- Отведите ее подальше, за деревья. Тихонько. Осторожней! Стоп!
      Машина обо что-то ударилась. Клер сказала:
      - Мы уперлись в дерево и стоим теперь спиной к дороге. Я сейчас вылезу, посмотрю, видно ли нас.
      Крум остался ждать ее. Он разложил поудобнее кожаные подушки и поправил плед. Он думал: "Нет, она, должно быть, меня не любит, иначе она ни за что не отнеслась бы к этому так спокойно". Трепеща при мысли о долгой темной ночи вдвоем, он был заранее уверен, что эта ночь будет для него пыткой. Вдруг он услышал ее голос:
      - В порядке! Машину совсем не видно. Теперь пойдите посмотрите вы, а я посижу.
      Ему пришлось идти ощупью. По грунту под ногами он понял, что достиг дороги. Здесь темнота казалась менее густой, но звезд в небе не было. Машина словно растворилась во мраке. Он постоял с минуту, затем стал пробираться обратно. Автомобиль настолько затерялся среди деревьев, что Круму пришлось свистнуть и ждать, пока Клер ответит. Ну и тьма! Хоть глаз выколи! Он влез в машину.
      - Оставить окно открытым или закрыть?
      - Опустите наполовину... так будет хорошо. А знаете, Тони, очень уютно.
      - Слава богу! Вам не помешает моя трубка?
      - Конечно, нет. Дайте мне сигарету. Ну вот, теперь замечательно!
      - Почти, - отозвался он тихо,
      - Хотела бы я сейчас видеть лицо тети ЭГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
      Крум проснулся, совершенно не понимая, где он; тело казалось одеревеневшим. Чей-то голос проговорил: "Уже светает, Тони, но еще ничего не видно".
      Он сел.
      - Боже мой, неужели я заснул?
      - Да, бедненький. А я чудно провела ночь, только немножко ноги затекли. Который час?
      Крум посмотрел на свои часы со светящимся циферблатом.
      - Почти половина седьмого... По всему телу мурашки бегают. Ух!
      - Давайте выйдем и хорошенько потянемся.
      Его голос ответил, как казалось ему самому, откуда-то издалека.
      - Итак, эта ночь прошла.
      - Было очень тяжело?
      Он сжал голову руками и промолчал. Мысль о том, что и следующая ночь и все другие пройдут без нее, была как удар в сердце.
      Клер вышла из машины,
      - Пойду разомнусь немножко. А потом пробежимся и согреемся. Позавтракать до восьми нам все равно не удастся.
      Тони завел мотор, чтобы разогреть машину. В лесу медленно светало; теперь он уже видел тот бук, у которого они провели ночь. Затем он тоже вышел из машины и направился к дороге. Все еще полный серого сумрака и тумана, лес, тянувшийся по обе стороны шоссе, казался таинственным и мрачным. Ни ветерка, ни звука! Крум чувствовал себя, как Адам, тащившийся к выходу из рая, но не заслуживший права быть изгнанным из него. Адам! Странное, приветливое, бородатое существо. Человек до "грехопадения", сектантский проповедник в естественном состоянии, с ручной змеей, яблоком греха и секретаршей, целомудренной и длинноволосой, как леди Годива! {Как говорит легенда, жена английского феодала леди Годива, желая избавить жителей Ковентри от непосильного налога, согласилась проехать по городу обнаженной.} Тони почувствовал, что его кровь быстрей побежала по жилам, и вернулся к машине.
      Клер, стоя на коленках и смотрясь в карманное зеркальце, причесывалась маленькой расческой.
      - Как вы себя чувствуете, Тони?
      - Отвратительно! Я думаю, пора ехать, позавтракаем в Мейденхеде или Слау.
      - А почему не дома? Мы попадем туда к восьми. Я умею варить отличный кофе.
      - Превосходно! - отозвался Крум. - Буду делать пятьдесят миль в час.
      Они мчались с отчаянной скоростью и говорили мало. Оба были слишком голодны.
      - Пока я буду готовить завтрак, вы можете побриться и принять ванну... и время сэкономите, и будете чувствовать себя лучше на обратном пути. А я выкупаюсь позднее.
      - Пожалуй, лучше завести машину в гараж, - сказал Крум, когда они проезжали мраморную арку у входа в Хайд-парк. - Вы войдете одна; подъезжать так рано вдвоем - слишком подозрительно. Шоферы уже, наверное, вышли на работу. Я приду очень скоро.
      Когда он в восемь часов вошел в квартиру Клер; она встретила его в голубом халатике, столик в нижней комнате был уже накрыт для завтрака, и пахло кофе.
      - Я приготовила ванну, вы найдете там и бритву.
      - Милая! - сказал Крум. - Я буду готов через десять минут.
      Он вернулся через двенадцать и сел против нее за стол. Его ждали вареные яйца, гренки, домашнее варенье из айвы и настоящий кофе. Круму казалось, что он никогда не ел такого восхитительного завтрака, оттого что все было совершенно так, как если бы они были женаты.
      - Вы устали, дорогая?
      - Ни чуточки. Наоборот, я необыкновенно бодра. И все-таки я думаю, что повторять таких штук не следует: зачем искушать судьбу?
      - Ну, это же вышло случайно.
      - Конечно, и вы вели себя, как ангел. И все-таки это не совсем то, что я обещала тете Эм. Чистому все кажется нечистым.
      - Да, черт их побери! Боже! Как я дотерплю до следующей встречи!
      Клер протянула руку через столик и крепко сжала его пальцы.
      - А теперь, я думаю, вам пора убираться. Сейчас я только выгляну наружу и посмотрю, свободен ли путь.
      Потом он поцеловал ей руку и вернулся к своей машине. В одиннадцать часов он уже стоял рядом с водопроводчиком в одной из конюшен Беблок-Хайта.
      Клер приняла горячую ванну. Правда, ванна, хоть и глубокая, была недостаточно длинна. Она чувствовала себя словно маленькая девочка, которая напроказила, а гувернантка ничего не знает. Бедный, милый Тони! Какая жалость, что мужчины так нетерпеливы! К платоническому поклонению они чувствуют такую же антипатию, как к хождению по магазинам. Они. влетают в магазин, спрашивают: "У вас есть то-то и то-то? Нет?" - и выскакивают обратно. Они ненавидят примерку, когда приходится стоять неподвижно, поворачиваться во все стороны и смотреть на себя сзади; искать вещь, которая хорошо бы сидела, они считают наказанием. Тони - еще мальчик. Она чувствует себя гораздо старше его и по складу характера и по жизненному опыту. Хотя Клер до замужества пользовалась большим успехом, ей никогда не приходилось сталкиваться с тем типом людей, которые, считая центром мира себя и Лондон, не признают ничего, кроме иронии, быстрого движения и денег, дающих возможность изо дня в день наслаждаться жизнью. В усадьбах она, конечно, встречалась с такими, но там они были лишены привычной городской обстановки и занимались только спортом. Сама Клер, любившая проводить много времени на воздухе, скорее подвижная и выносливая, чем сильная, бессознательно тоже подчинялась требованиям спорта. На Цейлоне она осталась верна своим вкусам и склонностям и проводила время то в седле, то на теннисном корте. Она много читала и старалась не отстать от века, не признающего никакого сдерживающего начала. И все-таки, лежа теперь в ванне, она испытывала какую-то тревогу. Нехорошо было подвергать Тони такому испытанию, как эта ночь. Чем больше она приближала его к себе, отказывая ему в то же время в последней близости, тем больше она его мучила. Вытираясь после ванны, она приняла множество благих решений и едва успела прибежать на работу вовремя. Оказалось, что она спокойно могла бы еще полежать в ванне, так как Дорнфорд был занят каким-то важным судебным процессом. Доделывая вчерашнюю работу, она рассеянно смотрела на лужайку, над которой поднимался туман, предвестник ясного дня; солнце, сиявшее еще совсем по-зимнему, ласкало ее щеки. Она вспомнила Цейлон, где лучи солнца никогда не бывают прохладными и бодрящими. Джерри! Что-то он теперь, пользуясь отвратительным банальным словом, "поделывает"? И что предпримет по отношению к ней? Очень хорошо, что она решила больше не мучить Тони, держать его подальше от себя и щадить его чувства, но без него ей будет грустно и одиноко. Он стал для нее привычкой - может быть, дурной привычкой, но дурные привычки - единственные, с которыми нам больно расставаться.
      "По природе я - создание довольно беспечное. И Тони тоже, но он никогда не подведет!" - думала она.
      И вдруг зелень на лужайке показалась ей морскими волнами, подоконник поручнями, ей почудилось, что она и он стоят, прислонившись к борту, и смотрят на летучих рыб, а те выскакивают из пены и несутся над зелено-синей водой. Как тепло и какие яркие краски! Какая воздушная сияющая красота! И ей стало грустно.
      "Мне нужно хорошенько прокатиться верхом, - подумала она. - Поеду завтра в Кондафорд и пробуду всю субботу на воздухе. Утащу с собой и Динни; ей тоже полезно поездить верхом".
      Вошел клерк и сообщил:
      - Сегодня мистер Дорнфорд из суда отправится прямо в парламент.
      - Скажите... на вас находит когда-нибудь уныние, Джордж?
      Клерк, розовое круглое лицо которого всегда казалось ей ужасно забавным - к нему так и хотелось приклеить бакенбарды, - ответил своим глухим голосом:
      - Чего мне здесь недостает, так это собаки. С моим старым Тоби я никогда не чувствую себя одиноким.
      - А какой он породы, Джордж?
      - Буль-терьер. Но я не могу привести его сюда - миссис Колдер будет очень о нем тосковать. И потом - вдруг он укусит какого-нибудь адвоката?
      - Вот было бы замечательно!
      Джордж засопел.
      - Ах, в Темпле никогда нельзя быть в хорошем настроении!
      - Я бы тоже хотела иметь собаку, Джордж, но, когда я ухожу, дома никого не остается.
      - Не думаю, чтобы мистер Дорнфорд прожил здесь долго.
      - Почему?
      - Он подыскивает себе дом. Мне кажется, он хочет жениться.
      - На ком?
      Джордж прищурил один глаз.
      - Вы думаете, на моей сестре?
      - Ага! - Это правда, но откуда вы узнали?
      Джордж прикрыл другой глаз.
      - Слухом земля полнится, леди Корвен.
      - Что ж, выбор неплохой. Впрочем, я не очень верю в брак.
      - Мы, юристы, обычно сталкиваемся только с теневыми сторонами брака. Но мистер Дорнфорд сумеет сделать женщину счастливой, - так мне кажется.
      - И мне тоже, Джордж.
      - Он человек очень спокойный и в то же время удивительно энергичный. И потом - такой внимательный к людям. Адвокаты любят его, судьи - тоже.
      - И жены будут его любить.
      - Правда, он католик.
      - Всем нам надо быть кем-нибудь.
      - Миссис Колдер и я - мы принадлежим к англиканской церкви, с тех пор как умер мой старик отец. Он был плимутским братом и очень строгим. Только выскажи собственное мнение, прямо задушить готов! Сколько раз он, бывало, грозил мне адскими муками! Конечно, ради моего блага. Настоящий глубоко верующий человек, и не выносил неверия в других. Здоровая алая сомерсетская кровь. Он никогда не забывал об этом, хотя ему и пришлось жить в Пекаме.
      - Так вот, Джордж: если я мистеру Дорнфорду все-таки понадоблюсь, позвоните мне в пять часов, ладно? На всякий случай, я загляну домой.
      Клер пошла пешком. День был еще более весенним, чем вчера. Она миновала набережную и парк Сент-Джеймс. У самой воды уже показались ростки желтых нарциссов, на деревьях набухали почки. Мягкий, ласкающий солнечный свет грел ей спину. Но такая погода долго не продержится. Зима еще возьмет свое! Клер быстро прошла под аркой, где колесницу влекли не совсем правдоподобные кони, - они и раздражали ее и забавляли, - миновала памятник артиллерии, даже не взглянув на него, и вошла в Хайд-парк. Теперь она согрелась и зашагала вдоль аллеи для верховой езды. Верховая езда была ее страстью, и когда она видела кого-нибудь на хорошей лошади, это сразу будило в ней какоето беспокойство. Странные животные эти лошади: сейчас они беспокойны, горячатся, а через минуту - вялы и равнодушны.
      Две-три шляпы приподнялись, приветствуя ее. Долговязый человек, сидевший на статной кобыле, уже проехал мимо, натянул повод и вернулся.
      - Я так и думал, что это вы. Лоренс сказал мне, что вы в Англии. Вы помните меня? Я Джек Маскем.
      А Клер в это время думала: "Отличная посадка для такого рослого человека". Она пробормотала:
      - Разумеется!
      И вдруг насторожилась.
      - Один ваш знакомый будет присматривать за моими арабскими кобылами.
      - А, Тони Крум...
      - Славный юноша. Только не знаю, достаточно ли он сведущ. Но он энтузиаст... Как ваша сестра?
      - Очень хорошо.
      - Вы должны были бы привезти ее на скачки, леди Корвен.
      - Не думаю, чтобы Динни особенно любила лошадей.
      - Я бы скоро заставил ее полюбить их. Помню... - Маскем вдруг умолк и нахмурился. Несмотря на непринужденную позу, его смуглое морщинистое лицо, казалось, затаило что-то, в изгибе рта чувствовалась ирония. Интересно, как бы он отнесся к тому, что она провела эту ночь с Тони в машине.
      - А когда прибудут ваши кобылы, мистер Маскем?
      - Они сейчас в Египте. Мы их погрузим на пароход в апреле. Вероятно, я сам поеду туда. Может быть, прихвачу и Крума.
      - Я бы с удовольствием взглянула на них, - сказала Клер. - На Цейлоне у меня была арабская лошадь.
      - Надо будет показать вам Беблок-Хайт.
      - Это где-то возле Оксфорда, правда?
      - Милях в шести, красивая местность. Так я буду помнить. До свидания!
      Он приподнял шляпу, дал шенкеля и отъехал легким галопом.
      "Вот невинность разыграла! - подумала Клер. - Надеюсь, не хватила через край. Мне бы не хотелось с ним попасть впросак. Кажется, он очень даже себе на уме. А какие великолепные сапоги! О Джерри даже не спросил!"
      Слегка взволнованная, она свернула к Серпентайну.
      На освещенной солнцем воде не было ни одной лодки, у дальнего берега плавало несколько уток. Разве не все равно, что думают о ней люди? Да наплевать, как мельнику с реки Ди... {Герой песенки про мельника с реки Ди, которому было "наплевать" на людей, "и всем было наплевать на него".}. Только действительно ли ему было на всех наплевать? Или он был просто философ? Она уселась на скамейку, на самом солнцепеке, и ей вдруг захотелось спать. В конце концов ночь, проведенная в автомобиле, - не совсем то же самое, что ночь, проведенная не в автомобиле. Клер скрестила руки на груди и закрыла глаза, Она заснула почти сразу.
      Мимо нее на фоне яркой воды проходило немало людей, и они удивлялись при виде молодой, элегантной женщины, спящей перед обедом. Два мальчугана с игрушечными самолетами остановились перед нею как вкопанные, рассматривая ее темные ресницы, лежавшие на матовых щеках, и чуть подкрашенные вздрагивавшие губы. Так как у них была гувернантка-француженка и они были благовоспитанные мальчики, им и в голову не могло прийти ткнуть в спящую даму булавкой или вдруг заорать у нее над ухом. Но им казалось, что у нее нет рук, ее скрещенные ноги были как-то странно засунуты под скамейку, и она сидела так, что ее бедра казались неестественно длинными. Мальчики решили, что все это очень занятно, и когда они пошли дальше, один то и дело оборачивался, чтобы взглянуть на тетю еще раз.
      Так в этот день, казавшийся совсем весенним, Клер целый час проспала крепким сном человека, который провел ночь не в своей постели.
      ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
      Прошло еще три недели; за это время Клер виделась с Крумом всего четыре раза. Она собиралась уехать с вечерним поездом в Кондафорд и укладывала вещи, когда овечий колокольчик позвал ее вниз.
      За дверью стоял коротенький человечек в роговых очках, чем-то смутно напоминавший секретаря ученого общества. Он приподнял шляпу.
      - Леди Корвен?
      - Да.
      - Простите, я должен передать вам вот это. Вынув из кармана синего пальто продолговатую бумажку, он протянул ее Клер.
      Клер прочла:
      "Коронный суд. Отдел по делам завещаний, разводов и адмиралтейства. Двадцать шестое февраля 1932 года. По заявлению сэра Джералда Корвена".
      Она почувствовала слабость в ногах и подняла глаза, чтобы взглянуть в глаза незнакомца, скрытые очками в роговой оправе.
      - О! - вырвалось у нее.
      Человек отвесил легкий поклон. Ей показалось, что ему жаль ее, и она быстро захлопнула дверь перед его носом, затем поднялась по винтовой лестнице, села на кушетку и закурила сигарету. Потом развернула на коленях полученную бумагу. Первой мыслью было: "Но это же чудовищно! Я ни в чем не виновата", второй: "Видимо, придется прочесть эту гадость!"
      Едва она дошла до слов: "Джералд Корвен, кавалер ордена Бани, имеет честь ходатайствовать...", как у нее возникла еще одна мысль: "Но ведь это как раз то, чего я хочу. Я буду свободна!"
      И продолжала читать уже спокойней, пока не дошла до слов: "...что ваш истец требует с упомянутого Джеймса Бернарда Крума, ввиду совершенного им вышеупомянутого прелюбодеяния, возмещения убытков в размере двух тысяч фунтов".
      "Тони! Да у него нет и двух тысяч шиллингов! Скотина! Мстительное животное!" То, что Корвен внезапно свел все к денежному вознаграждению, не только глубоко оскорбило ее, но даже повергло в панику. Тони не должен, не может быть разорен из-за нее! Необходимо с ним увидеться! Послали они ему (конечно, послали!) такую же бумажку?
      Она дочитала заявление, глубоко затянулась и встала.
      Подойдя к телефону, она соединилась с междугородной станцией и назвала номер телефона гостиницы Крума.
      - Могу я поговорить с мистером Крумом?.. Уехал в Лондон? На своей машине?.. Когда?
      Час тому назад! Значит, он поехал к ней!
      Немного успокоившись, она торопливо стала соображать. На кондафордский поезд теперь уже не поспеть. Ока позвонила домой.
      - Динни? Это говорит Клер. Я никак не могу приехать сегодня вечером, приеду завтра утром... Нет! Здорова. Просто кое-какие неприятности. До свидания!
      "Кое-какие неприятности!" Она опять села и еще раз прочла с начала до конца "эту гадость". Кажется, они знают решительно все, кроме правды. И ведь ни она, ни Тони даже не подозревали, что за ними следят. Например, этот человек в роговых очках, как видно, ее знает, но она-то его никогда раньше не видела.
      Клер пошла в ванную и умылась холодной водой. Мельник с реки Ди... Ну, теперь эта роль стала очень трудной.
      "Он, наверно, ничего не ел", - подумала она.
      Она накрыла стол в нижней комнате, подала все, что у нее нашлось, сварила кофе, села, закурила и стала ждать. Перед ней возник Кондафорд и лица родных, а также лицо тети Эм и Джека Маскема; но всех заслонило лицо ее мужа с его неуловимой, упрямой, кошачьей усмешкой. Неужели она так и покорится? Неужели даст ему восторжествовать над ней без борьбы? Клер пожалела, что не послушалась совета отца и сэра Лоренса и тоже не напустила на него сыщика. Теперь уже поздно, - пока дело не закончится, он не станет рисковать.
      Она все еще сидела, размышляя, у электрической печки, когда у подъезда остановилась машина и зазвонил колокольчик.
      Крум был бледен и, казалось, продрог. Он остановился на пороге, словно не уверенный, как его примут. Клер схватила его за обе руки.
      - Тони, как хорошо, что вы приехали!
      - Милая!
      - Вы совсем замерзли! Выпейте бренди. Пока он пил, она сказала:
      - Не стоит говорить о том, что мы должны были делать, а только о том, что мы можем сделать.
      Он застонал.
      - Они, наверно, считают нас ужасными дураками! Я никогда и не воображал...
      - И я тоже. Но почему нам нельзя было делать то, что мы делали? Против невиновности законов нет.
      Он сел и закрыл лицо руками.
      - Бог свидетель, я только того и хочу, чтобы вы освободились от мужа; но зачем я подверг вас риску? Другое дело, если бы ваше чувство ко мне было таким же, как мое к вам.
      Клер посмотрела на него с легкой улыбкой.
      - Послушайте, Тони, будьте взрослым! Говорить о наших чувствах нет смысла. И, пожалуйста, без глупостей насчет того, что виноваты вы. Вся суть в том; что мы оба невиновны. Как же нам теперь быть?
      - Я, конечно, сделаю все, что вы захотите.
      - Мне кажется, - задумчиво начала Клер, - что придется поступить так, как потребуют мои родители.
      - Боже! - воскликнул Крум, вскакивая. - Ведь если мы будем защищаться и выиграем, вы останетесь связанной с ним.
      - А если мы не будем защищаться и выиграем, - пробормотала Клер, - вы останетесь без гроша.
      - К черту все это! На худой конец останусь нищим.
      - А ваше место?
      - Я не понимаю... Какое отношение?..
      - Я встретила на днях Джека Маскема. Он на меня произвел впечатление человека, который не захочет держать у себя на службе соответчика, не поставившего истца в известность о своих намерениях. Как видите, я уже усвоила этот жаргон.
      - Если бы мы действительно были любовниками, я бы, конечно, своих намерений не скрывал.
      - Правда?
      - Разумеется.
      - Даже если бы я сказала "не надо"?
      - Вы бы не сказали.
      - Не знаю.
      - Ну, сейчас вопрос не в этом.
      - Да, но если мы не будем защищаться, вы почувствуете себя негодяем!
      - Боже, как все это сложно!
      - Сядем и поедим. Есть только ветчина, но когда человек падает духом, нет ничего лучше ветчины.
      Они сели и взялись за вилки.
      - Ваши родные еще не знают, Клер?
      - Я сама узнала всего час назад. Они и вам прислали эту приятную бумажку?
      - Да.
      - Еще ломтик?
      Они молча ели минуты две. Затем Крум встал.
      - Право, я больше не в состоянии"
      - Хорошо. Теперь покурим.
      Она взяла у него сигарету и сказала:
      - Слушайте! Завтра утром я поеду в Кондафорд, и, по-моему, вам тоже стоит приехать. Они должны с вами повидаться - все, что мы сделаем, нужно делать с открытыми глазами. Есть у вас адвокат?
      - Нет.
      - У меня тоже нет. Вероятно, нам придется его найти.
      - Поручите это мне. Если бы только у меня были деньги!
      Клер вздрогнула.
      - Простите меня за то, что мой супруг оказался способным требовать возмещения убытков,
      Крум схватил ее за руку.
      - Милая, я имел в виду только адвокатов!
      - Помните, я сказала вам на пароходе: "Гораздо хуже, что некоторые вещи начинаются".
      - С этим я никогда не соглашусь.
      - Я ведь имела в виду свой брак, а не вас.
      - Клер, а не лучше ли не защищаться, и будь что будет? Ведь тогда вы освободитесь, а потом, если захотите, я останусь здесь, не захотите исчезну.
      - Спасибо, Тони, но я должна сказать родным, И потом... и потом - все это не так просто.
      Он зашагал по комнате.
      - И вы думаете, они нам поверят, если мы будем защищаться? Я не надеюсь.
      - Мы им скажем истинную правду.
      - Люди никогда не верят истинной правде. С каким поездом вы завтра едете?
      - В десять пятьдесят.
      - Поехать с вами или лучше приехать одному позднее, прямо из Беблок-Хайта?
      - Лучше позднее. Я пока успею им все рассказать.
      - Они очень огорчатся?
      - Да, им не понравится.
      - А ваша сестра там?
      - Да.
      - Это уже лучше.
      - У моих родителей не слишком старомодные взгляды, Тони, но и не современные. Люди редко способны смотреть на вещи с современной точки зрения, если дело касается лично их, а уж судьи и юристы тем более. Теперь, пожалуй, уезжайте и обещайте мне не мчаться, как сумасшедший.
      - Можно мне вас поцеловать?
      - Это значит - придется сказать еще одну правду, а их уже три. Можете поцеловать руку, это не считается.
      Он поцеловал ей руку и пробормотал:
      - Благослови вас бог! Затем схватил шляпу и исчез.
      Клер пододвинула стул к бестрепетному пламени электрического камина и погрузилась в размышления. Сухой жар жег глаза, и ей наконец показалось, будто он сжег ей веки и высушил последнюю каплю влаги; медленно и неуклонно рос в ней гнев. Все чувства, которые она пережила в то утро на Цейлоне, когда решила уйти от мужа, вспыхнули с удвоенной силой. Как смел он обращаться с ней, словно она распутная женщина?! Даже хуже, потому что подобная женщина никогда бы не позволила так с собой обращаться. Как смел он прикоснуться к ней хлыстом?! И как смел он теперь выслеживать ее и подать на нее в суд?! Нет, этого она не потерпит.
      Клер начала методически мыть посуду и убирать со стола. Она распахнула дверь навстречу ветру. Неуютная ночь; ветер вихрями носится по узкому переулку.
      "И во мне творится то же самое", - подумала она. Захлопнув дверь, Клер вынула карманное зеркальце. Ее лицо показалось ей таким искренним и беззащитным, что она была потрясена. Она напудрилась и слегка подкрасила губы. Потом глубоко вздохнула, пожала плечами, закурила папиросу и поднялась наверх. Теперь она примет горячую ванну.
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
      Когда Клер приехала в Кондафорд, она сразу почувствовала, что атмосфера в доме напряжена. Вероятно, ее слова или тон, каким она накануне говорила по телефону, пробудили в семье тревогу, и напускным весельем никого не обманешь. Да и погода ужасная, сырая и холодная. Клер приходилось все время держать себя в руках.
      Она решила поговорить с родителями после обеда и выбрала для этого гостиную. Вынув из сумочки повестку, она протянула ее отцу со словами:
      - Вот что я получила, папочка.
      Она услышала его испуганное восклицание, Динни и мать подошли к нему: Наконец он сказал:
      - Что ж... Расскажи нам правду.
      Она сняла ногу с решетки камина и посмотрела ему прямо в лицо.
      - Это неправда. Мы ни в чем не виноваты.
      - Кто этот человек?
      - Тони Крум? Я познакомилась с ним на пароходе, когда возвращалась в Англию. Ему двадцать шесть. Он там работал на чайной плантации, а теперь служит у Джека Маскема на его конном заводе в Беблок-Хайте. Денег у него нет. Я сказала ему, чтобы он сегодня тоже сюда приехал.
      - Ты любишь его?
      - Нет. Просто он мне нравится.
      - А он тебя любит? - Да.
      - И ты утверждаешь, что между вами ничего не было?
      - Он поцеловал меня в щеку два раза. По-моему, это все.
      -- А тогда что же они имеют в виду... говоря, что третьего числа ты провела с ним ночь?
      - Мы поехали в его машине в Беблок-Хайт, а когда возвращались, погасли фары. Это случилось в лесу, в пяти милях от Хенли, темнота хоть глаз выколи. Я предложила остаться там и подождать до утра. Мы заснули. И поехали дальше, когда рассвело.
      Она услышала, как мать слабо ахнула, а отец словно поперхнулся.
      - Ну, а на пароходе? А у тебя дома? Ты же говоришь, что между вами ничего не было, хотя он тебя любит?
      - Ничего.
      - И это чистая правда?
      - Да.
      - Конечно, это правда, - вмешалась Динни.
      - Конечно! - повторил генерал. - А кто этому поверит?
      - Мы не знали, что за нами следят.
      - В котором часу он будет здесь?
      - С минуты на минуту.
      - Ты с ним виделась после того, как получила это?
      - Вчера вечером.
      - Что он говорит? - Он сделает все, что я захочу.
      - Ну, конечно. И он надеется, что вам поверят?
      - Нет.
      Генерал снова взял повестку и подошел к окну, как бы желая лучше ее рассмотреть. Леди Черрел села. Она была очень бледна. Динни подошла к Клер и взяла ее под руку.
      - Когда он приедет, - внезапно заявил генерал, оборачиваясь к ним от окна, - я поговорю с ним наедине, и, пожалуйста, пусть никто до меня с ним не говорит.
      - Свидетелей просят удалиться, - пробормотала Клер.
      Генерал вернул ей повестку. Лицо у него было расстроенное и усталое.
      - Я очень сожалею, папочка. Мы вели себя ужасно глупо. Видимо, добродетель не служит сама себе наградой.
      - Ну, мудрость служит, - заметил генерал. Он похлопал ее по плечу и направился к двери, Динни пошла за ним.
      - Он верит мне, мама?
      - Да, но только потому, что ты его дочь. И он чувствует, что верить не следовало бы.
      - Ты тоже это чувствуешь?
      - Я верю тебе, потому что знаю тебя.
      Клер наклонилась к матери и поцеловала ее в щеку.
      - Спасибо, мамочка, милая! Но это слабое утешение.
      - Ты говоришь, тебе нравится этот молодой человек? Ты с ним встречалась на Цейлоне?
      - Я в первый раз увидела его на пароходе. И потом, знаешь, мама, право, страсть меня сейчас мало привлекает, и я не знаю, когда мое настроение изменится. Может быть, никогда!
      - Почему?
      Клер покачала головой.
      - Я не хочу вдаваться в подробности моей жизни с Джерри даже теперь, когда он оказался таким негодяем и потребовал возмещения убытков. И уверяю тебя, это огорчает меня гораздо больше, чем мое собственное положение.
      - Полагаю, этот молодой человек готов последовать за тобой по твоему первому слову и в любую минуту?
      - Да. Но я этого не хотела. И потом, я дала тете Эм обещание, вроде клятвы, что буду вести себя хорошо в течение года. И до сих пор я свое обещание выполняю. Конечно, очень соблазнительно не защищаться и получить свободу.
      Леди Черрел молчала.
      - Ну что же, мама?
      - Твой отец вынужден считаться с тем, как это отзовется на твоем добром имени и на имени всей семьи.
      - В обоих случаях получится одинаково плохо. Если мы не будем защищаться, вся история пройдет незамеченной. А если будем, то вызовем сенсацию. "Ночь в автомобиле" и все прочее, даже если нам поверят. Ты представляешь себе газеты, мамочка? Они будут полны этим процессом.
      - Знаешь, - медленно начала леди Черрел, - то, что ты рассказала отцу о хлысте, произвело на него очень сильное впечатление, и это будет для него решающим. Я никогда не видела, чтобы он так возмущался. Он, вероятно, захочет, чтобы вы защищались.
      - На суде я ни за что не упомяну о хлысте. Во-первых, этого нельзя доказать, и потом у меня все же есть гордость, мама.
      Динни последовала за отцом в кабинет, который иногда называли "казармой".
      - Ты знаешь этого молодого человека, Динни? - Волнение генерала наконец прорвалось.
      - Да, и он мне нравится. Он по-настоящему любит Клер.
      - А зачем ему понадобилось ее любить?
      - Папа, милый, будь человечным!
      - Ты веришь ей насчет автомобиля?
      - Да. Я слышала, как она давала тете Эм торжественное обещание.
      - Странное обещание.
      - По-моему, она зря его дала.
      - Что?!
      - Во всем этом важно только одно: чтобы Клер получила свободу.
      Генерал стоял, опустив голову, как будто эти слова заставили его задуматься. Его скулы побагровели.
      - Она сказала тебе, - произнес он, - то, что она говорила мне, насчет этого господина и хлыста?