоминание о третьем лице, но в гневе Глотов был страшен.
      Звонок раздался через пять минут. Все это время старший диспетчер и директор старались не смотреть друг на друга. Глотов перекладывал бумаги на столе, выбрасывал из ящиков ненужное. Мария Игнатьевна взялась заваривать чай.
      - Черт-те что. Сколько ненужного хлама... - Василий Степанович выкинул в корзину поздравительные открытки от коллектива, отдельных Цехов и лично .Марии Игнатьевны. Ее открытка лежала сверху. Она две ночи сочиняла мадригал, теперь он в урне.
      Видимо, Хорошилову не пришлось долго раздумывать - доводы Глотова показались убедительными. Действительно, этому старому водиле известны все тонкости общения с шоферней. Если Глотов говорит, надо увольнять. Разжирели. Не хотелось разваливать коллектив, приносящий ощутимую легальную прибыль. Но Величко слишком много на себя берет. Борису Евгеньевичу его навязали вместе с маршрутом. Надо бы намекнуть вчерашнему гостю на недопустимость подобного поведения...
      Василий Степанович наконец вспомнил, что говорил в горячке Артеменко. Дурак! Старый дурак! Глотов сполз с кровати. Его шатало. Пошел вдоль стены. Выбрался в коридор. Его сотовый вместе с вещами был заперт в кладовой, а ключ находился у сестры-хозяйки, -значит, до утра недоступен.
      Как был, в халате и больничных тапочках, Глотов добрался до лестницы. Лифт стоял на этаже. Лифтер отсутствовал. Но Глотов не рискнул воспользоваться им. Днем еще куда ни шло. Теперь же, среди ночи, грохот мог разбудить больных.
      Директор решил спуститься по черной лестнице. С трудом одолевал этаж за этажом. Весь путь занял не менее получаса. На счастье, не встретился никто из обслуживающего персонала.
      Василий Степанович вышел на задний двор, вдохнул полные легкие горячего летнего воздуха, замешенного на запахах асфальта, сохнущей на корню травы и приторно-сладкого шиповника, коим обсажены больничные аллеи. Под ногами красовалась белая надпись "СТАРТ". Отсюда по вечерам выходили на вечернюю прогулку гипертоники. Здесь же начинали свой забег самовольщики и любители спиртного, ибо на половине дистанции в заборе проделали аккуратную дыру.
      - В Тарасовку...
      - Пять сотен, - предупредил его частник. - Ой, да это никак Глотов? Василь Степаныч, глазам не верю. Для вас скидка - четыре. А вы меня не помните?
      Глотов не помнил, но кивнул утвердительно. Прижало парня, коли по ночам тут сшивается. Так или иначе, ехать надо. Следует выяснить, забрал Артеменко его записи или пропустил слова, сказанные в машине, мимо ушей.
      Пока водитель рассказывал про свою несложившуюся жизнь, Глотов предавался воспоминаниям. Он вспомнил Зару. Встречу в электричке. Как отправил девицу в Тарасовку и что обнаружил на следующий день по приезде.
      А обнаружил цветник, неведомо откуда взявшийся, и пару грядок молодого лука и чеснока. Глотов отродясь не копался на участке, а тут - такое великолепие. Но, главное, откуда все взялось?
      - Откуда? - поинтересовался Глотов, подозрительно косясь на Зару.
      - Взаймы взяла. Осенью отдадим, - ответила девушка. - Да ты не волнуйся. Не у соседей. Я во-он туда ходила, к пожарной каланче. У них много. И не заметят. А у тебя осенью лук будет. Завтра еще посажу. Для картошки поздно, но можно рискнуть. Правда, поливать часто придется. Почему воду на участок не провел? Пришлось всю пожарную бочку опорожнить. Это непорядок. Иди за водой.
      Зара показала на детскую коляску, приспособленную под водовозку.
      - А коляску где взяла? - цепенея от ужаса, спросил Глотов.
      - На свалке.
      Но Василий Степанович твердо знал, что на местной свалке такие вещи не валяются. Такие вещи мигом подгребают и приспосабливают для садовых нужд. Значит, сперла.
      Он уже представлял, какой тарарам начнется в поселке, когда в пятницу приедут хозяева грядок и коляски. Так оно и случилось. Пришлось долго извиняться.
      Приехали. Глотов расплатился.
      - Ну так как? Возьмете к себе? - спросил водила, продолжая начатый разговор.
      - Посмотрим. Приходи.
      Глотова сейчас больше всего интересовало одно: цела ли тетрадь? Тетрадь оказалась на месте, за застрехой крыши. Плотно обернутая в целлофан и брезент, она не пострадала ни от дождей, ни от морозов. Ведь Глотов доставал ее время от времени и дописывал мелким бисерным почерком циферки.
      Глава 17
      НАДЕЖДА
      После баньки разместились сообразно привычкам. Гун потребовал одеяло и удалился на сеновал, Димон остался в избе.
      Стемнело очень быстро. Курить на сеновале запрещалось категорически, потому Гун вышел во двор. Небо - большое открытое пространство черного цвета было утыкано звездами. Гун остановился посреди двора и начал считать. Эта привычка привязалась к нему с армейских времен - только небо и звезды в Азии другие. Когда в карауле делать нечего - только следить за своим сектором, на ум лезли несуразные мысли. Чтобы их отогнать, он приучился считать звезды.
      Гун не захотел в темноте брести к сортирной будке. Просто прислонился к забору и облегчился. Процесс еще не был закончен, когда он услышал вкрадчивый шепот. Гун с перепугу вылил остатки в штанину и замер. Это оказалась Надя.
      - Ну ты вообще... Кашлянуть не могла?
      - Не могла. Мать только что пришла. Скройся. И не спи. Я приду через час.
      Гун хотел было запротестовать, но слова будто застряли в горле. Прямо по крапиве он двинулся вдоль забора, но в том месте, откуда слышался голос, никого не обнаружил.
      Вскоре девичья фигурка, мелькнув чем-то белым, скользнула на сеновал. Надя забралась к нему под одеяло. Гун не пошевелился. Он осознавал, что это ему не нужно. Если проснется тетя Дуся, будет скандал, а кроме того, он окажется обязанным... Тетю Дусю жалко было...
      Как все, перешагнувшие тридцатилетний рубеж, Климов боялся кардинальных изменений. Любая подвижка в ту или иную сторону грозила нарушением личных прав и свобод.
      - Ты зачем здесь?
      - Затем...
      Климов почувствовал, как теплая рука теребит молнию на его джинсах, и покрылся потом. Все-таки не железный.
      - Надя, я ведь не женюсь, - предупредил он блеющим голосом.
      - И не надо. Только увези.
      - Как же "не надо"? Ты с ума сошла? У тебя Петя есть.
      - Я все сделаю, как скажешь. Возьми меня с собой.
      Надежда завладела его рукой и сунула себе за пазуху. Гун напрягся, ощутив ладонью твердый сосок.
      - Нет... Ты не понимаешь. Не обижайся. Если у меня кто-то будет, то навсегда. Понимаешь? Временного не надо. Пусть ты Петю не любишь, потом полюбишь. Даже объяснить не могу. Жалко тебя. Но от жалости зачем же так делать?
      - Ну ты и идиот...
      Официантка выскользнула, ссыпалась вниз и исчезла. Растворилась. Словно и не было. Через минуту Гун уже не мог понять, случилось что на сеновале или нет. Снова пришлось встать, выйти на двор и закурить. В темноте заметил неясный силуэт - кто-то забирался на подоконник комнаты, где спал Артеменко. Значит, было...
      Утро встретило друзей ласковым розовым восходом, гремящим умывальником на огороде и тишиной. Настоящей деревенской тишиной. Городские от нее дергаются, потому что звуки незнакомые, непривычные.
      Они тихо собрались, положили, придавив кирпичом, деньги на пороге и, забравшись в Ласточку, тронулись под горку, не заводя мотора.
      Гун не спрашивал, прогнал ли Димон Надежду ночью или оставил. Какая разница. В конце концов, каждый в таком деле решает сам.
      На выезде к автостраде дремал в коляске "Урала" Петя. Они не хотели будить милиционера, но тот проснулся сам. И привычно сунул в рот свисток. Пришлось остановиться.
      - Ну... - хмуро сказал участковый.
      - Чего "ну"? Не запряг, - огрызнулся Димон.
      - Попрошу документы на груз.
      - Да кто ты такой, чтобы нас досматривать? - возмутился Климов. - Спи. Все на свете проспишь.
      - Мне наряд вызвать?
      - Иди. Смотри. Долдон.
      Гун расшнуровал задний борт и обомлел: оттуда на него смотрели заспанные, но прекрасные глаза Нади. Наивные, испуганные и хитрые. Значит, уговорила.
      - А это как называется? - Голос сержанта задрожал. - К вам по-людски... Вылазь!
      - Не знаю...
      Гун посмотрел на напарника, но, похоже, тот и сам не знал о существовании "груза".
      - Не имеешь права, я совершеннолетняя.
      Надя спрыгнула. Оглядела мужиков с головы до ног. Усмехнулась:
      - Господи, где только вас делают... - И пошла, покачивая бедрами. Вот и пойми этих женщин...
      Глава 18
      ВЕЛИЧКО
      В тот день, когда Глотова увезли в больницу, а потом отправили маршрут, Артур Величко находился в приподнятом настроении. Все складывалось как нельзя лучше. Если раньше комбинация представлялась довольно простои, с одной подставой в виде Ласточки и ее хозяев, то теперь в его голове возникла тройная комбинация. Можно было оставить с носом всех, включая собственного тестя. Последнее радовало особенно, ибо, как все завистливые люди, он хотел не только дышать запахом денег, но и хрустеть ими в бумажнике козловой кожи, а лучше переводить из банка в банк, играть на бирже, вкладывать в игорный бизнес...
      Величко вошел в офис Глотова, расположился в кресле, крутанулся. Взгляд упал на фотографию глотовского отпрыска с женой. Артур спрятал рамку в нижний ящик стола. Затем попробовал кнопки переговорного устройства. Внезапно раздался голос секретарши. Она поинтересовалась, что угодно новому шефу: чай или кофе? Величко хотел минералки и вызвал старшего диспетчера.
      С того самого дня, когда назревший конфликт лопнул, словно застарелый чирей, Величко не просто тихо ненавидел свою работу, старшего диспетчера, Глотова, Хорошилова, жену-наркоманку, тестя и все окружение. Он купался в ненависти.
      Мария Игнатьевна не ждала ничего хорошего от вызова. Она недоумевала, почему кресло Глотова досталось Величко, а не первому заму. Взяв на всякий случай регистрационный журнал, Мария Игнатьевна прочитала про себя молитву и двинулась на второй этаж административного корпуса. Она молилась, чтобы не сорваться и не высказать надутому индюку все, что о нем думает. Если инцидент произойдет прилюдно, ей на базе не работать.
      Величко ждал, развалясь в кресле. Он не встал, как поступил бы Глотов, не предложил сесть. Просто протянул руку и взял журнал. Открыл. Артур видел ровные колонки цифр, буквенные обозначения маршрутов, иногда мелькали названия машин. С приходом на автобазу Климова и Артеменко многие, особенно молодые водители, подобно им, стали присваивать имена своим машинам. Теперь в ведомостях частенько появлялись названия типа "Милашка" или имена жен и возлюбленных водителей.
      - Это что такое? - ткнул он пальцем в журнал.
      - Василий Степанович не возражает. Говорит, это не мода, это - чувство любви и единства с механизмом, - пояснила Мария Игнатьевна.
      - Тоже мне романтик...
      Руководя одним маршрутом, Величко и не подозревал, с каким объемом работы придется столкнуться на месте Глотова. Мягкое кресло директора сразу показалось Артуру жестковатым и неудобным.
      - Мне нужна сводка за неделю, - распорядился Величко. - Что это за галиматья? Милашка, Вика... Тут сам черт ногу сломит.
      - Глотов не ломал. И потом, это не входит в мои обязанности. Диспетчерская служба только отправляет людей и отслеживает движение по маршруту. Сводки готовят в отделе эксплуатации. Мы же предоставляем исходные данные.
      - Если все первоначальные данные у вас, зачем тогда лишний отдел?
      На столе зазвонил телефон. Артур снял трубку. Звонили шоферы трех трейлеров из Николаева: ни на одной городской заправке не было топлива.
      - А я-то чем могу помочь? По телефону горючки не зальешь, - растерялся Величко.
      - У Василия Степановича были доверительные отношения с городским руководством. Всегда имелся аварийный запас. И потом, не забывайте, Николаев морской порт, - напомнила географию Мария Игнатьевна.
      Это Величко знал и сам, но он не был знаком ни с кем из городских руководителей, а с портовыми - тем более. Мария Игнатьевна тоже не знала, но, проработав в системе много лет, наверняка могла что-то придумать.
      Величко протянул ей трубку.
      - Пахоменко, вы?.. Слушайте меня внимательно. Слейте с остальных машин все остатки в свою и поезжайте в хозяйство Панкратова. По-моему, в прошлый раз Глотов его выручал. Откуда я знаю? Километров тридцать. Может, сорок... Дотянете? Соберите все канистры... Ждем.
      Мария Игнатьевна взяла из баночки синий флажок и воткнула его в Николаев, убрав красный. Теперь Величко понял значение карты, находящейся за спиной.
      - И что, так каждый день? Висеть на телефоне?
      - Они должны были звонить мне, но ведь вы оторвали меня от дел.
      - Ну что ж, не смею задерживать. Работайте, работайте...
      Величко вернул диспетчеру журнал так, словно это была не картонная папка, а горячая сковорода без прихватки. Мария Игнатьевна вышла. Экзекуция не состоялась. Теперь следует еще пару раз поставить его в тупиковое положение - и можно брать голыми руками.
      Мария Игнатьевна начинала работать с Глотовым еще в таксопарке. Ненавидела Василия Степановича всеми фибрами души, как может ненавидеть женщина, влюбленная в прежнего директора, которого, как она считала, подсидел Глотов. Когда дять лет назад он разыскал бывшего диспетчера, Мария Игнатьевна поначалу даже не хотела пускать обидчика на порог.
      Глотов четко и честно объяснил свою позицию. Его речь не заняла и пятнадцати минут, а через тридцать они уже пили чай на крохотной кухоньке, и Мария Игнатьевна демонстрировала пожелтевшие фото из семейного альбома. Муж бывшего диспетчера таксопарка служил в пожарной части и погиб, выполняя служебный долг.
      Глотов поделился с ней своими планами. Выходило очень складно. Мария Игнатьевна поняла: Глотов давно вынашивал идею создания уникального транспортного предприятия. Он предполагал назначить ее, ярую его противницу, на должность старшего диспетчера. Нельзя отрицать - ей польстило предложение Василия Степановича. Она понимала, что Глотов оценил ее профессиональные качества. И это радовало.
      ...Каково же было удивление Марии Игнатьевны, когда в диспетчерской зазвонил телефон и в трубке раздался голос Глотова.
      - Василий Степанович... - растерялась старший диспетчер. - Как вы? Откуда? Мне сказали... Впрочем, теперь неважно.
      - Кто в моем кабинете?
      - Величко.
      - Я так и думал. Вы его нейтрализуйте. Подкиньте пару-тройку ЧП с трасс. Пусть помаракует. Но ставьте меня в известность. Я на даче. Все копии распоряжений через моего шофера. И никому, вы слышите, Мария Игнатьевна, никому ни слова. Пусть думают - старик загибается...
      - Поняла. Все поняла. Только что был звонок из Николаева. У них горючка на исходе. В городе все заправки пусты.
      - Так надо в порт звонить или в администрацию. А лучше всего Панкратову. Его хозяйство - наши должники.
      - Я так и сделала.
      - Надеюсь, не сразу.
      - Нет. Помаялся, бедный. Думаю, штаны мокрые.
      Глотов довольно хрюкнул. И из теперешнего положения он сумеет извлечь выгоду.
      Глава 19
      ДЕРЕВНЯ
      Мотор Ласточки ровно рокотал. Спидометр накручивал мили. Настроение после встречи с обиженным Петей приходило в норму.
      Артеменко достал карту:
      - На тридцать втором правый поворот.
      - Хорошо, дождей нет, - заметил Гун.
      Они еще помнили прошлогоднее приключение одного из шоферов автобазы. Молодой отрабатывал маршрут Москва - Питер - Москва. Вез бытовую технику. По дороге решил заглянуть к тетке, жившей под Ржевом. Давно не виделись. Тетка угостила самогоном. Молодой лег отдохнуть. А с вечера зарядил дождь. К утру единственная дорога превратилась в сплошное месиво. Попытался выехать и сел на оси. Подогнали трактор, но и тот чуть не утопили. Ненастье длилось неделю. Всю неделю молодой пил. Мобильник с севшими аккумуляторами без дела валялся на печке. В тоске и печали шофер ждал заморозков. Пока ждал, машина постепенно пустела. Грили, утюги, пылесосы, тостеры перекочевывали в избы. Использовали вещи по-разному, но только не по прямому назначению: в грилях неслись куры, утюги тонули в капустном или огуречном рассоле, в теткином пылесосе окотилась Мурка.
      Когда наконец ударили заморозки, от груженной под завязку фуры осталась едва половина. С тяжелым сердцем вернулся молодой в столицу. Однако повезло: фирма-заказчик обанкротилась, и про утюги никто не вспомнил. Искали главбуха и директора...
      На тридцать втором свернули и некоторое время тянулись по проселку. Гун притормозил, заметив на дороге бесформенную кучу тряпья. Куча оказалась человеком. Стаскивая его в кювет, Гун обнаружил отсутствие обеих кистей. Кнут был прикреплен прямо к запястью.
      - Господи, да у него рук нет! - воскликнул Климов.
      - Брось ты его. Проспится - сам встанет.
      - Вдруг ветеран?
      - Этот ветеран нам всю кабину заблюет. Садись. Поехали.
      Метров через пятьсот навстречу попалась баба:
      - Вы пастуха по дороге не видели?
      - Безрукого?
      - Ага...
      - Там он лежит. ?
      - Вот паразит! Все овсы потравил.
      Тут только москвичи заметили вытоптанные на поле просеки. Никем не руководимые коровы ушли через поле к лесу. Теперь ищи-свищи.
      - Вы уж, мамаша, полегче, ветеран все-таки, за отечество кровь проливал, осадил женщину Гун.
      - Какой ветеран? Два года назад по пьяному делу замерз, вот руки и оттяпали.
      Баба поспешила к пастуху, а Геннадий вдруг насупился, словно вспомнив о своем недавнем прошлом.
      - Какого рожна пьют? Земля есть. Скотина есть. Электричество есть. Что еще нужно?
      Имея немалый опыт в употреблении горячительного, Гун жалел мужичка. Пьянство, считал он, сродни тяжелой работе, когда по утрам все тело ломит и крутит. Он покосился на Дмитрия, будто опасаясь, что тот прочтет его мысли. А думал он о том, что ему повезло с другом, и благодарил судьбу, устроившую их встречу.
      Въехали в деревню. У дома бабы Кати притерлись к забору. Старая распрямилась в огороде. Прищурилась и, узнав, заспешила навстречу.
      Генка запрыгнул в кузов и вернулся с многометровым резиновым шлангом.
      - Вот, баба Катя, как обещали, больше не будешь ведрами воду носить.
      Гун размотал крепящую проволоку.
      - Испробуем? - спросил Димон.
      - Господи, как мне вас благодарить... Я сейчас курочку зарублю... Баньку... - засуетилась старая.
      Была она вся будто высохшая и коричневая, как печеное яблоко. Друзья очень удивились бы, узнав, сколько ей лет. А исполнилось ей в этом году пятьдесят шесть - пустяк для городской.
      Гун вышел со двора на улицу. Колонка находилась метрах в пятнадцати, у соседнего дома. Надел трубку на сосок и принялся качать. В пять минут две пожарные бочки оказались наполнены. До огорода резины не хватало, и Артеменко взялся за лопату. Вода потекла к грядкам по искусственному руслу. А над банькой уже курился сизый дымок.
      Скоро у колонки собрались бабы. Восхищались. Они невольно сравнили своих мужиков с мастеровитыми приезжими, и сравнение было не в пользу местных. В самом деле, неужто они не могли додуматься? Смотайся в район, купи шланг - и не будет хозяйка горбатиться с коромыслом.
      Глава 20
      ХОРОШИЛОВ - ВЕЛИЧКО
      Истинный хозяин автобазы Борис Евгеньевич Хорошилов с некоторых пор перестал себя чувствовать таковым. Рано или поздно они не захотят удовлетворяться одним маршрутом. Свернуть, что ли, дело и махнуть куда-нибудь в Майами? Но в Америке тоже убивают. Находят и убивают. К тому же им Хорошилов отдавать предприятие не собирался. Надо найти подходящего покупателя на стороне, обтяпать все втихаря - и пусть потом они разбираются. Нет, Майами это не выход. Куда же тогда?..
      Борис Евгеньевич никогда не связывался с наркотиками. Прибыльный, но опасный бизнес. Карают там беспощадно. Бизнесмен сразу угадал, что по маршруту идет не обычная контрабанда, не просроченные лекарства и не турецкая мебель, выдаваемая за итальянскую, и не корейские утюги, а азиатский героин. Иначе зачем им покупать - естественно, негласно - маршрут в его фирме...
      Настаивая на встрече с Главным, Борис Евгеньевич втайне надеялся, что прибудет сам, то есть человек, давший высокие рекомендации этому засранцу Величко. Приехал другой. Даже имени посланца Хорошилов не знал. Вряд ли это был столичный житель. Правда, была одна зацепочка, совсем малюсенькая: незнакомец говорил без провинциального акцента, не глотал окончаний, не окал, однако, когда садился в машину, бросил шоферу, что надо заехать в булочную. В булочную - так говорят питерские, а не в булошную, как выговаривают москвичи. И маршрут пролегал через Питер.
      Борис Евгеньевич решил вечерним рейсом вылететь в северную столицу, поселиться в гостинице и оттуда связаться с Пенатами...
      Артур Величко в тот вечер тоже занимался делом. Сходил к менеджеру по кадрам и потребовал личные карточки двух водителей, что отправились в Ильичевск. Менеджер слегка удивился такой просьбе. Обычно личные карточки водителей брали, когда решался вопрос о повышении или увольнении. В фирме не тратили время на выговоры.
      Вернувшись в свой кабинет, Величко сунул карточки в факс, набрал номер получателя информации, и сведения о Климове и Артеменко скоро оказались в городе на Неве. Их получили раньше, чем самолет Хорошилова приземлился в Пулкове.
      Менеджер, полковник, бывший военпред, давно друживший с Глотовым, набрал номер внутреннего телефона. Мария Игнатьевна оказалась на месте. Менеджер сообщил о странном поведении Величко и поинтересовался, что бы это могло значить. Ему нравились Климов и Артеменко. Хорошие, обстоятельные ребята.
      - Не имею представления! - взволновалась Ильинична.
      Ей тоже нравились эти водители. Два года назад на день рождения они привезли ей из Казани заварочный чайник. Пустяк. Сейчас любых чайников в магазинах тьма, но дорого было внимание: в командировке, в чужом городе, вспомнили. Еще неизвестно, есть ли в самой Татарии эти чайники, у нас по старинке все везут в Москву.
      - Вот и я не знаю. Спрашивать у него не стал. Знаете, как у нас бывает: лишний раз поинтересуешься, и слухи поползут.
      - Я с Глотовом переговорю... -бухнула старший диспетчер и осеклась.
      - Так он же в больнице... - не то вопросительно, не то утвердительно произнес отставник. В трубке повисла пауза, а потом раздался шепот.
      - Говорите громче. Ничего не пойму...
      - Не могу громче. Глотов из больницы сбежал. У него не сердечный приступ, просто жара подействовала... Ну и наша проклятая работа...
      - Спасибо. Я никому. Могила.
      - Что вы говорите? Какая могила? Я говорю, жив он. Жив. Перегрелся.
      - С кем это вы секретничаете?..
      На пороге стоял с карточками Величко. Неизвестно, что он успел услышать. Но, видно, сообразил, что менеджер разговаривает с кем-то из своих, - телефон ведь внутренний.
      - Да родственница дальняя умерла, - вывернулся полковник, поскольку упоминал могилу. Величко удовлетворился.
      - Может, вам трехдневный отпуск потребуется или машина? Можно выделить автобус и легковую. Глотовская все равно без дела стоит.
      Кошмар, подумал менеджер по кадрам, сейчас начнет выпытывать, кого хоронить буду... Но Величко больше ни о чем не спросил.
      Величко вернулся к себе, взял предварительно сделанные ксерокопии личных карточек Климова и Артеменко и отправился на автостоянку, к своему "ауди". Артур решил потрафить и тестю. Машина резво взяла с места, и через час он уже был у ворот той самой дачи, откуда началось его восхождение.
      Безрадостной оказалась эта встреча с родственником. Тесть сердито говорил по телефону, и Артуру пришлось просто положить копии на журнальный столик. Тесть лишь мельком взглянул на них.
      - А я говорю, сейчас ты поедешь в этот бедлам и вытащишь ее оттуда. Да кто бы там ни был, разве ты не крутой? Прихвати ребят. Только без мордобоя. У меня все... Да, слушай, сейчас туда едет ее муж.
      Тесть отвлекся от телефона, повернулся к Артуру:
      - Ты документы у жены забрал?
      - Как договорились.
      - Вот швабра. Обманула охранника. Заперла в сортире и смоталась. Поедешь за ней, раз недоглядел.
      Тесть вернулся к телефону:
      - Слушай, у нее документов нет. Мобилизуй милицию - и с проверкой. Всех беспаспортных для блезира возьмете, а ее - в свою машину. Остальных хоть по этапу в Сибирь. Вот теперь все.
      Тесть откинулся в кресле.
      - За фотографии спасибо, а за то, что недоглядел, следует врезать тебе. Слышал разговор? Артур кивнул.
      - Поежай в "Меридиан". Она там. Опять колоться начала. Что же мне с ней делать? Лечил. Заговоры всякие применял... В Индию, что ли, послать - к йогам?
      Другой, может, и пожалел бы этого старого воротилу, дочь которого уже лет семь наркоманила, но не Величко. Случалось, и сам доставал жене порошок, если требовалось уговорить батюшку.
      - Слушай, а может, ты ее... обижаешь?..
      - Что? - не понял Величко.
      - Не трахаешь!.. Вот что...
      - У нас все нормально. Естественно, когда нет кризиса.
      - А то смотри у меня. Чтоб все было в порядке. Ладно. Езжай...
      Вот сука, подумал Артур, не особенно спеша к машине. Надо было на старшей жениться, вместе мы бы папаню скрутили.
      Глава 21
      ГЛОТОВ- ЗАРА
      Глотов торчал на даче второй день. Безделье порядком надоело, и он решил покопаться на грядках. Прошло то время, когда участок представлял из себя кусок необработанной земли с соснами. В этом была своя прелесть, но неожиданно Василий Степанович открыл для себя новое увлечение - Цветы. Правда, пришлось спилить три сосны, их кругом хватало. Еще две спилили и выкорчевали по настоянию Заремы. Там расположились ее грядки с чесноком, зеленым луком и редисом. Теперь Заре не надо воровать рассаду у соседей, и коляску они тоже вернули. Нынче под навесом, где в летнее время хранился инвентарь, стояла новая двухколесная тачка.
      Когда занимаешься цветами, на душе спокойно. Копайся себе в земле, пропалывай, подрезай, подвязывай слабые стволы. Мысли текут неспешно. И порой приходят разумные решения. Главное - ничто не отвлекает.
      Сегодня он ждал Зару. Накануне поздно вечером, уже по собственной инициативе, позвонила Мария Игнатьевна и взволнованно сообщила, что Величко интересовался личными карточками Артеменко и Климова, а накануне отправил их в новую командировку в Ильичевск. Оба водителя уже год ездили по этому маршруту, и считалось - они теперь в особой колонне, которая не подчинялась Глотову. Правда, поездки пока носили нерегулярный характер. Обычно на этом маршруте работала элита. Его тоже удивил интерес Величко к водителям.
      Василий Степанович затребовал у Марии Игнатьевны копии всех бумаг, проходящих через диспетчерскую, и документов, идущих через первого зама. С отделом кадров все было ясно и без того. Там сидел свой человек, и если что, от бывшего полковника Глотов узнавал обо всех директивах, которые проходили мимо него - от Хорошилова к Величко.
      Василий Степанович чувствовал, что скоро хрупкое равновесие в связке Глотов - Величко - Хорошилов будет нарушено. И ему не хотелось, чтобы в результате внутренних разборок пострадали ни в чем не повинные люди.
      Копии должна привезти Зарема, но прошло уже два часа, а цыганки все не было. Глотов по привычке, хотя знал историю Зары, называл ее, как все, цыганкой. Может, перерыв в расписании электричек? Или пристал кто?
      Бросив цветник, помыл руки и отправился на станцию. Ноги двигались еще неуверенно, и потому путь занял не обычные пятнадцать минут, а все тридцать.
      На станции купил в киоске газету. Начал с последней страницы. Сообщалось об удивительной инициативе патриархии - строительстве в Антарктиде православного храма. Интересно, кому там грехи отпускать, кому проповедовать?..
      Василий Степанович не ошибся: к Зареме пристали. Но не похотливые молодые люди, а цыганки. Зара наткнулась на своих прежних товарок. Дети, как всегда, занимались попрошайничеством, но цыганки постарше теперь не предлагали погадать. Они торговали турецкой косметикой и прочими безделушками. Цыганки плотно окружили дядечку в фетровой шляпе. Тот громко возмутился:
      - Ты грамотная? Грамотная, если считать умеешь. Тогда прочти на стене. Не хочешь? Я сам прочту: "Торговля в вагонах без специального разрешения запрещена". У тебя лицензия есть? Во... Еще к одной пристала...
      Это он о Заре. Цыганка остановилась перед ней, узнала, несмотря на разительные перемены, и эти перемены удивили ее:
      - Заремка, ты?
      - Я... Как живешь? Как вы там?
      - Ну ты даешь... Это все тот дядечка на вокзале?
      Зара улыбнулась так, как умела только она.
      Цыганка пощупала ткань на платье Зары и сморщилась:
      - Хочешь кофточку купить? С люрексом. Париж.
      - Ты только нашим ничего не говори.
      - Не скажу, - заверила цыганка. - Только какая же ты наша? А Ромку зря отшила. Тосковал очень. Потом ушел. Совсем ушел. Да... Хочешь, погадаю по старой памяти?
      - Не надо. Не хочу ничего знать.
      - Ой, парень у тебя есть, но он еще не знает, что твой. Пока. - Цыганка помолчала и с горечью продолжила: - У каждого своя дорога. Может, и к лучшему, что ты ушла. Только я тебе вот что скажу...
      - Не надо.
      - С нами весело было, а эти... Они запросто могут сожрать. - Цыганка обвела вагон презрительным взглядом. - Ладно. Пойду. И никому не скажу. Живи как хочешь. Твоя судьба.
      За разговором Зарема пропустила свою станцию. Потом образовался перерыв в пригородных электричках, и к Глотову она попала на два часа позже назначенного времени.
      Глава
      22 САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
      Из Пулкова Хорошилов поехал прямо в гостиницу. Причем выбрал загородную. В службе обеспечения заказал машину. Ему нравились французские. Почему выбрал загородную? Потому что не хотел, чтобы его нашли. Хорошилов не знал, как развернутся события, потому хотел собрать информацию возможно быстрее, до того, как его местопребывание обнаружат. Еще со времен отсидки страшно нервничал, если замечал слежку или интерес к его делам. Такие вещи ощущал кожей. Выйдя на улицу, отыскал будку телефона, набрал заветный номер в Пенатах: наверняка телефон с определителем. К аппарату подошел кто-то из охраны. Хорошилов назвал свое имя и добавил, что его звонка ждут. Соединили мгновенно.
      - Привет, Борис Евгеньевич, стало быть, вы уже здесь.
      - Самолеты пока еще летают.
      - Ты где остановился? Как всегда, в "Астории"?
      - У приятеля.
      - Обижаешь.
      - У меня с ним один проектик намечается, так будет удобнее и быстрее. Я подъеду?
      - О чем разговор...
      Борис Евгеньевич спустился в гараж, сел в новенький "рено", еще пахнущий кожей, и отправился в Пенаты. Свернул в сторону от музея Репина и оказался у ворот двухэтажного домика с ажурным декоративным балкончиком и башенкой. Домик некогда принадлежал известному музыканту.
      Хозяин проводил гостя в большую комнату, где был сервирован стол.
      - Сначала - чрево, потом - дело, - провозгласил хозяин. - Не обессудь. На скорую руку.
      Оба любили хорошо поесть. Невероятное дело - не толстели. Возможно, от нервной работы.
      Когда закончили трапезу, пересели в уголок. Хозяин предложил на выбор табаки, трубки, сигары.
      - Оцени, - велел хозяин. - С тебя пример беру. Помню, как ты меня в Москве встречал.
      - Отменно, отменно, - похвалил Хорошилов, а сам подумал: табак хоть и отличный, но весь крупнолистовой нарезки. - Давай о деле...
      Борис Евгеньевич пыхнул трубкой, чтобы сосредоточиться. Надо говорить коротко и ясно, иначе хозяин заподозрит его в нечестности.
      - Попал я, Сашок, в неприятную ситуацию, - начал он.
      - Что, к нам едет ревизор? - хохотнул хозяин.
      - Мне не до смеха, Сашок. - Гость специально употреблял уменьшительное имя, дабы показать степень доверия.
      - Весь внимание.
      - Ситуация складывается такая... Сам знаешь, аферы я не люблю. Криминал только в допустимых размерах. Государство обмануть - святое дело. Помнишь, как пели: "Ты здесь хозяин, а не гость, тащи с завода каждый гвоздь". Я вышел в легальный бизнес. Прикупил автопредприятие. Начал расширяться, но польстился на дешевое и попал в зависимость. Автобазу пока не отобрали. Взяли один маршрут. Он идет сквозь Питер. Я его практически не контролирую. И влезать не хочу. Потому как чую - наркота. И замешаны в этом ваши, питерские. Сечешь?
      - Ясно. От меня-то что требуется?
      - Информация. Ты здесь всех знаешь. Достань мне данные на ваших наркобаронов, как их в прессе кличут. Хочу знать, кто за этим стоит и чего мне ждать. Если замешаны люди крутые, очень крутые, они себя на заклание, в случае чего, не дадут. Значит, пойду я. Если новые, только что вылупившиеся, отверчусь, у меня и связи есть, и компромат. Тогда не сдадут. Только здесь пахнет не просто большими деньгами - огромными. Нам и не снилось. Если мне весь легальный бизнес оставили, значит, такие суммы их не интересуют.
      - Понятно...
      Из своих источников хозяин знал, что открылся какой-то новый канал. Два года существует, и никто его вычислить не может. А Хорошилов сидит тут и жалуется. Может, темнит? Тогда зачем рассказывать, если в деле? Или не пускают, ужом хочет пролезть? Нет, Борька всегда трусоват был.
      - Когда информация нужна?
      - Еще вчера.
      - Известное в моем кругу и теперь сдать могу. За определенную сумму, конечно. Но ведь тебе нужно что-то поглубже. Я правильно понимаю?
      Хорошилов кивнул.
      - Такая информация стоит дороже и времени требует.
      - Неделя у меня есть.
      - Неделя... Неделя... Пятьсот.
      - Сашок, побойся Бога!..
      - Я голову свою подставляю. Если тот босс узнает, что под него роют, вряд ли ему понравится.
      - Ладно. Договорились.
      Спустя час гость уехал, несмотря на уговоры хозяина. Дела... В машине Хорошилов еще раз прокрутил в голове весь разговор, и что-то его насторожило. Сумма, понял он. Неужели Сашок свою голову так дешево оценил? Возможно, скинет дезу, а сумму назначил, чтобы не спугнуть. Но другого человека у Бориса Евгеньевича в Питере не было.
      Хорошилов заметил скромную "Ниву", прилепившуюся к нему у дома-музея Ильи Репина. Может, случайность? Но бизнесмен решил не рисковать. Знал домишко на Выборгской со сквозным подъездом. Приличный. Реконструированный. С консьержем. Здесь вполне мог проживать его компаньон. Он подрулил к гостевой стоянке. Поставил машину, уплатив до утра, и направился в подъезд. Зная точно одну фамилию жильца, назвал ее и попросил не предупреждать - сюрприз. А сам направился ко второму выходу. Им пользовались владельцы собак, и дверь по вечерам и утром часа три не закрывалась. Выйдя на соседнюю улицу, поймал такси и назвал гостиницу. В службе обеспечения объяснил, что у машины забарахлил мотор, и сообщил, где ее оставил.
      В Питере было так же душно, как в Москве, но гораздо хуже - высокая влажность.
      Глава 23
      ШЛАНГ
      Утром баба Катя разбудила Генку и Диму. Они встали одним рывком по старой армейской привычке. Плескались у двух пожарных бочек, наполненных накануне. Баба Катя стояла рядом, держа полотенца, расшитые нехитрым деревенским узором.
      Первым закончил процедуру Климов, взял полотенце у необычно молчаливой старухи и ничего не заметил. Зато Артеменко, взглянув в лицо бабы Кати, удивился его отрешенному выражению.
      - Вы чего, баб Кать, такая неразговорчивая? Обидел кто?
      Та безнадежно махнула рукой и ушла в избу.
      Друзья переглянулись. Артеменко двинулся было за ней, но напарник удержал, считая, что лучше разбирается в женской психологии.
      - Баб Кать, шланг давай, огород польем, пока солнце не запалило листья, предложил он.
      Старуха молчала. Он заглянул ей в лицо и увидел беззвучно текущие слезы.
      - Нету шланга, Крольчонок, нету. Пропили.
      - Как? Кто? - ужаснулся Климов: неужели мы вчера?
      - Кто ж теперь знает? Кто гулял всю ночь, тот и пропил. Народу вчера вона скоко смотрело, как вы мой огород обиходили.
      - Сволочи...
      - Я, Генок, ворам прощаю. С тоски пьют, с тоски воруют, чтоб пить. Покупателю не прощу.
      - Воровали свои, значит?
      - Свои, кто ж еще...
      - Участкового предупредите, а сами по деревне походите, поглядите, кто пользоваться будет.
      - Они ж не придурки, хоть и пьяницы. Они соседям продали или в Палиху. Там магазин всю ночь работает. У меня туда ноги не дойдут.
      - Понятно...
      То, что старая назвала его Крольчонком, сначала удивило Климова, потом вспомнил, что вчера, когда после баньки причастились, он рассказывал бабе Кате про свое детство. Значит, и мать вспомнил. Только она так его называла.
      Гун вышел к Димону. Тот, чтобы не терять времени даром, уже сходил на колонку и принес пару ведер воды.
      - Ну что?
      - Хреновые дела. У старухи шланг ночью сперли. Скорее всего, уже пропили.
      - Сволочи...
      - Я тоже так сказал. Ладно, поехали. На обратном пути другой завезем, пусть на ночь под подушку кладет.
      Приятели сели в машину. Баба Катя вышла на порог. Ласточка тронулась, выбросив в утренний воздух аккуратное кольцо сизого дыма.
      Они ехали по главной улице деревни, названной в честь вождя революции. Вообще, в деревне было три улицы: непременная Почтовая и почему-то Амундсена. Деревня спала, хотя солнце уже встало и петухи свое оторали.
      Однако в предпоследнем дворе было заметно шевеление, в окнах горел свет, не выключенный с ночи, и кто-то даже пытался петь.
      - Стой! - внезапно догадался Генка. - Вот они, воры!..
      - Ты же не видел, а не пойман...
      - Пойман. Пойман. Я бабе Кате сказал, чтобы походила по дворам, посмотрела. Они не дураки. Продали в Палиху. Там магазин круглосуточный. Кто еще гулять всю ночь будет? Пойдем спросим.
      Артеменко понял - напарника не отговорить.
      На всякий случай захватил монтировку. Еще в сенях почувствовали тяжелый запах бедного застолья, услышали голоса двоих, потом третьего.
      Классический расклад. Но, войдя внутрь, убедились, что еще два человека, мертвецки пьяные, лежат на кровати.
      - А-а-а... Геннадий-угодник, - узнали их.
      - И с ним Демьян-праведник. Проходи, садись. Расскажи, чего в столице новенького, когда капитализм нас окончательно задушит?
      - Водка тебя раньше задушит, - тихо сказал Артеменко.
      - Ты не прав, напарник, я его раньше задушу, если не скажет, кому продал шланг. Баба Катя вас простила, но я возьму грех на душу, - предупредил Генка.
      Глаза самого трезвого сузились, а рука потянулась в карман.
      - И не думай, - предупредил Димон. Но тот был готов к схватке, и пришлось резким ударом монтировки по предплечью остановить его.
      - Сука! - поднялся с табуретки ближний к Геннадию мужик и тут же оказался под кроватью, сбитый прямым в челюсть.
      - Это не я... Честно. Я потом пришел, - уверял третий, оставшись в одиночестве, потому что и второй растянулся на полу, попробовав боднуть Артеменко головой.
      - Кому продали? - спросил его Генка.
      - Говорили, Михасю. Это не я. Честно.
      - Пошли, честный пионер, покажешь.
      Третьего посадили в кабину между собой и поехали в Палиху. Всего семь километров. Теперь летели по двум деревням на форсаже. Перед Палихой пошли тихо.
      - Чего деревню Палихой назвали?
      - Горели часто. Здесь самый лучший самогон гнали. Пока гнали, пробовали. Вот и горели, - объяснил пленник и даже улыбнулся.
      - Могли и Самогоновкой.
      - Могли... -согласился пленник. -Вон его дом.
      - Сиди и не рыпайся, - предупредил Дима.
      - А то накостыляем по дороге, - добавил Геннадий.
      Они вышли из машины и направились к указанному дому.
      - Вот гнида, - Генка указал на колонку, от Которой через забор тянулся шланг; их шланг, они узнали его по патрубку, который самолично смастерил из трубки большего диаметра Дмитрий. А ну-ка, взяли...
      Напарники вцепились в шланг и что есть силы дернули на себя. В огороде по ту сторону дома раздался вопль. Оказалось, Михась стоял одной ногой в кольце. Друзья побежали к машине, не выпуская шланг из рук. Ничего не понимающий Михась, пробороздив телом томаты и огурцы, остановился, когда влетел головой в лежащую на огороде бочку. После этого истошный крик прервался. Сходила с ума собака на цепи, метались в исподнем жена и теща. Палиха проснулась. Где-то забили в рельс, созывая людей на пожар...
      Петля ослабла, нажравшимся питоном шланг скользнул в траву, потом через забор в фургон Ласточки, где его снова аккуратно свернули.
      Проезжая по улице Ленина, остановились у дома старухи. Баба Катя дежурила у калитки. Артеменко выбрался из кабины, достал шланг и перебросил через забор:
      - Возьмите, баба Катя. Вернули.
      - Раскаялись... -из кабины добавил Климов.
      - Спасибо, - сказала старая и протянула поверх калитки сверток; Артеменко машинально взял.
      - На обратном пути заскочим, проверим, все ли цело, - громко, чтобы слышали соседи, сообщил Артеменко.
      Баба Катя перекрестилась.
      Выбрались на трассу. До пограничного КПП оставалось не более шести километров.
      Встали в хвосте колонны для пограничного и таможенного досмотра. Здесь их знали. Пока стояли, развернули сверток. Там оказалась жареная курица.
      - Мать моя, она же последнюю несушку под нож пустила...
      Глава 24
      МАРИЯ ИГНАТЬЕВНА
      Она пришла домой с одной мыслью: "Как он там?" Не ощущая вкуса, поела любимой окрошки. Зашла соседка - вернула кофемолку. Оказывается, в тот день, когда увезли в больницу Глотова, брала на часок. Соседке не терпелось поделиться новостями, но отрешенный вид Марии Игнатьевны не располагал к беседе. Соседка поинтересовалась, не больна ли Маша. А может, на работе неприятности? Но Маша уверила, что все в порядке.
      Соседка подумала, что Маша влюбилась. И была недалека от истины. С тех самых пор, как на пороге квартиры возник этот карьерист Глотов и предложил работу, с Марией Игнатьевной что-то произошло. Она не сразу поняла, что влюбилась. Нет, сначала он просто понравился. Выходит, когда работала в таксопарке, не разглядела?
      Мария Игнатьевна старательно гнала от себя крамольные мысли. Они с Глотовым уже не молодые, но мужчины стареют позже. Она подошла к зеркалу, зажгла свет и бра. Морщины, морщины, морщины... Проклятые морщины. Выключила верхний свет. Картинка улучшилась. Тогда залезла на антресоли, достала коробку с инструментами и лампочки. Выбрала сорок ватт, потом, обжигаясь, выкрутила семьдесят пять в бра и поставила новую. Стало еще лучше.
      Мария Игнатьевна бросилась в спальню и достала все содержимое из туалетного столика. Не густо. Два тюбика помады, карандаш, вековой давности пудра. Взглянула на руки - ногти безобразные. Вдруг вспомнила про соседку. Сбегала на кухню, схватила кофемолку и позвонила в дверь напротив.
      - Верочка, я кофе не пью, готовлю его только для гостей, но ко мне ведь никто не ходит. Возьми, - и протянула кофемолку.
      - Ну... Я не знаю, - растерялась соседка.
      - Мне денег не надо. У тебя лак есть?
      - Лак? Для пола?
      У соседки недавно был ремонт.
      - Для ногтей. Мне бы пару флакончиков. Не знаю, что надеть. Разных.
      Влюбилась, укрепилась в мысли Верочка, и побежала за лаком.
      - Вот, выбирай. А лучше сначала платье.
      Маша побежала домой - выбирать. Гардероб у нее был приличный, но несколько устаревший - ретро.
      Мария Игнатьевна не знала, на чем остановиться. Позвала соседку. Та все поняла. Прихватила пузырьки и пришла в квартиру Маши.
      - Давай демонстрируй. Да не прикладывай, демонстрируй. Снимай с себя все.
      - Все?..
      Маша разделась.
      - Слушай, от тебя мужики должны балдеть. Я имею в виду настоящих мужиков, которые разбираются. Животик малюсенький. Попка еще держится. Грудью кормила?
      - Не успела. Умер ребенок...
      - Сколько твоему избраннику?
      - Как мне.
      - Это плохо. Мужики умирают рано, хотя стареют поздно.
      Мария Игнатьевна поразилась одинаковости их мыслей.
      - Стало быть, не будем скрывать природные достоинства. Никакой шерсти, милочка, лето на дворе. Зачем тебе училкой наряжаться. Будешь у нас Марлен Дитрих, но без шляпы.
      - Шляпа есть.
      - Ну-ка пройдись... Другой коленкор. Надевай шляпу. Так... Здесь подмажем, а здесь вотрем. Стой, я сейчас.
      Соседка убежала к себе. Мария Игнатьевна посмотрела на себя в зеркало и увидела почти незнакомую женщину.
      Вернулась Верочка:
      - Вот, накинь. Чешская бижутерия. Скромно, но со вкусом и, главное, - к шляпе подходит.
      ...Через час при полном параде Мария Игнатьевна отправилась в продуктовый магазин, где купила курицу, йогурт, сметану, сок с мякотью абрикоса и еще нечто импортное в красивой банке с непонятным названием. Понравилась банка.
      Теперь на вокзал. Как он там?
      Странно выглядела дама в роскошной шляпе и в туфлях на высоких каблуках, тащившая объемную продуктовую сумку.
      Мужчины оборачивались.
      Глава 25
      ДОРОГА
      Генок привычно сбросил скорость, когда с вершины холма увидел в низинке указатель населенного пункта, а на следующем подъеме - аккуратную маковку местной церквушки. И мелькнувшее на жести название, и церква, и жители села, и их промысел - все было знакомо напарникам: Не раз и не два останавливались тут на дневку. В середине девяностых эти места заслуженно пользовались дурной славой. На участке в тридцать - сорок километров выше и ниже сельца с регулярностью школьного рассписания, составленного неведомым и всемогущим завучем, совершались весьма дерзкие и долгое время безнаказанные преступления. Попросту говоря, объявилась банда дорожных грабителей. Зацепок у милиции была масса - и вместе с тем ни одной. Каждое новое ограбление - дальнобойщика ли, простого автотуриста или почтальона-велосипедиста с крохотными пенсиями в кожаной сумке - не приносило ничего нового. Но удивляли дерзость, граничащая с глупостью, и жестокость преступлений. А еще периодичность - в церковные и советские праздники;, на дороге вдруг воцарялись мир и спокойствие.
      Страдали от этого многие, но поделать ничего не могли. Пока за дело не взялась одна коммерческая фирма, не раз "пощипанная" налетчиками. Была нанята группа отчаянных водил и профессиональных бойцов. Бойцов посадили вместо груза, а водилам вменилось в обязанность во время заправок, дневок и остановок по нужде осторожно "проговариваться об истинном характере ценного груза".
      В первом же рейсе на трассе было выловлено несколько бандитских групп, но все это было не то, что ждали. К тому же операция проводилась на Красную Горку. Зато, когда миновали праздники, на означенном участке взяли сразу до двадцати человек. Все они оказались жителями одного села. И история их типична и поучительна...
      С окончательным развалом социалистического способа хозяйствования, закрытием лесопилки, щебеночного карьера и куриной фермы жителям не оставалось более ничего, как положить зубы на полку и тихо дожидаться голодной смерти, ибо только старушки еще сохранили навыки возделывания огородов, с них кормились и приторговывали на обочинах. Весь цветной металл ободрали, свезли в район даже аллюминиевую посуду и старые аккумуляторы.
      Сейчас трудно сказать, кому первому пришла в голову мысль начать чистить проезжих. Возможно, кто-то остановился в окрестностях из-за поломки, призвал на помощь местного жителя, а потом расплатился за услуги товаром из кузова, но факт остается фактом - товар пришелся по вкусу. Однако рассчитывать, что в ближайшем будущем такие аварии станут постоянным источником дохода, не приходилось.
      Счастливчик поделился своими соображениями с друганами, и скоро в кровавый бизнес включилось почти все взрослое население. Были изготовлены кустарные металлические ежи, для остановки машин снаряжали на обочину женщин с детьми или подкладывали бабам под фуфайки подушки - для имитации беременности. А в праздники отдыхали, замаливали грехи и стыдливо отчисляли местному батюшке десятину.
      Нанятые водилы и бойцы повязали в два дня больше половины трудоспособного населения, состоялся процесс, виновных распихали по российским исправительным учреждением ГУИНа. Село замерло в скорби по близким. Затаилось.
      Между тем голод, как известно, не тетка, а высвободившееся от разбоев время требовало употребления. И помог случай. Однажды около горестно бредущей по обочине женщины остановился водитель-новичок. Ему требовался отдых, ночлег и определенного рода услуги. И Настя, месяц назад снарядившая тощую посылку на зону, повела его к себе. Была истоплена печь, закуплены продукты, накормлен ребенок. Утром водила отчалил, оставив Насте аж сто рублей деревянных.
      Первый опыт не остался незамеченным. Да и как? Село. Все на виду. Топят ли баню, колют ли дрова, выходят ли расфуфыренными на обочину. И село со стыдом, душевным скрипом (а кто по лихости и внутренней предрасположенности) переквалифицировалось. Былое забылось. Страсти на трассе угасли, и само название местечка в разговорах водителей теперь вызывало улыбку, довольство и хамскую уверенность.
      О будущем возвращении преступных мужей и последствиях никто не думал.
      - Притормози, - попросил Димон, и Климов выполнил маневр.
      Вдоль обочины, метров за триста от первых домов, на небольшом расстоянии друг от друга стояли женщины всех возрастов и внешностей. Но одно их объединяло: бесшабашность, рожденная бесстыдством, и выросший из безысходности по-фигизм.
      Перед каждой стоял ящичек или табуретка с миской магазинных огурцов, картохи, разовых зажигалок или садовых цветов. Но все это было для отвода глаз, для участкового, для создания образа чистоты и порядочности. Никто всерьез не собирался торговать продуктами. Здесь торговали телом. Одеты были бабы в лучшее - из того, что раньше надевалось на праздники, дни рождения и свадьбы, в присланное родственниками, которым сытнее жилось в городах. Да и неважно, откуда это бралось. Понятно, что не Париж, не Амстердам я не Берлин... Однако же и клиент не коммерсант.
      - Насть, - позвал из машины Генок, - опять здесь? Ты же обещала...
      - Привез? - вместо ответа спросила зачинщица.
      - Привез. Но, боюсь, совесть замучает, плохо спать буду. А для нашего брата, шофера, сон и хороший отдых в пути огромное значение имеют.
      - Сна не гарантирую, а банька у меня класс. Еще с мая веничков нарезала.
      - Не боишься, твой выйдет - и к ногтю? - не торопился отдавать заказанное Гун.
      - Не выйдет, - весело ответила баба.
      - То есть?
      - Туберкулез у него нашли.
      Климов крякнул. Не похоже, чтобы баба за мужика переживала, а ведь когда брали, так убивалась. Криком на всю деревню исходила.
      - Слушай, кончай с ними. Слушать противно, - отвернулся Димон.
      - Не нравлюсь, проезжай дальше. Вон Стефка как вырядилась, - не боясь конкуренции, махнула рукой в сторону "напарницы" Настя.
      Действительно, в конце шеренги стояла за миской с огурцами высокая, широкая в кости блондинка. Бывшая фельдшерица местного медпункта. Польских кровей. Славянской красоты.
      Климов покосился на приятеля. Стефка вышла на трассу впервые. По крайней мере, Гун раньше ее здесь не видел. Подозревал, что медичка нравится Димону, а вывод напрашивался сам: уже несколько раз, минуя село, напарник просил остановить у медпункта и запасался анальгином, глюконатом кальция или аскорбинкой. Сейчас он упорно смотрел в другую сторону. Видно, и гордую полячку приперло, подумал с ожесточением на неизвестных, повергших страну в хаос и продолжавших бессовестно растаскивать народное, Гун.
      Гун достал из-за сиденья три упаковки колготок, купленных по дешевке на распродаже у центрального входа на ВВЦ. Настя потянулась было за подарком, но Климов проворно убрал колготы обратно, а из кабины вытащил тонкую книжку с устрашающей надписью: "СПИД. КАРА ГОСПОДНЯ, ЭПИДЕМИЯ ИЛИ ВСЕМИРНАЯ ЧИСТКА?"
      - Изучите, законспектируете, на обратном пути устрою экзамен. Кто получит "неуд", подарков не увидит.
      И машина медленно тронулась. Из кабины на обочину к ногам каждой женщины шлепнулась аналогичная брошюра.
      Ласточка набрала скорость. Стефка отвернулась и книжку не подобрала. Оно, может, и к лучшему - жить все равно в Москве негде, подумал Гун и утопил педаль газа. Впереди показалась жестянка, обозначающая выезд из села.
      - Тормози! Тормози, говорю, - вдруг встрепенулся Димон.
      - Ты чего? - испугался Генок.
      Димон соскочил на землю и зашагал обратно. Гун посмотрел в зеркало и догадался: под указателем стояла странная пара - две девочки. А перед ними тоже ящик, на котором миска лесной земляники и банка с букетом васильков сорняк, а красиво.
      - Сколько? - хмуро спросил Димон у старшей.
      - Пятнадцать, - за старшую ответила младшая.
      Димон протянул деньги. Младшая сноровисто свернула кулек и высыпала ягоды. В миске еще оставалось.
      - Сыпь все, - добавил дензнаков Артеменко. Операция повторилась. Младшая была счастлива. Нормальные торговки, распродав товар, уходят, не мешкая, за новой партией. А эти стояли. В руках старшая держала старенькие наручные часы с одним ушком. Засаленная веревочка была завязана у нее на пальце. Глаза - два черных колодца.
      - Продаешь? - спросил Димон. Старшая молчала.
      - Она немая. Говори мне. На сколько идешь? На час? Два? До утра? С баней, без? - живо и непосредственно поинтересовалась младшая.
      Димон сглотнул. Он уже все понял: или взрослые не пускали на свою территорию, или детям было стыдно. Однако возможно было и третье - их кто-то заставил...
      - До утра. С баней, - с трудом разлепив слипшиеся вдруг губы, сказал он и двинулся к машине, - пошли.
      Гун вытаращился так, словно находился на последней стадии базедовой болезни, когда напарник посадил в кабину девочек.
      - Разворачивай. Покажешь дорогу, - сказал он младшей.
      - Час от часу...
      - Молчи, - оборвал Димон напарника.
      Около магазина остановились. Артеменко зашел и скоро вернулся с коробкой шоколадных конфет, не уместившейся ни в одном из двух набитых продуктами пакетов. Младшая загорелась. Старшая сидела как неживая.
      - Дяденьки, а там еще водка есть, - не веря привалившему счастью, сообщила младшая.
      - У них с собой было, - кажется, начал догадыватъся Гун, чего хочет напарник - Повеселимся.
      - Дяденька, а что это?
      - Конфеты, - сказал Климов.
      - Их едят, - сказал Артеменко, упорно глядя на дорогу.
      Потапов уже второй час час всеми доступными методами пытался выгнать из тела похмельную ломку. Оставшаяся после вчерашнего малая толика была выпита. Одна надежда - на злой пар и возвращение дочерей. Авось приведут.
      Старшая, немая, не от него. Его - младшая. Он тогда подался в столицу на заработки - плотники везде нужны. Пусть и пьющие. Но оказалось, что столице хватало и непьющих. Долго нигде не держали - до первого расчета. А потом Потапов запивал на три-четыре дня, и нынешним подрядчикам это не нравилось.
      Он протелепался в Москве полтора года. Этого хватило жене, чтобы решиться запихнуть под шубейку подушку и выйти с односельчанами на трассу останавливать дальнобойщиков. Суд учел семейное положение соучастницы нескольких преступлений, и дали ей всего четыре года. Но что-то там на зоне не сладилось. Жене добавили.
      Плотник же запил вчерную. В угаре послал на трассу девочек. За младшую то ли не боялся, рассудив, что не все люди скоты - пожалеют, то ли уже совсем ничего не понимал и не воспринимал.
      Очерствел.
      Он услышал подъезжавшую фуру, и сердце радостно забилось в предвкушении неминуемого угощенья. На "законное" и выгодное место девчонки встать не могли. Пробовали, но - конкуренция. Согнали. Да еще к Потапову явилась Настя с товарками, и плотнику сильно досталось. Другое дело - на выезде: не так бойко, но клиентура находилась.
      Потапов набрал воды в ковшик и плеснул в каменку. Полыхнуло жаром, захватило дыхание, в глаза будто песком сыпанули. Он с трудом различил в проеме фигуру мужика. Ага...
      - Проходьте, мужики. Парок знатный. Принесли чего? - прохрипел он с полка.
      - Принесли, принесли, - заверила фигура.
      - Девки, тащи стаканы! - заорал хозяин, уразумев, что гость не один, а в двух экземплярах: что ж, стало быть, и тариф двойной.
      - Не торопись, сейчас мы тебя попарим, - пообещал первый гость, но плотник не понял - не уловил в голосе ни иронии, ни многозначительности, ни обещания наказаний.
      Спустя секунду девочки услышали дикий, заходящийся вой. Звуки с короткими захлебами, доносясь от баньки, поплыли с задворок до шоссе. Но бабы так и не поняли: или где-то режут порося, или опять что-то с мотопилой у местного богатея?
      Между тем орал плотник, на ногах которого, во избежание бегства, сидел Гун. Артеменко охаживал Потапова пучком нарванной в заросшем огороде крапивы. Нежная, распаренная кожа мгновенно покрывалась пузырями и зудела, словно по ней скребли гигантским железным скребком.
      - Папа обжегся, - констатировала младшая, отправляя в рот очередную шоколадную конфету.
      Немая тоже сунула в рот шоколад. Она еще помнила, что это такое. Последний раз ела на новогодней елке, когда ходила в школу.
      Она подошла к окну и увидела, как два гостя, вытащив отчима из баньки, все макали, макали, макали его вниз головой в пожарную бочку. Макали и что-то приговаривали. Плотник вяло шевелил руками, пучил глаза и смешно пищал на манер детской игрушки "уйди-уйди".
      Потом все устали - и гости, и отчим. Девочка поняла это по тому, как плотника бросили в лопухи, и он остался лежать снулой рыбой. Дальнобойщики же уселись на приступку и закурили. Старшая приставила лестницу и полезла на чердак. Там за стропилами был ее укромный уголок. Там она прятала оставшиеся со времен школы учебники. Там же лежала начатая бутылка водки, которую девочка припрятала от Потапова в прошлый раз, потому как плотник, часто бывая в похмельной злобе, больно щипался. Приходилось подсовывать ему водку, чтобы натура угомонилась. Действовало безотказно.
      Старшая извлекла бутылку, спустилась и направилась к шоферам.
      - Чего тебе, девочка? - не зная про немоту, спросил у нее Климов.
      Девочка протянула спрятанную за спину бутылку.
      - Да мы не по этой части. Папаша твой оклемается - налей, если не жалко. А на дорогу больше не ходи. Мы с твоим папкой поговорили. Он согласен. Слышь, ты?
      Климов ткнул плотника в бок. Плотник тихонько заплакал.
      - Слышь, урод, мы на обратном пути заглянем. Если что не так, пеняй на себя, парить будем другим способом, - сказал Артеменко и поднялся.
      Димон посмотрел в открытую темноту глаз-колодцев немой и ему вдруг увиделось там что-то живое.
      - Пошли, Клим. Пора. Загостились. Спасибо за баньку. Нам еще пилить и пилить. А денька через три, как получится, на обратке, ждите с гостинцами.
      Они вышли к Ласточке. Завелись. Еще раз с высоты кабины взглянули на двор, на серую, облупившуюся краску ставней, запоминая двух девочек, помахали и посигналили. У старшей зашевелились губы. Артеменко заглушил мотор и в наступившей тишине водиле показалось, что он расслышал одну повторенную многократно фразу: "Приезжайте, дяденьки..."
      Ласточка набрала обороты и, выкинув в небо геометрически правильное кольцо сизого дыма, легко поползла к трассе. Надо было наверстывать график.
      Глава 26
      ПОЛКОВНИК РОЗИН
      За глаза его никто не называл даже Юрием Николаевичем. Грозен. И все этим сказано. Новичков обычно пугали: "Сегодня полковник грозен, смотри не попадайся..." Но как избежать встречи, если следовало первым делом нанести визит начальству и доложить о прибытии. И лопотали невнятно: "Явился в ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы... у вас в управлении..." В глазах полковника появлялось бешенство.
      - С кем разговаривали в отделе, прежде чем "явились" доложить? - скрипел полковник. Новичок пугался пуще прежнего. - Являются привидения, русалки и лешие... Так с кем?
      - Не знаю. Их много было.
      - Сколько? Пять или четыре? Сколько в штатском, сколько в форме?
      - Не помню...
      - Ни одного в форме. Ни одного, юноша. Работа такая. И ордена надеваем только по праздникам. Портрет в кабинете чей?
      Никто еще не дал полковнику правильного ответа. Дядьку в парике с буклями они не знали.
      - Кто учил, как обращаться ко мне? Лысый и с бородкой?
      Новенький, как правило, не решался сдать будущего коллегу.
      - Понятно. Леша у нас первый хохмач. Так чей же портрет висит в отделе?..
      Все, за исключением Леши, путались. А на самом деле это был портрет Фуке, французского министра полиции во времена оные.
      Но ни сегодня, ни вчера, ни неделю назад, слава богу, в отдел никого не присылали, иначе начинай все сначала, с азов, а учил полковник своих подопечных так, как некогда самого учили в ГРУ: запоминать самые разные лица, уметь среди десятков ничего не значащих фактов вычленить главное, вербовать. Управление по борьбе с распространением и незаконным оборотом наркотиков региона было образовано из их прежнего подразделения - сменили название, избавились от многочисленных хозяйственников и просто неспособных работников, наладили связи с таможней, и дело пошло.
      Полковник Юрий Николаевич Розин на самом деле был никакой не Розин, а бывший бравый майор Юpa, в недавнем прошлом выполнявший на Востоке ответственные задания. Во время последней командировки произошли накладки. А наказывали в его ведомстве сурово. Вот и пришлось выкручиваться. Молодых спрятал, а сам вынужден был круто изменить образ жизни. С работой оказалось труднее. Самый простой выход - смерть, иначе говоря, организация акции по собственному физическому исчезновению. План был продуман до мельчайших деталей. Оставалось только ждать удобного случая, но не следовало затягивать. Это подтвердил боевой товарищ, навестивший майора: "Юра, дело швах, надо что-то предпринимать. С чего бы это из Перми Владика вызвали?"
      За Владиком ходила дурная слава. Как только пермяк оказывался в столице, с кем-нибудь обязательно происходил несчастный случай.
      Его представили сибиряку. Владик выглядел добродушным увальнем, что совсем не соответствовало его специальности чистильщика. Майор прикинул рост, вес, индивидуальные особенности приезжего и остался доволен. Даже цвет волос и радужка глаз были сходны, а на медальоне - та же группа крови.
      Неподалеку от проходной открылась довольно приличная забегаловка. Сотрудники подружились с хозяином заведения и могли за перегородкой, делившей зал на две неравные части, прилично пообедать, потрепаться о шахматах и рыбалке, а то и сговориться о совместных действиях. Начальство знало о "точке", и потому раз в неделю в маленький зал наведывались два техника, проверяя, нет ли прослушки. Пока ничего не находили. Или противник работал осторожно, или его не интересовала личная жизнь офицеров среднего звена.
      В тот день Юра с утра был на взводе. Собираясь в институт, завел странный и напугавший его женщину разговор. Она не знала, где он служит. Главное всегда нежен и внимателен. Правда, иногда исчезал без звонков, и тогда она терпеливо ждала, когда он даст какой-нибудь знак. Но Юра вдруг приезжал, веселый, загорелый. С подарком. Он очень любил поделки по металлу восточных мастеров. Она как-то спросила, почему майор регулярно привозит вазы, конфетницы, подносики для шербета. Юра сказал, что золотые украшения в Азии делают из низкопробного золота с большим содержанием серебра и меди, потому ценности они не представляют.
      - Послушай, - осторожно завел разговор Юрий, - возможно, я скоро уеду. Надолго. Что бы тебе потом про меня ни говорили, не верь. А вообще, лучше забудь меня.
      У женщины опустились руки:
      - Кто она?
      - Ты неверно меня поняла. Просто по роду работы мне приходится выполнять достаточно щекотливые задания, и порой на мундир может налипнуть всякая грязь.
      - Юра, что ты говоришь!.. Ты соображаешь, что говоришь? Мы с тобой вместе почти пять лет. Я когда-нибудь заводила разговор о замужестве?
      - Нет.
      - Но любой нормальной женщине хочется прежде всего определенности в отношениях. Определенности. А я даже не знаю, куда, в какой город ты уезжаешь. Мне тридцать два. Еще не старость, но пора задуматься о будущем...
      - Тебе не нужен такой, как я, - жестко оборвал женщину майор.
      - Откуда вы, мужики, знаете, какие нужны, а какие - нет? Можешь уходить. Только знай - мне будет очень больно. Надеюсь, тебе тоже.
      Вот и все. Поговорили.
      - Я тебе позвоню.
      Майор вышел, завел "шестерку" и покатил в кафе. Время приближалось к обеду. Юрий Николаевич надеялся застать там Владика - и не ошибся. Владик сидел в обществе шифровальщика. Наполовину опорожненная бутылка коньяку стояла на столе.
      - По какому поводу праздник? - спросил Юрий.
      - День взятия Бастилии.
      - Да. Это наш национальный праздник, - согласился майор. - Дело у меня к тебе, капитан. С начальством договорился. Сказали, ты неплохой оперативник. У меня сегодня встреча в Тарасовке. Хочу, чтобы подстраховал. Наших могут знать в лицо, а ты из Перми, туда они не добрались. Человечек наверняка тоже подстрахуется. Вот ты на себя его и возьмешь. Мне надо знать, кто он, его адрес, ну и прочее, как полагается.
      - Ладно, мужики, я пошел, мне еще текстовки бить, - попрощался шифровальщик.
      Его очень удивил этот разговор. Обычно третьего в рабочие планы не посвящали. Владик предложил коньяк, но майор отказался - за рулем. Сибиряк забрал бутылку в портфель, они вышли вместе и сели в машину майора. "Шестерка" резво побежала по Хорошевке в сторону Кольцевой. Выехали на Рязанку, и Юра вдавил акселератор.
      - Не гони, разве опаздываем?
      - Хочу пораньше приехать. Осмотреться. На самом деле этот овраг он присмотрел уже давно. На такой скорости пробить ограждение - плевое дело. Даже выбрал сосну, чтобы не лететь до дна. Она стояла метрах в пяти ниже по склону.
      Владик не успел ничего понять. Инстинктивно уперся в переднюю панель. Машина со скрежетом смяла боковое ограждение и ринулась вниз, к заветному дереву. Пермяк не был пристегнут. Вылетев через лобовое стекло, ударился головой о сосну. Все оказалось проще, чем ожидал Юрий. Сибиряк умер мгновенно.
      Майор выбрался из машины, достал из багажника двухлитровую бутылку бензина, облил салон, потом отсоединил бензопровод и щелкнул зажигалкой...
      Документы на имя подполковника Розина Юрия Николаевича у него остались еще с прошлой командировки. Гражданин Украины. В дальнейшем его путь лежал в Киев, где в управлении работал закадычный друг. Может, там его знания в области аналитической и оперативной работы окажутся востребованы. Какая разница, где бороться с преступностью...
      Глава 27
      НЕЖДАННАЯ ГОСТЬЯ
      Мария Игнатьевна смотрела в окно на закатное небо, на мелькающие станционные постройки, домики железнодорожников в полосе отчуждения, белье на веревках и пасущихся коз. Будучи человеком городским, она любила подмосковную осень и с удовольствием вдыхала горький запах горелой листвы. Дача Глотова оказалась настоящим деревенским пятистенком довоенной постройки. Во дворе уютно подымливал самовар, а сам хозяин сидел за садовым столиком, обложенный ксерокопиями документов.
      Заремы поблизости не было. Мария Игнатьевна видела через забор, как Василий Степанович включил лампу и надел очки. Тут только до нее дошло, что со сборами, походом в магазин и ожиданием электрички она потеряла уйму времени. Ей вдруг сделалось стыдно за свой визит. Шарфик на шее сдавил горло. Мария Игнатьевна поперхнулась. Глотов посмотрел на калитку поверх очков и не узнал свою подчиненную.
      - Можно войти? - севшим голосом спросила диспетчер.
      Глаза Глотова округлились.
      - Я подумала, вам будет недостаточно отчетов за полугодие. Интересно сравнить показатели за тот же период прошлого года, а может, стоит взглянуть на прежнюю конъюнктуру.
      - Мария Игнатьевна, и вы потащились в такую даль?.. Позвонили бы по мобильному, а Варвара привезла.
      Реакция Глотова на ее приезд смутила Марию Игнатьевну. Лицо ее побледнело, потом пошло пятнами. Не найдя, что сказать, протянула курочку. Глотову при его состоянии надо пить соки, есть птицу, легкий бульон и йогурты. Хотя сама она предпочитает кефир...
      Теперь пришла очередь смутиться Глотову. Он вдруг сообразил, что диспетчер совсем не в будничном платье, а газовый шарфик, кокетливо прикрывающий шею, повязан именно ради него. Тут из душевой, устроенной Глотовым в дальнем углу участка, вышла Варвара в старом халате его жены и уставилась на Марию Игнатьевну.
      Глотов уже несколько лет не жил с семьей, оставив квартиру жене и купив детям по однокомнатной. Он не развелся, ибо дал себе слово вывести потомство в люди, но оно упорно этому сопротивлялось. Не было никакого адюльтера. Просто однажды Василий Степанович вдруг понял, что живет как-то не так, несвободно, под постоянным прессом. Его не интересовали ни музыка, ни театр, ни кино. Максимум, на что был способен директор автобазы после длинного трудового дня, посмотреть по телевизору какую-нибудь старую комедию с Меркурьевым или Раневской. В такие минуты, собирая великовозрастных деток в театр, жена обычно нервно голосила, что отдала свою жизнь идиоту, забросила музыку, запустила себя. Пятнадцать минут преувеличенно громких рыданий в соседней комнате заканчивались пятнадцатью минутами игры на скрипке. Из всего репертуара она помнила только одну простенькую пьеску, да и ту играла не в том темпе, с ошибками и мучительными паузами.
      Халат с чужого плеча, безошибочно определила Мария Игнатьевна, значит, до подарков еще не дошло. Это удивительным образом успокоило диспетчера. Они взглянули в глаза друг другу, и Мария Игнатьевна сделала вывод, что Зарема ей не конкурент.
      - Милая, возьмите курочку, Василию Степановичу надо восстановить силы, сварите легкий бульон, только не кладите чеснока, он огрубляет вкус и повышает давление...
      Голос ее звучал уверенно и властно.
      - А мы с директором займемся документами. Я помогла бы по хозяйству, но уже поздновато, а нам необходимо проанализировать ситуацию. Да и путь обратный не близкий.
      Варвара фыркнула.
      - Вы можете остаться здесь. Три комнаты. Как-нибудь разместимся, предложил Глотов.
      Варвара снова фыркнула и насмешливо глянула на Марию Игнатьевну.
      - Ничего смешного. Нам надо поработать, - недовольно буркнул Глотов.
      - Так вот, пока ехала, просмотрела кое-что, и выяснилась любопытная ситуация... Полуприцепы и прицепы. Тех и других у нас по восемнадцать штук. Заказчики предпочитают брать полуприцепы, хотя тоннаж примерно одинаков. Вот данные по железной дороге. Я думаю, все дело в погрузке и выгрузке.
      Глотов, зная состояние подъездных путей, согласился с ней. Действительно, развернуться на пятачке полуприцепу сподручнее. Это значит, полуприцеп не создает больших очередей.
      - Теперь тентовые и цельнометаллические... Опять погрузка. По-моему, мы нерационально распределяем их заказчикам. Внутригородские перевозки... Главпочтамт оборудован транспортерами. Им все равно - что тентовые, что другие. Упаковки подаются в кузов, только укладывай. Но только через задний борт. Другое дело - погрузка и выгрузка на вокзале. Если отстегнуть тент, можно грузить хоть с трех сторон. Вывод: на вокзалы следует подавать тентовые, на места, оборудованные транспортерами и подъемниками, - цельнометаллические.
      Глотов поразился: старший диспетчер процентов на двадцать решила за него проблему. Он ломал голову над временными затратами уже третий месяц.
      - Теперь маршрут на Питер. Жидкий водород для электростанций. Шесть КамАЗов, а можно обойтись тремя. Постоянный маршрут от конъюнктуры не зависит. Сейчас новая марка вышла - шестьдесят пять двадцать, грузоподъемность двадцать тонн. Вот вам три машины.
      - Я уже об этом подумал.
      - Давайте подсчитаем хотя бы один вариант. Почтовые отправления и железную дорогу. Сейчас машина делает условно полторы ходки. Но ведь так не бывает. Всегда две. Из-за длительной погрузки-разгрузки мы ежедневно платим водителям за переработку. Когда час, когда полтора.
      - Мария Игнатьевна, вы не диспетчер, вы экономист! - восхитился Глотов.
      - А я и есть экономист по образованию. Просто прежде экономистам платили гроши. Пошла диспетчером в автопарк...
      Ночью Мария Игнатьевна долго не могла уснуть. Слушала пение сверчка, вспоминала покойного мужа, и звонок специально для нее заведенного будильника прозвучал неожиданно: словно только что смежила веки, а уже пора на работу. Она оделась, сбрызнула холодной водой лицо и поспешила на станцию, никого не потревожив.
      Глава 28
      КИЕВ
      - Годы вышли, старик помирает. Лето. Жарища, как нынче. Где тело хранить? Как? Надо ждать, пока родственники съедутся. Кто в соседнем селе - еще куда ни шло. До района можно добраться. А из области? Разослали телеграммы, выслали гонцов. Надо ждать. А как? Младший сын присоветовал из района сухой лед привезти и обложить покойника. Съездили, привезли аж пару кубов. Покололи, обложили. Хотели остатки выкинуть, но старуха возразила: деньги плачены, кладите лед в погреб, пусть будет еще один холодильник. Сложили в погреб. Улеглись спать. Покойник, конечно, на столе. Утром поднялись. Сели завтракать. Старухе кислой капустки захотелось. Она внука в погреб послала. Пять минут нет. Десять. Сына вдогонку. И сын пропал. Она говорит невестке: сходи, мол, шугани, наверное, они там всю водку, на поминки заготовленную, выпьют... Невестка ушла - и пропала...
      - Ладно, давай короче, - попросил Артеменко. - Подъезжаем.
      Мимо окон мелькали пригороды Киева.
      - Можно короче. Еще и дядька пропал. Тут уж сама старуха вниз спустилась.
      - И пропала... - подхватил Димон.
      - Точно. К вечеру съезжаются родственники, а в избе никого. В общем, обнаружили в погребе пять мертвяков. Лед сухой - это ж углекислый газ. Он воздуха тяжелее. За ночь набралось испарений. Первый спустился - и полег. Следом остальные. Так всей деревней и хоронили шестерых. Считай, старая почти всю семью уложила на кладбище... А все почему? Потому что жадность и отсутствие культуры.
      - Нет, Генок, хозяйственная бабка попалась, ничего за так из хозяйства не выбросит, все в дело пустит.
      - Пустила... Всю семью разбазарила, по городам и весям распустила, а лед пожалела на помойку выкинуть.
      Артеменко достал пакет с документами и еще раз проверил адрес. Величко наказал ехать через Киев, чтобы завезти бумаги потенциальному заказчику.
      - Улица Флоренции... Артур говорил - Левобережная, давай на мост.
      На удивление быстро нашли дом. Занесли бумаги и, не останавливаясь нигде, пошли на выезд из города - к шоссе на Фастов, Винницу, Одессу.
      А человек, принявший пакет, небрежно бросил бумаги на стол и набрал код Одессы. Трубку взял нужный человек.
      - Если ничего не случится, они будут у тебя завтра к ночи. Похоже, ребята крепкие. Я их поторопил, сказал, что за скорость фирма доплатит. Организуй, чтобы в Жмеринке их ребята не трогали. Добро? Пусть только пощупают.
      И ребята торопились вовсю. Ласточка летела стрелой, увлекая Гуна и Димона к новому повороту судьбы. Тогда никто из них еще не знал, какую роль в их жизни еще раз сыграет бывший майор Юрий Николаевич - ныне полковник Розин.
      - Алексей, зайди, - вызвал он подчиненного, и через три минуты хохмач Леша, лысый и с бородкой, уже сидел напротив полковника. Тот протянул ему несколько фотографий, полученных по факсу.
      - Ломброзо вполне удовлетворился бы таким подтверждением своей теории, усмехнулся Леша.
      - Из Жмеринки. Предполагается, будут завтра к вечеру. Намерены кинуть своих московских коллег. Вряд ли остановятся на ночь в гостинице, но на всякий случай раздай нашим. Пусть установят место пребывания, сообщат и ни во что не вмешиваются. В город прибудет еще группа москвичей: не могут они караван без охраны совсем оставить. Данных на них никаких. Скорее всего, это не постоянная "крыша", а нанятые в качестве разового конвоя. Может, ульяновские, а может, тамбовские...
      - Серьезное дело затевается.
      - Да. Это не шушеру разную отслеживать. Слушай, у тебя, я слышал, племянница в органах?
      - Да - насторожился хохмач.
      Племянница Алексея работала секретарем в экспертном отделе и училась на юрфаке. Двадцать два года, но пигалице никто не давал больше семнадцати.
      - Есть у меня одна задумка.
      - Товарищ полковник...
      - Ничего страшного. Люди, которые приедут за товаром, скорее всего, используются втемную. Так что ей только прокатиться - и все. Кроме того, мы будем контролировать ситуацию. При малейшей угрозе она из игры выбывает.
      Это был еще один поворот - теперь в судьбе девушки по имени Ольга, студентки третьего курса юрфака, секретаря экспертного отдела.
      Глава 29
      ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ
      Артур Величко блаженствовал - забытое ощущение. Такое случилось с ним однажды в детстве: на задворках кинотеатра маленький Артурчик нашел забытый грузчиками ящик пломбира и накормил всю ребятню во дворе. Величко не хотел помнить, чем кончилось дело. А кончилось оно банально. Многие дети заболели ангиной, в том числе и Артурчик.
      У бизнесмена Хорошилова с памятью все было в порядке - он хорошо помнил вкус тюремной баланды и пайки кислого ноздреватого хлеба.
      Но это было не единственное, что их отличало друг от друга.
      Хорошилову вспомнилась поездка в Питер, и хотя было еще рано ждать результатов, на всякий случай отзвонил в Штаты и узнал о здоровье семьи.
      Величко же, оставив дела на подчиненных, поспешил домой, дабы целиком отдаться своему любимому занятию. Благо жена была надежно заперта под присмотром охранника на третьем этаже дачи тестя, и никто ему не мог помешать.
      Артур уселся за двухтумбовый стол, затянутый зеленым сукном, взял ручку и написал на листе бумаги: "СТАТЬЯ. АВТОР - А. ВЕЛИЧКО. КРАХ ИМПЕРИИ". Тут на Артура разом нахлынули мысли, и фразы стали путаться. Величко решил не торопиться, дать мыслям успокоиться, тогда все пойдет само собой.
      Величко нажал потайную кнопку, и в кабинете возник охранник.
      - Успокойся. Все в норме. Подойди.
      Охранник непонимающе уставился на зятя хозяина, ожидая какого-нибудь подвоха. Такие мелкие и плюгавые мужчины вызывали у него инстинктивную неприязнь.
      - Садись. Выпить хочешь?
      Вот он подвох. Настоящий хозяин никогда не предложит спиртного в рабочее время. Охранник отказался.
      - А я выпью.
      Артур откинулся в кресле, не выпуская ручку из руки.
      - Ты не ощущаешь в воздухе некоего неуловимого движения?
      Охранник посмотрел на окна. Все было закрыто. Работал кондиционер. Деревенского парня очень удивляло поведение богатых: кругом лес, свежий воздух, напоенный хвоей, а они закрывают все щели и запускают кондиционеры.
      - Я говорю не о сквозняке. Движение - в переносном смысле. Как перед грозой или ураганом. Одним словом, затишье перед бурей.
      На понт берешь, змееныш?! Охранник имел "мастера" по классической борьбе и мог раздавить гниду двумя пальцами.
      - Прогноз нормальный.
      - Я не о погоде. Интуиция у тебя имеется?
      - Если вам что-то не нравится, можете доложить боссу, но я действую в рамках инструкции.
      - Ты не понял, - начал злиться Величко. - Представь... Москва спит. Еще только занимается утро. Первые солнечные лучи едва коснулись маковок московских церквей. Спит малыш. Спит его родитель. Но уже пошли трамваи. Уже встал типографский рабочий. Вышли утренние газеты. И покой обывательской жизни вдруг прервало сообщение: "Крах империи!"
      Охранник не на шутку испугался. Случись что с этим идиотом, с него живого кожу снимут. А может, на пару с женушкой укололся?
      - Ураган! Всемирный потоп... Посольства телеграфируют правительствам: рухнула крупнейшая наркоимперия! Запад спасен... Ну как?..
      - Я в эти игры не играю. Идти можно?
      - Иди... - безнадежно махнул рукой спаситель человечества.
      Хорошилову сегодня решительно все не нравилось. Борис Евгеньевич долго принюхивался к семге. Придраться было не к чему. Заметил пятно на скатерти и вызвал женщину:
      - Это что?
      - Пятно.
      - Сам знаю, что пятно. Причем на скатерти ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА НИКОЛАЯ АЛЕКСАНДРОВИЧА!
      - Я знаю. И пятно оттуда. Никакой порошок не берет.
      - Оттуда? Хм... Ладно, иди.
      Видно, в самом деле что-то в его жизни расстроилось. Но что? Этого Хорошилов понять не мог. А расстроилось самое главное - процесс делания денег. Сашок оплошал: он обратился за информацией к тому самому человеку, которого опасался Хорошилов. Оставив Сашка на минуту, хозяин кому-то позвонил. Вежливо проводил гостя до ворот, а через пятнадцать минут при выезде на шоссе джип был расстрелян киллерами...
      Борис Евгеньевич еще раз позвонил в Майами, посоветовал жене не перегреваться в барах и не носить слишком коротких юбок. На что ему резонно заметили, что длина юбок напрямую зависит от количества женской прислуги в подмосковном доме.
      Артур думал над первым абзацем статьи. Но его отвлекли крики с третьего этажа:
      - Где эта мразь? Покажите мне его! Я сама засажу его за решетку!
      Артур сложил листок и сунул в карман. Это был неосмотрительный поступок его большая ошибка. Обычно, сдавая одежду в чистку, прислуга проверяет карманы - не осталось ли деловых бумаг, денег и прочих вещей. Бумажка была извлечена и, к огорчению Артура, предъявлена настоящему хозяину дома.
      О какой такой империи идет речь, задал себе вопрос хозяин, неужели меня в императоры записали? Незамедлительно был вызван шеф охраны и допрошен. Потом пригласили старшего по вчерашнему дежурству. Из его пояснений следовало, что зять хотел написать что-то о Москве, но тесть этому не поверил. Он взял телефонную трубку и попросил соединить с Хорошиловым:
      - Слушай сюда. Пригляди за моим зятьком. Эта вошь сворует и продаст любого. Даю тебе восемь часов, чтобы навел в бухгалтерии порядок.
      - А кто это?..
      - Еще задашь вопрос, ответ придет в сапогах. Понял?..
      Глава 30
      ПЕРВЫЕ РАЗБОРКИ
      На дороге стоял "жигуль" ДПС, милиционер склонился над раскрытым багажником. Второй - на пятьдесят метров ближе по ходу движения. У него была волшебная палочка с лампочкой на конце.
      - Мы же пустые! - изумился Климов.
      - Возможно, они не знают.
      - Так, молодые люди, вылазьте...
      - Вылезайте.
      - Я сказал "вылазьте", значит, вылезайте.
      - Что-то кокарда мне у тебя не нравится, - буркнул Артеменко. - А на этом шише таких не выдают. Мы здешнюю ГАИ знаем.
      Милиционер обернулся, ища поддержки. Напарник по-прежнему ковырялся в багажнике. Тогда он задал обычный вопрос:
      - Что везем?
      - Пустые.
      Но блюститель порядка не поленился заглянуть под тент и проверить документы. Его насторожило отсутствие бумаг на получение груза.
      - Что повезете обратно?
      Климов пожал плечами:
      - Что отгрузят. Заказ срочный. Документы отправлены самолетом, чтобы не терять времени на оформление.
      - Ну-ну...
      Дотошный мент отдал документы, но еще долго провожал глазами уходящую фуру. Когда она удалилась на приличное расстояние, милиционеры сели в машину и тронулись следом.
      - Что-то не нравятся мне эти проверки на дорогах, - высказал свое мнение Артеменко. - Такое впечатление, будто нас на вшивость проверяют. Обратил внимание на форму? Не видел раньше, чтобы на дежурство заступали чуть ли не в парадно-выходной.
      - Брось ты. Может, сегодня по трассе высокое начальство проедет, вот и вырядились...
      Генка и сам недоумевал, но виду не показывал. В конце концов, они же порожние. Впереди еще Одесса, а там и поворот на Ильичевск.
      За три года совместной работы напарники проходили этим маршрутом несколько раз, и никогда не случалось серьезных неприятностей. Вот когда случалось заворачивать на Чоп, а это Западная Украина, приходилось волноваться. Старались проскочить эти места в дневное время.
      - А ты помнишь, как нас Варвара провожала в Москве?
      - Нас? Нет, дружок, тебя. Должен сказать, что жены друзей только до свадьбы терпят, может, месячишко после, а потом - кранты... Отгулялся, мол.
      - Сдурел! Она сопливая совсем, - возмутился Генка.
      - Нет, Гун, она ж татарка, женщина восточных кровей, а они созревают рано... Ты что, действительно не заметил, какими глазами она на тебя смотрит?
      - Какими?
      - Такими. Помнишь, я о своей женщине рассказывал? Так вот, пока ее глаз не увидел, тоже не понимал, что я для нее.
      Климов задумался. До Одессы было уже рукой подать.
      - Не наши ли это ретивые знакомцы едут? - Голос Димки вывел напарника из задумчивости. Геннадий глянул в зеркало:
      - Тачку сменили. Когда успели?
      - Мы вот что с тобой сделаем... На терминал сегодня не поедем. Поздновато уже. Тем более график опережаем. Переночуем в машине, а утречком потихоньку, потихоньку... - предложил Дмитрий.
      - Как скажешь. Только надо сначала этих с хвоста скинуть. Поворачивай на заправку.
      "Жигуль" на заправку не поехал. Остановился метрах в пятидесяти. Они неторопливо заправились. Ехать прямо сейчас не имело смысла - опять приклеятся. И друзья направились к летнему кафе. Заказали по шашлыку. И тут на заправке появился КамАЗ-фура. Димка встрепенулся:
      - Номера видел?
      - Не успел.
      - Номера российские, наши областные. Пошли!..
      Застали водителя у кассы.
      - Слушай, коллега, ты из Московской области? Мы тоже москали. Видел на въезде ментовскую телегу?
      - Видел.
      - Они нам на хвост сели и два часа тащатся. Думаем, что менты не настоящие. Выручи. Сейчас выезжать будем - ты следом. Перегороди. Нам всего минуты три-четыре надо.
      Земляк улыбнулся:
      - Сделаю...
      Ласточка пошла на выезд. Следом двинулся КамАЗ. Только почему-то стал разворачиваться в обратную сторону и застрял. Гаишники матерились. Водителям фуры досталось по полной программе.
      Глава 31
      РУБИКОН
      Полковник Розин смотрел на девушку, и в душе его возникло сомнение. Когда мельком увидел ее первый раз в отделе, она была в форме и выглядела старше. Но сейчас перед ним стояла хрупкая девица, почти девочка, с коротко стриженными волосами, с мальчишескими бедрами, обтянутыми линялыми джинсами.
      Леша посмотрел на начальника, потом на племянницу, потом снова на начальника и сразу понял, о чем сейчас думает полковник. Как такая пигалица справится с серьезным заданием?
      - Я же вам говорил, - уныло произнес Леша.
      - С оружием умеете обращаться? - спросил Юрий Николаевич.
      - Умею.
      - Хотя вам его все равно не дадут, ибо отправитесь автостопом, не дай бог, случайно обнаружат. Но обеспечим связью. Еще вот это, держите. В часы вмонтирован радиомаяк. Это не плеер, а рация. Динамик здесь в качестве микрофона. В режиме приема нажимаете "запись". Частота установлена постоянная. Словом, специалисты объяснят... Ты инструктировал? - повернулся полковник к Алексею.
      - Всю ночь просидели.
      - Никаких самостоятельных действий. Фиксируйте маршрут, остановки, развлекайте анекдотами, но главное - слушайте. В дороге человек становится болтлив. Имена, клички - что-нибудь проскользнет. Наверняка будут делать остановки. У дальнобойщиков есть излюбленные места ночевок, женщины. Конкурентов мы нейтрализуем. Главное - узнать, где, кому и как сдают товар в столице, хотя не исключено, что водителей используют втемную.
      На столе зазвонил телефон. Юрий Николаевич молча выслушал и положил трубку.
      - Грузятся. Документы были оформлены еще вчера. Оперативно у них дело поставлено. Бери ее и вези к своему постовому.
      Леша с племянницей вышли, а полковник Розин подошел к окну. Ох, как бы сейчас пригодились его ребята из прежней жизни!.. Какая была Рота... Хотя мужиков, голосующих на дороге, берут неохотно. Если водители в деле, могут сразу заподозрить. Возможно, вариант с девушкой единственно правильный. Борьба с наркомафией, по сути, настоящая война, а на войне порой приходится не только рисковать, но и жертвовать.
      На терминале заканчивалась погрузка. Деловой передал Артеменко документы на груз. Теперь их солидная подлинность станет защитой в пути. Защитой от тех же ментов.
      Геннадий время от времени выходил на территорию. Осматривался. В десять заметил "жигуленок" и двух ментов, безуспешно пытавшихся проникнуть на терминал через ворота. Формально таможня и пограничники правы: вход на территорию без специального пропуска запрещен. Его порадовала такая дисциплина.
      За чехардой у ворот с угрюмым интересом наблюдали из иномарки на автостоянке двое тамбовских. Переглянулись. Эти ряженые менты - не преграда, решили они, наблюдая за гаишниками. Иномарка пристроилась третьей. Сразу за машиной лжементов. Маленький караван - фура и две легковые - шел курсом на Одессу. Не заезжая в сам город, следовало сделать левый поворот и через Жмеринку идти на Киев. Можно было выбрать путь покороче, но Величко почему-то попросил еще раз заехать к тому дяденьке на обратном пути и доложиться. Никогда доселе такого не практиковалось, но Величко рулил базой вместо Глотова, а хозяин, как известно, - барин.
      Им было некогда, и друзья выжимали из Ласточки все, на что способен двадцатипятитонный "мерс". "Жигуленок" тоже старался. Ни Гун, сидевший за баранкой, ни Димон - на месте пассажира - сути случившегося не поняли. Ласточка ушла на поворот; именно этого момента ждали тамбовцы: иномарка наддала и поравнялась с "жигулем"... В окне иномарки показался ствол с глушителем, выстрела не было слышно. Один из ментов, тот, что был за рулем, сидел по-прежнему прямо, хотя пуля попала ему точно в голову. Неуправляемая машина продолжала движение по инерции, а затем слетела с дорожного полотна в кювет и дважды перевернулась. В живых не должно было остаться никого...
      Тамбовцы снизили скорость - незачем лишний раз мозолить глаза дальнобойщикам. Они применили простую тактику: периодически отпускали фуру на десять - пятнадцать километров, потом нагоняли, пропуская между собой и фурой особо торопящихся.
      - Может, пожрем? Вон Коля-гаишник стоит, машет... - предложил Дмитрий.
      С утра оба не ели. Столовая на терминале еще не работала, да и водой надо запастись. Вырулили на площадку перед придорожным кафе, Артеменко пошел затариваться, а Климов остался ждать спешившего к фуре Колю, у них всегда были добрые отношения. Тут он увидел девчушку, семенившую рядом с милиционером.
      - Здорово, мужики! Как это я проворонил, когда вы туда шли, - посетовал Коля.
      - Мы вечером шли, ты уже сменился, - объяснил Климов, разглядывая девушку.
      - Здрасте, - сказала она и покраснела.
      - А это что за малышка? Нельзя детей штрафовать, их надо за ручку через дорогу переводить, товарищ сержант патрульно-постовой службы...
      - Это не ребенок, а моя племянница, - сообщил Коля.
      - Ну тогда понятно... - улыбнулся Гун. - Пойдем, племянница, тяпнем по стакану газировки холодненькой?
      - Пойдемте, - согласилась она. - Пить ужасно хочется. Мы ждали вас, ждали, а жарища - жуть.
      - А чего ждали, Коль? - удивился Климов, не сообразив, что племянница проговорилась: не могли они знать, что именно Димон с Гуном поедут в этот день, - рейс был внеплановый.
      - Пойдем в тенек. Там расскажу. Вон, Димон под деревьями уже расположился.
      И они направились к акации, не обещавшей прохлады под жидкой листвяной тенью. А на площадку зарулила иномарка. Тамбовцам тоже очень хотелось пить.
      Глава 32
      БУХГАЛТЕРИЯ
      После звонка неведомого босса Борис Евгеньевич стал не торопясь обдумывать ситуацию. Уметь не торопиться, реально взвесить информацию, сделать выводы и принять решение - главные качества бизнесмена. Это потом надо действовать быстро и решительно, вовремя сориентироваться при малейшем изменении обстоятельств.
      Видимо, до сих пор он имел не всю информацию. Глотов? Ведь именно Глотов привозит отдельную дискету о работе маршрута. Нет, Глотов дотакого не додумается. Шоферюга. Хотя люди растут. Но данные о рейсах Глотову предоставляет сам Величко. Может, договорились? И это на Глотова непохоже. Он сам запретил директору вмешиваться в работу старшего менеджера. Что-то там, наверху, пронюхали. Если лично к нему пока претензий нет, то Величко, похоже, выходит из доверия, Борис Евгеньевич, естественно, не знал, кем является Артур для теневого босса. Надо позвонить в больницу. Как там Глотов?
      Секретарь через пять минут доложил: Глотова в больнице нет. Сообщение его насторожило. Это - звоночек...
      Хорошилов не поленился и сам спустился к охране. В комнате охраны работали шесть мониторов и переносной телевизор. На боковом столике стояла еда - парни собирались перекусить.
      - Где старший? - без предисловий спросил Хорошилов.
      Один из охранников выключил телевизор.
      - Момент, Борис Евгеньевич. - Он нажал кнопку вызова.
      - Включи-ка. Там что-то про Питер было, - велел Хорошилов, хотя смотреть телевизор на дежурстве запрещалось.
      Включили. Диктор уже перешла на спортивные новости.
      - Сейчас найдем по другим программам. Они с самого утра про Питер долбят. Там бизнесмена расстреляли вместе с охраной. Произведены аресты, а больше никакой информации.
      - Фамилия бизнесмена?
      - Голиков.
      Хорошилов сумел скрыть волнение. Только кулаки сжал в карманах. Голиков попал, понял Борис Евгеньевич, уж не по моему ли делу? Именно к нему наведывался совсем недавно Хорошилов, будучи в северной столице.
      - Где? В городе? В пригороде?
      - У Царского Села...
      Борис Евгеньевич похолодел. В Царском он знал только одного достойного человека, но именно к нему сам не обратился в тот раз. Вон оно как поворачивается.. .
      Появился старший.
      - Долго ходишь, - сделал замечание босс.
      - Территорию обходил.
      - Найди мне Глотова, из-под земли достань. У него где-то под Москвой дача. Срывай с койки. Вези на автобазу. Вскроете компьютер Величко и скачаете всю информацию. Вот адрес человека. Поможет, если паршивец закодировал файлы. Не получится на месте, берите компьютер с собой. Здесь будем ломать. Инсценируйте кражу оргтехники.
      Хорошилов заторопился в кабинет. Необходимо было срочно разузнать, что случилось в Питере. Он позвонил в Царское. Человеку, которого никак не хотел беспокоить.
      Узнали сразу. Хорошилов решил не темнить. Разговоры о делах никогда не велись. Кто, кому и что скажет? Интересы, слава богу, не пересекались, делить нечего. Обошлись вежливыми вопросами о здоровье.
      - Слушай, у нас тут все телевизоры раскалились. Что там у вас произошло? спросил Хорошилов.
      - Тебе-то зачем? Каким боком с Голиковым связан? - прозвучал встречный вопрос.
      - Просто, когда нашего брата мочат, кто-то за этим стоит. Не новички же. И потом, Сашок неплохим мужиком был. Я с ним пару дел провернул.
      - Благодари Бога, что жив.
      - Это ж у тебя под носом произошло. Слей информацию, в долгу не останусь.
      - Не лезь в это дело. А что в Царском, так это случай, не больше. Может, у него здесь любовница. Я весь солидняк знаю. А Сашок к бабам слабость имел. Наступил на чей-то мозоль. Дела семейные, потому никто и не в курсе. Но трясут здорово.
      Сашок действительно был изрядный ходок. Еще в молодости частенько мужья не раз били его. Борис Евгеньевич охотно спрятался за этой мыслью.
      Собеседники попрощались. Борис Евгеньевич взял сигару, лег на диван, выбрал по каталогу музыку Штрауса (ею всегда успокаивался), нажал кнопку на пульте, но раздались первые аккорды "Реквиема" Моцарта - перепутал... Суеверный перекрестился бы, но Хорошилов просто нажал ДРУГУЮ кнопку.
      Глава 33
      ВТРОЕМ
      Тамбовцы взяли харчо и люля-кебаб. Они не обращали внимания на столик москвичей или делали вид, что те их не интересуют. За столом с дальнобойщиками сидели постовой и девица. Юное создание подозрений не вызывало. К тому же такие тамбовцам не нравились - вес бараний. И в постовом не видели угрозы - видно, водители давно с ним знакомы. Ребята мотаются по маршруту не первый год, естественно, заводят полезные знакомства.
      Москвичи охотно откликнулись на просьбу Коли подбросить племянницу до Белой Церкви. Все равно по дороге. Пусть девчонка прокатится. Восемнадцать, а из Одессы ни разу не выезжала. Тем более другая тетка зовет погостить.
      - Прокатим с ветерком, - пообещал Климов.
      - А вот этого не надо. Я ребят по трассе предупредил, вы не особо гоните, - назидательно произнес Коля.
      Благодаря кондиционеру в кабине Ласточки было прохладно. Оля совсем по-детски восторгалась отделкой, приборной панелью, мягкими сиденьями.
      - Как тихо, мотора совсем-совсем не слышно, - похвалила Оля Ласточку.
      - Конечно, не "Катерпиллер", послабже будет, но и наша Ласточка чего-то стоит. Сейчас машин на трассе много, но стемнеет, раскочегарим аппарат, и ты поймешь, что такое хорошая машина.
      - Вы разве и ночью рулите? - удивилась Оля.
      - Только когда очень спешим, - успокоил Димка.
      - А сейчас?
      - Ну не то чтобы очень, - уклончиво ответил Генка.
      Ему почему-то расхотелось спешить. Да и денька два было в запасе. А после Белой Церкви можно вновь войти в график.
      Димон сидел насупившись. Да и было с чего - жизнь не баловала. Последние три года только поездки, случайные связи на дорогах, баньки, вселенская усталость от обилия лиц, внешне неразрешимых ситуаций и бытовых проблем - это только на первый взгляд отвлекает, занимает душу человека, разнообразит. На самом деле в суете человек не менее одинок, чем в безделье.
      Вот так крутишься, крутишься, но временами вдруг становится очень горько от того, что рядом нет мамы, что с отцом нельзя пойти на рыбалку, а любимая оказывается такой же скучной, как леденец, дососанный до палочки...
      Другое дело Генок. Тот всегда относился к жизни просто и свободно: другу прийти на помощь - завсегда пожалуйста, незнакомцу - без раздумий. Не любил он только тех, которые приставали в общественном транспорте, дыша перегаром, совали под нос заскорузлые пальцы и убежденно-слезно сообщали, какие они хорошие работяги и как несправедливо с ними обошлась жизнь в лице дерьмократов и реформатов.
      Генку несло. Он крутил баранку и рассказывал Ольге о преимуществах полноприводных машин перед стандартными, кабриолетов - перед седанами, отечественных барышень - перед заграничными. Последняя тема интересовала Климова более всего. В прошлом году перегонял из Финляндии грузовик, пробыл там три дня и не нашел ни одного достойного внимания объекта.
      - Коровы. Абсолютные коровы. Я раньше думал, только в России после тридцати все бабы... женщины толстые. Ни фига подобного. Сзади посмотришь, вроде ничего. Обойдешь. Мать честная - лошадь!
      - Гена, но вы ведь их совсем не знаете, - возразила Ольга.
      - А что тут знать? Женщина должна быть такой, чтоб к ней страшно было прикоснуться... Поначалу.
      - Не слушай ты его. Просто скандинавские женщины ширококостные, - пояснил Дима. - Север. Гены. В хозяйстве нужны крепкие руки. Опять же, рожать с широким тазом легче.
      - Ну ты даешь, ботаник...
      - Не спорьте, мальчики, вы, как я поняла, холостяки? Может, у вас есть фотографии ваших избранниц?
      - Пока таковых не наблюдается, - сообщил Геннадий.
      - Ну да, а Варвара? - подколол Дмитрий. Дураки, подумала Ольга, хотя Дима вроде ничего. Иномарка следовала за фурой, оторвавшись примерно на километр.
      - Приедем, перекрасимся, - сообщил вдруг Климов.
      - Зачем, мальчики? Так красиво - белое и голубое. Символично, - сказала Ольга.
      - Какая же тут символика? Динамовская? - спросил Артеменко, сам озадаченный внезапным заявлением напарника. Уговора такого не было, да и привыкли уже они к этой раскраске.
      - Белый цвет - это непорочность. Вы же с законом дружите? Дружите. Не рвачи? Не рвачи. А голубой - цвет неба. У вас же Ласточка, а ласточки в ясную погоду высоко летают, - объяснила Ольга.
      Главное, чтобы Митрофаныч согласился, подумал Геннадий. Митрофаныч на базе командовал цехом кузовных работ. Потерял в аварии руку и левый глаз. Пришлось расстаться с баранкой, но его оставили на базе. Кличка к нему прилепилась Киборг. На редкость удачная, и не только из-за отсутствия конечности. Видел он одним глазом лучше, чем некоторые двумя. Смухлевали с грунтовкой - он тут как тут. Плохо зачистили перед покраской - видит.
      Генка вспомнил, как новичок, которому не терпелось подновить машину, не дождался своей очереди в боксе и выгнал агрегат на задний двор. Только первым слоем успел покрыть, Киборг его и засек. Что было... Такого заковыристого мата давно не слышали на автобазе. И прав был - потому что июнь. Пух летит, пыль. Покраска коту под хвост. Новичок возьми да заикнись, что в Японии давно в цехах покраской не занимаются. Выгоняют спецпонтоны в море и красят. "Так это потому, что у них острова с гулькин... Места мало на заводе!" - орал Митрофаныч. Все согласились. Хотя на самом деле японцы красят машины в море, потому что там пыли нет...
      Глава 34
      ДАЧА
      Старший добрался до поселка быстро. Он намеренно взял одну из машин босса со спецсигналом и депутатским триколором. Но сразу приступить к операции по изъятию Глотова не мог - слишком много народу на улице, да и женщины какие-то за забором. Пришлось ждать.
      Поселок спал. Старший с некоторым любопытством наблюдал за женщиной, вышедшей в такую рань из дома Глотова, - та сняла туфли и босиком направилась к станции.
      Вот тебе и старичок, подумал старший, он вылез из машины и огляделся. Через калитку идти не собирался. Надо было проверить периметр. Дыра обнаружилась между двумя соседскими заборами. Дойдя до крыльца, он потрогал ступени. Важно, чтобы они не скрипели.
      Они и не скрипнули. Зато с диким визгом на спину его обрушилось нечто живое, царапающее и визжащее. Старший повалился на бок и ударился виском о ступени. Пришел он в себя минут через десять, когда его облили затхлой водой из пожарной бочки.
      - Ба... Да я его знаю. У Хорошилова служит. Ну-ка, дружок, рассказывай, зачем пожаловал?
      Охранник с трудом разлепил веки и увидел ветку яблони над своей головой.
      - Пить получишь, когда скажешь, - сурово огласила приговор Варвара.
      - Борис послал... Евгеньевич... Просил данные из компьютера Артура. Все равно убьют, если не поможете.
      - Это мы еще посмотрим...
      Глотов разжал охраннику рот и засунул туда сорванное с ветки яблоко. До упора.
      - Зарема, собирайся. Этого вяжем. Здесь неподалеку должна быть машина.
      Они связали бедолагу и вышли на улицу. Действительно, в конце переулка стоял "шестисотый".
      Капот был еще теплый. Василий Степанович без труда завел тачку от центрального провода, и, уложив в нее пленника, они отправились в Москву.
      До начала рабочего дня оставалось часа полтора.
      Впрочем, Артур обычно появлялся в своем офисе после одиннадцати. Из-за этой пагубной привычки и случилось с ним впоследствии множество неприятностей.
      Охранник был несказанно удивлен: сначала объявилась диспетчер в легкомысленном платьице, теперь прикатил на "шестисотом" шеф, да не один - с Варварой.
      Глотов направился прямиком в офис Величко. В коридоре трудился студент-уборщик. Двери кабинетов открыты настежь. Директор оставил Варвару со студентом, а сам расположился в кабинете и включил компьютер. Обладая минимальными знаниями, он тем не менее вошел в систему и тут наткнулся на непреодолимое препятствие в виде шифр-кода. Это было выше возможностей Глотова. Он мучительно соображал, что делать. Внезапно Василия Степановича осенило: Мария Игнатьевна! Набрал номер внутренней связи. Диспетчер была на месте.
      - Мария Игнатьевна, вы не могли бы помочь мне в одном деликатном деле? спросил он.
      - Всегда пожалуйста, Василий Степанович.
      Каким родным сейчас показался Глотову голос диспетчера.
      - Зайдите в офис Величко. Я жду вас.
      Мария Игнатьевна объявилась тотчас. Увидела шефа, сидящего перед экраном монитора, прочитала обращение машины и все поняла.
      - Не могу сладить.
      - Давайте попробуем. Только учтите, это в кино делают на раз, два, три. На самом деле взломать чужой шифр-код очень трудно, если нет никакого подхода. Какую информацию хотите получить?
      - По Ильичевскому терминалу. Маршрут: Москва - Одесса - Москва Калининград.
      - Именной код он наверняка не применял. Слишком просто. Попробуем "Одессу".
      Она набрала, но компьютер отказался вскрывать файл. Глотов склонился за спиной Марии Игнатьевны и переживал, как школьник.
      - Не дышите мне в шею. У меня от этого по коже мурашки.
      Глотов впервые обратил внимание на шею Марии Игнатьевны и заметил родинку. Василию Степановичу безумно захотелось ее погладить.
      - Быстрее...
      - Как он чаще всего называл маршрут?
      - Просто маршрут. Ты же знаешь, что специальных названий у них нет. Только номера. Глотов и не заметил, как перешел на "ты".
      - Как вы между собой называете?
      - Никак. Юг, и все...
      Мария Игнатьевна набрала "Юг", потом подумала, перевела на английский - и чудо произошло. На экране возникла карта маршрута с остановками, красными, синими, зелеными линиями. В основном они совпадали. Были обозначены даже пункты питания, места, откуда обычно проводились сеансы связи. Перед глазами Глотова и диспетчера была вся карта России, испещренная условными знаками, понятными только дальнобойщикам.
      - Скачивай!..
      Вставила дискету. Компьютер пискнул и начал сдавать тайны хозяина, ибо следом за картой шли расценки, образцы заполнения документов... И тут обнаружилось самое главное: к двадцати пяти тоннам догружали еще три.
      - Ах, вонючка... Ну и вонючка... - это о Величко.
      Второй файл заключал в себе информацию, которую Глотов доставлял Хорошилову. И он был закодирован так же просто, как и первый.
      И Глотов решил побеспокоить человека, отнявшего у него контору, Хорошилова.
      Глава 35
      РАЗБОРКА
      Большой босс решил выяснить отношения. Для этого из Сочи была срочно вызвана старшая дочь. Охрана дома усилена. Приглашен семейный доктор. С третьего этажа привели младшую. Все уселись в гостиной и ждали Артура. Старшая старалась быть объективной, но мешала мысль о том, что ею некогда пренебрегли. Когда-то славянами был выдуман обычай выдавать дочерей по старшинству, и первой кандидаткой на свадьбу была именно она. Но Артур выбрал младшую, а отец не посодействовал, не сказал своего веского слова. Старшая с грустью подсчитывала года и гусиные лапки в углах глаз, стыдилась того, что любила Теннеси Уильямса и тихо ненавидела младшую сестру.
      Артура бесцеремонно разбудил охранник. Испуганный Величко никак не мог попасть в штанину, скакал на одной ноге по комнате и матерился.
      - Дай руку, идиот...
      Идиот, чувствовавший, откуда ветер дует, и понявший, что могуществу этого плюгавца приходит конец, даже не сдвинулся с места. Это был нехороший знак, но Артур его не понял. И уж совсем не ожидал увидеть в руках тестя злополучный листок бумаги с названием "Крах империи".
      - Ну что, зятек, какую же империю ты собираешься сокрушить? - спросил старикан и прищурился: - Вот эту, что ли? Стулья? Рояль? Окна? Или дочек моих задумал по миру пустить?
      - Вы неверно истолковали мой порыв...
      - Растолкуй, будь любезен.
      Величко лихорадочно перебирал в голове обрывки расползающихся мыслей, стараясь ухватить хоть одну, но безрезультатно.
      - Дело в том... в том, что...
      - В чем? - свирепым голосом вопрошал старик.
      - После пожара Москвы двенадцатого года застройка исторического центра велась по проектам мастерской известного в то время скульптора Вове. В сущности, это прообраз системного строительства на основе типового проекта. Сегодня, допуская иностранные фирмы, банки и отечественных вкладчиков, мы позволяем разрушить исторический центр столицы, кардинально меняем веками сложившийся образ...
      Артурчика уже понесло... Он победно глянул на охранника. Тот ответил ему холодным рыбьим взглядом. Зато тесть переглянулся с дочерьми, которые тоже ничего не поняли.
      - Слыхала? Забирай своего дурака, и чтобы я его сегодня больше не видел. Архитектор!...
      Младшая, так неожиданно получившая свободу, вспорхнула с кресла, подхватила Артура и поволокла на первый этаж. Там в секретере, в потайном ящичке, у нее лежал маленький сверточек в фольге - марихуана.
      Пронесло, пронесло, пронесло, ликовал Артур, и ему стала даже мила жена. Он рывком прижал ее к стене, скользнул рукой по бедру.
      - Ты что? - удивилась она. - Ты чего?
      - Ничего, - жарко выдохнул Величко. - Совсем ничего...
      Она попыталась вырваться, но не тут-то было. Величко вдруг ощутил себя мужчиной. После пережитого унижения в нем вдруг взыграла небывалая сила. Величко дернул резинку трусов, и та вдруг лопнула, обнажив курчавый треугольник.
      - С ума сошел, что ли?
      Сопротивление было сломлено быстро. Охранник, стоявший на площадке выше этажом, отвернулся, чтобы не слышать возни, и прошел в служебку: оттуда можно было наблюдать происходящее на одном из мониторов.
      Глава 36
      ГЛОТОВ - ХОРОШИЛОВ
      Снизу Хорошилову сообщили, что приехал человек на его "шестисотом". Борис Евгеньевич поинтересовался, один ли гость и есть ли рядом старший, посланный им. Вразумительного ответа не получил. Хорошилов приказал пропустить и задумался. Это кто же такой шустрый, сумевший отнять у охранника хозяйский "мерседес"? Ушлый, должно быть, господин.
      Глотов вошел в кабинет уверенной походкой. Ни тени подобострастия. Впрочем, и раньше этим не отличался. Но было в его походке, взгляде, жестах нечто новое для Бориса Евгеньевича. Как будто не Глотов был перед ним, а совершенно другой человек. И все-таки Борису Евгеньевичу надо было решать, что делать с новоиспеченным Глотовым. Ведь именно он отнял машину у охранника. Это же форменный бунт.
      - Ну-с, Рембо автобазовский, расскажите, как вы умудрились профессионала одолеть? Ведь я его послал по делу. По весьма срочному, важному и щекотливому делу.
      Хорошилов налил себе, не предложив Глотову.
      - Если по делу, то почему как тать в ночи? А помогла собачка. Цапнула профессионала за загривок, он и кувырнулся.
      - Ну хорошо. Допустим, я был неправ, но и вы - хорош гусь. Из больницы сбежали. Искать вас пришлось. А вы на даче спрятались. Почему? Может, что задумали? Или спелись с кем-то? Например, с Величко?
      - Вы же сами мне его навязали. Один из самых прибыльных маршрутов отдали. Или не так?
      - Вот о нем и поговорим. Я недоволен Величко...
      - Я тоже.
      Хорошилов пропустил замечание директора мимо ушей. В другой раз возмутился бы. Но сейчас надо было терпеть этого мужлана.
      - Я подозреваю, что Величко ведет двойную бухгалтерию. Получается, вместе с нашей... то есть моей, - тройную. Если прибавить ту, что для государства, то вообще со счета сбиться можно.
      - Да уж, намудрили вы, Борис Евгеньевич.
      - Он и мне как кость в горле...
      Сказал - и осекся. Хорошилов понял, что выдал себя. Значит, большой босс не он. Есть люди покруче. Хорошилов метнул цепкий взгляд на Глотова. Допрет ли? Сообразил, с сожалением констатировал Борис Евгеньевич, заметив усмешку, мелькнувшую на лице директора.
      - Мне от вас и нужно-то было - дискету с файлами из компьютера Величко.
      - Вот она, - невозмутимо продемонстрировал дискету Глотов.
      Хорошилов машинально протянул руку и тут же отдернул, ибо это было проявление слабости. Глотов сделал тот же жест. Причем получилось синхронно, как у детей в песочнице. Первым опомнился Борис Евгеньевич.
      - Ну хорошо... - Он поднялся, налил в две рюмки. - Сколько хотите?
      - Ничего не хочу. Хочу знать истинное положение дел. Часть материала мы расшифровали, вторую пока не смогли.
      Глотов притворно вздохнул и хлопнул рюмку дорогого коньяка.
      - И что же вы расшифровали?
      Глотов выразительно посмотрел на пустую рюмку. Он сознательно решил играть клоуна, и что самое интересное - получалось.
      - Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Величко, отправляя за товаром машину в рейс, не выпускает ее порожней...
      - И правильно делает.
      - Согласен. Но загружает не от клиентов автобазы, а от своих, левых. Я не знаю, кто его друзья, с этим надо еще разобраться, но подозреваю, что и на том конце маршрута происходит нечто подобное. Особенно когда груз в тоннаже, но компактен.
      - На перегрузе работает?
      - Может, и на контрабанде.
      - Сколько?
      - Я же сказал: нисколько.
      Теперь ничего не понимал Борис Евгеньевич, но на всякий случай потянулся с бутылкой к рюмке Василия Степановича, тот прикрыл ее ладонью.
      - Мои долговые счета...
      - Боже, когда это было...
      - Бросьте. Я знаю, ваша бухгалтерия хранит их вот здесь, - Василий Степанович постучал себя пальцем по лбу, - и в сейфе. Где-то в этом доме.
      - Скажите еще - под матрасом.
      - Вдруг там ничего нет?
      - Мы оба знаем, что есть.
      Помолчали. Стало слышно, как внизу за окном повариха препирается с рабочим по кухне. Тот не хотел выносить отходы.
      - Нет у меня ваших счетов. Это только в идиотских фильмах показывают встроенные в стены сейфы. А в банке система защиты. Своя ячейка, и открыть ее можно только при соблюдении определенной процедуры.
      - Я тонкостей не знаю. Пишите расписку. По всей форме. С номерами счетов. Память у вас отменная. Что касается нотариального заверения, это мои дела.
      Хорошилов подошел к рабочему столу и принялся писать на гербовой, то есть на своей, бумаге с водяными знаками.
      Василий Степанович позволил себе расслабиться и стал разглядывать обстановку кабинета. Ему понравилось, хотя все несколько тяжеловесно.
      - Вот, возьмите...
      Глотов прочитал расписку и протянул дискету Борису Евгеньевичу.
      - Можете идти, - снова обрел барственный тон Хороши лов.
      ...Надо смириться с неизбежным. Еще найдется пара крючков, на которые он поймает Глотова, да и не сможет нынешний лжедиректор найти столько денег, чтобы создать новое предприятие. Кто ему даст? А вообще, все не так плохо: Хороши-лов имел в запасе несколько лихих автографов, однако банк выдавал только по одному, заверенному, образец хранился в памяти компьютера и у управляющего .
      - Хороший у вас коньяк, Борис Евгеньевич. Как человек честный, скажу копия у меня имеется и находится в надежных руках.
      Глотов пошел к дверям такой же независимой походкой, какой входил, но на полпути остановился.
      - Что еще? - начал закипать Хорошилов.
      - Ключики. Хорошая у вас машина. А охранника сильно не журите. Он так головой о лестницу ударился, что плохо соображает.
      Глава 37
      СОПЕРНИКИ
      Дорога для россиян - совсем не то, что дорога для чеха, француза, австрийца или венгра, которые на электричке могут пересечь свою страну из конца в конец в считанные часы.
      Дорога - это комедия и трагедия, фарс и эксцентрика. Нигде, как на дороге, люди не бывают так откровенны друг с другом, ибо они - случайные попутчики. Здесь любят и ненавидят, сходятся и расстаются, завязывают деловые знакомства и рвут с прошлым. Дорога располагает к философским размышлениям и будит тоску.
      Дальнобойщики, например, чаще всего берут путешествующих автостопом, чтобы те развлекали рассказами, новостями, а то и песней.
      В кабине Ласточки находилось трое, но двое в основном молчали - говорил Климов, без устали и без перерыва. Эта его черта характера была уместна в застольях, но не привлекала женщин - он выглядел легковесным, несерьезным. Легкого человека воспринимали как легковесного.
      За стеклами кабины мелькали пейзажи Малороссии, гениально описанные Гоголем, а Генка заливался соловьем:
      - Лечу из Владика. Место досталось в проходе. С одной стороны хорошо - все видно, напитки опять же тебе первому достаются. А у окошка...
      - Иллюминатора, - поправил Дима; ему очень не нравилась Генкина активность, хотя, не будь рядом Ольги, с удовольствием бы слушал треп напарника.
      - Ну да, иллюминатора. Так вот, сидит крепыш и неотрывно смотрит в окно... в иллюминатор. Ночь-полночь, ничего, кроме звезд, не видать, а он полтора часа туда пялится. Я у него спрашиваю: чего узрел? А он тычет пальцем в иллюминатор, смотри, говорит, там искры. Горим, что ли? Действительно, хвост турбины раскален, как положено, и искры летят. "Ты в первый раз летишь? - спрашиваю. "Да, раньше только поездом". И решил я над ним подшутить. Это ничего, говорю, ты только не паникуй, а то женщины и дети сорвутся с мест, забегают по салону, нарушится балансировка, тогда точно гробанемся. А экипаж у нас опытный, сам слышал, командир корабля пилот первого класса, посадят. Это называется аварийная посадка. Нас в Хабаровске уже сотня пожарных машин на полосе ждет. А до Хабаровска еще час лета. Крякнул морячок - он из торгового флота оказался, полез за ручной кладью. Открывает чемоданчик, а там... Мать честная, бутылочки подарочные спиртного со всего света. Мы с ним половину боезапаса уговорили. Морячок все изумлялся, как мужественно стюардессы встретили опасность. Совестно ему стало. Они улыбаются, а он белый, как простыня.
      - Короче, Склифосовский...
      - Короче, сели мы в Хабаровске. Мой как сошел с трапа, так на бетонку рухнул и давай ее целовать. Пассажиры смотрят на него и диву даются. Никто ничего понять не может...
      - Не погонял он тебя по аэровокзалу?
      - Не-а. Билет сдал и дунул на вокзал.
      - Врать ты горазд, Гена...
      - Вот те крест.
      Климов без малейших укоров совести перекрестился на монастырь. В лучах клонящегося к закату солнца, его купола тяжеловесно и утомленно отдавали миру накопленное сусальным золотом тепло и свет.
      - А Таллин? Скажешь, не было?
      - Что Таллин? Давай, ври дальше.
      - В Таллине был, не знаю есть ли сейчас, плавучий ресторан. Переоборудовали старый парусник, поставили на прикол и давай туристов развлекать. Как-то ночью внезапный шквал сорвал его и унес в море. Свет, конечно, погас, но сразу не сообразили, так как кругом свечи горели и гулянка продолжалась. Когда сообразили, уже поздно было. Паника, то да се. Сообщили на берег...
      - Как? Их же сорвало, - поддел Артеменко.
      - По сотовому.
      - Тогда сотовых не было.
      - Ну, не знаю. Может какой литовец собачку вышел на набережную выгуливать, смотрит, а "Бригантины" нет.
      - Эстонец, - снова поправил напарника Артеменко.
      Злиться начал и Климов.
      - Какая теперь разница. Не хочешь слушать, возьми вату, заткни уши.
      - Дима, не надо, пусть он рассказывает, - попросила Ольга.
      - Ничего. Сгрузим тебя в Белой Церкви, и этот голосистый сразу замолкнет.
      Некоторое время ехали молча.
      - Гена, а что дальше было? - спросила Ольга, чтобы хоть как-то вернуть Климову прежнее настроение.
      - Вы же не верите.
      - Я верю.
      - Мели Емеля, твоя неделя...
      И Климов продолжил назло. Какого черта! Он имеет на девушку такие же права, то есть не имеет их так же, как напарник.
      - Их к утру поймали и отбуксировали на прежнее место. Все сошли на берег. Истеричных в больницу, пьяных по домам, остальные своим ходом. К обеду приходит бригада ремонтников восстанавливать порванные кабели, спускаются в трюм, а там еще двое спят мертвецким сном. Извлекли, протрезвили. Те ничего не понимают. Оказывается, проспали все приключение. Вот сокрушались болезные...
      - Ты куда сворачиваешь? - спросил Дима.
      - Кушать подано. Харчевня "Три пескаря", - объявил Геннадий.
      Действительно, въехали на площадку, где уже стояло с десяток машин, а за ними виднелось здание харчевни и несколько мазанок, где располагались административные помещения, магазинчики, клозеты.
      Едва сделали заказ, на площадку вкатила иномарка с тамбовцами. Оба крепыша заняли дальний столик.
      - По-моему, это смена караула. Почти от самой Одессы едут, а вот менты пропали. Испарились, - отметил Гена.
      - Я тоже обратил внимание, пока ты заливал про Владик, - мрачно подтвердил Дима. - Что будем делать?
      - Оторвемся...
      - Ты посмотри, какая у них тачка. Это не ментовский "жигуль".
      - О чем вы, мальчики?
      - Видишь тех двоих? Сначала нас странные менты сопровождали, теперь эти приклеились.
      - Ничего странного, трасса здесь одна.
      - Девочка, знаешь, сколько лошадок спрятано у них под капотом? Сто раз могли обогнать. Нет, плетутся за нами.
      - Вы бананы любите? - неожиданно спросила девушка.
      Парни переглянулись. Димон пожал плечами. Зато Гун скривился: бананы напоминали ему манную кашу и то время, когда его называли Крольчонком.
      - Я сейчас.
      Ольга ушла в одну из мазанок. Если снаружи домик был стилизован под развалюху, то внутри представлял собой вполне европейский сортир.
      - Чего она таскает с собой этот плеер? Ведь он не работает...
      - Вдруг ты на него глаз положил, - неудачно пошутил Димон. - Может, память, подарок одноклассника. В этом возрасте девицы очень сентиментальны.
      Ольга связалась с Розиным. Сообщила о смене сопровождения, и Юрий Николаевич предположил, что, возможно, произошла авария с милицейскими "Жигулями".
      - Они хотят избавиться от сопровождения, - добавила девушка.
      - Мы пока вмешиваться не будем. Хотят - пусть избавляются. Твое дело наблюдать за происходящим. В дороге ничем себя не выдали?
      - Нет. Они такие смешные. Кажется, оба запали на меня.
      - Поощряй. Конфликт - это хорошо, тем более между напарниками... Что-то может всплыть. Мы ждем биографические справки на них из Москвы. До связи.
      Оля вернулась в харчевню, попросила у хозяйки гроздь бананов и вышла на площадку. Там затолкала самый крупный плод в выхлопную трубу иномарки, остальное вместе с плеером кинула в кабину Ласточки и позвала друзей. Они все спорили, разрабатывая варианты отрыва от иномарки.
      - Мальчики, не надо беспокоиться, все будет тип-топ, - улыбнулась им девушка из кабины Ласточки.
      Отъезжая, они видели, как из харчевни к машине вразвалку двинулись два крепыша...
      Оторвались.
      Глава 38
      ЮРИЙ НИКОЛАЕВИЧ РОЗИН
      Леша зашел к Розину с телефонограммой от мобильной группы.
      - Мы их вычислили. Помните, вы сказали, что москвичи своих без охраны не оставят? Так вот, двое в милицейских "Жигулях", скорее всего, должны были прищучить наших водил на дороге. Сразу не вышло. Взялись сопровождать. И тут появились тамбовские парни.
      Леша протянул два листа бумаги.
      - Качество не ахти, но разглядеть можно. А вот еще... Это наши водилы.
      Фото было сделано у харчевни.
      - Не знаю, что они устроили своей негласной охране, но оторвались. Выходит, Юрий Николаевич, втемную их используют.
      - Что?..
      Розин разглядывал фотографии дальнобойщиков. Несмотря на неважное качество, профессиональная память бывшего майора ГРУ сработала четко. Сквозь расплывчатые очертания проступили знакомые лица бывших подчиненных.
      - Я говорю, втемную их используют.
      - Возможно... Хорошие ребята.
      - Вы их знаете?
      - Я их от смерти спас...
      И бывшему майору так живо и реально представилось плато, Максуд и телохранитель, изнуряющая жара и песок на зубах, что нынешний Розин потянулся к графину и с отвращением выпил стакан теплой воды.
      - Никогда не поставит в холодильник, сколько ни талдычь, - отозвался о промашке уборщицы Юрий Николаевич.
      - Так, может, с ними на контакт выйти?
      - Рано, Леша. Больше десяти лет прошло. Жизнь людей ломает. Кто знает, что могло произойти. Понаблюдаем. Так надежнее. А потом, у нас там засланный казачок есть.
      - Казачка, - поправил Леша.
      - Деньги людей портят. Большие - вдвойне. Вдруг и ребята завязли. Подождем...
      Он снова вспомнил события десятилетней давности. Чистильщика Владика, а еще своего друга и коллегу, рискнувшего предупредить об опасности. Он и сам чувствовал тогда, что тучи сгущаются. В стране произошли большие перемены. Демократия в нескончаемой пляске. Газеты пестрели архивными разоблачительными статьями. Америка благоволила Горбачеву. А ему, специалисту по Ближнему Востоку, предложили подготовить доклад по Европейскому театру возможных боевых действий. Он знал (не дурак), что на Балканах завязывается тугой узел, однако привлечение именно его к этой работе воспринимал как стремление постепенно оттереть его от дел. Он же не балканист. И тут известие о готовящейся расправе. Потом авария, Киев, встреча с бывшим однокурсником, давшим рекомендации от себя и от очень высокого начальства.
      Пройдя квалификационную комиссию, поступил на службу в прежнем звании, но уже через шесть месяцев получил вторую звезду. Окончательно успокоился после событий в Беловежской Пуще. Теперь его защищали не только документы на другое имя и фальшивая биография, но и новое государство. И Розин присягнул другому президенту.
      - Вот что, Леша, прошляпить мы их не можем, а посему бери машину и отправляйся вдогонку. За ночь нагонишь. Все-таки племянница.
      Оперативник расплылся в улыбке. Леше надоело торчать в городе, устраивать бесконечные встречи, согласования, готовить бумаги и экспертизы. Розин был уверен в нем - Леша его лучший офицер...
      - Мальчики, давайте свернем с трассы. Дело к вечеру. Банан они уже обнаружили. Лучше пропустим их вперед. Пусть всю ночь по трассе шуруют. Здесь объездные дороги имеются. Потом снова обгоним, - успокоила Ольга.
      Напарники переглянулись.
      - Дело говорит, - одобрил Гун.
      - Прямо как оперативник, - буркнул Димон; ему все еще казалось, что девушка предпочитает напарника.
      Через пару километров увидели съезд на грунтовку и указатель ближнего населенного пункта. Да его уже можно было разглядеть: белые домики за редкой лесопосадкой. Парни и предположить не могли, что здесь их ждут.
      Фура запылила по грунтовке и, миновав лесопосадку, въехала в село. Гун остановился у крайней хаты.
      - Нет, не здесь, давайте дальше, - попросила Ольга.
      - Почему? Смотри, чистенько как, - удивился Гун.
      - Мне занавески не нравятся, - нашлась девушка.
      - Вот женщины... - крякнул Климов.
      - Если бы жена повесила такие в доме, вас оставалось бы только пожалеть. Стоп. Здесь мне нравится.
      - Я холостяк, между прочим.
      Ольга ушла договариваться.
      - Сейчас сдерут три шкуры, - мрачно заметил Артеменко.
      И оказался прав. От названной Ольгой суммы у обоих глаза полезли на лоб.
      - В гостинице "Ялта" дешевле будет, - возмутился Климов. Артеменко криво усмехнулся:
      - Плакал твой мотоцикл.
      - Не-а, мы лучше вернемся, - не соглашался Климов.
      - И удобства во дворе, - гнул свое Димон.
      - И вовсе не во дворе. Здесь центральное отопление и российский газ, а дешевле нигде не найдете. Зато на полном пансионе. Хозяйка уже пошла курочку резать, - уговаривала девушка.
      - А-а-а... Однова живем, - махнул рукой Климов. - Ступайте, а я Ласточку с дороги уберу.
      Почему Генка так быстро сдался? Да потому, что нормальные мужики больше всего в жизни боятся выглядеть в глазах женщины скрягой.
      Дима и Ольга прошли на участок. Генка сел в машину и подогнал "мерс" вплотную к забору, потом обошел Ласточку с трех сторон, проверил крепление тента, обнаружил в одном месте неполадку и отогнул полу. Фура была забита почта под завязку. И тут, взглянув на коробки с техникой, Климов решил позаимствовать одну из них. Он забрался внутрь и вылез наружу с пылесосом. Снова зашнуровал тент, укрепил на тросе спецзамок и направился к дому.
      В хате было чисто, пахло увядшими цветами. Увидев его с пылесосом, Артеменко от удивления бухнулся на диван.
      - Хозяйка! - позвал Климов.
      - Иду, иду хлопчики.
      На пороге возникла совсем еще не старая хохлушка с уложенной вокруг головы косой. Руки у нее были в крови. Курицу резала, догадался Артеменко.
      - Ой, что это? - всплеснула она руками. - Никак уборку затеять сподобились?
      - Это вам. Денег у нас не густо, а эта штука стоит дороже ночлега и вашей куры. Так что берите натурой, - объявил Климов.
      - О, це дило. Петрак мой рад будет. А ну покажь.
      Климов распаковал короб и достал синее, сверкающее чудо.
      - Где тут у вас электричество?
      Хозяйка указала на розетку. Генка включил, нажал сенсор, однако ничего не произошло. Пылесос не работал.
      - Что за черт! Вот так, гонят нам некондиционный товар, а мы платим тыщи, - покраснел Климов. - Пойду сменю, не все же они бракованные.
      Быстренько упаковал пылесос в коробку и отправился к машине. За ним поднялся Артеменко. Геннадий вновь открыл замок и влез под тент
      - Подай, - попросил он Артеменко.
      - Ты че делаешь, а если они считаны?
      - Если и считаны, то не нами. На терминале, когда грузились, за весом следил. Сколько у нас заявлено?
      - Пятнадцать.
      - А я насчитал по крайней мере семнадцать тонн. Сечешь? Величко свой бизнес делает. Думаешь, скандал поднимет? Слабо, раз рыльце в пушку. Давай.
      Артеменко подал коробку. Взамен Климов протянул другую. Димон принял ее и вдруг насторожился, прикинув вес.
      - Гун, постой, дай-ка мне тот, старый.
      - Ты чего?
      - Давай не болтай, только не перепутай - тот же.
      Генка спустил ему прежний короб. Артеменко взял оба в руки и удивился: первая коробка с пылесосом весила килограммов на четыре-пять больше. Он быстро распаковал тяжелую и внимательно осмотрел пылесос. Открыл корпус... В накопительном отсеке лежал прозрачный пакет с белым порошком. Димон присвистнул.
      - Чего там? - спросил Климов.
      - Влипли. Обеими ногами и сразу по шею.
      - Погоди ты...
      - Нечего тут годить. Не сахар же у хохлов воруем. Ясно что. Вот тебе и турецкая поставка.
      - Ну, Артур, ну, гад...
      - Ладно, сворачиваем все, как было. Потом что-нибудь придумаем.
      - Вот почему за нами то одни, то другие гнались...
      - Закрывай, пошли в хату.
      Взяли новый пылесос и побрели к дому.
      - Что так долго? - спросила Оля.
      - Выбирали, - мрачно объяснил Артеменко. Стол был уже сервирован. Они включили пылесос, и тот бесшумно заработал.
      Глава 39
      ГЛОТОВ- ВЕЛИЧКО
      Глотов возвращался от рекомендованного Марией Игнатьевной специалиста. В кармане лежала распечатка файлов с компьютера Артура Величко. Сравнив заполняемость машин по тоннажу и номенклатуре продукции, по количеству мануфактуры, станков, листовой стали и выяснив точный вес по первому файлу, во втором нашли расхождение в большую сторону. Это значит, что подтвердилась его догадка: машины дополнительно загружались или при первой загрузке, или по пути следования.
      Сначала Глотова захватило чувство бессилия. Потом сказал себе, что уж с этим говнюком Величко он справится, сумеет стереть в порошок. Совсем недавно узнал, кто патронировал Артура. Вовсе не Хорошилов. Видимо, с Хорошиловым поступили по той же схеме, как и сам Хорошилов с ним, Глотовым.
      Женщины знают все. Кое-что дошло и до Марии Игнатьевны. Стала известна девичья фамилия жены Величко. Ее отец имел связи за Кремлевской стеной. Тесть, конечно, не захочет скандала. Впереди новые выборы в Госдуму.
      Он поинтересовался у охранника, стоявшего у ворот, на месте ли старший менеджер. Охранник симпатизировал Глотову и сообщил, что настроение у Величко грозное.
      - Ничего, мы сейчас его изменим, - буркнул Василий Степанович, и охранник явно обрадовался.
      Величко действительно был зол - вчерашняя разборка с тестем не выходила из головы. Неужели его начали подозревать? Придется, видно, сворачивать бизнес. Партнерам на Кавказе это не понравится.
      У Артура на зарубежных счетах имелась приличная сумма. Можно хоть сейчас все бросить - бизнес, жену-наркоманку, деспота тестя. Ему хватит на безбедную старость. Но его уже увлекла рискованная игра, а главное - риск хорошо оплачивался. И он, как наркоман, не мог соскочить с долларовой иглы.
      Артур включил компьютер и, пока тот грузился, позвонил по внутреннему старшему диспетчеру. Мария Игнатьевна сообщила, что был только один сеанс связи, когда машина грузилась в Ильичевске. Второй ожидается в два пополудни.
      Величко, не поблагодарив, повесил трубку и взглянул на экран компьютера. Горели сразу две надписи. Одна требовала дискету, вторая сообщала, что последний раз компьютером пользовались для перекачки информации сегодня утром. Артур тупо уставился на зеленый огонек на салазках приемного устройства дискет. Значит... Значит...
      Значит, кто-то скачал информацию. Артур добрался до заветного файла с "черной бухгалтерией", и компьютер подтвердил: вскрывался именно этот в такое-то время. Величко покрылся холодным потом, рука никак не могла справиться с зажигалкой. Мысли свивались в чудовищный клубок, и никакими усилиями воли их нельзя было привести в порядок. Однако особой волей Величко никогда не отличался.
      В этом состоянии и застал его Глотов.
      - Ну что, Остап Ибрагимыч, доигрался? - вместо обычного приветствия спросил он.
      - Что? Не понял...
      - Был такой великий комбинатор. Мечтал о тарелочке с голубой каемочкой, Рио-де-Жанейро и белых штанах.
      - Что вы себе позволяете?
      - Позволяю, позволяю. Надпись видишь? - показал Глотов на экран. - То-то и оно. И Хорошилов тебя защищать не будет.
      - Есть люди покруче.
      - Знаю. Могу фамилию назвать. Но и они не будут. Выборы. Скандалы тут не нужны. Представляешь, если по телевизору сообщат. Наверное, думаешь: кому нужна автобаза? Где у нас не воруют?.. Скорее всего, тебя завалят, а ментам версию подкинут, будто бытовая разборка. Ведь у тебя есть любовница?
      Величко машинально кивнул.
      - А может, по доброте душевной, вместе с женой-наркоманкой отправят куда-нибудь на Галапагосские острова. Хотя вряд ли. Вот, зятек, какую пилюлю ты тестю преподнес.
      - Что я должен сделать?
      - Это другой разговор. Бери лист бумаги и пиши заявление по собственному желанию... Только дату не ставь. И еще. Доведи машину до Москвы в целости и сохранности. Распорядись, чтобы не на склад сдавали груз, а прямо сюда, на автобазу. Имей в виду, о тебе знают пять человек, так что не советую что-либо предпринимать.
      - Да иди ты...
      - На, держи! - Глотов кинул на стол серебристую упаковку.
      - Что это?
      - Валидол... Ты мне живой нужен. Потом хоть сдохни, скотина! - И Глотов вышел тихо, без стука притворив дверь.
      Величко стал думать. Надо во что бы то ни стало предупредить дальнобойщиков - они не должны заезжать в Киев по данному им адресу. Сообщить в Питер о смене места приема груза - эти приедут и наведут порядок. Получить туристическую визу. И главное - вести себя так, словно ничего не произошло. К черту любовницу! Следует быстро наладить отношения с полоумной женушкой. Получив последние бабки с порошка, он навсегда распрощается с этой страной.
      Тут же взялся за телефон:
      - Мария... Игнатьевна, любезная, будет сеанс связи с нашими ильичевцами, предупредите, пожалуйста, чтобы в Киев не заезжали, прежний заказ снимается.
      - Хорошо, Артур Аркадьевич, сообщим...
      Так... Одно дело сделано. Теперь Питер.
      Наверное, Василий Степанович у него побывал, Догадалась Мария Игнатьевна. Она подошла к окну и увидела, как по двору в направлении старой конторы уверенно шагает Глотов. Такой походки у него Давно не было.
      А Глотов решил, что непременно отвоюет свою автобазу. Имея такие козыри, отчего не рискнуть?
      Глава 40
      СПИ СПОКОЙНО, ДОРОГОЙ
      Всю ночь над городом бушевала гроза. Шквальный ветер срывал железо с крыш, рвал провода и валил деревья. Затем ливануло. Впечатление было такое, будто неведомый великан зачерпнул решетом воды из Финского залива и пронес над городом. Когда же вся вода вылилась, с решета еще долго капало. До самого утра.
      На Богословском кладбище, где в последнее время чаще всего находили последний приют кроме честных граждан директора ресторанов, массажных салонов и прочие умершие не своей смертью новые богатеи, залило водой приготовленную накануне могилу. Тракторишко "Беларусь" безуспешно черпал и черпал жидкую глину, земля вновь обрушивалась, заполняя собой могильную яму.
      Бригадир, коренастый "бычок" из бывших боксеров, бегал с одной стороны на другую, опасаясь, что трактор увязнет в глине, и тогда пиши пропало. Он сипел на подчиненных сорванным голосом, грозя, что всех закопает, если здесь не будет сухо. Ведь хоронят не кого-нибудь, а самого Сашка.
      - Если к часу здесь не будет как на сочинском пляже, заставлю землю руками рыть. Натурально... Или вас всех зарою...
      Бригада работала остервенело - умирать никому не хотелось. Самый молодой, взятый в кладбищенскую обслугу по блату и за большие деньги, бросился вниз и начал выплескивать жижу пригоршнями. По щекам его текли слезы - он проклинал тот день, когда, послушавшись дядьку, пришел сюда.
      Некоторые из собравшихся выражали опасение, что батюшка не поедет на кладбище, - многие в городе знали репутацию покойного, но распорядитель успокоил: не имеет права, всем гарантировано отпущение грехов.
      В полдень на квартире покойного собрался весь воровской и бандитский бомонд. Участники церемонии не смешивались, стояли обособленными группками: василеостровские отдельно от купчинских, чернореченские от лиговских. Тузы из легального бизнеса появятся только на кладбище. Зачем им светится на городской квартире вместе со всякой швалью?
      С улицы по мобильнику сообщили о прибытии батюшки. В квартиру вошли двое. Батюшка был молод, строг и красив. Дьякон толст и, по всей видимости, в обычной жизни неряшлив. Все заметили едва застиранные пятна на его облачении. Камилавка и вовсе потеряла форму.
      Дьякон расчехлил паникадило, зажег от красивой зажигалки, потом зычным голосом приказал присутствующим освободить пространство и вручил паникадило батюшке. Тот пошел вокруг, а дьякон затянул прощальный псалом. От его зычного баса задребезжала посуда, и только немецкие стеклопакеты устояли. Запахло ладаном...
      Потом двинулись на Богословское. Могила поразила размерами. Все встали вокруг. Здесь не было размежевания - все вместе "скорбели". Из стоящей на аллее машины оперативники усердно Щелкали фотоаппаратами.
      Гроб опустили, и провожающие подошли бросить горсть земли. Начали скоренько закапывать. Два солидных господина не стали дожидаться окончания церемонии и пошли к своим машинам. Они вернулись к земным делам:
      - Кого будем в Москву посылать?
      - Гришу-маленького. У него с головой в порядке. В остальное не вникал.
      - А напрасно. Сегодня оттуда звонили. Кое-кто висит на волоске. Не то конкуренты объявились, не то где-то информация просочилась. Так что поезжай сам и разберись на месте. Возьми бригаду, человек пять-шесть. И вот что: раз Хорошилов что-то копает, прижмите его хорошенько. Я тебе своего Костю дам. Мастер развязывать языки...
      Глава 41
      СТАРШИЙ ДИСПЕТЧЕР. НОВЫЕ ОЩУЩЕНИЯ
      Марии Игнатьевне не терпелось поделиться впечатлениями. Желание было настолько сильным, что Мария Игнатьевна собрала кое-какие документы в папку, оставила вместо себя заместительницу и, сославшись на мигрень, отбыла домой. Она совершенно запамятовала про сеанс связи с дальнобойщиками.
      Сразу позвонила в дверь соседки. Каково же было разочарование, когда той не оказалось дома. Наверное, в магазин пошла. Тогда Мария Игнатьевна заняла пост у окна - отсюда был виден вход в подъезд - и стала ждать.
      Соседка задерживалась. Мария Игнатьевна мучилась от жары и нахлынувших чувств. Решила охладиться. Набрала в ванну воды комнатной температуры, погрузилась и дала волю мыслям. Но отвлеклась: потолок красить надо, непременно красить и переставить мебель, что это я живу как мышка-норушка? Это было нечто новое - о ремонте и мебели не думалось давно.
      - ...Вы не поможете передвинуть? - Мария Игнатьвна взялась за угол секретера.
      - Может, моего подождем? - предложила удивленная соседка, хотя перемены, случившиеся в последнее время с Машей, почти перестали ее удивлять.
      - И вот этот стол в угол. Пусть центр будет свободен. Я ведь когда-то танцевала.
      - А с хахалем... как?.. Получилось?
      - Что вы такое... говорите... Надо же притереться... сначала.
      Женщины запыхались, ибо стол оказался мастодонтом на слоновьих ногах. Еще бабушкин.
      - Ой, у меня же... пельмени, - вспомнила соседка.
      - К черту пельмени! Едем в ресторацию. Одевайтесь.
      - Днем? - поразилась соседка.
      - Я место знаю. Туда все наши девицы ходят. Кое-кто и с мужиками.
      Через час обе дамы уже сидели не в самом дорогом, но приличном ресторане. И Мария Игнатьевна, и ее соседка давно забыли, когда посещали подобные заведения. Им все нравилось.
      Клиенткам предложили меню. Они взяли лобио, сациви, капусту по-гурийски и цыпленка табака. Мария Игнатьевна затребовала карту вин. Официант сообщил, что в дневное время заведение работает как семейный ресторан, но, если клиенты настаивают, он принесет в заварочном чайничке.
      Когда заказ приняли, дамы начали с "чая". После второй чашки легкого столового вина обе почувствовали прямо-таки зверский аппетит.
      Когда был выпит второй чайничек, соседка доверительно прошептала Маше:
      - Знаешь, мы твоего хахаля присушим.
      - Колдовать над Василием Степановичем? -. удивилась та.
      - Что такого? Все так делают. В нашем доме специалист живет.
      - Колдунья?
      - Да, в четвертом подъезде. Когда мой с нашей буфетчицей загулял, она помогла. Надо принести какую-нибудь вещь, принадлежащую ему.
      - Что? Какую вещь?
      - Думаю, пуговицы от пиджака будет достаточно.
      Мария Игнатьевна задумалась.
      На следующий день Василий Степанович с огорчением заметил пропажу пуговицы. А ведь утром была. Это он помнил точно.
      Глава 42
      ХОРОШИЛОВ. НАЧАЛО КОНЦА
      Всю ночь Борис Евгеньевич промаялся бессонницей. Виной тому были дешифровки, полученные от специалиста. Он оказался покруче глотовского.
      Не каждая партия носила специальную пометку, только та, что получена из Турции. Судя по всему, речь шла не просто о контрабанде.
      Хорошилов беспрерывно курил трубку, наплевав на запреты врачей. Беда в том, что во время первой и единственной отсидки молодой зек подцепил туберкулез. Тогда все обошлось, удалось сохранить немалые средства. Освободившись, Хорошилов рванул в Калмыкию и полгода отпаивался кобыльим и верблюжьим молоком. Закрепил успех грузинскими винами, отдыхая на Черном море, и вернулся в столицу нежинским огурчиком. И сразу принялся налаживать старые связи.
      Теперь ситуация складывалась крайне неприятная. Хорошо, если Артур занимается самодеятельностью. Тогда его можно остановить через тестя. А вдруг и тесть замешан? Нельзя исключать подобный вариант. Он депутат. А депутаты деньги любят ничуть не меньше, а может, и поболее других. Если же работает на питерцев, дело осложняется вдвойне. Вон как с Голиковым Сашей вышло. Стоило только тронуть дерьмо...
      Сам любитель двойной и тройной игры, Хорошилов чуял, что все не так просто. С трудом дотянул до одиннадцати. Потом, как и в прошлый раз, позвонил связному и настоял на личной встрече. На том конце провода думали не меньше пяти минут. Эти пять минут стоили Хорошилову немалых нервов. Если тесть откажется от зятя, Борису Евгеньевичу, дабы не оказаться один на один с питерцами, придется ликвидировать дело и рвать отсюда.
      - Это касается Артура Величко, - нажал Хорошилов.
      Ему назначили на 18.00.
      Хорошилов не стал вызывать шофера и, хотя водителем был неважным, сам сел за руль и отправился в аэропорт Шереметьево. В кармане лежали паспорт на чужое имя и открытая виза в Штаты. В случае неудачи он хотел, перед тем как навсегда исчезнуть, встретиться с дочерью. Жена Давно была ему безразлична...
      ...Первый испуг прошел, и теперь Артур жалел, что дал слабину и написал заявление. Бумага осталась на столе Глотова, а может, уже в сейфе находится. Жена принимала душ и напевала какую-то арию. Несмотря на виски и наркоту, голос еще был. Она удивлялась: за неделю уже второй раз Артур был с ней нежен. Многие женщины такие припадки нежности воспринимают как хороший признак, как возвращение нормальных семейных отношений. И ошибаются...
      - Посмотри на ночном столике, - бросил Артур жене, отправляясь в ванную.
      Она обнаружила там два билета на "Золушку" в театр антрепризы.
      Отец вошел без стука и стремительно:
      - Где этот раздолбай?
      - В чем дело?
      - Я спрашиваю: где этот сучок корявый?
      Дочь обидчиво отвернулась, но отец уже рванул дверь ванной - было заперто изнутри.
      - Ты что натворил, стервец? Почему меня разыскивает Хорошилов?
      Величко сделал вид, что из-за шума льющейся воды не слышит тестя, хотя испугался изрядно.
      - Ты хоть понимаешь, что у меня перевыборы на носу?!
      Не дождавшись ответа, тесть махнул рукой и направился к выходу.
      - А мы в театр идем... На "Золушку"... - раздался за спиной голос дочери.
      - Лучше бы ты пошла в женскую консультацию... Ведь он даже воровать не умеет, не то что дитя заделать.
      Дочь пошла пятнами.
      - Я постараюсь, папа, - кротко пообещала она.
      Отец поехал в Думу.
      Величко уловил тишину и вышел из убежища:
      - Милая, ты собирайся, а мне надо съездить в одно место. Посоветоваться. Не волнуйся, все будет хорошо.
      И вторая машина, поскромнее, вскоре вылетела за ворота загородного дома.
      Глава 43
      РАЗБОРКА В КИЕВЕ
      Пока Мария Игнатьевна с соседкой причащались из заварочных чайников, пока Борис Евгеньевич мчался в аэропорт Шереметьево, а Артур Величко ехал за советом к неизвестному пока консультанту, Ласточка, ведомая Димоном, приближалась к Киеву.
      - Слушай, что-то мне не хочется на улицу Флоренции. Накладные на товар - у того человечка. Мы даже толком не знаем, что будем разгружать. А если пылесосы? - со значением произнес Климов.
      Артеменко угрюмо молчал. А что тут можно сказать? Вдруг конечный пункт доставки порошка действительно Киев? Тут важно правильно оценить обстановку. Столица Украины - не морской порт. В Москве обычно сбрасывали только часть груза. День отдыха - и Калининград. Крупнейший российский порт на Балтике. Оттуда прямой путь в Европу и далее...
      Артеменко неплохо разбирался в людях. Величко казался ему слабаком. Не тот характер. Слизняк. На мелкую гадость способен, но чтобы в одиночку провернуть такую операцию... Никогда.
      Дмитрий не учел, что в борьбе за выживание и маленькая собачонка порой кусается. Примерно то же произошло с Величко. Всю жизнь ждал удобного момента и он настал, когда его пригласили в дом будущего тестя. Вновь открывшимися возможностями нового положения Артур просто не мог не воспользоваться.
      - Думаешь, Глотов? - спросил Генка.
      - Ничего я не думаю.
      Ольга лежала за занавеской с закрытыми глазами и слушала. Ей было приказано выяснить
      пункты погрузки и выгрузки. Надо срочно связаться с Розиным: если водители пойдут под выгрузку здесь, группа сопровождения может оказаться не готовой к такому развитию событий. Ей тоже пришло в голову, что Киев не может являться главной перевалочной базой.
      - Давай проедем, а? Сразу в Белую Церковь. Сдадим девчонку родне и подумаем хорошенько. Чего дитя впутывать... Соплячка...
      После слов Климова Ольга даже завертелась на лежаке.
      - Мальчики, если вы обо мне, то я в Белую Церковь и не собиралась.
      - Как?
      - А вот так. Вы ж моего дядьку знаете. Ни за что в Москву не отпустил бы. А я в актрисы хочу. Так что делайте свои дела - и в Москву, в Москву, в Москву... Помните, как у Чехова?
      Как у Чехова, ни тот, ни другой не то что не помнили - не знали никогда. "Крепче за баранку держись, шофер!" - это знали хорошо.
      - Ты что же, сбежала, что ли, а мы пособники? - опешил Генка. - Видал я таких актрис. Они сейчас за гроши на Ленинградке собой торгуют. А тоже ехали счастья искать.
      - Вы злой и гадкий человек!..
      - Ну тогда можно маляром или озеленителем. Актриса... - фыркнул Дмитрий.
      - Но вас-то с дядькой я обошла.
      Машина, словно лошадь на знакомую дорогу, свернула на улицу Флоренции. Вот и престижная многоэтажка.
      - Ладно, я пошел, -сказал Дима.
      - Почему ты?
      - Ты актрису охраняй. Я вижу, вы спелись.
      - Нет уж. Потянем на спичках.
      - Тогда лучше монетка. Артеменко достал монету:
      - "Орел" - иду я, "решка" - ты. Согласен?
      - Предчувствие у меня нехорошее, - вздохнул Гена. - Сон приснился.
      - В приметы не верю.
      - Честно. Помнишь узбеков? Всю ночь потом та девочка снилась. Мы с тобой в медном чане, а у нее глаза грустные-грустные, будто знала уже, что завтра ночью придет майор...
      - Чепуха...
      Бросили монетку. Выпал "орел", и Димон направился к подъезду.
      - Слушай, дай закурить? - попросила девушка.
      - Нечего. Горло посадишь. Курящих в актрисы не берут, - буркнул Гена, подозревая, что Димка его обхитрил.
      И точно: Артеменко на подобный случай имел монету с двумя "орлами". Он миновал консьержа и поднялся на лифте.
      - Что за сон? - поинтересовалась Ольга.
      - Это давнее... - Генке было тревожно и не хотелось разговаривать.
      Вот и квартира. Ему предъявили накладные на получение партии пылесосов. Сопротивляться или бежать не имело смысла. Кроме знакомого по первому заезду в Киев мужика в квартире находились еще четверо.
      - Пылесосы так пылесосы...
      Артеменко "под конвоем" пятерки направился к лифтам. Их было два: грузовой и пассажирский. Пассажирский больше четверых не брал. Если бы подошел он, компании пришлось бы разделиться, и тогда появился бы шанс... Хозяин квартиры тщедушен и немолод, а с двумя другими Дмитрий вполне справится. Но везение случается редко - подошел грузовой. В него вошли все.
      Увидев "конвой", сопровождающий напарника, Генка скривился. Понял, какая заваривается каша. Ночью они перегрузили "товар" из пылесосов в бак для запасного топлива. Забили почти полностью, а это более ста килограммов. Была надежда, что предъявят накладные на другой товар. Там был неучтенный. При погрузке к пятнадцати тоннам сверх накладной догрузили еще три. Но Генку предчувствие не обмануло.
      - А ну быстро на лежак - и замри! - приказал Климов.
      Ольга юркнула на лежак и задернула шторку, однако тщедушный хозяин квартиры и получатель груза оказался осторожен и любопытен, заглянул на спальное место.
      - Это кто?
      - Подруга... - подмигнул Генка. - Ночи прохладные, сам понимаешь.
      - Высади, потом подберем.
      - Я те высажу, я те сейчас глаза выцарапаю!.. Сначала пятьсот баксов давай, как договаривались, - возмутилась Ольга.
      Климов развел руками.
      Тщедушный смирился.
      Маленькая кавалькада из трех машин, в центре которой двигался трейлер, направлялась к мосту через Днепр.
      - Никогда так не ездил. Прямо президентский кортеж, - Генка незаметно толкнул напарника.
      Димка поправил зеркало и увидел старых знакомых на иномарке, от которых избавились в харчевне. Это было кстати.
      - Редкая птица долетит до середины Днепра. Это правда или врут? - спросил Генка тщедушного, отвлекая внимание.
      - Не знаю. Не летал...
      - Так ты ж не птица. Или птица?
      Доехали до бульвара Шевченко, свернули, еще раз свернули, выехали на какой-то проспект и погнали к новостройкам. За ними находилась промышленная зона: заводики, склады, заброшенные с советских времен стройплощадки.
      - Туго вам без Союза. Землю расковыряли, а ничего путного не построили.
      - У нас в Латвии все построили, - отозвался тщедушный.
      - Что же ты, латыш, здесь делаешь?
      - Коммерция.
      - А я слышал, где хохол прошел, там латышу делать нечего, - вступил в разговор Артеменко.
      Оба, не сговариваясь, решили вывести тщедушного из равновесия. Когда человек нервничает, то совершает ошибки.
      Въехали на территорию какого-то брошенного предприятия. Подогнали Ласточку к дверям склада, и началась разгрузка. Как только сняли первую коробку, тут же отнесли в конторку. Проверяют - догадались водители и переглянулись. Надо было что-то делать. Но у кабины с обеих сторон дежурили два "бычка".
      - Огоньку не найдется? Газ кончился, -обратился к своему стражу Артеменко.
      Тот нехотя поднялся с ящика и протянул зажигалку. Прикуривая, Артеменко исподлобья наблюдал, как по территории движется иномарка. Маленькая заминка у ворот - убирали охрану, - и вот она уже рядом с трейлером. Из конторки появился "конвой" во главе с тщедушным.
      Артеменко резко ударил дверью "бычка". Тщедушный истерически заорал, призывая охрану. Началась беспорядочная пальба по трейлеру и по чужой иномарке. Тамбовские оказались проворнее. Один, второй, третий бандюк, харкая кровью, повалились на цементный пол. Из иномарки потребовали убрать трейлер, но Генка с Димоном и сами поняли: надо уносить ноги.
      Ласточка с незакрытым задним бортом рванула к воротам. Чем кончилась заваруха на заводе, водители так и не узнали. Они остановились на пустыре, зашнуровали тент и подались на трассу. Примерно через полчаса Генка наконец членораздельно произнес: "М-да-а-а, дела..."
      Глава 44
      РЕШЕНИЕ ПРИНЯТО
      Артур выехал за ворота и по ровной двухрядке двинул в Москву. Старшая сестра его жены - а он направлялся именно к ней - жила на Кутузовском в престижном доме с высокими потолками и горельефами на фасаде. Еще с дороги позвонил по сотовому, обрадовался, застав ее дома, и напросился в гости. Зоя, так звали старшую, согласилась.
      Ее откровенно заинтересовал приезд Артура. В семье поговаривали, что живут они с Женей не ахти как, но с ее полоумной сестрицей мог ужиться, наверное, только такой же полоумный. Несколько лет назад, когда отец решал вопрос с замужеством дочерей, она сразу догадалась, для чего устраивается этот вечер на даче. Просто отдыхать сюда никто не приезжал. Отец стремился использовать дачные пикники в деловых целях. Конечно, был стол, конечно, была стрельба по мишеням в заказнике, но главное - разговоры...
      Ее обидел выбор Артура. Она сознавала, что не красавица, но не хуже многих. Она бы целиком посвятила себя мужу, вылепила бы, образовала, сделав так, что окружающие завидовали бы ему. Говорили, будто Величко кого-то спас во время штурма Белого дома. Что ж, значит, не трус, решила она. Со временем Зоя даже простила Артуру его выбор. Сестре - нет.
      Сначала хотела принять бывшего потенциального жениха по полной программе, потом поняла - ни к чему. Пусть будет все как есть. Человек может неверно истолковать такой прием. Вернее, как раз верно, а этого она боялась больше всего - оказаться вновь отвергнутой. Сколько корила себя за острый язычок, резкость суждений, даже если они были близки к истине. Только теперь, когда в непосредственной близости маячила цифра - тридцать пять лет, поняла почему до сих пор ни один жених не пустил в сторону лягушки свою стрелу, стала в компаниях сдержанней. Но тридцать пять есть тридцать пять и приходилось думать только о браке по расчету.
      И вдруг этот звонок.
      Зоя сразу отправила прислугу из дома. Сделала легкий макияж. Но осталась в легком зеленом кимоно. Ей идет зеленое. К приходу гостя она была вполне готова.
      - Извини, Артур, что по-домашнему встречаю, но мы ведь родственники. Можно по-свойски. Чай, кофе? Или выпьешь?
      - Ничего не надо, кроме кофе. Я за рулем.
      - Это ничего. Всегда найдется кто-нибудь, отвезет...
      - Тогда немного коньяку в кофе, - согласился Артур.
      Кухня по-американски имела прямое сообщение с гостиной, так что, пока Зоя готовила кофе, они продолжили разговор.
      - Рассказывай...
      - Не знаю, с чего начать... Я сделал ошибку.
      - Все ошибаются.
      - Я сделал ошибку - женился не на той женщине.
      Зоя чуть не расплескала коньяк. О, как сладко заныла душа. Она своего добилась. Хотелось слушать еще и еще, но пора было и удивиться:
      - Да? А на свадьбе ты выглядел вполне счастливым.
      - Я думал, передо мной откроются грандиозные перспективы, может быть, даже политическая карьера, но твой отец предпочел другие рекомендации и других доверенных лиц.
      - Это так, - согласилась Зоя, ей было непонятно, куда он клонит.
      - В результате я оказался на вшивой автобазе руководителем среднего звена. Ты знаешь, что я принципиально не брал денег у тестя. Значит, пришлось вертеться. У меня в офшоре за эти несколько лет образовалась энная сумма. Вполне приличная. Не буду вдаваться в детали, но то, что наваривал я, - крохи по сравнению с тем, что имел твой папа. А на чем делаются крупные состояния?
      - Спиртное, табак, нефтепродукты...
      - У нас не было бензовозов.
      - Цветные металлы?
      - Громоздко и хлопотно.
      - Остается одно...
      - Вот именно. Я не люблю твою сестру. И никогда не любил, признаться. По-моему, и ты ее не жалуешь. Да и с отцом не сошлась. Подозреваю, что только мать была тебе близким человеком, но и ее жизнь - не сахар.
      - Чего ты от меня хочешь?
      - Нейтрализуй отца, займи чем-нибудь, увези. Мне нужно тридцать шесть часов. Я хочу продать последнюю партию сам. Третьим лицам. Это очень большие деньги. Но о сделке могут узнать. Тридцать шесть часов. Всего. И мы с тобой уедем в любую страну. Сменим биографии, а они пусть, как пауки в банке, грызут друга.
      - Есть только один путь отвлечь отца - снова посадить Женьку на иглу. С ней обязательно что-нибудь случится.
      Такого жесткого, даже жестокого подхода Артур не ожидал. Такова была женская ненависть. Причем младшая сестра ни о чем не догадывалась. Семейка еще та.
      - От меня она не возьмет ни грамма. Последнее время приходилось маскироваться. Играть в любовь. Я ее даже раза три трахнул, и, похоже, она поверила, решила завязать.
      Зоя размышляла.
      - Знаешь, налей-ка "Метаксы"... Прислугу ты, надеюсь, отпустила? - Артур расслабленно откинулся в кресле.
      Зоя кивнула и пошла за коньяком, потом уселась рядом на диван, и он сразу понял, что под кимоно ничего нет. Спустя десять минут они закрепили свой договор в постели. Страсти было много...
      Глава 45
      АГОНИЯ
      Питерцы приехали на вокзал в количестве шести человек, плюс два водителя для отгона машин. Кроме непосредственного руководителя здесь были Костя-пыточник и Гриша-маленький. Все, как договорились на похоронах Голикова. Команда заняла три купе в спальном вагоне. Никто не побежал в ресторан, никто не прихватил с собой, как это делают некоторые граждане. У них была твердая установка: пока дело не сделано - ни капли. У старшого спросили, какой намечается расклад, ибо перед отъездом не сообщили. Конспирация и дисциплина соблюдались неукоснительно.
      - Там посмотрим... -немногословно откликнулся он и напомнил: - Меньше знаешь - лучше спишь. Давайте-ка спать, завтра тяжелый день.
      В команде, спящей в ночном экспрессе, собрались шестеро разных людей. Но имелось одно сходство - все они были преступники.
      Борис Евгеньевич Хорошилов лег поздно. Работал. Сегодня с полудня он отдал распоряжение всем подразделениям провести оценку имущества. Денежные активы ему были хорошо известны. Примерно представлял и стоимость каждого предприятия, будь то пляж с кафешками и шашлычными или салон в японском стиле для разного рода увеселений.
      Ему предстояло за два дня распродать все - он опасался, что в Москве пронюхают и раздерут нажитое им на куски. Теперь он точно знал - дело швах, интуиция его никогда не подводила.
      В среде ему подобных умели считать деньги и просчитывать ситуации - иначе не выживешь. Смерть Саши Голикова, больше известного по прозвищу Гадзила, спутала все карты. Выходит, либо за ним следили, либо за Гадзилой. Не нравилось и поведение Глотова. Не так прост мужик оказался. Выжидать более не имело смысла. Видно, придется уходить на покой.
      Промаявшись до утра без сна, встал с тяжелой головой. Выпил кофе. И, не мешкая более, направился в одну из конкурирующих фирм, чтобы договориться о продаже своей.
      ...Питерцы, наоборот, встали бодрые. Они были готовы действовать. Москва встретила их музыкой и многолюдьем и совершенным безразличием. Собственно, так происходит с городом и отдельным человеком, особенно если город - мегаполис. Ему нет дела до отдельной особи. Хочешь - любуйся на архитектуру, жуй мороженое, глазей на хорошеньких женщин, хочешь - убей. В последнем случае неповоротливое тело монстра начинало слабо шевелить своими службами, постепенно набирая обороты. Преступления заезжих киллеров раскрываются еще реже, чем своих собственных.
      Они, не торгуясь, взяли пару машин и погнали в гостиницу "Турист". Это был неприметный отель, некогда обслуживающий приглашенных на ВДНХ колхозников и полунищих командировочных. Иногда из-за близости студии там размещали актеров. Теперь в гостинице сделали евроремонт, и условия стали не в пример лучше. В номерах установили джакузи, поставили городские телефоны и импортные телевизоры. При желании можно было заказать компьютер. А так как там не селились иностранцы и не останавливались боссы отечественного бизнеса, то "Турист" не привлекал внимания ФСБ, а ментов бандиты не боялись.
      Наскоро распаковавшись, собрались в люксе старшого для получения инструкций. Задание было четкое: через бюро обслуживания взять напрокат три авто и отправиться по объектам Хорошилова - разведать обстановку. Одну машину старшой направил непосредственно в резиденцию Хорошилова в Серебряном Бору.
      Связь держали по мобильникам, купленным тут же в лавке. Первая пара выехала на известный в столице пляж, выкупленный в свое время за гроши у московского правительства. Новый хозяин почистил и укрепил берега, затем привезли песок с карьеров, устроили лодочную станцию и установили тенты. Не забыли и об увеселительных заведениях: бильярдная, гриль-бар, открытое и закрытое кафе, шашлычная, тир и прочее... Жители близлежащего спального района с удовольствием отдыхали здесь - и затраты давно окупились, пляж приносил доход.
      Гриша-маленький вошел в закрытое кафе. Поскольку дверь была не заперта, оказался свидетелем занятного разговора хозяина с каким-то проверяющим.
      - Я не понимаю, кому нужна эта гонка, тем более что вся документация на фирме есть. Да, у меня бельгийская плита, французская мойка, немецкий бар, мебель из Каширы, общая площадь четыреста метров, это с выносными столиками, штат - восемнадцать человек, без кухни, но включая уборщиков и охрану. Но ведь это известно. Кому понадобилось все пересчитывать? Не утащу же я плиту к себе на дачу?
      - Хозяину понадобилось.
      - Я с квартальным отчетом был у него две недели назад...
      - Это не нашего ума дело.
      - Мы что, "крышу" меняем?
      И тут они заметили единственного посетителя.
      - Вам что нужно, молодой человек? До обеда переучет.
      - Мне бы стаканчик сока.
      - Маша, подай! А вы идите на улицу. Дождя нет...
      Похожая ситуация повторилась и в летнем кафе. Только там в роли ответчика оказалась женщина:
      - Идите смотрите, вот вам расходные книги, остальное - перед вами, а если кто-то считает, что я тут за счет заведения бутербродами с икрой обжираюсь и соки до икоты пью, то это клевета.
      - Не кипятитесь. Мне это тоже неприятно.
      - Что ж тут приятного? Пашешь в жару, а какой-то крючок на фирме, который здесь ни разу не был, затеял инвентаризацию. Смотрите: десять столов, сорок стульев, стойка барная... Все перед вами, а я пошла.
      В шикарном массажном салоне, куда пошел Костя-пыточник, тоже шла инвентаризация. Но салон продолжал работать. Костя залег на стол, желая тоже совместить полезное с приятным. Такое случалось не часто. Отдав себя в опытные руки массажиста, он некоторое время жмурился и помалкивал. Но недолго.
      - А что тут у вас происходит? Ходят два мужика. В тренажерный центр зашли, треники пересчитали, к маникюршам, в парную... Нюхают везде. Так всех посетителей распугают. Один все на видик снимает... По телевизору светиться не хочу. Жена со свету сживет. Я ж на работе в данный момент, -вдохновенно врал Костя.
      - Сам не пойму. Мы здесь тоже пайщики-акционеры, но нам никто ничего толком не объясняет. Если это просто проверка состояния обслуживания, прислали бы подставного. Он бы нарочито капризничал, нарываясь на грубость. Но у наших нервы крепкие - никто места лишиться не хочет.
      - Может, налоговая?
      - Нет. С налоговой у хозяина отношения налажены.
      - Ты где тянул?
      - Видно? Уже и наколки свел. Специалисты тут высокого класса. Хочешь, устрою?
      - Это - память, а память не сотрешь. Похоже, браток, с молотка вас пустили. Ждите нового хозяина...
      Когда съехались у старшого и сверили данные, картина предстала в полном объеме. Несомненно, готовилась распродажа. Однако о банкротстве не могло быть речи - все предприятия рентабельны.
      - Может, по другим прошвырнемся? Время еще есть, - вставил Валек, ему хотелось выделиться.
      Старшой недовольно глянул на молодого:
      - Думаю, там то же самое. Сворачивается, гадина, втихаря.
      Старшой сам ездил к загородной резиденции. Терпеливо ждал, когда машина Хорошилова выйдет из гаража, и последовал за ней. Хорошилов приехал в центр, к офисному зданию, где располагалось несколько фирм. Среди них одна - "Комфорт и досуг" - бывшие конкуренты Хорошилова. Значит, продавать собирается и мотать.
      Старшой сообщил в Питер результаты проверки. На том конце провода помолчали.
      - Будем мочить? - не выдержал паузы старшой.
      - Конечно. Но сначала вытряхни его - узнай номера счетов и все такое. Не мне тебя учить...
      - Сделаю днем. Охрана не так бдительна, да и он себя в безопасности чувствует.
      Так был подписан приговор.
      Закатное солнце щадило прохожих. Жара спадала. Целый день работавшие на улицах Москвы поливалки ушли на короткий отдых в отстойники и парки. Скоро начнется ночная жизнь столицы. Закрутится рулетка, театры и концертные залы распрощаются со своими зрителями, а бандюки выйдут "на работу"...
      Глава 46
      СЕСТРЫ
      После отъезда Артура Зоя не стала терять времени. На этот раз макияж потребовал больших усилий, но выражение удовольствия на лице скрыть не удалось.
      Она приветливо кивнула охраннику, чем несказанно того удивила, села в машину и поехала на квартиру Величко.
      Зоя никогда не бывала на квартире сестры. Семейные торжества и праздники отмечались всегда у отца, а редкие приглашения от младшей сестры она игнорировала, объясняя отказ разными причинами. Именно поэтому вид небольшой, но изящно обставленной прихожей произвел на нее ошеломляющее впечатление все-таки это была квартира наркоманки. По крайней мере, никак не ожидала найти здесь уютное гнездышко.
      Сестры расцеловались.
      - Зойка, как чудесно, что ты наконец появилась у меня! - искренне обрадовалась младшая.
      - Совестно стало, да и шла мимо. Думаю, время есть. Почему не заскочить?
      - И правильно, и правильно. Я ведь у тебя тоже не бывала. То твои дела, то мои загулы, но теперь с этим покончено. Мы ведь будем ходить в гости друг к другу? Сестры все-таки...
      - Конечно, милая.
      - Чай? Кофе? У меня есть выпечка из "Праги". Или чего покрепче?
      - Коньяку на донышке.
      Сестры расположились в большой комнате, оборудованной под гостиную. По стенам были развешаны головы животных.
      - Артур разве охотник? - спросила Зоя. - Вот уж не знала...
      - Когда-то увлекался. Сейчас не вырваться. Работа. И я доставляла массу хлопот.
      Она так трогательно брала вину на себя, что это могло растрогать кого угодно, но только не Зою.
      - А хочешь, я тебе квартиру покажу? - засветилась Женя.
      - Ох, не надо, избавь. Это пошло.
      - Да, да... -согласилась Женя.
      Повисла пауза. Сестрам говорить было не о чем.
      - Почему ты так на птицу смотришь? - спросила младшая, заметив, что Зоя рассматривает сову.
      - Птица в доме - к несчастью.
      - Когда влетает с улицы или о стекло бьется. А эта - старинная. Стояла в Английском клубе. Сова - символ мудрости и терпения. Может, мимо нее Пушкин проходил, когда в Москве бывал.
      - Это не сова, это филин. Совсем другой символ.
      - Ты меня расстраиваешь.
      Погоди, еще не так расстроишься, мелькнуло у старшей. Она решила более не тянуть и приступить к цели своего визита.
      - У тебя как с мужем? - спросила она.
      - В каком смысле?
      - И в том, и в другом.
      - Еще недавно все было плохо-плохо, просто ужасно. Ты понимаешь, о чем я? Но внезапно он изменился. Стал щедрее, добрее, внимательнее. И я подумала: чего искать? Уже под тридцать накатывает. Начала искать у мужа положительные черты. Раньше считала, по расчету меня взял, вот и мучила. А дней десять назад чуть ли не при охраннике взял. На следующий раз, наоборот, нежен был, как летний грибной дождик. Каждый раз по-иному...
      - И давно это у вас?
      - С месяц, а секс дней десять.
      Старшую захлестнула зависть и злоба.
      - Вот что, милая, соврала я тебе. Я не по пути, а специально к тебе зашла. Хоть мы и не очень дружны, но все-таки сестры. Должна предупредить. По расчету все совершалось несколько лет назад. По расчету... Примерно десять-одиннадцать дней назад сидела я в шикарном бутике. Ждала, когда другие туфли принесут. Смотрю, входит твой Артур под ручку с известной манекенщицей. Шаль ей подарил к платью. А сегодня в ресторанчике "Интим" вижу их опять вдвоем. Садятся в уголке, так делают, когда светиться не хотят, и воркуют, как голубки. Таких совпадений не бывает, милочка...
      Зоя посмотрела на окостеневшее лицо сестры и поняла - попала в яблочко. Дольше оставаться здесь не имело смысла. Обманутая женщина способна на все, вплоть до убийства. Но Зоя знала: Женька - размазня. Она, скорее, с собой что-нибудь сделает, чем с другим.
      - Ладно. Я, пожалуй, пойду.
      И ничего в ответ - ни вопросов, ни рыданий. Застывший комок горя.
      Хлопнула дверь, и в квартире повисла тишина. Только бой напольных часов напомнил о времени, Женя очнулась, взяла телефонную трубку и набрала номер:
      - Стасик, приезжай немедленно, ты мне нужен. Захвати все необходимое. Я свою машинку для ширялова выбросила на днях, как дура. Все будет оплачено. Ты меня знаешь...
      Глава 47
      РАЗРЯДКА
      Когда минует опасность, людьми, ее пережившими, овладевают разные чувства. Одни облегченно вздыхают, другие становятся апатичными, третьи - излишне возбужденными, ощущается полное моральное опустошение. Рассказывают, что на фронте, после тяжелого боя, когда батарея еще продолжала стрелять в сторону убегающего противника, молодой лейтенантик (только из училища) повалился у раскинутых сошников и уснул "как убитый". Его таковым и посчитали до тех пор, пока канонада окончательно не стихла. Тогда солдаты орудия услышали молодецкий храп. В небе пели жаворонки, а над донской степью разносился храп.
      У троих сидевших в кабине возникло общее чувство веселья. Они хохотали, как дети в цирке. Хохотали - и не могли остановиться. Ласточку тоже дергало и мотало, потому что правая нога Гуна то соскальзывала с педали газа, то вдавливала ее в пол. Рулил он почти вслепую из-за застилавших глаза слез. Наконец, чудом разглядев съезд, свернул к лесопосадке.
      Вывалились прямо на траву. Едва уняв приступ смеха, Ольга пыталась выразить словами обуявшие ее чувства. Не получалось. Тогда она поцеловала парней - сначала Климова, потом Артеменко. Второй поцелуй не был похож на первый. Он длился и длился... Климову стало неловко, сначала он отвернулся, потом лег на спину. Над ним простиралось необъятное небо - такое видел только в детстве, и почему-то сразу вспомнилось время, когда мать называла его Крольчонком. Ему почему-то стало жаль себя.
      - Пойду осмотрю Ласточку, - сказал он, стараясь не глядеть в их сторону.
      Зашел за фуру. Сорвал горькую травинку. Черт поймет этих баб: всю дорогу с ним любезничала, а с напарником воевала. Оказалось, это от чувств. Почему-то вспомнилась автобаза, татарская девушка Зарема, откликающаяся на русское имя Варвара.
      - Ну ты че, осмотрелся? - возник рядом Дима.
      - Не жениться ли мне, Артеменко? - неожиданно для самого себя произнес Гун.
      - Зарема, наверное, не одну подушку промочила, - догадливо ответил напарник. -Левый борт осмотрел. Шесть дырок. Пойдем на правый.
      В правом не нашлось ни одной.
      - Стреляли снизу. Значит, выходные легли по крыше.
      - Ничего, заштопаем.
      Решили звонить Глотову. Трубку взяла Мария Игнатьевна. После ресторана диспетчер наконец вспомнила о просьбе Величко не заезжать к заказчику в Киеве. И вот теперь звонок ильичевских. Дальнобойщики требовали соединить их с Глотовым.
      - Его сейчас нет, где-то на территории, а вот Величко рядом, через стену.
      Но водители требовали именно Глотова. Мария Игнатьевна вызвала директора по трансляции и, пока тот спешил в диспетчерскую, поинтересовалась, все ли у них в порядке.
      - Глотова давай, Маша, у нас аккумуляторы садятся.
      - Вы извините меня, старую, во время прошлого сеанса забыла передать: Величко просил в Киев не заезжать, заказ аннулирован.
      - Ничего, Маша, мы разобрались сами.
      Вот и славно, подумала диспетчер, хорошо, что все обошлось. В диспетчерскую, обливаясь потом, поднялся Глотов. Мария Игнатьевна не слышала, что сообщали дальнобойщики, но видела, что лицо директора сделалось красным. Мария Игнатьевна налила стакан воды. Глотов, держа трубку у уха, выпил залпом.
      - Все понял. С грузом на автобазе не появляйтесь. У Кольцевой на Можайке заправку знаете? Вот там на стоянке и ждите. Ну, Бог в помощь, ребята.
      Глотов пошел к себе. У дверей офиса сшивался Величко.
      - Знаете, Василий Степанович, я решил заявление забрать, - начал он и запнулся, увидев тяжелый взгляд директора. - Что-то случилось с грузом?
      Оба знали, о каком маршруте речь.
      - Ты под суд пойдешь, мальчик-попрыгунчик, - стараясь сдержать ярость, сказал Глотов.
      - Хорошилов будет очень недоволен. Так впервые прозвучала фамилия Бориса Евгеньевича, и оба знали, кто протежировал Величко.
      - А может быть, кое-кто и повыше... - с угрозой в голосе произнес Артур, но не договорил: тяжелый кулак бывшего шоферюги, несмотря на возраст обладателя, сработал по-боксерски - только искры из глаз...
      Глотов молча ушел в офис. Набрал телефон Хорошилова:
      - Ваш протеже зарвался. В Киеве моим ребятам устроили тепленький прием.
      - Не понимаю, о чем вы...
      - Все вы прекрасно понимаете. Когда орудуют бандюки с большой дороги, это понятно. Груз отнимут, а то и жизнь. Но когда в центре города люди Величко стреляют по ним из пулемета... Надеюсь, вы прочитали дискету? Левые две-три тонны - это я понимаю. Вы сами приказали Не вмешиваться, пусть делает свой маленький бизнес. Но это уже не маленький бизнес. Что погрузили в Ильичевске?
      - Ни сном ни духом...
      - Бросьте, я не первый день на свете живу. Даже из-за очень большой партии пылесосов, утюгов и кофемолок городские на такое дело не пошли бы. Нужны складские помещения, реализация, документы, а все это требует времени. Городские пойдут на мокруху только за товар, который очень быстро сбывается... Хапнул - и на Майорке.
      На той стороны трубки было тихо.
      - Вы что, Борис Евгеньевич, наркобарон?
      - Приезжайте. Обсудим.
      - Я в вашу цитадель ни ногой. Больно смердит там. И от вас, и от ваших протеже.
      Глотов бросил трубку, закурил. Дал себе зарок бросить и потому определил дневную дозу - пять штук. Выкурив одну, снова потянулся к пачке. Но она была пуста. Вызвал секретаря:
      - Будь любезна, купи мне пачку сигарет, минералку и бутылку водки.
      У секретаря глаза округлились - Глотов на работе ни себе, ни другим не позволял. Однако вопроса не задала. Через двадцать минут все заказанное было у директора на столе.
      Василий Степанович налил стакан горькой и выпил одним махом. Потом вызвал секретаря и попросил справочник учреждений по Москве. Покопался. Нашел номер приемной ФСБ, позвонил. Дотом вызвал Митрофаныча. Тот явился быстро, будто ожидал под дверью.
      - Пей! - приказал Глотов и налил второй стакан себе.
      Митрофаныч не удивился, словно каждый день выпивал с директором...
      Глава 48
      ОЖИДАНИЕ
      Пока Артур добирался до Зои, в Москве (в разных ее частях), в Подмосковье и в Питере произошло немало событий...
      Борис Евгеньевич дышал с трудом, но не жара его донимала - кондиционеры натыканы по всему дому, - Хорошилову не давали спокойно дышать тяжелые мысли. Час назад позвонил старинный приятель и сообщил, что, гуляя по ВВЦ с дочками, видел трех питерцев и двух узнал точно: Гришу-маленького и Костю-пыточника.
      Хорошилову сначала стало знобко, потом жарко, потом он снова замерз. Пришлось прибегнуть к коньяку. Напиток помог лишь отчасти. Он чувствовал кольцо вокруг него сжимается. Зря не поехал хоронить Сашка, хоть разузнал бы что или догадался бы, откуда угроза.
      Борис Евгеньевич спустился на второй этаж, в комнату охраны, вызвал старшего и приказал усилить бдительность.
      - Свихнулся шеф, - резюмировал один из шестерых охранников. - Приказал вызвать всех, даже тех, кто дежурил в прошлую смену, а мы ведь тоже люди, и отдых нам положен.
      - Кто полезет днем?
      - А может, на этом и строится расчет? В конце концов, двойная плата еще никому не помешала, - веско произнес старший охраны.
      Охранники разошлись по постам, включили дополнительно четыре камеры наблюдения. Слова начальника возымели действие. Как профессионалы, они не могли исключить и такой вариант...
      А в гостиничном номере "Туриста" собралась вся команда. Старшой объявил о переносе операции на завтрашний день. Объяснил, как им несказанно повезло, что на ВВЦ один знакомец заметил Гришу, Костю и Музыканта. Клиент обязательно задергается, усилит охрану. Люди будут в бесполезном напряжении четырнадцать часов, на следующий день будут злы, а злой человек службу разумеет плохо.
      Снова расстелили кальку, привезенную из Питера, - ее презентовал архитектор, близкий шефу. По фотографиям виллы архитектор определил, что при ее постройке использовался проект К-22, известный еще с семидесятых годов. Ныне старые проекты извлекли из пыльных коробок, показали желающим, и те пришли в восторг. Правда, каждый вносил поправки сообразно своему вкусу. Судя по снимкам, проект К-22 выполнен с незначительными изменениями.
      Архитектор набросал три варианта расположения внутренних помещений, и каждый член группы изучил их.
      Зарема накануне проснулась с нехорошим предчувствием и прямо с утра метнулась на станцию. Пересаживалась из электрички в электричку, пытаясь отыскать своих цыганок. На восьмой пересадке повезло: работала ее бывшая бригада. Старшая подружка сразу поняла:
      - Помощь нужна?
      Татарка кивнула.
      - Вижу, неспокойно тебе. Сон был. Вестей от любимого нет. На сердце жар, рука холодна, ни о чем думать не хочется, сердце разрывается, тоска...
      Зарема снова кивнула.
      - Милый знает, что ты его любишь? Сама сказала?..
      - Записку написала в дорогу.
      - Записку прочел, - убежденно сказала цыганка. - Дорога у него к тебе трудная, но он понял. Слышишь, понял. Все понял сокол. И все сладится в двадцать четыре часа... Часы купишь?
      Зарема не могла отказать и отдала последнее. Цыганка помедлила и вернула половину.
      - Дорогой, что случилось? - изумилась Зоя, увидев разукрашенную физиономию Артура.
      - Войти можно?
      - Конечно. Иди умойся, сейчас бодягу поищу.
      - Она воняет.
      - Естественно. На то и бодяга. Может, у тебя сотрясение? Врача вызвать?
      - Лучше коньяку налей и льда поколи в грелку. Завтра совсем рожу разнесет.
      Зоя бросилась к холодильнику.
      - Кто? Скажи кто, и я папе позвоню. Она, кажется, впервые отца назвала папой.
      - Я сейчас чуть мальчишку на роликах не раздавил... - тихо сказал Артур. Так кипел, так кипел... Все навалилось, успевай разгребать, иначе весь в дерьме утонешь... А тут мальчонка... Представляешь, если бы я его колесами? Тюрьма. Прощай, Мальта, прощайте, Гавайские острова...
      Зоя принесла грелку. Он приложил, но тут же отбросил - их снова потянуло друг к другу. Они неистовствовали, каждый стремился забыться в угаре страсти, захлебнуться чувствами, уйти хоть на время от страшной повседневности... И не услышали звонка. А звонили, чтобы сообщить о несчастье: Женя в состоянии наркотического опьянения выбросилась из окна шестого этажа.
      Первый мяч они отыграли в свою пользу.
      Митрофаныч с утра испросил отгул и поехал навестить дочку в оздоровительный лагерь под Новый Ирусалим, куда та на лето устроилась воспитательницей. Дочь приезду отца обрадовалась. Посидели на бережку. Митрофаныч выложил на газету незамысловатую еду. А что вы хотите, он же, считай, холостяк, к тому же инвалид. Купил, что было в магазине.
      Потом фотографировались. Одной девочке из группы подарили фотоаппарат, и теперь та ходила по территории, уговаривала позировать ей.
      - Как мама? -осторожно спросил Митрофаныч.
      - Плохо. Она, конечно, храбрится, но я-то вижу.
      Месяц назад стало известно, что у его жены рак. Третья стадия. Побаливал раньше живот, но как-то не обращали внимания, а теперь вот что вышло. Митрофаныч втайне надеялся, что уж теперь-то его бывшая жена вернется. Однако напрасно...
      Глава 49
      АГЕНТ
      Глотов всегда знал, что государству на него, грубо говоря, наплевать. И не один он рассуждал так. В стране, где многие люди не понаслышке знают, что такое "лагерная пыль", где властвовал принцип "лес рубят - щепки летят", привыкли не доверять службе с известным трехбуквенным наименованием. И все-таки Василий Степанович, обратившись в ФСБ, почему-то был уверен, что найдет и понимание, и поддержку, что в борьбе с нар-кодельцами чекисты будут на его стороне.
      Отправив секретаря еще раз в буфет, директор стал ждать, куря одну сигарету за другой. К черту самозапрет, сейчас, когда события развиваются так стремительно, ему предстояло действовать четко и без промедления. Но прежде следует еще раз все обдумать...
      Наконец явился тот, кого Глотов с нетерпением ждал. В кабинет заглянул молодой бородатый парень в джинсовом костюме. Василия Степановича Удивило, что агент с бородой. Глотов считал всех причастных к органам агентами, хотя слышал, что сами себя они называют сотрудниками.
      - Проходите, если вы тот, кого я жду, - пригласил Глотов бородатого агента. - Глотов Василий Степанович.
      - Николай, - представился тот.
      - Выпить хотите? Или вы за рулем?
      - Я не прочь. Можно окно открыть? Душновато.
      - Не курите? И правильно. Я тоже зарок дал, - усмехнулся Василий Степанович.
      Они выпили молча. Глотов вдруг растерялся.
      - С чего начать? Покороче или в подробностях?
      - Я не тороплюсь.
      Глотов крякнул и выразительно посмотрел на стакан.
      - Пейте, если вам так легче, - разрешил Николай.
      Глотов начал свой рассказ с момента развала таксопарка. Ничуть не смущаясь, поведал, как собирал начальный капитал, как давал взятки, как договаривался с прежним владельцем автобазы, как крал, покупал, выменивал технику, как по человечку подбирал коллектив - из безработных, но классных водил, как поднимал предприятие. Рассказал и о том, как нашелся добрый человек, проявивший интерес к базе, о негласном с ним договоре. Николай слушал уже час. Не перебивал. Глотов высказал предположение, что с Хороши-левым поступили по схожему сценарию. Приманкой стали автомашины по демпинговым ценам. Коготок увяз - всей птичке пропасть. Потом рассказал о дискете и своем разговоре с Хорошиловым.
      - Она при вас?
      - Естественно.
      - Что же вы раньше молчали? Давайте сюда. Компьютер имеет электронную почту?
      - Я в этом не разбираюсь. Он у меня, скорее, для фона. Все держу в голове.
      Николай включил компьютер.
      - Все в порядке. Сейчас я перекачаю данные нашим аналитикам и попрошу заняться дешифровкой и анализом. Возможно, будем иметь информацию уже сегодня.
      - А у вас голова хорошо работает. Я о том, что не записываете ничего.
      Николай, усмехнувшись, снял миниатюрный микрофон с костюма Глотова и показал. Тот расхохотался:
      - Вот шельмец!..
      Впервые за весь день у него стало легко на душе. Будто невидимые тиски разжались. Если прислали такого оборотистого агента, значит, отнеслись как полагается.
      Николай позвонил в управление и попросил поднять все данные на Хорошилова и Величко: биографии, связи, перемещения. Далее следовало попытаться выйти на личные компьютеры. Это сложная задача. Найти фирмы, которые занимались их установкой, испросить личные коды, что является безусловной тайной, испросить разрешение на прослушку телефонов. Слава богу, на наружное наблюдение спецразрешение не требовалось, потому все решили в оперативном порядке.
      Пока аналитики ФСБ трудились над дискетой, Глотов рассказал о телефонном разговоре с дальнобойщиками. Николай опять позвонил начальству - надо было связаться с Управлением по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Машина заработала, как всегда на первом этапе, с натугой, но с каждым часом все быстрее и быстрее.
      - Спасибо, Василий Степанович. Я попрошу, чтобы вас включили непосредственно в группу. Вы, в сущности, проделали гигантскую подготовительную работу - без этого нам бы пришлось потратить уйму времени. Но вы сильно рисковали.
      Глотов вздернул брови. Агент Николай показал ему дискету:
      - На месте Хорошилова я не выпустил бы вас из дома. Думаю, убивать он не стал бы - кишка тонка. Но подержать в подвале на хлебе и воде, подождать, пока круги разойдутся, - это вполне в его стиле. Опять же, сужу о нем с ваших слов. Вот Величко, тот мог бы грохнуть. Трусы в панике иногда совершают неожиданные поступки. Что ж, давайте прощаться, вернее, до свидания. Как мне с вами связаться?
      - У меня на даче телефон... Запишите.
      - Мы сделаем по-другому. Возьмите мой мобильник. Стоит нажать здесь, и вы на связи с оперативным дежурным, дважды - со мной, трижды - тревога для спецгруппы.
      Возвращался на дачу директор электричкой - что-то с машиной неладно, видно, полетели шаровые. Сапожник без сапог. Он смотрел на темный лес вдоль железки, на бегущие по черным кронам пятна света из окон, видел собственную тень, скользящую по склону откоса. Или это ему казалось...
      В это время в морге Первого медицинского института шло опознание тела Евгении...
      Глава 50
      БОРИСОВ И ЗМЕЕЛОВ
      Аркадий Карпович, некогда носивший отчество Карлович, за последние несколько часов сильно сдал. Железный Аркадий стал подобен шерстяному носку, от долгой носки потерявшему цвет и форму. Враз потух всегда грозный взгляд, откуда-то появилась дрожь в руках, седые волосы взлохматились.
      Борисову всего шестьдесят четыре, но сейчас он выглядел на восемьдесят. От запаха формалина его мутило. Вот уже двадцать минут он сидит в морге Первого медицинского института в компании молодого следователя прокуратуры. Куда-то ушел тот самый работник, у которого ключ от смотровой. Этот проклятый запах формалина возвращал Борисова в давние дни его молодости.
      И вспомнилось ему...
      Туркмения. Археологическая экспедиция. Жара. Штаны, обрезанные под шорты. Рваные китайские кеды. Они с Пашей на преддипломной практике. Руководитель экспедиции Сперанский уже неделю как начал сворачивать экспедицию. Сегодня последний выход на объект. К нему давно потерян интерес, но два друга, два соперника и коллеги, все еще надеются что-то найти.
      Здесь найдено несколько старинных женских украшений, очень оригинальных, разных культур, а также медная и глиняная посуда, несколько глиняных же плашек с насечкой по сырому, но это не клинопись, скорее всего, хозяйские подсчеты доходов и расходов неграмотного человека.
      Строения взбираются вверх уступами, и часто крыша одного упирается в основание стены другого.
      Обед.
      - Паш, курить осталось?
      - Одна.
      Они по очереди докурили последнюю "памирину", выпили теплой, подкисленной лимонной кислотой воды и размечтались о том, как хорошо бы оказаться сейчас в тундре...
      - Ладно. Последние две хибары берем - и вниз. Твоя левая, моя правая.
      А могло быть и наоборот.
      Через двадцать минут свет дверного проема загородила фигура Паши.
      - Боря... - тихо позвал он.
      - Мы же договорились, осмотрим - и вниз. Я еще не закончил. .
      - Боря, меня змеи покусали.
      - Что?
      - Змеи, говорю, покусали. Борис выскочил на свет. Лицо Павла было бурого цвета.
      - Идти сможешь?
      - Нет...
      Борис оглядел ноги Паши и обнаружил с десяток царапин, словно тот пробирался сквозь кусты боярышника где-нибудь в России.
      - Иди в лагерь, может, достанешь сыворотки, а я здесь посижу. И принеси сигарет, - натужно улыбнулся Паша.
      И Борис пошел. Дважды чуть не сорвался. В лагере был через час. Кинулся к медсестре - нужна вакцина.
      - А мы все медикаменты уже отправили. Перед обедом машина ушла в город.
      - Как отправили?
      - Да, отправили. Ведь последний день. Работы свернуты. И все равно бы не помогло. Если одна особь укусила, то еще можно спасти, а вы говорите несколько. Час спускались... Ничего не поделаешь. Это конец. Берите двух рабочих, одеяло, шпагат и несите.
      Через два часа они вернулись с продолговатым тюком. В него был завернут Паша. Два полузагруженных грузовика уже ожидали. Пашу положили в кузов. Туда сел только Борис. Остальные, потеснившись, устроились в первой машине. На половине дороги пришлось заночевать в лаборатории серпентария. Оставлять тело в кузове без присмотра было нельзя - собаки могли прибежать на запах. Борис опять остался с Пашей. Задремал. Очнулся от толчка. Кто-то невидимый в темноте протянул ему сигарету:
      - Кури...
      Боря взял молча.
      - Последний сезон здесь башляю - и домой. В столицу. Холодное пивко, девочки, коктейль "Маяк"... Красота...
      - Слушай, уйди...
      - Я-то уйду, да не довезете вы. До аэропорта два дня, а он уже сейчас... У меня банка формалина есть. Могу помочь. На сутки хватит. Москвич? - кивнул незнакомец на Пашу.
      - С Остоженки.
      - Земляк. Понесли, что ли?
      Они отнесли тело Паши в лабораторию. Змеи зашевелились за своими сетками, разбуженные ярким светом. Был неурочный час для кормления. Незнакомец сделал все, как надо. Снова завернули то, что было Пашей, в одеяло, зашили сапожной иглой и отнесли в машину.
      - Судьба... - протянул змеелов. Его по-прежнему тянуло на разговор. Хотя Борис не задавал вопросов, рассказал, что приезжает сюда каждый сезон. Ловит змей, за это хорошо платят. В Москве ждут сын и пьющая жена.
      ...По возвращении Борис встретил в коридоре института Сперанского и при всех обматерил его. Даже если бы вакцина не помогла - Сперанский об этом знать не мог, - все равно должна быть в наличии. По инструкции, тем более в горных условиях, медикаменты и минимальный запас продуктов вывозятся вместе с последним участником экспедиции.
      Борисова отчислили...
      Явился человек с ключами. Следователь набросился на санитара:
      - Ты где шляешься?
      - У меня обед.
      - Да я тебя...
      - Не надо... - тусклым голосом произнес Борисов.
      - Ладно, - смилостивился санитар и бросил следователю ключи: - Открывай!
      Следователь долго возился с большой связкой, подбирая нужный ключ.
      - С круглой головкой, - подсказал санитар и протянул Борисову яблоко:. Ешь, дед. Или брезгуешь? Не многие здесь питаться могут. Работа сволочная.
      Борисов откусил от яблока.
      - Не многие, - согласился он. - Платят мало?
      - Платят мало. Но родственники иногда подкидывают. Особенно если увечья. Вчера деваху привезли, так я полтора часа голову лепил заново.
      - И как?
      - Лучше, чем было. Я же профессионал, - с гордостью сообщил санитар.
      - Из студентов?
      - Пластическая хирургия. Сам сюда попросился.
      - Аркадий Карпович! - пригласил следователь.
      - А вы к кому? - спросил санитар.
      - К той, которой ты голову лепил.
      Борисов встал и пошел в смотровую.
      - Как себя ведешь, поганец! Видел, у входа машины и парни крепкие? Они же вмиг тебя на свободный стол в морге определят...
      Санитар подавился яблоком.
      Борисов встал у стола. Тут же возникший санитар осторожно трясущимися руками откинул с лица мертвой простыню.
      - Все верно. Она... Женя...
      Санитар снова закрыл лицо. Борисов достал из бумажника тысячную купюру мельче не носил, - и протянул следователю.
      - Дай ему...
      - Но это противо...
      - Я знаю. Дай.
      - Он же теперь так цены взвинтит, - позеленел следователь, сам никогда пока столько в руках не державший.
      - Он больше брать не будет. Не будешь?
      - Буду, - честно признался санитар.
      - И правильно, - согласился Аркадий Карпович. - Всякий труд должен быть оплачен. - Пришлите протокол, я подпишу. Артура нашли? - спросил Аркадий Карпович, садясь в машину.
      - Как в воду канул, - ответил шеф охраны. - Ни на работе, ни у любовницы. Та говорит: два месяца не был. Вернулся в лоно семьи.
      - Поехали к Зое. На Кутузовский.
      После пребывания в морге к нему почему-то вернулись прежние шестьдесят четыре.
      Глава 51
      ШТУРМ
      Величко, видимо, родился в рубашке - он покинул квартиру Зои за несколько минут до приезда тестя. Застань Борисов свою старшую дочь в объятиях мужа младшей дочери, лежащей сейчас в морге, могло произойти нечто страшное...
      Артур прошел под аркой, свернул в соседний двор, где предусмотрительно оставил машину, достал ключи, отключил сигнализацию, вставил ключ в замок зажигания.
      - Здравствуй, дорогой, сутки ищем, с ног сбились. Хорошо, шеф у нас голова. Ищите, говорит, козла в огороде.
      - И еще шеф сказал: если козел неправильно блеять начнет, вы ему рога обломайте, - раздался за спиной Величко второй голос.
      Спина Артура взмокла. Холодная струйка прокатилась между лопаток, добралась до резинки трусов...
      - Что вам нужно? По телефону мы договорились с вашим шефом - как будет последний сеанс связи с машиной, я дам знать. Вы же меня засветите.
      - Мы должны были убедиться, что наш козленок все еще пасется в пределах видимости. Кстати, что это за грубый мужик разговаривал с нами на автобазе? Он Музыканту палец сломал.
      - Глотов, номинальный директор автобазы. А настоящий хозяин...
      - Ты нам мозги не парь. Мы знаем, кто настоящий хозяин базы. По телефону ты что-то блеял о нападении на фуру. Растолкуй подробнее.
      Артур впервые решился взглянуть в зеркало заднего обзора. Ну и рожа.
      - Ты зенки не пяль, ты толмачь.
      - В Киеве товар попытались перехватить. Ребятам удалось оторваться.
      - Братки из Жмеринки?
      - Нет. Не думаю. Инцидент произошел в городе, а не на дороге.
      - Что ж вы охрану к фуре не приставили?
      - Охрана была. Тамбовские. Оба бойца погибли.
      - Как же так получается? Ты о рейсе разболтал? Или в Москве все трепачи?
      - Не знаю. Мне на третье лицо работать невыгодно.
      - Это почему же?
      - Жизнь дороже.
      Ответ был краток и прост. Простотой и подкупал. Если бы Артур пустился в долгие объяснения, ему никто бы не поверил. Вообще, держался он молодцом.
      - Кто, по-твоему, мог сдать маршрут киевлянам?
      - Любой.
      - Как это?
      - Взломали мой компьютер. Тот мужик, который вашему палец сломал. Хотя Глотов с бандюками не водится. Его интересовало, сколько и что я догружаю в пути.
      - Так у тебя был еще свой маленький бизнес? И Хорошилов не знал?
      - Догадывался, но терпел.
      - Почему терпел?
      - Я понял это совсем недавно. Мой тесть сожрал его.
      - Так мы твоего тестя обуваем? За что ты его так не любишь?
      - Я его ненавижу.
      - Это бывает. Скажи, а Хорошилов тоже ненавидит твоего тестя?
      - Думаю, да...
      - Когда будет фура?
      - Придет без опозданий. Последний сеанс связи обычно бывает километров за десять до Кольцевой. Пароль: "Пеките пироги. Готовьте стол".
      - Ты нам его и продублируешь. Вот предоплата. Бывай...
      Две страшные рожи покинули машину. Еще минуты три Артур не мог пошевелиться. Шея одеревенела. Пальцы рук не чувствовали руля. В таком состоянии вести машину никак нельзя. Артур вынул ключи и решил ехать на метро. И опять его спасла пресловутая рубашка - под днищем автомобиля была прикреплена взрывчатка, установленная людьми Бориса Евгеньевича. Величко ему надоел.
      В Серебряном Бору и не подозревали о готовящемся штурме. Охранники не скрывали раздражения. Невыспавшиеся и злые, они автоматически отрабатывали маршруты, как и предсказывал старшой питерцев. Они считали, что хозяин зря паникует. Стар становится, мнителен. Да и нервы шалят...
      Если бы Хорошилов знал о смерти младшей дочери Борисова, то, побросав все сделки по продаже своих фирм, дал бы деру. Ведь большая часть его капитала была размещена за границей. В столице крутилась лишь десятая часть.
      На въезде в дачный поселок стоял фургон МГТС, и два техника уже несколько часов безуспешно пытались что-то чинить. Не торопились. Вскрыли щит, разложили инструменты, придавили камнями углы кальки со схемой линий и устроили совет. Одному решение проблемы виделось так, другому эдак. Постоянно сверяясь с чертежом, при любом спорном вопросе прибегали к помощи той же будки, набирали номер главного инженера и использовали его как третейского судью. Из путаных, взаимоисключающих объяснений того или другого телефониста специалист на другой стороне провода понять ничего не мог и потому поочередно соглашался то с одним, то с другим. Выходило, что оба правы.
      В конце концов, устав от споров, ремонтники-телефонисты устроили затяжной обед, для чего достали брезент, расстелили в тени фургона. Долго решали, кому бежать в магазин: тянули на спичках, кидали монету, выбрасывали на пальцах...
      Сидевший на балконе охранник время от времени подносил к глазам бинокль и разглядывал окрестности, в который раз останавливаясь взглядом на телефонистах. Наблюдать было забавно. Пятнадцать минут назад с соседней дачи за парным молочком ушла кухарка. Теперь она возвращалась. По покачиванию пустого бидона охранник догадался, что сегодня соседи остались без молока.
      Пришел сменщик:
      - Как у тебя?
      - Сдохнуть можно. Правда, у переезда два клоуна с телефонной станции пытаются или новую линию пустить, или старые перекоммутировать, но ничего не получается.
      Он передал пост сменщику, зевнул и отправился восвояси.
      Мимо ресторана проехал "форд"-купе, забитый мужчинами в камуфляже. Машина направилась в сторону шлагбаума, где в заповедной зоне новые русские построили для себя миниатюрный рай из шести дачек.
      Не доезжая шлагбаума, "форд" свернул на заросший проселок и, подвывая мотором, углубился в лесной массив. Но примерно через километр задний мост плотно сел на грунт, и сколько Валек ни мучил сцепление и коробку, стронуть машину с места не удалось.
      - Кончай технику терзать, - сморщился, как от зубной боли, Музыкант; указательный палец бандита был плотно прибинтован к безымянному, так что стрелять, если придется, он мог только с левой.
      - Твоя, что ли?..
      - Какая разница. Машина хорошая. Жалко.
      Они вылезли, столкнули "форд" с кочки и, сдав назад десяток метров, накинули на него маскировочную сеть.
      - Все помнят, что делать? Повторять не надо? Валек, химия у тебя? Смотри, ты идешь впереди.
      Разделились на пары и углубились в лес по трем направлениям. Две пары двинулись вокруг поселка, одна - прямо. В лесу было тихо-тихо.
      Пары охвата подошли к поселку почти одновременно и начали двигаться вдоль заборов к дому Хорошилова. Хорошо, что дачи не строились впритык. Забор от забора отстоял на пятьдесят, а то и на сто метров.
      Пара, шедшая прямо, столкнулась с неожиданным препятствием - двое рабочих МГТС расположились на траве попить пивка. Это совсем некстати. Костя и Музыкант переглянулись и поняли друг друга без слов. Подкрались поближе и услышали конец разговора:
      - Почаще бы нам такой курорт устраивали...
      - Да... Я помню, в Подольске зимой...
      Договорить не успел. По сигналу старшого как из-под земли появились два крепыша в камуфляже и масках. В руках - пистолеты с глушителями.
      - Тихо! Не дергаться.
      Один держал рабочих под прицелом, а второй связал им руки и ноги капроновым шнуром.
      - Мужики, вы из какого управления? - попробовал наладить контакт один из "телефонистов". - Опять действия не скоординировали. Мы из "конторы", мужики. А вы откуда? Налоговая?
      Люди в камуфляже переглянулись. Затем вырубили обоих "телефонистов" ударом пистолета по голове. Те смолкли.
      - Выходит, нашего гуся уже готовили в духовку, - констатировал один из питерских.
      - А до Рождества далеко... - откликнулся другой бандит.
      Надо было менять план. Может, так и лучше, решили они. Переоделись в форму телефонистов, а пленников оттащили в фургон. В фургоне имелась рация и стояла труба с большой разрешающей степенью. Рацию вырубили. А в трубу некоторое время наблюдали за объектом.
      Сидящий в шезлонге на балконе охранник ничего видеть не мог, так как все действия происходили у другой стороны фургона, где "телефонисты" расположились на обед.
      Бандиты попрятали оружие под комбинезоны, прихватили пустую канистру и двинули к воротам дачи.
      - Эй, служивый, накапай водички, радиатор потек! - крикнул Музыкант в сторону дачи.
      - Кидай!
      Охранник не имел права открывать без разрешения старшого, но, сам автолюбитель, знал, что такое потекший радиатор.
      - У вас горчичный порошок есть, мужики? Километров через пять, если свищ небольшой, забьется.
      Костя кинул канистру. Она с глухим стуком упала на дорожку. "Телефонисты" слышали, как струя гулко ударила в пластик пустой емкости - летний кран c водой находился всего в пяти метрах от ворот.
      Теперь перед охранником стояла практически неразрешимая задача перекинуть канистру в двадцать литров через трехметровый забор. Охранник огляделся - начальства не видно - и приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы выпихнуть канистру, но через секунду один из "телефонистов" уже сидел на нем верхом, а на запястьях защелкнулись наручники. Отобрав переговорное устройство, занесли бедолагу в будку у ворот.
      Метрах в пяти от забора росла огромная вековая сосна. В свое время старший охранник предлагал спилить дерево, но Хорошилов пожалел. Ограничились тем, что навесили на нее датчик движения. Спокойней от этого не стало. Наоборот, охране прибавилось забот. Птицы и белки то и дело заставляли дежурного переводить камеру на дерево.
      - Ничего не выйдет. Видишь, датчик, - прошептал Валек старшому.
      - Так сбей его к чертовой матери!
      - Нельзя. Сюда сразу придут поправлять и выяснять, в чем дело.
      У старшого пискнул пейджер. На экранчике высветилось: "Ворота наши. Ждем в гости".
      Глава 52
      ДИРЕКТОР ПЛЮС ДИСПЕТЧЕР РАВНЯЕТСЯ...
      Все. Хватит. Мария Игнатьевна оглядела себя в зеркале и осталась довольна. Да, где-то у нее был турецкий тюрбан. Говорят, нынче в моде. Порывшись в ящике, нашла белый с черным клетчатый платок. Ну совсем как палестинский. Тоже, говорят, в моде. Она извлекла из гардероба свободное длинное платье из хлопка. Надела тюрбан. Небрежно повязала "палестинский" платок.
      Через минуту уже звонила в дверь соседке. Та открыла дверь и уставилась на Марию Игнатьевну.
      - Собирайся! Поведешь к бабке, - приказала женщина в тюрбане.
      - Маша... Я тебя только по голосу признала.
      Из кухни раздался мужской голос:
      - Девочки, у меня такой кекс получился, садитесь чай пить. С ромом...
      - Обойдемся. Поешь, помой посуду, я ухожу на пару часов, - приказала Вера.
      Дамы проворно, словно молодые, сбежали по ступеням, забыв про лифт. До бабкиного подъезда - рукой подать. Только бы оказалась дома. Мария Игнатьевна вспоминала рассказы о чудесных старцах, изгоняющих хвори.
      Бабка открыла, даже не спросив, кто пришел.
      - Баб Зин, что же вы не спрашиваете? Вдруг дурной человек или цыганки, попеняла ей Вера. - Глазок вставьте. Хотите, я своего пришлю? Он за полчаса дырку просверлит и глазок вставит.
      - А зачем? Я и так знаю, кто идет. Добрый или злой. И с чем вы пришли, знаю. Только мало будет толку. Надо бы вещицу его прихватить или фотку. Ладно, садись сюда, девица.
      Бабка усадила Марию Игнатьевну к окну лицом, а сама осталась в тени. Только глаза иногда посвечивали.
      - В сомненье ты, а кто в сомненье, не след ко мне обращаться, ибо неверие не только в Него, но и в действо и силы, Им даденные, - уже грех. Ты святой водой не брезгуешь?
      Мария Игнатьевна вспомнила, что у лее на кухне действительно с прошлого года хранится бутыль со святой водой.
      - Положи мне руку на колено. Клади, не бойся. Чувствуешь, холодная коленка.
      - Чувствую.
      - А сейчас обожжешъся, как об утюг.
      Мария Игнатьевна отдернула руку и посмотрела на ладонь. Там мгновенно вздулся волдырь. Она с ужасом посмотрела на старуху,
      - Не бойся, сейчас пройдет.
      Бабка подула на ладонь, и волдырь вдруг опал, а потом исчез совсем.
      - Вот что я вам, девки, скажу... Научитесь относиться к себе с уважением. Мужик - вещь хорошая, но цена ей непостоянная. Пришел - радость, ушел облегчение. Почему облегчение? Потому что готовиться надо, чтоб лучше прежнего стало, когда снова придет.
      - Но нельзя же все лучше и лучше...
      - Можно. Когда по-другому, это уже лучше. Поняла? Теперь смотри сюда, но никому не говори, что видела. А ты отвернись.
      Бабка протянула Марии нежно-зеленый стеклянный шарик. У кого таких в детстве не было. И вдруг, когда шарик повернулся в бабкиной руке, Мария увидела себя и брата, умершего в семнадцать от столбняка. Они были на лыжах, и брат палкой куда-то показывал. Засмеялся и побежал. Она - за ним. Но не догнала... Она оторвалась от шарика и вдруг заметила, что дышит часто и неровно, как после быстрого бега...
      - А сейчас иди. Завтра принеси что-нибудь. Малость какую.
      И вроде ничего не сказала старая, а что-то повернулось в душе Марии Игнатьевны. Она вдруг доняла, что надо действовать. Как можно быстрее. Не сказав ни слова соседке, вскочила в трамвай. Добралась до базы, влетела в офис Глотова. Никого.
      - Вы ко мне? - раздался за спиной голос Василия Степановича. Она обернулась:
      - К тебе...
      - Маша? Мария Игнатьевна? - удивленно произнес он.
      - Она самая...
      - Вы извините, - он показал промасленные руки, - шаровые менял. Да вы садитесь.
      - Поедем к тебе на дачу, Вася?
      - Поедем. Я теперь на колесах. Только руки помою.
      Он направился к выходу, но на пороге столкнулся с двумя посетителями. Хотя оба улыбались, лица их показались Марии Игнатьевне неприятными.
      - Ребята, если с заказом, то поздновато. Маша, иди к себе, я разберусь и зайду за тобой.
      - Нам Величко нужен, - сказал тот, что постарше.
      - Ах Величко... Ну это меняет дело. Нет его. И никогда не будет. Вор он. Я его уволил.
      - Ты Глотов, что ли?
      - Что ли, - подтвердил Василий Степанович. - Маша, я сказал, идите к себе.
      - Ты не топырься, мужик, скажи, где его найти, и тебе ничего не будет.
      - А мне и так ничего не будет. Один из посетителей встал за спиной Глотова. Василий Степанович отступил на шаг.
      - Давай договоримся так, старик. Ты его три дня не трогаешь, и мы тебя тоже. А сейчас скажи: где его искать? Вы же коллеги. Ты его начальник.
      - Воровской сходняк ему начальник.
      - Не зли меня, старик.
      - Пошел вон отсюда!..
      Старший угрожающе помахал указательным пальцем у лица Глотова. Директор терпеть этого не мог. Но гость ведь не знал о вспыльчивом нраве хозяина. А напрасно.
      Глотов схватил нахала за палец и рванул. Раздался хруст. От удивления нахал даже не заорал, только сдавленно охнул. Зато молодой выхватил пистолет.
      - Гад, ты же мне палец сломал!
      По громкоговорителю раздался спокойный голос Марии Игнатьевны: "ВНИМАНИЮ ВТОРОЙ СМЕНЫ! В ДАННУЮ МИНУТУ В ОФИСЕ УПРАВЛЕНИЯ НА ВАШЕГО ДИРЕКТОРА СОВЕРШАЕТСЯ НАЕЗД. ПОВТОРЯЮ: НА ВАШЕГО ДИРЕКТОРА СОВЕРШАЕТСЯ НАЕЗД!"
      - Убери... Убери, говорю, - приказал старший, и молодой неохотно спрятал пистолет за пояс.
      А со всех концов автобазы к конторе уже бежали десятка два работяг. Кто с разводным, кто с газовым, кто с торцевым ключом. Во главе боевой фаланги мчался Митрофаныч и бывший военпред. Так что покидать территорию предприятия Музыканту и Вальку пришлось сквозь строй решительно настроенных людей. Обошлось потому, что сам Василий Степанович Глотов дважды объявил, что все в порядке.
      Вот почему Музыкант теперь шел на дело с перевязанными пальцами. Неудобно, но что поделаешь... Производственная травма.
      Глава 53
      ВТОРОЙ ШТУРМ
      Они незаметно втянулись на территорию поместья Хорошилова и растворились, словно вода в песках пустыни. На пятидесяти сотках отвоеванного у леса и местной администрации пространства никогда не сажали сельскохозяйственных культур, только цветы.
      Один из бандитов залег в цветнике. Другой устроился в конюшне. Чуть в стороне стоял старый рубленый домик еще довоенной постройки. В нем расположился третий.
      Старшой, Музыкант и Валек выжидали удобного момента, чтобы проникнуть в дом. Они караулили смену на балконе второго этажа. Балкон шел по всему периметру здания. Нападавшие знали,_что во время смены оба охранника, новый и старый, пару-тройку минут поболтают. Может, выкурят по сигарете. Время тянулось медленно. Наконец к сидящему в шезлонге вышел сменщик. Действительно, закурили.
      - Давай! - скомандовал старшой.
      Музыкант подставил спину, Валек вскарабкался на нее. Когда Музыкант распрямился, Валек дотянулся до балконной решетки. Он прошел, влипая в стену, до поворота и выглянул: охранники все беседовали.
      Прямо перед ним на расстоянии вытянутой руки работал кондиционер - он всасывал горячий наружный воздух, охлаждал и подавал в помещение. Есть, конечно, кондиционеры замкнутого цикла. Те используют внутренний воздух помещений. Здесь стоял стационарный.
      Валек достал баллончик, сунул отводную трубку сквозь решетку и открыл вентиль. Газ пошел в помещение охраны, и очень скоро сидевшие за мониторами парни уронили головы на грудь. Один повалился на пол, задев термос, и тот упал со стола. На звук из комнаты отдыха вышел коллега. Несколько секунд недоуменно глядел на охранников и тут же повалился рядом. Дверь в смежную комнату осталась открытой, и газ устремился туда. Выждав положенные три минуты, взяли пост на балконе. Просто появились перед остолбеневшим охранником с пистолетами. Тот безропотно дал себя связать. С балконной галереи внутрь дома вели широкие двустворчатые двери. Пользуясь планом, быстро нашли кабинет хозяина.
      Валек получил приказ охранять вход, Музыкант - прочесать дом, нет ли еще кого. Следовало нейтрализовать кухарку и подсобного рабочего. Оставались еще два наружных поста, конюх и садовник, но ими займутся те, кто остался во дворе. Старшой постучал в дверь кабинета. То ли решил похохмить, то ли издевался... Хозяин раздраженным голосом разрешил войти.
      Хорошилов был готов к выезду, но безуспешно пытался связаться с гаражом. Увидев питерского знакомца, потерял дар речи. Именно ему после смерти Сашки Голикова звонил в северную столицу.
      - Ты... Ты как сюда попал? Мне не доложили...
      - Не стоит пенять охране. Они ничего не могли сделать. Ты их здорово помучил за последние трое суток.
      Хорошилов понял, от чьих рук погиб Саша Голиков... И именно он, Хорошилов, подставил его. Что толку каяться теперь! Следовало подумать о себе. Интересно, какие инструкции получил сидящий перед ним человек. Если убить, то почему не сделали сразу? И почему ворвались в дом, когда можно расстрелять машину на шоссе, как это сделали в Питере с Сашей? Значит, я им нужен. Придется пожертвовать частью капитала, чтобы сохранить жизнь. Затевается большая игра. Неужели питерские хотят прибрать к рукам московские вотчины? Это же война!
      - Мы могли убрать тебя сразу, - угадал его мысли гость. - Но у нас в отношении тебя и твоих предприятий есть определенные планы. Схема проста. Ты никуда не уезжаешь... Молчи. Мы знаем, что скидываешь фирмы. Так вот, аннулируй соглашения. Занимайся бизнесом, только теперь процент, который отчислял московскому хозяину, будешь платить нам. Восстановишь Величко и прежний маршрут. Отчеты доставлять мне. Кстати, где та дискета, что принес Глотов? Документы должны находиться в надежном месте, а не ходить по рукам.
      Хорошилов хотел было возразить.
      - Молчать! Развел демократию! Не можешь вести дела, не берись. У тебя под окном органы работают, а ты и ухом не ведешь. Или, решив убраться, плевать хотел на остальных?!
      - Не хотел.
      - Чего не хотел?
      - Плевать.
      - Иуда... - сплюнул старшой. - Короче. Паяльник тебе совать не буду, и так смердишь. Бери ручку и бумагу, пиши номера счетов в офшоре и Швейцарии, гражданин Корейко.
      Хорошилов лихорадочно нарисовал столбик цифр.
      Несмотря на паническое состояние, Хорошилов вдруг осознал, что все они дураки. Глотова можно сломать навсегда, то есть убить, но согнуть -никогда. Тут вы, братки, ошибаетесь, думал он, передавая листок питерцу.
      - Не сомневаюсь, что такой хитрец, как ты, оставил что-то на старость. Кто босс?
      - Не знаю. Общаюсь через курьера.
      - К этому вопросу мы еще вернемся.
      - А?..
      - Можешь ему все рассказать. Красок не жалей, ведь ты у нас в душе художник. Органы тобой заинтересовались. Об этом подумай в первую очередь. И не вздумай смыться!..
      Непрошеные гости ушли. Хорошилов без сил упал в кресло. Одно радовало оставили жить. У него оставалось еще несколько часов для решения своих проблем. Цифры, которые он дал, были подлинными. Его вновь порадовала собственная предусмотрительность. Если начнут проверять, по компьютерной банковской сети подтвердят наличие вкладов, однако существовал нюанс: для обналичивания денег мало знать коды и номера, необходимо личное присутствие Бориса Евгеньевича. Так было договорено с управляющими банков и ссудных контор.
      Глава 54
      БОРИСОВ, ЗМЕЕЛОВ И ДРУГИЕ
      ...У окна конспиративной квартиры на Абельмановской Заставе стоял человек и смотрел, как влажную после ночи площадь утюжат машины-поливалки.
      - Итак, сверим часы, полковник. Сейчас восемь ноль-ноль. Они будут на заправке примерно в четыре. Наш человек их встретит и перенацелит по старому адресу. Мои люди займут позиции за десять минут до захвата. Не будем пугать профессионалов. В том, что работают профессионалы, нет сомнения. Достаточно дачи Хорошилова. Его пока мы трогать не будем. Нет достаточных улик, а показания Глотова ничем не подкреплены. Величко ушел из-под наблюдения. Вот единственный человек, который может все испортить.
      - По-моему, Величко затеял двойную игру, - согласился Розин.
      - Что с вашим агентом у дальнобойщиков?
      - Она утверждает, что до нападения в Киеве они ни о чем не подозревали.
      - Так почему же, если они такие хорошие, когда все раскрылось, не обратились в милицию или ваше ведомство?
      - Возможно, не доверяют органам вообще или органам другой страны, а может, просто боятся сложностей. Кстати, уже сутки они на своей территории и тоже никуда не обратились.
      - Героев из себя корчат.
      - Они и есть герои. Вот послужной список, выданный вашим министерством по моему запросу.
      - Это что же, спецназ?
      - Не совсем так, - уклончиво ответил Розин.
      - Да им за это надо ордена давать, - восхитился представитель ФСБ, прочитав справку. Розин теперь тоже наблюдал за поливалками.
      - Ничего, майор, ничего, - произнес вдруг сотрудник ФСБ.
      Розин вздрогнул. Оказывается, сотруднику известно его воинское звание времен службы в ГРУ.
      - Не дергайтесь. Мы знаем, с кем имеем дело, полковник Розин, иначе не допустили бы вас к операции. Все мы в то время работали на правительство. И хорошо работали. Не наша вина, что оно оказалось бездарным... Скорее, беда.
      Зоопарк открывался в десять утра, однако Аркадий Карпович прошел свободно. Охрана на двух машинах осталась по ту сторону забора. У метро был куплен торт-мороженое. Змеелов любил сладкое. И теперь он шел с бутылкой "Кахетинского" и тортом к Дому змей, как называл строение давний знакомец.
      Они присели у заколоченного черного хода, открыли вино и выпили из пластмассовых стаканчиков.
      - Рассказывай, - предложил Змеелов. Он знал привычку Борисова приезжать внезапно - обычно так бывало в момент принятия решений.
      - Сначала ты...
      - Что я? Александру повестка пришла. Двадцать шестого с вещами. Двадцать седьмого последний экзамен, а двадцать шестого - с вещами. Идиотизм. Пусть, говорят, у вас раньше экзамен примут. Как же, будут из-за моего Сашки госкомиссию собирать. А тридцатого - вручение дипломов. Это же на всю жизнь. "Поплавок" в стакан...
      - Что будешь делать?
      - Прятать. Поселю со змеями. Пусть сунутся Есть у меня две гюрзы и щитомордник. Старушки. Я им железы удалил. Пущу на свободу. Ведь менты не знают, что они безвредны...
      - Жук ты, - восхитился Борисов. - Хочешь, помогу? Надо - комиссию соберут. Надо - военкома купим. Или пусть у меня в охране альтернативную проходит. Как?
      - Только не к тебе. Мальчик чистый. С идеалами. Когда американцы Югославию бомбили, джинсы их производства на отечественные штаны сменил. Я ему говорю: дурак, разве так идеалы отстаивают? А он мне: американские флаги у посольства жечь лучше? Когда наши марш-бросок до аэродрома замастырили, гордый ходил.
      Выпили. Помолчали.
      - А у меня дочь погибла...
      - Женька?
      Борисов кивнул.
      - Я так и думал. Самая незащищенная была.
      - Скажешь тоже...
      - И говорить нечего. Зачем ты выдал ее за прохиндея? Уверен, он ее в могилу и свел. Борисов махнул рукой и попросил:
      - Дай взаймы одну некусачую...
      - Дам. Пусть кто-нибудь из твоих зайдет. Я прооперирую. Минутное дело.
      На том и расстались. Борисов поехал к Хорошилову. Впервые сам. Решил оценить обстановку на месте. Машины выбрались на Ленинградку.
      ...У входа стонал связанный охранник. Борисов приказал ничего не трогать, только ослабить путы, иначе кровь затечет - и неминуема гангрена. Первыми внутрь прошли охранники Борисова. Доложили, что второй этаж заполнен горчичным газом. Включили систему вентиляции.
      - Приведи мне наблюдателей. Они здесь, около забора. Только, ради бога, живых.
      Борисов застал хозяина все в том же кресле.
      - Ну что, гондон, доигрался?
      Хорошилов вздернул брови.
      - Ничего лучше не нашел, как напиться?
      - Кто вы?
      - Я - твоя смерть...
      - Любопытно...
      - Что они тебе пообещали? Не трогать? Оставили бизнес? Даже не проверили кейс...
      Борисов рассматривал паспорт, авиабилет, страховку.
      - Номера вкладов отдал?
      Хорошилов кивнул.
      - Молодец. Натравим кое-кого из Интерпола, и возьмут их на раз-два-три. Пора с питерским беспределом кончать. Интеллектуалы из заросшей лопухами столицы слишком высоко подняли головенки. Ничего не бойся и уезжать не смей. Да... Совсем забыл. Фирмы ты мне же и продаешь. Получается, что я сам у себя покупаю... Тогда цену сбей.
      Борисов закончил речь и вышел.
      К этому моменту охрану уже откачали.
      Глава 55
      СВАДЬБА
      Они свернули с трассы и припарковались. До столицы оставалось всего ничего. Один перегон. На носу ночь, и дальнобойщикам мечталось об отдыхе в уютном домике тети Дуси и Надежды.
      Сегодня придорожная шоферская столовая преобразилась - гирлянды бумажных цветов, на столах салфетки и чистые скатерти. Сама тетя Дуся стояла посреди зала не в клеенчатом фартуке, а в белоснежной синтетической униформе с кокетливой гвоздичкой на лямке.
      Оказывается, Надежда сочеталась браком с Петюней. За три дня отсутствия ситуация изменилась кардинально. Участковый добился своего и теперь буквально светился от сознания собственной значимости. На торжество собрались три деревни. Заказанная Петюней автолавка кроме соленой скумбрии, сушек и сырков к пиву привезла мороженого минтая, крабовые палочки и ванильные сухари. Дальнобойщики расщедрились на цветную капусту, чайную колбасу и "Буратино".
      Стол обещал быть веселым. Свадеб в деревнях не видели лет пятнадцать. Принесли икону Казанской Божьей Матери. Из района прибыл батюшка. Петюня позаимствовал белый ремень у гаишников и теперь стоял перед импровизированным алтарем, словно истукан с острова Пасхи.
      Больше всех нервничала невеста:
      - Ну давайте же, давайте...
      Гостей вместе с шоферней набралось человек тридцать. Гена взял слово. Ольга и Дима сидели рядом и походили на жениха с невестой. Закрой глаза - и перепутаешь.
      - Дорогие сельчане, по сути дела, вы единственные производители сельхозпродукта, который мы все реже видим на нашем прилавке. Иногда кажется, что скоро грядет время, когда в России перестанут употреблять нормальное мясо и перейдут на английское бешеное или австралийских кенгуру. Однажды мне довелось присутствовать на арабской свадьбе. Там не было соленых огурчиков, моченых яблок, селедки под шубой. Было много икры, осетровых и золота...
      - Димон, заткни Генку, - попросил водитель-татарин.
      - Равиль, ты что, Генку не знаешь? Дай русскому человеку высказаться. Вы вот письма во все инстанции пишете, как вас ущемляют, и вас слушают. Не дай бог малый народ обидеть. А большой народ, выходит, можно? Он стерпит. Так что сиди и не высовывайся...
      Какая свадьба без драки? Это и не свадьба вовсе. В гостях сидели два башкира, татарин, три хохла, четверо русских, один карел и прочие. Стол полетел к чертовой матери. Старцы и старухи сгрудились за печкой.
      Кубарем выкатились сначала в сени, потом на крыльцо и продолжили во дворе.
      Вдруг что-то громыхнуло в воздухе. Это Петюня выстрелил из табельного "Макарова". Дерущиеся замерли, как в детской игре. Затем поднялись и начали отряхивать друг друга. Зла никто не держал. Старики вновь собрали на стол. И свадьба покатилась дальше...
      - Вот, Олюшка, смотри и мотай в клубок. Желаю, чтобы у вас с Димочкой не хужее сладилось, - наставляла догадливая тетя Дуся спутницу дальнобойщиков.
      - Ой, да что вы такое говорите, - вяло отмахивалась Ольга, но чувствовалось - ей приятно.
      Крепких дальнобойщиков самогон не брал долго. Уже и деды утомились от воспоминаний о хрущевских реформах, уже и старухи обсудили преимущества горохового хлеба перед нынешним, уже и Надя с Петюней вылезли в окно и проследовали в соседнюю избу, где была приготовлена пуховая перина, а шоферня все не расходилась.
      Глава 56
      РАЗОБЛАЧЕНИЕ
      - Сколько у нас людей? - спросил Борисов у старшего.
      - Человек пятьдесят наберем.
      - Мало.
      - Возьмем малаховских, люберецких... Вместе две сотни.
      - Отправляйся. Ищи этого мудака. Если не найдем, напортачит так, что не разгребешь.
      Борисову вдруг вспомнился обрывок бумаги с красноречивым названием "Крушение империи...". Так вот что имел в виду этот гаденыш. Отцу вдруг стало понятно, почему его девонька, его ненаглядная, шагнула через подоконник.
      Колеса накручивали последние километры до Кольцевой, и у ребят было хорошее настроение. Решили остановиться у автозаправки и свернули. Климов подогнал Ласточку, а Дима пошел в сортир. Выходя из дощатой будки, вдруг услышал Ольгин голос:
      - Они ничего не знают. Это точно. Не за что их брать. И заменять не нужно. Я сама скажу. Честные ребята. Ну тогда вынимайте меня из операции. Я больше врать не могу. Да. Я не профессионал. Буду отписывать бумаги, но так тоже нельзя. Давайте все скажем. Уверена, они поймут.
      Дима подошел ближе и увидел сидящую в лопухах Ольгу. Девушка держала перед собой плеер.
      - И долго ты нас пасла?
      - Я тебе сейчас все объясню...
      - А любила меня тоже по приказу?
      - Нет. Это чувство. Настоящее.
      - Настоящее? Дай сюда. - Дима отобрал у Ольги плеер, бросил на землю и раздавил. - Вот так будет по-настоящему.
      Он ничего не сказал Климову. Знал, что тот не поверит, а если поверит расстроится.
      - Сверни на сорок третьем.
      - Слушаю и повинуюсь.
      Они свернули с трассы и загнали Ласточку за овин. Дима снял ремень и спутал руки Ольги.
      - Ты что делаешь? - возмутился напарник.
      - "Жигуль", который нас пас, видел? Склад помнишь? А БМВ на хвосте? Кто нас по Киеву гонял? Она нас с потрохами сдает. Сволочь эмвэдэшная.
      - Оля, как ты могла?..
      - Я вам все объясню, мальчики...
      - Я мальчиком никогда не был. Когда полкана арабского гонял, никто меня мальчиком не числил. Когда вслепую по Голодной степи полз, меня тоже не за мальчика держали...
      - Дима, она же от Одессы села, значит, нас еще оттуда пасут.
      - Разберемся...
      Они завели Ласточку и через пятнадцать минут были у выезда на трассу. На заправке стояло несколько машин. Дима вылез из кабины и подошел к первой.
      - Как зовут? - спросил он у шофера.
      - Николай. А что?
      - Выходи, Николай!
      Тот вышел. И тут же получил сокрушительный удар в челюсть. Николай остался лежать около машины.
      - Как зовут?
      - Петр.
      И Петр лег у переднего левого крыла "Москвича" . Из следующей машины водитель успел сбежать.
      Глава 57
      ГДЕ ВЫХОД?
      Оказавшись на свободе, он бросил машину У Курского вокзала и устремился в буфет. У многих людей в стрессовых ситуациях разыгрывается аппетит, вот и Артуру захотелось немедленно поесть.
      Он старался не встречаться глазами с ментами, потому что знал - глаза его выдадут, бегающие глаза опытные милиционеры просекают на раз.
      Тестя Артур уже не боялся. Наступает такое состояние у человека, когда страх вроде отступает. И потому направил свои стопы на автобазу.
      Уверенно прошел мимо охранника. Охранник удивился. Мария Игнатьевна замерла за стеклом.
      - Заходи, садись, раз пришел, - сказал Василий Степанович.
      Его даже забавляло появление Артура. По Москве уже разнеслась весть о гибели девушки. Видимо, этот кент - иначе Глотов не мог его называть - ничего не понимает. Не знает, с кем связался.
      Дальнобойщики должны были приехать через три часа. Работники МУРа и оперативники ФСБ, наверное, уже заняли позиции.
      - Давай, Глотов, начистоту...
      - А ты сумеешь?
      - Сумею. Мне теперь сам черт не брат.
      Глотов выдвинул ящик стола и нажал кнопку диктофона, которым его на всякий случай снабдил Николай.
      - Каяться пришел?
      - Ты не священник, а грешны мы оба. Вспомни, как шоферов к себе зазывал. Где лестью, где обещанием райских кущ, где деньгами. Не гнушался и шантажом.
      - Был грех. А как иначе базу поднять? Мне нужны были классные шофера. И каждый получил, чего достоин. А вот ты проворовался.
      - А знаешь, кто вас всех в узде держал? Тесть мой. Скромный депутат. И ничего ему не сделают - депутатская неприкосновенность. Да он всегда был в касте неприкасаемых.
      Этого даже Глотов не ожидал услышать.
      - Мужик ты неглупый, - увлекшись, продолжил Величко. - И мы вполне могли договориться. Прижали бы Хорошилова вдвоем. У меня же вся бухгалтерия. Зажили бы с тобой припеваючи. А так не сегодня завтра мои клиенты тебя кокнут за дискету или на себя пахать заставят. Нет, скорее всего, кокнут. И цыганке твоей достанется.
      - Ну это мы еще посмотрим. Пуганые. Когда наш таксопарк к рукам хотели прибрать хмыри вроде твоего тестя, то двух шоферов монтировками забили. Все таксисты объединились и отловили исполнителей. Знаешь, что с ними сделали? Вывезли за город, закопали по шею, а потом колесами разъездили. И твоих КамАЗами порвем на портянки. А сейчас иди отсюда! Тебя, Артур, поди, тесть видеть хочет...
      - Ему сейчас не до меня.
      Однако ошибался Величко по поводу тестя. Поднявшись на этаж, Борисов увидел окурки в пепельнице, а главное - зажигалку "Ронсон", подарочную, двадцать пять карат позолоты. Сам на день рождения дарил зятьку.
      Зоя терла виски нашатырем. Ему даже стало жалко свою старшую. С детства мигренью мучается, но врачи никак не могут поставить диагноз. И томографию делали, и энцефалограмму снимали, и каких только лекарств не привозили по заказу.
      - Ты была у Жени накануне? - спросил отец. Отпираться бесполезно, все равно через охрану узнают.
      - Заезжала.
      - И как ее настроение?
      - Мне кажется, ее надо было в лечебницу отправить. Сменить обстановку. Куда-нибудь в Швейцарские Альпы.
      - Не лги. Она последний месяц с иглы соскочила. Что ты ей наболтала? Что ее супруг гуляет?
      - Ничего. У меня два билета в Большой пропадали...
      - Значит, сестренку в свет хотела вывезти? Ладно. Чую грех, а рука не поднимается. Бог тебе судья. Похороны завтра в три.
      Борисов вышел. Охранники пристроились впереди и сзади. Втроем прошествовали в лифт. Рядом с машиной Аркадия Карповича прогуливался старший охранник.
      - Привез? - коротко спросил шеф.
      - В машине.
      - Неси.
      Охраник пошел к своей машине и вернулся с картонной коробкой.
      - Покажи. Не бойся, у них железы удалены.
      Охранник поставил коробку так, чтобы внутрь попадал свет от лампы под подъездным козырьком, и резко открыл створки. Борисов заглянул внутрь. На дне, свернувшись в два клубка, лежали гюрза и щитомордник. Обе змеи подняли изящные и по-прежнему грозные головки.
      - Бери. Неси.
      Они пошли к стоящей у палисадника иномарке.
      - Сигнализацию можешь отключить?
      - Нет проблем. Сам ставил. Охранник отключил сигнализацию и открыл заднюю дверь.
      - Выгружай аспидов.
      Вытряхнули змей в салон. Обе твари сразу уползли под меховой чехол. Машину закрыли и снова поставили на сигнализацию.
      - Ну вот и все, - самому себе сказал Аркадий Карпович.
      Глава 58
      ФСБ
      Все та же конспиративная квартира. Все те же действующие лица. Розин, Николай, начальник Николая, сотрудник отдела по борьбе с незаконным распространением наркотиков.
      - Сколько им еще? - спросил старший из ФСБ.
      - По моим расчетам, два - два с половиной часа, - ответил Розин.
      - Сотрудница ваша еще на связь выходить будет?
      - Сие мне неведомо. Последний сеанс прервался.
      - Значит, раскололи ее хлопцы.
      - С автозаправки сообщили: какие-то дальнобойщики форменный погром устроили. Одного моего вырубили.
      - Если это они, пойдут на Можайку. Надо Глотова туда отправить. Ему поверят, - предложил Николай.
      - Тут палка о двух концах. Мы пока не знаем, куда повезут товар. Обычный маршрут на Калининград был за Хорошиловым или за теми, кто за ним стоит. Питерцы могут все переиграть и погнать к себе. Тогда, если возьмем здесь, неизвестно еще, вытрясем ли питерские связи, - сказал сотрудник отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.
      - Хорошилов жаден, но не дурак. Он после штурма дачи с питерцами связываться не станет. Кинет все и дунет на запад. Вряд ли он все счета сдал. Не удивлюсь, если у него на руках уже билет имеется, - заметил Розин. - Надо бы прошерстить список пассажиров на сегодняшние и завтрашние рейсы.
      - Сделаем. Списки есть у таможни и в авиакомпаниях. Иностранцы расшибутся, пока договоримся, но на чартерных полегче, - сказал Николай.
      - Вы всерьез думаете, что он под своей фамилией полетит?
      - Надо узнать, куда он в последнее время выезжал. Ведь ездил-то по своему паспорту, - подсказал Розин.
      - Это сколько же рейсов шерстить...
      - Ничего. Сейчас везде компьютеры. Трех барышень посадить - в два часа справятся, - уверил Розин. - Ясно одно: он будет искать глухое местечко где-нибудь в Австралии, Малайзии или Латинской Америке.
      Аркадий Карпович отдал почти аналогичный приказ - выслать двух человек в Шереметьево-2. Пусть пару дней понаблюдают за регистрацией.
      Сдаваться он не собирался и сто тридцать килограммов отдавать - тоже. Ему пришла в голову хорошая идея - натравить государственные силовые структуры. Пусть конфискуют товар. Потом дать, кому надо, оформить акт уничтожения, а втихаря вывезти конфискант. Однако операция требовала согласования и времени, которого У него не было. Да и давно не занимался Борисов такими вещами напрямую. С приходом нового президента ситуация в стране заметно поменялась. Для одних стала лучше, для других - хоть завязывай. Действовать приходилось скрытнее и осторожнее...
      По дороге завернул в музыкальную школу. Четыре года назад ее выстроили друзья Борисова, а по сути, сам Борисов через подставных меценатов. Он вошел в вестибюль трехэтажного особняка и прислушался. Несмотря на звуконепроницаемую изоляцию, сюда доносились звуки скрипки, баяна и фортепьяно...
      Борисов сел в глубокое кресло, оперся подбородком о палку с серебряным набалдашником и, казалось, заснул. На самом деле вспоминал молодость, студенчество, выезды в Анапу на раскопы и ту злополучную туркменскую экспедицию, когда погиб Паша.
      Эх, Паша, видел бы ты, что с нами всеми стало. Волки... Любимая дочь навсегда ушла, а он планы строит, как бы свой куш: не потерять. А может, бросить все к чертовой матери? Угомониться. У него было несколько вариантов отхода, но ни один не казался стопроцентной гарантией.
      Еще очень хотелось мстить. Мстить людям, так бездарно распоряжающимся чужими судьбами. Почему-то вспомнился профессор Сперанский, которого обматерил в институте, но это было лишь начало. Потом Борисов попал в строительный трест, где не воровал только ленивый, а он скрупулезно все подмечал, вечерами снимал копии с незаконных подрядов и в нужный момент прижал, кого надо, к стенке. Сделали комсомольским вожаком, а там - один шаг до райкома. У него развился удивительный нюх на грязь. Средства, выделенные на работу с массами, проведение конкурсов, предназначенные для премий рационализаторам, но истраченные на пикники и представительские мероприятия, были сосчитаны им. Когда Борисов преподнес свою бухгалтерию первому секретарю, у того затряслись щеки... И его двинули выше, чтобы только не иметь под боком. Выше воровали с еще большим размахом, и народный мститель, каким лицемерно он себя считал, обрел широкое поле деятельности. Оброс полезными связями и знакомствами...
      Так сидел он, уставившись невидящими глазами в пол, и перебирал в памяти давние события, пытаясь обелить и оправдать себя. При всей лояльности к собственной персоне - ничего не получалось.
      Аркадий Карпович вышел к охране и отменил прежний приказ - искать Величко. Распорядился выставить пост у дома старшей дочери, но никого не трогать. Только следить. Не трогать, даже если Артурчик надумает дать деру.
      "Я тебе покажу "Крушение..."", - брезгливо погрозил Борисов Величко, который в этот момент являлся для него средоточием зла.
      - Домой. И еще: поставьте человечка у автобазы. Они товар в Питер наверняка поволокут. По дороге и ущучим. Деревенька там забавная есть - Черная Грязь. Удобное место.
      Глава 59
      ОЛЬГА
      ...Ольгу нашел в лопухах хозяйский мальчик. Увидел связанную девушку, побежал не домой к папке-участковому, а к дружку. После короткого совещания дружбаны, никому ничего не сказав, огородами пробрались к овину. Для них это была игра в войнушку, а пленная девушка, возможно, шпионка.
      Накануне хозяйский мальчик подслушал разговор между отцом и приезжим в штатском. Он сразу понял, что с папкой беседует большой начальник. Говорили о какой-то операции, внедренном агенте и других непонятных, но замечательно интересных вещах.
      Ольга уловила шевеление в лопухах и поначалу решила, что возвращается кто-то из дальнобойщиков. Руки и ноги ее сильно затекли. На занятиях инструктор говорил, что при длительном и плотном ограничении кровообмена может случиться гангрена, и она боялась такого исхода. Жить хотелось. И главное - связывал именно Дима. Родненький. Хороший. Любимый...
      Ольга влюбилась впервые. Ее идеалом была Наташа Ростова. Только дневнику она доверяла свои мечты о настоящей любви, такой, как у Наташи Ростовой. И несколько обижалась на Андрея Волконского за его непрощение. Дима особой красотой не отличался. Долговязый и сутулый, он все равно стал для Ольги Андреем. Он тоже не поверил ей, не выслушал, не попытался понять. Но ничего, когда они поженятся, то станут единомышленниками. В том, что это случится, Ольга не сомневалась.
      Шебуршение в кустах возобновилось. Ольга замычала сквозь липкую ленту. Среди лопухов различила две детские головы. Замычала снова. Мальчишки подползли ближе.
      - Может, развяжем? - спросил соседский.
      Ольга закивала головой.
      - Ты что, это же шпионка! Я сам слышал: агент. Наши агентами не бывают. Наши - разведчики.
      - А как же "Агент национальной безопасности"? Помнишь, по телику показывали? Сынок участкового задумался:
      - Давай ее испытаем. Тогда и решим.
      Из известных пыток выбрали щекотку. Сын милиционера сорвал травинку и принялся тыкать ею Ольге в нос. Это было невыносимо. Из глаз девушки потекли слезы.
      - Слушай, - вдруг догадался второй мальчишка, - как же она признается, если у нее рот заклеен?
      Оторвали липкую ленту. И тут Ольга вместо благодарности обрушилась на истязателей с угрозами. Мальчишки перепугались и дали деру. Ольга бессильно откинулась на траве. Надо было что-то придумать. Вспомнила свои занятия гимнастикой и попыталась просунуть ноги через путы. Удалось только с третьей попытки. Потом зубами попыталась распутать узлы на веревке. Через четверть часа уже могла действовать руками.
      Освободившись, девушка выбралась на дорогу. Первая же встречная дачница сначала шарахнулась от Ольги, как от зачумленной. И было от чего: спутанные волосы, распухшее лицо, порванная блузка. На вопрос, откуда можно позвонить, ответила: с почты.
      Ольга побежала на центральную площадь поселка, где находилась почта.
      Ее не хотели соединять с Москвой бесплатно, но, когда узнали, что говорить странная девица собирается с Петровкой, смилостивились. Ольга попросила соединить с оперативным дежурным.
      - Это Синица. Прошу сообщить в Управление по борьбе с наркотиками следующее...
      - Какая синица? Куда вы звоните? - не очень любезно ответили ей.
      За день оперативному нередко звонили сумасшедшие или хохмачи. Дважды выезжали на "разминирование": в школу и на Ярославский вокзал.
      - Оперативному дежурному МУРа.
      - Правильно, деточка. А теперь повесь трубку и иди делать уроки.
      - Вы в каком звании? Майор? Подполковник?
      - Подполковник, - охотно сообщил дежурный: звание ему было присвоено неделю назад.
      - Если не хотите вновь стать майором, слушайте и запоминайте, но лучше включите магнитофон, не ровен час, перепутаете. Приготовились? Говорит агент Синица. Машина не пойдет на Можайку. Они подозревают Глотова в причастности к операции. Едут к человеку по кличке Змеелов. Кто он и где находится, не знаю. Возможно, парни решили сами разобраться в ситуации, своими силами. Все... Записали? Срочно передайте оперативному в Управление по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Как ваша фамилия?
      - Подполковник Егоров.
      - Действуйте, подполковник. От вашей оперативности многое зависит.
      Заведующая почтовым отделением и телефонистка на коммутаторе уважительно смотрели на необычную клиентку, устало сидевшую на скамье в кабинке.
      - Молочка не хотите? Утреннее...
      Оля кивнула. От холодного молока заныл зуб, тот, в котором выкрошилась пломба, когда она развязывала узлы на веревке.
      Глава 60
      КТО ТАКОЙ ЗМЕЕЛОВ?
      Розин расхаживал по комнате, чем сильно раздражал остальных. Впрочем, нервничали все. Один увлеченно чистил ногти, другой постоянно что-то искал в карманах пиджака, третий пытался что-то писать и каждый раз бросал листки бумаги в корзину.
      Наконец раздался звонок. Совсем не тот, которого ждали. Звонил оперативный дежурный управления. Зачитал текст телефонограммы.
      - Я же говорил: они ее раскололи. Надо было задействовать опытного оперативника, а не сопливую девчонку, - буркнул человек из ФСБ.
      - Однако наша Синица принесла-таки в клювике кое-что. Свяжитесь с базой данных и проверьте, кто такой Змеелов, - обратился Розин к Николаю.
      - И все-таки я думаю, они могут изменить намерения. В конце концов, они же не профессионалы. У них может быть семь пятниц на неделе. Возможен и вариант сознательной дезинформации. Поговорили при агенте, специально плохо связали, а мы пойдем по ложному следу.
      Розин покосился на генерала:
      - Вы не правы, они профессионалы: в стрельбе, рукопашном бою, прекрасно знают систему выживания и, пожалуй, могут самостоятельно действовать на уровне тактических задач. Но куда им до стратегии государства! И в голову не придет подставить кого-то из своих ради "высокой цели".
      - Это камень в мой огород? - изумился генерал.
      - Товарищи, давайте без взаимных претензий. Одна операция. Одна цель. Хорошо уже то, что мы сумели договориться. Вот и представитель другого государства среди нас... - увещевал борец с наркобаронами.
      - Ну, я поехал за Глотовым, - встал со своего места бородач.
      - Ни пуха...
      - К черту.
      - У нас говорят: "к бисовой матери".
      Глотов поджидал агента на повороте к автобазе. Десять минут назад зашел к Марии Игнатьевне и поинтересовался, нет ли новых сообщений от Климова, не было ли традиционной фразы о встрече. Фразы не было. Значит, ребята отправились на Можайку...
      А Ласточка ехала на Ленинградку. Через сорок минут вкатилась во внутренний двор своего дома. Вот и родные окна коммуналки.
      Поднялись.
      В дверной щели - недреманный глаз Одуванчика. В коридоре столкнулись с Мирой. Поздоровались. Узнали, что жильцов коммуналки расселяют. В другое время обрадовались бы или, наоборот, расстроились: ведь переезжать предстояло не ближе Южного Бутова, некогда глухой деревни. Но сейчас это известие проскочило мимо ушей.
      Артеменко полез на антресоли, достал свой армейский фибровый чемодан с металлическими углами. Порылся в тряпках и извлек увесистый сверток. В свертке оказались: офицерский "люгер" и револьвер "бульдог". Револьвер достался Климову.
      - Вот это да... -восхитился напарник, откинул барабан. - А патроны?
      Артеменко отсчитал семь штук. Гена положил их в ладонь и пристально рассмотрел:
      - Странные какие. Ни разу не видел таких...
      - Револьвер газовый, а так - один к одному.
      - А у тебя не газовый... - завистливо покосился Гена.
      - Этот нет.
      - Где ты все это надыбал?
      - В Измайлове на барахолке. Сто пятьдесят баксов.
      - А вдруг он замазан? Вдруг из него кого-то шмальнули?
      - Да нет, парень безработный продавал. Отец с войны принес и за застрехой схоронил. Так он и пролежал с сорок шестого, никто о нем не знал. Отец помер, а парень полез крышу перекрывать и обнаружил.
      - Дай подержать.
      Артеменко протянул оружие.
      Гена ощутил в руке знакомую тяжесть. Модель офицерская, облегченная, с инкрустированной рукояткой и маленькой серебряной свастикой.
      - Ну что, поехали, как говорил Юра...
      - Сначала надо товар сбросить. Пошли звонить.
      Вышли в коридор, где в простенке висел аппарат. Змеелов взял трубку сразу.
      - Здорово. Это я. Узнал?
      - Узнал. С приездом. Привез, что я просил?
      - Извини. Не до того было. Следующим рейсом обязательно. У меня к тебе просьба. Мы тут с кое-каким товаром. Не хотелось, чтобы на базе совали нос. Для себя поработали. Можно дней на пять у тебя разгрузиться? К змеям, я думаю, никто не сунется.
      - Много? Объем? Помещение маленькое.
      - Пара сумок. Ты закажи пропуск на территорию для машины. Лады?
      - Давайте. Как там Надя? Все еще мечтает о столице?
      - Не-а. Вышла замуж за своего мильтона...
      Поехали к Змеелову в зоопарк, прихватив с собой две синтетические сумки. С Большой Грузинской Ласточка свернула на Зоологическую и скоро уткнулась в служебный вход. Охранник был извещен и открыл ворота. Подъехали к знакомому домику и встали так, что запасной бак оказался не виден публике. Только со стороны помещения.
      На ступеньках сидел Змеелов с папиросой в зубах.
      - Один?
      - Один, - успокоил Змеелов.
      Гена открутил крышку бака. Горловина была широкой - свободно проходила рука. Начали выгрузку. Змеелов ушел в помещение - то ли готовить место, то ли не желая знать лишнего. Через пятнадцать минут выгрузка закончилась. Они втащили внутрь тяжелые, килограммов по шестьдесят с лишним, сумки.
      - Давай сюда...
      Змеелов отогнул фанеру под самым большим террариумом. Сумки поместились. Он вставил гвозди на прежнее место и легонько забил. Даже несколько глухих ударов встревожили его подопечных - за стеклом началось движение, змеи встали в стойку и возмущенно зашипели.
      Вышли на крыльцо перекурить.
      - Давненько не наведывались. Когда будем портвейн пить? - спросил Змеелов.
      - Закончим с этим делом - и пожалуйста. Мне самому уже водка поперек горла. А тут еще на Надькиной свадьбе самогонкой на карбиде и курином дерьме напоили. До сих пор изжога мучает.
      Змеелов закашлялся. Кашель звучал сухо, как лай собаки.
      - Лечиться надо, - заметил Дима. Змеелов махнул рукой.
      - Когда к хохлам следующий рейс? Не могу больше эту дрянь курить.
      - Скоро, - успокоил Дима. - Что, у таджиков на Центральном уже не продают?
      - Взяли их...
      Дальнобойщики знали, что Змеелов еще с молодости пристрастился жевать насвай. Когда наступали тяжелые времена, курил обычный табак, но у него были слабые легкие, а жевать насвай - это вовсе не то, что вдыхать дым со смолами и никотином.
      - Как жизнь вообще? - задал почти праздный вопрос Гун, но праздным он скорее казался, ибо знали они друг друга лет двенадцать.
      Можно было бы порекомендовать нашей сувенирной индустрии изготовление двух значков с надписями: "Как дела?" и "Нормально". Повесил и без слов при встрече отогнул нужный лацкан в зависимости от того, кто первый заметил приятеля. Называется, поговорили и разошлись.
      - Человеческая особь всегда чем-то недовольна. Началось это с возникновением извилин...
      Змеелов постучал себя по лбу.
      - Вечное стремление к новым решениям. Разуму присущ внутренний динамизм. Он стремится жить спокойно, на худой конец адекватно с миром, однако каждая одоленная ступень все-таки оставляет человека недовольным и заставляет искать новые решения. Сие есть противоречие, а мир соткан именно из них. Никто не родился с врожденным чувством стремления к прогрессу. Противоречие в собственном существовании - вот двигатель. Изгнанный из рая, он с самого начала становится вечным странником...
      - Агасфер, что ли?
      - Не путай божий дар с яичницей... Человек должен объяснить себе себя самого, заполнить пустоты собственного знания. В этом смысл существования. Мы все, сознавая или не сознавая, стремимся преодолеть внутренний разрыв, добиться гармонии, которая снимет проклятие, разделившее его с природой, с другими людьми, с самим собой...
      - Мудрено.
      - Это не я. Это Фромм.
      - Заковыристый мужик. Ладно, нам пора. А насваю я тебе обязательно привезу. Потерпи, - пообещал Дима.
      По факсу были получены первые данные. Змееловов в отечестве набралось с десяток. Кто сидел, кто давно кормил червей, кто окончательно отошел от дел по возрасту. В столице значились двое. Один работал в Институте иммунологии, другой был скорняк, шил дамские сумки из змеиной кожи. Бывший зек.
      - Скорее всего, это не воровская, а профессиональная кличка, - предположил Розин. - Надо узнать, есть ли в Москве серпентарии, медицинские учреждения, где получают сырье для фармацевтической промышленности. Проверить зоопарк, в конце концов...
      А бородач Николай и Глотов сидели у заправщиков на Можайке и пили чай. Дальнобойщики уже опаздывали на полчаса против расчетного времени.
      Выпив молока и не обращая внимания на зубную боль, Ольга принялась размышлять, перебирая в уме различные варианты. Если Ласточка не поедет на Можайку, перехватить их у самой автобазы будет проблематично. Она вспомнила последний разговор с Димой. Тогда он рассказывал об их с Климовым жизни в коммуналке - поначалу они хотели продать комнату, дабы приобрести Ласточку и стать независимыми. Артеменко даже называл улицу и номер дома.
      - Мне надо на трассу! К любой автозаправке. Есть здесь у кого-нибудь транспорт? - спросила девушка у почтовиков.
      Ей указали на трактор "Беларусь", стоящий у магазина.
      - Пойдемте с мной. Иначе Коляна от Верки не оторвешь, - предложила завпочтой.
      Действительно, Колян с Веркой-продавщицей, казалось, забыли обо всем на свете. Однако, когда завпочтой, отозвав тракториста в сторону, что-то пошептала ему на ухо, он согласно закивал и направился к трактору. "Беларусь" выплюнул в небо клуб сизого дыма и неспешно двинулся по разбитой деревенской улице к трассе.
      От развилки до заправки - с километр.
      Леша разговаривал по телефону из помещения и увидел родственницу через стекло. Помахал. Никогда еще Ольга не испытывала такой радости при виде дядьки. Леша прижимал к лицу смоченный водой платок.
      - Дядя Леша, что случилось?
      - Случилось? Ничего особенного... Кто из них твой? Длинный или короткий?
      - При чем тут мой?
      - При том...
      Родственник отнял от лица платок и взял вафельное полотенце, поданное улыбчивой девушкой - оператором заправки. Племянница увидела громадный синяк, уже налившийся фиолетовым цветом.
      - Длинный... -растерянно произнесла Ольга.
      Леша махнул рукой. Все равно он не видел, кто из двух водил нанес ему удар с правой. Он переложил трубку к другому уху - так было лучше слышно. Слушая инструкции, одной рукой строчил в блокноте - для памяти. Девушка заглянула в блокнот. Точно. Та самая улица, про которую говорил Артеменко. Номер дома. Квартира.
      Ольга мелкими шажками двинулась к дверям.
      - Все будет сделано. Постараюсь задержать до вашего приезда. Справимся. Нет. С ней все в порядке. На всякий случай пару мужиков подкиньте.
      Он повернулся, ища глазами Ольгу, но ее не оказалось. Леша глянул на заправку и увидел свой отъезжающий автомобиль.
      - Вот черт!.. Это я не вам...
      Он бросился вдогонку, но, как назло, - ни одной попутной машины.
      Водителем Ольга была неважным. Пока ехала по трассе, все получалось, но на Кольцевой возникли сложности. На скоростных участках, где нужно держать минимум восемьдесят, у Ольги стали сдавать нервы. Ужасно зачесался нос, но она так боялась высвободить хотя бы одну руку, что до побеления в суставах вцепилась в рулевое. Наконец долгожданный указатель и разворот на эстакаду.
      Самое худшее началось в городе. Благо водители, завидев украинские номера и неуверенное управление, предпочитали отстать от сумасшедшей за рулем либо уйти вперед. Таким образом, она скоро оказалась в относительном просторе.
      К дому дальнобойщиков она приехала позже, чем рассчитывала. Они разминулись. Ольга поднялась в квартиру. Открыла Одуванчик и на вопрос о соседях тут же выложила, что подслушала. И про зоопарк. И про Змеелова. И про товар...
      К зоопарку Ольга подъехала вовремя: Ласточка как раз выезжала за ворота. Пристроилась сзади и потащилась за ними.
      - Ты смотри, опять нам на хвост сели. Номера хохлацкие, - взбеленился Генка. - Ну я тебе сейчас устрою...
      - Давай на Пресню - и проходными. Я скажу где, - напрягся Дима. - Салага, внаглую прет. Таких надо наказывать.
      Некоторое время шли в общем потоке, потом свернули в переулок.
      - Теперь под арку. Их здесь три. На последней тормозни, - велел Артеменко.
      Климов резко свернул, с трудом вписавшись в арку. На выезде Дима выпрыгнул и прижался к стене. Ласточка, не сбавляя скорости, нырнула во вторую арку. "Жигуль" последовал за фурой. Ласточка миновала второй двор и ворвалась в третью арку. Там встала. Остановилась и легковая. Дима побежал ей наперерез, на ходу передернув затвор "люгера".
      - А ну двигай, гнида... Ты?.. Ты как здесь оказалась?
      - Это сейчас не главное. Вы здорово влипли. Наши некоторое время не знали: или вы в деле, или вас используют вслепую. А я с самого начала знала - вы ни при чем. Зови Генку!..
      Артеменко помахал напарнику. Климов вывел фуру из арки и, припарковавшись на улице, вернулся к легковушке.
      - Пожалел я тебя, слабенько завязал, - вместо приветствия произнес он. Слушай, как ты нас нашла?
      - Да уж, жалостливый ты, - показала она ободранные запястья. - Кто такой Змеелов? Друзья переглянулись.
      - Соседка у вас - настоящий коммунальный боец. Откуда оружие? Вы что, всерьез думаете расправиться с купцами? Киева не хватило? И потом, мальчики, попробуйте теперь доказать, что не хотели присвоить товар, даже если до Киева вы ни о чем не догадывались. Но сдается мне, что вы узнали правду раньше. Между прочим, мой начальник вас знает.
      - Откуда? Как его фамилия?
      - Полковник Розин.
      Артеменко в недоумении пожал плечами.
      - Юрий Николаевич Розин. Уже больше десяти лет в управлении.
      Смутные ассоциации шевельнулись у дальнебойщиков, но, не сговариваясь, оба отмели догадку - мало ли на свете Юриев Николаевичей...
      Ольга связалась с Розиным и получила инструкции:
      - Сообщите на пейджер диспетчеру, что будете к семи часам.
      Климов вздохнул и пошел за угол к телефону-автомату. Условная фраза с уточнением времени ушла оператору. Мария Игнатьевна прочитала сообщение и набрала номер Василия Степановича.
      А Музыкант, послушав переговоры между диспетчером и директором автобазы, усмехнулся, снял зажимчики типа "крокодил" с сети и, смотав, уложил в портфель. Потом прикрыл дверцу распределительного щита.
      Груз будет в 19.00.
      Глава 61
      ПОСЛЕДНИЙ ЧАС ТИШИНЫ
      До оговоренного времени оставался час с небольшим. Артур позвонил Марии Игнатьевне и узнал, что машина прибудет с опозданием - к семи часам. Величко присел в сквере в тенек и задремал. Сказалось напряжение последних дней, постоянная нервотрепка, бессонные ночи и все прочее.
      Очнулся весь в поту. Под вечер духота в столице стояла, как в финской бане. Схватился за карман - билеты на месте. Да, вспомнил он, нужно позвонить. Величко набрал номер на сотовом. "Турист" ответил.
      - Груз прибудет в семь. Подтверждение получено, - сказал он.
      - Мы знаем.
      - Вот как? Я имел с вами честные деловые отношения. Во избежание недоразумений открыл собственную страховую компанию. Не хотите ли застраховать груз?
      - Тридцать процентов. Где и когда? Остальное по получении.
      - Согласен. Записывайте: РМ.164987412. WEST ORDER BANK.161656. 912. Предупреждаю, Хорошилов - не последнее звено в цепочке. Перезвоню через тридцать минут. Успеете в сервис?
      - Успеем.
      Величко не сомневался, что деньги будут перечислены. Треть. А больше ему и не надо. В далекой маленькой стране он разместил основные капиталы, и национализировать банки там пока никто не собирался. А несколько сотен зеленых - это на первое время, переждать страсти.
      Он направился по бульвару в сторону Рождественского монастыря. Шел неторопливо, останавливаясь у рекламных щитов и разглядывая облупленные стены подготовленных к реставрации зданий. Артур был не лишен сентиментальности и потому как бы прощался со столицей. Бросил взгляд на часы - половина седьмого.
      Величко зашел в компьютерный салон. Заплатил за час и проверил перевод денег. Деньги на счет пришли. Используя личный код, Величко связался с управляющим и заблокировал любые операции до прибытия его в далекую страну.
      Глава 62
      ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ
      Климов занял место за рулем "Жигулей", а Ольга пересела в кабину Ласточки. Маленький караван двинулся в сторону Земляного Вала. Путешествие стало приятным для обеих сторон: Ольга наконец избавилась от непослушного транспортного средства, а Дима напрочь забыл об "измене". Ехали долго. Застряли в пробке, но Гена, знавший Москву, как собственную коммуналку, обогнал трейлер и свернул в переулок. Где дворами, где под запрещающий знак он привел Ласточку к штабу операции.
      В квартире их встретил Глотов. Кроме него было еще четверо незнакомцев. Один из них сидел перед окном спиной к ним. Лица не видно, но спина, шевелюра и запах кубинских сигарет растревожили что-то в душе...
      - Вы что же, молодые люди, вздумали в Джеймса Бонда поиграть? - с ходу начал лысый.
      - Ни во что мы не играли. Ведь, находясь на территории сопредельного государства, трудно доказать, что ты лишь ишак, - довольно резко ответил Дмитрий.
      - Когда и как вы узнали, какой груз везете? - уже мягче спросил таможенник.
      - Нам с самого начала рейс не нравился. Во-первых, не дали даже сутки отдохнуть, - Геннадий покосился на Василия Степановича, - во-вторых, сразу привязались два подозрительных сотрудника ГИБДД, или как там их... Потом эти вдруг исчезли, но на их месте появились другие - на иномарке. А нашли просто. Хотели подарить пылесос хозяйке дома и обнаружили разницу в весе.
      - Допустим. Но мы еще не все проверили и перепроверили. Послужной список у вас неплохой... - недовольным голосом заключил лысый.
      - Позвольте... -вступился Глотов. -Я сам не распоряжаюсь этой колонной, но ребят знаю. Видимо, выбор пал на них, так как за длительное время работы на трассе водители не только хорошо узнали дорогу, определили места питания и отдыха, но и сошлись с людьми, с теми же работниками ДПС и ГИБДД. А это дорогого стоит...
      - Что ж, вас, стало быть, и не проверяли? - не унимался лысый.
      - Бывало, и не проверяли. Особенно если спешишь, - спокойно ответил Артеменко, упершись взглядом в спину загадочного незнакомца у окна.
      - А что на терминале? Пограничники... Таможня... - поинтересовался таможенник.
      - Что таможня? Таможня "дала добро". Представитель специально вылетел заранее - документы оформить. Может, не один день поил-кормил.
      - Ну это вы бросьте! Есть и среди нас нечистые на руку, но их единицы...
      - Единицы, но имя им - легион, - усмехнулся Артеменко.
      - Так... Вот и договорились. Этих под стражу, до выяснения... Да-да, выясним, знали - не знали... Пока это все сказки про белого бычка. Трейлер дальше поведут наши люди. - Он повернулся к Глотову. - Вечернюю смену с автобазы убрать. Поставить наших. Кто первый придет за товаром или проявит интерес, берем. В управлении разберемся. Раскроем цепочку, пункт назначения - и до хозяина доберемся.
      - Минуточку, - сидящий спиной повернулся, - мы сами могли их взять еще под Киевом, но не сделали этого по вашей просьбе. Надо было вычислить хозяина и конечный пункт. Нападение на Хороши лова говорит о том, что за партию дерутся как минимум две группировки. По почерку - питерцы. Значит, в стане москвичей либо утечка, либо двойной агент. Скорее всего, Величко. Слуга двух господ. Еще неизвестно, кого он больше ненавидит. Вы знаете, чей он зять? Правильно, Борисова... У депутата, как известно, иммунитет... Первоначально груз планировали отправить в Калининград. Оттуда, скорее всего, в Европу...
      - Что вы предлагаете?
      - Надо выбирать, кому помочь: столице или Питеру. По крайней мере, один канал будем знать наверняка. Я отнюдь не считаю их храбрыми партизанами. Языки, конечно, развяжутся, но на это уйдет время. Они успеют залечь на дно.
      - Операцией руковожу я! - напомнил лысый.
      - Мы...
      - Вы уже наруководились в Киеве. Слышал про семь трупов...
      - И шесть задержанных. Их сейчас допрашивают. Операция совместная. Значит, мы...
      - Хорошо. Мы. Есть еще предложения?
      - Есть. В ходе разборки следует помочь проигравшей стороне. Таким образом убьем двух зайцев. Ослабленная не сможет так быстро реализовать товар. Будут сначала раны зализывать. Ну а сильных мы подгребем.
      - Мне надо посоветоваться.
      Лысый вышел в соседнюю комнату. Розин пожал плечами.
      - Вы с ним поосторожней, полковник, - тихо предупредил бородач Николай.
      - Водителей менять нельзя, - встрял в разговор Глотов. - В любом месте по пути следования может быть проверяющий. Тот же Величко. А слесарей и жестянщиков замените. Я попрошу убрать и диспетчеров. Сам за пульт сяду.
      - Идет, - согласился Николай и пошел отдавать приказание.
      Юрий Николаевич впервые в упор посмотрел на своих бывших подчиненных. Молодцы ребята, ничем не выдали, что знакомы. К чему лишние разговоры? Хватит того, что генералу о нем известно.
      Майор подмигнул Климову и Артеменко:
      - Ну что ж, держите хвост пистолетом...
      - Товарищ полковник, пусть они оружие сдадут... Пистолет... - Ольга искренне считала, что так будет спокойнее. - Вдруг обыщут. Заподозрят.
      - Оружие есть? - вскинул брови Розин.
      - Баллон "черемухи" в кабине и газовый. - Дима кивнул Генку. - А так... Монтировки. Климов неохотно достал свой газовый.
      - Не надо. Вы же без охраны, а сейчас на трассах беспокойно. Оставьте...
      А в соседней комнате генерал разговаривал с Аркадием Карповичем. В детали не посвящал. Сам пока не знал, что еще придумает этот бывший грушник. В том, что придумает, не сомневался...
      - Ну что ж, спасибо, - закончил разговор Борисов. - Родина вас не забудет. Сорок дней Женечке минует, милости просим в наши края. Лосика завалим. Мои говорят, громадный зверюга.
      Оба остались довольны. Генерал - установлением близкого контакта с влиятельным человеком, Борисов - собой, его расчет оказался верен.
      Больше всего сейчас Аркадия Карповича беспокоил Величко. Хитрый хмырь, если захочет смыться, может и про старшую забыть. Впрочем, от Борисова еще никто не уходил.
      Николай отозвал Розина в комнату связи и протянул пакет.
      - Взгляните. Я тут человечка отправил понаблюдать за директором.
      Розин развернул целофан и обнаружил две общие тетрадки в коленкоровых переплетах. Не особенно вдаваясь в графики и диаграммы, пролистал первую. Зато вторая тетрадь привлекла внимание. Уже первые страницы содержали списки фамилий с проставленными рядом цифрами сумм в у. е. и датами.
      - Копию сделали? - спросил Розин.
      - Не успел.
      - Знаете, почему я до сих пор жив? Потому что запасаюсь копиями.
      Фээсбэшник хмыкнул.
      - Напрасно улыбаетесь. Никогда не задумывались о будущем?
      Глава 63
      РЕВЕРС
      Юра - а сейчас Юрий Николаевич Розин - никогда не отличался хорошим здоровьем, бойкостью или изощренным умом. Все эти качества были им приобретены и развиты уже в зрелом возрасте. Но и того могло не случиться, не повернись его жизнь в седьмом классе средней школы, когда подошло самое время борьбы с возрастными прыщами и собственной мнительностью.
      И все дальнейшие события в его жизни стали следствием, как ни странно, незначительного ЧП школьного масштаба.
      На окраине подмосковного городка сгорел магазин. Сгорел вместе со складом, прилавками и товаром на прилавках и под ними. Пару дней любопытные ковырялись на пожарище, выуживая из руин уцелевшее от огня и воды. Юре повезло. Он нашел ящик бритвенных лезвий. А через несколько дней злоумышленники искромсали пару кожаных кресел в школьной учительской. Злоумышленников поймали, уличили и заставили сознаться. Однако на вопрос, кто дал им в руки орудия преступления, оба показали на Юру как на инициатора варварской акции.
      Юра трусом не считался, но смолчал. Следствие было недолгим, расправа скорой: его изгнали из школы, и только мать, в слезах обивавшая пороги всевозможных инстанций, сумела восстановить статус кво, выплатив огромную по тем временам сумму. Вопреки очевидному сверстники Юру не зауважали, и он вынес из этой истории несколько заученных на всю жизнь истин: "власть может позволить себе трактовать справедливость как угодно" и "сильный всегда прав". А лучше всего эти истины соблюдались в армии.
      Следующим поворотным пунктом для Юрия - уже курсанта пехотного училища стал третий курс. Тогда на субботних танцульках курсанты задрались с местными и попали в комендатуру. Были изъяты документы, записные книжки, письма, словом все, что находилось в карманах. Перед будущими командирами замаячило отчисление.
      Юру вызвали только на третий день. Курсантами занялся особист, невзрачный старлей с хроническим гайморитом и обкусанными до крови ногтями. Несмотря на его весьма негероическую внешность, поговаривали, что старшего лейтенанта побаивается даже всемогущий зам по тылу.
      Юра шел давать показания без дрожи в коленках, но с глубоким убеждением, что три года можно теперь смело вычеркнуть из жизни. Под лампой на столе лежали его бумаги.
      - Так, так... Курсант... Товарищ курсант... Что же мне с вами делать? задал сам себе вопрос этот скукоженный старший лейтенант, а курсант хотел только одного - чтобы все это кончилось как можно быстрее.
      - Вот вы же умный человек, кажется. Да я наверняка знаю - умный. Наслышан, восточными единоборствами увлекаетесь? Похвально. Вы думаете, мне теперь интересно разбираться в этом деле? Совсем даже наоборот. И жалко вас, честное слово. Вот так одним необдуманным поступком перечеркнуть возможно блестящую карьеру. Мда... Господи, думал Юра, ведь всю душу вымотает.
      - Вы извините, мне по долгу службы пришлось прочитать кое-какие ваши записи. Прямо скажу - большого удовольствия не получил. Однако должен заметить, что вы безусловно наблюдательный человек. Умеете схватить сущность, точно очертить характер. Это вам пригодится для правильной оценки потенциала окружения, подчиненных, начальников. Знать сильные и слабые стороны, уметь оценить обстоятельства, поверьте, для командира многое значит. Естественно, помогает в просчете собственных поступков.
      Особист подошел к окну. На плацу маршировала рота.
      - Для большинства из них служба скоро превратится в рутинное убивание времени. Почему? Да потому что мало кто имеет вкус к анализу. У вас он есть. Вы безусловно наблюдательны. Я не имею в виду ваши наблюдения о том, кто из ваших товарищей занимается онанизмом, кто продает гражданским бушлаты или шанцевый инструмент и кто сколько девок завалил за последние праздники. Мне это неинтересно. И вам советую впредь не доверять подобное бумаге. Дневник дисциплинирует школьника. Офицера особого отдела - никогда. Офицер особого отдела все должен держать здесь, - старший лейтенант постучал себя по лбу.
      Юрий готов был провалиться сквозь пол. Он совершенно не ожидал такого поворота событий.
      - Мне бы не хотелось, чтобы ваша жизнь и военная карьера были перечеркнуты мальчишеской выходкой.
      - Драку начали не мы...
      Особист взвился.
      - Перестаньте! - заорал он фальцетом. - Вы не баба. Не сметь оправдываться. Что сделано, то сделано. Теперь надо не оправдываться, а думать, как исправить положение.
      "Тебе-то какое дело, - мысленно огрызнулся Юрий, - можно подумать, ходатайствовать за меня будешь". Но он ошибся.
      - Вот что... Я переговорю с офицерами. Думаю, кое-что еще можно сделать. Но вы должны дать мне слово... Слово дать...
      - Какое слово? - не понял Юра.
      - Не быть мальчишкой. И не пишите вы эти писульки, - особист брезгливо оттолкнул его блокнот. - Захотите поделиться - приходите ко мне. Посидим, потолкуем. Вместе примем решение.
      Он же меня в стукачи вербует, понял наконец Юра, и ему стало почему-то легче.
      - Слышал, у вас способности к языкам? Похвально. Думаю, найдем возможность дать вам закончить образование. Мой вам совет: если распределитесь в Среднюю Азию - займитесь восточными языками, в ГСВГ - европейскими. А я постараюсь не терять вас из виду...
      И действительно, два курсанта из пяти остались в училище. Юрий получил назначение в Среднюю Азию, где три года изучал фарси, приобщился к великим шедеврам восточной литературы, познал азы своеобразной дипломатии и был переведен в столицу для продолжения образования. С мотопехотой было покончено.
      А тогда, сразу по выходу из комендатуры, Юра по пути в часть отклонился от маршрута, развел костерок и бросил в него блокнот с глупыми стихами, эпиграммами на товарищей и командиров. Сидел и смотрел, как корчится клеенчатая обложка, скатывая в черный уголек, казавшиеся ранее безобидными литературные зарисовки на своих соседей по казарме.
      Уже закончив специальную школу, Юрий с недоумением и неудобством вспоминал неуклюжий опыт особиста по его вербовке и сделал для себя еще один полезный вывод: никогда не унижай того, кого хочешь заставить работать на себя. Для этого есть чувство страха, деньги и высота карьерной лестницы.
      Глава 64
      ЭВАКУАЦИЯ
      Глотов с бородачом выехали на автобазу раньше всех. Они обошли цехи и службы, отпустили людей домой. Некоторые были недовольны. Но директор заверил их, что все будет оплачено. Все вопросы о причинах столь скорой эвакуации Глотов переадресовывал Николаю - врачу-эпидемиологу. Тот охотно объяснял, будто поступила информация: с одним из грузов в столицу завезли из Азии неизвестного жучка.
      Труднее всего оказалось уговорить Зарему. Глотов ничего не смог придумать, потому отправил ее на дачу за якобы забытыми ведомостями. Татарка, чувствуя, что дело нечисто, побродила минут десять около ворот, потом шмыгнула мимо охранника и затаилась за зданием управления. Отсюда было хорошо все видно. Да и как она могла уйти, если сегодня должен вернуться из рейса Геночка.
      Мария Игнатьевна уходить отказалась наотрез.
      - Василий Степанович, если я уйду, а придет кто-то из прежних клиентов или посетителей, кто знает меня как старшего диспетчера, это может показаться подозрительным. И потом, вы не знаете, как оформлять заказ. Все нормы и процедура давно изменились. Вы просто запутаетесь...
      - В ее словах есть резон, - согласился Николай. - Если к вам подошлют клиента для проверки, можно завалить все дело некомпетентными действиями.
      - Глотов, ты меня хоть режь, но и я никуда не пойду. У меня две машины в покраске и ульяновский заказ на кузова. Поставите своих, они мне такого наковыряют... Здесь мой глаз нужен, - заявил Митрофаныч, сверкая единственным глазом. Придумал-таки повод, чтобы не бросать шефа в сложных обстоятельствах.
      Два снайпера заняли места на крышах соседних домов. Обустроились, ибо ожидание могло быть долгим. Места слесарей и жестянщиков заняли силовики. Глотов, обойдя в последний раз территорию, остался недоволен:
      - Переоденьтесь, вырядились курам на смех. Здесь не рекламу снимают! - И погнал всех в бытовки; там вскрыли личные шкафчики рабочих, достали старые комбинезоны и переоблачились.
      Василию Степановичу под пиджаком поместили записывающее устройство, а один из микрофонов в диспетчерской вывели на прямую связь с оперативной машиной. Лампочку-индикатор на панели, показывающую его работу, закрасили темным лаком.
      За стеной автобазы стоял экскурсионный автобус с ивановскими номерами. В нем с десяток бойцов в бронежилетах. "Уазик" с надписью: "ДОМИК В ДЕРЕВНЕ" и улыбающейся дебелой красавицей поставили на стоянке перед воротами. Там разместились пятеро.
      Всего вместе со слесарями и жестянщиками, штатной охраной, Глотовым, Марией Игнатьевной и спрятавшейся Заремой на территории автобазы насчитывалось двадцать шесть человек. И пятнадцать за оградой. Многовато, но нельзя было рисковать. Ближайшие жилые дома всего в пятидесяти метрах, через дорогу. Если начнется пальба, шальная пуля может залететь в окно.
      Время приближалось к семи.
      Ласточка шла во втором ряду. До поворота на базу оставался квартал. Музыкант с Величко стояли в подъезде. Отсюда хорошо видны светофор и улица. В конце ее появилась бело-голубая фура.
      - Они, - коротко сообщил Артур.
      Музыкант взял с подоконника электронный пульт и выдвинул антенну. Одно нажатие кнопки, и на светофоре загорелся красный. Ласточка остановилась, дав возможность Величко разглядеть в бинокль сидящих в кабине.
      - Они, - еще раз подтвердил Артур. - Постой, их трое...
      Музыкант насторожился.
      - С ними баба. Музыкант махнул рукой:
      - Хрен с ней. Завтра суббота, вот и прибарахлились.
      - У нас не принято сажать посторонних в кабину. Можно запросто загреметь. После работы - пожалуйста. А так -нет...
      Но Музыкант не придал значения словам Величко. Связался со старшим и доложил обстановку.
      - Добро. Первыми пойдем я и Костя. Начинаем в семь тридцать. Проверь крышу ближайшего дома...
      - Так, как диктует обстановка. Ну... Я жду.
      Розин протянул руку. Лицо его казалось добродушным, но в голосе чувствовался металл. Такое несоответствие еще больше смутило генерала. Он вытащил "Эриксон" и положил на стол.
      - А у меня нет. Мы - ведомство бедное. Все сдаем в казну, - простодушно объяснил таможенник.
      - Вот и славненько...
      В штаб операции доложили: эвакуация завершена. Присутствующие оживились.
      - Что, если они решат сразу оседлать фуру - и на Питер? - спросил генерал. - Будем пропускать?
      - Пропустим.
      - Но конкуренты...
      - Для конкурентов у меня приготовлен сюрприз, - загадочно произнес Розин.
      - Что еще за сюрприз? Соизвольте доложить.
      - Все очень просто. Если фуру уведут сегодня, москвичи не дадут ей доехать до места. Следовательно, засаду устроят на трассе. Я это шоссе отлично знаю. Самое удобное место - перед мостом, на повороте к деревне Черная Грязь. Ближе нет, а дальше несподручно. Я оставил там моих одесситов.
      - Мне надо доложить и посоветоваться об изменениях плана. - Генерал встал, чтобы выйти в соседнюю комнату.
      - Сидеть! - рявкнул полковник. - С этой минуты никто не выйдет из комнаты, даже если лопнет мочевой пузырь... Попрошу всех сдать индивидуальные средства связи. Давайте, генерал, свой сотовый. И вы...
      - Как вы разговариваете!.. - задохнулся генерал. Его лысина покраснела.
      Глава 65
      СБОРЫ
      Весь день с друзьями Зоя была загадочной. По-настоящему друзей, как таковых, у нее не было. Она прекрасно понимала это, но находиться в абсолютной пустоте никто не может. Одни не ровня по мозгам, другие по социальному положению, третьи, как и она, все прекрасно осознавали, но запирались в себе, дабы не выделяться. Белых ворон нигде не любят. И все-таки порой Зоя позволяла себе чудачества.
      Однажды в компании разгорелся спор о человеческих пороках. Понемногу он завел всех. Кончилось тем, что пошли на улицу, подобрали бомжа, Зоя отвезла его на дачу, отмыла, пригласила целый сонм обслуги, начиная от парикмахера и кончая массажистом, заказала на дом одежду, а к концу дня вручила пять тысяч рублей с условием дать столько же через месяц.
      Бомжом оказался не старый еще мужчина, однако никто не поверил, что в молодости тот был автогонщиком. Бомж всех очень благодарил. Через месяц Зоя была неприятно поражена, когда увидела на пороге человека в джинсах, кроссовках и джемпере. Чуть за сорок. В руках незнакомец имел букет цветов и коробку конфет. Не самых дорогих и лучших, но шоколадных. По иронии судьбы в тот момент на даче находились почти все те, кто был месяц назад во время спора и акции. Его пригласили к столу. От выпивки и обещанных пяти тысяч бывший автогонщик отказался, - ни к чему теперь, обойдется, - а почувствовав себя не в своей тарелке, тихо по-английски ушел, успев сообщить, что нашел работу в солидном предприятии.
      И такая досада взяла Зою под конец вечера (показалось, что все смотрят на нее с усмешкой, ведь она хотела доказать, что упавший не поднимется более, сколько шансов ни давай), утром позвонила на автобазу, представилась соседкой и наговорила гадостей про бывшего гонщика.
      Зоя неожиданно щедро наградила массажиста и маникюршу в денежном отношении, а женщине отдала кое-что из тряпок. На немой вопрос маникюрши, проскользнувший в глазах, ответила, что у нас нет Армии спасения, а вещички, если посидеть вечерок и перешить, будут еще вполне.
      Выйдя от Зои, они остановились на ступеньках, решительно не зная, что делать дальше. Вызов среди дня абсолютно выбил обоих из графика. Обычно процедуры назначаются с утра.
      - Не иначе, когти рвать собралась, - заключила маникюрша.
      - Точно, Такие подарки или к отходу туда, - массажист показал под ноги, или за бугор, - и показал через плечо.
      - Точно. Их жаба задушит просто отдать. В тряпки пустят...
      ...Зоя собирала вещи. Два стильных платья. Любимый джемпер. Две пары туфель - на первое время. Деловой костюм. Две сумочки. Вытащила норковую шубу.
      Потом взялась за фотографии. Сначала хотела все сжечь - незачем тащить за собой хвост воспоминаний. Потом передумала. Это ее прошлое, а без него нет и будущего.
      ...Вот ей три года. Странно, но она помнила себя в то время. Отец рядом. Вишневый сад. Она помнила вишневый сад, бело-розовый, как вечерние облака. Зоя в самодельном манежике под вишнями. Слабая метель из лепестков. Отец долго считал фотографию браком, но она-то знала, что означают белые крапинки.
      Зоя отложила фотографию, как и снимок бабушки, матери, отца рядом с другом где-то в Средней Азии. Остальные бросила в камин.
      Настал черед золота и камушков. Не так много, как хотелось бы, но внушительно. Ничего, она дотошно внесет все в декларацию. Ведь обратного пути не будет.
      Не забыла икону - бабушкин подарок.
      Когда же Величко позвонит? Ведь уже семь...
      Величко позвонил через десять минут. Сказал, что все в порядке. Треть суммы получил.
      - Артур, нам достаточно. У папы кое-что есть, у меня. Бери ноги в руки и отрывайся. Боюсь я таких людей.
      - При первой возможности. Собирайся. Бери только самое необходимое.
      Глава 66
      БРИДЖ
      Бридж - парная игра для четырех человек. Пары выбираются жеребьевкой. Все игроки тянут по карте. Вытянувший старшую, выбирает место. Его партнером становится вытянувший следующую по старшинству карту. Противники занимают два оставшихся места друг против друга. Игроков для удобства обозначают по частям света - С (север), В (восток), Ю (юг), 3 (запад); С и Ю играют против В и 3.
      Таковы правила одной из самых распространенных в англоязычных странах игры. На нашем же сукне расклад наметился такой: Величко после неудачи в Киеве решил играть в партнерстве с питерцами, тесть - себе на уме, а четвертая сторона, то есть силовики, по плану Розина, должны в решающий момент примкнуть к побежденному, дабы обуздать победителя. Если на коне окажутся питерцы, органы помогут Борисову, если наоборот - то питерцам. Примерно так же на пляжах, в поездах и гостиницах объединяются кидалы.
      Розина нисколько не волновал моральный аспект подобного приема. В их борьбе игра без правил и есть сами правила. Как говорят знающие люди, легче убрать судью, сенатора или президента, чем разоблачить и взять с поличным хорошо законспирированную, связанную с чиновниками высокого ранга мафиозную структуру.
      Ласточка въехала на территорию предприятия и повернула в свой бокс. Ворота были предупредительно распахнуты Глотовым. Рядом с директором стоял незнакомый водителям механик.
      - С возвращением. Как трасса? - Глотов говорил на всякий случай громко вдруг слушают; такого в инструктаже не было, его инициатива. Надо сказать, Василий Степанович актер был никудышный.
      - Масло сменить? - бесцветным голосом спросил механик.
      Этот говорил натуральнее. Совершил всего один прокол. У "мерсов", в отличие от КамАЗов, не было рычага подъема кабины. Сбоку просто откидывалась крышка на панели с кнопками. Геннадий загородил механика и тихо подсказал нужную.
      - Давайте документы - и за мной в офис. Отметим.
      Проходя мимо диспетчерской, увидели у ворот иномарку.
      Внутренний телефон на столе секретаря надрывался. Охранник доложил о прибытии клиентов. Частное предприятие не имеет ни конца рабочего дня, ни выходных. Скоро в офисе появились двое. Представились. Это были старшой и Костя. Глотов заставил их подождать. Демонстративно проштемпелевал бумаги дальнобойщиков.
      - Идите отсыпайтесь. Завтра на Калининград, - напутствовал он подчиненных.
      - Смилуйтесь, Василий Степанович, мы же из рейса в рейс сходили без отдыха, - вполне искренне взмолился Климов.
      - Будет премия. Ты ведь хочешь машину купить?
      - Постойте, босс... Как я понял, это машина из Одессы? - остановил клиент.
      - Из Ильичевска, - поправил Глотов.
      - А мы как раз по поводу этого рейса. Наша организация перекупила у фирмы-заказчика весь груз бытовой техники. Вот документы. Можно воспользоваться факсом. Переоформление доставки согласовано с вашим менеджером. Его подпись. Расходный ордер. И даже предоплата. Документы на груз. Подписано прежним и новым владельцем.
      - Минуточку... - Глотов вызвал старшего диспетчера: - У нас кто-нибудь есть в юридическом? Мне надо проверить переоформление заказа.
      - Только я, Василий Степанович.
      - Зайдите.
      Через пять минут Мария Игнатьевна вернула Глотову просмотренные документы:
      - Все законно.
      - Ну что ж, водителей дадим свежих, отдохнувших. Вызовем с утра. Перебросим груз, а завтра часиков в девять отчалите с вашей бытовухой...
      - Нет. Сделаем иначе. Выезжать будем рано. Скажем, часа в четыре. Сейчас ночи короткие. Нет смысла менять водителей. Заработать хотите, ребята? Дальнобойщики переглянулись и кивнули. - Господин Величко говорил, что у вас имеется комната отдыха для транзитников. Ведь утром неудобно добираться. Пусть с нашим экспедитором отдохнут. Кстати, он же будет сопровождать машину в рейсе.
      - Да, но...
      - Что? По-моему, все разумно.
      - Мы и продукты прикупили. Йогурты любите, мужики? - вставил Костя, широко улыбаясь.
      Зарема ревновала: она заметила в кабине машины девушку и почему-то сразу решила, что девица имеет виды на Гену. Странно одно: водителям-дальнобойщикам категорически запрещалось сажать кого-то в кабину. За это наказывали.
      - Но нас трое, - заикнулся Гена.
      - Да, я помню. Вы говорили, что берете сестренку. Это, конечно, против правил, но я разрешил, - пояснил Глотов новым хозяевам груза.
      Розин хотел посадить в машину своих людей, но, предвидя, что питерцы захотят использовать прежних водителей, подготовил версию "Родственница". Ольга, как и прежде, должна была осуществлять связь. При изменении маршрута это исключалось. Бессмысленно утверждать, что у девицы поменялись планы и она согласна следовать в другой город.
      - Пусть остается у меня. Москву посмотрит. Когда еще доведется, догадливо вставил Митрофаныч.
      На том и порешили.
      А в это время Гриша-маленький, смотав гитарную струну, с сожалением глядел на автоматическую снайперскую винтовку - придется оставить. Повозиться со снайпером пришлось изрядно. Гриша даже вспотел. Накладка вышла из-за разового шприца, хрустнувшего под ногой. Плоскую крышу выбрали местные подростки для вечерних тусовок. Снайпер обернулся и успел просунуть пальцы в петлю.
      Гриша доложил Музыканту о проделанной работе и получил указание обыскать убитого снайпера, по возможности установить принадлежность. Питерец перевернул тело, растегнул бронежилет, пошарил по карманам.
      - Слышь ты... Ничего. Ни нашивок, ни документов, но форма штатная, армейская, и броник армейский.
      - Хрен с ним. Уходи. Эту экипировку можно в любом магазине купить.
      Гриша еще раз вздохнул. Уж очень ему нравились оружие и броник.
      Аркадий Карпович выслушал начальника личной охраны. События развивались не совсем по его сценарию, но и не выходили за рамки допустимого. В таких делах люфт неизбежен. Борисов был из тех, кто умеет быстро перестроиться. К счастью, в нынешней ситуации особых перестановок не предвиделось.
      - Отправляй людей на точку, - приказал он по телефону невидимому собеседнику. - Пусть освоятся на местности... Да... И пошлите кого-нибудь на Осташковское шоссе. Вдруг махнут кружным путем. Выезжают они ранним утром.
      Борисов налил дозу. Некоторое время грел коньяк в ладонях, потом выпил малюсенькими глотками.
      Завтра похороны. Он отвезет тело дочери на деревенское кладбище. Там лежат ее мать, бабка и все многочисленные родственники, имена которых Аркадий Карпович не помнил, не знал, да и никогда не интересовался ими.
      Он поднялся, достал из шкафа коленкоровый альбом с размахрившимися уголками. Борисов не открывал его лет двадцать. Наверное, с того времени, как поместил на чистую страницу последнюю фотографию жены.
      В отличие от старшей дочери, ему незачем было сжигать фотографии. Прошлое не сотрешь, не уничтожишь...
      Когда-то и он был счастлив. Только за полтора года до смерти узнали, что у жены рак. Никогда ни на что не жаловалась. Когда приступы стали учащаться, Аркадий Карпович настоял на осмотре врача. Потом стоял в больничной беседке, опустив голову, как напроказивший мальчик, выслушивал резкие слова специалиста. И тогда понял, как она ему дорога.
      Вот рождение первой, Зои. Они ждали мальчика. Может, с этого все и пошло. Нет, ждал он. Жене была люба и девочка. Не потому ли второй раз подошел к малышке только через три месяца?.. А вот вторая. Опять девочка. Тогда уже смирился. На фото он улыбается, держа в руках новорожденную.
      Вспомнился вдруг Паша. Вот кого бы сейчас сюда. На пару они бы горы свернули... Нет. Не свернули бы. Паша предан был археологии. Следовало отдать последние распоряжения по поводу завтрашней церемонии. С батюшкой договорились еще утром. После отпевания погрузят гроб на машину и отправят на родину. Туда, откуда пошел род Борисовых...
      А в штабе операции бушевал лысый генерал:
      - Вот вам и распрекрасный план: "вмешаемся на стороне побежденного". Итог - один труп уже есть. Вся операция дезавуирована...
      Розин не возражал:
      - Ничего не раскрыто. У бойцов никаких знаков отличия, документов, нашивок. Скорее всего, примут за людей Хорошилова - Борисова.
      - А экипировка?
      - Такую можно купить где угодно. В том числе и ваши хваленые средства связи, которыми располагает только ФСБ.
      - Дайте мне телефон.
      - Заварите лучше кофейку, генерал.
      - Я заварю, - вызвался таможенник. Ему интересно было наблюдать за схваткой двух зубров, но предпочел уйти от греха подальше: меньше знаешь лучше спишь.
      Розин позвонил слухачам на передвижку. Машина стояла в лесном массиве, в полукилометре от дома Борисова.
      - Ничего нового?
      - Ничего. Распоряжения о похоронах. Несколько звонков. И все.
      - Даты, время назывались?
      - Так точно.
      - Срочно сдублируйте и передайте аналитикам. Пусть справятся в службе "Ритуал", в церкви, у музыкантов. Это может быть код, если цифры не совпадают.
      Это действительно был код. Борисов отдавал приказания по обычному телефону. Боялся прослушки мобильного. К тому же имелся легальный повод договаривался о предстоящей процедуре прощания.
      Глава 67
      УМНЫЙ В ГОРУ НЕ ПОЙДЕТ
      Умный гору обойдет...
      Величко не понравился доклад Гриши-маленького. Не верилось, что бандюк расправился с человеком тестя. Борисов был тоньше и умнее всех этих питерцев и оттого опаснее. Нет, несмотря на заверения старшого, он не верил...
      - А ты как думаешь, почему они не устроили нам баню прямо там? И снайпер был. Может, даже не один. И территория их, - спросил старшой у Артура.
      - Я думаю, что тесть решил загребать жар чужими руками. Если вы засветились, запросто может обратиться к силовикам - у него есть там связи. Товар конфискуют, потом уничтожат часть, а остальное отдадут прямо со склада. Себестоимость вырастет, но они свое наверстают. Старшой задумался.
      - А почему ты не требуешь остальное? - поинтересовался он.
      - Я же не дурак. И потом, товар только номинально ваш. Вот минуете Валдай, тогда и расплата.
      На самом деле Величко просто боялся, вняв совету прозорливой Зои. Женщины, как известно, обладают чутьем на неприятности.
      - Правильно мыслишь, - одобрил питерец.
      - Чего он на родню так взъелся? - спросил Музыкант после ухода Величко.
      - Гонору много. Но пока он нам нужен. Ты знал Гадзилу?
      - Ну...
      - Гадзила, тогда еще Сашка Голиков, в давние времена в паре с Хорошиловым лесом приторговывал. Я тогда у них на подхвате был. Так вот, когда дележ пошел, то Сашок решил переиграть условия. Регион, дескать, мой - Архангельск, и бойцы мои. Но разработал и документацию провел Хорошилов. А досталось ему всего тридцать процентов. Думаешь, он попер? Нет. Съел. Но больше дел с Сашком не имел. И пришлось бедному Гадзиле самому мозгами ворочать. А они не тем смазаны. Раз - провал, два - провал... Пришлось Сашке мозговитого человека искать, платить ему. И вышло себе дороже. Мораль: скупой платит дважды...
      ...Из своего укрытия Зарема видела, как Климов, Артеменко и незнакомый ей мужчина с кривыми ногами пошли к бытовкам. Там было оборудовано нечто вроде гостиницы. Две комнаты по четыре кровати, ванная, телевизор, плита, два холодильника. Идея Глотова. Для водителей-транзитников. Зарема решила дождаться, когда троица угомонится.
      Она взглянула на часы - стрелки будто прилипли к циферблату.
      Зарема поднялась и двинулась вдоль боксов к бытовкам. Вот и окно. Она скинула туфли, вскарабкалась на подоконник и проникла в один из номеров. Три кровати были заняты. Теперь предстояло определить, где лежит Климов. Зарема положилась на интуицию. Но она ее подвела. Девушка протянула руку и погладила Николая по голове. Волосы были жесткие, как щетина обувной щетки. Варвара не успела осознать ошибку. Сильнейший удар отбросил ее в угол комнаты. Падая, она зацепила старомодный торшер, и тот с грохотом покатился по полу. Вспыхнул свет. Все вскочили. Костя-пыточник стоял над татаркой, тыча в лицо ствол револьвера.
      - Кто такая? Зачем здесь? - шипел он.
      - Убери пушку. Это Варвара, - первым очнулся Дима. - Ты как здесь оказалась? . - Я Гене хотела... сказать... Вы завтра опять уедете, а я так больше не могу.
      - Я сказал, убери пушку! - рявкнул Артеменко. - Ковбой сраный. Не видишь - любовь.
      - Любовь? Хлопнул бы я вашу девку - и вся любовь. Нам через два часа выезжать, а тут...
      Пыточник ушел в сортир, громко хлопнув дверью.
      - Дела... - протянул Климов. - Больно?
      - А ты как думаешь?
      - Эй, ковбой, намочи! - Артеменко протянул в дверную щель полотенце, принял мокрое и бросил Варваре: - Приложи.
      - Теплое, - пожаловалась она.
      Николай взял нож, открыл холодильник и наковырял со стенок морозилки немного льда. Завернул его в полотенце и снова приложил к шишке.
      - Ну вот... А ты говорил. Помнишь, о чем два дня назад разговор был? спросил Дима. Гена кивнул.
      - Ну так бери ее и иди подыши воздухом. Полчаса - не более.
      Парочка покинула номер через окно.
      За происходящим в комнате беспокойно наблюдал Валек из простенка, который только что покинула Зарема. Ей повезло - перемахнувший через забор бандюк искал хорошего укрытия, откуда мог наблюдать территорию базы, оставаясь незамеченным. Наткнись он на девушку, страшно подумать, чем это могло кончиться...
      Глотов сидел в своем кресле и думал. Думал о себе и Марии Игнатьевне. В последние дни произошли события, что-то изменившие в душе Василия Степановича. Разведенным он себя никогда не считал. Честно говоря, и женатым тоже. Так. Одни неудобства.
      Кто он, собственно, такой, вопрошал он себя. Никто. По натуре - шоферня. По положению - руководитель. Вроде, особо не грешил, соврал сам себе не моргнув глазом.
      Глотов старался не вспоминать грехи, иначе тупик, иначе - гуляй Вася, не порти воздух. Перед глазами вдруг встал Леша-автогонщик. Неправильно Глотов тогда поступил...
      Леша пришел к нему с улицы. Документов никаких. Одет прилично. Рассказал биографию. Выходило, бывший чемпион Союза не выдержал испытания "медными трубами". Девочки, денежки, компаниии, фанаты. Сбил человека. По-глупому. Выехали на дачу. Уговорились, никому в город .возвращаться не надо. Выпили. А тут звонок. Одному надо срочно, другому. Вези, Леха. Я пьян. Ты же гонщик. Профессионал. Вот и сел сначала за баранку, потом за решетку. Жена на развод. Друзья как весенний сугроб. Три года бомжевал. Возьми, начальник. Завязал. Хоть в слесари. Нашлись добрые люди, подъемные дали.
      Взял тогда его Глотов. А через месяц соседка одолела звонками. Нечистоплотным в быту оказался новичок. Вызвал его Глотов на ковер и высказал свою неколебимую точку зрения: на работе ни капли, за воротами - улейся, но женщин, тем более пожилых, обижать негоже. А на следующий день Леха напился. Естественно, вылетел. Ребята потом его видели на "банах". Паленой водкой торгует. Вот такая история...
      А Мария Игнатьевна женщина видная. Куда ему до нее. Возится с ним из жалости. Вот, например, пуговицы у него с пиджака пропали, так она новые пришила, лучше прежних. Что он может дать ей? Василий Степанович вздохнул. Дом-развалюха, старый "жигуль"... Нет, положительно, надо объясниться.
      Василий Степанович открыл железный шкаф. Там в углу стояла бутылочка с остатками водки, которой потчевал агента ФСБ. Налил немного. Это для храбрости. Глотов набрал в грудь побольше воздуха и шагнул в комнату секретаря.
      Мария Игнатьевна спала на диване. Кофточка на груди расстегнулась, были видны родинка и уголок кремового бюстгальтера. Глотов наклонился и осторожно попытался застегнуть воротник. Мария Игнатьевна открыла глаза, в них не было ни капельки сна. Он замер, будучи не в силах сказать что-либо.
      Мария Игнатьевна обняла Глотова и жарко поцеловала в ухо.
      - Господи, сколько же нужно было, чтобы решиться...
      И Глотов подумал, что это именно он решился. Смельчак...
      Глава 68
      ПОБЕГ
      Хорошилов чувствовал себя безмерно уставшим. Если у Борисова были дочери и друг Змеелов, то у Хорошилова не имелось рядом никого. Он был один как перст. Все у него было позади. Даже удачно провернутая операция по ликвидации недвижимости не принесла удовлетворения.
      Хорошилов неторопливо собрал чемодан. Упаковал документы. Снял со стены сделанную способом монтажа фотографию: он и президент на взлетной полосе у голубого Су-27 из отряда "Русские витязи". На другой он в обнимку с энергомагнатом. Уложил в кейс ноутбук. Проверил бумажник. Согнал на дискету десяток файлов - так, на всякий случай. Борис Евгеньевич решил забраться в такую дыру, где его никто не достанет.
      Будущее рисовалось ему в розовых тонах. Возьмет в экономки местную женщину лет тридцати, с хорошей фигуркой и без претензий. Заведет старого слугу на английский манер (если, конечно, таковой сыщется), пару собачек, попугая. Купит джип, будет развлекаться игрой на бильярде... Что еще нужно?
      Хорошилов заметил, что выпил две рюмки сверх нормы.
      Он обошел дом, спустился к охране. Сделал несколько распоряжений, словно уезжал в краткосрочную поездку. Отказался от водителя, предупредил, чтобы завтра забрали "мерс" со стоянки, и укатил.
      Отъехав на заранее определенное расстояние, еще до шлагбаума, вышел и углубился в лес. Нашел примеченное еще год назад дерево с дуплом и сунул туда старый паспорт на имя Хорошилова Бориса Евгеньевича, 1939 года рождения, русского, место рождения - г. Москва. На всякий случай. Теперь к машине возвращался гражданин маленькой латиноамериканской республики, владелец обширного земельного участка, нескольких счетов и посреднических фирм в одной из офшорных зон.
      Машина выбралась на Ленинградское шоссе и покатила к аэропорту. Два радиомаячка, установленные ФСБ и людьми Борисова независимо друг от друга, отметили перемещение Хорошилова в пространстве. По всему выходило, что бизнесмен направляется в Шереметьево-2. Там дежурили свои люди. Рядом с таможенником и пограничным контролем встали двое в штатском, а из зала ближе к стойке регистрации переместились два неприметных человечка Борисова.
      Хорошилов насвистывал бравурную мелодию.
      Подавленное состояние почти исчезло. Борис Евгеньевич старался не думать о неприятном, тем более что будущее в розовых тонах находилось уже в пределах досягаемости.
      Он въехал на платную стоянку. Оплатил вдвое и сказал, что машину завтра заберет его шофер. Квитанции не будет, но ты уж, голубчик, постарайся, передай другой смене, что все оплачено. Впрочем, возможна доплата.
      Борис Евгеньевич поднялся в бар. Решил подойти к стойке регистрации в числе последних. Опрокинул пару рюмок "Кюммеля", подхватил чемодан и кейс. Чемодан взял для отвода глаз. Ничего стоящего в нем не было.
      Ему протянули бланк декларации. Почерком Борис Евгеньевич обладал каллиграфическим, а португальский выучил с помощью приходящего репетитора. Занимался без малого год. Хорошилов задекларировал пять тысяч долларов. Драгоценностей и предметов искусства, запрещенных к вывозу из России, у него не имелось. Выездная виза в порядке. И вообще, документ был подлинный.
      Когда двое в штатском предложили ему пройти в служебную комнату для дополнительного личного досмотра, Хорошилов возмутился по-португальски и потребовал переводчика. Тут же вдруг появилась знакомая девушка-репетитор, и Хорошилов понял, что дела его плохи. Однако по инерции продолжал возмущаться и требовать представителя посольства. Ему предъявили российский паспорт, который чуть больше часа назад он самолично положил в дупло старого дуба.
      - Ну хорошо, хорошо, я дам подписку о невыезде. Неужели вы думаете, что я, как пастор Шлаг, встану на лыжи и пересеку границу? Абсурд.
      Тогда один из штатских приоткрыл дверь служебного помещения.
      - Хотите, чтобы эти люди сопровождали вас под домашний арест?
      Он увидел две пары замороженных, немигающих глаз. Обладатели их, людишки серые и неприметные, видно, ждали его. Это не питерцы. Стало быть, люди Борисова. От них будто пахнуло могильным холодом.
      Хорошилов смирился.
      Глава 69
      ЕЩЕ ОДИН ПОБЕГ
      Величко взял такси. После первого звонка прошло более часа, и Артур боялся, как бы Зоя не запаниковала, не сделала непоправимой ошибки. В том, что его разыскивают люди тестя, он был уверен. Узнав об отношениях между старшей дочерью и зятем, Борисов неминуемо увидит в этом причину смерти младшей дочери. Страшно даже подумать о последствиях.
      - Приехали, - во второй раз сказал шофер, теряя терпение. - Кутузовский...
      - Да-да... - Артур расплатился и дождался сдачи.
      Артур специально не доехал квартал до нужного дома. Он пошел дворами, благо комплекс корпусов соединялся арками. Ничего необычного. Опустевшие детские площадки, скамейки у подъездов с массивными дверями, потрескавшийся асфальт. Еще десять лет назад здесь была благородная тишина. Чуть не в каждой арке стояла ПМГ с сонными стражами порядка, а теперь могут запросто вырвать у дамы сумочку, а то и огреть куском водопроводной трубы. Нет, пора рвать когти...
      Он посидел минут десять в беседке, наблюдая за подъездом, потом понял, что все предосторожности напрасны. Захотят - убьют.
      - Почему ты не звонил? Ну почему не звонил?! - набросилась на него любовница.
      - Чем это у нас пахнет? Мы не горим? - насторожился Величко.
      - Представляешь, я тут на кухне жгла кое-какие бумаги. Так, пустяки. И забыла отключить пожарную сигнализацию. Шуму было на квартал, - довольная уже тем, что Артур явился целым и невредимым, а пуще того - не бросил ее, не смотался за кордон, она без умолку болтала. Неизведанное ощущение счастья переполняло женщину.
      - Обзвони приятельниц, друзей, прихлебателей и назначь на завтра вечеринку, - предложил он.
      - Ты с ума сошел? Завтра же отпевание...
      Господи... Артур совсем забыл о покойной жене. Бывает такое? Бывает, когда человек занят исключительно собой. С семнадцати лет, с первого дня отъезда в Новосибирск из заштатного городишки Ош, что в Киргизии, Величко не совершил ни одного бескорыстного поступка, не проявил заботы ни об одном человеке...
      Артур поймал себя на том, что не вспоминал о родном городе уже много лет. Пока была жива мать, изредка посылал открытки с Главпочтамта, денежные переводы. Весьма скромные суммы. Если бы слал сколько мог, не избежать наездов родственников и "друзей детства". Правда, однажды его узнал на улице земляк. Но все обошлось. Величко подозвал милиционера и пожаловался, будто этот неряшливый человек в белой войлочной шляпе преследует его. Киргиза задержали из-за отсутствия регистрации, хотя тот приехал утренним поездом.
      - У нас еще полчаса. Я очень голоден.
      - Ничего нет. Посмотри в холодильнике. Я рассчитала повариху.
      - С ума сошла. Она тебя не устраивала? Ты когда-нибудь на нее жаловалась? Понимаешь, что наделала? Если папашка узнает, сразу догадается об отъезде. Сколько она у тебя проработала?
      - Полгода.
      - Ну ладно. Но больше никаких самостоятельных решений. Все обсуждаем, взвешиваем и просчитываем. Понятно?
      - Дорогой, у нас еще полчаса, - намекнула она, кивнув на кровать.
      Вот сучка похотливая, вздохнул он. Но ничего, Артур свое возьмет.
      Он пошел на кухню, сделал себе сандвич с ветчиной и укропом. Включил телевизор. Рассказывали о визите Кондесю в столицу.
      - Как же мы любим преклоняться перед Западом! - сморщил нос Величко. Смешно сказать, всерьез примеряли на себя "аргентинское чудо". Слава богу, там, где мы будем, чуда не предвидится.
      - Это уж точно. Возьми с собой бутылочку коньяка, - напомнила Зоя и спросила: - На моей поедем или на твоей?
      - На твоей. Мою партизаны твоего батюшки облюбовали. С килограмм, наверное, навесили, - усмехнулся Величко.
      Зоя покраснела:
      - Не может быть... Если он догадался... - Ей вдруг стало страшно.
      Они оделись. Вышли к гаражу-ракушке. Величко наклонился и посветил фонариком под днище авто. Ничего. Потом поднял капот. Пусто. Протиснулся за руль и вывел иномарку на дорогу. Погрузили в багажник оба чемодана и тронулись. Выбрались на Ленинградку. Величко прибавил газу. Он слыл хорошим водителем и ездил спокойно, расчетливо.
      Змеи проснулись уже давно, но запутались в чехле и долго не могли вылезти. Наконец показалась головка первой из них, потом грациозное тело. Машину тряхнуло на выбоине, и щитомордник оказался между сидений. Следом выползла его подруга. Та устремилась на коврик.
      Они поползли к водителю: одна змея слева, вторая - справа. Почти одновременно оказались на коленях у Величко. Сначала, не видя гадов, Артур подумал, что стерва Зойка опять запустила руку ему в штаны...
      Посмотрел вниз и завопил: вверх поднимались две покачивающиеся головы с раздвоенными язычками... .
      - А-а-а!..
      Машина дернулась, ударилась о заднее колесо рейсового "Икаруса", развернулась на сто восемьдесят и выскочила через разделительный газон на полосу встречного движения. Кран "Ивановец", торопящийся на стройплощадку третьего кольца, протаранил иномарку и протащил за собой метров тридцать. Водитель крана выскочил, желая помочь пострадавшим, но, увидев, как хлещет из пробитого бака бензин, остановился. И вовремя. В грязно-серое московское небо вонзился столб пламени и дыма...
      Через полтора часа Борисову стало известно об аварии на Ленинградском шоссе. Чуть раньше поступила информация о Хорошилове. Никто только не сообщил Аркадию Карповичу, что второй труп, обнаруженный в машине его дочери, был прежде Артуром Величко. Но Борисов и сам догадался.
      Не догадается и никогда уже не узнает он, что Артур Аркадьевич Величко сын лаборантки из филиала Киргизгеоуправления в городе Ош, где, будучи на практике, предавался любовным утехам археолог Борисов.
      Глава 70
      ЧЕРНАЯ ГРЯЗЬ
      В третьем часу ночи у развилки с указателем "Черная грязь. 600 м" остановился туристический "Икарус" с двумя десятками пассажиров, по преимуществу крепких мужчин. Впрочем, были и женщины. Жидкая прослойка из трех дам, в которой роль одной из туристок исполняла Ольга.
      Водитель вскрыл дизель, снял ремень генератора и одно из задних колес. Остальные расселись на обочинах по обе стороны от автобуса: таким образом, чтобы не оказаться на одной линии. Если начнется стрельба, есть опасность перестрелять друг друга.
      Как обычно в дороге, приступили к неизменному ритуалу всех путешествующих - поглощению продовольственных запасов. На траве расстелили предусмотрительно захваченные покрывала и одеяльца. Об этом позаботились, естественно, женщины. Остальные члены группы захвата были обеспечены - в качестве маскировки объемистыми торгашескими сумками в клетку.
      На импровизированные самобранки женщины выгрузили домашнюю снедь, а остальные - выданный со склада сухпаек. Получилось недурно, но несколько казенно.
      - М-да... - почесал в затылке Леша после обхода посиделок спецотряда. Так счастливые купцы в родные края не возвращаются. Что за караван? Я уж не говорю, что женщин маловато. Где ваш реквизит? Кефир? Сметана? Домашние салатики?
      - Что было на складе, то и дали...
      - А самим подумать лень? Эх... мать честная. Леша ушел в автобус и вернулся с сумкой. В сумке позвякивало.
      - О! Одна не звенит, а две звенят не так, - заметил кто-то из бойцов.
      Леша достал несколько бутылок водки и вина. Раздал "туристам".
      - Предупреждаю, в сосудах кипяченая вода, так что губу не раскатывать.
      - А содержимое?..
      - Содержимое после операции и исключительно по заслугам, - ответствовал Леша.
      Бутылки распределили по самобранкам. Эффект подлинности застолья был неоспорим. Однако чего-то не хватало. Алексей задумался, посмотрел на часы время еще есть.
      - Ну-ка пойдем со мной, - позвал он Ольгу.
      Они направились по грейдеру к деревне. Не верьте указателям. Идти пришлось больше километра. Зато слышней стал рэп, несущийся из динамика магнитофона. Отошли в прошлое гармонь и балалайка. Немногочисленная деревенская молодежь охотно впитывала афроамериканскую культуру. Поодаль, у дверей закрытого клуба, стояли три мотоцикла: двухцилиндровая "Ява", "Урал" и "Иж".
      - Привет, пацаны! - Леша поднял вверх два пальца, как это делали хиппи во времена его молодости.
      Пацаны молчали.
      - В мое время здоровались так. Я бы охотно приветствовал вас на современном языке, но, боюсь, времени на обучение нет.
      - Чего надо?
      - Надо помочь.
      Леша предъявил удостоверение и для убедительности посветил фонариком.
      - Менты, что ли?
      - Спецподразделение по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.
      - "Жара в Лос-Анджелесе"?
      - Леша, давай я... - тихо попросила Оля. Она выбрала свою аудиторию девушек.
      - Вы, конечно, вольны отказаться. Операция по задержанию наркоторговцев сопряжена с определенным риском... - расчет строился на самолюбии. - У вас тут тихо. Как в болоте... К сожалению, мы не продумали фактор дезориентации. Попросту говоря, камуфляж. Нам нужны добровольные помощники.
      - Стрелять будут?
      - Хотелось бы избежать, - буркнул Леша.
      - И кого мы должны изображать? - спросила одна из девиц.
      - Самих себя. В предложенных обстоятельствах.
      Еще по дороге в деревню Алексей рассказал Ольге о своей задумке. Уж очень нарочито выглядели поломка автобуса и пикник на обочине. Оперативников видно за версту. Существовала реальная опасность применения оружия, но Алексей решил расположить молодежь в стороне. Они должны стать фоном. Как раз для того, чтобы внимание рассеялось по нескольким объектам. Практически риск сводился к минимуму.
      - Ну что, мужики?..
      - Пошли, командир.
      Владельцы мотоциклов посадили с собой, сколько могли, пассажиров и покатили к дороге. Судя по всему, так они ездили не впервые.
      Глава 71
      ШОША
      Через Шошу - речку на северо-западе, по пути в северную столицу России был перекинут мост, построенный на клепках из двутавровых балок. Был он возведен в те времена, когда Ленинградское шоссе на отдельных участках еще имело покрытие из бревен. В осеннюю пору, чтобы добраться из Москвы в Питер, требовалось немало усилий и сноровки. Нынче это тоже не совсем удобная, особенно в районе Валдая, дорога, тем не менее поток автомобилей, следующих этим маршрутом, достигает цели.
      У въезда на мост стоит будка. В ней человек в форме и при карабине. Человек этот поставлен здесь со времен незапамятных. Понятна охрана тоннелей, нефтеперегонных заводов, электростанций и химических производств, но в чем смысл службы этого человека - загадка. Однако, когда ниже по течению как-то расположилась группа отдыхающих на двух машинах, как черт из табакерки, возник дядя с ружьем и устрашающе скомандовал: "Руки вверх!"
      - Ты че, мужик, осатанел... - возмутился купающийся.
      - Руки вверх! - вновь скомандовал неустрашимый страж.
      Пришлось убираться подальше от бешеного дядьки.
      - Не положено. Сто пятьдесят метров выше и ниже по течению охраняются. Потому как объект.
      Если бы бдительность проявлялась у стража не приступами, то заметил бы за час до появления отдыхающих группу байдарочников, которая проследовала руслом Шоши. Перед входом под мост в каждой лодке имелось два гребца, а на выходе - по одному. Куда исчезли пять пассажиров?
      Пять пассажиров с рюкзачками за спиной вскарабкались на несущие балки и устроились там с возможным комфортом. Из рюкзачков были извлечены два разборных "соболя" и три "узи". Остальные пятеро человек замаскировали лодки метрах в трехстах за поворотом реки и по суше подобрались к мосту метров на пятьдесят. Тоже неплохо обустроились. Намазались репеллентом, выставили наблюдающего и доложили начальнику охраны Борисова о прибытии.
      Они заняли позицию загодя. Еще до того, как "отдыхающие" расположились ниже по течению. "Отдыхающие" тоже доложили начальству о положении дел.
      - Как там у вас? - спросил Розин.
      - Клюет, товарищ полковник.
      - Не понял...
      - Гриша трех красноперок взял... Нет, уже четырех. Закат, товарищ полковник, самый жор у них начался.
      - Что у них? - заинтересованно спросил генерал.
      - Все в порядке. Клев начался, - усмехнулся Розин. - Самый жор на закате.
      - Поясните!
      - Группа прибыла. На местности освоились.
      В штабе посмотрели на окна. Всю западную сторону городского неба занимали подсвеченные снизу розовым облака. Чернеющие на их фоне высотки походили на сказочные замки.
      - Послушайте, перестаньте ваньку валять, мне надо позвонить. У меня дочь в институт поступает, - занервничал генерал.
      - Хорошо. Звоните. Только коротко, - протянул ему сотовый Розин.
      Генерал вышел в соседнюю комнату и первый звонок сделал действительно домой. С дочерью было все в порядке - провалилась. Однако он не расстроился. Все поправимо. Друг поможет.
      Второй звонок постороннему человеку показался бы вовсе неинтересным. Всего одна фраза: "Клев у них хороший. Ты понял? Клев".
      Начальник охраны задумался. Потом решил побеспокоить шефа. Борисов оторвался от альбома с фотографиями и молча выслушал.
      Клев. Клев. Клев...
      - Провалилась, - чересчур сердито сообщил генерал. - Вкладываешь в них, репетиторов нанимаешь - и все как в бездонную бочку.
      - Не расстраивайтесь. Наверняка есть свои каналы, - предположил Розин. - И потом, она же не на хирурга идет, а зубы драть.
      Генерал вскинул брови - Розин знал о дочери.
      Розин вышел в соседнюю комнату, где на аппаратуре связи сидели два оператора. Полковник набрал на сотовом память и продиктовал номер последнего звонка. Потом не удержался и набрал повтор. Ответил мужской голос.
      - Это банно-прачечный? Нет? Простите...
      Он решил, что нервозность в стане противника - лучший союзник. Так и вышло.
      - Это еще кто? - спросил Борисов, присутствовавший при звонке на сотовый начальника
      охраны.
      - Ошиблись.
      - Я не спрашиваю у тебя оценки. Текст?
      - Банно-прачечный комбинат спросили...
      Аркадий Карпович задумался. Нехорошее предчувствие овладело им. Оно еще больше усилится, когда из Шереметьева сообщат о попытке побега Хорошилова. Хотя нечто подобное ожидали. Наверняка этот идиот что-то не внес в декларацию. Жаден был Борис Евгеньевич. Он и в сети Борисова попал из-за жадности.
      Звонок генерала с непонятным словом "клев" и второй "ошибочный" звонок не давали покоя Аркадию Карповичу.
      - Ты вот что... Возьми еще пару толковых ребят и дуй на Шошу. Что-то меня настораживает. Клев - это рыбалка. Рыбалка - река. Река - Шоша.
      - Да, но...
      - Никаких но. Трех человек охраны мне хватит. Зачем тогда электронная защита?
      - Что-то мне все это не нравится, - размышлял вслух старший питерец. Почему снайпер был один? Ты второй чердак и крышу осмотрел?
      - А как же, - соврал Гриша-маленький. Он не сказал, что перед самым уходом с крыши заработала рация снайпера - проверяли связь, значит, обеспокоились. И второго снайпера, если он был на крыше соседнего дома, голыми руками уже не взять...
      - Тогда по коням.
      Старшой, Музыкант, Гриша-маленький и Немтырь, которому прежде не уделялось должного внимания, поскольку тот все исполнял молча, вышли из гостиницы "Турист" и направились к автостоянке.
      В Москве катастрофически быстро темнело. Но на западе небосклон еще розовел. Зато сбоку уже показался бледный серп месяца. Одновременное появление на небосклоне двух светил наблюдалось и на Шоше. Только резче.
      Глава 72
      В ДОРОГУ
      Они въехали на территорию автобазы не таясь. Валек из своего укрытия передал, что все спокойно. Слесаря слесарят, жестянщики рихтуют, прессовщик спрессовывает. Словом, на участке ремонта легковых - на базе имелся и такой работа в ночное время идет полным ходом. В грузовом ремонтном боксе обслуживали два КамАЗа, пришедшие из длительной командировки на Северный Кавказ.
      Мастер-ремонтник Митрофаныч крыл кавказцев на все лады: кузова обеих машин были продырявлены, бамперы погнуты, отсутствовали подфарники. В таком виде всегда возвращалась техника, три месяца нещадно эксплуатировавшаяся в зоне боевых действий.
      Никто так и не обратил внимания на автобус с зашторенными окнами, целый день простоявший за оградой автобазы. Нередко шоферы используют служебный транспорт в личных целях. Кругом были жилые дома, и в одном из них, возможно, проживала чья-то зазноба.
      Старшой взял в пару Гришу-маленького, а Музыканта и Немтыря оставил снаружи. Скоро к ним присоединился Валек.
      Примерно в это время запищал будильник на часах Кости-пыточника. Он вскочил, продрал глаза и толкнул Артеменко. Дима сел в кровати, тряхнул головой и уставился на часы:
      - Договаривались же на пять...
      - Ну и что? Кто раньше встает, тому Бог подает. Где твой напарник? Говорил, полчаса погуляю.
      - Пойду поищу. Я знаю, где они могут ворковать.
      Костя растерялся. Ему было приказано следить за водителями. И так приказ был нарушен, теперь еще исчезнет второй. Нет, этого он не допустит. Костя вылез из окна следом за Артеменко.
      Они обогнули зимние боксы, цех кузовных работ и пошли вдоль бетонной стены. Скоро впереди забелела беседка. Сюда приходили водители решать спорные вопросы, поругать администрацию, обговорить требования.
      Артеменко заглянул в беседку. На сдвинутых скамьях мирно почивали Генка и Варвара. Юбка девушки задралась, и даже в темноте ее ноги вызывающе белели. Артеменко поправил одежду и потянул за ноги напарника. Гена выскользнул из-под телогрейки и уставился на дружбана:
      - Как, уже?
      - Уже, уже... Ее не буди.
      Костя пробубнил что-то себе под нос. В жизни бандюку с женщинами не везло. Пыточник никак не мог уразуметь, что им нужно. Потому всякий раз у него была новая женщина. Та, которая хоть однажды провела с ним время, предпочитала больше с ним на встречаться.
      Пыточник пробовал и так и эдак. Покупал шоколад, водил в зоопарк и на колесо обозрения, но кончалось все одинаково - слезами. В пиковый момент он любил причинять партнерше боль. Стоны жертв Костиной любви казались ему сладостной музыкой.
      Они зашли в бокс. У Ласточки копались двое " ремонтников ".
      - Масло сменили? - поинтересовался Артеменко.
      - Обижаешь, командир.
      В бокс зашли питерцы. Огляделись. Сбоку встал Глотов. Протянул документы на груз. Костя-пыточник взглянул на пункт назначения и присвистнул:
      - Это что же, Калининград отменяется?
      - Заказчик переиграл.
      - Значит, в обратку конями поедем. У нас же в Питере заказа нет? напомнил Артеменко.
      - Будет вам заказ, будет. Ты коньками шевели. Гриша, в кабину! Пыли, водила, а мы сзади за кормой присмотрим. Пукалки есть? - спросил старшой.
      Дальнобойщики переглянулись, и после тщательно разыгранного замешательства Гена извлек газовый пистолет. Бандюки напряглись.
      - Это хорошо, что сразу сознались. Сейчас на дороге надо оружие иметь. Газовый? - Гена кивнул. - Он тебе не понадобится. В Питере верну... - Старшой забрал пистолет.
      Заказчики вышли к своей машине. Дальнобойщикам ничего не оставалось, как завести мотор и выехать из бокса. Климов потянул носом воздух:
      - Димон, откуда эта вонь?
      Артеменко кивнул на спальное место, где расположился Гриша.
      - Слушай, орел, ты носки когда-нибудь меняешь?
      - Только на водку, - заржал довольный Гриша.
      - Я не шучу. Надень башмаки. Голова кружится. Первый столб наш.
      - Не пузырись, - недовольно отозвался бандит, но натянул армейские ботинки.
      Выбрались на пустынную в этот час Ленинградку. Светофоры мигали желтым, и ехать на сильной, хорошо отлаженной машине - одно удовольствие.
      Оба помнили два названия: "Черная Грязь" и "Шоша". Конкретного плана не было. Впереди шла машина с Костей и Вальком, корму прикрывали старшой, Музыкант и Немтырь. Двигались под конвоем. В крайнем случае, решил Дмитрий, идущую впереди придется таранить...
      Глава 73
      ЧЕРНАЯ ГРЯЗЬ- ШОША
      Статья 14. Бандитизм. Организация вооруженных банд с целью нападения на государственные, общественные учреждения или предприятия либо на отдельных лиц, а равно участие в таких бандах и совершаемых ими нападениях - наказывается лишением свободы на срок от трех до пяти лет с конфискацией имущества и ссылкой от двух до пяти лет или без ссылки или смертной казнью с конфискацией имущества.
      Это Указ Верховного Совета от 1961 года. Нынче все изменилось. Введен мораторий на смертную казнь. Поменялись формулировки. Появились новые статьи, ибо признано, что есть и наркомания, и проституция, и маньяки.
      - Что это? - насторожился Валек, увидев впереди стоящий рейсовый автобус, а по обочинам - костерки и фигуры людей.
      - "Челноки" сломались, скорее всего. Отбузуют товар куда-нибудь под Вышний Волочек, выручат гроши, потом на "Красном Мае" возьмут хрусталя или сульфидного стекла по дешевке - и в обратку, туда, где зарплату телевизорами или унитазами дают.
      В открытое окно машины ворвались звуки рэпа, с другой обочины забубенный хриплый голос пел про небо в клеточку и звездочку вдали, мерцающую, как последняя надежда.
      И все-таки и в первой, и в замыкающей машине поставили оружие на боевой взвод. Щелкнул предохранитель и сзади, на спальном месте Ласточки.
      - Не останавливаться, - приказал Гриша. - Бошки разнесу...
      На дороге стоял водитель "Икаруса", зажав в руке порванный ремень генератора. Он был отчетливо виден в лучах фар. Передняя машина сопровождения прибавила газу. Пришлось подтянуться и фуре. Водитель автобуса еле успел увернуться. Обошлось.
      Леша мгновенно оценил ситуацию. У деревенского молодняка имелось три мотоцикла. Пока дождешься оперативки, скрытой в лесопосадке, ка раван успеет оторваться. Значит, все-таки Шоша...
      - Парни, полцарства за колеса!
      Он рванул на себя первый попавшийся мотоцикл и тут же почувствовал, как его обхватили руками сзади.
      - А ты куда? Брысь отсюда!.. - Леша по запаху духов догадался, кто умостился на "Яву".
      - Вперед, начальник! - приказала Ольга.
      Леша рванул с места. Вторым мотоциклом овладели оперативники, но за третий деревенские встали стеной. Так и выкатились на трассу: впереди - дядя с племянницей, за ними - опера, а замыкающими - двое деревенских парнишек.
      Мотоциклы ревели, ветер трепал волосы и куртки.
      В замыкающей машине заметили фары мотоциклов не сразу, а когда заметили, возникли вопросы: кто? откуда взялись? Решили, что, скорее всего, это доморощенные крестьянские гангстеры или мальчишки. Пугануть хотят или от скуки развлекаются?
      - А ну, Немтырь, шугани-ка сопляков, -скомандовал старшой.
      Тот достал ракетницу и выстрелил в направлении мотоциклов. Он не старался попасть. Патрон ударился о дорогу метрах в пятидесяти от преследователей, сыпанул гроздью искр и поскакал навстречу. Мотоциклисты подались к обочинам, пропуская светящийся шар между собой. Расстояние между замыкающей машиной и преследователями увеличилось.
      - Может, этим? - спросил Музыкант, подняв в руке автомат. - А то так до Твери будут сопровождать. Молодые нынче наглые.
      - Сами отстанут...
      Старшой связался с первой машиной. Костя прибавил. Пришлось увеличить скорость и фуре.
      - Сейчас деревни пойдут, как бы не передавить кого, - предупредил Гена.
      - Кого в пять утра передавишь? - отозвался Гриша.
      - Ты бы, умник, помалкивал. Как раз коров начинают выгонять. Наш "Титаник" вряд ли с дороги сшибешь, а вот дружбаны твои точно улетят к Петру-ключнику, заверил Дима.
      - К какому еще Петру? - не понял Гриша.
      - У которого пара ключей. Один от рая, но он вам не понадобится, а другой от ада, что твоим дружкам больше подойдет.
      На этом лекция закончилась. Им повезло - в деревнях извели почти всех коров. Поэтому на пути не встретилось ни одной буренки.
      Через пару километров должен начаться подъем, а за ним мост. Оба дальнобойщика заметили километровую отметку и переглянулись. Дима потихоньку достал "люгер". Впереди простиралось ровное, как отвес каменщика, шоссе.
      - Тебя как звать-то? - отвлекая пассажира на себя, спросил Климов.
      - Гриша.
      - Так вот, Гриша, ты пушку достань, медленно достань и мне передай за ствол, а то наша выстрелит - и у тебя в белом теле образуется дырка, которую пальцем не заткнешь, - почти ласково предложил Климов.
      - Чего?
      - Что слышал. Это не газовый! - Артеменко показал свой пистолет.
      Климов тем временем достал из бардачка моток скотча.
      - Ну вы вообще... Раздавят же.
      - Хватит болтать. Выстрела никто не услышит, а мозги твои на дороге останутся.
      Все еще не веря в происходящее, Гриша-маленький подчинился. Климов запаковал ему руки и ноги, попутно обнаружив на лодыжке нож для метания:
      - Сгодится...
      - Это же смешно...
      - Генка, заклей ему пасть. Гриша к тому же утром зубы не почистил. Верно, Гриша? Тот промычал. Начался подъем.
      - Ну что, с Богом?
      Артеменко ударил по газам. Ласточка, словно для нее были привычны подобные финты, рывком подалась вперед и с маху припечатала бампер идущей впереди машины. Посыпались стекла. Пластмасса развалилась надвое, одним концом царапая асфальт. Второй удар оторвал этот кусок.
      Старшой схватил переговорник. Они видели, что фура сильно прибавила скорость, но решили, что это из-за маневра первой машины.
      - Костя, что там творится?
      - Шеф! Они нас сейчас скинут. Где Гришка?!
      - Обгоняй! - приказал старшой Музыканту.
      Начался подъем. На вершине ясно проступили формы моста. Справа внизу текла река, слева - глубокий кювет. И вдруг случилось неожиданное: передняя машина пошла юзом, перевернулась, потом встала на четыре колеса. Фура поддала ей сзади и поволокла, толкая вперед. Артеменко крутил баранку, стараясь не допустить заноса. Ласточка застенала тормозными колодками, корма фуры развернулась под сорок пять градусов и пошла боком, оставляя жирные черные следы. Резина задымилась. Правые колеса потеряли точку опоры. В какое-то мгновение показалось, что она вот-вот завалится...
      Враз все звуки стихли, повисла неправдоподобная тишина, был слышен лишь скрип работающего стеклоочистителя. Поперек дороги тянулась лента-шиповка.
      Потом началась стрельба. Потерявшие лобовые стекла машины сопровождения теперь быстро освобождались от боковых и задних. Стреляли из прибрежных кустов. Уже рассвело, но там, в низине, еще тянулся лохмотьями речной туман. Черная вода парила.
      Старшой и Музыкант выкатились на асфальт удачно. Для стрелков у реки место было выбрано бездарно. С другой стороны дороги образовалась мертвая зона. Почти мертвая, потому что двух стрелков начальник охраны Борисова все-таки посадил слева. Правда, укрыться им было негде, разве что за кочками. И тем не менее один из них всадил пулю в ногу Немтыря. Раненый Немтырь, а следом за ним и Музыкант со старшим заползли под фуру. Двойные колесные пары защищали лучше любого бетона. Пули попросту вязли в резине или отскакивали.
      - Бери на себя этих двоих, а мы с Немтырем причешем рыбаков, - велел старшой. - Немтырь, ползи сюда.
      Тот перекатился. Старшой снял брючный ремень и перетянул ему ногу выше колена.
      - Сквозная. До свадьбы заживет.
      Музыкант, предусмотрительно не выпускавший из рук футляр, быстро собрал скорострелку. Вставил магазин. Удивленные перерывом в стрельбе, двое стрелков у реки решили поменять позицию и выдвинуться ближе. И ошиблись. Первая же пуля, выпущенная Музыкантом, попала в цель. Раненый стал захлебываться кровью. На второго пришлось истратить два выстрела. Живуч оказался.
      - Порядок, шеф!
      В пылу стрельбы никто не вспомнил о мотоциклистах. Бандиты озаботились состоянием Кости-пыточника и Валька. А мотоциклисты спешились и, используя складки местности, залегли. Леша велел огня не открывать, пока не начнут стрелять оперативники с той стороны моста.
      Первой машине досталось больше всего. Если во второй просто расшибли лбы, то первая сделала полный кувырок. Правая рука Кости повисла плетью. Видимо, вывих. Он заполз за багажник и стрелял с левой, не особенно целясь. Просто по вспышкам. У них было одно преимущество - автоматы. Расстреляв длинными тридцать патронов, Пыточник попросил Валька вставить новый магазин. Прошло меньше минуты, а он уже освоился с обстановкой и теперь стрелял короткими.
      - Валек, там в салоне четыре гранаты. Тащи. Мы их сейчас выкурим, приказал он молодому. Едва слева прекратился обстрел, Валек прополз к двери и вернулся с тремя гранатами.
      - Кидай ты! Мне с левой никак.
      Валек приподнялся и кинул одну за другой все гранаты, но третья еще не успела долететь до цели, как в грудь ему ударил свинец.
      - Ну все, Костя, хана... - В углах его рта появились розовые пузыри.
      - Ничего. На небе встретимся. Еще в очко сыграем, - не оборачиваясь, произнес Пыточник.
      Гранаты сделали свое дело. Огонь по машинам ослабел, но бандитов ждал страшный сюрприз. Мотор Ласточки Артеменко не заглушил, и фура рывком дернулась, потащила за собой первую машину, перемолов скатами ноги старшего питерца. Музыкант успел откатиться и попал прямо в руки Леши.
      С моста на узкую песчаную полосу уже прыгали бойцы спецподразделения. В ивняке начался отлов уцелевших охранников Борисова. Еще двух сняли с мостовых балок. Немтырь отлежался в кювете, а когда встало солнце, перебрался в водосборную трубу под шоссе. Больше о нем ничего не известно.
      Глава 74
      ЦЫГАН
      Витя узнал, где находится Зарема, в конце весны. Но вида не подал. Хотя об этом его знании догадывались несколько человек, и если бы не они, возможно, Виктор так ничего и не предпринял бы, но по обычаю, по законам цыганской чести теперь бывший жених просто обязан был вернуть татарку в табор. То, что Зарема не цыганка, а всего лишь приблудная девушка, которую табор приютил из сострадания, во внимание не бралось.
      Было лишь одно существенное обстоятельство, которое с самого начала таборной жизни татарки облегчало ее жизнь среди чужого народа - вера. Цыгане, выходцы из Средней Азии постсоветского пространства, исповедовали ислам. Мусульманкой считалась и Зарема. Надо сказать, что ни сам Барон, ни рядовые таборные никогда не отличались ортодоксальностью взглядов. Бывало, нарушали посты, пропускали за занятостью и в угоду сиюминутным интересам большинства время молитвы. Просто народ, в свое время причисленный к касте неприкасаемых и изгнанный из Индии, вынужден был принимать веру того народа, по территории которого столетиями кочевал.
      Спустя два года жизни в новой огромной семье Зарема близко сошлась со сверстниками, а назначенный ей на первое время в опекуны одногодок Витек незаметно для себя стал восприниматься всем обществом как жених. И хотя само слово до поры не было произнесено, в их будущем никто не сомневался. Когда дата была назначена и начались приготовления к свадьбе - сбор приданого, подарки, молодые вдруг поняли, что это просто дружба, привычка - что угодно, только не любовь...
      А потом девушка пропала. Просто уехала с женской бригадой в город и там исчезла, затерявшись в толпе. Только спустя два года одна из бригад, работающих по пригородным поездам, наткнулась на совершенно преобразившуюся беглянку.
      Следовало как-то развести ситуацию, но для этого Вите необходимо было достать Зару во что бы то ни стало. Они клялись защищать друг друга до смерти, но не любить. И должны были заявить это вместе перед всеми членами табора. Собственно, табор, как таковой, давно не существовал. Не кочевал. Близость города диктовала иной образ жизни и род занятий. Однако время от времени сходились, вспоминали старые времена, законы предков и на какое-то время в поселке воскресал прежний дух общности особенных людей, цыган. Впрочем, как и прежде, общую кассу на подкуп чиновников, милиции, свадьбы и похороны содержали исправно и каждый беспрекословно вносил свой пай.
      Виктор собрался в Тарасовку. Выждал время, чтобы не наткнуться в дороге на своих, и сел в электричку. Соседи по вагону безошибочно определили его национальную принадлежность, подобрали сумки и свертки, поджали ноги. Глупые. Мужчины его возраста уже не занимаются мелочами. В четкой градации занятий по извлечению денег он давно прошел стадию попрошайки, стремного при краже с лотков торговцев и отвлекающего. Отец вводил его в серьезное дело - скупку драгметаллов, и для того, чтобы занять там соответствующее положение, молодой цыган должен был обзавестись семьей.
      Он шел вдоль Почтовой. Время и место после долгих уговоров ему сообщила старшая из поездной бригады. В конце разговора цыганка устало вздохнула и как-то отрешенно обронила фразу о том, что приблудная овца кажется шерстью погуще, курдюком потяжелее, но дольше привыкает к новому пастуху и, случись что, первой отобьется от стада. Она еще вспомнила, как выглядела встретившаяся в поезде татарка, ее безвкусный, по мнению цыганки, костюм, отсутствие золотых украшений, но, вместе с тем, совершенно чужая манера держаться. Два года быстро и бесповоротно выбили из Заремы усвоенные нормы и стиль жизни.
      - Нет, Витя, тебе никогда не вернуть этой девочки. Той Зары больше не существует. У нее своя дорога, у тебя своя. Ни о чем не жалей, - сказала она напоследок.
      Витя остановился с обратной стороны участка дома номер одиннадцать, попил из колонки, и вода показалась ему невкусной. На улице никого. Только в дальнем конце кто-то из хозяев выкашивал перед забором травяной бугор. Наверное, кроликов держит, машинально и по привычке отметил цыган. Их с детства учили одним взглядом подмечать любые детали окружения.
      Поверх забора он увидел, как на задний двор вышла Зара. Он принял появление девушки без радости. Как данность. Словно и не сомневался в том, что непременно найдет ее. Зара поставила самовар, набрала в колодце воды и принялась щипать лучину. Наличие колодца говорило о независимости и зажиточности хозяев дома. Остальные или пользовались несколькими оставшимися от прошлого колонками, или давно провели водопровод.
      Татарка прервала занятия и застыла, вглядываясь на улицу сквозь кусты, будто чувствовала присутствие цыгана. Он действительно только что был тут, у колонки. Теперь исчез - пошел в обход участка с фасада.
      Фасад не понравился. Он ожидал большего. На столе под тентом были разложены овощи. Много. Видимо, к концу дня ждали гостей. На двоих-троих столько не готовят.
      Витя вошел в дом и огляделся. Бывает, что человек, не желая показывать своего истинного лица, живет в хибаре. Но внутри эта "хибара" может быть любой. Например, они под Каширой долгое время жили в самострое из подручных материалов, зато изнутри жилище было обито дорогущими коврами, а у Барона даже стоял кабинетный рояль. И это при том, что дети зимой, перебегая из одной семьи в другую, сверкали по снегу голыми пятками.
      - Я знала, что ты придешь, - услышал цыган голос Зары за спиной; нет, все-таки она настоящая цыганка - только женщины их народа могут так неслышно и легко подойти к человеку. Виктор обернулся.
      - Отец прислал?
      - Зачем спрашиваешь? Сама знаешь.
      - Я не вернусь.
      - Знаю. Но мы должны это сказать всем.
      Татарка сняла с пальца золотое колечко, не взятое в свое время в уплату за гаданье, и положила на угол стола.
      - Верни сестре.
      - Она уже замужем. Не возьмет. Жены таких не носят. Только девушки. Ты все еще невеста?
      - Да.
      - По нашим законам, если живешь в доме мужчины...
      - По вашим законам, - поправила татарка, - Теперь я живу по другим. Ты меня убъешь?
      - Всем известно, где ты живешь, - не ответил на вопрос Витя.
      Она знала: всегда найдется кто-то, кто, желая выслужиться перед Бароном, станет добиваться ее наказания. Однако у людей сложилось совершенно неправильное представление об образе жизни, правах и обязанностях цыганских женщин - девочек, девушек-невест, жен, сестер и матерей. Право на выбор, даже печальный, у них было всегда.
      - Мы не давали друг другу слова...
      - Я помню.
      - ... и я люблю другого.
      - Тогда мы должны сказать это всем.
      - Что ты заладил: всем, всем, всем? Какое отношение они имеют к моей жизни?
      Зарема знала, что неправа. Эти люди вправе рассчитывать на уважение и соблюдение своих законов, ведь именно они подобрали замарашку, дали ей кров и еду.
      Она села. Ноги не держали, словно она на случившемся пожаре перетаскала тысячу ведер, так и не затушив пламени. Цыган остался стоять.
      - Что же нам делать? Что делать? Я его люблю. Он не такой, как мы. Совсем другой. Он добрый, но слабый... Я его жалею. Помнишь, как мы жили вместе. Ты всегда защищал меня. Когда обижалась я, обижался ты, когда болела я, болел и ты, мы радовались вместе и горевали на пару. Ты меня тоже жалел.
      Все это он прекрасно помнил.
      - Что же делать... Я не могу с тобой поехать. Не могу.
      Она боится, понял цыган. Он еще раз посмотрел на фотографии, украшавшие одну из стен. Их было столько, что, казалось, хватит на маленький табор. Военные и гражданские, разных лет, стилей одежды и примет времени.
      - Это его семья?
      - Нет. Это теперь моя семья. У него есть друг и машина. Скоро буду я.
      В наступившей вдруг пронзительной тишине стало слышно все: и закипевший на заднем дворе самовар, и заворочавшуюся на подстилке в сарае собаку, и перебранку соседей по ту сторону Почтовой, и плывущие в небе облака - все, что невозможно услышать.
      - Я помогу тебе, Зара. Как тогда, в детстве. Ни о чем не беспокойся. Ты сможешь приехать к нам потом. Со своим мужем. Знакомиться... Будь счастлива.
      Она не проводила его до калитки. Смотрела через тюль оконной занавески, от чего мир как бы расплывался, уходил в безреальность, приобретал ту меру условности, которую мы принимаем во сне, но в обычной жизни страшимся и избегаем.
      Цыган шел к станции легкой походкой человека, принявшего очень важное для себя решение. Между тем для человека с другим характером все должно было выглядеть совсем по-другому. Пять минут назад он практически разрушил свое будущее. Возможно, мать и поймет, но не остальные. Для других он дал слабину, не вернул невесту, простил, дал уйти. И какое им дело - давали ли они слово друг другу? Внешне все выглядело скверно. У японцев это называется "потерять лицо". И с этого момента Витя становился одиночкой. Изгоем.
      За домами пронзительно свистнула пришедшая к станции электричка. На ней приехали первые гости Глотова. Цыган поедет на следующей и в ДРУГУЮ сторону.
      А татарка резала лук для салата и плакала - уж очень едким он был...
      ЭПИЛОГ
      К трем часам дня в столице стояла удушающая жара. Асфальт размяк настолько, что не только дамские каблуки оставляли на нем черные аккуратные дырки, но и мужские "казаки", столь модные в определенных кругах, выдавливали полукруглые углубления на пружинящей и остропахнущей поверхности. Листья тополей окончательно пожухли и свернулись в трубки, словно деревья поразили гигантские полчища гусениц. Под Шатурой опять задымили торфяники, и экологи всерьез забили тревогу: намечалось повторение лета семьдесят второго года. Отпала нужда подогревать искусственное питание младенцам. Из водопроводных кранов текла теплая и противная вода. Импортные холодильники не справлялись с круглосуточной нагрузкой.
      В церкви Николы в Пыжах, что на Большой Ордынке, было тихо и прохладно. За церковной оградой стояло с десяток автомобилей. Приехали немногие. Аркадий Карпович не хотел большого сборища. Ждали начала службы.
      Только автомобиль Борисова пустили внутрь церковной ограды. Он сидел за тонированными стеклами рядом с новым начальником личной охраны и безучастно глядел на входящих и выходящих из храма прихожан, продолжая мысленный спор со Змееловом о тщете земного существования.
      - Покайся, - говорил ему Змеелов. - Когда-то публичное покаяние было в чести.
      - В чем мне каяться? Фальшивых денег не печатаю. В блуде и кровосмешении не замечен.
      - Но по твоему приказу убивали...
      - Только в целях самозащиты. Не я - так меня. Не сегодня - так завтра. Что же до деловых интересов, предпочитаю договариваться цивилизованно. И вообще, кончай корить меня...
      На том и разошлись.
      В церковный двор въехал катафалк. Гроб вынесли и установили головой на восток. Вышли священник с дьяконом. Позвали Борисова. Пока пели псалмы, Борисов разглядывал богато расшитую золотом фелонь священника.
      - "Боже духов и всякия плоти, смерть попра-вый и диавола упразднивый..."
      Борисов чуть повернул голову, окинул взглядом приглашенных, стараясь угадать мысли и настроение. Мысли не угадал, угадал настроение. У большинства любопытство или равнодушие, иногда - жалость. Его внимание привлекло незнакомое лицо. Правильные черты портили только глубокая складка на переносице и резкая, двоившая подбородок впадина. Впрочем, говорят, такие бывают у людей целеустремленных и волевых. Копна седых волос и относительная моложавость лица делали человека заметным. Среди приглашенных он явно не значился. Странно, но Борисов не почувствовал беспокойства. Даже угадал, кто таков незнакомец. Конечно, не знал чина, но принадлежность к структуре вычислил.
      Его предположение подтвердилось, когда служба закончилась и все вышли на паперть. Незнакомец подошел и представился: полковник Розин. Сообщил: установлено, что сегодня утром его старшая дочь погибла в автокатастрофе на Ленинградском шоссе, в восьми километрах от МКАД.
      Аркадий Карпович выслушал сообщение молча. Стоящие поблизости ахнули, выказав больше удивления, нежели сочувствия.
      - Я знаю. На опознание поедет мой секретарь. Он хорошо знал Зою, - просто сказал Борисов.
      - Извините, неудобно говорить такое при данных обстоятельствах, но машина загорелась, и вашему секретарю будет затруднительно опознать. Шрамы, родинки...
      - Обратитесь к ее дантисту. Вы, верно, хотите еще что-то сказать? Не трудитесь. Мне стало это известно в шесть утра. Сплошной бандитизм на дорогах. И еще: срок депутатских полномочий кончается только через месяц, так что у меня есть время, ведь неприкосновенность еще никто не отменял.
      Борисов пошел к машине. Катафалк выехал первым. Следом отправилась машина Аркадия Карповича.
      Водитель и охранник время от времени посматривали в зеркало заднего вида на уснувшего старика. Утомился шеф. И то сказать, столько волнений. Не всякий выдержит...
      И не выдержал. Умер. Это обнаружили через сто километров, на заправке.
      На даче Глотова собрались некоторые непосредственные участники событий: сам Василий Степанович, Дмитрий Константинович Артеменко, его напарник Геннадий Васильевич Климов, Варвара, она же Зарема, и Мария Игнатьевна. Чуть позже подъехал полковник Розин. На Глотове плохо сидел темно-синий костюм с искрой и удушающий галстук. Дима нарядился в цветную рубашку апаш. А Зарема шепотом уже называла Гену "мой Крольчонок". Климов досадовал. Больше всех светилась Мария Игнатьевна: сегодня Глотов представил ее всем как свою невесту. Тогда встал насупленный Климов и сделал аналогичное заявление, объявив невестой Варвару.
      Больше всего не повезло старшому питерцев. Через два дня, когда участники дорожного инцидента Музыкант, Гриша-маленький и пятеро из команды Борисова уже парились на нарах в Лефортове, ему сделали операцию, ампутировав раздробленные конечности. Очнувшись от наркоза и осознав случившееся, он сумел сползти с кровати, взобраться на подоконник и столкнуть обрубок своего тела вниз...
      Двумя часами ранее в дом Хорошилова заявился седовласый полковник и поставил условие: если хочешь еще гулять по Тверской, играть по маленькой на бегах и курить хороший табак, будешь сотрудничать с нами. Не будешь - ворота зоны открыты.
      Борис Евгеньевич выбрал первое.
      - И еще... - не торопясь, продолжил седовласый, - верните мне расписки Глотова.
      - Но я...
      - Я знаю, под матрасом не храните, но в банковской ячейке их нет. Мы проверили, имея санкцию прокурора. И акции.
      Борис Евгеньевич улыбнулся. Понял - самое страшное позади.
      Хорошилов подошел к книжному шкафу, достал том Британской энциклопедии и извлек бумаги.
      - Ловко вы Глотова с подписью одурачили, - усмехнулся седовласый. - Ну что... Поработаем?..
      - Нет уж, староват, пора на покой.
      - Покой нам только снится. Кстати, Борис Евгеньевич, не проясните мне ситуацию?
      Гость достал коленкоровую школьную тетрадочку и протянул.
      - Обратите внимание на закладки.
      Хорошилов открыл, где было указано, и сразу определил, что держит в руках.
      - Знаете, я бы на вашем месте избавился от этого документа. Сам по себе он может быть и ничего не значит, но за цифирками стоят определенные люди, вес, положение. Не всякий легко откажется. Некоторые и подерутся.
      - Драться и мы умеем. Даже вы. Слышал, хотите вернуть и массажные салоны, и пляжи, и профилакторий...
      - Купите? - живо предложил Хорошилов. Розин расхохотался.
      - Разве я похож на тайского врачевателя или директора санатория? Нет, Борис Евгеньевич, тут вам карты в руки. А мы со стороны посмотрим. Разве что посоветуем.
      Бессовестный какой, совершенно забыв о собственном опыте, недовольно подумал старый мошенник. Нет, этот не выпустит. Вместе с сознанием того, что снова связан, Хорошилов вдруг с удивлением ощутил облегчение. Казалось бы, новые путы, новые обязательства, снова балансирование, однако эта всегдашняя зависимость от конъюнктуры, рынка, чужой воли обернулась обратным облегчением: все по-старому. Со смертью Аркадия Карповича жизнь не кончается. Еще повоюем...
      Седовласый взял в подарок сигару и удалился. До Тарасовки надо было добираться своим ходом.
      Глотов принес с чердака немецкий патефон и набор пластинок. Пригласил на танец Марию Игнатьевну, и та чувствовала себя счастливейшей из женщин. Зарема уже принялась строить семейные планы... В ее диспозицию никак не вписывался Артеменко. Троим жить в одной комнате несподручно. И тогда вспомнили почившую Роню. Ее комната стояла пустая, но по закону - а Дима жил в столице всего три года - освободившаяся жилплощадь ему не полагалась.
      - Чепуха, - сказал Розин. - Вы у нас теперь герои. Думаю, исхлопочем.
      Дима ушел в глубину сада. Там, в углу, приткнулся к вековой сосне муравейник. Артеменко, как в детстве, послюнил травинку и положил сверху. Обитатели хвойного дома облепили стебель и тут же окропили его кислотой. Кислый вкус муравьиной кислоты, запах дыма от березовых угольев в мангале, так похожий на дым от костров на карьере, куда летом они ходили купаться и собирать землянику, напомнили ему детство.
      - Скучаешь? - неслышно подошел сзади Розин.
      Артеменко промолчал.
      - Развеселая жизнь начинается, сержант. Как тебе Оля?
      - Это мое дело.
      - Безусловно. Однако я взял на себя решение одной задачки. Не обессудь. Дал адрес этой дачки. Думаю, Ольга скоро будет здесь.
      - Скажите, полковник, вы всегда берете на себя столько, сколько полагается? Наверное, очень увлекательно перекраивать по-своему жизнь других людей.
      - Не понял, сержант...
      - Это было очень нужно тогда - убивать узбеков?
      - В оперативном плане - да.
      - А в человеческом?
      - На службе у государства мы не человеки. Мы выполняли приказ. Догадываешься, что и кому везли? Нет? И правильно. Да, у меня были приказ и разрешение действовать по обстоятельствам. Неужели вы не знали, зачем вернулись в тот караван-сарай? Знали. Потому и плохо тебе. Замазаны. Все замазаны. Но забудь...
      - Жаль, мы тебя там не положили...
      - Допустим, я бы вам этого не позволил, да и не стоял бы ты сейчас здесь. Что касается чистоты рядов, это у своего шефа спроси. И как Ласточку поимели, и рейсы прибыльные. Неужто не соображали, когда под Глотова ложились? Мы другую автобазу сделаем. Правильную. Всем автобазам автобазу. И на черта нам наркотики? Потерялись. Фьють - и нет их. Кто такой Змеелов? Нет такого? Проверено. Не бери в голову.
      Артеменко вдруг стало нестерпимо тяжело рядом с полковником, но он понял: с этим придется жить до конца.
      У стола наметилось оживление.
      - Вот и Оля приехала. Иди встречай, сержант...
      Когда все уселись и провозгласили тост за новую гостью, Розин шепнул пару слов Глотову, и они удалились в дом. В нагретом за день помещении было душно и пыльно. Глотов поспешил открыть окно.
      - Не надо, Василий Степанович, разговор у нас короткий. К тому же не для чужих ушей. Подведем итог: Величко мертв, Хорошилов обложен, как медведь в берлоге. Питерцы более не сунутся. Борисов вчера скончался от сердечного приступа. Автобаза чиста.
      Глотов не мог понять, куда клонит Розин, но кивал.
      - Да-да. За это я вам очень благодарен. Теперь мы сможем работать по-настоящему, как следует. Вы провели громадную работу. Нейтрализовать такой клубок змей. Знаете, если бы не служба, ей-богу, пригласил вас младшим партнером к себе. А что, человек вы с головой, со связями. Это только плюс...
      - Уже.
      - Что "уже"? - не понял Глотов.
      - Подал в отставку. Имею заключение авторитетной комиссии: ишемическая болезнь сердца. Вредно мне волноваться при ловле наркоторгов-цев, убийц, воров и насильников. И честно говоря, Василий Степанович, надоело...
      - Вот и чудесно! - воскликнул Глотов. - Пойдете ко мне старшим менеджером, на место Величко...
      - Подождите, Василий Степанович, вы до конца не дослушали. Это не вы мне должны быть благодарны за исход операции, а я вам.
      - Не понял.
      - Все очень просто. Я рад, что вы отстояли предприятие, несмотря на все напасти, обрушившиеся на ваш бизнес в последние годы. Не говорю о прекрасном подвижном парке, ремонтной базе, говорю о людях. Персонал прекрасный, знающий, преданный. Профессионалы. А это дорогого стоит. Люди - вот наше богатство.
      Глотов все еще пребывал в растерянности.
      - Не вы меня в младшие партнеры, это я вас должен просить остаться в должности.
      - То есть... как?
      - Здесь у меня ваши расписки Хорошилову. Сумма довольно значительная. Если проиндексировать на сегодняшний день, вряд ли вы найдете столько. И самое интересное, никто не даст.
      - Позвольте, у меня есть расписка Хорошилова, заверенная у нотариуса.
      - Можете выкинуть. Борис Евгеньевич вас обманул. А если дойдет до суда, то и уважаемый законник лицензии лишится, поскольку заверил документ с фальшивой подписью. У меня двадцать шесть процентов акций, которые любезно уступлены мне Хорошиловым, а еще ваши действительные расписки. У вас, кажется, тоже двадцать шесть? Оцениваю их во столько же. Вы же не хотите, чтобы предприятие банкротили? Куда пойдут люди, доверившиеся вам?
      Глотов сидел в кресле, тело его налилось невообразимой тяжестью, кровь так напирала на стенки сосудов, что тронь - и взорвутся.
      Откуда у Хорошилова столько акций? Глотов знал про тринадцать процентов. Вместе с глотовскими - тридцать девять...
      - Вы спросите, откуда двадцать шесть? - поинтересовался Розин. Глотов кивнул.
      - Покопайтесь в памяти.
      И Глотов покопался. Уволенные. Но они не имели права продавать акции на сторону. Последним увольнялся бывший автогонщик. То-то вокруг него крутился Величко.
      - Совершенно верно. Покойный Величко. Он посчитал, что после бегства и разгрома "империи" тестя это ничего не стоящие бумажки. Я их подобрал на полу. Очень спешил Артур Аркадьевич. Как оказалось, на тот свет.
      В комнате висела почти осязаемая тишина.
      - Выпейте боды, Глотов. Я загляну в офис после выходных. Часиков в одиннадцать. Уделите внимание невесте, хорошенько выспитесь. Кстати, мне кажется, что Мария Игнатьевна давно выросла из должности старшего диспетчера. Не занять ли ей кресло Величко?..
      Розин удалился.
      Глотов слышал, как бывший полковник прощался с дачниками. Новоиспеченному пайщику срочно понадобилось в город.
      На автобазе, несмотря на выходные, вовсю кипела работа. Митрофаныч ходил по цеху, стреляя единственным глазом по сторонам, отмечая все оплошности. На яме стояла Ласточка. Меняли лобовое стекло, выпрямляли бампер, ставили новую дверь взамен прошитой пулями, сняли тент, обнажив торчащие китовыми ребрами стойки.
      - Давайте, мужики, поднажмем. Еще красить надо. Чтоб к понедельнику Ласточка летала. Для себя делаем, не для стороннего дяди...
      Настроение у Митрофаныча бодрое. Накануне вернулась дочь и привезла Веру. Хоть и больная, но это была его Вера. Единственная...
      Над Москвой разразилась-таки долгожданная гроза. Потоки воды струились по тротуарам, по мостовым... Стало везде мокро, зато чисто.