Окрыленный своим успехом на митинге пацифистов, мистер Левендер на следующее утро стал выискивать в газетах новое поле деятельности; прочитав всего несколько страниц, он наткнулся на заметку: "Сегодня все зависит от транспорта, и мы не рискуем впасть в крайность, всеми имеющимися у нас средствами призывая к ускорению перевозок".
      "Как это верно!" - подумал он. И, второпях закончив завтрак, он отправился с Блинк погулять и поразмыслить, чем он может быть полезен в этом деле.
      "Я могу увещевать каждого, кто связан с транспортом, но не отдает ему все силы, - размышлял он. - Это не очень приятно, ибо, без сомнения, может вызвать враждебное отношение ко мне. Тем не менее это не должно меня останавливать, ведь подобные явления ежедневно сопутствуют общественной жизни, кроме того, как говорится, злые слова костей не ломят, даже наоборот, у нас, общественных деятелей, от них делается толще кожа и острее языки, так что мы можем побить врага его собственным оружием. Я предчувствую, что это послужит скорейшему воспитанию во мне тех качеств общественного деятеля, которых мне еще недостает".
      Когда же он подумал о фургонах на хемпстедских холмах и мальчишках-возницах, сердце его сжалось.
      "Чего им не хватает, - подумал он, - так это способности видеть транспортную проблему в деталях и в целом. Я должен попытаться привить этот навык всем, кто имеет какое-либо касательство к транспорту".
      Не успел он прийти к этому умозаключению, как, свернув за угол, увидел большой фургон, застрявший перед вершиной холма. Возница стоял, лениво прислонившись к заднему колесу, и набивал трубку. Взглянув на ближнюю к нему лошадь, мистер Левендер обратился к вознице:
      - Знаете ли вы, друг мой, что в эти дни великого национального кризиса нам дорога каждая минута? Если бы вы, подобно мне, рассмотрели транспортную проблему в деталях и в целом, то, я убежден, вы не стояли бы сейчас тут, раскуривая трубку, а поняли бы, что получасовая задержка грузов может означать смерть одного из ваших товарищей на фронте.
      Возница, иссохший беззубый старик, взглянул на мистера Левендера, оторвавшись от трубки, к которой он только что поднес защищенную ладонями спичку. Лоб его был весь в морщинах, глаза слезились.
      - Заверяю вас, - продолжал мистер Левендер, - что в эти дни никто из нас не имеет права хотя бы минуту мешкать с чем-либо, даже с произнесением речей. И когда меня посещает соблазн уклониться от исполнения долга, я тотчас же вспоминаю о наших сыновьях и братьях в окопах, о том, что каждый снаряд, каждое слово спасает их жизни, и я тотчас же приступаю к делу.
      Старик, уже раскуривший трубку, глубоко затянулся и хрипло сказал:
      - Валяйте дальше!
      - Да, я не остановлюсь на этом, - ответил мистер Левендер, - я знаю, что могу произвести настоящую революцию в ваших взглядах, и вы перестанете попусту тратить государственное время, стоя у колеса, но будете со рвением погонять лошадей и служить делу победы.
      Старик оглядел оратора и столь криво и свирепо усмехнулся, что мистер Левендер даже спросил:
      - Почему вы так на меня смотрите?
      - Так получается, - ответил возница.
      - Почему вы прохлаждаетесь здесь в то время, как ваша работа не доведена до конца? - продолжал мистер Левендер. - Причиной этому не крутой холм, вы уже на его вершине, да и лошади ваши как будто отдохнули.
      - Это верно, - подтвердил старик, сделав новую гримасу, - отдохнули, по крайней мере, одна.
      - Тогда ничто не может задерживать вас, кроме типично английской нерасторопности, которая и в общественной жизни так страшно мешает вести войну.
      - Вон что! - сказал старик. - Только из одного, хозяин, двоих не сделаешь. Отойдите-ка в сторону, и все будет еще более в деталях и в целом.
      Пораженный этими словами, которые сопровождались подергиванием морщинистых щек, мистер Левендер обошел фургон, смотря, не сломалось ли что, и вдруг увидел, что пристяжная лошадь лежит на земле с обрезанными постромками. Она лежала на боку и не шевелилась.
      - Боже! - воскликнул мистер Левендер и опустился на колени перед головой лошади. Глаза ее быстро тускнели.
      - Ах, бедная лошадь! - воскликнул он. - Не умирай! - И слезы его ручьем полились на морду лошади.
      Казалось, она взглянула на него, и тут же глаза ее сделались совсем стеклянными.
      - Умерла! - сказал мистер Левендер испуганным шепотом. - Это ужасно! А какая тощая - одни кости! - Взгляд его блуждал по торчащим ребрам околевшей лошади; живая лошадь в это время, склонив голову, глядела на свою околевшую подругу, грива которой разметалась по дорожной пыли.
      - Я должен извиниться перед этим стариком, - громко сказал мистер Левендер, - ибо, вне всякого сомнения, горе его сильнее, чем мое.
      - Ничего такого, хозяин, - послышался ответ, и, подняв глаза, мистер Левендер увидел, что старик-возница стоит рядом, - ничего такого: изо всех собачьих дел, которые мне довелось в жизни переделать, три месяца езды на этой кляче были самым собачьим делом. Вот она отмучилась и теперь там, куда они все рады попасть. Я подгонял ее, хозяин, берег государственное время и государственный овес, я подгонял ее, это вот ее и доконало. Старая добрая кобыла, послушная кобыла околела, гоняли ее в хвост и в гриву, а кормили кое-как. Вот она лежит, и я рад, что лежит. - И тыльной стороной ладони старик отер мутную влагу, дрожавшую в уголках губ.
      Мистер Левендер поднялся на ноги.
      - Ужасно! Чудовищно! - воскликнул он. - Бедная лошадь! Кто несет за это ответственность?
      - Да господа вроде вас, - ответил возница, - такие, которые видят ее в деталях и в целом с той стороны фургона.
      Потрясенный до глубины души, мистер Левендер заткнул уши и почти бегом бросился прочь; он не останавливался ни на мгновение, пока не достиг своего спасительного кабинета, где он бросился в кресло, а Блинк тут же улеглась у его ног.
      "Я куплю тележку, - думал он, - и мы с Блинк, соединив силы, будем выручать бедных лошадей. Мы можем доставлять молоко и овощи хотя бы себе самим".
      Так, размышляя над мучительными коллизиями в жизни общества, он просидел около получаса; неожиданно голос миссис Петти вывел его из печальной задумчивости.
      - К вам доктор Диндон, сэр.
      При виде доктора, который недавно лечил его от алкогольного отравления, мистер Левендер испытал то смутно неприятное чувство, которое обычно следует за неосознанным оскорблением.
      - Доброе утро, сэр, - сказал доктор, - я подумал, не мешает мне лишний раз убедиться, что вы в добром здравии. Это была неприятная история. Нет ли у вас боли в спине?
      - Нет, - холодно ответил мистер Левендер, а Блинк зарычала.
      - А в голове?
      - У меня ничего нет в голове, - ледяным тоном ответил мистер Левендер.
      - Мне помнится... - начал доктор.
      - Доктор, - с достоинством отпарировал мистер Левендер, - вы не можете не знать, что у общественных деятелей в голове ничего быть не может, иначе бы они не были тем, чем они являются. Порою от речей у них может болеть горло, что же касается всего остального, то у них, к счастью, превосходное здоровье.
      Доктор улыбнулся.
      - А что вы думаете о войне? - спросил он самым непринужденным тоном.
      - Успокойся, Блинк, - сказал мистер Левендер. И потом изменившимся, далеким голосом он прибавил: - Какие бы тучи ни собирались над нашими головами в данный момент, какие бы удары ни готовила нам судьба, мы будем героически бороться до тех пор, пока не достигнем нашей высокой цели, пока враг не будет отброшен. Но мы не остановимся на этом, - продолжал он, вдохновленный собственными словами. - Лишь плохой патриот может ограничиться решением тех задач, которые мы ставили, вступая в войну. Мы, не колеблясь, пожертвуем последними людьми, последними деньгами для выполнения нашей священной миссии - полного уничтожения вражеского государства, ввергшего мир в пучину бедствий. Даже если враг захочет сдаться, мы продолжим войну до тех пор, пока не продиктуем ему наших условий на пороге Потсдама.
      Доктор, который со странным вниманием рассматривал ораторствовавшего мистера Левендера, быстро опустил глаза.
      - Совершенно верно, - с чувством сказал он, - совершенно верно. До свидания! Я ведь только на минуту.
      И, оставив окрыленного высокими чувствами мистера Левендера, необычный гость покинул его дом. За калиткой он встретил поджидавшего его племянничка Синкина.
      - Ну как? - спросил племянничек.
      - Не больнее нас с вами, - сказал доктор. - Малость педантичен в выражении чувств, но совершенно нормален, уверяю вас.
      - Его собака вас не укусила? - пробормотал племянничек.
      - Нет, - рассеянно проговорил доктор. - Ах, если бы каждый держал свои взгляды при себе! Прощайте, я иду по делу.
      И они расстались.
      А мистер Левендер прошелся по комнате взад-вперед раз шесть и снова уселся в кресло, ощущая в желудке неприятный холодок, как это бывает с людьми наутро после попойки.
      XIII
      ...ГОВОРИТ СОЛДАТАМ О ТОМ, ЧТО ИХ ЖДЕТ
      В погожие дни мистер Левендер любил после обеда посидеть на одной из скамеек, красовавшихся на Спаньярд-Роуд, погреться на солнышке и полюбоваться панорамой городских башен в голубоватой дали. И в тот день, когда к нему заходил доктор, он вышел с Блинк и, усевшись на скамейку, прочел передовицу, которая предписывала всем и каждому принять живейшее участие в судьбе инвалидов войны.
      "Да, - подумал он, - без сомнения, наш долг заставить их, несмотря на все раны и увечья, продолжать борьбу и даже превзойти свой фронтовой героизм, стать выше самих себя". И ему показалось истинной волей провидения, что на его скамью неожиданно сели трое солдат в синих госпитальных пижамах с красными галстуками. Так они просидели несколько минут, разделенные стеной привычных условностей, и мистер Левендер ломал себе голову, как бы поестественнее заговорить с ними, но вдруг на помощь пришла Блинк, которая встала перед одним из солдат и стала глядеть ему в глаза.
      - Господи! - сказал солдат. - Ну и морда! А какие усищи! Ну, попрошайка, чего ты так уставилась?
      - Моя собака любит глядеть на все прекрасное и необычайное, - заговорил мистер Левендер, стараясь не упустить удобный случай.
      - Ну и ну, - сказал солдат, лицо которого было сплошь забинтовано, - и она все это нашла во мне?
      Поощряемый улыбками солдат, мистер Левендер продолжал, стараясь как можно более непринужденно:
      - Я уверен, вы прекрасно понимаете, друзья мои, какое огромное значение имеет ваша дальнейшая судьба.
      Три солдата с удивлением переглянулись, насколько им позволили забинтованные лица, и промолчали. Мистер Левендер продолжал говорить, невольно подражая поэтическому строю только что прочитанной статьи:
      - Мы сейчас переживаем критический момент, поэтому мы должны, не теряя ни минуты, внушать каждому инвалиду войны, что он вновь должен стать капитаном своей души. Тот, кто был героем на фронте, должен вновь продемонстрировать нам находчивость и выносливость, которыми он заслужил восхищение всего человечества.
      Три солдата обратили к мистеру Левендеру забинтованные лица, и, увидев, что он привлек их внимание, мистер Левендер продолжал свою речь:
      - Госпитальная апатия и отсутствие труда в огромной степени ответственны за то опасное положение, в котором сегодня оказывается инвалид войны. Только мы, люди, которым не угрожает такое будущее, можем понять, каким это будущее может стать, если инвалид войны путем напряженных усилий не добьется лучшей участи. Ребята, - с горячностью сказал он, вдруг вспомнив, что обладавшие тесным контактом с аудиторией ораторы всегда употребляли это слово, - ребята, делаете ли вы что-нибудь для этого? Подготовляете ли вы себя духовно? Используете ли вы свой вынужденный досуг для того, чтобы занять такое место в жизни, где вы сможете противостоять всем пришельцам?
      Он умолк в ожидании ответа.
      Как показалось мистеру Левендеру, на лицах троих солдат изобразилось чистейшее изумление. Помолчав с минуту, они заерзали, и один из них спросил соседа:
      - Как думаешь, Альф, мы делаем то, что говорит джентльмен?
      - Я могу сам ответить, - обрадованно проговорил мистер Левендер, - ибо по вашим госпитальным лицам я вижу, что вы живете лишь текущим днем; по мнению лучших наших публицистов, это типично английская привычка. Я уверяю вас, - продолжал он с торжествующей улыбкой, - что таким образом будущего вы не завоюете. Если вы тотчас же не начнете добиваться надлежащих мест в величественном храме промышленности, встречный поток захлестнет вас и выбросит на мель.
      При последних словах некоторое раздражение на забинтованных лицах сменилось снисходительностью.
      - Вы все верно говорите, хозяин, - покровительственно сказал средний солдат. - Вы не беспокойтесь, мы вас проводим.
      - Это я должен проводить вас, - возразил мистер Левендер, - это скорее долг того, кто не имел счастья сражаться за наше отечество.
      Эти слова окончательно утвердили солдат в мнении, что у мистера Левендера не все дома. Они встали.
      - Пойдемте, - сказал один из них, - проводим друг друга. Нам надо быть к пяти. Ваша собака ведь не на поводке?
      - Нет! - сказал удивленный мистер Левендер. - Я же не слепой.
      - Ничего, - утешил его солдат, - пойдемте-ка, сэр, и поговорим об этом по дороге.
      Мистер Левендер, восхищенный тем, что произвел на солдат такое сильное впечатление, поднялся и пошел с ними, машинально ведя их по направлению к своему дому.
      - Так что же вы нам посоветуете делать, хозяин? - спросил один из солдат.
      - Отбросьте все мысли о настоящем, - с горячей убежденностью ответил мистер Левендер, - навсегда забудьте прошлое, безраздельно посвятите себя будущему. Не делайте ничего, что могло бы принести вам немедленное удовлетворение. Не думайте ни о своих семьях, ни о таких преходящих явлениях, как развлечения, дом, здоровье, деньги на пропитание; безраздельно доверьтесь тем, кто путем серьезных размышлений способен оценить личные обстоятельства каждого из вас. Ибо только превратись в стадо овец, можете вы под нашим руководством прийти к тем пастбищам, на которых трава вашего будущего будет зелена и обильна. И превыше всего - будьте такими же героями, какими вы стали, когда отечество призвало вас, ибо вы не должны забывать, что отечество продолжает призывать вас!
      - Вот это верно, - сказал солдат слева от мистера Левендера. - Мя-ау! Ваша собака гоняет кошек?
      Столь неуместный вопрос заставил мистера Левендера подозрительно посмотреть направо и налево, но на забинтованных лицах ничего не выражалось.
      - Где ваша больница? - спросил мистер Левендер.
      - За холмом направо, - ответил солдат. - А ваш?
      - Увы! Я отнюдь не в...
      - Понимаю, - деликатно сказал солдат, - можете не говорить, не надо. Мы все братья по несчастью. Вам часто удается выходить?
      - Я всегда гуляю после обеда, - ответил мистер Левендер, - когда я свободен от своей общественной работы. Если вы находите, что вашим товарищам это будет интересно, я буду только счастлив прийти к вам и поговорить о вашем будущем.
      - Слышишь, Альф? - сказал солдат. - Как ты думаешь, будет им интересно, а?
      Солдат, к которому относился вопрос, приложил палец к незабинтованной части губ и мяукнул.
      - Я бы мог произвести революцию в их взглядах, - продолжал немного озадаченный мистер Левендер. - Позвольте предложить вам эту газету. Прочтите ее, и вы увидите, как жизненно важно все, что я вам говорил. И если вы направите мне петицию, как это водится в демократической стране, я, может быть, смогу навещать вас каждый день после пяти. Иногда я чувствую, - мистер Левендер остановился посреди дороги, поддавшись внезапному наплыву чувств, что я не имею никакого права жить, в то время как вы отдаете за меня жизнь.
      - Ничего, старина, - сказал солдат слева, - вы бы сделали то же самое за нас, будь вы здоровы. Мы на вас не в обиде.
      - Ребята, - сказал мистер Левеидер, - вы настоящие мужчины. Не могу выразить, как я люблю вас, как восхищаюсь вами!
      - Ну-ну, не волнуйтесь так, это может вам повредить. Послушайте-ка! Если с вами будут плохо обращаться, дайте нам знать, и мы покажем тем, кто там за вами смотрит.
      Мистер Левендер улыбнулся.
      - Бедная миссис Петти! - сказал он. - Но все равно я от души благодарю вас за добрые чувства. Я живу вот здесь, - заключил он, останавливаясь у ворот домика, утопавшего в сирени и ракитнике. - Не хотите ли чашку чаю?
      Солдаты переглянулись; мистер Левендер приписал их удивление слову "чай".
      - Весьма сожалею, но я абсолютный трезвенник, - сказал он.
      Эти слова укрепили солдат в сложившемся у них мнении о мистере Левендере и удвоили их изумление, что он живет в этом доме; в ответ на его приглашение они лишь переминались с ноги на ногу.
      Мистер Левендер снял шляпу.
      - Для меня было большой честью побеседовать с вами, - сказал он. - До свидания и да хранит вас бог!
      Он открыл калитку и со шляпой в руке вошел в сад, сопровождаемый Блинк.
      Солдаты посмотрели, как он скрылся за дверью, и затем молча пошли к себе за холм.
      - Черт побери! - внезапно сказал один из них. - У некоторых таких штатских стариков мозги набекрень с самого начала войны. В окопах все проще!
      XIV
      ...ПЫТАЕТСЯ ИНТЕРНИРОВАТЬ НЕМЦА
      На седьмом небе от сознания того, что он помог раненым солдатам, мистер Левендер уселся за чай, который был подан ему в кабинет.
      "Нет ничего в жизни, - размышлял он, - что давало бы такую радость, как любовь к ближним и умение помочь им". - О лунная кошечка!
      Ожидавшая котят лунная кошечка, которая обитала в крепости мистера Левендера с того дня, когда ее впервые угостили молоком, громко замурлыкала и посмотрела на хозяина горящими глазами; это значило, что она хочет молока. Мистер Левендер подставил ей блюдце и продолжил свои размышления.
      "Все тщетно, мир полон теней и призраков, незыблемость есть лишь в любви к людям и в мурлыканье кошечки".
      - Вас спрашивает леди, сэр.
      Подняв глаза, мистер Левендер увидел миссис Петти.
      - Как это приятно!
      - Не знаю, сэр, - ответила экономка с присущей ей решительностью, только она хочет вас видеть. Ее фамилия - Сплэттни.
      - Сплэттни, - задумчиво повторил мистер Левендер, - кажется, не знаю... Пригласите ее сюда, миссис Петти, пригласите.
      - На вашу ответственность, сэр, - сказала миссис Петти и вышла.
      Перед мистером Левендером немедленно появились темно-зеленый шелк, длинная верхняя губа и отвислая нижняя и напряженное, несколько перекошенное лицо, которые, крадучись, приближались к нему.
      - Прошу вас, садитесь, сударыня. Не хотите ли чашку чаю?
      Гостья села.
      - Благодарю вас, я только что пила. Я обращаюсь к вам по рекомендации вашей соседки мисс Изабел Скарлет...
      - Что вы говорите! - воскликнул мистер Левендер, и его сердце учащенно забилось. - Располагайте мною, ибо я весь к ее услугам.
      - Я пришла к вам, - начала гостья со странной извилистой улыбкой, - как к общественному деятелю и патриоту.
      Мистер Левендер поклонился. Гостья продолжала:
      - У меня огромная неприятность. Дело в том, что сестра мужа моей сестры замужем за немцем.
      - Возможно ли это, сударыня? - спросил мистер Левендер, кладя ногу на ногу и прикладывая кончики пальцев правой руки к кончикам пальцев левой.
      - Увы, да, - ответила гостья, - но ужаснее всего то, что он до сих пор на свободе.
      Мистер Левендер, в сознание которого незамедлительно хлынул поток знаменитых речей, с молчаливым сочувствием смотрел на ее костлявое лицо.
      - Вы сможете представить мои страдания и муки совести, сэр, продолжала гостья, - если я скажу вам, что мы были очень дружны с сестрой мужа моей сестры и, разумеется, с этим немцем. Они очень дружная юная пара, детей у них нет, и они обожают друг друга. Я пришла к вам, чувствуя, что мой долг добиться его интернирования.
      Мистер Левендер, тронутый чисто человеческой стороной вопроса, хотел спросить: "Но почему, сударыня?", - однако леди продолжала:
      - Я лично не слыхала, чтобы он хорошо отзывался о своей родине. Но сестра моей приятельницы, которая пила у них чай, явственно слышала, как он сказал, что ко всему на свете можно подойти так и этак и что он не в состоянии верить всему, что говорится в английских газетах.
      - Господи! - проговорил встревоженный мистер Левендер. - Это очень серьезно.
      - Увы, да, - продолжала гостья, - а однажды муж моей сестры сам слышал, как он сказал, что человек не может не любить свою родину и не желать ей победы.
      - Но это же естественно... - начал мистер Левендер.
      - Что?! - воскликнула гостья, приподымаясь. - Ведь его родина Германия!
      При слове "Германия" чувство меры вернулось к мистеру Левендеру.
      - Вы правы, - сказал он, - вы правы. Я забылся. Поразительно, как безответственны бывают наши мысли! У вас есть основания считать, что он опасен?
      - Я полагала, что сказанное мною могло убедить вас, - укоризненно ответила гостья, - но я не хочу, чтоб вы действовали прежде, чем убедитесь сами. Конечно, вы с ним не знакомы. Мне легко удалось сагитировать тех, кто его знает, но я не могу ожидать, что посторонний... И я подумала, что, если я дам вам его адрес, вы сможете составить собственное мнение.
      - Да, - пробормотал мистер Левендер, - да. В высшей степени нежелательно, чтобы какое-либо лицо германского происхождения находилось на свободе и могло вредить нам. Дело не в ненависти или патриотическом фанатизме, - продолжал он все более странным, далеким голосом, - обычное благоразумие обязывает нас принять меры.
      - Я должна сказать, - прервала его посетительница, - что мы все, разумеется, считали его порядочным человеком до самого начала войны. Иначе бы мы с ним не дружили. Он зубной врач, - прибавила она, - и, вероятно, люди считают, что он приносит пользу, а это осложняет дело. Я думаю, вы могли бы сходить к нему, скажем, удалить зуб.
      Мистер Левендер содрогнулся и машинально тронул рукой щеку.
      - Благодарю вас, - сказал он. - Я постараюсь найти подходящий зуб. Это дело нельзя предоставить слепому случаю. Нам, общественным деятелям, сударыня, нередко приходится совершать жестокие и даже бесчеловечные поступки без какой-либо очевидной причины. Опорой нам в таких случаях лишь собственная совесть. Мне рассказывали, что у публики порой возникает впечатление, будто нас можно сломить бурным изъявлением протеста. Лишь те, кто знает нас, понимают, как необоснованно это клеветническое утверждение.
      - Вот его адрес, - сказала гостья, вставая и вручая ему конверт. - Я не успокоюсь, пока он не будет интернирован. Разумеется, не упоминайте моего имени. Это трагедия, когда приходится тайно действовать против собственных друзей. Ваша юная соседка с восторгом говорила о вашем усердии, и я уверена, что, назвав вас, как наиболее близкого мне общественного деятеля, она не хотела ввести меня в...
      Мистер Левендер поклонился.
      - Надеюсь, что это так, - скромно сказал он. - Я постараюсь исполнить свой долг.
      Гостья еще раз улыбнулась странной извилистой улыбкой и направилась к двери, оставляя за собою слабый запах уксуса и сандала.
      Когда она ушла, мистер Левендер присел на кончик стула перед чайным подносом и извлек изо рта вставные челюсти. Блинк приняла их за кость, и глаза ее заблестели; лунная кошечка, устроившись меж хозяйскими ботинками, урчала от пресыщения.
      "Все основано на разуме, но только не патриотические чувства, - думал он, шаря пальцем во рту, - в противном случае как могли бы мы истребить нашего общего врага до последнего человека? Нам, общественным деятелям, следует всегда подавать пример. Которым зубом я могу пожертвовать? - Он остановился на одиноком коренном зубе в нижней челюсти. - Боюсь, что будет невыносимо больно; однако, если делать под наркозом, то при разговоре будет присутствовать третье лицо; кроме того, весьма вероятно, что после мне все-таки будет очень больно и я не смогу составить о нем непредвзятое суждение. Я должен собраться с духом! Блинк!"
      Дело в том, что Блинк уже предпринимала робкие попытки стащить одну из челюстей.
      "Как приятно быть собакой! - размышлял мистер Левендер. - Ничего не знать ни о немцах, "и о зубах. Я буду чувствовать себя отвратительно, пока все это не кончится, но меня ведь рекомендовала Аврора; поэтому я не имею права жаловаться. Наоборот, я должен считать себя счастливейшим из общественных деятелей".
      И, ероша свои волосы, покуда они все не встали дыбом, он смотрел на лунную кошечку, причем его правая бровь так и ходила вверх и вниз.
      - О лунная кошечка, - вдруг заговорил он, - мы все игрушки судьбы и не знаем, что уготовано нам на завтрашний день. Мой зуб уже начинает болеть. Быть может, так и должно быть для того, чтобы я не забыл, который именно я должен принести в жертву.
      Погруженный в раздумья, он вставил челюсти и, направясь к книжному шкафу, стал искать сил и вдохновения в стенограмме парламентских дебатов о проживающих в Англии подданных враждебной державы.
      Тем не менее он испытывал немалый трепет, когда на следующий день явился на Уэлкин-стрит и позвонил у двери дома, номер которого значился на конверте, зажатом в руке.
      - Да, сэр, доктор дома, - ответила горничная.
      У мистера Левендера сердце ушло в пятки, но, призвав на помощь образ Авроры, он слабым голосом проговорил:
      - Мне необходима его помощь.
      Горничная убежала наверх, а мистер Левендер остался ждать в тесной приемной, то снимая, то надевая шляпу, - так велико было его духовное смятение.
      - Доктор ждет вас, сэр.
      Быстро надев шляпу, мистер Левендер поднялся по лестнице, прижимая палец к щеке как раз против обреченного зуба, чтобы в последний момент ничего не перепутать. По мере приближения к месту мучения храбрость его возрастала, и он бодро вошел вслед за горничной в кабинет, не отнимая одной руки от надетой шляпы, а другой - от щеки, за которой был обреченный зуб. Перед зубоврачебным креслом с красной бархатной обивкой стоял одетый в белый халат молодой мужчина с круглыми глазами и очень обыкновенным лицом. Он спросил на хорошем английском языке:
      - Чем я могу вам помочь, дорогой мой сэр? Вас, кажется, мучает супная поль?
      - Страшная боль, - тихонько проговорил мистер Левендер, - страшная боль. - И это была правда, ибо от нервного напряжения здоровый зуб в самом деле начал болеть.
      - Садитесь, сэр, садитесь, - сказал молодой человек, - и, вероятно, будет лучше, если вы снимете свою шляпу. Мы не будем делать вам польно, нет, нет, мы не будем.
      При этих словах, которые, казалось, подвергали сомнению храбрость мистера Левендера, он взял себя в руки. Он снял шляпу, решительно сел в кресло и, взглянув на врача, сказал:
      - Делайте со мной, что угодно, я ни на йоту не уклонюсь от поведения, приличествующего тому, кто должен подавать пример другим.
      Сказав это, он вынул вставные челюсти и опустил их в стакан на вращающемся столике слева, после чего закрыл глаза и, засунув палец в рот, сказал:
      - От этот.
      - Простите меня, сэр, - сказал молодой немец. - Вы хотите, чтобы я удалил вам суп?
      - 'Аково 'ое желание, - сказал мистер Левендер, не вынимая пальца изо рта и не открывая глаз. - 'От этот.
      - Тогда мне придется позвать ассистента для анестезии.
      - Я 'наю, - ответил мистер Левендер, - 'пешите. И, ощутив холодок маленького зеркальца, которое начало исследовать его рот, он стиснул кулаки и подумал:
      "Вот подходящий момент доказать, что я тоже могу отдать жизнь за правое дело. Если я окажусь неспособным перенести ради отечества это ничтожное испытание, я никогда не смогу взглянуть в глаза Авроре".
      Голос зубного врача грубо нарушил его глубокое смирение:
      - Простите, который суп?
      Мистер Левендер вновь засунул палец в рот и открыл глаза.
      Зубной врач покачал головой.
      - Невозможно, - сказал он, - этот суп совершенно здоров. Два другие гнилые. Они не полят?
      Мистер Левендер покачал головой и повторил:
      - 'От этот.
      - Вы мой первый клиент за неделю, сэр, - сдержанно проговорил молодой немец, - но я не могу удалить вам здоровый суп.
      При этих словах мистер Левендер ощутил, как душа его, находившаяся в пятках, возвращается на место.
      - Нет? - спросил он, чувствуя, что душа поднялась уже до желудка.
      - Нет, - ответил молодой немец. - Этот суп не мог причинить вам поль.
      Мистер Левендер мгновенно почувствовал, что вся боль прошла, и вынул палец изо рта.
      - Сэр, - сказал он, - я убедился в том, что вы честный человек. В вашем отказе удалить мне зуб есть что-то возвышенное, тем более, что у вас целую неделю не было клиентов.
      - Не было, - сказал молодой немец, - правда, Сайсили?
      Мистер Левендер вдруг увидел, что в кабинете находится молодая женщина, которая стоит, прислонясь к стене, с пинцетом в руке.
      - Удали ему, Отто, раз он так хочет, - прошептала она.
      - Нет, нет, - быстро проговорил мистер Левендер, вставляя челюсти. - Я ни за что на свете не захотел бы отягощать вашу совесть.
      - Моя клиенты - все патриоты, - сказал зубной врач, - моей практике пришел капут. Мы в плохом положении, сэр, - добавил он с улыбкой, - но мы стараемся рапотать честно.
      Молодая женщина так страшно взмахнула пинцетом, что у мистера Левендера кровь застыла в жилах.
      - Надо же нам жить, - услышал он ее слова.
      - Сударыня, - сказал он, - я глубоко уважаю ваше стремление расширить практику вашего супруга. Я убежден в вашей глубочайшей честности и поэтому не могу не признаться вам относительно моих намерений. Мой зуб действительно не болит, хотя, когда я делал вид, что болит, он доставил мне немало страданий. Я пришел к вам, чтобы составить свое мнение о деятельности вашего супруга и добиться его интернирования.
      При этом слове муж и жена стали рядом, с изумлением и тревогой глядя на мистера Левендера, руки их, еще сжимавшие зубоврачебные инструменты, бессознательно потянулись друг к другу.
      - Вам не надо ничего опасаться! - воскликнул тронутый до глубины души мистер Левендер. - Я вижу, как вы привязаны друг к другу, и, несмотря на то, что ваш муж - немец, он все же человек, и ничто не заставит меня отнять его у вас.