Василий Головачев

Регулюм

Зое, моей жене и другу

Василий Головачев

ПЕРЕДАЧА ЭЙКОНАЛА

Двое мужчин, окруженных слабым золотистым сиянием, стояли на вершине двухкилометровой пирамиды, покрытой фестонами снега и льда, и смотрели на яркую звезду, проколовшую угольно-черное небо планеты над близким горизонтом. Планета называлась Плутоном, а звезда Солнцем, светившим здесь в тысячу шестьсот раз слабее, чем на Земле.

Затем оба, не сговариваясь, обернулись, чтобы посмотреть на восход Харона, спутника одной из самых далеких планет Солнечной системы. Харон был голубовато-серым с белыми полосами и пятнами изморози от выпавшей в незапамятные времена на его поверхность атмосферы, но даже невооруженным глазом была видна инфраструктура планеты – линии энергопроводов, акведуки, ряды преобразователей вещества и пирамидальные сооружения – древние города и формирователи полей. Диаметр Харона не превышал тысячи двухсот семидесяти километров, в то время как диаметр Плутона равнялся двум тысячам тремстам двадцати километрам, и это была уникальная пара в Солнечной системе, другие планеты которой не имели спутников всего лишь вдвое меньше себя. Однако на Земле мало кто знал, что Харон сотни миллионов лет назад был частью Плутона и вращался вокруг Нептуна… Волна разума двигалась по Системе от периферии к Солнцу, по мере падения мощности его витаморфного излучения: сначала жизнь возникла на Нептуне – в виде разумных теплокровных растений, – потом на Уране, Сатурне, Юпитере, не избежал этой участи Марс, потомки обитателей которого оставили поселения на Луне, Земле, Венере и Меркурии, но лишь на Земле жизнь и разум все еще поддерживали свой потенциал, хотя и на грани разрыва бытия. На других же планетах жизнь давно погасла. Впрочем, кое-как она еще теплилась на Европе, спутнике Юпитера, сумев освоить под многокилометровым слоем льда океан планеты. Но люди Земли, за редким исключением, этого не знали, хотя их автоматические станции уже посещали окрестности Сатурна, Юпитера, Нептуна и Плутона. Они все еще верили, что пространство (в действительности энергоинформационный потенциальный барьер, отделяющий планеты – формы-слои узла реальности под названием Солнечная система) можно преодолеть только таким путем – с помощью ракетных аппаратов, ломясь напролом сквозь вакуум.

Один из мужчин, средних лет, черноволосый, смуглолицый, с баками, переходящими в бородку и усы, кинул беглый взгляд на круглую гору Харона, которая медленно всплывала над горизонтом, и тревожно оглядел хаос ледяных торосов на поверхности Плутона, скрывающих такую же сеть сооружений, что и на спутнике.

«Мы видны со всех сторон, – сказал он мысленно. – Я поискал бы убежище посимпатичней».

«Да, пожалуй, Плутон – не лучший из слоев Регулюма, – согласился второй мужчина, постарше, седой, заросший колючей седоватой щетиной. – Зато мало кто из равновесников забредает на окраину Системы».

«Ты все еще считаешь, что нас гонят именно равновесники?»

«Они имеют не только хорошо организованную службу разведки и контрразведки, но и абсолютников, которые вполне способны выйти на СТАБС».

«Тогда мир перевернулся! Когда это было, чтобы оперы Равновесия гонялись за инбами?!»

«Значит, их кто-то навел на нас».

«Кто?!»

«Боюсь, это уровень более высокой инстанции, чем Равновесие и даже СТАБС. За нами тоже кто-то наблюдает».

«Метакон, что ли?»

«Возможно, Метакон. Хотя и над ним наверняка кто-то сидит. Иерархия Мироздания гораздо сложней, чем мы считаем».

«Я думал, что Метакон это легенда».

«Я тоже так думал, пока не влез в пограничный слой его базы данных».

«Знания Бездн?!»

«Да».

«Так вот почему началась вся эта свистопляска?! А я ломаю голову, что происходит. Но если за нами гонятся упыри Метакона, может быть, мы сумеем договориться с ними?»

«Договариваться с Метаконом все равно, что предлагать компьютеру таблетки от зубной боли».

Черноволосый фыркнул.

«Это меня почему-то не успокаивает. Тогда почему ты не вызвал фундатора и не попросил помощи?»

«Зона влияния фундатора – Регулюм, а зона влияния Метакона – Галактика. Если упыри Метакона вычислили мою родовую хронолинию, нас все равно найдут, рано или поздно».

«А если мы ошибаемся?»

«Это станет известно в ближайшее время».

«Не будем же мы покорно ждать, когда нас настигнут!»

«Не будем», – согласился старший, погладив щетину на щеке.

Оба одеты были в свободного покроя плащи, переходящие в широкие шаровары, но, судя по всему, температура минус двести пятьдесят градусов по Цельсию, отсутствие воздуха на Плутоне и меньшая, чем на Земле, сила тяжести не мешали им чувствовать себя нормально.

Внезапно недалеко от них, буквально в десятке метров, на вершине заиндевелой пирамиды возникла туманно-прозрачная полусфера, внутри которой стали протаивать какие-то темные фигуры, похожие на извивающихся змей. Затем полусфера исчезла, а змеи превратились в двух человекообразных существ в необычных спецкостюмах, напоминающих не то скафандры, не то боевые комбинезоны со множеством блях, колец, карманов, захватов с какими-то приспособлениями и держателей оружия. Оба не сразу сориентировались на местности, но, как только увидели мужчин в плащах, открыли по ним огонь из пистолетов с толстыми ствольными насадками.

Однако их заминка позволила черноволосому предупредить нападение и продемонстрировать навыки рукопашного боя. Двигаясь с такой быстротой, что его фигура превратилась в смазанный силуэт, он успел нейтрализовать их в течение долей секунды.

Необычной формы ножом он буквально снес одному из стрелков руку по локоть, держащую оружие, а второго отбросил на несколько метров ударом ноги в голову, скрытую непрозрачным стеклом шлема. Прыгнул к поверженному противнику, собираясь покончить и с ним, но седой остановил своего телохранителя:

«Подожди, попробуем выяснить, кто их заказчик».

Они склонились над скорчившимся «спецназовцем».

«Кто ты?» – задал мысленный вопрос седой.

Человек зашевелился, потянулся к захвату на поясе, где висел еще один пистолет. Черноволосый перехватил его руку, вывернул, нажал. Человек вскрикнул, и хотя крик его не вышел за пределы скафандра, но седой и черноволосый услышали этот крик в ментальном диапазоне.

«Он нас не слышит, – сказал черноволосый. – Это не инспектор Метакона. Те владеют пси-связью и не нуждаются в спецкомбинезонах типа армейский «киборг».

Тело человека вздрогнуло, руки, сжатые в кулаки, расслабились.

«Готов».

Черноволосый ощупал шлем убитого, нашел замок, умело разблокировал и откинул забрало шлема. Из отверстия вылетело облачко пара. На мужчин в плащах тускнеющим взором смотрело разбитое в кровь женское лицо. Струйка крови, вытекающая из уголка губ женщины, вскипела, превращаясь в лед. Глаза незнакомки застыли.

«Черт побери! – выругался черноволосый. – «Волчица»! Нас действительно преследовали равновесники! Как же им удалось нас выследить?»

«Я и говорю, их кто-то навел. – Седой нахохлился. – Хотя у Равновесия, первого и второго, тоже есть абсолютники нашего уровня. Но главное не в этом. Почему они не стреляли, хотел бы я знать?»

«Как это не стреляли? – удивился спутник седого. – Только что не с двух рук!»

«Они пытались ликвидировать тебя как обережника. В меня они не стреляли. Почему?»

Черноволосый в задумчивости поскреб бородку, покосился на тела оперов Равновесия, которых они назвали «волчицами».

«Это означает, что тебя хотели взять живым».

«Это означает, что они знают, кто я такой. А упыри Метакона никогда не стали бы оставлять в живых абсолютника, проникшего в их секретные файлы».

«Следовательно, это инциатива руководителей второго Равновесия. Жаль, что эти хищницы мертвы, они бы навели нас на своих командиров».

«Не уверен. Все оперы подобного типа знают лишь то, что им положено знать для уничтожения объекта, не больше. Другое дело…» – Черноволосый не закончил.

Поодаль снова протаял в пространстве кокон квантового тоннельного перехода, внутри которого заворочались «змеи» переправляемых через пространство людей.

Человек с седой щетиной на щеках скомандовал:

«Уходим! Держись за меня!»

Вершина пирамиды на Плутоне опустела. Когда процесс перехода закончился и на площадке пирамиды оказались три «волчицы» в защитных спецкостюмах, беглецов и след простыл.

Небритый мужчина, назвавший себя абсолютником, и его защитник-воин, назвавший его инбой, оказались на льдисто-снежной равнине, исполосованный гигантскими трещинами и грядами, под сетью огромных трубопроводов, накинутой практически на всю поверхность планеты. С труб десятиметрового и большего диаметра свисали на избитую щербинами метеоритных кратеров равнину колоссальные натеки льда, создавая своеобразный ландшафт, целые «леса» сталактитов, в кристаллических сколах которых лучи Солнца – здесь оно было уже размером с монету – высекали разноцветные искры. Это была Европа, спутник Юпитера. Сеть трубопроводов, видимая даже из космоса на больших расстояниях и напоминавшая артерии живого организма, представляла собой остатки глобальной коммуникационной системы, которая в давние времена исполняла комплексные функции энергосистемы, а также транспортной и информационно-связной сети планеты. Разумные существа океана Европы людьми не были, с виду они походили на помесь дельфина с осьминогом, способную ужаснуть любую впечатлительную натуру. Но в космос – слой льда был для них «небом» – европейцы выходили неохотно и очень редко, особенно в последние сто лет. Их популяция на Европе составляла к данному моменту всего около трех тысяч особей.

«Ты хочешь попросить помощи у дельфиногов? – спросил смуглолицый спутник небритого. – Вряд ли они захотят вмешаться в наши разборки».

Седой не ответил, зачарованно разглядывая пейзаж.

Юпитера видно не было, гигант прятался за «спиной» Европы, но и удивительное ажурно-ледяное пространственное кружево сталактитов, снежных наносов и паутинной сети труб захватывало воображение. Кое-где среди борозд и в центрах углублений виднелись блестящие полусферические купола – своеобразные смотровые колодцы и телескопы европейцев, пронизывающие ледяную толщу, однако в большинстве своем купола эти были матовыми, заросшими льдистой коркой, а то и разбитыми вдребезги метеоритной бомбардировкой. Обслуживать их было, по сути, некому.

Температура на поверхности Европы не превышала минус ста пятидесяти градусов по Цельсию, но подо льдом она поддерживалась на вполне комфортном для жизни уровне – плюс пятнадцать градусов, а ближе к ядру повышалась до плюс пятидесяти благодаря потоку тепла, излучаемого ядром. Именно это обстоятельство, небольшая сила тяжести да «ледяная» защита от космического излучения и метеоритных потоков и позволили уцелеть популяции европейцев-дельфиногов, давно уже не помышлявших о влиянии не только на Регулюм, но и на свою собственную остывающую планетку.

Атмосфера Европы была весьма разреженной и состояла из метана, аммиака и углекислого газа, дышать в ней человеку было невозможно, и даже беглецам от неведомых «волчиц» Равновесия нельзя было долго находиться на поверхности спутника Юпитера, несмотря на их умение создавать вокруг себя витасферу – слой временно пригодного для существования континуума.

«Что с тобой? – осведомился черноволосый бородач. – Надо бежать на Марс, искать защиты у фундатора. Он изменит траекторию нашего локального перемещения…»

«Мировую линию жизни он изменить не в состоянии. К тому же нас перехватят раньше, чем мы доберемся до центра, либо здесь, либо в прошлом, либо в будущем. Фундатор не знает о нашем положении».

«Все равно надо что-то делать…»

«Я пытаюсь».

С тихим гулом один из ближайших куполов, прикрывающих смотровой колодец, стал подниматься вверх, лопнул и разошелся лепестками кувшинки. Из колодца вырвался клуб пара, затем выполз многосегментный чешуйчатый цилиндр бордового цвета, окутанный паром, червяком спустился на изборожденную торосами поверхность льда и двинулся в сторону замерших людей.

«Бежим!» – бросил черноволосый, доставая свой нож с волнистым черным лезвием.

«Не спеши, – остановил его седой. – Это не преследователи».

Металлический чешуйчатый «червяк» диаметром около двадцати метров достиг людей, остановился. В тупом переднем торце его с бульканием проросли полтора десятка выпуклых линз. Люди почувствовали чей-то пристальный тяжелый взгляд: обитатель океана Европы, одетый в червеобразный скафандр, владел ментальным обменом и спрашивал землян, что им нужно.

«Укрытие, – ответил старший. – За нами идет погоня».

«Кто?» – спросил укрытый броней абориген.

«Метакон».

Европеец знал, о чем идет речь.

«От пастухов Метакона укрыться в пределах данного Регулюма невозможно. К тому же мы не имеем убежищ, гарантирующих вашу неприкосновенность и даже поддержание условий существования для таких созданий, как вы».

«Тогда мы погибнем».

«Сожалею, но ничем не могу помочь. Я один наблюдатель на весь мой мир. Метакон же не ошибается, ликвидируя потенциальную угрозу метаистории Регулюма».

«Спасибо за поддержку, – с иронией сказал черноволосый. – Может, подскажешь, что нам делать в этой ситуации?»

«У вас только один выход: внедрение и передача эйконала кому-нибудь из соотечественников».

Земляне переглянулись.

«Это не решит проблемы нашей безопасности, – сказал черноволосый. – Нас все равно уничтожат. Не в прошлом, так в будущем. Если бы мы могли уйти за границы Регулюма…»

«У меня нет доступа к базе данных Метакона. Я и так сделал ошибку, ответив на ваш вызов. Прощайте».

Гигантский «червяк» зашевелился и стал неуклюже уползать в смотровой колодец.

«Прощай, – пробормотал седой, провожая его глазами. – Я не надеялся на твою помощь».

«Может быть, ты сможешь пробить барьер Регулюма? – с надеждой спросил защитник седого. – Ты же абсолютник».

Тот покачал головой.

«У каждого абсолютника есть предел, у меня тоже. Я должен был предвидеть последствия прорыва в запредельное Знание, но понадеялся на авось. И тебя втянул в эту затею».

«Червяк» европейца исчез в отверстии колодца, закрылась «дверь» – полупрозрачный купол. Движение на поверхности расколотой трещинами равнины замерло. Однако ненадолго. Снова недалеко от беглецов с Земли появилась туманно-зыбкая полусфера со «змеями» внутри – погоня добралась и до Европы, – и заросшему многодневной щетиной инбе – инспектору баланса, выполняющему волю фундатора, руководителя структуры третьего ранга – СТАБСа, пришлось отступать. Не принимая боя, земляне вызвали особое резонансное состояние, имеющее на разных языках разное название: тахаба-хааба – на древнетольтекском, хабала – на арабском, тхабс – на тибетском наречии китайского, волхварь – на древнерусском. Однако корень у этих слов был один – хаб, умение. Абсолютник-инба и его телохранитель умели преодолевать пространство, «не замечая» его.

Тоннельный переход выбросил их в одну из контролируемых Равновесием (Равновесием-А, назовем эту организацию так, потому что существовало еще одно Равновесие, Равновесие-К) зон на территории России. Равновесие-А представляло собой лидер-систему, контролирующую Регулюм в соответствии со своими понятиями и нормами, в то время как Равновесие-К также пыталось регулировать жизнь Регулюма в соответствии с теми же законами, поэтому зачастую цели этих лидер-систем не совпадали. Пикантность же ситуации состояла в том, что СТАБС, к которому принадлежали инба и его обережник-телохранитель, представляла собой систему более высокого ранга, контролирующую деятельность обоих Равновесий, ее работники – инспекторы баланса, эксперты и аналитики – обладали большими полномочиями и возможностями, но охота шла именно за инбой, и вели ее именно оперативники Равновесия-К, состоящего практически из одних женщин. В отличие от Равновесия-А, управляемого мужчинами.

Впрочем, инба по имени Цальг знал, почему его преследуют равновесники, явно ведомые наводчиками Метакона, и особых иллюзий не строил. К моменту появления на Земле у него сформировалась идея, которую он уже не мог проверить сам, идея о вмешательстве в его судьбу самого фундатора. Глава СТАБСа не терпел самостоятельности своих подчиненных и вполне мог попросить руководство Метакона об «ограничении» свободы своего работника. Остальное было уже дело техники. Упыри – устранители препятствий Метакона, ориентированные на пресечение утечки информации, – не всегда уничтожали объект беспокойства сами, они могли передоверить эту функцию и оперработникам рангом пониже, тем же «волчицам».

Стабильных зон Регулюма, почти свободных от воздействий извне, на Земле было много. Одна из них, принадлежащая российскому филиалу и одновременно выбранная главой Равновесия-А в качестве центра управления, находилась в Москве. Беглецы выбрали именно эту зону и очутились на мосту через железнодорожные пути, недалеко от станции метро «Авиамоторная». Шел двенадцатый час ночи, поэтому прохожих на мосту было совсем немного, один-два человека. Через мост в обе стороны катили потоки автомашин, но ни прохожие, ни занятые своими мыслями и разговорами водители не заметили двух высоких мужчин в странных плащах-комбинезонах, появившихся прямо на дороге перед темно-зеленым «Рено-Сцеником», в котором сидел одинокий водитель – молодой человек лет двадцати восьми, шатен с длинными волосами. У водителя были упрямо сдвинутые брови, курносый нос и крупные губы, готовые вопреки суровой складке бровей сложиться в приятную улыбку. Демонстрируя хорошую реакцию, он сумел затормозить свой автомобиль буквально в сантиметрах от появившихся из воздуха мужчин, очнулся от своих мыслей и от переполнявших душу чувств высунулся в окно, явно собираясь высказать свое отношение к пешеходам, бросающимся под колеса машин. Но увидел горящий взгляд высокого старикана с седой щетиной на впалых щеках, и слова застряли у него в горле.

– Поосторожнее, черт бы вас побрал! – пробормотал он после паузы, переводя взгляд с одного незнакомца на другого. – Не каждый смог бы остановиться на моем месте. Откуда вы свалились?

– С неба, – хмуро улыбнулся старик, рост которого явно превышал два метра. – Извини за вмешательство в твою судьбу, землянин, но у нас нет иного выхода.

– Быстрее, Цальг, – поторопил его спутник, пониже ростом, с вытянутым смуглым лицом в рамке баков и бороды, в руке которого тускло блеснул нож. – Они где-то близко…

– Вы это чего?.. – заволновался водитель. – Я же не виноват, вы сами под колеса сунулись…

– Прости, Станислав, – снова раздвинул губы в извиняющейся улыбке старик. – Видно, на роду у тебя написано принять от нас эйконал.

– Откуда вы меня знаете? – вытаращился молодой человек.

– Держи, пригодится, – наклонился к окну смуглолицый мужчина, протягивая водителю нож. – Осторожнее, это мономолик, очень острый.

– Да зачем он мне?!

Седоволосый незнакомец вместо ответа выбросил вперед засветившийся кулак, ставший прозрачно-розовым, как раскаленное стекло, с костяшек пальцев выросли змеящиеся нити розоватого свечения, соединились в один рукав света, и этот рукав вонзился в глаза водителя «Рено». Парень вскрикнул, отшатываясь и прикрывая лицо ладонями.

– Смотри на меня! – властно приказал старик, не обращая внимания на проезжавшие мимо автомобили, повернул голову к спутнику: – Присоединяйся, дашь ему свой эйконал воина, может, это ему когда-нибудь пригодится.

– Он не выдержит…

– Ничего, парень крепкий, я его просканировал. Включайся.

Смуглолицый напарник старика тоже вытянул вперед кулак, из которого вырос ручей розового свечения и влился в «стебель» света из кулака инбы. Световой столб всосался в голову потерявшего сознание водителя, рассыпался облачком искр, исчез.

– Уходим, – пробормотал инба. – Надеюсь, наш контакт слухачи Метакона не засекли.

– Не уверен, над нами как раз проходит спутник, аппаратура которого сканирует Москву.

– Нам он уже не повредит, а ему придется выпутываться самому. Попробуй выжить, парень.

Не оглядываясь, оба торопливо пересекли мост, повернули направо и спустились в арку, собираясь миновать железнодорожные пути, но далеко уйти не успели. Преследователи учли неудачный опыт остановки инбы и его телохранителя и решили перестраховаться, выслав в погоню сразу две группы охотников.

Водители двух автомашин, проезжавших под аркой моста в этот момент, стали свидетелями короткого боя двух мужчин в мешковатых одеяниях с десятком «спецназовцев» в странных комбинезонах со множеством деталей, делавших их хозяев похожими на роботов.

Один из мужчин успел свалить на асфальт трех «роботов», отобрал у одного из них оружие – сверхсовременного вида автомат и открыл огонь по другим «роботам», защищая второго мужчину с седой щетиной на щеках. Еще трое «спецназовцев» легли на тротуар, чтобы не встать, но остальные сосредоточили огонь на метавшейся с невероятной скоростью фигуре, и черноволосый защитник инбы умер, получив полсотни пуль в грудь и голову.

Подскочив к старику, «роботы» накинули на него светящуюся сеть, но он одним движением разорвал ее и с недюжинной силой ударил ближайшего, так что тот отлетел к опоре моста. Один из «спецназовцев» рефлекторно нажал на спуск автомата, и струя пуль вонзилась в голову старика. Он упал.

К застывшей группе «роботов» метнулись две выскочившие из подъехавшей серой «Тойоты-Короллы» женщины в строгих темно-синих костюмах. Одна из них нагнулась к телу инбы, прижала палец к шее, прошептала что-то сквозь зубы, выпрямилась.

– Я же просила взять его живым!

«Робот», убивший старика, опустил автомат, откинулось забрало шлема, и на женщину в штатском костюме глянули глаза красивой японки.

– Простите, генерал-сан, я не хотела…

– Вычту из жалованья, лейтенант. Маршалессе нужен был живой инба, а не мертвый. Работайте по полному профилю. Они с кем-то контактировали на мосту, найдите и уничтожьте!

– По мосту проехало больше сотни машин, – мрачно проворчала вторая женщина в темно-синем костюме, широконосая, с низким массивным лбом. – Вряд ли нам удастся определить всех свидетелей.

– Наблюдатели зоны фиксировали через спутник всю картинку на мосту, разберитесь.

Женщина в деловом костюме села в машину, вторая заняла место водителя, «Тойота» уехала.

Оставшиеся в живых «волчицы» переглянулись. Открылось забрало еще одного шлема, показывая лицо брюнетки с ярко накрашенными губами.

– Легче искать иголку в стоге сена, – скривилась она.

– Найдем, – успокоила ее напарница-японка. – Забираем убитых и уходим.

– А с этими что делать? – махнула рукой брюнетка на водителей двух машин под аркой, ошеломленно разглядывающих сцену боя.

– Свидетели нам ни к чему.

Брюнетка подняла автомат и всадила две очереди в автомобили. Затем «волчицы» быстро покидали тела убитых напарниц и мужчин в плащах в подъехавшую «Газель» и уехали. На тротуаре остались только лужи крови да гильзы от автоматов. И два изрешеченных пулями автомобиля. Тела убитых шоферов «волчицы» забирать с собой не стали.

ПЕРЕХОД ПРИЧИНЫ В СЛЕДСТВИЕ

Он бежал по мрачному, полному таинственного скрытого движения подземному лабиринту, слыша за спиной топот сапог преследователей, понимал, что это сон, и не мог проснуться. А каменный коридор с бугристым полом все раздваивался, сужался, петлял, превратился в мост над пропастью, мост странный – из каменных столбов с плоскими вершинами, образующих цепочку опор. Из туманной дали выступили очертания старинного замка, сложенного не из каменных глыб или блоков, а из гигантских костей, и в это время с неба на вершину столба впереди упала черная тень и превратилась в трехглазого старика в рваном плаще, с седой щетиной на лице и светящимися кроваво-красными глазами.

Стас перестал скакать, как заяц, со столба на столб, в отчаянии оглянулся и увидел второго преследователя, с угрюмым смуглым лицом в кольце бороды и бакенбардов. Смуглолицый вытянул вперед руку с огромным указательным пальцем, направил палец на Стаса.

– Прыгай! – раздался его гулкий раскатистый голос.

С пальца чернобородого сорвался сгусток розового огня. Стас пригнулся, пропуская сгусток над собой, но не удержался и с криком свалился в сияющую туманную бездну. Завыл в ушах ветер, скорость падения стремительно начала увеличиваться, внизу показался хаос скал и россыпи камней, а когда удар о камни казался неминуемым, он с криком подхватился с кровати в липком холодном поту, широко раскрытыми глазами разглядывая мирную обстановку спальни.

Через минуту лег, унимая бешено колотившееся сердце, потом встал и поплелся в ванную, чувствуя себя разбитым и больным. В затылке словно застряла заноза, точнее, косточка абрикоса или сливы, и это ощущение не покидало Стаса уже два дня, с момента его встречи с двумя незнакомцами на мосту через железнодорожные пути в районе «Авиамоторной», когда он ехал из издательства домой. Встреча произвела на него такое впечатление, что странные мужики в необычного покроя плащах снились ему теперь каждую ночь, не помогали ни успокаивающие таблетки, ни аутогенная тренировка, и Стас в конце концов решил обратиться к врачу. Хотя был твердо уверен, что встреча на мосту ему не пригрезилась и двое баскетбольного роста мужчин сунулись под колеса его «Рено» на самом деле.

После того как они «разрядили» в него свои кулаки, Стас доехал до дома на полном автопилоте, и факт этот тоже не подлежал сомнению, как и то, что на полу кабины он потом обнаружил диковинной формы нож с острым как бритва, волнистым лезвием. Вспомнилась не то чтобы добрая, но извиняющаяся улыбка старика, его странная фраза:

– Прости, Стас. Видно, такова твоя судьба…

Что он хотел сказать этими словами? Почему извинялся? Каким образом его кулак превратился в электрошокер? И откуда он узнал имя водителя «Рено», случайно попавшегося на пути?

– Абракадабра! – пробормотал Стас, направляясь в ванную.

Ответов на эти вопросы у него не было, а сомнения в трезвости ума уже появились.

Стас – Станислав Кириллович Панов, тридцати лет от роду, шатен, метр восемьдесят пять, спортсмен-любитель – теннисист, не женат, генеральный директор издательства «Дар» (название издательство в конце девяносто девятого года получило от имени Дарья, так звали девушку Стаса, с которой он был знаком три с лишним года), – принял душ, сварил себе кофе, оделся и позавтракал, все еще переживая отдельные эпизоды сна.

Жил он в двухкомнатной квартире на проспекте Жукова один, лишь Дарья появлялась здесь регулярно, да мама изредка навещала сына, чтобы навести порядок в холостяцкой квартире, хотя сама жила не близко, на Сухаревской площади.

В девять часов Стас вывел машину из гаража, находившегося прямо под домом, и мысли его свернули в другое русло. Когда он подъехал к офису издательства, располагавшемуся в пятиэтажном здании бывшего стройтреста на Первой улице Энтузиастов, его занимали уже другие проблемы, издательские: предстоящая покупка бумажного комбината в Твери, расширение площадей, редакторские дела и финансовые отчеты. Хотя нет-нет да и вспоминался сон с преследователями в плащах.

В одиннадцать часов он провел оперативное совещание, обсудил с главбухом издательства, с которым когда-то учился в школе, финансовые дела и поехал на Хорошевку, на встречу с главой банка «Москредит», от которого зависела судьба покупки издательством собственного бумажного комбината. В этом же банке работала и Дарья Валентиновна Страшко, подруга Стаса на протяжении последних трех лет. Правда, что пора жениться, Стас сообразил недавно. Дарья любила его и была чрезвычайно терпеливой женщиной, притом – красивой и умной, что в нынешние времена редкость, но вряд ли ее устраивало такое положение вещей, хотя она и не показывала Панову своего заинтересованного отношения к замужеству. И все же он созрел благодаря маме, обратившей внимание на то обстоятельство, что сын с подругой стал встречаться реже.

Стас и сам заметил, что Дарья приходит к нему все неохотней, но все никак не мог, да и не хотел, честно говоря, поменять образ жизни, который его устраивал. Но мама в последнюю их встречу вдруг грустно сказала:

– Сынок, а ведь ей уже двадцать семь лет.

– Ну и что? – не понял Стас.

– Ничего, – улыбнулась Зоя Николаевна. – Внуков хочу…

Этот разговор и привел Стаса к состоянию внутренних разборок с самим собой, в результате чего он пришел к мнению, что – пора. Пора узаконить отношения с любимой женщиной, ждущей этого шага, как и все женщины мира. Это лишь для мужчин не имеет значения – формальны или неформальны их отношения с женским полом, дай им волю, большинство из них никогда не переступило бы порог загса, но для женщины факт брака имеет гораздо большее значение, и Стас наконец это осознал.

Естественно, сначала он забежал в кассовый зал банка, чтобы увидеть Дарью и договориться о встрече. Хмурый вид девушки его не смутил.

– Привет, боярыня, – сказал он, протягивая ей букет роз. – Что-нибудь случилось? Отчего вид похоронный?

– Ничего не случилось, – слабо улыбнулась Дарья, глянув на Стаса слегка раскосыми глазами; она уверяла, что в жилах ее предков течет и тюркская кровь. – Не очень хорошо себя чувствую.

– Надеюсь, ничего серьезного? – встревожился Стас. – Сможешь съездить со мной после обеда в одно место?

Дарья покачала головой, увенчанной короной из волос, в которую она превратила свою роскошную косу.

– Не смогу, меня не отпустят.

– Если я попрошу, отпустят.

– Зачем? Куда ты хочешь поехать?

– В загс, – пожал плечами Стас.

Глаза девушки раскрылись шире, в них сквозь недоверие и печаль вспыхнули искры изумления и радости.

– Ты… серьезно?!

– Еще как, – небрежно сказал Стас. – Будь готова к трем часам, я за тобой заеду.

Он сунул в окошко руку, погладил вздрогнувшие пальцы девушки, уловил ответное касание и направился к выходу из зала, провожаемый засиявшими глазами Дарьи. А у колонны посреди зала ему преградила путь молодая женщина в деловом темно-синем костюме, широколицая, некрасивая, с широким носом и низким лбом.

– Господин Панов?

– Да, я, – остановился Стас.

– Пройдемте со мной.

– А в чем дело? – озадаченно посмотрел он на незнакомку. – Вы кто?

Женщина достала из сумочки красную книжечку с вытесненным на ней двуглавым золотым орлом, махнула ею перед носом Стаса и упрятала обратно.

– Я следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры.

– Ну и что? Меня обвиняют в криминале?