Матвей хмыкнул.
      - Что же это он позволил себя захватить?
      - Его подставили. Люди есть люди, и некоторым "чистильщикам" тоже не чуждо все человеческое, особенно недостатки: зависть, корыстолюбие, властолюбие, злоба. Итак, ваше слово.
      - Согласен, - угрюмо сказал Матвей.
      Координационная коллегия подразделений Министерства внутренних дел Главного управления, МУРа, милиции, ОМОНа, отдела по борьбе с организованной преступностью, Управления по охране общественного порядка - заседала не на Огарева, а в новом двенадцатиэтажном здании ГУВД на Берсеневской набережной.
      Началась она с доклада о криминогенной обстановке, подкрепленного статистическими данными и примерами. Примеры потрясли, и даже самообладание видавших виды оперативников, попривыкших по роду деятельности к ужасам и крови, было поколеблено.
      То, что к лету с начала года число убийств возросло на сорок два процента, никого не удивило, но то, что убийства стали массовыми, говорило о самой настоящей войне преступников с органами правопорядка и мирным населением. Заместитель генерального прокурора, присутствующий на коллегии, привел такой пример: банда подонков проиграла другой банде сто (!) девушек и начала убивать всех, кого могла найти в пределах своей "рабочей зоны", предварительно их насилуя. Лишь после восьмой жертвы удалось напасть на след банды и взять троих ее членов... которые сутки спустя были убиты в следственном изоляторе неизвестными лицами. Скорее всего, это поработал "Стопкрим", пресловутое "Чистилище", о котором заговорили в полный голос все газеты, теле и радиовещание.
      Затем привел примеры замминистра МВД генерал Стешин. Когда зачитывались цифры - сколько совершено преступлений и сколько раскрыто, сколько оружия и какого изъято у преступников, - зал молчал, но стоило Стешину коснуться серии заказных убийств руководителей коммерческих структур, как собравшиеся зашумели. Все знали, чем это закончилось. В дело снова вмешался "Стопкрим", и убийцы получили "вышки" без суда и следствия. Их нашли и уничтожили всех до единого. Как нашли, осталось неизвестным.
      И, наконец, шум в зале возник еще раз после сообщения о том, что "Чистилище" занялось прокуратурой, предъявив обвинения в коррупции хорошо известным лицам. Не было сомнения, что на угрозах "Стопкрим" не остановится, он уже доказал свою решительность, жестокость и профессионализм.
      - Конечно, деятельность "Чистилища" незаконна, никто не вправе вершить самосуд, - подвел итоги Стешин. - Однако то, что оно пользуется поддержкой населения, факт. Мы как органы правосудия не просто уязвлены, мы поставлены перед проблемой: как организовать дело таким образом, чтобы работать лучше, но при этом не нарушать закон.
      - Не правильнее ли было бы пресечь деятельность этого... хм... "Чистилища", - проворчал советник юстиции, сидевший в президиуме.
      Стешин услышал его, обернулся:
      - МУР занимается им уже год, а результаты почти нулевые.
      - Значит, грош цена тем, кто ими занимается. Поищите работников поопытнее.
      - Но ведь "фискалы"... э-э... сотрудники контрразведки, кажется, взяли одного работника "Чистилища", - проговорил командир бригады ОМОНа. - Есть какая-то информация по этому делу?
      Председатель ФСК покачал головой:
      - К сожалению, ничего определенного сообщить не могу. Этот человек ранен и, естественно, продолжает молчать. После лечения в... э-э... спецклинике мы переведем его в наш... м-м... санаторий и попробуем взять показания.
      - Как видите, и этот единственный успех трудно назвать успехом, - развел руками Стешин. - Итак, коллеги, помимо наших постоянных забот координации требуют и усилий по розыску "Стопкрима". Надеюсь, вы понимаете, что правительство заинтересовано в успехе этого дела, потому что нет сомнений: "Чистилище" замахивается не только на Купол мафии, но и на "купол" высшей власти, что вполне может дестабилизировать и без того сложную обстановку в стране и привести ее к настоящему хаосу.
      Коллегия закончилась разбором конкретных дел и постановкой каждому подразделению оперативных задач, требующих совместных действий. Что касается "Стопкрима", то основную работу по розыску этой организации взял МУР, хотя нашлось что делать и ОМОНу, и Управлению по охране общественного порядка, и Службе информации на базе компьютерного поиска.
      После коллегии в кабинете начальника МУРа генерала Давидского состоялось совещание, на котором присутствовали его зам, полковник Собокий, начальник службы обеспечения полковник Музыка и начальник оперативно-розыскной бригады полковник Синельников, фигура одиозная, известная в узком кругу под прозвищем Скелет. Это был громадный гомункулус с двухметровыми плечами и руками толщиной с ляжку обыкновенного человека, способный ударом кулака разбить сейф. С виду простой, крутой и прямой, как ствол ружья, полковник Синельников был на самом деле отменно умен, ироничен, хваток, профессионально цепок и начитан, за что его и уважали сотрудники МУРа, от сержанта до офицера. А на шутки коллег в свой адрес типа: "Наш Скелет - импозантный мужчина", или: "Как мужчина он неотразим", Синельников не только не обижался, но даже поощрял остроумие подчиненных, зная, как оно разряжает атмосферу и способствует психологической и умственной зарядке.
      - Свои дела разберем после, - начал совещание генерал Давидский. - Давайте подумаем, как будем работать по "Стопкриму". Обычными методами "Чистилище" не взять, их профессионалы посильнее наших.
      - Но одного из них все же взяли, - тенорком проблеял полковник Собокий, чем-то напоминавший актера Льва Дурова.
      - Там не все чисто, - поморщился Синельников. - Во-первых, Ариставу взяли случайно, ждали другую птицу - сбежавшего Лантуха. Во-вторых, Ариставу подставили, причем свои, надо полагать. В-третьих, брали его "бегемоты" из Управления "К", а не "Т", то есть "Руслан", который специализируется на шпионах, а не на террористах. Тут какая-то загадка.
      - Не суть важно.
      - Это не тот ли Аристава - бывший чемпион Грузии по дзюдо? меланхолически спросил Музыка.
      - Тот самый. Работал в Тбилиси, потом в Москве тренером по настольному теннису, он мастер еще и по этому виду спорта. Никто не знал, что он работает на "Чистилище".
      - "Фискалы" знали, если подключили "Руслан". Они его раскрутят, и обойдется без нашего вмешательства.
      - Вряд ли. Я его знаю по одному делу, из него слова не вытянешь.
      - Захочет жить - скажет, - проговорил вечно озабоченный Музыка. - Как говорится, друзей нельзя купить, но можно продать. Пустим в ход психотропные методы допроса. Заговорит.
      Синельников посмотрел на полковника, однако промолчал. Потом через некоторое время сказал угрюмо:
      - И все же мне непонятно, почему Ариставу брал "Руслан", бывшие "крапчатые береты" МБР. Выяснили бы по своим каналам, Семен Вениаминович.
      - Попробую, - буркнул генерал. - Это твое убеждение, Глеб Максимович? Насчет "продать друзей"?
      Музыка пожал круглыми плечами, вытер потное лунообразное лицо с набрякшими веками.
      - У меня нет никаких убеждений. Я реалист - и только.
      - Что ж, отсутствие убеждений - тоже убеждение, хотя мне больше нравится их присутствие. Александр Викторович, у вас есть соображения по "Чистилищу"?
      Синельников набычил круглую голову с ежиком волос, потер затылок, сказал глуховато:
      - Перед коллегией я составил криминал-карту Москвы, так вот, выяснилась любопытная деталь: "Чистилище" оставило следы во всех муниципальных округах, кроме одного - Центрального. Не там ли расположен их теневой центр?
      В кабинете наступило молчание. Тишина прервалась лишь стуком карандаша о столешницу, который по привычке вертел в пальцах генерал.
      - В качестве рабочей версии допустимо, - проблеял Собокий. - Но Центральный округ - это двадцать квадратных километров площади.
      Начальник МУРА кивнул.
      - Никто не собирается искать "Чистилище" с миноискателем. Разработайте ориентировку всем группам и бюро, может, отыщется какой-нибудь реальный след. Хотя уже то необычно, что это район базирования властных госструктур. Не указывает ли данный факт на то, что в руководстве "Стопкрима" сидят птицы высокого полета? Из Федерального собрания, например, или Госдумы, из правительства, наконец? Что у вас еще, Александр Викторович? - заметил жест Синельникова генерал.
      - Есть еще одна зацепка - кадры. Надо бы пройтись по архивам силовых ведомств и выяснить, кто из профессионалов уволен оттуда и по каким причинам. На "Чистилище" можно будет выйти без особых изысков, ведь работников оно набирало не из ангелов - из простых смертных.
      - Хорошая мысль, - меланхолически заметил Музыка. - Я займусь этим вопросом, если позволите. Хотя не думаю, что мы самые умные. "Фискалы", наверное, уже успели в этом вопросе перебежать нам дорогу.
      - Вполне возможно, - снова кивнул генерал. - Но попробовать стоит. За работу, коллеги. Хотя впервые я берусь за работу вопреки желанию. "Чистилище", разумеется - еще раз подчеркиваю, - судом Линча поставило себя вне закона, однако я солидарен с ним по некоторым вопросам. Слишком часто наше правосудие оказывается бессильным против преступников.
      - В общем, дело дрянь, - согласился Музыка. Синельников усмехнулся, осторожно откинувшись на заскрипевшую спинку стула.
      - Пессимист ты, Максимыч.
      - Ты, что ль, оптимист? Поработал бы в органах с мое...
      - Упаси Господи! Здоровья не хватит. Кстати, знаешь разницу между пессимистом и оптимистом? Пессимист говорит: будет хуже, а оптимист - хуже быть не может.
      Начальник МУРа улыбнулся, но тут же стер улыбку с лица и стукнул карандашом по столу:
      - Все свободны.
      ОСВОБОЖДЕНИЕ АРИСТАВЫ
      Сон пришел под утро, как и другие подобные сны. Матвей уже научился предчувствовать - это был именно тот странный сон, который хотелось понять и смысл которого не давался, как Матвей потом ни мучился, пытаясь соотнести его с реальным течением жизни.
      Он увидел гиганта.
      От земли до неба возвышалась его фигура в сияющем золотом плаще, сквозь который иногда просвечивало нечто странное, похожее не на тело, а скорее на кружева паутины или резную листву клена. Ноги великана утопали в траве, а голова в необычном уборе, похожем и на шляпу, и на шлем космонавта одновременно, скрывалась в облаках.
      В одной руке гигант держал факел, из другой сыпался на землю поток серебристой пыли, тающей в воздухе. Факел вычертил какой-то знак, отделившийся текучим пламенем, затем еще один и еще. Каждое движение рук гиганта было исполнено смысла, каждый взмах факела рождал длинный ряд уходящих в небо символов. Но ослепленный Матвей не мог уследить за ними, и знаки таяли, исчезали, унося с собой тайное знание, отчего хотелось плакать и звать кого-то.
      - Взгляни на него повнимательнее, - раздался знакомый по прежним снам женский голос.
      Матвей напряг зрение и заметил, что великан непрерывно меняется. Казалось, бесчисленные толпы людей проходят перед его глазами и исчезают, прежде чем он успевает сообразить, что видит. Вместе с этими людьми брел и сам Матвей, мучась косноязычием, болью, невысказанностью и желанием вырваться из узкого круга рутинного бытия. Он сам и гигант, и карлик, действующее лицо и зритель, он может менять одежды и тела, декорации и миры, видит в себе эту способность, но не знает, каким образом применять свои знания.
      - Стучись, - долетел сожалеющий шепот невидимой спутницы гиганта, - и откроется, спрашивай - и ответят тебе.
      Гигант вдруг нагнулся, глянул на Матвея в упор, и тот узнал то самое лицо, "лицо Будды", отталкивающее и манящее, величественное и простое, безмятежно спокойное и полное огня и силы.
      - Инфарх! - прошептал он и, прежде чем проснуться, услышал изумленно-радостный вздох женщины:
      - Похоже, он узнал вас, мистер...
      Как и всегда после пробуждения, Матвей некоторое время лежал с закрытыми глазами, анализируя сон, эмоции во время сна, а также физическое и психическое состояние. Страх, что он все-таки болен, исчез, он здоров, а сон говорил лишь о том, что в сознание стучится из глубин неосознанной психики какая-то важная информация, "записанная" там на генном уровне. Оставалось ждать, когда она проявится, просочится сквозь барьер внутреннего бытия. Подумав так, Матвей удивился: формулировка возникла сама собой, без участия разума, будто он давно знал, о чем идет речь, хотя ни разу не заглянул в учебники по биологии.
      Открыв глаза, Матвей оглядел спальню и поразился ее аскетизму. Конечно, из Рязани он взял с собой кое-какие личные вещи, придающие уют жилищу, но, во-первых, он никогда не обращал на это особого внимания, просто сейчас наступило время, а во-вторых, истинный уют в квартире может создать только женщина. Единственная и неповторимая. Которой в наличии не имелось. Матвей привык жить по формуле: тот, кто в состоянии пожертвовать всем, может добиться всего. И все-таки чего-то ему в жизни не хватало. Даже не женщины единственной и неповторимой (Матвей улыбнулся), а того комплекса проблем, который обычно с ней связан. Всегда ли он уж так непереносим?
      Зарядка, умывание, бритье и завтрак заняли час с четвертью, причем лишь пятую часть времени - последние три процедуры. В четверть восьмого Матвей уже выходил из квартиры. Предстояло заехать в больницу к Илье, встретиться с Ивакиным и найти Горшина, который должен был ввести его в курс дела и предложить план высвобождения Кости Ариставы, захваченного "фискалами" сотрудниками федеральной контрразведки.
      К стоянке Матвей решил пройти другим путем - через сквер и Малый Бакановский переулок. Времени хватало, и хотелось хоть минуту подышать природой.
      Аллеи и скамейки сквера еще пустовали по причине раннего утра, лишь служитель сквера подметал пятачок возле палатки напитков да спешили по делам полусонные прохожие. Солнце еще не поднялось над крышами домов и вершинами деревьев, сквер был исполосован тенями и напоен ароматами летних трав, хотя рядом, в сотне метров, текла асфальтовая река автомагистрали.
      Свернув с аллеи к выходу из сквера, Матвей наткнулся на тихо плачущего малыша, которому от силы было года два с половиной. В шортиках и маечке, с сандалией в руке, белоголовый, пушистый, как одуванчик, карапуз являл собой трогательное зрелище. Увидев незнакомого дядю, он перестал всхлипывать, распахнул голубые глазищи, полные слез, и сказал обреченно, как взрослый:
      - Вот мама ушла... а я потелялся...
      Матвей рассмеялся, но потом сообразил, что малыш действительно один, наклонился к нему:
      - А куда она пошла, твоя мама?
      Карапуз ткнул ручонкой куда-то в глубину сквера, и Матвей, надев ему сандалию, повел в указанном направлении, по пути выяснив, что того зовут Тиша (Тихон, что ли?), маму Вела (Вера, значит), папу Сележа, а воспитательницу Калелия Юльевна. Однако найти маму не удалось, в сквере ее не было, а искать ее на улицах не имело смысла. Поскольку резерв времени исчерпался, Матвей посовещался с малышом, доверчиво цеплявшимся за его руку, и остановил проходившего мимо милиционера в летней форме, высокого, молодого, хотя уже и с брюшком, и с глазами навыкате.
      - Извините, командир, вот этот пацан потерялся, я его в сквере обнаружил, а мать куда-то зашла, наверное. Не могли бы вы заняться им? У меня, к сожалению, времени нет, опаздываю.
      Сержант нехотя остановился, кинул взгляд на большеглазого карапуза и оглядел Матвея.
      - Документы.
      - Что? - не понял Матвей. - Какие еще документы?
      - Твои. Предъяви документы.
      - Да при чем тут мои документы? Малыш потерялся, надо помочь найти родителей...
      - Давай предъявляй, - с угрозой пробубнил сержант, берясь за дубинку на поясе. - Кто, куда, как здесь оказался.
      - О черт! - Матвей хлопнул себя по бедру, еще раз попытался объяснить свою роль в этом очевидном деле, но потом понял - бесполезно. В голове молодого кретина не было ничего, кроме инструкций, примитивных желаний и жажды власти, и говорить с ним надо было на его языке.
      Матвей железными пальцами сжал запястье милиционера с дубинкой, второй рукой схватил его за грудки, привлек к себе и сказал тихо, но так, что сержант побелел:
      - Послушай, урод! Вали из органов. Сегодня же! Если я еще раз встречу тебя в форме, скормлю "чистильщикам"! Усек?
      Милиционер, сглотнув, дернул головой.
      - Ну и ладушки, - миролюбиво закончил Матвей. - Так не забудь. Придешь на работу - сразу рапорт начальству на стол. Я проверю. - Повернулся к малышу: Пошли, Тихон.
      Через несколько минут Матвей сдал "находку" в ближайшее отделение милиции и до стоянки добрался уже без приключений. Думал он о том, что до сих пор в милицию идут зачастую те, кто не нашел себя в жизни: отщепенцы, дуболомы, идиоты, эгоисты, властолюбцы и бандиты, не желающие работать. Иначе трудно объяснить причины постоянного роста преступности. Такие, как этот сержант, с позволения сказать, "блюстители порядка" наверняка живут с подачек рэкетирствующих банд, коммерческих структур и мафии, закрывая глаза в нужное время и в нужном месте на бесчинства хулиганья, прямое воровство и многое другое.
      Илья чувствовал себя лучше, хотя до полного выздоровления ему предстояло пролежать в больнице не меньше двух недель. Матвей не стал ему рассказывать о своей попытке отвадить команду Белого, но в душе твердо решил добиться своего. Надо было лишь соответствующим образом подготовиться и поработать с информацией. Об отряде "Щит" он до задания Ивакина ничего не слышал, но подобные формирования явно попирали закон, как и отряды фашистского толка, нацлегионы, чернорубашечники и воинствующие секты сатанистов. "Независимой федерацией кикбоксинга" следовало заняться всерьез.
      Матвей остановил машину за хозяйственным магазином на Булгаковской и вернулся. Несколько минут он вслушивался в мир вокруг, сконцентрировавшись на локации возможной опасности, но все было спокойно. Темных облаков и угрюмых непрослушиваемых зон, по которым он определял наличие факторов, угрожающих жизни, этот квартал не таил. Тогда Матвей вошел в арку дома напротив хозмага и во дворе под липами увидел белый "рафик" с матовыми стеклами по бортам. За рулем сидел какой-то бородатый тип и читал газету. Увидев Соболева, он выбросил газету в окно, и Матвей повернул к "рафику": машина ждала его.
      Горшин, как и было условлено, сидел в салоне микроавтобуса - в строгом сером костюме, белой рубашке с галстуком и летних туфлях. В этом наряде его можно было принять не то за директора банка, не то за агента спецслужб. Сжав как клещами руку Матвея, он окинул его взглядом и кивнул на стопку одежды на сиденье:
      - Переодевайтесь.
      - Зачем?
      - Едем вызволять Ариставу.
      Матвей едва удержался от возгласа удивления, недоверчиво глянул в безмятежное лицо Тараса, хотел выразить сомнение в целесообразности столь нахальной операции (днем?! на глазах врачей и двух десятков охранников?), но поймал сверлящий взгляд Горшина, насмешливый, ироничный, полный уверенности в себе, и стал молча переодеваться в точно такой же костюм, что и на "чистильщике".
      "Рафик" тронулся с места, выехал со двора и влился в транспортный поток улицы.
      - Костю держат на Большой Потемкинской, в Первой спецтравматологии, принадлежащей ФСК, - сообщил Тарас, достал из сумки какие-то карты, сунул Матвею. - Это план здания, фото и схема охраны. В вашем распоряжении четверть часа. Справитесь?
      Матвей взял пачку листов, принялся изучать. Вопрос задал лишь один:
      - Кто еще участвует в операции?
      - Я и водитель, - ответил Горшин, ожидая реакции Матвея, но поскольку тот оставался невозмутимым, добавил: - Существует теория увеличения результативности при увеличении риска, я ее проверил на практике.
      Вскоре машина остановилась.
      - Приехали. Вы готовы?
      Матвей сложил фотографии, схемы и планы в стопку, подровнял и вдруг мгновенным ударом указательного пальца пронзил всю стопку насквозь.
      - Пошли. Силой эту больницу все равно не взять, так что ваш расчет на внезапность и наглость может сработать.
      - Существует поговорка: сила - пропуск для входа, ум - для выхода. Применительно к нашим условиям она будет звучать так: ум - пропуск для входа, сила и ум - для выхода, и все это с изрядной долей наглости. Объяснять ганфайтеру, что следует делать в той или иной ситуации, не требуется?
      Матвей не ответил и стал вылезать из "рафика".
      Центр спецтравматологии представлял собой с виду небольшое двухэтажное здание в форме буквы П, окруженное парком и забором из металлической сетки. Забор не находился под напряжением, но представлял собой хитроумный колебательный контур, к которому подсоединялся измерительный комплекс, способный по изменению емкости контура определить, в каком месте и какое подошло к забору живое существо. Основной же объем центра прятался под землей - еще целых пять этажей с операционными, лабораториями, палатами, манипуляционными кабинетами, медицинским компьютерным комплексом.
      Горшин подошел к закрытым воротам, вставил в белый ящичек слева какой-то стержень, и ворота стали медленно открываться.
      - Заезжай, - махнул рукой Тарас. "Рафик" въехал в ворота и покатил по аллее к левому крылу здания.
      - А мы через центральный.
      Охраны нигде не было видно, но Матвей чувствовал, что за ними следят. Где-то в зарослях прятались телекамеры, а может быть, и скрытые посты.
      Двери центрального входа, не приспособленные для вноса пациентов, были открыты, но за вертушкой посетителей ждал детектор, кодированный автомат пропуска и охранник в серой униформе с кобурой пистолета на боку. Второй выглядывал из окошка будки допуска.
      Горшин вставил в автомат плоскую пластинку, и вертушка провернулась, пропуская гостей. Охраннику Горшин показал красное удостоверение с золотым тисненым орлом и печатью: "Федеральная служба контрразведки России". Наискось через уголок удостоверения шли две полоски, золотая и серебряная, - знак допуска высшей степени. У Матвея удостоверения не было, но его пропустили и так. Он молча прошел мимо охранников, потом мимо дежурной медсестры в холле за перегородкой, уверенно двинулся к лифту.
      В кабинке оказался такой же кодовый запросчик, что и на входе. Горшин положил руку на панель аппарата, полузакрыл глаза и некоторое время стоял так, пока у Матвея не созрело ощущение, будто воздух загустел и завибрировал. Дверь лифта закрылась, кабина поехала вниз. Горшин усмехнулся в ответ на вопросительный взгляд Матвея, но ничего пояснять не стал.
      Вышли на третьем - если считать с поверхности - этаже, вышли и уперлись в прозрачную перегородку. Верзила в сером костюме отложил газету, поднялся со стула и взялся за ремень. Тарас молча сунул ему удостоверение, охранник так же молча нажал кнопку в стене, и дверь отъехала в сторону.
      Освещенный белыми люминесцентами коридор казался залитым солнечным светом. Ни одного человека в белом халате Матвей не увидел, подумав, что на больницу этот центр мало похож, скорее - на тюремный изолятор.
      Костя Аристава лежал в палате под номером четыре, оборудованной капельницей и кислородным боксом с комплексом автоуправления. Здесь же находился охранник, читавший уже не газету, а журнал "Мы". Он встал, удивленно таращась на вошедших.
      Горшин посмотрел ему прямо в глаза, и Матвею опять показалось, что воздух странно уплотнился, а по голове пробежал холодок.
      - Носилки, дежурного врача, - бросил Тарас.
      Охранник выронил журнал, прошел к интеркому на стойке в углу, вызвал врача и остался стоять, выжидательно глядя на вновь прибывших.
      Вскоре появился дежурный врач в сопровождении офицера охраны в форме капитана внутренних войск.
      - Мы забираем его, - кивнул Горшин на раненого. - Вот индульгенция.
      В руке Тараса появилась сложенная вдвое белая карточка, хотя Матвей мог поклясться, что Горшин не сделал ни единого движения, чтобы достать ее. Матвей мигнул - карточка исчезла, но для врача и офицера она, похоже, продолжала существовать. Врач пожал плечами и поманил из коридора санитаров с тележкой. Офицер тоже удовлетворился "документом", лишь спросил:
      - Куда вы его?
      - В Лефортово, - ответил Горшин басом.
      Врач отсоединил капельницу, залепил ранку какойто белой массой, похожей на клей. Санитары уложили бледного до синевы Ариставу на тележку и выкатили из палаты. Горшин направился за ними, Матвей отстал, замыкая процессию.
      Лифт поднял их на поверхность земли. Повернули налево в коридор, ведущий во двор. Но уже на выходе - процедура оказалась непростой, дверей было целых три! - произошло непредвиденное. Охранник, ведавший дверями, вдруг остановил движение наружной двери, а из второго коридора торопливо вышли трое, в таких же точно костюмах, что Соболев с Горшиным, двое охранников и офицер - майор внутренних войск. По напряженной спине Тараса Матвей понял, что тот утратил контроль над ситуацией. Мелькнула догадка: за Ариставой послана делегация настоящих "фискалов" и по невероятной случайности их пути перекрестились.
      - Стойте! - махнул рукой майор, в то время как спецы в штатском умело блокировали все коридоры, входы и выходы, а охранники достали оружие.
      Капитан и врач, сопровождавшие группу освобождения, поглядели друг на друга, на Горшина с Матвеем, но не двинулись с места, как и санитары, катившие тележку с Ариставой. Тарас продолжал контролировать их действия в пси-контакте.
      Пришло время действовать, понял Матвей и начал движение.
      Противников было девятеро плюс охранник в будке на выходе, из них четверо - тренированные специально и трое в штатском с неизвестной, но наверняка серьезной подготовкой. Их Матвей оставил напоследок, решив понаблюдать за тем, как они поведут себя во время поединка.
      Если кто и ожидал от него каких-либо попыток сопротивления, так только майор охраны, не тешивший себя надеждой тройного численного превосходства. Но его-то как раз Матвей и "вырубил" первым, на полупрыжке, с разворотом вправо, нанося удар точно в подвздошье. Майор, мужик лет тридцати с небольшим, отключился, успев лишь вытащить табельное оружие - "Макаров" девяносто второго года выпуска. Приземлившись посреди охранников возле третьего "фискала", в штатском, Матвей "взорвался" - нанес одновременный удар всем троим, не особенно заботясь о сохранности ребер противников. Это был нестандартный ка-но ката в исполнении "импоссибл", с удлинением удара - при расчленении плечевого сустава, с выплеском энергии, и все три могучих молодца грохнулись о стены коридора, сбитые с ног, как кегли. Еще одного штатского Матвей достал в подкате, выбив ногой пистолет и тут же второй угодив в подбородок. А когда вскочил, увидел на уровне глаз зрачок мини-автомата ("салих", 5,56 мм): оставшийся на ногах последний штатский оказался проворнее своих коллег.
      И тут в схватку вступил Горшин.
      От места, где он стоял, до "фискала" с автоматом было не меньше пяти-шести метров, и тем не менее его "выдох руки" - резкий толчок ладонью, погнавший тугой, узконаправленный порыв ветра, достиг цели! Автомат от этого невидимого удара вылетел из руки штатского, и, пока тот находился в шоке от происшедшего, Матвей достал и его, уложив на пол с первого выпада.
      Оставался еще охранник у двери, но им тоже занялся Горшин, придавив тяжелым взглядом до состояния ступора. Он же сам и открыл двери, пропустив санитаров с тележкой.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.