Беглая

      Мейлиз. Умоляю, умоляю вас. Какое это имеет значение? Располагайте, воспользуйтесь мною, лишь бы освободиться.
      Клер. Мистер Мейлиз, я знаю, чем я должна стать для вас, если я это допущу. Я знаю, чего вы ждете от меня не сейчас, так потом. И в самом деле, почему бы вам этого не ждать?
      Мейлиз. Клянусь вам всем святым, что есть для меня...
      Клер. Нет, если наши отношения не могут сложиться таким образом, то это невозможно, так в жизни не бывает. И я на это не пойду. Чувства не создаются по заказу, правда?
      Мейлиз. Да.
      Клер. А иначе я не могу! Не могу! (Идет к двери.)
      Мейлиз. Куда же вы пойдете?
      Клер молчит и только тяжело дышит. В ней какая-то перемена, какое-то
      возбуждение, скрытое под внешним спокойствием.
      Мейлиз. Не к нему. (Клер качает головой.) Слава богу! Но куда же? Опять к отцу?
      Клер. Нет.
      Мейлиз. Вы ничего не задумали такого...
      Клер. Да что вы!
      Мейлиз. Но что же вы собираетесь делать? Ну... говорите...
      Клер. Устраиваются же как-то другие женщины.
      Мейлиз. Но вы... такая хрупкая, изнеженная...
      Клер. Ничего. Только не расстраивайтесь. Не будете?
      Мейлиз (берет ее за локоть). Ну, доверьтесь мне, доверьтесь. Вы должны мне довериться!
      Клер (протягивает ему руку). Прощайте.
      Мейлиз (не принимает руки). Неужели вы думаете, что вас, такую красивую, там, в этом мире, оставят в покое? В этом огромном, жестоком мире! Прислушайтесь к нему! (Распахивает окно, в которое врывается уличный шум.) И вы одна в нем, беспомощная, без денег! На этих улицах сытые мужчины с бычьими шеями будут пялить на вас глаза, или сластолюбивые старики, или "рыцари" вроде меня, которые не захотят вам зла, но не смогут не почувствовать вашей красоты. Вы поступите работать, и они, мужчины, будут повсюду вокруг вас. И если вы не станете скрываться, вступите в открытую борьбу... Общество! Эти респектабельные! Благоче-стивцы! Даже те, что любят вас! Разве они оставят вас в покое? С гиканьем, с улюлюканьем бросятся они за вами в погоню и будут преследовать, пока вы не упадете в изнеможении, пока не станете их добычей, и тогда да сжалится над вами бог!
      Клер. Ну что ж, буду бежать, пока не упаду.
      Мейлиз. Дайте мне укрыть вас от этого жестокого мира!
      Клер (с улыбкой качает головой). Я отправлюсь искать свое счастье. Пожелайте мне удачи.
      Мейлиз. Я не отпущу вас.
      Клер. Вы должны.
      Мейлиз смотрит ей в глаза и, убедившись, что ему не сломить ее решимости,
      внезапно склоняется к ее руке и прижимается к ней губами.
      Мейлиз. Желаю вам счастья.
      Она высвобождает руку и, коснувшись другой его склоненной головы, уходит. Мейлиз так и остается, склонив голову и прислушиваясь к ее удаляющимся шагам. Постепенно они стихают. Мейлиз выпрямляется и, сжав кулаки, грозит
      кому-то.
      Занавес
      ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
      СЦЕНА ПЕРВАЯ
      Три месяца спустя. Скоро вечер. Комната Мейлиэа. На столе бутылка кларета, шляпа Мейлиза, чайная чашка, сахарница. На зажженной спиртовке греется чайник. У двери стоит Xейвуд, маленький, краснолицый мужчина с прокуренными
      усами. Mейлиз у окна просматривает счет.
      Xейвуд. Неприятно беспокоить старого клиента, сэр, но ждать долга полтора года... и без процентов...
      Mейлиз. Слишком уж хорош ваш табак, Хейвуд. Нелегко мне будет привыкнуть к другому сорту.
      Хейвуд. Шутками, сэр, делу не поможешь.
      В полуоткрытую дверь стучат,
      Мейлиз. Да! Кто там?
      На пороге вырастает мальчик-рассыльный.
      Mальчик-рассыльный. Я из редакции, сэр. Пришел за вашей статьей.
      Мейлиз (делает ему знак выйти за дверь). Хорошо. Подожди там.
      Рассыльный выходит. Мейлиз, перебрав стопку книг, вынимает несколько
      томиков.
      Мейлиз. Это очень хорошее, полное издание "Декамерона" Боккаччо, мистер Хейвуд, иллюстрированное. Я полагаю, вы выручите за него куда больше, чем я задолжал вам.
      Xейвуд (качает головой). Красная цена этим книгам три фунта семь шиллингов.
      Mейлиз. Что вы! Книга очень редкая и в высшей степени непристойная. Берете?
      Хейвуд (раздираемый противоречивыми страстями). Э... не знаю, что и сказать... Нет, сэр, пожалуй, не возьму.
      Мейлиз. Подумайте, сначала вы ее прочтете...
      Хейвуд. У меня жена, сэр...
      Mейлиз. Вместе и прочитаете,
      Хейвуд (сразу отрезвев). Нет, сэр, не возьму.
      Mейлиз. Ладно, не хотите, не берите. Я сам ее продам, а деньги пойдут вам.
      Хейвуд. Спасибо, сэр. Простите за беспокойство.
      Mейлиз. Пустое! Это я должен перед вами извиниться.
      Хейвуд. Мы всегда рады идти навстречу нашим клиентам,
      Mейлиз (открывает дверь). Да, да. Всего доброго.
      Хейвуд. До свидания, сэр. Надеюсь, вы на меня не в обиде?
      Mейлиз. Напротив. Одно удовольствие!
      Хейвуд нерешительно уходит. Мейлиз стоит, почесывая затылок, потом, вложив счет в один из томиков, кладет его поверх стопки. В дверях опять
      мальчик-рассыльный.
      Mейлиз. Ну, теперь с тобой.
      Идет к столу, достает из старого портфеля рукопись. Кто-то робко толкает
      дверь. Входит опять Хейвуд.
      Вы что, мистер Хейвуд?
      Xейвуд. Я насчет этого дельца... Если... вы не возражаете, то я вспомнил, есть одно местечко, где я мог бы...
      Mейлиз. Прочесть книгу? Получите большое удовольствие.
      Хейвуд. Что вы, что вы, сэр... Где я мог бы ее продать.
      Mейлиз (протягивает ему книги). Еще лучше.
      Хейвуд берет их, словно боится обжечься.
      Mейлиз. Поздравляю вас с таким ценным приобретением.
      Хейвуд. Спасибо, сэр. В случае... если... э...
      Мейлиз. Вы выручите больше? Остаток запишите за мной в счет будущего долга. (Протягивает счет.) Пришлите расписку. Всего хорошего.
      Хейвуд (неловко завернув книги в газету, бормочет). Всего хорошего, сэр. (Уходит.)
      Мейлиз берет рукопись и, уставившись невидящими глазами на невозмутимого
      мальчика-рассыльного, читает.
      Мейлиз. Светский человек, хороший тон - твое божество! Убогий, застегнутый на все пуговицы философ (мальчик-рассыльный переминается с ноги на ногу), чистокровный до идиотизма и превыше всего на свете боящийся показаться смешным (мальчик-рассыльный тяжело вздыхает), ты раб цифр и фактов!
      В дверь стучат.
      Мейлиз. Кто там?
      Входит Хантингдон.
      Хантингдон. Простите, сэр, можно мне войти на минуту?
      Мейлиз кивает с иронической враждебностью.
      Не знаю, помните ли вы меня? Я брат Клер Дедмонд.
      Мейлиз. Вспоминаю (делает знак рассыльному выйти).
      Хантингдон. Я пришел к вам, сэр, как к джентльмену...
      Мейлиз. Вы ошиблись адресом... У нас тут имеется один... во втором этаже.
      Хантингдон. Я по поводу сестры.
      Мейлиз. Вы что, черт возьми, не знаете, что вот уже три месяца, как за мной следят? Обратитесь к детективам, они дадут вам интересующие вас сведения.
      Хантингдон. Нам известно, что вы ее не видели и даже не знаете, где она.
      Mейлиз. Ах, вам это известно? Блестяще!
      Хантингдон. Мы знаем это от нее самой.
      Mейлиз. Значит, вы ее выследили?
      Хантингдон. Нет, сэр. Миссис Фуллартон случайно столкнулась с ней в одном из крупных магазинов. Сестра продавала там перчатки.
      Mейлиз. А, миссис Фуллартон, та самая дама с мужем? Что ж, она опять в ваших руках? Заприте ее снова в свою тюрьму!
      Хантингдон. Нет, мы ее не нашли. Она тут же уволилась и скрылась неизвестно куда.
      Mейлиз. Ура!
      Хантингдон (сдерживаясь). Мистер Мейлиз, я, конечно, в некотором роде разделяю ваши чувства. Но я люблю сестру, и мне чертовски трудно вернуться в Индию, зная, что она теперь, как перекати-поле, одинока и терпит лишения. Миссис Фуллартон рассказывала, что Клер так бледна, так исхудала... Ей, видно, живется очень несладко.
      Мейлиз (возмущение в нем борется с сочувствием к Хантингдону). Но почему вы пришли именно ко мне?
      Xантингдон. Мы думали...
      Mейлиз. Кто мы?
      Хантингдон. Мой отец и я.
      Мейлиз. Ну?
      Хантингдон. Мы думали, что, может быть, теперь, когда сестра лишилась работы, она придет к вам за советом, что ей делать дальше. Если она придет, будьте великодушны, посоветуйте ей повидаться с отцом. Отец стар, его это так волнует. (Протягивает визитную карточку.) Вот адрес.
      Мейлиз (вертит в руках карточку). Но одно имейте в виду: я пальцем не шевельну, чтобы помочь вам возвратить ее к супругу. Она ушла, чтобы спасти в себе живую душу. И я не побегу вместе с этой сворой, которая ее травит. Наоборот... Была бы моя воля... моя сила... Другое дело, если бы ваш отец хотел ее приютить. Но у нее на этот счет свои соображения.
      Хантингдон. Мне кажется, вы не понимаете, до чего моя сестра не приспособлена к жизненным трудностям. Она непохожа на этот новый тип женщин. Ее всегда берегли, не давали ветерку дохнуть на нее. Мужество в ней есть, но это все. Она погибнет.
      Mейлиз. Может быть. Первые ласточки всегда погибают. Но лучше погибнуть на лету, на крыльях своей души, чем никогда не подняться ввысь и зачахнуть в неволе. Для женщины, как и для мужчины, мистер Хантингдон, есть не один род бесчестья, и как военный вы знаете, что умереть - еще не самое страшное в жизни.
      Хантингдон. Допустим, но...
      Mейлиз. У каждого из нас свое представление о самом страшном. Но это во всех случаях смерть души в угоду жизненному благополучию... Итак, чем еще могу вам быть полезным?
      Хантингдон. Мой отпуск кончился. Завтра я отплываю в Индию. Если увидите сестру, передайте ей мой горячий привет и скажите, что я умоляю ее повидаться с отцом.
      Mейлиз. Если увижу, передам.
      Кланяется. Хантингдон отвечает на поклон, поворачивается и уходит. Мейлиз
      стоит у окна. Вечерний луч прорезывает комнату полосой дымного золота.
      Мейлиз. Бедная ласточка, где-то ты теперь носишься?
      Входит опять невозмутимый мальчик-рассыльный. Мейлиз смотрит на него отсутствующими глазами, идет к столу, берет рукопись и, обратившись к нему,
      читает:
      "Светский человек! Продукт материалистического века, неспособный понять действительность в категориях духа, презирающий "сентиментальные бредни", привыкший считать себя костяком страны, ты неуязвим! Ты останешься кумиром ее закона, жрецом во фраке, любимцем драматургов и поэтов - да благословит тебя бог, пока этот остров омывается водами моря!" (Положив рукопись в конверт, отдает ее рассыльному.) Отсюда прямо в редакцию?
      Мальчик-рассыльный (невозмутимо). Да, сэр.
      Mейлиз (уставившись на него, словно впервые увидел). Ты... Да ты просто маленький шедевр! Ты это знаешь?
      Mальчик-рассыльный. Нет, сэр.
      Мейлиз. Тогда исчезни!
      Взяв портфель, Mейлиз уходит в спальню. Рассыльный неторопливо идет к двери, где сталкивается с Клер, и, шарахнувшись в сторону, пробегает мимо нее. Клер в темном платье стоит в лучах солнца, бледная, взволнованная. Оглядывается вокруг, улыбается, вздыхает. Быстро идет к двери, закрывает ее за собой и подходит к столу. Перебирает бумаги на нем и нежно, задумчиво поглаживает
      шляпу Мейлиза. Входит Mейлиз.
      Mейлиз. Вы!
      Клер (с бледной улыбкой). Не бог весть какое победное возвращение, правда?
      Mейлиз (стремительно идет к ней, потом останавливается и подвигает ей кресло). Да полно вам! Садитесь, садитесь сюда. (Клер, тяжело вздохнув, опускается в кресло.) Сейчас мы с вами чаю напьемся.
      Устраивает ее поудобнее и готовит чай. Клер с нежностью следит за ним, но как только он поворачивается к ней, лицо ее принимает прежнее выражение.
      Клер. Вы, должно быть, считаете меня ужасной трусихой, раз я пришла? (Вынимает дешевенький портсигар.) Ничего, если я закурю?
      Мейлиз кивает, затем отходит от нее, словно боится быть слишком близко к
      ней. И опять она украдкой смотрит на него.
      Мейлиз. Так вы потеряли работу?
      Клер. Откуда вы об этом...
      Мейлиз. Ваш брат был здесь. Только что ушел. (Клер вздрагивает.) Они рассчитывали, что вы придете сюда. Брат завтра отплывает и просит, чтобы вы повидались с отцом.
      Клер. Папа болен?
      Мейлиз. Нет, но он тревожится за вас.
      Клер. Я писала ему каждую неделю... (порывисто) меня все еще не оставляют в покое.
      Mейлиз (мягко касается ее плеча). Ну, не надо, не волнуйтесь.
      Клер погружается еще глубже в кресло, и опять он отходит от нее, и снова она окидывает его теплым взглядом и отворачивается, как только ловит на себе его
      взгляд.
      Клер. Странное что-то творится последнее время с моими нервами. Может быть, оттого, что я была все время без воздуха в магазине. Я живу в ужасном напряжении. Мне постоянно кажется, что люди смотрят на меня. Осуждают...
      Mейлиз. Да, это требует мужества.
      Клер. Но как бы то ни было, в одном я уверена, - что никогда не вернусь к Джорджу. Чем неприятнее мне моя теперешняя жизнь, тем больше я в этом убеждаюсь. Будь что будет, только не это.
      Mейлиз. Тяжело оказалось?
      Клер. Я избалована. Какое несчастье это "благородное воспитание", когда ты оказываешься вынуждена работой добывать себе кусок хлеба. В сущности, мне приходилось не так уж трудно. У меня были кое-какие вещи, я их продавала и, вероятно, жила гораздо лучше многих моих подруг.
      Mейлиз. Хорошо они относились к вам?
      Клер. Среди них столько славных. Но настоящей близости между нами не возникло. Им, должно быть, казалось, что я из себя что-то строю. И в глубине души я чувствовала, что я чужая им.
      Mейлиз. Я понимаю.
      Клер. Мне вспоминается, как мы с миссис Фуллартон состояли членами благотворительного общества вспомоществования бедным дворянкам. Мы помогали им найти работу. А им хотелось одного: иметь немного средств, чтобы жить, не работая. (Внезапно вскидывает на него глаза.) Только не думайте, что я такая плохая. Не работа мне тяжела, а сознание, что я не принадлежу себе, что я несвободна. Я старалась изо всех сил. Мне нельзя ведь отказать в некотором мужестве, правда? Но каждый день то же: "Всего хорошего, мисс Клер!" и "Всего, хорошего, мисс Симпсон!", тот же путь домой, тот же автобус, те же мужчины, на которых не смеешь поднять глаз, чтобы они не пристали к тебе... (Поднимается с кресла.) И ничего впереди - ни жизни, ни надежды, ни солнца... ничего. Кажется, что ты больна и лежишь в постели, а тебе хочется кататься верхом, танцевать или уехать за город. (Возбуждение ее падает.) Боюсь, вы плохо обо мне подумаете...
      Мейлиз (немного сердито). Гм!.. Почему вы пошли работать в магазин?
      Клер. Туда легче попасть. Они много не расспрашивают. Женщина, восставшая против мужа, не смеет сказать всю правду... Печатать на машинке или стенографировать я не умею... А в хористки я не пошла... потому что... вам бы это не понравилось...
      Мейлиз. Мне? Какое право я... (Останавливается.) А как мужчины? Вели себя по-свински?
      Клер (украдкой опять взглянув на него). Один долго меня преследовал... Как-то вечером схватил даже за руку... Я вынула это (вытаскивает из шляпы длинную булавку и замахивается, как кинжалом, злобно закусив губу) и сказала: "Не будете ли вы добры оставить меня в покое?" И он оставил меня в покое. Весьма любезно с его стороны. А другой... у нас в магазине был один... такой тихий, скромный... Мне даже жаль его стало...
      Мейлиз. Действительно, жаль человека, когда он мечтает достать луну с неба.
      Что-то в его голосе заставляет Клер взглянуть на него, и Мейлиз
      отворачивается.
      Клер (мягко). Ну, а вы как? Много работаете?
      Мейлиз. Работаю, насколько, как говорится, хватает моих слабых сил...
      Клер. У вас не найдется работы? Печатать на машинке? Я могла бы научиться. У меня есть брошь, я продала бы ее... Какой фирмы машинку лучше купить?
      Mейлиз. У меня был где-то каталог.
      Идет в спальню. Едва он выходит, Клер поднимается, прижимает ладони к щекам, словно хочет охладить их жар. Потом, стиснув рука, стоит, дожидаясь.
      Мейлиз возвращается, держа старый портфель.
      Mейлиз. Там, где вы живете, можно печатать?
      Клер. Мне все равно надо перебираться на новую квартиру... безопасности ради. (Вынимает из перчатки багажную квитанцию.) Вот квитанция... я сдала вещи в камеру хранения на вокзале... чемодан и саквояж.
      На лице ее появляется странное выражение - такое бывает у человека, на
      которого нашел приступ отчаянной решимости.
      Наверное, вы больше меня не любите?
      Meйлиз. Что?
      Клер (чуть слышно): Потому что... если вы меня любите, я теперь тоже... вас...
      Mейлиз (глядит в упор на ее лицо, улыбающееся, взволнованное). Вы... Это правда?
      Клер. Я столько о вас думала. Только бы знать, что вы действительно меня любите...
      Он обнимает ее и целует в закрытые глаза. Слышно, как в замке поворачивается
      ключ; они отходят друг от друга.
      Mейлиз. Это миссис Майлер. Дайте квитанцию. Я пошлю за вещами.
      Клер послушно отдает квитанцию и, улыбаясь, медленно идет в смежную комнату. Входит миссис Майлер. Лицо ее загадочнее обычного и ничем не выдает, что она
      все слышала.
      Эта дама остается здесь, миссис Майлер. Будьте добры, съездите на вокзал за багажом. Деньги есть?
      Миссис Майлер. Есть полкроны. (Берет квитанцию, потом невозмутимо.) А на лестнице их сейчас уже двое стоят.
      Уходит, и Мейлиз дает волю своей ярости. Подкрадывается к входной двери, бесшумно поворачивает дверную ручку и резко открывает дверь. Ярко освещенные солнцем стоят вплотную друг к другу, о чем-то совещаясь, две
      фигуры. Увидев его, они шарахаются от двери.
      Мейлиз (с тихим бешенством). Выследили дичь, ищейки? Теперь убирайтесь в свою конуру!
      С силой захлопывает дверь.
      Занавес
      СЦЕНА ВТОРАЯ
      Еще три месяца спустя. Зимний полдень. Та же комната, в которой появилась некоторая изысканность. На окнах и на дверях висят портьеры, стоит кушетка, книги расставлены по полкам. На камине в маленьких вазах - фиалки, хризантемы. Mейлиз сидит, съежившись в кресле, подвинутом к огню, с листом бумаги на коленях, с пером в руке. У него какой-то серый, усталый вид. Вокруг его кресла прежний хаос. За столом, который стоит теперь ближе к окну, Клер печатает на машинке. Кончив, складывает листы, что-то отмечает на
      карточке и подсчитывает.
      Клер. Кеннет, с тем, что мне сегодня заплатят, я за три месяца заработала два фунта семнадцать шиллингов да тебе еще сэкономила три фунта. Если считать, что я печатаю тысячу четыреста слов в час, то выйдет, что я работаю всего час в день. Неужели ты не можешь достать мне еще работы?
      Мейлиз поднимает руку с пером и опять опускает ее. Клер надевает чехол на машинку, перетягивает ее ремнем.
      Клер. Ну, я уложилась. Уложить и твои вещи? (Мейлиз кивает.) У нас не хватит денег, чтобы побыть на море больше трех дней?
      Мейлиз качает головой.
      Клер (подходит к нему). Ты не спал эту ночь?
      Мейлиз. Спал.
      Клер. Голова болит? (Мейлиз кивает.) Послезавтра в это время суд кончится и все будет позади... Ты за меня беспокоишься? А я, если бы не бедный мой отец, нисколько бы не беспокоилась.
      Мейлиз поднимается с кресла и начинает ходить взад-вперед.
      Клер. Кеннет, как ты думаешь, почему он не предъявил к тебе иска о возмещении ущерба? Он же говорил тогда... (Бросает на него быстрый взгляд.) А он действительно не подавал на тебя в суд?
      Мейлиз. Подавал.
      Клер. Но ты же говорил...
      Мейлиз. Я сказал тебе неправду.
      Клер. Зачем?
      Мейлиз (пожав плечами). Теперь-то уж, во всяком случае, незачем больше лгать. Завтра ты бы все равно узнала.
      Клер. Во сколько ж он оценил меня?
      Mейлиз. Иск предъявлен на две тысячи фунтов. (Злобно.) Он положит их в банк на твое имя. (Смеется.) Ловко! Одним ударом уничтожит противника, отомстит за свою попранную "честь" и завоюет славу великодушного человека.
      Клер. У тебя нет возможности заплатить?
      Mейлиз. Все равно, что пытаться выжать воду из камня.
      Клер. Может, занять у кого-нибудь?
      Mейлиз. Мне не раздобыть даже сумму, нужную на покрытие судебных издержек.
      Клер. Они объявят тебя банкротом? (Мейлиз кивает.) Но твои доходы ведь не перестанут поступать? (Мейлиз усмехается.) Сколько тебе платят, Кеннет?. В газете тебе должны 150 фунтов. А еще?
      Мейлиз. Спустил пять книг за сорок фунтов.
      Клер. Ну, а еще? Скажи мне.
      Мейлиз. Ну, еще фунтов пятьдесят - сто наберется в год. Предоставь мне, дитя, самому выпутаться.
      Клер горестно смотрит на него и быстро идет в смежную комнату. Мейлиз садится опять в кресло, берет перо. Лист бумаги перед ним совершенно чист.
      Мейлиз (стиснув голову руками). Какой-то чад в голове. (Бросает перо и уходит в комнату налево.)
      Клер возвращается с кожаным футляром в руке, кладет его на стол, где стоит машинка. Входит Mейлиз в сопровождении миссис Майлер. На ней ее соломенная
      шляпка и в руках его пальто.
      Миссис Майлер. Пальто наденьте. Ужасный ветер.
      Мейлиз надевает пальто.
      Клер. Куда ты?
      Мейлиз. В редакцию.
      Едва за ним закрывается дверь, миссис Майлер подходит к Клер, держа в руках
      початую склянку с красной этикеткой.
      Миссис Майлер. Вот что он принимает (делает движение, будто пьет), чтобы заснуть.
      Клер (читает этикетку). Где это стояло?
      Миссис Майлер. В ванной комнате, в шкапчике. У него там всякий хлам. Я искала его подвязки.
      Клер. Дайте сюда.
      Миссис Майлер. Склянка неполная: видно, он уже принимал эти капли. Спать-то ведь надо.
      Клер. Дайте сюда.
      Миссис Майлер отдает склянку. Клер вынимает пробку, нюхает, потом пробует с
      пальца на вкус. Миссис Маклер крутит жгутом уголок фартука.
      Миссис Майлер. Я все собиралась поговорить с вами по душам. Ваш переезд не принес ему добра.
      Клер. Не надо об этом.
      Миссис Майлер. Мне и самой бы не хотелось говорить. Но тут этот ваш развод в суде, и то, что он бережет вас, потому не курит больше, не пьет свой кларет, только он совсем перестал спать и глотает это снадобье... А теперь еще и эта новая напасть. Иногда смотрю на него, как он держится за голову, словно она у него сейчас лопнет. (Замечает, что Клер вздрогнула от боли, и продолжает с подобием сострадания на своем неподвижном лице.) Я знаю, вы его любите, и я ничего против вас не имею, вы ничем мне не мешаете... Но я пробыла с ним восемь лет, мы привыкли друг к другу, и не могу я смотреть на то, что с ним делается, ну просто не могу... (Неожиданно всхлипывает, и тут же опять лицо ее принимает каменное выражение.)
      Клер. О какой новой напасти вы говорили?
      Миссис Майлер. Если он вам не говорил, то не знаю, имею ли я право...
      Клер. Ну, пожалуйста...
      Миссис Майлер (судорожно теребит уголок фартука). Это насчет редакции. Один из тех, что заправляет там, старый друг мистера Мейлиза, приходил нынче утром, когда вас не было. Я убирала в соседней комнате - дверь была открыта, и я все слышала. Теперь на ней занавески висят, так уж хочешь, не хочешь...
      Клер. Ну?
      Миссис Майлер. Они говорили насчет вашего дела с разводом. Хозяева ихней газеты не желают, чтобы об их сотрудниках писали в газетах. Друг мистера Мейлиза и говорит: "Если, говорит, дело дойдет до суда, тебе, Мейлиз, придется уйти из газеты. Эти, говорит, негодяи, собаки, болваны вышвырнут тебя". Слыхать было, он не шутит, голос у него был совсем расстроенный. Вот какие дела.
      Клер. Но это бесчеловечно!
      Миссис Майлер. Мне тоже так думается, но этим делу не поможешь, правда? Вся суть тут, говорил друг мистера Мейлиза, не в тираже, а в принципе, да как начал ругаться, ужас! А мистер Мейлиз ему ответил: "Ну, теперь мне крышка!"
      Клер. Спасибо, что вы мне сказали.
      Миссис Майлер. Может, и не следовало говорить (с ужасным смущением). Вы не думайте, я не слежу за мистером Мейлизом, но я его знаю. Добрый он, удивительный человек, все сделает, чтобы помочь другим, если даже себе во вред, все равно будет помогать. Упрямый он. Когда вы три месяца назад только поселились здесь, я подумала сначала: это будет ему в радость, но только она для него слишком избалованная дама, привыкла к хорошей жизни. Иной раз кажется, ему нужна такая, которая бы думала и говорила о том же, о чем и он. А иной раз кажется, не нужна ему никакая женщина, ему нужно быть одному.
      Клер. Не нужна!
      Миссис Майлер. (Неожиданно опять всхлипывает.) Помилуй бог, не хотела я вас расстраивать. И без того вам тяжело приходится. А женщине не годится обижать женщину.
      Клер. Миссис Майлер, у меня к вам просьба. (Пишет записку, берет пачку счетов и из кожаного футляра изумрудный кулон.) Эту вещь с запиской отнесите по указанному адресу, это совсем близко. Вам дадут за нее тридцать фунтов. Заплатите по этим счетам, а что останется, принесете мне.
      Миссис Майлер. Красивая вещица.
      Клер. Да. Это мамина.
      Миссис Майлер. Жалко ее продавать. Больше у вас ничего нет?
      Клер. Ничего, даже обручального кольца не осталось.
      Mиссис Mайлер (с совершенно неподвижным лицом). Иной раз, глядя на вас, у меня душа разрывается. (Заворачивает кулон и записку в носовой платок и идет к двери. В дверях.) Здесь двое к вам пришли. Миссис Фуллар... Говорит, что хочет видеть вас, не мистера Мейлиза.
      Клер. Миссис Фуллартон? (Миссис Майлер кивает.) Просите...
      Миссис Майлер (широко распахивает дверь и кричит). Входите. (Уходит.)
      Входит миссис Фуллартон в сопровождении адвоката, мистера Туисдена.
      Миссис Фуллартон. Клер! Дорогая! Как ты жила все это время?
      Клер (устремив глаза на Туисдена). Я вас слушаю.
      Миссис Фуллартон (огорченная странным приемом). Я привела мистера Туисдена. Он хочет тебе кое-что сказать. Мне остаться?
      Клер. Да. (Жестом приглашает ее сесть. К Туисдену.) Я вас слушаю.
      Туисден. Ввиду того, что у вас нет адвоката, я вынужден обратиться непосредственно к вам.
      Клер. Скажите прямо, зачем вы пришли?
      Туисден (с легким поклоном). Мистер Дедмонд поручил мне сказать вам, что если вы оставите вашего теперешнего знакомого и дадите слово никогда больше с ним не встречаться, он прекратит судебный процесс и назначит вам содержание триста фунтов в год. (Заметив жест отвращения, вырвавшийся у Клер.) Не поймите меня превратно. Это не является просьбой вернуться, да и странно было бы ждать такой просьбы. Мистер Дедмонд не собирается принять вас обратно. Его предложение, простите меня, до странности благородное, делается им лишь для того, чтобы уберечь его и ваше имя от позора. Единственным условием, которое он ставит, является разрыв с вашим теперешним другом и обязательство того же рода и на будущее. Другими словами, он обеспечивает вам известное материальное положение до тех пор, пока вы живете одна.
      Клер. Все понятно. Не будете ли вы так добры поблагодарить мистера Дедмонда и передать ему, что я отказываюсь.
      Миссис Фуллартон. Боже мой, Клер, ведь это же безумие!
      Клер, предельно спокойная, отвечает ей только взглядом.
      Туисден.. Миссис Дедмонд, я обязан обрисовать вам ваше положение с беспощадной ясностью. Вы знаете, что мистером Дедмондом предъявлен иск о возмещении ущерба?
      Клер. Да, я только что узнала об этом.
      Туисден. Вы понимаете, что результат этого процесса может быть один: вы окажетесь зависимой от безденежного банкрота. Другими словами, вы станете камнем на шее утопающего.
      Клер. Какие же вы трусы!
      Миссис Фуллартон. Клер! (Туисдену.) Извините ее. Она не это хотела сказать.
      Клер. Нет, именно это. Вы... вы губите его, чтобы мне отомстить. Вы его душите, чтобы запугать меня.
      Миссис Фуллартон. Что ты, милочка, мистер Туисден лично здесь ни при чем. Как ты можешь так...
      Клер. Я не приняла бы от мужа ни гроша, даже если б умирала и другого спасения не было.
      Туисден. Более жестоких слов нельзя было сказать. Это окончательный ответ моему доверителю?
      Клер. Да. (Отворачивается к огню.)
      Миссис Фуллартон (Туисдену). Пожалуйста, оставьте нас одних и ничего пока не говорите мистеру Дедмонду.
      Туисден. Миссис Дедмонд, я вам как-то уже говорил, что желаю вам только добра. Хотя вы и назвали меня трусом, я повторяю свои слова. Ради бога, хорошенько подумайте... пока еще не поздно.
      Клер (будто во сне протягивает ему руку). Простите меня за то, что я назвала вас трусом. Я имела в виду не лично вас, а всех их вообще.
      Туисден. Ничего, ничего. Главное, прошу вас, подумайте.
      Сделав странное движение, словно внезапно увидел то, чего не хочет видеть,
      Туисден уходит. Клер стоит, прижавшись лбом к доске камина, как бы не сознавая, что она не
      одна. Миссис Фуллартон подходит к ней и заглядывает ей в лицо.
      Миссис Фуллартон. Дорогая, милая, на меня-то ты не сердишься?
      Клер отворачивается от нее, словно ей хочется уйти от людей с их
      разговорами, чтобы прислушаться к своему внутреннему голосу.
      Но я не могу тебя оставить, мне так хочется спасти тебя от всего этого ужаса.
      Клер. Перестань, Долли. Оставь меня.
      Миссис Фуллартон. Ты несправедлива к Джорджу. Он очень великодушен, предлагая тебе прекратить процесс, если принять во внимание... Ты обязана сделать над собой усилие, пожалеть отца, сестер, всех нас, близких тебе.
      Клер (поворачивается к ней). Ты говоришь, Джордж великодушен? Если бы он был великодушен, он не предъявил бы этого иска. Джордж хочет отомстить, он сам об этом говорил. Не знаю, что будет со мной дальше, но я не паду так низко, чтобы взять у него деньги. В этом уж я уверена.
      Миссис Фуллартон. Знаешь, Клер, в тебе есть что-то ужасное. Ты слишком возвышенна, чтобы мириться с положением вещей, и в то же время не настолько возвышенна, чтобы стать выше этого. Ты слишком щепетильна, чтобы принять от него помощь, и недостаточно сильна, чтоб обойтись без нее. Ты знаешь, это просто трагедия. Ты не могла бы вернуться к своим?
      Клер. После всего!
      Миссис Фуллартон. Тогда, может быть, к нам?
      Клер. "Как чистая пчела на утренней заре, хотел бы я прильнуть к тебе..." Нет, Долли.