Василий Головачев
      Реликт
      КНИГА ПЕРВАЯ
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОБОРОТЕНЬ
      ПРИШЕСТВИЕ
      Сигнал SOS в системе Юлии - все равно, что выстрел из "универсала" при полном отсутствии энергозапаса...
      Сравнение пришло в голову без усилий, в то время как тренированный мозг Батиевского безошибочно отрабатывал режим бедствия, а руки исполняли сложный порхающий танец на панели монитора связи.
      Через минуту в зал станции вбежали Шубин и Георгиу.
      - Что случилось? - спросил запыхавшийся Шубин.
      - SOS, - коротко ответил Батиевский.
      Спутник-координатор, зависший над полюсом Юлии, уже включился в работу, по белому экрану дисплея побежали зеленые строки бланк-сообщения: координаты источника, привязка карты местности, характеристика сигнала.
      - Модуль серии "Коракл", - проговорил черноволосый, энергичный Георгиу. - Откуда он здесь?!
      Удивился третий член экипажа станции не зря. Юлия не входила в разряд колонизируемых планет, на ее поверхности была выращена всего одна станция-стационар с бункером биомеханических исследовательских систем типа "Кентавр", и для пуска и наладки систем достаточно было троих специалистов. Корабль-матка ушел к другой звездной системе, на Юлии остался экипаж под началом исследователя первого класса Батиевского, и вдруг - SOS!
      - Где это? - прищурился Шубин.
      - Сто двадцать километров, в горах Пегаса. Странно, слышен только сигнал бедствия, на вызовы никто не отвечает. Погибли?
      - И откуда на Юлии "Кораклы"? Грузолеты этого типа не способны преодолевать межзвездные расстояния, две-три АЕ [АЕ - астрономическая единица - средний радиус земной орбиты, равен 149,6 млн.км] - максимум.
      Батиевский не вмешивался в разговор. Ему все яснее становилось, что назревал спасательный рейд. На любой другой планете этот рейд был бы обыденным делом, двадцатиминутным прыжком на любом антиграве, но не на Юлии, по которой каждые шесть часов перед заходом и восходом светила прокатывался грохочущий вал урагана, сметая все на своем пути. А до очередного "бала Сатаны" оставалось всего полтора часа.
      - Выводить куттер? - спросил в нетерпении Георгиу, уже направляясь к двери.
      - Нет, - сказал Батиевский. - Пойду я, на "Мастиффе".
      - Но по воздуху мы будем там через...
      - Я сказал - нет! Источник SOS уже в зоне урагана. Анатолий, проверь "Мастифф": НЗ, энергозапас, капсулу УСН [УСН - универсальный спасательный набор], зонды. Гера, ты останешься на связи.
      Георгиу пытался протестовать, но Батиевский не повторял свои просьбы-приказы дважды.
      Через несколько минут танк-лаборатория "Мастифф", созданный для работы в бешеных атмосферах планет типа Юпитера или Сатурна, выполз из ангара, упрятанного в пещере, и резво побежал по гладкому, лавовому полю на восток, навстречу глухой черной стене на горизонте, скрывшей звезды.
      Минут сорок они мчались со скоростью девяносто километров в час, пересекая плоскогорье, держа направление по пеленгу и целеуказаниям со спутника, затем пришлось сбросить скорость, танк сразу перестал трястись и раскачиваться. Дорога пересекала полуразрушенный временем моренный вал, похожий на след древнего ледника. У бортов танка проплывали выпиравшие из-под слоя маслянисто-синей почвы каменные отроги и валуны, поросшие куртинами красивых радужных перьев. Дальше дорога ныряла в узкую вади долину высохшей реки, петляла между плоскими увалами и скрывалась в клыкастой стене горной гряды.
      День засыпал. Яркая голубизна неба потускнела, на западе оно было еще свежее, чистое, будто умытое дождем, на востоке клубилась сине-фиолетовая мгла, рождающая далекий глухой рокот.
      - Эх, сейчас сшибемся! - сказал, Шубин. - Через несколько минут стемнеет, и мы потеряем пеленг. Забьют помехи.
      - Танк не куттер, выдержит. - Батиевский снова увеличил скорость. - На всякий случай проверь груз и закрепи, где надо.
      Стемнело. Первый порыв ветра подхватил песок на гребне холма и бросил на броню машины. Гремело уже отовсюду, грохот волнами перекатывался по всему небосводу, хотя обычных для земных гроз молний не было - шла сухая и темная ханахада, юлианская гроза.
      - Проверил, - появился Шубин, останавливаясь за спиной Батиевского. Давай наденем скафандры, хотя бы легкие. Надежней как-то.
      - Тащи, если тебе так хочется. Я только что разговаривал с Герой, он тебе привет передает, говорит, чтобы не рисковал, ты у нас отчаянный.
      - Так и сказал? - усмехнулся, Шубин, заметно успокаиваясь. - Что будем делать, шеф? Двигаться в этой теснине рискованно, а искать пристанище поздно, да и негде.
      - Ничего, пробьемся, пеленг слышен хорошо.
      Батиевский был так невозмутим и обыкновенен, что Шубина оставили почти все его тревоги и опасения, и он даже стал воспринимать ситуацию в героическом ключе: это была его первая прогулка по Юлии, да еще ночью, в ураган!
      Танк, кренясь и раскачиваясь, продолжал мчаться сквозь беснующийся мрак, гулом брони отзываясь на удары небесного грома. Столбы белого прожекторного света выхватывали из тьмы то синие откосы берега, то глыбы ноздреватого голубого известняка, то мохнатые шапки сжавшегося под напором стихии юлианского мха.
      Воздушные вихри подняли в воздух тонны песка и пыли, и вся эта сине-зеленая пелена вскоре скрыла за собой и близкие холмы, и каменистые осыпи, и горный кряж, видимый по ночам благодаря флуоресценции открытых руд ураноторианита.
      Грохот, вой и гул ханахады достигали такой силы, что Батиевский вынужден был до отказа убавить громкость внешних звукоприемников. Один раз он попытался поискать поблизости мало-мальски пригодное убежище, однако напор ветра был так силен, что пятисоттонная машина едва не сделала "сарвангасану" [сарвангасана - одно из упражнений хатха-йоги] - по образному выражению Шубина, и Батиевский решил больше не рисковать. Глубина русла высохшей реки была пока достаточной, чтобы ураган проносился над танком, задевая лишь его антенны, и хотя они едва не потеряли направление движения, следуя изгибам вади, Батиевского это беспокоило мало, потому что ложе бывшей реки должно было привести их к горной гряде Пегаса, где ураган был уже не страшен и где прятался в горах модуль "Коракл", подающий сигнал бедствия.
      Еще через полчаса Батиевский уменьшил громкость приемника, тикающего звонким SOS. Цель была близко причем по всем данным находилась она недалеко от русла реки.
      За одним из поворотов дорогу преградила неясно видимая черная масса, вершина которой уходила на неведомую высоту. Лучи прожекторов уперлись в ее подножие, высветив бугристую, в складках и наростах поверхность невесть откуда взявшейся скалы.
      Батиевский резко затормозил, озадаченный препятствием.
      - Там вход! - вскричал вдруг Шубин. - Витя, давай туда, видишь?
      Батиевский и сам заметил в только что бывшей сплошной скале обширное отверстие, в которое, пожалуй, пролез бы и танк. Но ведь отверстия до этого не было... или он так невнимателен?
      - Ну что же ты? - плясал на месте обрадованный, Шубин. - Здесь и переждем грозовой фронт. Дырка такая, что и спасательный модуль пролезет, не то что наш "Мастифф".
      - Не нравится мне эта скала, - сквозь зубы проговорил Батиевский. Чуешь, какой мощный сигнал? "Коракл" должен быть где-то здесь, но не в скале же?
      - За скалой, пройдем - увидим.
      - Скала - хороший экран, а приемник орет так, словно перед нами сам модуль, а не скала. Может быть, он и в самом деле внутри?
      Недоумевающий, Шубин не нашелся, что ответить, и с минуту они молча дивились на феноменальную черную глыбу, перегородившую сухое русло. Ветер здесь неистовствовал вовсю, засыпая русло песком и каменным крошевом; и танк иногда качало с боку на бок, когда ветер срывался по касательной с отполированной им спины берегового вала и набрасывался на земную машину со слепой яростью носорога.
      - Не поеду я туда, - решился наконец Батиевский, не глядя на удивленное лицо товарища. - Что-то здесь не так... Не знаю что, но не так. Попробуем объехать.
      Шубин пожал плечами, радость его поутихла.
      - Мы же не выедем из русла, перевернемся. Мне казалось, что ты не веришь в предрассудки.
      - В предрассудки не верю, - рассердился водитель. - Но и в случайно появляющиеся в нужный момент проходы в скалах тоже.
      Он дал задний ход, и в это время громада черной скалы впереди стала крениться в их сторону, накрывая тысячетонной тяжестью.
      - Витя, назад, быстрей! - успел крикнуть Шубин...
      Куттер [название летательного аппарата, использующего принципы антигравитации, указывает также класс аппарата: пинасс - класс одно- и двухместных аппаратов, триер - трех-четырехместных, флейт пятидесятиместных, куттер - грузопассажирский аппарат, вмещающий три тонны груза или тридцать человек; все названия подобного рода в тексте суть термины мореходов прошлых столетий] мягко опустился на холм, и пятеро археонавтов [археонавт - космонавт-археолог, исследователь истории древних внеземных цивилизаций по материальным остаткам их жизни и деятельности, сохранившимся памятникам (фант.)] молча выпрыгнули из кабины один за другим, невольно выстраиваясь плечом к плечу.
      - Бьюсь об заклад, как говорили предки, что храм этот появился только вечером, - сказал светловолосый гигант с выражением вечного недоумения на лице. - Дня два назад мы с Ришаром пролетали недалеко отсюда, над Диким лесом, и ничего не заметили.
      - Ваша невнимательность, Юра, не аргумент, - спокойно сказал Ранги. Хотя я тоже не понимаю, как это зонды пропустили столь крупную постройку, ведь высота храма метров сто! Может быть, снимки этого района материка еще не прошли обработку?
      То, о чем они говорили - древний храм, след затерявшейся в веках цивилизации, - высился перед ними гордо и величаво, будто не был наполовину разрушен временем и все еще служил своим создателям, по неизвестной причине канувшим в небытие. Собственно, храмом эту колоссальную постройку с двумя тысячами колонн назвали уже люди, аборигенам она могла служить чем угодно - от тюрьмы до театра; археонавтические экспедиции на Гийасе только начинали свою работу, и люди не открыли пока ни одной тайны планеты.
      - Ранги, сообщи в центр, что мы на месте, - сказал наконец начальник группы Шустов, разглядывая строение из-под козырька руки. - Из всего, что мы уже обнаружили, храм наименее разрушен. Тут какая-то загадка... Идем в пробную вылазку, пусть пришлют второй куттер с интравизорами и кибер-уборщиками.
      Негр нырнул обратно в кабину куттера, остальные с радостными возгласами устремились с холма к ближайшим колоннам храма, многие из которых были повалены и полускрыты многовековой пылью.
      - Держаться в пределах прямой видимости, - предупредил Шустов, внезапно проваливаясь в какую-то колдобину. - Юра, не спеши к славе, ты не на соревнованиях.
      - Я и не спешу, - укоризненно ответил светловолосый. - Разве я когда-нибудь не выполнял инструкций? И разве планета по безопасности не соответствует индексу Ад-ноль?
      - Соответствует-то она соответствует, - проворчал Шустов, - да не нравятся мне храмы, растущие, как грибы.
      Они медленно прошли гигантскую колоннаду, миновали заваленный обломками портала проход, равный по величине жерлу вулкана, и вошли в холодную тень коридора.
      - Жутковато, - подал голос четвертый археонавт, включая фонарь. Смотрите, пыли и песка здесь почти нет.
      Луч света выхватил из темноты странный пол коридора - черный, в ямках и бороздах, словно изъеденный коррозией, и такие же складчатые стены.
      - Подождите, - негромко сказал Шустов. - Незачем заходить далеко вглубь без аппаратуры. - Он быстро прошел вперед и посветил за угол коридора.
      Ему открылось просторное помещение неопределенной формы: стены - словно из разномастных каменных глыб, заросшие странными колышущимися перепонками и паутиной; высокий - куполом - потолок, с которого свисали пятнистые, в прорехах полотнища и перепончатый вырост, напоминающий человеческое ухо; под выростом располагался гладкий черный диск, окруженный десятком тонких гофрированных трубок. Пол помещения густо усеивали небольшие серые холмики с дырами на вершинах, ни дать ни взять - вулканы в миниатюре. Пахло здесь неприятно, незнакомо, и тишина стояла, как вода в черном омуте.
      Шустов постоял, посмотрел и вернулся к товарищам.
      - Тут впереди ритуальный зал, - сказал он, к чему-то прислушиваясь. Далеко не расходитесь, посмотрим - и довольно. Подождем Ранги и распределим обязанности.
      Археонавты вошли в зал...
      Ранги передал известие о находке храма диспетчеру исследовательского центра, захлопнул фонарь кабины и, посвистывая, пошел вниз, разглядывая рыжие фестоны пыли на портике храма и с уважением прикидывая его размеры. Как видно, обитатели Гийаса были весьма умелыми строителями и зодчими. Сколько же труда надо было вложить в постройку таких колоссов, труда и времени?!
      У храма уже никого не было - археонавты, очевидно, вошли внутрь. Ранги прошелся у вызывавшей трепет своими габаритами колоннады, вслушиваясь в долетающие из храма звуки, но голосов друзей не услышал.
      "Странно все-таки, - подумал он, останавливаясь. - Что-то мне мешает... какая-то подсознательная тревога... будто я что-то забыл или упустил из виду... Что же именно?"
      Он поднял голову и еще раз внимательно оглядел оранжевые песчаные холмы, поросшие на макушках гийасским саксаулом, желтое небо в клочковатых зеленых облаках, тяжелую громаду храма, ощутимо придавившую почву. Ничего... Впрочем, здесь почему-то нет ящериц, а на других развалинах пройти невозможно, не подняв их писка. Что же еще?
      - Юра, Властислав, - позвал Ранги, посмеиваясь в душе над своими страхами.
      - Р-р-ра... слав-лав-ав... - ответило эхо.
      И тут наконец Ранги понял, что его смущало. Храм это или не храм - не суть важно, но к нему должны подходить дороги, и неплохие дороги, строили-то его в местах, удаленных от горных разработок, и перевезти сотни тысяч тонн строительного камня, не оставив следа... где эти дороги? Неужели засыпаны песком? Не может быть. Здесь даже подходов к храму не видно... Не по воздуху же переносили многотонные гранитные блоки...
      Ранги сделал шаг назад и почувствовал, что падает...
      Лабовиц повел стволом и плавно нажал на спуск.
      - Дан-н-н! - отозвался карабин, и змееногий мышелов свалился с дерева и остался лежать, выделяясь издали на сером фоне травы яркой пятнистой окраской.
      - Ловко! - прищелкнул языком Свиридов. - Метров семьсот?
      - Километр, ближе он нас не подпустил бы. Беги скорей, через полчаса он очнется и ты не успеешь с программой. Я бы не хотел стрелять в него еще раз.
      - Ему же почти не больно, снотворное действует мгновенно.
      - Какая разница?
      - Охотничек! - фыркнул Свиридов, передвинул сумку с приборами на живот и рысцой побежал в распадок, стараясь не терять из виду дерево с гнездами древесных мышей. Издали оно напоминало новогоднюю елку, украшенную бриллиантовыми шарами.
      Лабовиц лег на спину, придвинув к ноге карабин, заложил руки за голову и стал смотреть в легкое летнее небо - на Быстрой оно было удивительно густо-синего цвета; голубое око светила только подчеркивало его синеву.
      Через двадцать минут вернулся Свиридов и привел с собой невысокого, приятной наружности человека, одетого в вязаную безрукавку и белые шорты. В одной руке тот держал цилиндрик камеры для объемной видеосъемки, в другой - ремни антиграва.
      - Эрнест Гиро, - представился незнакомец, наклоняя голову.
      - Турист, - отдуваясь, сказал Свиридов. - Вчера с Земли, на "Римане".
      - Очень приятно. - Лабовиц привстал, называя себя. - Вам повезло, насколько берусь судить? Ведь пассажирского сообщения с Быстрой еще нет, а "Риман" - крейсер погранслужбы.
      - Едва ли это можно назвать везением, - пожал плечами Гиро. - Я в общем-то не турист... пограничник, член экипажа "Римана".
      Свиридов с удивлением уставился на робкого с виду человечка, потом с видимым наслаждением сел на траву.
      - Пограничник? Никогда бы не подумал... извините.
      Лабовиц в свою очередь с любопытством разглядывал нового знакомого, пытаясь увидеть в нем те качества, которые соответствовали, по его мнению, работнику пограничной службы Даль-разведки. С виду неловок, неуклюж, но внешность далеко не всегда отражает истинную линию характера...
      - Вам нравится Быстрая? - спросил Лабовиц после некоторого молчания.
      - Красивая планета, - ответил Гиро с заминкой. - Решил полетать над лесами с камерой. Знаете, здесь леса - почти как на Земле.
      - А вот он не любит летать, - проворчал Свиридов, возясь с сумкой. - И я из-за него вынужден скакать галопом по всем местным буеракам.
      Гиро поднял вопросительный взгляд.
      - Местная живность не любит летунов, боится, - пояснил Лабовиц. - Здесь обитают милые птички - птерольвы, напоминающие летающих крокодилов. Так что вы осторожней с полетами, могут напасть, особенно если у вас нет оружия. Удивительное дело, но они словно чувствуют, когда нет оружия. А скорость антигравов - далеко не гарантия безопасности. Ничего, пешком ходить полезно. А по какому случаю "Риман" причалил к Быстрой? Случилась какая-то неприятность?
      - Вынужденная остановка, - сказал Гиро; видимо, это было в его характере - обдумывать каждый свой ответ. - Разве прибытие погранкрейсера всегда связывается с неприятностями?
      Лабовиц улыбнулся. Разговор ему нравился, как и этот мягкий, по всей видимости, человек с абсолютно нетипичной для пограничника внешностью.
      - Аварии и катастрофы вы считаете просто неприятностями?
      - Катастрофы и аварии не в нашей компетенции.
      - А что в вашей?
      Гиро повесил видеокамеру на грудь.
      - Все то, с чем сталкивается человек ищущий, - в космосе, на Земле, по всем направлениям изысканий.
      - Психологический фронт, - понимающе кивнул Лабовиц.
      - Фронт?
      - Слово из лексикона двадцатого века, обозначающее линию встречи двух воюющих сторон. Недавно я читал историю мировых войн...
      - Занятие, достойное охотника, - насмешливо обронил Свиридов, вытирая пот со лба.
      - ...и это обогатило меня некоторым военным и историческим знанием, хладнокровно закончил Лабовиц. - Хотя охотоведу оно и необязательно. Да вы присядьте, жарко сегодня.
      Гиро покосился на карабин у ноги Лабовица и, сложив антиграв, сел рядом.
      - Это был самец, - сказал Свиридов, с треском захлопывая футляр какого-то прибора из своего спецснаряжения. - Теперь нужна самка.
      - А чем вы занимаетесь, если не секрет? - вежливо спросил Гиро, чтобы поддержать разговор.
      - Биомониторингом [мониторинг - система наблюдения за элементами природной среды в пространстве и во времени по заранее подготовленной программе; биомониторинг - система наблюдений за биосферой планеты (фант.)].
      - Мой товарищ - эколог, - пояснил Лабовиц, - причем молодой и очень эрудированный. (Свиридов насупился.) Он изучает стереотипы поведения животных на этой планете, что входит в функции биомониторинга...
      - Будет тебе, - хмуро сказал Свиридов.
      - Я всаживаю в животное иглу со снотворным, - невозмутимо продолжал охотник, - а он запихивает в него тьму разного рода датчиков, вот и все.
      - Интересно, - серьезно сказал Гиро.
      Лабовиц засмеялся, легко вскочил на ноги и потянулся сильным телом.
      - Хорошо!.. Хотя и жарковато, конечно. Искупаться бы сейчас. Ну что, пошли, эколог?
      Свиридов молча встал.
      - А я видел неподалеку озеро, - заметил Гиро. - Километра два отсюда. Хотите, покажу, да и сам с удовольствием искупаюсь.
      - Озеро? - удивился Лабовиц. - В округе на десятки километров нет ни одного мало-мальски пригодного для купания озера.
      Гиро вежливо улыбнулся, не желая возражать.
      - Охотник! - съязвил Свиридов, отыгрываясь. - Тебе к карабину недостает телескопа. Ведите, Эрнест, докажем этому Фоме неверующему, что у него слабое зрение, а может быть, и память.
      Гиро сориентировался и пошел напрямик через негустой, усыпанный мелкими желтыми цветами кустарник в сторону от базового лагеря экологической экспедиции. Сбитый с толку Лабовиц и повеселевший Свиридов тронулись следом.
      Через четверть часа они вышли на край небольшой долины, окаймленной со всех сторон сосновым - по виду - лесом и остановились. Перед ними во всей своей хрустальной красе раскинулось большое голубое озеро, лизавшее волнами желтый песчаный пляж.
      - Диво-дивное! - завопил Свиридов и первым бросился на берег, раздеваясь на бегу.
      - Странно! - задумчиво сказал Лабовиц, покусывая травинку. - Могу поклясться, что раньше этого озера здесь не было.
      Гиро перевел внимательный взгляд с озера на лицо охотника, словно взвешивая его слова, и снова посмотрел на озеро, в волны которого с уханьем бросился Свиридов.
      - Знаете, - сказал он медленно, - мне оно тоже не нравится.
      - Дело не в эмоциях... мертвое оно какое-то. На Быстрой мало надземных озер, зато все, какие есть, поросли всякой растительной мелочью. Здесь же вода чистоты необыкновенной, да и птиц не видно... и песка я у здешних озер не видел.
      - Ну что же вы? - кричал им Свиридов, поднимая тучу брызг. - Вода великолепная, пресная, пить можно...
      Гиро вдруг надел антиграв и сунул в руки Лабовицу видеокамеру.
      - Держите. Вам не кажется, что озеро меняет цвет? Я верну вашего товарища, а вы пока снимите всю эту картину.
      Он подпрыгнул и, как пущенный из пращи камень, выписал аккуратную траекторию к ныряющей голове Свиридова в сотне метров от берега. И не успел он зависнуть в воздухе, как воды озера совершенно бесшумно встали вокруг него стеной.
      Реакция у Лабовица была отменной, и он отскочил прежде, чем метнувшийся к нему голубой рукав "озера" успел его коснуться. Дважды прогремел карабин и наступила тишина.
      Последнее, что увидел Лабовиц, - уплывающее в небо гигантское черное яйцо, все в складках и бороздах, похожее на увеличенный в сто тысяч раз грецкий орех.
      ВЫЗОВ
      Ушли вниз отвесные стены ущелья. Горизонт накренился, брызнуло в глаза алым светом. Шедший впереди пинасс внезапно вильнул вбок, кувырнулся и, кружась, как осиновый лист, потянул к пикам Кинжального хребта. Вторая машина резко прыгнула вверх, избегая столкновения с "паутиной", но гигантская, сплетенная неведомыми пауками сеть испустила вдруг сноп ярких искр, достигших пинасса, снова перекосился горизонт...
      Изображение в виоме смазалось, покрылось радужными пятнами. Грехов протянул руку и выключил проектор.
      - Третья попытка за последние два месяца, - нарушил молчание, Шелгунов. - Погибли двое, во второй машине, - водитель-пограничник и коммуникатор; первый пинасс вели автоматы. "Паутины" до сих пор на контакт не идут, даже в экстремальных для них условиях.
      - Мы же говорили со Свекольниковым! - Грехов резче, чем хотелось, убрал пульт в стену кабинета, нажал кнопку киб-секретаря и направился к порогу. - Прежде чем претворять идеи коммуникаторов в жизнь, он, как старший погранотряда, должен согласовывать их с руководством! Со своим хотя бы. Он что, хочет угробить контакт в самом начале?
      - Меня в тот момент не было на Станции, - виновато проговорил Шелгунов. - Поэтому я ничего не знал об экспериментах с "паутинами". Есть какая-то порочная логика в том, что "паутины" - всего-навсего сторожевые автоматы цивилизации Тартара. Все эксперименты ученых направлены на проверку этого постулата. Отсюда и неудачи. А у тебя есть насчет всего этого свежие идеи?
      Грехов задержался на пороге, покачал головой.
      - Свежими идеями я, увы, тоже поделиться не могу. А Свекольникова предупреди, чтобы не шел на поводу у исследователей. Хотя за гибель людей на Тартаре первым я спрошу с тебя, а не с директора Станции. Ну и с него, конечно.
      Они вышли к лифту, который вынес их под купол обзорной башни базы, возвышающейся на полторы сотни метров над дном кратера Аристарха. Голубовато-пепельное лезвие земного серпа заливало площадку над куполом мягким сиянием, скрадывающим тени и истинные размеры предметов. Площадка была пуста: сама башня давно устарела, стала памятником традиций земных строителей, пришедших на Луну более двухсот лет назад, и редко кто из сотрудников Управления аварийно-спасательной службы (УАСС) заходил в башню в часы отдыха.
      - Меня почему-то частенько тянет сюда, - пояснил Грехов в ответ на недоумевающий взгляд Шелгунова. - Ностальгия по прошлым временам штурма Луны.
      - Мне это не дано. - В голосе Шелгунова прозвучало сожаление. - Я не поэт и не лирик, но тебя понимаю. Я передам Свекольникову твои пожелания.
      Грехов протянул ему руку.
      Не успели они разойтись, как под куполом башни прозвучал сигнал интеркома:
      - Заместителя начальника отдела безопасности вызывает секториат. Повторяю: заместителя начальника отдела безопасности вызывает секториат Управления на тринадцать ноль-ноль.
      Грехов переглянулся с Шелгуновым, добрался вместе с ним к залу таймфага и перенесся в здание секториата УАСС, располагавшееся в Брянске, на берегу Десны. Ровно в тринадцать ноль-ноль по среднесолнечному времени он вошел в кабинет руководителя пограничной службы Дальразведки Торанца.
      Кубическое помещение кабинета было погружено в полутьму, озаряемую всполохами видеоселектора. Два виома показывали пейзажи знакомых планет Солнечной системы, третий отражал чей-то кабинет. Торанц, длиннолицый, Длинноносый, весь словно вытянутый в длину, тронул сенсор селектора, и последний виом погас.
      - Проходите. - Он кивнул на кресла. - Выбирайте место.
      Грехов коротко поздоровался с присутствующими, огляделся, заметил Пинегина и сел. Петр Пинегин был начальником отдела безопасности, то есть непосредственным руководителем Грехова, уже второй год, и ровно столько же его другом. Подружила их не работа, подружил Диего Вирт, друг Габриэля с детства, хотя Диего и не работал в Управлении. Пинегин был великодушен и деликатен, в меру требователен, ценил юмор. Фигуру его, кряжистую, плотную, можно было узнать издалека по чуть косолапой медвежьей походке. При первом знакомстве Пинегин показался Габриэлю медлительным, ленивым и даже туго соображающим, но впоследствии оказалось, что это далеко не так, хотя медлительная осторожность и входила составляющей в черты характера начальника отдела.
      - Прошу внимания, - сказал Торанц, хотя в кабинете и без того было тихо. Голос его был глуховат и невыразителен, но Грехов почувствовал смутную тревогу. Вызов к начальнику погранслужбы сам по себе не означал ничего особенного, совместные совещания безопасников и пограничников были не в диковину, но в том, что, кроме Пинегина и Грехова, были вызваны все начальники отделов УАСС, крылось нечто тревожное.
      Торанц повозился и выключил остальные виомы. Вспыхнул белый свет. Грехов встретился глазами с Пинегиным и они одновременно подмигнули друг другу.
      - Итак, - продолжал Торанц, - здесь все руководители отделов УАСС и погранотряда Даль-разведки. Как вы уже знаете, в течение прошедшей недели погранслужбой второго сектора отмечен ряд непонятных исчезновений людей. В первом случае это произошло в системе Гаммы Единорога, на второй планете системы - Юлии. Во время спасательного рейда в условиях ночной грозы исчез тяжелый танк-лаборатория типа "Мастифф" с двумя членами экипажа. Во втором случае без вести пропала группа археонавтов из пяти человек на Гийасе, третьей планете системы Альфы Единорога. В обоих случаях причины исчезновений выяснить не удалось. Спецгруппы пограничной службы второго сектора, а это специалисты высокой квалификации, не обнаружили в местах исчезновений никаких следов.
      - То есть совсем никаких? - недоверчиво спросил Пинегин.
      - То есть совсем.
      По рядам прошло легкое движение.
      - Но это еще не все. Вчера вечером получено сообщение от Дельты Орфея как видите, это уже третий сектор - планета внутреннего пояса Быстрая. По счастью, единственный свидетель происшествия, некто Герман Лабовиц, успел перед смертью (по комнате снова прошло движение) заснять виновника, как мы теперь полагаем, всех исчезновений, вернее, похищений. Двух мнений здесь быть не может: мы столкнулись с проявлениями неизвестной и, весьма вероятно, разумной жизни. Посмотрите снимки.
      Торанц положил руку на панель своего стола-пульта, и стенной виом воспроизвел перед ними один за другим объемные голографические снимки: сначала удивительное синее озеро с купающимся в нем человеком, потом то же озеро, сворачивающееся в полупрозрачный кокон, и наконец гигантское - судя по визирным меткам - черное сморщенное яйцо. Форма конечного продукта трансформации "озера" ничего не говорила ни пограничникам и спасателям, ни представителям Института внеземных культур.
      Торанц из-под насупленных кустистых бровей оглядел людей.
      - Налюбовались? Ну и каковы же мнения?
      - Мнениями делиться рано, - прозвучал сзади Грехова знакомый голос. Он оглянулся и встретил спокойный взгляд светло-серых глаз Диего Вирта. Возникает вопрос другого рода. Созвездие Единорога бедно звездами и планетами, как, впрочем, и система Орфея. Ни на одной из планет обеих систем нет неизвестных и тем более разумных форм жизни; открыты планеты давно и исхожены экспедициями вдоль и поперек.
      - Неизвестная форма жизни не обязательно должна быть планетарной, сухо сказал Торанц. - В том, что исчезновение хотя бы последних двух человек - не случайное явление, вы убедились. Как я уже сказал, двух мнений быть не может. Другое дело - кто совершил нападение? Неизвестное науке хищное существо или же разумные повелители машины с колоссальными возможностями к трансформации? Для конкретности руководство погранслужбы предложило назвать эту машину... или существо, не суть важно, сверхоборотнем. Ибо превратиться в озеро так, чтобы оно для сенсомоторных реакций человека было неотличимо от настоящего, может только суперподражатель.
      На пульте зашелся писком зуммер. Торанц включил Дежурную линию связи, виом отразил серо-фиолетовую пустыню, фиолетовое небо и двух человек в одинаковых белых комбинезонах и унтах, стоящих под прозрачным куполом станции связи.
      - Корабль готов, - сказал один из них. - Скоро ждать пассажиров? И сколько их будет?
      - Около пятидесяти. Жди через три часа по своему ТФ-каналу. Экипаж предупрежден?