Собеседник Тараса не выразил удивления.

«Смотри».

И в то же мгновение «панорама ночного города» под ним изменилась. Появился пейзаж с рекой (Мокша) и кварталами небольшого городка (Кадом), чуть сдвинулся в сторону, так, чтобы в центре панорамы оказалась территория сигаретной фабрики, а затем с глухим гулом весь этот участок превратился в кусок светящегося изнутри прозрачного желе, пронизанного «кротовыми норами» коммуникаций.

Длился сеанс энергоинформационного просвечивания всего несколько секунд. Затем Тарас почувствовал, что проваливается в трясину небытия, и последним волевым усилием выдернул себя из нижнего слоя «болота» астрала. Дальнейшее пребывание в этом «болоте» было чревато психическим расстройством и даже потерей разума.

Пришел он в себя от птичьей трели мобильного телефона. Открыл глаза, достал трубку.

– Слушаю…

В трубке зазвучал голос Нины:

– Тарас, меня не выпускают, заперли в комнате на втором этаже… Что делать?

– Хорошо, что не отобрали мобильник. Бородину позвонила?

– Не успела. Но они не знают, что у меня есть телефон.

– Звони немедленно и ничего не предпринимай, я скоро приду.

– Что-нибудь нашел?

– Пока нет.

Тарас выключил телефон, посидел, унимая головокружение, дождался, пока перед глазами перестанут плясать цветные пятна и звезды, и встал. Теперь он з н а л, где строители спрятали трубу, выводящую отходы за пределы фабрики. Труба тянулась на семь с лишним километров и выходила к болотистой низине на левом берегу Мокши. Когда низина переполнялась, в реку попадали десятки и сотни кубометров неочищенной дряни, от которой гибла рыба и чернела трава. Именно об этом и поведал на страницах газеты журналист Николай Белозеров.

– Ну что ж, ребята, – вслух проговорил Тарас, направляясь к выходу, – вы не зря подняли панику. Хотели разборок? Их есть у меня.

Дверь из верхнего строения коллектора наружу все еще была заперта. И, судя по отсутствию биополей в окрестностях строения, ее никто не охранял. Очевидно, амбал Витя свято верил в непреодолимость препятствия, иначе ждал бы настырного московского эколога здесь.

Тарас мельком взглянул на засветившийся циферблат часов. Он находился взаперти уже около часа, пора было являться пред светлые очи гендиректора ЗАО «Наслаждение».

– Как ты там? – связался Тарас с Ниной на всякий случай.

– Сижу, – обрадованно сообщила бухгалтерша. – Только что дозвонилась до Бородина. Где ты?

– Скоро приду, жди.

Тарас остановился перед деревянной, обитой снаружи железным листом дверью, сосредоточился на замке. Конечно, можно было спуститься к шахте коллектора и выбраться на территорию фабрики через канализационную трубу, однако не хотелось пачкаться в нечистотах, да и времени этот вариант требовал больше.

Замок оказался одноязычковым, английским, не рассчитанным на экстремальные ситуации. Тарас усмехнулся в душе, прикинул импульс и ударил ногой в дверь с такой силой, что замок не выдержал и лопнул. Второго удара не потребовалось.

Снаружи, как и ожидалось, никто пленника не встретил, что указывало на отсутствие у охранников Губергрица элементарной предосторожности. Провожаемый взглядами встретившихся на пути работников фабрики, Тарас поднялся на крыльцо главного входа в административный корпус и столкнулся со спешащим куда-то сейфообразным Витей.

– Тю! – изумился охранник. – К-как тебе удалось?!

– Хаппо кэри, – сказал Тарас.

– Что?! – не понял Витя.

– Хаппо кэри, – терпеливо повторил Тарас. – Удар ногой вперед. Этому тебя не учили?

Он отодвинул разинувшего рот охранника и прошел через турникет, не обращая внимания на второго стража ворот. Однако просто так пройти не удалось.

– Ах ты, курва! – взревел Витя, бросаясь за экспертом.

Не останавливаясь, Тарас нанес точный суки кэн – удар локтем назад – в подбородок охранника, раздался сдавленный вскрик «эк!», и Витя сел на мраморный пол вестибюля с выражением тупого удивления на лице. Тарас обернулся, наставил палец на второго охранника в черном, шагнувшего было к нему, тихо, с нажимом, сказал:

– Не балуй!

При этом Тарас проделал сложное движение второй рукой, и по его телу пробежала волна сокращений мышц, мало заметная из-за одежды, но индуцирующая определенное психополе.

Охранник побелел и отшатнулся, меняясь в лице.

Тарас усмехнулся, взбежал по лестнице на второй этаж здания. Учитель мог быть доволен. Его ученик только что применил психофизический паттерн – особое малоамплитудное движение из арсенала «наваждения», которое вызывало безотчетный страх. До этого во время конфликтных ситуаций Тарас редко применял бесконтактное силовое воздействие, и успех его обрадовал и позабавил.

В приемной, кроме секретарши и телохранителя Киселева, никого не было. Заледеневшим взглядом Тарас остановил встрепенувшегося парня и, ни слова не говоря, толкнул дверь в кабинет гендиректора.

Давид Евгеньевич был не один. Кроме него, в кабинете присутствовали еще двое мужчин: начальник охраны фабрики Губергриц и знакомый Тарасу по инциденту у дома журналиста сержант милиции. Все трое оглянулись на вошедшего и некоторое время молча его разглядывали. Потом директор ЗАО посмотрел на Губергрица и проговорил сквозь зубы:

– Что это значит, Юстас?

– Не понимаю, – нахмурился начальник охраны. – Он должен…

Дверь распахнулась от сильного толчка, в кабинет влетел запыхавшийся мордоворот Витя. За ним вошел смущенный телохранитель Киселева.

– Он, гад, сам… – сипло выговорил Витя, помассировал горло. – Я не успел…

– Вижу, – поморщился Губергриц, повернулся к директору: – Разрешите, я его…

– Вы зашли слишком далеко, господин Киселев, – бесстрастно сказал Тарас, взвешивая решение; начинать бузу не хотелось, но и ждать, пока его захватят растерявшиеся «шестерки» директора, не хотелось тоже. – Советую вести себя достойно. Мы вызвали спецназ, через несколько минут он будет здесь. Если хотите ослабить наказание, укажите координаты слива отходов, если же вы этого не сделаете, я найду место сам.

В кабинете повисла тишина.

– Он блефует! – процедил сквозь зубы Губергриц.

Давид Евгеньевич опомнился, сдавленным голосом произнес:

– Уберите его!

Сержант милиции с готовностью щелкнул кнопкой кобуры, чтобы достать пистолет, и в то же мгновение Тарас очутился рядом с ним, выхватил пистолет, в доли секунды разрядил его и вернул владельцу. Похлопал его по плечу, посмотрел на приготовившегося к действию – ноги слегка согнуты в коленях, руки приподняты, пальцы сведены особым образом (а ведь мужичок кое-что понимает в рукопашке) – Губергрица.

– Не усугубляй положение, десантник, – покачал пальцем Тарас. – Я не шучу.

– Ах ты, бля! – кинулся на него, нагнув голову, глыбистый Витя.

Эксперт отступил в сторону, незаметным движением добавил Вите импульс силы, тот врезался в стол директора, едва не развалив его на части, и осел на пол, очумело ворочая чугунной башкой.

Губергриц оценивающе посмотрел на него, потом на оставшегося равнодушно-спокойным Тараса, раздвинул губы в бледной улыбке.

– Кажется, мы учились у одного и того же инструктора. Рязанка, группа «Зет»?

– Не понимаю, о чем вы, – пожал плечами Тарас.

– Ну-ну… а можно было бы помахать руками-ногами. Жаль, что ты не оставляешь нам выбора.

Губергриц, не торопясь, достал из-под мышки пистолет с насадкой бесшумного боя.

В этот момент за окнами кабинета раздался усиливающийся гул, задрожали стекла. Все замерли, повернув головы к окнам.

– Финита, – сказал с внутренним облегчением Тарас. – Просьба оставаться на местах.

– Что это? – прошептал Давид Евгеньевич, уже сообразив, в чем дело.

– Это прилетел полковник Бородин, – любезно пояснил Тарас. – На вертолете. И с ним бригада спецназа. Сопротивляться не советую, парни могут подумать, что вы всерьез бунтуете, а это чревато. Советую объявить всем работникам фабрики о предоставлении им внеочередного отпуска. До особого распоряжения.

Тарас насмешливо поклонился и вышел из кабинета, сопровождаемый красноречивыми взглядами присутствующих.

В недрах здания зародился характерный шум, покатился волной по коридорам. Это бежали десантники Бородина. Тарас выяснил у растерянной секретарши Киселева, где находится Нина, взял у нее ключи, вывел бухгалтера из комнатки уборщицы, где ее заперли.

– Наши прилетели? – догадалась она, кивнув на окно.

– Наши, – подтвердил Тарас.

* * *

Возвращение в Москву было не то чтобы триумфальным, но все же более радужным, чем ожидалось. Нину забрал с собой в вертолет Бородин, уже на следующий день после десантирования спецкоманды и выяснения всех обстоятельств ее вызова, а Тарас возвращался из Кадома один. Он был доволен, хотя в глубине души осознавал, что того же результата можно было добиться и более мирным путем, без демонстрации приемов русбоя и «наваждения».

Вечером седьмого апреля он встретился с учителем у него на квартире и рассказал о своем хождении по астралу, предпринятому для решения рабочей проблемы на сигаретной фабрике.

Елисей Юрьевич выслушал ученика внешне спокойно, не стал ни хвалить его, ни порицать. Лишь позволил себе не смотреть ему в глаза, что в общем-то не было чем-то необычным, хотя и не свидетельствовало о положительной оценке деятельности Тараса. Помолчав немного, Елисей Юрьевич предложил ему позаниматься рукопашкой, и слегка расстроившийся – интуиция подсказывала, что учитель не вполне им доволен, – Тарас принялся переодеваться.

Учитель появился в стареньком спортивном костюме, облегавшем его сухое, жилистое, туго перевитое мышцами, хотя и не чрезмерно развитыми, тело. Кимоно он никогда не надевал, хотя оно у него имелось. Елисей Юрьевич оглядел фигуру Тараса (они были весьма похожи, особенно осанкой), надевшего свой обычный костюм для тренинга: шорты, футболку с короткими рукавами и мягкие полукеды. Во взгляде учителя мелькнуло некое предостережение, и Тарасу показалось, что за ним наблюдает кто-то еще, хотя он точно знал, что в квартире, кроме него и хозяина, никого нет.

– Покажи, что умеешь, – сказал Елисей Юрьевич ворчливым тоном. – Уровень – «безупречность».

Спину Тараса охватил легкий озноб.

Термин «безупречность» включал в себя два символических значения.

Во-первых, это был высший уровень этапа реализации боевых возможностей человека как выразителя целостной системы движения. Этот уровень предполагал пренебрежение результатом и значением самой схватки как способа выражения инстинктивной сущности человека.

Во-вторых, это был самый важный уровень познания мира через контроль сознанием процессов подсознания. Воин, владеющий «безупречностью», действительно безупречен в своих мыслях, эмоциях, желаниях и поступках и способен быть равным любому оппоненту. На этом уровне воин, осознавший свою с и л у, обязан либо постоянно следить за своими мыслями, контролировать пси-сферу, либо почти полностью останавливать внутренний монолог. Учитель же рекомендовал Тарасу пойти другим путем: научиться «десинхронизировать» векторы целеполагания, чтобы поддерживать у противника неуверенность в ответе, и больше использовать малоамплитудное «качание маятника» для бесконтактного воздействия.

– Готов? – прищурился Елисей Юрьевич, обманчиво расслабленный и добродушный.

Тарас кивнул и тут же мягко перепрыгнул через стул, так как учитель неожиданно оказался рядом, в зоне поражения, и любое его движение грозило пресечь схватку в самом начале.

Конечно, небольшая гостиная обычной московской двухкомнатной квартиры не являлась идеальным залом для занятий рукопашным боем, но истинный мастер должен уметь рабо-тать в любых помещениях, даже в самых тесных и неудобных, и Тарас давно привык к тренировкам в такой обстановке, непременным условием которых было не нарушить существующий порядок вещей. За все время занятий с учителем в его квартире он лишь однажды разбил люстру и долго потом тренировался «складываться втрое» во время прыжков.

Боевая система, которой Елисей Юрьевич обучал Тараса, называлась «потоп» и служила третьей ступенью «живы». Четвертая ступень по сути являлась магическим оперированием, использующим свойства воздействия на противника соответствующими телодвижениями и звуковыми волнами, и, чтобы достичь такого уровня мастерства, надо было знать базовые «заклинания» – энтропийные наговоры (насмерть), шокирующие пси-удары, внушение страха и боли. Елисей Юрьевич – знал, Тарас же еще только подходил к этому рубежу, осваивая вибрационную технику «характерников» и приемы «наваждения», древней борейской системы метабоя, включающей в себя приемы «быстрой» и «отсроченной» смерти, а также удары, наносящиеся в глубь тела человека, по энергетическому каркасу, по его полевой структуре. Пропустить один такой удар, заранее настроенный на преодоление телесного сопротивления, означало потерпеть поражение во всех формах бытия, в том числе – на физическом уровне, так как смерть при этом наступает непременно, даже намного позже схватки. Если не знать приемов «живы», восстанавливающих силу и жизнедеятельность пораженного органа.