– Хорошо, – с неожиданной легкостью согласился Мережковский, – мы не настаиваем, хотя, признаться, надеемся на положительный ответ. Вы очень необходимый нашему движению человек.

Некоторое время они сидели молча, допивая тоник и чай, потом проницательный Мережковский поднялся.

– Я, пожалуй, прогуляюсь по берегу, если позволите, а вы пока поговорите, давно не виделись.

Он ушел. Панкрат встретил взгляд Родиона и внутренне вздрогнул: показалось, что тот его не видит, что он слеп! Впрочем, бывший «мститель» тут же подмигнул, зашевелился, похлопал себя по животу.

– Подзаправился, спасибо. Ну, что ты обо всем этом думаешь?

– Если это правда… – Панкрат помедлил, – это страшно! И все же я – пас.

– Ты же сам хотел создать нечто вроде «чистилища», мочить бандитов, киллеров, подонков… неужто перегорел?

– Может быть. Но я не вижу себя в ваших рядах, какими бы справедливыми ни казались ваши цели. Есть множество других путей…

– Твой путь – борьба за справедливость, ты это всегда подчеркивал.

Панкрат опустил голову на сжатые кулаки, перед глазами встало нежное лицо жены, лица детей…

– Нет, я хочу жить иначе! – Он поднял голову. – Хватит боли и крови! К тому же я не свободен. Мне поверила красивая женщина, выходившая меня, мне поверил ее брат… нет, я уже не воин.

– Жаль, – разочарованно вздохнул Родион. – Мы рассчитывали на тебя. Кстати, а где сейчас этот твой новый родственник, брат жены?

– Крутов? Не знаю. Где-то в Нижегородской губернии. – Панкрат лгал, он знал, где устроился бывший полковник ФСБ Егор Крутов с женой, но не хотел говорить.

– Жаль, – повторил Родион. – Хотя мы, конечно, его найдем.

– Он тоже откажется.

– Посмотрим.

Помолчали, бесцельно вертя в руках пустые чашки. Потом Панкрат поинтересовался:

– Как они тебя нашли?

– Это еще та история, – усмехнулся Родион в бороду. – Я по старой привычке вступился за обиженных – у соседа сына украли, потребовали колоссальный выкуп… В общем, собрал я ребят, отыскали похитителей… а милиция потом отыскала меня. Мог бы и загреметь лет на семь, если бы не вытащили хлопцы из «ПД».

– Откуда?

– Так мы называем нашу организацию – «Психодав». Или «ПД».

– Остроумцы. А этого Архипа Ивановича ты хорошо знаешь? Кто он в вашей иерархии?

– Начальник аналитического управления, что-то вроде генерала.

– А ты?

– Есаул, командир оперативно-разведывательной группы. А знаю я Архипа, конечно, мало, всего пару раз-то и встречался. Он тебе не понравился?

Панкрат поморщился.

– Не красна девица, чтобы нравиться, но… где гарантия, что он представитель светлых и добрых сил, якобы консолидирующий их? Может быть, он, как раз наоборот, выявляет очаги возможного сопротивления, чтобы потом их уничтожить.

– Ну ты даешь, майор! – обиделся Родион. – Что, у меня глаз нет, по-твоему?

Панкрат встал.

– Ладно, Петрович, это я к слову. Но работать у вас не хочу. Смущает меня что-то. Не знаю что, но смущает.

Родион достал из кармашка прямоугольник белого картона, протянул Воробьеву.

– Позвони, если все-таки надумаешь. Это телефон главной конторы ККОРР в Москве, спросишь Мережковского, это его настоящая фамилия. Там он тоже числится как психолог-аналитик комиссии. Ну, бывай, командир. Рад был повидаться. Смотри не связывайся только с местной шпаной, подкараулят и…

– Я подстрахуюсь.

Панкрат проводил бывшего приятеля до калитки, внимательно оглядел улицу, набережную, но никого подозрительного не увидел. Оперативники у Родиона, подстраховывающие передвижение начальства, были высокого класса и себя не обнаруживали.

У пристани Родион сел в ожидавшую его белую «Волгу» и уехал. А Панкрат остался стоять с ощущением, что прикоснулся к какой-то опасной тайне, к бездне чужих устремлений, замыслов и планов, способной затянуть в себя и уничтожить любого, кто вознамерится выступить против.

ВЕТЛУГА

КРУТОВ

Ночью прошел небольшой дождь, и необычная для этого времени года жара спала. Утро выдалось ясным, свежим, весенним, хотя на дворе стояла середина сентября.

Крутов встал рано, в начале седьмого. Лизу будить не стал, тихонько сбежал во двор и час занимался лунг-гом, чувствуя привычный прилив сил. Умылся ледяной водой из колонки и принялся наводить порядок вокруг дома. Ремонт внутри он практически закончил, оставалось только кое-где побелить потолок, покрасить простенки и заделать решетку камина. Однако и сейчас уже внутренняя отделка дома, обновленная самодеятельным реставратором, вызывала чувство восхищения совершенством и гармонией линий, настолько хороши оказались фрески неизвестного художника, разрисовавшего оштукатуренные еще в прошлом веке стены.

Лиза проснулась, когда Егор уже заканчивал уборку двора, который после ремонта забора и хозблока тоже приобрел законченный вид. Всяческую живность типа коровы, поросенка и кур Крутов держать не собирался, поэтому ограничился одной пристройкой, где оборудовал гараж на две машины и мастерскую и оставил два стойла для лошадей. Лет сто назад, а может быть, и в послевоенное время это помещение было конюшней.

Позавтракали на природе – Крутов специально для таких дел соорудил столик под единственной березой, – поболтали о разных разностях. Говорила в основном Лиза, делившаяся впечатлениями о своей трудовой деятельности в качестве секретарши главного редактора издательского центра. Судя по всему, работа ей нравилась, и Егор порадовался этому обстоятельству. Сам он похвастаться успехами на ниве служения отечественному капитализму не мог. Ни одна из предлагаемых ему форм труда душу не грела. Сегодня должна была решиться судьба еще одного предложения, поступившего от местного союза предпринимателей: возглавить охрану Клуба молодых миллионеров Ветлуги. Если бы Егор узнал, что его соратники на Алтае и в Тверской губернии решают те же проблемы, что и он, причем абсолютно сходным путем, ему, наверное, стало бы легче.

С утра Крутов договорился с Шуриком, мужем Саши, подъехать к тем, кто разбил его машину, и попробовать договориться об оплате ремонта. Лиза мужа не торопила и не подначивала, Егор сам решил помочь парню, нрав которого «тише воды и ниже травы» стал притчей во языцех многочисленной родни Елизаветы.

Крутову очень хотелось еще раз встретиться с дедом Спиридоном, поговорить об интересующих обоих вещах, посмотреть, как он тренируется, выяснить, что это за система, позволяющая сохранять молодость духа и здоровое тело до глубокой старости, а главное – выполнять трюки вроде дедова исчезновения во время ужина. Однако набиваться самому в гости было неприлично, а Спиридон приглашать к себе бывшего полковника не спешил.

Чмокнув мужа в щеку, Лиза умчалась на работу. Задумчивый Егор еще некоторое время поковырялся в доме, доделывая начатое, потом собрался за машиной. Три дня, взятые мастером из авторемонтной мастерской, истекли, пора было забирать «Рено» из ремонта. И в этот момент у дома остановилась машина – милицейский «газик» с мигалкой на крыше. Пришлось встречать нежданного гостя, которым оказался свояк Елизаветы Петр Парамонович Качалин, полковник милиции, начальник Ветлужского Управления внутренних дел, уже предлагавший Крутову работу в управлении в качестве своего заместителя.

Они пожали друг другу руки и уселись под березой, где еще стояли не убранные хозяином остатки завтрака. Петр Качалин был старше Егора на десять лет, но выглядел моложе. Крупный, кряжистый, с большими руками, сильный, с заметной сединой в волосах, он тем не менее был быстр в движениях и вызывал ощущение танка в засаде, готового выстрелить и помчаться в атаку. Светло-голубые глаза его таили упрямство, цепкую основательность и простодушие, но не простоту. Начальник УВД Ветлуги славился оперативной изворотливостью и сметкой, позволявшими ему достаточно уверенно справляться со своими непростыми обязанностями. Он и с подчиненными ладил, и перед криминальными авторитетами не гнулся.

– Чему обязан? – не утерпел Крутов, слегка удивленный визитом. – Снова будете уговаривать пойти на работу в милицию?

– Вообще… хотелось, – чистосердечно признался Качалин. – Твой опыт наверняка пригодился бы моим оперативникам. Но я с решением не тороплю. Тут вот какая закавыка, Егор Лукич. «Телега» на тебя пришла в управление.

– Какая еще «телега»?

– Якобы напал ты на нашего местного уважаемого человека Павла Эмильевича Семашко, оскорбил его действием, когда он был при исполнении… и свидетели отыскались.

Крутов усмехнулся.

– Понятно. Свидетели, конечно, его крутые телохранители. Не мытьем, так катаньем решил взять нас господин Семашко. Вы в курсе, зачем он к нам пожаловал?

– Мне рассказывали. Вам с Лизкой предложили продать хату, а здесь парк собираются разбивать.

– Не парк, – покачал головой Егор. – Я тут навел кое-какие справки. Семашко не главный заказчик, всего лишь «шестерка» местного туза по фамилии Быченко, из «новых русских». И строить они собираются не парк, а виллу для самого Быченко. Вы разве этого не знали?

Петр Парамонович отвел глаза.

– Как не знать? А ты откуда такие сведения выкопал?

– Купил… у сведущих людей. Как выяснилось, не все здесь уважают вашего Быка, есть и другие «авторитеты».

– Понятно, конкуренты. И что ты надумал?

– Не продам я наше «дворянское гнездо». – Егор встал. – Пойдемте покажу.

Они прошли в дом, и Качалин увидел фрески в полной красе, при дневном освещении. Долго рассматривал каждую, покачивая головой, потом повернулся к наблюдавшему за ним Крутову и проговорил:

– Значит, не врала легенда-то семейная, что жил у нас когда-то какой-то знаменитый грек-художник. Да-а, такого я не ожидал увидеть.

– Я тоже, – хмыкнул Егор. – Вот хочу зарегистрировать сей дивный уголок в качестве памятника архитектуры девятнадцатого века. Поможете? Сохранить бы надо для потомков, даже нечто вроде музея можно сделать. Мы с Лизой не против стать смотрителями.

Качалин снял фуражку, почесал макушку, снова надел.

– Мысль хорошая, может, и сработает. Забеги завтра ко мне, я провентилирую вопрос кое с кем в наших верхах. Но вообще-то с Быком… э-э, с Быченко лучше не связываться, крутой мужик, при связях и при власти, из молодых, да ранних, как говорится. Бывший спортсмен, боксер, двадцать девять лет всего. Недавно его кандидатом в мэры города выдвинули.

Крутов с любопытством глянул на помрачневшее лицо начальника УВД.

– Он же мафиози! И все это знают. Как же вы с ним работать будете?

– Пытаемся отвратить эту беду, но ты не представляешь, как трудно в наше время доказать вину бандита! У него прокурор области в дружках ходит… – Петр Парамонович махнул рукой. – Бог с ним, разберемся, не бери в голову. В конце концов Господь воздаст по заслугам каждому, как утверждает дед Спиридон.

– Вот только хорошо бы еще при этой жизни, – проворчал Крутов, провожая гостя до ворот. – Вы газеты читаете? Пока Быки себе виллы и особняки строят, бесквартирные граждане счеты с жизнью сводят.

– Мне этим по долгу службы заниматься приходится, – поморщился Качалин. – Это уже второй случай у нас в Ветлуге, весной мать с дочерью повесились. Матери тридцать семь, дочери шестнадцать, туберкулезом болела. Мать уборщицей в школе работала, жили в общежитии, а когда нашла работу более высокооплачиваемую, из общежития их и выперли… согласно постановлению администрации, хотя ей еще в восемьдесят пятом году отдельная квартира полагалась… Кстати, в районе случай пострашней произошел, не слышал? В Лыткарине бандиты психбольницу взорвали, больных и весь персонал перебили. Область на ушах стоит, и нас пристегнули к расследованию. Ну, бывай, полковник. Заходи завтра, решим проблему.

«Газик» уехал. Крутов постоял во дворе, переваривая полученную информацию, удивляясь растущей в душе тревоге, потом встряхнулся и побежал переодеваться. Вскоре он был в автомастерской, осмотрел подлатанную и покрашенную заново машину, сердечно поблагодарил мастера и лихо выехал из гаража. Через полчаса он встретился с Шуриком Алдухиным, щупленьким парнем, выглядевшим школьником, а не взрослым человеком двадцати шести лет от роду.

– Может, не стоит? – робко спросил Шурик, садясь в машину. – Они же ясно сказали, что не заплатят.

– Это тебе ясно, – сказал Крутов. – А мне не очень. Договариваться надо с боссом, а не с его «шестерками». Где машина?

– В гараже пока стоит. Заработаю, отдам в ремонт.

– Ладно, поехали.

– Куда?

– К обидчику твоему. Я позвонил по тому телефону, что он тебе дал, выяснил адрес. Кстати, ты в курсе, кто он?

– Нет, он не представился.

– Еще бы. Он владелец сети бензоколонок в городе, парниша по фамилии Григорьев.

Крутов остановил машину возле трехэтажного пирамидального здания из бетона, стали и коричневого зеркального стекла, у которого парковались только иномарки. Это было здание «Вест-банка», в котором свил себе гнездо, то есть устроил офис, и главный бензиновый торговец города.

– Вы к кому? – вырос на пороге охранник в бронежилете и с автоматом «АКС».

– К Григорьеву, – лаконично ответил Егор.

– Он вас ждет?

– Нет, но меня примет.

– Тогда извините, без пропуска и вызова вход в банк запрещен. – Охранник начал закрывать дверь.

Крутов уперся в нее рукой, достал удостоверение офицера ФСБ.

– Читать обучен?

Охранник пробежал глазами документ, вскинул на Крутова скучающие глаза.

– Сожалею, но…

– Позвони ему, мальчик, скажи, что к нему полковник Крутов. – Егор по возможности вежливо улыбнулся. – Если не хочешь иметь дела с моей конторой. Это визит частный. Пока. Но я могу оформить и вызов. Или вот что, вызови-ка начальника своего.

Охранник мигнул, сытое лицо его слегка порозовело.

– Ждите.

Дверь закрылась. Егор и Шурик переглянулись. Взгляд парня выражал сомнение в целесообразности визита, что, наоборот, подогревало интерес Крутова к правдоискательству, хотя в глубине души он тоже не был уверен в благоприятном исходе дела.

– Попытка – не пытка, – вслух сказал он, пытаясь приободрить спутника. – Прорвемся.

Толстая, металлическая, с дубовой обивкой дверь медленно отворилась.

– Проходите.

Крутов и Шурик шагнули в тамбур, служащий одновременно и металлоискателем, вошли в роскошный вестибюль банка с мраморным полом и колоннами из ракушечника. Их ждал еще один работник банковской секьюрити, уже в строгом черном костюме и без оружия.

– Прошу следовать за мной.

Они поднялись по мраморной лестнице на второй этаж здания, где у специальной стойки дежурили двое охранников в таких же черных костюмах с висящими на лацканах картонками бэджей. Провожатый провел посетителей в дальний конец коридора, нажал кнопку переговорного устройства на двери под номером 6. Над дверью торчал «глазок» миниатюрной телекамеры, и вопроса: кто идет? – не последовало. Дверь, щелкнув электромеханическим замком, отворилась.

Серьезно относится к собственной безопасности господин Григорьев, подумал Егор, прямо бункер Гитлера, а не банк, только с помощью газовой атаки и можно его отсюда сковырнуть. Интересно, если какой-то бойкий король бензоколонок имеет такие апартаменты, то какие же у господина Быченко, босса всея округи?

Приемная Григорьева поражала белизной, обилием декоративных зеркальных панелей, плоским аквариумом чуть ли не во всю стену, «глазками» телекамер по всем углам и длинноногой секретаршей с великолепной грудью. Кроме секретарши, здесь же обретались и двое сурового вида мужчин из секьюрити шефа, подозрительно ощупавшие взглядами фигуры посетителей.

Шурик совсем потерялся в этой обители власти и готов был простить все свои обиды, не входя в кабинет начальника, но Крутов был настроен иначе.

– По какому вопросу? – с деловой улыбкой спросила секретарша.

– По личному, – улыбнулся в ответ Егор.

– Как о вас доложить?

– Полковник Крутов, служба безопасности.

Улыбка девицы потускнела, она что-то нажала на пульте монитора на столе, и тотчас же пробудился скрытый динамик:

– Пусть войдет.

– Пройдите, пожалуйста. – Секретарша открыла толстую белую дверь в кабинет шефа.

– Мы пройдем вдвоем. – Егор подтолкнул Шурика вперед, и они вошли в кабинет Григорьева, не очень большой, но исключительно современный, черно-белый, с плоским телевизором у стены размерами метр на полтора, колонкой кондиционера, мебелью в стиле «мобайл» и картиной Малевича на стене слева от стола хозяина. Григорьева Крутов никогда не видел, поэтому дал себе несколько секунд на его оценку.

Вениамин Витальевич Григорьев больше всего походил на актера Юрия Соломина и был так же вежлив и культурен, что поразило Крутова до глубины души. Он не ожидал встретить бензинового короля, сочетавшего внешность актера с поведением потомственного интеллигента.

– Что привело ко мне офицера столь грозной организации, как Федеральная служба безопасности? – спросил он, с любопытством окидывая взглядом Егора и его спутника. – Присаживайтесь, как говорится, в ногах правды нет.

– Ее нигде нет, – спокойно сказал Крутов. – А привело нас к вам небольшое, как я надеюсь, недоразумение. Суть дела такова. Несколько дней назад вы совершили наезд на машину этого молодого человека…

– А-а, – в глазах Григорьева мелькнуло воспоминание, – то-то он показался мне знакомым. Действительно, было дело, виноват. Но ведь мои люди все уладили?

– Да как вам сказать? – усмехнулся Крутов. – Уладить-то они уладили, но уж как-то очень несправедливо.

– Что вы имеете в виду? Мало заплатили? – встревожился Вениамин Витальевич.

– Если это можно назвать мало… не заплатили совсем, да еще пригрозили, что, если будет жаловаться, долго не проживет.

– Не может быть!

– Господин Григорьев, я похож на шутника?

– Нет, но…

– Вот и давайте говорить, как солидные люди.

Вениамин Витальевич побарабанил пальцами по столу, наклонился к пульту селектора:

– Мариночка, вызови Кислярского.

– Слушаюсь, Вениамин Витальевич.

Через минуту в кабинет вошел могучий молодой человек с бычьей шеей, квадратными плечами и короткой стрижкой «унисекс».

– Этот гражданин утверждает, – кивнул на бледного Шурика Григорьев, – что вы не заплатили ему за ремонт машины и даже пытались запугать. Это правда?

Квадратноплечий Кислярский поглядел на Шурика, качнул маленькой по сравнению с шеей головой.

– Ну что вы, Вениамин Виталич, врет он, мы рассчитались с ним по полной программе.

Глаза Шурика стали квадратными. Крутов посмотрел на него.

– Он? Среди тех, кто с тобой разговаривал на «стрелке», был этот тип?

– Был, – пролепетал Шурик.

– Ну ты, полегче… – начал было молодой человек и через несколько мгновений лежал на ковре лицом вниз с вывернутой за спину рукой.

– Не хами, молокосос, – сказал Крутов, нажимая на предплечье парня так, что тот охнул. – Какую сумму дал тебе босс для улаживания конфликта?

– Отпустите его, полковник, – попросил Григорьев любезно, – мы сами разберемся. Я дал ему три тысячи долларов.

Крутов отпустил руку Кислярского, сел к столу снова. Молодой помощник Григорьева поднялся, потирая кисть и локоть, исподлобья глянул на Егора, и тот понял, что приобрел себе смертельного врага.

– Иди, – жестко сказал Вениамин Витальевич, – потом поговорим. Квадратноплечий ушел.

– Вот вам деньги. – Григорьев достал пачку стодолларовых купюр, отсчитал половину, встал и вложил растерявшемуся Шурику в руку. – Надеюсь, инцидент исчерпан? Извините нас. Но, как говорится, в семье не без урода. Ведь я им плачу неплохо, можно было бы и не подрабатывать таким вот образом. Что поделаешь, рабская психология у нынешней молодежи. Еще раз извините.

Крутов поднялся. Владелец бензоколонок Ветлуги перестал ему нравиться.

– Спасибо за справедливое решение вопроса, не ожидал, честное слово.

– Пустяки. А вы, господин полковник…

– Можете называть меня Егором.

– А по батюшке?

– Лукич.

– Егор Лукич, а вы к нам как – в командировку, по служебным делам или в отпуск, отдыхать?

– На постоянное место жительства, – ответил Крутов. – До свидания. Всего доброго.

Они покинули кабинет бензинового короля, оставив его в задумчивом состоянии. В вестибюле банка наткнулись на Кислярского с двумя такими же здоровыми лбами. Все трое уставились на Крутова так, будто собирались взглядами просверлить в нем дырку. Не сбавляя шага, он двинулся прямо на них, и молодые люди расступились. В спину Егору вонзился чей-то злобный шепот:

– Скоро увидимся…

Крутов не оглянулся. Сказал, когда они с Шуриком сели в машину:

– Тебя куда?

Шурик очнулся, сунул доллары – он так и нес их в руке – в карман брюк, дрожащими руками достал сигареты.

– Ну, Егор Лукич, и страху же я натерпелся! Как вам удается убеждать таких типов? Он же мог нас выгнать, и все, свидетелей-то нет.

– Мог, – задумчиво кивнул Крутов, – но либо он честный человек, что в его положении не очень реально, либо не хотел терять имиджа, либо имел какой-то расчет, либо испугался моих корочек и захотел проверить, с чем я пришел. Впрочем, что нам переживать? Пусть он переживает. Все хорошо, что хорошо кончается.

Он высадил Шурика у главпочтамта и поехал по магазинам. Домой он приехал как раз к обеду, когда сбежавшая из офиса Елизавета уже накрывала на стол.

* * *

Обещанные замом главного архитектора города Павлом Эмильевичем Семашко неприятности в виде решения местных властей о сносе старых домов по улице Герцена все еще не добрались до места назначения, поэтому Крутов решил упредить готовящийся удар лакеев Быченко и вплотную занялся оформлением «дворянской хаты» Качалиных в качестве памятника архитектуры.

Он обзавелся необходимыми бумагами в отделе культуры городской мэрии, сводил к себе две делегации инспекторов по землепользованию и оценщиков памятников старины, написал заявление о регистрации на имя мэра и взял в УВД подписанное Петром Качалиным письмо о содействии. С этими бумагами он добился приема у мэра, весьма занятого, но энергичного, неглупого и решительного человека, много сделавшего для ветлужан, и к вечеру имел на руках документ, объявлявший дом номер семь по улице Герцена «памятником архитектуры девятнадцатого века федерального значения». Конечно, для таких деятелей, как Быченко, не существовало законов и правил, он вполне мог и проигнорировать решение мэра, однако теперь, начни он кампанию по сносу частного сектора на понравившемся ему участке городской земли, шум поднялся бы изрядный. На какое-то время Крутов обезопасил свое жилище и уберег нервы жены от ненужного стресса.

В семь часов вечера за Елизаветой зашла Саша, поблагодарила Егора за его помощь мужу в изъятии денег на починку машины, и женщины убежали в ателье примерять платье, которое сшила Лизе подруга-свояченица. Крутов докрасил последнюю перегородку в доме – «под кирпич», полюбовался своей работой и в это время услышал шум автомобиля, остановившегося у дома. Выглянул в окно. Из подъехавшего темно-синего «Форда-Гэлэкси» неторопливо вылез мужчина в белой рубашке с галстуком и серых брюках, и Егор не поверил глазам – это был Зуб, Александр Зубко, подполковник ФСБ, командир антитеррористической группы «Витязь».

Через минуту они обнимались, хлопая друг друга по спинам, но, заглянув другу в глаза, Егор вдруг почувствовал странный толчок в сердце и озноб, «взъерошивший» кожу спины мурашками. Эта реакция подсознания, сторожевой системы организма, его крайне озадачила: так она реагировала только на сакки – ветер смерти, то есть на опасность, угрожающую жизни, между тем как к нему приехал приятель, с которым они провоевали бок о бок четыре с лишним года. И все же, привыкший доверять интуиции, Крутов мгновенно насторожился и привел себя в боевое состояние, но, чтобы не выглядеть смешным – что за вспышка подозрительности, в конце концов?! – в глазах Зубко, сделал вид, что безмерно рад визиту, и зажал чувства в кулак. Стоило обождать с выводами, разобраться в своих ощущениях, присмотреться к Александру, выяснить, с чем он пришел.

На улице быстро темнело, поэтому сели беседовать в «главной» гостиной дома – с камином; всего в доме было восемь комнат, «царские хоромы, а не жилая хата», как выразился Зубко, из них две спальни, две гостиных, рабочий кабинет, где Егор хотел установить компьютер, и столовая-кухня с электроплитой «Аристон», последним приобретением четы Крутовых.

– Давай выпьем по глоточку водочки, – предложил Егор.

– Не могу, – резко бросил Александр, но тут же поправился: – Извини, я на работе. Да и вообще в последнее время не принимаю, с души воротит.

– Я думал, ты один приехал, а ты с группой, – пошутил Крутов и получил странный взгляд Александра, встревоживший его еще больше и отбивший охоту шутить.

– Со мной двое, – пробормотал Саша, отводя взгляд.

– Кто-нибудь из наших? Так зови немедленно.

– Нет, ты их не знаешь. – Ну и ладно, – добродушно отмахнулся Крутов, – давай хотя бы чайку выпьем, не возражаешь? Жена вкусные булочки принесла, любимчиками называются.

– Тогда уж лучше кофе.

– Кофе только растворимый, – с сожалением развел руками Егор. – Мы с Лизой его как-то не очень…

– Можно и растворимый.

Крутов принес на подносе кофе, булочки, сливки, налил себе чаю.

– Ну рассказывай, с чем пожаловал, по какому делу посетил наш медвежий угол. Неужели и здесь объявились террористы?

– Нет, я целевым назначением к тебе.

– О! – Егор с интересом посмотрел на изменившееся сосредоточенное лицо Александра. – Я понадобился начальству?

– Начальству, да не тому.

– Как тебя понимать?

– Мы хотим предложить тебе высокооплачиваемую работу.

– Очень интересно! – Крутов не подал виду, что удивлен. – И кто же это – мы? Надеюсь, не криминальные структуры?

Зубко бледно улыбнулся.

– С этой структурой ты знаком: Российский легион.

Егор засмеялся, но, вглядевшись в лицо приятеля, перестал.

– Ты шутишь?

– Отнюдь. Легион сейчас в фаворе у очень высокого лица… у президента… и работает легально. Хотя кое-какая его деятельность засекречена.

– Например, разработка психотронного оружия, – с иронией добавил Егор. Александр почувствовал иронию в тоне бывшего командира, но не отреагировал.

– В его задачи входило обеспечение секретности разработок и объектов, но не участие в самих разработках. Сейчас эта задача с него снята, он занимается более серьезными делами.

Крутов поднял бровь.

– Ты уверен, что мне это хочется знать?

Зубко поднял на него взгляд и снова опустил.

– Лукич, ты можешь ни с чем не соглашаться, хотя это худший вариант из всех, но хотя бы выслушай. Легиону поставлена задача покончить с криминальным беспределом в стране, причем в сжатые сроки.

– Вот это масштаб! – не выдержал Егор. – Ни много ни мало – покончить – и все тут! А вы хоть представляете себе, что это означает? Придется ведь отдать под суд почти всю Думу и правительство!

Зубко порозовел, криво улыбнулся.

– Никто никого не собирается отдавать под суд. Создается особое подразделение для негласного уничтожения лидеров преступных группировок и мафиозных кланов. Создается также план по перекачке теневых капиталов в экономику страны, но это уже следующим этапом.

Крутов доел булочку, допил чай, размышляя, почему Саша перестал смотреть ему в глаза. Сказал наконец благожелательно:

– Все это прекрасно, все хорошо, прямо слезы умиления наворачиваются, но ты забыл одну прекрасную поговорку: благими намерениями вымощена дорога в ад. Не верю я твоему Легиону, хоть ты меня режь! Меня пробовал уговаривать мой бывший учитель, и то не смог, а аргументы он приводил гораздо более значительные. Но вот чего я не понимаю, так это как вербовщикам Легиона удалось уговорить тебя. Чем они тебя соблазнили?

Зубко потемнел.

– Лукич, не будь ты моим…

– Я пошутил, – успокоил подполковника Егор, хотя на самом деле и не думал шутить. – Но все же интересно, каким образом ты оказался в рядах Легиона и стал активным его пропагандистом. Нет, серьезно, как они на тебя вышли?

– Это неинтересно. В одной из операций погиб Кока…

– Костя Морозов?! Когда, как?

Зубко поморщился.

– Долгая история… нас, по сути, подставили… Костя должен был отнести террористам «дипломат» с деньгами, но они запсиховали, ему приказали вернуться…

– Дальше, дальше, не тормози.

– Он почему-то не послушался… и его убили… в спину…

– Свои?!

– Нет. Снайпер был чужим и, как оказалось, «зачищал» следы.

– Ничего не понимаю! Какие следы? Откуда ты знаешь о снайпере? Да не тяни ты!

– Кока был… зомбирован.

– Что?! – Крутов в изумлении придвинулся к столу, сбил на пол чашку, но успел подхватить ее на лету. – Костю зомбировали?! Кто? Откуда у тебя такие сведения?

– Лукич, не допрашивай, не дави на психику, все узнаешь, если…

– Если соглашусь работать на вас. А если нет? Вы и меня зомбируете? И не легионеры ли «зачистили» Коку? Сначала испытали на нем что-нибудь вроде «глушака», а потом убрали, чтобы не произошло утечки информации. Не так все было?

– Лукич…

– Что Лукич?! – Крутов притянул к себе Зубко за отвороты рубашки. – Я прав? Говори!

– Руки! – послышался сзади уверенный хрипловатый голос. – Встать!

Егор оглянулся, отпуская Александра. На него от дверей поверх необычно толстого ствола пистолета смотрел незнакомый молодой человек в джинсовой безрукавке и джинсах, очень загорелый, поджарый, мускулистый, ощутимо сильный, с необычайно светлыми и какими-то мертвыми глазами.

– Заканчивай! – скомандовал он жестко, обращаясь к Зубко. – Объясни ему положение.

Александр встал из-за стола, не глядя на Крутова, бледный и подавленный, бросил хмуро:

– Не могу я!..

– Надо было сразу мне идти, – процедил сквозь зубы светловолосый, передразнил приятеля: – «Уговорю, уговорю…» Уговорил?

– Он бы тебя на порог не пустил, не то что разговаривать.

– А я бы с ним не разговаривал.

– Джентльмены, может быть, вы сообщите, что происходит? – осведомился Крутов, с холодком в душе осознавая, что пистолет в руках незнакомца вовсе не пистолет, а «глушак».

– Прости, командир… – Зубко пошел к двери, все так же избегая взгляда Егора. – Я хотел по-хорошему… чтобы ты понял…

– А ты объясни, чтобы я понял. Или тоже зомбирован, как этот тип? Как Морозов?

Зубко споткнулся на полпути к двери, замер, спина его напряглась, что означало – он принял решение, и в тот же момент Крутов прыгнул к нему, рассчитав траекторию прыжка так, чтобы Александр телом перекрыл директрису выстрела из «глушака».