- Ну…, пришлось…, - выдавил Пузырев. Глазенки его юлили, как две мышки на дне банки. - Естественно, дешево. По цене копий. Надежным партнерам, своим.
      - Нашим, да? Россиянам?
      - Конечно. Вы знаете, Эдик, сколько с меня запросили за разрешение на вывоз за границу? Хотя я заявил их как копии?
      - Да хоть миллион, за границей бы оправдалось…
      - Именно, что миллион! - взвизгнул Пузырев. - Причем долларов! Значит, они догадываются. И где гарантии, что на таможне не задержат картину?!
      - Ну почему Вы не верите людям? - горько сказал Эдик. - В Министерстве же мигом проверили, что Вы хотите вывезти оригинал. Раз миллион запросили. Почему же Вы им не верите?
      - Я не решился, - буркнул Пузырев. - Это риск. Обязательно стукнут, куда надо.
      Эдик посмотрел на начальника, подумал, вздохнул и решил промолчать. Не такой уж дурак Пузырев, как прикидывается. Есть же у него проверенные покупатели, им и продал, и куда дороже, чем говорит. Но ему видней, в конце концов, как держаться с чиновниками из Минкульта. Ладно, поезд ушел, пусть и с чемоданами. Криком не вернуть. Пусть даже Пузырев трус и жадина - что с того? Пусть по улицам ходят просто толпы щедрых храбрецов, Пузырев для Эдика гораздо роднее. Отличный мужик. Он хоть свой карман, но набивает все-таки! Ровно на десять тысяч долларов роднее. Но теперь Эдик не оставит директора биться с этим миром в одиночку. Неподалеку отсюда, в мастерских Центра, уже два десятка опытных реставраторов укрепляют, чистят и восстанавливают шедевры, а другие, подобрав старые холсты, делают с них тщательнейшие копии с применением компьютерных уже технологий, а затем придают им действительно старый вид - уже ни по краскам не подкопаться, ни по фактуре, ни по технике…, разве что, более тонкие экспертизы могут выявить фальшивку, но ученые головы то и дело сшибают этих последних защитников выстрелами новых технологий старения… Центр все больше приобретает черты конвейера, скоро грянет просто девятый вал шедевров! Но кому их продавать?! Кто у нас в стране поверит, что тебе предлагают купить оригинал, если известно, что оригинал висит и будет висеть в Российском музее?!
      Эдик, наконец, понял - в чем дело. Пузырев просто не представляет еще масштабов предстоящей работы по спасению шедевров, которую провел уже Эдик. Думает, есть время. Пусть рискуют и вывозят за границу шедевры его покупатели, пусть они пробьют каналы за рубеж, где настоящие деньги, а уж потом можно будет повысить цены. Наверняка, он не верил Эдику, думал, что тот тратит его несчастные сотни-две в день на себя - но Эдик и их большую часть пускал в дело, вдогон к деньгам от Онищенко.
      - Иван Иваныч, наша проблема - в отсутствии покупателей, которым Вы можете поверить. Нашим Вы не верите. Но иностранцам-то Вы можете поверить? Я вот верю, что они такие же, как и мы с вами…
      - Сволочи, Вы хотите сказать? - обиделся Пузырев.
      - Нет, стремятся к лучшему для себя. Но я рад, что хотя бы иностранцам Вы верите. Мне и за вас обидно, и за российскую культуру, что оригинал Рубенса Вы продали за десять тысяч рублей. Он полмиллиона стоит, если дешевить. Иностранцы дадут гораздо больше, если мы пробьемся на ихние аукционы.
      - Вы с ума сошли! - испугался Пузырев.
      - В будущем, если мы хотим помочь российской культуре. Это неизбежно. Или Вы не хотите помочь российской культуре?
      Пузырев промолчал, он беспокойно заерзал, но отрицать не решился.
      - Поймите, чем богаче становимся мы, тем больше перепадет российской культуре, - сказал Эдик. - Как Вы не жадничайте, а так и выйдет. Это же общая политика правительства - забыли? Чем больше богатых, тем богаче Россия. Так что аукционов нам не избежать. А пока давайте проведем этакую рекламную акцию. Этакую выставку-продажу за рубежом.
      Эдик вкратце изложил свою идею, и Пузырев нехотя согласился, что…да, риск тут минимальный…, кажется…
      - Я обеспечу нужное количество продукции, а Вы должны все это организовать. Согласны? Думаю, это легко.
      - Легко - сказать, - раздраженно огрызнулся Пузырев. Он подыскивал возражения - и не мог найти. - А делать-то мне.
      - Вы директор, а не я, - отрезал Эдик. - Пусть каждый тащит свой крест - так в Библии написано. Тащите. Или вам деньги не нужны? Я уж не говорю о российской культуре…
      - Не надо про крест, - помрачнел Пузырев. - На нем нас и распнут. Ну, не распнут, так посадят. Нельзя воро…, то есть, нельзя действовать такими темпами, так нагло и открыто.
      - Вот видите! - обрадовался Эдик. - Вы не решились назвать это воровством и правильно сделали. Воруют по тихому и помаленьку. А когда открыто и масштабно, это называется по-другому. Например, приватизация - и такое мнение есть, не так ли? Можно - коммерция. Или еще как. А мне нравится простое слово - работа. Это наша работа на благо общества. Мы же работаем, а не воруем. Так Вы будете тащить свой крест?
      - Нас расстреляют, - уныло сказал Пузырев.
      - Вас - обязательно, раз Вы в это верите. А меня, уверен, еще и наградят.
      - Ну-ну…, - хмыкнул Пузырев. Наглость и оптимизм Эдика действовали на душевную его ржавчину как кислота. - Ну…, хорошо. Я попробую…организовать такую выставку…где-нибудь…во Франции, там множество музейчиков в провинциальных городках… В самом деле, мне тоже за Рубенса обидно. - Он помолчал. - Только и Вы постарайтесь. На стенах Российского музея висят только подлинники - в этом никто не должен сомневаться.
      - Пусть только попробуют, - насупился Эдик. - Это аксиома, с которой не спорят.

ГЛАВА 11. Явление детей.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.