- А как же у Лема в "Непобедимом"? - не хотел сдаваться Костя. - Там туча из кристалликов, господствующая на планете, куда прилетели космонавты, создает магнитное поле, которое начисто отшибает у них память. Разве нет?
      - Я тоже люблю фантастику, но не забываю, что она фантастика, - засмеялся Волошин. - Какой мощности должно быть это фантастическое поле?
      - Не знаю, - пожал плечами Костя.
      - В миллионы эрстед. А в местах наибольших аномалий или даже во время сильнейших магнитных возмущений мощность земных полей не достигает даже одного эрстеда.
      Все помолчали, задумчиво покуривая. Потом боцман сказал:
      - А что же никаких обломков-то не нашли? Никаких следов самолета? Ведь его же успели запеленговать и точно знали, где искать. А ничего не нашли.
      - А яхта куда подевалась? Тоже ведь без всяких следов.
      - Да, все же тут что-то нечисто, в этой "Пасти дьявола".
      И снова начинают обсуждаться гипотезы необычные и фантастические. Гриша Матвеев подробно рассказывает о гипотезе трех молодых энтузиастов. Тут его никто не перебивает, выслушивают внимательно. Но многие высказывают те же возражения, что и профессор Лунин, сразу подметивший ее уязвимые места.
      - А что это за книга Сандерсона, о которой ты упоминал? - спрашиваю я Гришу.
      - Ив Сандерсон давно собирал сведения о пропажах судов и самолетов при загадочных обстоятельствах. Он насчитал, кроме "Бермудского треугольника", еще девять таких районов, только менее известных, - по пять в каждом полушарии - в северном и в южном.
      - И чем же объясняет этот Сандерсон пропажу судов и самолетов в отмеченных им десяти точках?
      - Большинство этих районов расположено восточнее побережий материков и там, где теплые морские течения сталкиваются с холодными. Тут же существуют и мощные глубинные течения. Взаимодействие всех этих течений и перепады температур, считает Сандерсон, вызывают в таких местах мощные магнитные отклонения. Они как-то изменяют магнитное поле...
      - Опять магнетизм. Сергей Сергеевич же объяснил.
      - Возможно, меняется также под этим воздействием и сила тяжести. Все эти явления, как предполагает Сандерсон, якобы способны перемещать суда и самолеты в таких местах в какие-то иные точки пространственно-временной протяженности...
      - Туманно, туманно...
      - Хорошо, шеф тебя сейчас не слышит. Он бы тебя быстро переместил в иную протяженность, - под общий смех зловеще произнес Костя Синий.
      Итак, никаких сенсаций ничто не предвещало. Ученые целые дни занимались будничной работой. Я томился от жары, слонялся из лаборатории в лабораторию. Проявил снимки, сделанные в лагере искателей сокровищ. И у меня, и у Сергея Сергеевича они получились неплохо. На некоторых даже оказалась на переднем плане свирепая рожа громилы.
      Рассматривая фотографии, я снова в деталях припоминал наш полет и опять не мог не думать о загадочном исчезновении самолета и яхты. Другие пока вроде о них забыли, занятые работой.
      Но "Пасть дьявола" вскоре напомнила, где мы находимся...
      "Десятое сентября. В 10.15 приняли сообщение береговой станции о пропаже флоридского тунцелова "Сперри", рыбачившего где-то севернее Багамских островов, и просьбу ко всем судам и самолетам, находящимся в этом районе, помочь в его поисках.
      Снова тот же зловещий рефрен!
      Дирижабль стали срочно готовить к полету".
      - И ведь опять не сами сигнал бедствия подали, не успели. За них уже другие тревогу поднимают, - берясь за наушники, покачал головой Костя Синий, когда мы заняли места в гондоле и приготовились взлетать. - То еще местечко...
      На сей раз полетели оба лаборанта - и Гриша Матвеев, и Олег Никаноренко, чтобы было побольше наблюдателей и каждому достался бы сектор обзора поуже. Ради этого взяли без особых просьб и меня.
      "В 12.22 вылетели на поиски пропавшего тунцелова".
      К сожалению, к этой записи в дневнике мне добавить почти нечего. Мы кружили над безмятежно сверкавшим в лучах солнца океаном весь день, почти до сумерек, но нигде не заметили никаких признаков бедствия. Видели много траулеров, выкрашенных чаще всего почему-то в траурный черный цвет, и тунцеловные боты и сейнеры, больше похожие на изящные прогулочные катера, чем на работяг-рыбачков. В тех местах, где, наверное, было побольше рыбы, они порой собирались даже группами. Но чаще рыбачили вдалеке друг от друга, одинокие, среди безбрежного океана. Некоторые из них отвечали на наши вызовы и расспросы, другие отмалчивались, занятые своим делом. Ничего о пропавшем тунцелове мы не узнали и никаких следов его не обнаружили - ни шлюпки с потерпевшими крушение моряками, ни обломков судна, ничего. Повторялась история с "Прекрасной Галатеей".
      - В самом деле, этот "Сперри" словно в другой мир канул, - сказал я, отнимая бинокль от уставших глаз.
      - А что, - сказал Волошин. - Помните гипотезу Маркова о возможности существования множества параллельных вселенных, сообщающихся между собой? Дверь в одну из них может оказаться в любом месте, не исключено, что как раз тут, - Сергей Сергеевич показал на океан под нами.
      - Вы серьезно? - недоверчиво спросил я.
      - Я же говорил вам, эту гипотезу высказал весьма серьезный ученый, академик Марков. Он даже окрестил эти миры, которые могут быть микроскопически малы по сравнению с нашим, но тоже иметь свои звездные системы, галактики, цивилизации - разумеется, соответственных размеров. Марков назвал их фридмонами в честь замечательного советского ученого Фридмана, чьи труды по теории относительности подсказали возможность их существования. По возвращении напомните мне, я вам дам почитать статью самого Маркова. А пока нам нельзя отвлекаться. Ложимся на обратный курс, но будем все же высматривать пропавшего "Сперри". Может, от него хоть какие-то обломки остались?
      Мы вернулись на "Богатырь", не найдя ничего.
      Вечер был тихий, спокойный, прогноз хороший.
      - Может, не станем разбирать дирижабль, Андрей Самсонович? - спросил Волошин начальника экспедиции. - Ничего ему не сделается, а утром продолжим поиски тунцелова.
      Суворов угрюмо задумался, теребя бороду, потом пробурчал:
      - Ладно, давайте обождем до утра. Но вообще мне эти поиски надоели. Мешают нормальной работе.
      - Ничего не попишешь, - покачал головой Волошин. - Помощь терпящим бедствие - священный долг.
      Вечером, вскоре после ужина, радиостанция береговой охраны поблагодарила всех, оказавших помощь в поисках исчезнувшего тунцелова, и официально объявила, что считает дальнейшие поиски бесполезными, а "Сперри" погибшим. Предполагалось, что он погиб еще неделю назад, во время шторма, когда загадочно пропал без вести и "Остер".
      Оказывается, "Сперри" давно не выходил на связь, но до сих пор никого это не беспокоило, ибо рыбаки во всем мире вообще не очень аккуратно поддерживают связь с берегом. А координаты свои предпочитают не сообщать, особенно если напали на рыбное место.
      - Во время того шторма он погибнуть не мог, - покачал головой Костя Синий. - Ведь мы же сами видели: разве то штормик был? Так, небольшая зыбь.
      - Они еще днем заявили: нечего, дескать, тратить время и деньги на поиски проржавевшей банки, - угрюмо подал голос Вася Дюжиков. - Мы слышали разговоры катеров береговой охраны. Дескать, все рыбачьи суда настолько изношены и потрепаны, что их вообще нельзя в море выпускать.
      Радист на судне, а тем более старший - лицо важное. И всеми уважаемое. Он передает приветы родным и близким, оставшимся на берегу, и весточки от них, так что все перед ним немножечко заискивают. "Маркони" в курсе всех событий в мире, всех новостей, в том числе и таких, о которых нам, простым смертным, знать не положено. Поэтому Вася, человек весьма отзывчивый и добрый, привык говорить солидно, веско, а мы все слушать его почтительно и внимательно.
      Мы стояли на палубе возле радиорубки. Из открытой двери ее доносился громкий писк морзянки, потом вдруг вырвались чьи-то хриплые голоса.
      - Яхту все продолжают искать, - кивнул в сторону двери Вася, - твердят на всех языках: "Пасть дьявола" да "роковой треугольник". На шведском, на немецком - даже без перевода понятно.
      - Ш-ш, - остановил я его, схватив за руку.
      Сочный, хорошо поставленный баритон проникновенно произнес по-английски:
      - Господи! Прими души погибших в море рыбаков катера "Сперри" - Джона Бенсона, Оливера Кроу, Ганса Гартвига, Роско Санчеса, Бенжамена Маковски, Диего Родригеса. Господи! Благослови всех, находящихся в открытом океане, и помоги им благополучно вернуться в родной порт...
      Голос внезапно оборвался. Полная, глубокая тишина...
      Начальник радиостанции взглянул на часы и тихонько пояснил:
      - Очередной период молчания.
      Мы настороженно вслушивались, но эфир безмолвствовал.
      Я прошел на корму, где сегодня было непривычно пусто. На доске рядом с картой, где был обозначен "Бермудский треугольник", профессор Лунин прикреплял кнопками большой лист бумаги.
      - По личному распоряжению Андрея Самсоновича, - сказал он. - Приняли по радио из Майами.
      На листе было напечатано:
      "Из официального заявления для печати Федерального авиационного бюро США (ФАБ).
      Снова распространившиеся за последнее время в связи с гибелью самолета "Остер" высказывания о том, будто район так называемого "Бермудского треугольника" опасен для полетов из-за воздействия каких-то таинственных и сверхъестественных сил, являются полнейшей чепухой.
      Специалисты из диспетчерской службы и службы безопасности полетов ФАБ допускают наличие специфических проблем, связанных с полетами в этом районе, но они решительно отвергают вымыслы о действии здесь каких-либо таинственных сил. Наши специалисты полагают, что авиационные катастрофы в этих местах можно объяснить чисто земными факторами: погодой, неопытностью в полетах над океаном или неисправностью навигационных приборов.
      Погода здесь переменчива. Нередко налетают ураганы. Район также характерен сильными течениями - струями Гольфстрима, которые способны уносить обломки и жертвы с места катастрофы на многие мили, что затрудняет поисково-спасательные операции.
      Между тем над этим районом часто летают самолеты, пилотируемые летчиками, не имеющими достаточного опыта. Неопытный же пилот может в пасмурный день потерять ориентировку даже просто из-за того, что серая вода сливается с таким же серым небом и линия горизонта пропадает.
      О значении летного опыта свидетельствует, например, работа пилотов компании "Чок эйрлайн", совершающих здесь регулярные пассажирские рейсы на самолетах-амфибиях с 1919 года. И за это время не было ни катастроф, ни аварий, ни таинственных исчезновений. Просто день за днем совершали полеты летчики, прекрасно знающие местные условия...
      Единственным самолетом, достоверно потерпевшим аварию в районе "Бермудского треугольника" за последнее десятилетие, мы считаем ДС-9, разбившийся у Виргинских островов, причем все обошлось без человеческих жертв. Как установили наши инспектора, авария произошла из-за того, что на самолете кончилось горючее. Это еще раз доказывает, что над районом "зловещего треугольника", так же как и над любым кукурузным полем, самолеты не могут летать без горючего - на одном воздухе".
      Я очень, опасался, что после вчерашнего заявления местных властей, так поспешно объявивших "Сперри" погибшим и поиски его бесполезными, начальник экспедиции отменит полет. Но он приказал, чтобы мы отправились пораньше. Может, именно потому, что местные власти так быстро поставили крест на своих рыбаках.
      Перед вылетом Сергей Сергеевич посовещался с океанографами.
      Решили сегодня осмотреть район севернее и восточнее тех мест, где рыбаки обычно ведут промысел тунца. Вылетели мы рано. Но сколько ни кружили над океаном, ничего не нашли.
      - Все, окончательно решили больше не искать, - сказал Костя, сдвигая наушники на загорелую крепкую шею. - Сейчас передали: родственники рыбаков требуют продолжать поиски, а им ответили: дескать, рыбаки знают, на что идут. На море, мол, всегда были и будут несчастные случаи. С этим приходится мириться. Так и заявили.
      - Да, - сказал Гриша Матвеев. - Можно уже наверняка считать, что и они стали жертвой "Пасти дьявола".
      - Не спешите отпевать, - вдруг сказал Сергей Сергеевич, рассматривавший что-то в бинокль.
      Он произнес это таким тоном, что мы все схватились за бинокли. И увидели шлюпку.
      Нет, это была даже не шлюпка, а целое маленькое непотопляемое суденышко, словно небольшая подводная лодка с иллюминаторами и наглухо задраенными люками. Окрашенная в голубовато-серый цвет, она едва выступала из воды. Ее удалось заметить только потому, что из люка высунулся человек в оранжевой куртке, размахивая красной тряпкой.
      - Отличная спасательная шлюпка, - сказал Волошин. - Только какой-то оригинальной конструкции. Когда мы подлетели ближе, он крикнул в мегафон:
      - Вы со "Сперри"?
      Человек в люке быстро закивал.
      - Сколько вас?
      Человек поднял указательный палец и крикнул по-немецки:
      - Меня зовут Гартвиг!
      Гартвиг! Его имя упоминалось вчера в молитве, которую мы слышали по радио.
      - Хм, а из нас никто толком не знает немецкого, - покачал головой Волошин.
      Он подал знак Косте. Тот сбросил штормтрап. Гартвиг ловко уцепился за него, закрепил трап и скрылся в люке.
      - Костя, спустись. Надо ему помочь.
      Но помощь не понадобилась. Гартвиг снова показался в люке и, выбравшись из него, начал довольно уверенно подниматься по качающейся лесенке, хотя ему мешала, оттягивая левое плечо, туго набитая сумка.
      - Подождите, мы вас поднимем! - крикнул Волошин по-английски.
      Гартвиг лишь помотал головой.
      В тот же миг мы с удивлением увидели, как его лодочка стремительно скрылась под водой...
      - Что за черт. Он ее утопил? - озадаченно произнес Сергей Сергеевич. - Не могло же ее так быстро залить через верхний люк. Волны-то нет никакой. А я только хотел предложить ему поднять и шлюпку, прихватить ее на "Богатырь". Любопытная лодочка, хотел посмотреть ее поближе.
      Тем временем Гартвиг уже благополучно поднялся по лестнице. Гриша и Костя дружно подхватили его, втащили в гондолу.
      - Добро пожаловать, - не очень, пожалуй, к месту приветствовал Сергей Сергеевич.
      - Благодарю! Благодарю! - раскланиваясь со всеми, уже по-английски вскрикивал спасенный.
      Был он среднего роста, черноволосый, с глубоко запавшими глазами. Куртка на нем болталась как на вешалке.
      - Зачем вы лодку затопили? Мы могли бы захватить и ее, - сказал Сергей Сергеевич.
      - О, я не знал... Не надо беспокойства... На нее мог наткнуться какой-нибудь судно, - с сильным акцентом, коверкая слова, по-английски отвечал Гартвиг. - Будет катастрофа.
      Сергей Сергеевич усадил спасенного поудобнее, поставил перед ним термос с горячим черным кофе, разложил бутерброды. Тот, благодарно кивая, начал жадно есть. Но уже через несколько минут отодвинул от себя столик:
      - Данке! - И добавил на ломаном английском: - Много вредно. Нельзя.
      Тем временем штормтрап был уже поднят, двигатели взревели, и мы на полной скорости помчали к "Богатырю". Гартвиг с интересом осматривал гондолу, пульт управления.
      Сергей Сергеевич пробовал его расспрашивать по-английски, но узнали мы немного. Гартвиг был на "Сперри" механиком. Вопросы Волошина он понимал плохо, отвечал на них запинаясь, с трудом, часто вставляя немецкие слова.
      Мы поняли только, что после шторма Гартвиг вышел на палубу подышать свежим воздухом и вдруг увидел, что с юго-запада стремительно мчится огромная волна.
      - О! Водяная гора! До неба! - воздевая руки, с ужасом восклицал он.
      По счастью, Гартвиг стоял недалеко от спасательной шлюпки. Крикнув товарищам, чтобы спасались, он успел забраться в шлюпку и захлопнуть за собой люк. Налетевшая волна сорвала шлюпку и швырнула далеко в сторону.
      Катер перевернулся и пошел ко дну. Похоже, при этом произошел какой-то взрыв, потому что разлившееся по воде топливо вдруг вспыхнуло.
      - А откуда у вас оказалась эта шлюпка? - спросил Сергей Сергеевич. - Ведь такими обычно снабжают танкеры.
      Запинаясь и путая немецкие слова с английскими, Гартвиг кое-как объяснил: шлюпку их капитан Джон Бенсон по случаю недорого купил в прошлом году у владельца списанного на лом танкера.
      Стыдно признаться, но, слушая сбивчивый рассказ Ганса Гартвига, я чувствовал разочарование. Выходит, в гибели "Сперри" не было ничего загадочного: утлое суденышко погубил обычный шторм, внезапно набежавшая волна. И причина взрыва, наверное, была тоже вполне объяснимой, хотя пока и не очень ясной.
      - Странно, что волну эту не зарегистрировала ни одна береговая станция, изучая карту, сказал Гриша. - Нам бы сообщили.
      Олег вместе с Волошиным расстелил вдоль дальней стенки кабины надувной матрас. Гартвиг поблагодарил их, прижимая руку к сердцу, и улегся на него, подложив под голову свою объемистую сумку. Повздыхав и поворочавшись, он повернулся лицом к стенке и затих - похоже, заснул.
      На "Богатыре" нас с нетерпением ждали. Все вышли встречать на палубу, кроме машинной вахты. Еще бы: первый чудом спасшийся из "Пасти дьявола"!
      Только вертолетная площадка была пуста, готовая принять дирижабль. Сергей Сергеевич помог Гартвигу спуститься из гондолы. Тот на миг задержался, явно смущенный всеобщим вниманием, крепко придерживая левой рукой свою сумку и словно собираясь юркнуть обратно в гондолу.
      - Господин Грюн! - вдруг раздался голос Казимира Павловича Бека. - Как вы очутились на рыбачьем катере?!
      Толпа расступилась, пропуская Казимира Павловича. Он прекрасно говорит по-немецки.
      - Здравствуйте, господин Грюн! - профессор протянул руку спасенному. - И профессор Бейлер был с вами? Проводили какие-нибудь опыты? Или просто решили отдохнуть, порыбачить? Неужели он погиб?! Какой ужас! Что с вами? Вы не узнаете меня? Я доктор Бек. Мы не раз встречались с вами и вашим учителем на семинарах и конференциях.
      - Вы ошибаетесь. Я немец, но меня зовут Гартвиг, Ганс Гартвиг, - хрипло ответил спасенный по-английски, отступая на шаг и энергично мотая головой. - Я не знаю вас... И никакого профессора Бейлера тоже... Вы ошибаетесь... Я вас впервые вижу...
      - Прошу извинить. Но вы так похожи, - сказал Бек тоже по-английски, неловко опуская протянутую руку. - Прошу меня извинить, мистер Гартвиг.
      Гартвига окружили судовые врачи. Они все были тут: терапевт Егоров, и хирург Березовский, и даже стоматолог, милейшая Ольга Петровна. Врачи подхватили Гартвига под руки и повлекли к себе в лазарет.
      Сергей Сергеевич ушел с капитаном и начальником экспедиции, чтобы рассказать о полете. Техники и вахтенные матросы под руководством Локтева начали возиться с дирижаблем. Толпа любопытствующих окружила Костю и наших лаборантов, чтобы узнать, как мы нашли Гартвига. А я спросил у Бека, отведя его в сторонку:
      - Казимир Павлович, с кем это вы его спутали?
      - Очень неловко получилось, - покачал он головой. - С одним химиком, учеником и главным помощником известного профессора Бейлера из Западной Германии.
      - Чем он прославился?
      - У него много работ по гидрохимии, особенно по растворам газов в воде. А последние годы мы с ним занимались, можно сказать, одной проблемой разумеется, параллельно, самостоятельно: как добиться, чтобы с обычными аквалангами нырять на большие глубины. Искали, какие газовые смеси для этого нужны...
      - Припоминаю, - обрадовался я. - Вроде бы он открыл какую-то смесь и, пользуясь ею, опускался чуть ли не на километр.
      - Да, - хмуро кивнул Казимир Павлович. - Бейлер любит рекламу, есть у него такая слабость. И свою смесь он засекретил, чтобы получше заработать на ней, а может, и по каким-то другим причинам. У них ведь особые условия работы. Как же я обознался? Хотя у меня великолепная память на лица. И фамилия у этого ученика Бейлера такая запоминающаяся: Грюн - "зеленый", Питер Грюн.
      - Нет, это Ганс Гартвиг, - сказал я. - Он был на "Сперри" механиком. Его среди других рыбаков, считая уже погибшим, вчера по радио поминали в молитве.
      - Ну что же, бывают поразительные сходства, - кивнул Бек. - А что случилось с катером?
      - Его опрокинула огромная волна и произошел внезапный взрыв. Видимо, спасся один Гартвиг. Мы толком не могли его расспросить, не зная немецкого. Может, вы с ним потом побеседуете?
      - С удовольствием. Но только вряд ли медики его быстро выпустят.
      Судовые врачи часто ворчат, что мы оставляем их без работы. Теперь они прочно завладели Гартвигом, уложили его в лазарете в отдельный бокс и никого к нему не подпускали. Разрешили только недолго побеседовать с ним капитану и начальнику экспедиции. Переводчиком был наш главный полиглот, второй штурман Володя Кушнеренко, знающий шесть языков. Потом он рассказал нам с Волошиным:
      - Говорит, о причине взрыва понятия не имеет. Вокруг по воде разлился и загорелся мазут. Гартвиг поскорее задраил люк, включил систему водяного защитного орошения и двигатель. Отойдя на безопасное расстояние, он якобы снова открыл люк и целый день плавал, не удаляясь от места гибели, кричал и подавал звуковые сигналы сиреной, но безрезультатно.
      Ничего нового Гартвиг, в общем, не рассказал.
      - В примечаниях к лоции указано: только за последние три года в этих водах погибло семьдесят пять тунцеловных катеров, - помолчав, добавил Володя. - И все главным образом из-за плохой остойчивости. Даже в небольшой шторм опрокидываются. На это времени немного надо. Две-три минуты - и готов. Крепко повезло этому Гартвигу. Из такого переплета выкарабкаться! Неудивительно, что он от пережитого вроде малость рехнулся. Плачет, старушку-мать поминает, крестится.
      - Что же с ним решили делать? - спросил Волошин.
      - Передадим на первое встречное судно, какое будет направляться в любой ближайший порт. Так решил кэп. Ну а если дня два-три никого не встретим, придется доставить его на берег на дирижабле.
      - Не могли на мину случайно напороться?
      - Вряд ли, - покачал головой Володя. - Уже лет двадцать в здешних водах подобных случаев не было. Тут море чистое.
      - Море чистое, а место нечистое...
      На следующий день мы совершили еще один полет в район, где предположительно погиб "Сперри". Вдруг все же чудом спасся еще кто-нибудь, кроме Гартвига? Однако справедливо кто-то сказал: чудеса потому и называются чудесами, что не повторяются... Мы кружили над океаном целый день и ничего не нашли.
      Возвратившись, мы уже не застали Гартвига на "Богатыре": его передали на встретившийся английский лайнер, шедший на Багамы.
      Сергей Сергеевич огорчился:
      - Жалко, не удалось с ним побеседовать подробнее.
      - А по-моему, от расспросов все равно толку было бы мало, - сказал я. Слишком он потрясен пережитым.
      - Точно, - поддержал меня Костя. - Хотите верьте, хотите нет, а был у нас в Одессе такой случай. Идет как-то один старый докер по пирсу, не буду называть его фамилию, и видит: барахтается в воде человек и орет во весь голос по-английски: "Помогите! Помогите!" Оказывается, один раззява-англичанин со своего шипа за борт свалился и пузыри пускает. Ну докер, конечно, остановился, посмотрел и спокойненько так говорит: "Чего кричишь, дура? Плавать нужно было учиться, а не иностранным языкам". И пошел дальше. Так и с этим Гартвигом.
      Когда общий хохот стих, Сергей Сергеевич сказал, сочувственно покачав головой:
      - Каких только случаев не бывает в Одессе, - и все захохотали снова, а Костя громче всех.
      В тот же день начальник экспедиции с явным облегчением распорядился разобрать дирижабль и с утра всем приступить "к нормальной работе по графику"...
      Мы втянулись в строго размеренный судовой режим. Каждое утро нас будил голос вахтенного штурмана, зычно раздававшийся из динамиков внутрикорабельной связи, выключить которые, к сожалению, было невозможно:
      - Судовое время семь часов, команде вставать. Доброе утро, товарищи! Сегодня понедельник, пятнадцатое сентября. Температура воздуха плюс двадцать шесть градусов, температура воды также двадцать шесть градусов...
      Но "Бермудский треугольник" продолжал настойчиво напоминать о своих загадках. В радиопередачах, которые мы слушали, обсуждались причины возникновения гигантской волны, потопившей "Сперри", но не отмеченной береговыми станциями оповещения. Наверное, Гартвиг много нарассказал и репортерам, только газеты до нас не доходили.
      Мы вели научные исследования не только с борта "Богатыря". Время от времени в океане устанавливали буи на якорях - настоящие небольшие лаборатории. Целый месяц они автоматически измеряли температуру воды, направление и скорость течений на разных глубинах, вели наблюдения за погодой, регулярно передавая все сведения по радио.
      Жизнь наша шла размеренно и спокойно. Но восемнадцатого сентября в эфире опять прозвучал тревожный сигнал - всем, всем, всем. При хорошей погоде пропала яхта "Мария", занимавшаяся поисками затонувших сокровищ возле Багамских островов. Вот уже третий день не выходит на связь, не отвечает на вызовы.
      Заканчивалась радиограмма все тем же зловещим рефреном - просьбой ко всем судам и самолетам, находящимся в этом районе, принять участие в поисках пропавшей яхты.
      - "Мария", "Мария", - морща лоб, задумчиво проговорил Волошин. - Что-то мне это название кажется знакомым. Надо лететь. Пойду переоденусь по-походному. И вам советую поспешить, если хотите отправиться с нами. Позавтракаем в воздухе.
      Я побежал в каюту, захватил блокнот, диктофон, два фотоаппарата и поспешил на палубу. Оболочка дирижабля быстро наполнялась газом.
      - А я ведь не ошибся, мы с этой "Марией" уже знакомы, хотя и мимолетно, сказал Сергей Сергеевич.
      Он достал из планшета фотографию.
      - Помните? Мы снимали роскошную яхту "Звезда моря" этого Сеймура разбогатевшего инженера с компаньоном - зубным врачом. А на заднем плане попала случайно в кадр и "Мария". Она мне потому и запомнилась, что носила родное российское имя.
      - Значит, это она пропала? Что же с ней могло случиться?
      - "Пасть дьявола", - лаконично, но весьма многозначительно ответил Сергей Сергеевич.
      - А может, она вовсе не пропадала? Может, они в самом деле там передрались у островка, перерезали друг друга?
      - Нет, "Звезда моря" цела и другие яхты тоже, сейчас сообщили. А "Мария" ушла оттуда через неделю после нашего визита.
      - Куда?
      - Вот этого, к сожалению, никто не знает. Разве такие сведения искатели сокровищ сообщают?
      Мы взлетели, быстро позавтракали, выпив крепчайшего кофе и закусив бутербродами, и поспешили занять привычные места у окон., где за каждым был закреплен сектор для наблюдений.
      Небо на горизонте сливалось с морем, одно незаметно переходило в другое. Казалось, мы не движемся, неподвижно парим над океаном. Какое-то странное, колдовское ощущение. Может, в самом деле улетим незаметно в какую-то другую вселенную?!
      - Да, - задумчиво произнес Сергей Сергеевич, - сильно сказал как-то старик Конрад о пропавших без вести судах: "Никто не возвращается с исчезнувшего корабля, чтобы поведать нам, сколь ужасна была его гибель, сколь неожиданной и мучительной стала предсмертная агония людей. Никто не расскажет, с какими думами, с какими сожалениями, с какими словами на устах они умирали..."
      Помолчав, он добавил:
      - Одно утешает: агония оказалась недолгой, если они даже не успели подать зов о помощи. Повторяется история "Прекрасной Галатеи".
      - Но почему? - снова не мог удержаться я. - Ведь не было ни шторма, ни магнитной бури. Почему же они как и "Галатея", исчезли бесследно, не подав никакого сигнала?
      Никто не ответил мне.
      Наверное, и на этот раз нечего было бы записывать в дневник, если бы не чистейшая, невероятная случайность, какие порой вдруг совершенно неожиданно круто меняют спокойное течение событий.
      Когда мы уже разворачивались, чтобы лечь на обратный курс, вдруг заметили маленькое белое судно. Волошин посмотрел в бинокль:
      - Тунцеловчик. Рыбачат.
      Но Локтев, словно не слыша его, направил дирижабль к суденышку.
      - Ты что, Борис Николаевич? Это же тунцелов.
      Командир промолчал и лишь через несколько минут вдруг отрывисто сказал:
      - Что-то у них не в порядке. Мачта сломана.
      Мы все приникли к биноклям.
      - "Сперри"! - вдруг вскрикнул Олег Никаноренко. "Сперри"?! Пропавший тунцелов?!
      - Точно, "Сперри", - подтвердил Гриша. - Две буквы совсем стерлись, еле разберешь название.
      - На вызов не отвечают, - сказал радист.
      - И на палубе никого нет, - пробормотал Сергей Сергеевич, не отрывавшийся от бинокля.
      - Нет, один лежит возле рубки. Ближе к корме, - сказал Олег.
      - Где? Нет, это какие-то тряпки, - ответил Волошин. - Хотя...
      Мы подлетели к суденышку совсем близко. Могли рассмотреть уже без биноклей и сломанную мачту, повисшую на снастях, и полустертую надпись на корме, и труп, валявшийся ничком на палубе возле рубки.
      На судне по-прежнему никого не было видно.
      Дирижабль завис метрах в пяти над палубой. Борис Николаевич опять блеснул мастерством. Он осторожно подвел дирижабль к самой рубке. Швартовое устройство надежно притянуло гондолу к леерной стойке, так что не пришлось даже спускать штормтрап.
      Костя первый спрыгнул на верхний мостик, заглянул в рубку, отшатнулся:
      - Умер прямо на вахте, за штурвалом, чтоб мне пропасть! - крикнул он. Тут и лежит.
      Один за другим мы перебрались на катер, оставив Локтева, как всегда, за пультом управления.
      Стояла пугающая тишина. Зной, полное безветрие. Безжизненно обвисли снасти под тяжестью обломившейся мачты. И хотя мы находились посреди открытого океана, дышать было невозможно...