22

«Когда мне гадко на душе и начинает ломить старческие кости, мне всегда хочется в Испанию. Почему бы это, Дон?» – как-то спросил Марфи. Но накануне вылета, когда они сидели вечером за стойкой таверны, Крис признался:

– Ты знаешь, пожалуй, впервые я еду в Испанию без всякого удовольствия. Почему бы это, Дон?

– Предстоит нелегкая игра…

– Если бы игра! Уверен, свалка начнется еще до первого свистка. Это будет жестокое испытание. Полуфинал кубка Европы, да еще с испанцами…

На следующий день Дональд чуть-чуть не опоздал на самолет. Когда Дональд подкатил к стоянке машин возле аэропорта, на ней не оказалось ни одного свободного места. Пока он пытался куда-нибудь пристроить свою «волво», потерял немало времени.

Начинался туристский сезон. Спасаясь от туманов и холодов, многие англичане отправлялись в Европу. И машины, большие и маленькие, оставались здесь ждать возвращения своих хозяев.

Заплатив дежурному, Дональд в конце концов бросил машину прямо на улице, попросив воткнуть ее куда-нибудь, когда освободится место.

Марфи встретил его ворчанием:

– Еще не хватало за тебя волноваться! Мало мне своих забот. Не мог приехать пораньше?!

Он ждал Роуза у входа в посадочный тоннель. Уже объявили о заканчивающейся посадке. Буквально за ними следом убрали трап, и «боинг» начали оттаскивать от тоннеля.

«Самолет компании БЕА. Сегодня летим этим самолетом, а завтра будем судиться с фирмой? Что это – случайность? Похоже, что Мейсл бравирует опасностью и умышленно посылает команду самолетом этой фирмы. Но ведь БЕА, угробив и эту машину, добьется, что с фирмы некому будет взыскивать деньги!»

Марфи, усмехнувшись, согласился с ним, когда Дональд высказал это соображение вслух.

– Не понимаю, зачем понадобилась БЕА, – кивнул он в голову машины, где в салоне первого класса летел Мейсл. – Давно доказано, что БОАК обслуживает лучше. У БЕА всегда куча неполадок. То с улыбкой говорят, что кончился кофе, то, – Марфи передразнил стюардессу, – «Простите, но весь лед растаял». Иногда даже ярлыков на багаж не дают.

В проходе Солман уже заигрывал с милой стюардессой. Дональд с удовольствием оглядел длинноногую девицу и подмигнул Бену.

– В Мадриде проливной дождь, – сказал Солман.

– Бен напал на точный источник информации и теперь все будет знать раньше нас. – Марфи покачал головой.

– Должен же кто-нибудь просвещать вас. Кстати, меняю длинноногий источник информации на партию бриджа. Есть желающие?

Дональд отказался. Марфи тоже. Он уселся в кресло, снял пиджак и сдвинул в сторону галстук. Через мгновение в зубах Криса уже торчала трубка.

– Как ни хорошо в Мадриде, но две вещи в нем невыносимы. Испанский стол, неприемлемый для английского желудка, и Ди Стефано, от которого, увы, никуда не денешься. Что касается пищи, то я договорился с директором «Феникс-отеля», и мы будем получать привычную еду. Кстати, Дональд, я категорически запретил пить воду из-под крана. Попрошу тебя по приезде отправиться с Фоксом за минеральной водой. И зубы чистить только минеральной.

– Думаете, Крис, что-нибудь подпустят?

– Бывали случаи, когда подмешивали в воду слабительное, и я не хочу, чтобы мои мальчики бегали по гостинице до туалета быстрее, чем на поле. Мы едем за призом, который англичане никогда не выигрывали. Мы едем работать, а не глазеть на бой быков. Кстати, сезон корриды откроется лишь на следующей неделе.

– Вам нравится это зрелище?

– Угу. Если удастся попасть на знаменитого матадора – а об этом можешь узнать у любого мальчишки, – ты увидишь потрясающее зрелище. Если попадешь на заурядного, то вместо первоклассной драмы увидишь живодерню.

– А что с Ди Стефано?

– Его надо закрыть. В этом весь план игры. Если это только вообще возможно, – задумчиво произнес Марфи.

Начали разносить завтрак. Марфи купил две коробки табаку, который в самолете стоит почти вдвое дешевле.

За едой и разговорами незаметно летело время.

Дональд был в Испании только однажды – в Барселоне. У него осталось приятное, но весьма поверхностное представление о стране. Испанцы – народ приветливый, добрый, внимательный к иностранцам. В целом с хорошими манерами. Некоторые мужчины застенчивы, как школьники. А некоторые так и пышут эмоциональностью и самомнением. Весьма религиозны. Женщины одеты в белое и черное и никогда в серое… Мужчины большие любители фиесты, хорошей живописи, хороших вин, хорошей жизни, которой еще так не хватает…

Когда самолет пошел на посадку, Дональд отметил, что Мейсл так и не выходил в салон второго класса. Лишь спускаясь по мадридскому трапу в объятия толпы журналистов, Дональд мельком увидел, как Мейсл садился в поданный к самолету лимузин. Обняв Мейсла за плечи, отчаянно жестикулируя, хозяин «Реала» что-то энергично ему доказывал.

– Похоже, что Мадриду сейчас не до корриды, – сказал Марфи, оглядывая забитые толпой подходы к отелю «Феникс». Они шли из автобуса сквозь водоворот болельщиков, совавших в руки белые листки бумаги, блокноты, карточки для автографов.

После ужина Марфи разогнал всех по номерам, категорически запретив выходить даже в фойе.

Первые неприятности начались назавтра. Когда разминались на «Чамартин стадионе», у Вилли Кевана вдруг пошла носом кровь. Несомненно, перегрев. Палящее солнце могло выбить из строя не одного Кевана, и Марфи свернул тренировку.

– Придумай что-нибудь, Дон. Я бы не хотел, чтобы журналисты узнали правду о состоянии Вилли. Ни одна душа чтобы не узнала, слышишь?

Вилли привезли в отель. Он потерял много крови. Врач команды пытался остановить кровотечение, но безуспешно. Вилли держался молодцом.

– Ерунда, – твердил он, задрав подбородок к потолку и время от времени харкая кровью. – До завтра пройдет, и я смогу играть.

Пришел Мейсл, взял за руку и пощупал пульс. «Словно без тебя не измеряли». Потрепал по щеке.

– Держись, мальчик, держись!

– Думаю, играть сможет, – поспешно сказал врач.

Дональд вышел на душную улицу. Вокруг отеля творилось невообразимое. Толстые пачки газет валялись под ногами, билеты на стадион переходили из рук в руки, обрастая бешеной ценой.

«Да, Мадрид, действительно не в состоянии думать о тореро и быках».

Возле здания клуба «Реал Мадрид» бушевал настоящий черный рынок. Слухи рождались и умирали здесь же, порой не достигая уха четвертого слушателя.

Дональда засосала бурлящая толпа. Выбравшись из толчеи, он решил отказаться от прогулки. Гвалт на улице оглушил его, и все услышанное безнадежно перепуталось в голове.

Когда он вернулся в отель, портье, подавая ему ключ, сказал:

– Мистер Роуз, в ресторане, второй столик справа, вас ждет человек.

За столом сидел Марчелло, уже достаточно нагруженный вином. Дональд не очень обрадовался итальянцу, а тот, если судить по горячему, шумному приветствию, на которое обратил внимание весь зал, был рад встрече.

«Плакал мой вечер в Мадриде. Теперь затащит в какой-нибудь кабак – и до утра…»

– Ну, Робин Гуд, борец за правду, тебя еще Мейсл не съел? Процесса-то нет? Или, может, его вообще не будет?

– Всему свое время. Сейчас Мейслу не до процесса. Все мысли о том, как бы у «Реала» выиграть.

– Не выиграть вам. Я их смотрел. Они давно не были в такой великолепной форме. Кстати, все здоровы, что редко случается с ансамблем таких «звезд». Ну да наплевать! Футбол завтра, а сегодня у нас с тобой вечер. Согласен?

Дональд кивнул голозой.

– Вот и отлично! Значит, к девочкам?

– Но в Испании такая строгая мораль…

– Тем более! Здесь все невыносимо ясно. Если девушка хорошего поведения – значит, леди, если… Сам понимаешь… Никакой середины не бывает.

И Марчелло начал излагать планы проведения вечера.

– Ты так поспешно исчез тогда, что я не успел тебе показать ничего интересного. Но мы наверстаем в Мадриде. Эту дыру я знаю не хуже Рима. И будь спокоен, я не потащу тебя в Севилью, напичканную бессмертными творениями. Там церкви, музеи и картинные галереи на каждом углу. Все улицы засажены апельсиновыми деревьями. В парках белоснежные голуби садятся на голову и плечи. Нам вся эта красота ни к чему. Мы поищем черных голубок, которые садятся прямо на колени.

Он заразительно рассмеялся. Невольно засмеялся и Дональд, глядя на этого брызжущего беззаботностью итальянца.

Домой они вернулись лишь под утро.

Проснулся Дональд в полдень. Едва привел себя в порядок, как заглянул Мейсл. Он был в отличном расположении духа, хотя нет-нет да и проскальзывала по его лицу легкая тень тревоги.

С утра Мейсл, отказавшись от всех торжественных встреч и приемов, вошел в роль «отца» команды. С игроками он завтракал и с ними будет обедать. С ними пойдет на прогулку и в автобусе поедет на стадион. Дональд так и не мог понять, что же прельщало Уинстона Мейсла в таком поведении. То ли он всерьез верил в необходимость своего присутствия в команде, то ли жаждал почувствовать волнительное преклонение толпы.

На стадион они приехали за час до матча. Толпа звериным ревом встретила их у входа. Команду сразу же провели в прохладную, чистую, украшенную коврами раздевалку с удобной современной мебелью. Комната скорее напоминала будуар фривольной красавицы, чем рабочую раздевалку большого стадиона. Приветливость хозяев успокоила Дональда. И он не испытывал той тревоги, которая не покидала Марфи.

Дональд прошел по тоннелю, поднялся из люка на поле и огляделся. Стадион был полон. Все сто тридцать тысяч стояли на своих местах. Большинство закрывалось от солнца светлыми шляпами. Нестройно шумящие трибуны, кажется, заканчиваются где-то под небесами. А ты не на поле, а находишься на дне глубокого колодца, и хочется крикнуть, и ждешь, что каждый звук твоего голоса отзовется тысячными перекатами эха.

«Так и будет. Так и будет, когда начнется игра. Каждое движение игроков гулом одобрения или негодования отзовется на трибунах».

Дональд смотрел на зеленый ежик поля, на четкие белые линии, бегущие по траве. В этом ожидании начала матча для него всегда было что-то загадочное, трудно выразимое. Когда еще ничего не известно, когда еще живы все надежды. И можно ждать осуществления своего самого сокровенного желания.

Он подошел к раздевалке одновременно с тремя испанцами.

– Пригласите, пожалуйста, сеньора Марфи, – обратился к Фоксу один из них на сносном английском языке. – Нам он нужен по очень срочному, важному делу. Я главный администратор «Реала». Это наш секретарь и юрист, – представил он своих молчаливых спутников.

Фокс попросил их подождать и через минуту впустил. Марфи массировал Солмана, не столько для того, чтобы сделать массаж, сколько для того, чтобы, не теряя лишнего времени, еще раз напомнить о плане игры и задачах Бена.

Он прекратил делать массаж и пошел навстречу испанцам. Администратора он узнал и дружелюбно кивнул ему.

Старый знакомый протянул Крису одиннадцать большеформатных фотографий.

Марфи молча перебрал их. Со снимков смотрели улыбающиеся лица Ди Стефано, Аугусто, Хенто, и Дональду показалось, что это сувенир.

– Спасибо, – поблагодарил Марфи. Сказанное испанцем ни Крис, ни Дональд сначала не разобрали. Тот повторил:

– Мы хотим получить такие же снимки, чтобы удостовериться, объявленные ли игроки выйдут на поле.

– Это что-то новое. – Потрясенный Крис развел руками. – Но у нас нет портретов. Вы можете сами убедиться в личности каждого, глядя на ребят. Рикардо, ты же хорошо знаешь их в лицо.

– Это не имеет значения. Дирекция клуба хочет видеть фотографии ваших игроков. Без этого игры не будет.

– Да вы что, сошли с ума?! – вскричал Крис, но потом взял себя в руки.

Ребята перестали одеваться, настороженно следя за разговором.

– У нас нет фотографий и не будет. Подобное требование не имеет под собой законной почвы. Ни в уставе лиги, ни в уставе розыгрыша кубка европейских чемпионов такого положения нет.

– Это не играет роли. Зато такое положение существует в Испании. Вы играете на поле этой страны и должны соблюдать местные обычаи.

Марфи ошеломленно смотрел на Рикардо, но тот выдержал долгий взгляд Криса, не моргнув.

– Об этом следовало сказать хотя бы вчера. И мы бы сделали фото. Сегодня ваше требование очень смахивает на шантаж.

– Я бы попросил сеньора Марфи выбирать выражения. Если он ведет честную игру, ему нечего волноваться. Мы же первыми предъявили вам фотографии наших футболистов.

– Черт побери! – опять взорвался Марфи. – Как вы не можете понять, что у нас просто нет снимков. Завтра мы отдадим их вам с автографами.

– Крис, гоните их к дьяволу! – вскипел Солман, высказывая, однако, свое предложение на лондонском «кокни», чтобы не разобрали гости.

Ребята возмущенно зашумели. Но Рикардо даже бровью не повел.

– Мы будем вынуждены доложить директорам о вашем отказе. Я не могу обсуждать решение руководства клуба, а по полученным мною на данную минуту инструкциям матч придется отменить.

– И вы сможете объяснить, почему это сделано, ста тридцати тысячам зрителей? – спросил Роуз.

Рикардо нервно переступил с ноги на ногу.

– Вот что, – еле сдерживая бешенство, заявил Марфи, – когда мы возвратимся в гостиницу после игры, мы пригласим фотографа и подарим вам снимки. Это самое большее, что я могу для вас сделать.

Делегация ушла под гвалт возмущенной команды.

– Тихо, – мрачно произнес Марфи. – Переговоры касаются только меня… Не видите – это провокация. Они хотят потрепать нервы перед игрой. О визитерах забыть! Игра будет, и игра жестокая. Лучше помните, о чем договаривались. И давайте собираться на разминку.

Дональд вышел на террасу вслед за Марфи. Того трясло. Стараясь взять себя в руки, он проговорил:

– У Кевана еще кружится голова. Вряд ли сможет работать в полную силу. Ну подлецы, ну подлецы!… – уже не в силах сдержаться прошипел Марфи. – Я знал: без подвоха не обойдется. Хорошо, что отказались пить воду, – уверен, наглотались бы пургена.

Я же знаю, как они вели себя у нас. Прежде всего взяли взаймы Торреса из клуба «Сарагоса». Приехав в Манчестер, учинили скандал. Помнишь то злополучное фото в газете? Проныра-репортер снял момент поливки поля. Я приказал это делать потому, что мы привыкли играть на мягком грунте, а «Реал» – на жестком. Почему мы должны были идти им навстречу?!

Но я делал все честно. У меня не было в мыслях превратить поле в грязное месиво. На снимке, правда, колыхалось море воды. Но это был чисто фотографический трюк. Однако представитель «Реала» ворвался в клуб как бешеный и, истекая слюной, требовал объяснений по поводу «закулисной аферы», которую мы проводим. Он предъявил ультиматум: «Прекратите полив, или мы не будем играть!» Это посерьезнее, чем сегодня. Пришлось прекратить поливать поле…

– А Мейсл где?

– У хозяина «Реала». Ему что… У него поразительное умение исчезать в трудную минуту.

Он пошел к двери раздевалки, и только сейчас Дональд заметил старческую сутулость Криса. Но когда он вошел за ним в комнату, старик, смеясь, хлопал по плечу Кевана.

23

Одиннадцать выходят на поле. Одиннадцать парней, воплотивших в себе национальную гордость целого народа. В эту минуту миллионы приникли к голубым квадратам телевизоров затаив дыхание, испытывая в душе смешанное чувство страха и надежды.

На лицах игроков спокойствие. Но кто поверит ему?! Они волнуются так, словно впервые выходят на поле. Дональд еще ощущает это волнение в себе. Сколько бы времени ни прошло с его последнего выхода на поле, чувство предстартового волнения он не забудет никогда. Желание отличиться переполняет душу; опасение опозориться, подвести перерастает в страх.

Несколько минут назад футболисты сидели под бетонной крышей раздевалки. Мягко вздыхала входная дверь, пропуская людей. Кто-то с нарочитой небрежностью спрашивал о знакомой девушке у приятеля. Лениво затягивал тесьму на бутсах рыжий крепыш, имя которого с вожделением шепчут мальчишки на манчестерских дворах. «Номер восемь» старательно зализывал нейлоновой щеткой набриолиненные волосы. В углу договаривались, как лучше провести свободный вечер. Кто-то деловито и сосредоточенно, будто нет у него в жизни других забот, сворачивал брюки. Марфи ходил от кресла к креслу и что-то говорил каждому. Слушали, кивали головой в знак согласия.

Вечернее солнце наполняло раздевалку мягким светом.

И Дональду вспомнилась другая раздевалка. Маленькая, тесная комнатушка с одним круглым окном под самым потолком. Раздевалка, в которой он первый раз готовился к официальному матчу. Сжатые от волнения зубы. Слегка дрожащие руки, шнурующие бутсы. Прижавшись друг к другу – и потому, что не повернуться, и потому, что так спокойнее, – мальчишки из своих чемоданов достают форму с эмблемой любимого клуба. Кто-то, подбадривая, бормочет: «Давай, давай, ни черта!…» Потом суетливой струйкой все текут к выходу, оправляя на ходу и без того аккуратную форму.

Рев трибуны возвращает Дональда к действительности. Рядом с ним в ложе прессы пристроился репортер французской радиовещательной компании. Маленький магнитофон стоит перед ним на пюпитре. Француз оперся подбородком на скрещенные руки, в кулаке зажат микрофон, и что-то диктует, шевеля маленькими усиками.

Потом поднимает руку, подзывая торговца напитками, меняет крупный банкнот и сосет пиво из горлышка, сооружая рядом с магнитофоном столбик из тяжелых монет, полученных сдачи.

Стараясь сбить нервный озноб, Кеван прыгает на поле. Ему разыгрывать мяч. Свисток. Он откидывает мяч назад. Еще одна передача. И мяч перехватил Аугусто. Атака катится к воротам Клифта. Кеван остается ждать возвращения мяча в центре.

Дуэль ускользавшего каждое мгновение Хенто и левого защитника началась с первым свистком судьи. Он никак не мог сдержать Хенто. Дважды он свалил его довольно грубым подкатом. И отсюда, с левого края, подобно кругам по воде от упавшего камня, начала распространяться грубость.

Дональд не осуждал ирландца Билли Стюарда. Тот был просто медленнее Хенто. И Билли сам расписался в этом, дав Хенто пробить в штангу. Вскочивший после броска вратарь набросился на Стюарда.

– Ты что… ушами хлопаешь… Держи плотнее!…

Ирландец лишь развел руками.

Зато рыжий Майкл великолепно справлялся со своей задачей. Ему было поручено держать Ди Стефано.

Первые минуты испанский центр присматривался к своему опекуну. Начал изматывать постоянными рейдами назад к своим воротам. И Майкл шел, выжимая из себя все, что мог. Ди Стефано чувствовал это. Иронически посматривал на рыжего англичанина. Однако вскоре испанцу стало не до иронии. В бегах шло время, а игра у него не клеилась. Майкл на какое-то мгновение раньше успевал к мячу, не давая питать мячами партнеров.

Но к концу тайма Майкл стал сдавать. Дональд понял это, увидев, как Майкл два раза грубо толкнул подопечного в спину. Ди Стефано обернулся и что-то резкое крикнул Майклу. Тот огрызнулся.

«Испанец не из тех, кто позволит себе затеять драку. Он найдет средство отомстить».

Больше всего Дональда огорчали нападающие. Они никак не могли пробиться к воротам «Реала». Губил мелкий пас в центре. Защита испанцев начинала плести кружева, длинными ударами выводя вперед то одного, то другого края. У «рейнджерсов» игра шла вдоль правой бровки. Кеван и Камптон непростительно мельчили, играя между собой.

«Этот родственный дуэт может дорого стоить», – подумал Дональд.

Оба были женаты на родных сестрах. Сестры сестрами, жены женами, а партнеров в нападении еще трое. Но оба играли только друг с другом.

Наступил момент, когда на мгновение Дональд потерял логическую нить игры. Короткие схватки вспыхивали то здесь, то там. Кто-то из обозревателей потом сказал, что игра была скомкана. Но нет, она была сломана.

Майкл устал. Он уже не поспевал за Ди Стефано. В одном из поединков, когда Майкл пытался в последнем усилии достать упущенный мяч, Ди Стефано ударил. Никто не обратил внимания на этот вроде бы обычный удар. Только Майкл остался лежать, корчась на траве и держась за сведенную болью ногу.

Судья, казалось, целую вечность не останавливал игру. Но Марфи ринулся на поле, не дожидаясь свистка. Когда он подбежал в Майклу, тот лежал бледный, откинувшись на спину. Крису не надо было ничего говорить. Все было ясно и так. Врач и Фокс подняли Майкла и унесли с поля. Он висел у них на плечах, не поднимая головы. А в центре, спокойно глядя на эту сцену, стоял, сложив руки на груди, испанский лидер.

С мужеством, граничащим с безумием, Майкл спустя пять минут пытался занять свое место на поле: замена не разрешена, а как играть вдесятером, когда полным составом едва держишься?!

Но нет, Майкл уже не игрок. Он с трудом дотягивает оставшиеся до перерыва минуты. После матча рентген покажет, что у него трещина малой берцовой кости.

Итак, похоже, что судьба матча решена. Сломленные усталостью и подавленные случившимся «рейнджерсы» идут к тоннелю и исчезают в люке.

Один за другим словно сходят в преисподнюю.

Когда Дональд спускается в раздевалку, там стоит гнетущая тишина. Марфи сидит в углу, посасывая трубку, и дает ребятам отдышаться.

Первым нарушает тишину Солман:

– Послушай, Вилли, у вас в семье нет больше сестры?

Еще не понимая, в чем дело, Вилли, расшнуровывая бутсу, спрашивает:

– А что?

– Я бы на ней женился. Может, тогда и на левый край мячи бы отдавали.

Но шутка так и повисает в воздухе. Марфи встает.

– Еще не все потеряно, и можно сделать ничью. Но у нападающих нет согласованности. Третьей сестры не надо, а вот уйти Солману далеко вперед придется. Остальные оттянутся. Играть вдесятером будет трудно. Но можно. Испанцы тоже порядком устали…

Все слушают Марфи, хотя знают, что обречены. Но Крис льет бальзам на раны. А больному порой нужно лишь чуть-чуть сладкой лжи, чтобы вернуться к жизни.

Что думает каждый из десятерых, уходя вновь на поле, на котором уже не надеются добыть себе славу?

Развязка наступает на четвертой минуте. Вилли не попадает по мячу. Аугусто, удивительный Аугусто с яйцеообразной головой и миндалевидными глазами, обманывает сразу двоих англичан, отдает мяч Ди Стефано, и тот забивает гол. Через пять минут Клифт вынимает второй мяч из сетки. Он стоит с ним мгновение, потом неохотно пинает в сторону центра. Мяч катится по полю. Возвращающиеся игроки «Реала» подгоняют его, торопят… Сто тридцать тысяч зрителей, разгоряченных зрелищем и вином, присутствуют при невероятном: в десять минут их любимцы раскрошили защиту, которая держалась целый тайм.

От неожиданности происшедшего сосед-радиорепортер на мгновение замирает, подобно боксеру, застигнутому сильным внезапным ударом. Потом поднимает руку. Мальчик-торговец бросается уже в который раз к ложе прессы. Щелчком француз сбивает в ящик торговцу очередную монету и прикладывается к горлышку. Пирамидка монет уменьшилась вдвое. Репортер снова что-то говорит в микрофон, шевеля усами, как таракан.

Сразу же после свистка буквально с центра Солман подхватывает мяч и тянет его к воротам «Реала». Неулегшаяся радость двойного успеха мешает испанским защитникам осознать всю реальность угрозы прорыва Большого Бена. Жалкая попытка центрального стоппера задержать Солмана не удалась. Не желая идти дальше, хотя перед ним свободная зона, Солман ударил.

Еще до удара Дональд понял, что это гол. Он закрыл глаза. Рев, свист и улюлюканье заставили его взглянуть на поле. Вратарь испанцев растерянно доставал мяч из сетки.

Солман занимает место в центре, лихорадочно поправляя рукава рубашки, которые и так закатаны нормально. Он стоит, не поднимая головы, и не видит, как сзади от восторга прыгает Фрэнк Клифт. Защитники скачут, обнявшись, в диком радостном танце.

Но мяч, вновь пущенный в игру, гасит ликование.

Испанцы прочно захватывают инициативу. Изменения в линии их нападения калейдоскопичны. Бесконечно разнообразен рисунок игры. Кажется, испанской командой управляют законы, которые смертным недоступны.

Дональд мельком взглянул на согнутую фигуру Марфи за воротами, в которых мечется Фрэнк. Ему нет ни минуты покоя. Он переводит мяч на угловой. Отбивает кулаком мяч, посланный головой Аугусто. Но вот, распластавшись на траве, в припадке отчаяния, бьет кулаками о землю: он не смог удержать сильного удара Хенто, и набежавший Копа добил мяч в сетку. 3: 1.

Марфи сидит, не шелохнувшись и не меняя позы. Он что-то кричит Клифту. Тот поднимается, истерически тряся руками.

Но очередная волна атаки накатывается на ворота «рейнджерсов», И вот уже, выбросив тело далеко вперед, Фрэнк ложится в ноги Хенто, спасая ворота от нового гола.

Лихорадка охватывает и Дональда. Ажиотаж трибун нарастает. Это очень похоже на корриду. И хотя нет быка, запах крови висит над стадионом.

Толпа хочет этой крови. Она ждет драмы. И драма разворачивается перед глазами ста тридцати тысяч зрителей – погибает команда.

Только сосед Дональда спокойным щелчком отправляет очередную монету в ящик торговца и тянется за очередной бутылкой пива.

Кеван, поминутно хватаясь за голову, пытается организовать игру сзади. Он, как дирижер, наконец, подчиняет себе весь ансамбль. И вот жалкое подобие системы начинает проявляться в игре «рейнджерсов». Одинокая фигура Солмана в центре кажется стоящей за сотни миль от места подлинных событий. Он зритель. Он никто в этой игре. Их девятеро сражаются против одиннадцати: даже вратарь «Реала» вышел к линии штрафной площадки, словно этим можно было усилить и без того бешеный натиск «Реала».

Центральный стоппер, воровато оглядываясь на Солмана, рвется вперед. Потом возвращается. Потом все-таки бросается в свалку, надеясь на авось.

В такую минуту и рождается настоящий вратарь. Даже отбитый труднейший мяч еще не говорит о мастерстве. А вот такой удар от ворот может сделать лишь зрелый мастер.

Истошно крича, Клифт точно выбивает мяч Солману. Ему, Солману, и никому больше. Солману, за которым он столько следил сквозь суматоху у ворот.

– Бен, Бен! – вопит он. – Ну, ну…

Но понукать Солмана уже не надо. Будто очнувшись ото сна, он кидается на половину «Реала». И мяч рвется из-под ног, но не может убежать от игрока.

Защитник «Реала» в подкате не успевает выбить мяч, и, перепрыгнув через ногу, Солман выходит один на один с Жильмаром. Тот делает обманный рывок из ворот. Но Солман не поддается. Он подминает мяч левой ногой. И когда Жильмар, пятясь назад, старается правильно занять место, Солман бьет. Изогнувшись, Жильмар пытается дотянуться до мяча, но тот уже прошел мимо, мимо его руки в сетку…

И сразу же свисток судьи останавливает игру. И Дональд видит, как оседает на землю тело Фрзнка. Марфи медленно поднимается со своего места, но так и продолжает стоять у скамейки. Фокс и врач расталкивают Клифта. Он встает с голевой линии, отряхивая белую пыль, и, шатаясь, бредет к центру. Его подхватывают на руки усталые англичане, хохочущие от радости.

Понурые испанцы уже выстроились в центре. Трибуны приветствуют их победу – победу своих любимцев. Но она не радует игроков «Реала». Так относительна в мире радость. Побежденный счастлив больше победителя.

А трибунам сейчас нет дела до игры, которая предстоит в Англии, уже на поле «рейнджерсов». Им нет сейчас дела, что один мяч – слишком зыбкий запас при игре на чужом поле. И поэтому перекликаются на трибунах трещотки. И пачки толстых газет факелами полыхают в вечерних сумерках. И звезды бенгальских огней вспыхивают то там, то здесь.

А «рейнджерсы» идут, обнявшись, и, не обращая внимания на крики толпы, исчезают в люке первыми. Это не их триумф. Пусть толпа отдаст должное своим кумирам, которые все-таки играли блестяще.

В раздевалке ждал Мейсл.

– Мы должны вылетать завтра утром. Лига отказалась перенести календарную игру. А за сегодняшний матч мне бы хотелось поблагодарить вас. Рад, что дух «рейнджерсов» выдержал и это испытание. Верю, что вы играли, как могли и как должны были играть. Вы отдали все, и не ваша вина в том, что сыграли не лучшим образом. Спасибо! О премиальных совет директоров сообщит в следующий понедельник.

Марфи стоял рядом с Дональдом и цветастым махровым полотенцем вытирал пот, глубоко запуская руку за ворот рубашки.

– Мы и не могли выиграть, – тихо сказал он Дональду.

Тот вопросительно посмотрел на Криса.

– Опыт всегда торжествует в футболе над молодостью и азартом. Конечно, если не вмешиваются случайности. Средний возраст игроков «Реала» – двадцать восемь, в то время как наших – немногим больше двадцати одного. Потенциально мы сильнее, но… На международном уровне опыт – это все. Через пару лет, поднабравшись футбольной мудрости, мы сможем побить «Реал» и на его поле.

Дональд согласился. Но игрокам сейчас было не до выводов Марфи.

Сообщение о скором возвращении огорчило команду. Но впереди был целый вечер. И этот вечер в Мадриде принадлежал им. И пусть не будет вина, зато в танцах и зрелищах они, несомненно, возьмут свое.

24

Судя по всему, Уинстон Мейсл не принял всерьез оппозицию Дональда. В течение последующих двух дней после прибытия из Мадрида он провел два совещания с юристами, но ни разу при встречах с Дональдом даже не упомянул о процессе.

Неожиданную информацию Роуз получил от Барбары, когда разговаривал с ней по телефону. Вечером непременно решил заехать к ней и узнать, откуда у нее такие данные о процессе.

Он возвращался от своего издателя. Обоих вполне устраивали сроки сдачи рукописи и условия контракта. Дональд мурлыкал себе под нос какую-то мелодию, когда въехал в пригород.