«Хорошая пара», – сказал Герцог рассеянно.

«Кошка с собакой, – ответил так же рассеянно Прохор, знавший историю отношений сына с внучкой Железовского. – А ну как она права?»

«Насчет нагуаля в Солнце?»

«Мы этот вариант не учитывали».

«Даже если его там нет, надо срочно объявить, что он есть. Это даст нам возможность спокойно искать базу эмиссара».

«Конгениально!»

МЕРКУРИЙ – СОЛНЦЕ – ЗЕМЛЯ

Голос Пустоты пробормотал что-то о «черных сапогах, соединяющих небо и землю Вселенной» и умолк.

«Он заболел, – грустно сказала Видана. – Неужели это правда, что из-за паутины нагуалей сигнал по «нервам» Вселенной передается с искажениями?»

Ставр промолчал, хотя сам подумал о Голосе с жалостью и сожалением, как о сошедшем с ума человеке. Поднялся на небольшой слоистый холм, откуда было удобно обозревать окрестности базы. Видана, которую так и подмывало спросить, о чем он говорил с Пайолом Тотом, отцом Тота Мудрого, прошла чуть дальше, до скопления ноздреватых зелено-бурых глыб, остановилась у длинного, идеально полукруглого и гладкого желоба.

«Смотри, что это? Похоже, кто-то бурил почву».

Ставр оглянулся. Девушка разглядывала аккуратную гладкую воронку в виде конуса, разрезавшую желоб. Казалось, воронка эта, как и желоб, – творение рук человека, настолько они были геометрически совершенны.

«Димпл-кратер. Когда метеорит сюда свалился, от сотрясения обрушился весь свод лавовой трубы, оттого желоб получился таким ровным».

Видана прикусила губку, перепрыгнула кратер и удалилась по коростообразным наростам почвы метров на сто. Как и на Ставре, на ней был «бумеранг», открывающий голову и руки, так что казалось, гуляли они по земному парку в обыкновенных униках.

Край солнца с отчетливо видимыми крыльями протуберанцев освещал вершины близкой горной гряды, превращая их в прозрачно-рубиновые силуэты, и даже здесь, за линией терминатора, свет Солнца был так ярок, что ложился на костюмы, лица, ладони жидкой пленкой огня. Если бы не инк «бумеранга», регулирующий яркость поступающего к глазам света, на Солнце невозможно было бы смотреть.

Ставр понимал, что Видана жаждет узнать от него тему разговора с Пайолом Тотом, однако сообщить ей этого не мог.

В принципе, обстоятельной беседы не получилось. Отец Яна Тота был лаконичен и скор на выводы, так что вся их встреча длилась всего три-четыре минуты, Панкратов не успел даже рассмотреть спартанскую обстановку жилища глобалиста.

«Вы кое-что сделали, мастер, – начал Тот, довольно бесцеремонно разглядывая Ставра. При этом он пытался заглянуть в его мысленную сферу, но Панкратов тихо «свернулся в клубок». – Но пора от мелких дел переходить к крупным, предназначенным только для вас».

«Кем предназначенным?»

«Судьбой. – Пайол Тот остался невозмутим. – Судьба эрмов отлична от судеб других паранормов, вы должны это чувствовать. Где-то я слышал полемику насчет интраморфов, якобы они – будущее человечества, люди, живущие в космосе более свободно и мощно. Так вот – это ошибка! Появление интраморфов – реакция социума на внешние раздражители, способствующая человечеству выжить. В каком-то смысле мы, паранормы, действительно более совершенны по некоторым параметрам, чем нормалы, но не более того. Мы – не вершина человечества, как утвер-ждал в свое время архонт Всевече. И уже тем более эрмы – не есть будущее интраморфов, еще более совершенные, чем они. Эрмы – воины, предусмотренные ИМ, – кивок вверх, – Универсумом, чтобы человечество выжило в условиях жестко регламентированных Игр. Или Войн, если будет угодно. Понимаете?»

«Понимаю», – угрюмо ответил Ставр.

«Это я в продолжение мысли о судьбе. Теперь о ваших конкретных целях».

«Я привык получать задания от непосредственного шефа».

«Мальгрив подчиняется совету-2, а я – агемон совета».

«И все же, прошу прощения, я хотел бы услышать на этот счет мнение Джордана».

Пайол Тот некоторое время разглядывал каменное лицо Панкратова, и эрм на мгновение почувствовал Силу этого человека. Его друзьям можно было позавидовать.

«Вы индивер. – Это было утверждение, а не вопрос. – Да, это наша общая беда – все еще слабое взаимодействие интеллекта и инстинкта. Человеческая индивидуальность слишком абсолютна, чтобы человек мог выразить себя во Вселенной. Она ему не нужна. Впрочем, он ей такой – тоже. Хорошо, не буду настаивать. Но выслушайте хотя бы, что вам предстоит сделать в будущем. По шкале ВП эти задачи тянут на сто баллов^[7]».

«Я и так догадываюсь».

«Ну-ну, это интересно».

«Выход на Лайа-центр эмиссара, нейтрализация эмиссара и его помощников, поиск Сеятелей и Конструктора. Нет?»

В глазах Тота проступило нечто напоминающее сдержанное уважение.

«Я не ошибся в вас. Единственное уточнение: эмиссаров у ФАГа много, каждый контролирует свой район. В Солнечной системе он один, по уровню решаемых задач равен эмиссару Тартара или Чужой. Все остальные известные вам дилеры – его помощники, в том числе и К-мигранты. Но есть эмиссары высших уровней: отвечающие за Галактику, за скопление галактик, за местный участок сетчатой структуры домена, за весь метагалактический домен. Даст Бог, мы и до них доберемся, но в союзе с друзьями, которых вы перечислили. Не увлекайтесь только нейтрализацией помощников эмиссара, это дело соответствующих служб. Всего доброго».

Ставр повернулся, чтобы уйти, но вспомнил, что хотел спросить:

«Если вы видите так далеко… в чем причина Войны?»

Черты Пайола Тота смягчились.

«Вопрос познавателя. Но для того, чтобы понять причину Войны, надо взглянуть на нее со стороны, с такого наблюдательного пункта, которого у нас, увы, нет! Философ ответил бы вам, что, во-первых, термин «Война» не совсем корректен, что ее следует все-таки называть Игрой. Что, во-вторых, концепция Игры разработана не для того, чтобы в ней принимали участие люди, что мы втянуты в нее помимо своей воли и вынуждены бороться за жизнь. Философ расставил бы все точки над «и», но я не философ. Одно могу сказать с большой долей уверенности: в нашем регионе наступила временная стабилизация Игры. Следует ждать следующего хода Игрока, в нашем случае – ФАГа. Вам необходимо как можно быстрее пройти оптимайзинг и сделать Д-прививку, хотя… последнее может повлечь фенотипическую коррекцию… Но вы – воин, ратный мастер, а воин не должен страшиться неизведанного. Не так ли?»

«Спасибо, я понял», – сказал Ставр. Аудиенция закончилась…

«Ты о чем задумался так глубоко?» – донесся пси-голос Виданы.

«Не понимаю, почему Тот уверен, что именно я должен…»

«Что?»

Ставр окончательно осознал, где находится. В несколько прыжков приблизился к девушке, стоявшей на одной из оплавленных глыб в позе памятника.

«Что ты не понимаешь?»

«От какого древнего имени происходит имя Видана, – отшутился Панкратов, – от Идунн или Виртута^[8]».

«Благодарю за комплимент, но говорим мы о другом».

«Не тяни меня за язык. Пайол Тот сказал, что я покончу с ФАГом, вот я и думаю – с чего это он взял?»

Видана засмеялась.

«Панкратов-младший в роли Демиурга – это круто! Не хочешь рассказывать, о чем вы говорили с Тотом, не рассказывай, но не ускользай, я тебя хорошо чую, эрм. Что будем делать дальше?»

«Красивый пейзаж, не правда ли?» – сказал Ставр.

Видана не рассердилась, только глянула на край Солнца.

Спустя час дороги их разошлись.

Девушка получила приказ Железовского и убыла на Землю для выполнения какого-то необычного эфанализа вместе с Забавой. А Ставр получил допуск на посещение центрального Меркурианского визуально-оптического и ЭМ-регистрационного комплекса, разглядывающего Солнце всеми доступными человеку средствами контроля. Услугами комплекса пользовались практически все службы Системы от Института погодного прогноза до транспортной и аварийно-спасательной служб. Отец Ставра отправился вместе с ним, и Ставр почувствовал прилив сил и желание действовать. Он никогда не думал, что это может быть так приятно – ощущать рядом надежное плечо отца.

В Бриарей, как называли комплекс наблюдения за Солнцем сами работники, входили, конечно, как наземные, так и космические станции слежения, антенные системы, телескопы, фиксаторы полей, счетчики частиц и локаторы, но все каналы и линии связи с ними сводились непосредственно к центральному зданию комплекса, расположенному на ночной стороне Меркурия, где царил почти такой же холод, как и на обратной стороне Луны, но полного мрака никогда не было из-за эффектов светопереноса. Газо-пылевая пелена Меркурия, которую называли его «атмосферой», была очень разрежена, однако ее плотности хватало, чтобы над ночной половиной планеты светился фиолетово-розовый колпак аврор-эффекта.

В Бриарей можно было попасть и через метро, но отец и сын во избежание лишних пересудов взяли аэр, включенный в опознавательную систему местной транспортной сети, и Ставр мог оценить и пейзаж вокруг комплекса, и само здание – гигантский километровый купол из чешуйчатого материала, напоминающего панцирь черепахи.

В зал управления они не пошли, а свернули в недра комплекса, предъявив инку охраны сертификаты допуска, предусмотренные по коду АА в соответствующем подразделении «контр-2». Опустились на нижний горизонт здания и вошли в малоприметную дверь с надписью: «Аварийный выход».

Открывшееся помещение было невелико и напоминало персональную зону контроля на базе контрразведчиков, да и функции выполняла эта зона аналогичные, разве что область контроля была иной. Аппаратура этого «второго центра» позволяла считывать любую информацию, поступающую в Бриарей со всех сторон, синтезировать и анализировать ее и давать карты прогноза поведения Солнца для нужд «контр-2». Но это не было единственной функцией центра-2, он мог проследить за перемещением любого аппарата в окрестностях Солнца или выявить его характеристики, портовую принадлежность и параметры перевозимого груза, а также мог заглянуть в недра Солнца для выяснения происходящих там процессов.

Мидель-кресел в помещении было семь, три пустовали, и Ставр с отцом заняли два из них. Включившееся инк-сопровождение дало им грандиозную панораму кипящего Солнца, и оба некоторое время просто рассматривали сердитый лик дневного светила, прежде чем войти в поле необходимой системы расчета и опознавания.

Инк выдал им данные по зафиксированным «узлам сфинктуры» – районам солнечной поверхности, где регистрировались отклонения от нормальных состояний фотосферы. Узлов было около тридцати, и предстояло изучить их поведение, чтобы отобрать два-три для детального анализа.

Ставру делать это было легче, он имел соответствующее образование, подготовку и опыт ученого-физика, но Прохор владел более широким спектром интуиции и ориентировался в космосе свободно, поэтому к концу работы – через три часа с лишним – они сравнили выводы и остались довольны друг другом: оба отметили одни и те же районы Солнца с «импактным» уровнем – уровнем сильного локального загрязнения. Таких районов набралось четыре, но после недолгих сравнений и анализа Панкратовы остановили выбор на двух и дали инку задание сосредоточить внимание на них.

«Если база эмиссара не торчит где-то в одном из подозреваемых окон, – сказал Ставр отцу после возвращения на базу, – я съем собственный глаз».

«Если мы там ничего не найдем, – в тон сыну ответил Прохор, – я съем твой второй глаз. Но думаю, до этого не дойдет. Во-первых, в отмеченных нами районах торчат чужанские «дредноуты». Что они там ищут? Нечего им делать в Солнце, кроме как дожидаться команды хозяина».

«Ты думаешь, ФАГ закодировал и чужан?!»

«Кто знает его возможности? Факт налицо – чужанские спейсеры плавают в фотосфере Солнца. Во-вторых, температура экзосферы в этих местах намного ниже, чем в других, что говорит о колоссальном поглощении энергии. В-третьих, там кучкуются солнечные «улитки», в которых ксенологи подозревают зачатки разума».

«Это не главные особенности, которым положено сопровождать базу. Эмиссар должен управлять деятельностью своих помощников и всех формирований в Системе, то есть иметь свою сеть связи и контроля. Почему же мы ничего не слышим?»

«Этого я не знаю. Ты физик, ты и решай. Может быть, он использует иные принципы связи, какие-нибудь высшие вибрации поля Сил, например, а не электромагнитный диапазон».

«Я подумал об этом, но это еще надо доказать. А метро? У эмиссара должен быть прямой выход на Землю, то есть канал метро».

Они остановились у входа в диннер-зал базы.

«Метро тоже использует принципы свертки пространства, – сказал Прохор, – вот и помозгуй, каким образом можно создать «сверхструну», чтобы ее нельзя было засечь нашими приборами. Зайди, поужинай, проголодался небось».

«А ты?»

«Поем позже. Вечером заскочишь, побеседуем».

Ставр хлопнул ладонью по ладони отца и проследовал в уютный зал столовой базы, где за некоторыми столиками сидели парами или поодиночке проголодавшиеся работники.

Биоритмы человека в отсутствие обычной смены дня и ночи смещаются сначала к двадцативосьмичасовому суточному циклу, потом к сорокачетырехчасовому, при котором сон длится не менее четырнадцати часов. Бывалые стармены, большую часть времени проводящие в космосе, вне Земли, а то и вовсе вне планет, так и живут: четырнадцать часов – сон, тридцать – бодрствование с восьмиразовым питанием, – но на всех поселениях человечества в космосе, имеющих метро, поддерживался земной распорядок дня и земная сила тяжести, потому что большинство работников поселений жило на Земле и, отработав смену, возвращалось домой.

На этой базе, принадлежащей секретной сети «контр-2», также поддерживался земной ритм жизни, хотя ее работники покидали базу редко.

Ставр выбрал свободный столик с видом на речку и луг, сделал заказ, стараясь ничем не выделяться, но поесть один не успел. В зал вошла Анна Ковальчук, старменша из команды Вивекананды, и сразу направилась к нему. Ставр не поверил глазам, но это была Анна, физик-фридмонолог и композитор, прелестная блондинка с модным Лебедь-украсом и ямочками на щеках, быстро краснеющая, виновато улыбающаяся и хрупкая. Ставру вечно хотелось защитить ее от кого-то, такое впечатление трогательной слабости и наивности создавала вокруг себя девушка. Почему она оказалась на базе «контр-2», было неизвестно, однако расспрашивать ее об этом Панкратов не стал.

Поужинав, они поднялись наверх, в парковую зону со смотровой галереей, потом слушали музыку в каюте Анны, и неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не просочившийся в голову слоган отца:

«Быстро ко мне!»

Ставр никогда не задавал в таких случаях вопросы типа «что случилось?», считая их лишними, и сбежал от расстроившейся Анны, пообещав разобраться кое с кем и не задерживаться. Но к ней он уже не вернулся.

С Земли пришло сообщение об исчезновении на акватории Эгейского моря, в районе острова Крит, Виданы Железовской и Забавы Бояновой.

По пути стало известно, как Боянова и внучка Железовского оказались на Крите.