Спасатели Веера (№2) - Избавитель

Светлов же при работе за рубежом предпочитал штурмовой пистолет «KF-9-АМР» с магазином на тридцать шесть патронов. Этот пистолет был разработан для сил специального назначения, действующих в джунглях и населенных пунктах, и был очень удобен и надежен. К тому же для повышения эффективности ему придавался спецкомплект: глушитель, ночной и оптический прицелы, дульный тормоз и локтевая кобура.

Так как дом Басхадова располагался практически в зоне зума, с улицы к нему подступиться было нельзя. Десантникам предстояло поодиночке проникнуть во двор с тыла, со стороны одного из ближайших базальтовых выступов, что осложняло задачу. Однако уже в половине двенадцатого все пять членов группы собрались у забора с южной стороны усадьбы, и операция началась.

С помощью звукового сканера Владимиров прослушал двор и определил места, где укрывались охранники. Их оказалось трое. Один бродил вдоль забора, изредка останавливаясь у ворот, зевал, бормотал что-то под нос и снова обходил двор по периметру. Двое других стерегли лестницу, ведущую на первый и второй этажи «скворечника». Они тоже передвигались по двору, курили, беседовали, окликали третьего стража, но больше времени все-таки проводили у лестницы. А так как территория двора, вымощенного квадратной плиткой, была невелика, снимать всех троих надо было одновременно.

Момента ждали около четверти часа, затаившись в тени забора и прислушиваясь к звукам не утихающего ночью базара. Затем майор подал сигнал, и двое десантников – Бай и Рагозин – бесшумно перемахнули через забор, заранее определив объекты воздействия. Не звякнула ни одна металлическая деталь, не скрипнула доска забора, не прошелестела одежда. Для обученных и тренированных членов группы такой забор, высокий, но без колючей проволоки поверху, препятствием не являлся.

Владимиров встал на спину Сичкаря, выпрямился, вглядываясь в темноту двора через устройство ночного видения, навел арбалет. В тот момент, когда Рагозин и Кабанбай выросли перед охранниками у лестницы, он выстрелил.

Тихий щелчок тетивы. Толстая короткая^[3] стрела нашла голову охранника у ворот. Отброшенный ударом к колодцу, он упал и не поднялся.

Кабанбай разрядил свой арбалет, также целя в голову сторожа, и не промахнулся. Рагозин дал очередь из пистолета-пулемета, послышались тихие пок-пок-пок, и второй охранник растянулся рядом с напарником, не успев дотянуться до оружия.

– Пошли, – шепнул майор, первым перелезая через забор со спины Сичкаря.

За ним последовали оставшиеся члены группы.

В дом по лестнице первым бесшумно взбежал Светлов, обладавший исключительным чутьем и интуицией. За ним двинулись Рагозин, Кабанбай и Владимиров. Сичкарь должен был прикрывать их с тыла и следить за окнами дома со двора.

Перед дверью в дом Ростислав задержался на несколько мгновений, переходя в особое состояние рассредоточенного внимания, позволяющее чувствовать опасность. На груди вдруг сам собой шевельнулся амулет-бемихисатр. Показалось, что впереди разверзается черная пропасть.

Взмокла спина.

Он остановился, напрягая слух, поднял руку в перчатке без пальцев.

– Что? – выдохнул ему на ухо майор.

– Не знаю… – одними губами ответил Ростислав. – Чую угрозу… похоже, за нами наблюдают…

– Отходить поздно. Работаем!

Светлов толкнул дверь. Она со скрипом приотворилась. Из темного провала за дверью за порог выплеснулась волна запахов – от сигаретного дыма до запахов кожи, пота и еще каких-то специфических острых ароматов. Сквознячок опасности взъерошил волосы на затылке, протек вдоль позвоночника. Снова на груди шевельнулся купленный на базаре амулет. Но они уже пошли, и Светлов тенью скользнул за порог, включая свое внутреннее экстрасенсорное зрение, помогавшее ему обходиться без инфраоптики.

Он оказался в небольшом квадратном помещении типа холла с двумя столбами посредине и пальмой, торчавшей из огромной кадки. Кроме пальмы по углам помещения располагались какие-то узкие и длинные сосуды в виде амфор. Два выхода вели из помещения в коридор первого этажа и в соседнее помещение, из которого на скрип входной двери выглянул какой-то человек в черной одежде.

Светлов выстрелил.

Человек отшатнулся, роняя из рук на пол что-то тяжелое и металлическое, упал. По всей видимости, это был пистолет.

Кабанбай, ворвавшийся в дом вслед за Ростиславом, метнулся к двери в помещение и выстрелил из арбалета. Послышался сдавленный вскрик, удар, стук падающего тела. Кто-то застонал. Бай скрылся в помещении, представлявшем собой, очевидно, комнату охраны, стон прекратился. Бай вынырнул в холл, молча показал два пальца.

Командир группы махнул рукой вперед, первым направляясь к выходу в коридор. Не теряя ни секунды, остальные двинулись за ним.

По данным добровольных осведомителей, которыми располагали десантники, спальня и гостиный зал Сатаны находились на втором этаже, на первом же размещались подсобные помещения: кухня, столовая и комнаты для охраны и прислуги. Поэтому после нейтрализации первой линии охраны группа разделилась. Кабанбай и Рагозин начали прочесывать первый этаж дома, чтобы исключить появление сюрпризов в виде проснувшихся и вооруженных охранников, майор и Ростислав поднялись на второй этаж. В их задачу входила ликвидация самого Басхадова. Но здесь им дорогу в коридор преградила металлическая решетка.

Светлов почувствовал укол холода в грудь – напротив лежащего в кармашке амулета, невольно потрогал его рукой. Бемихисатр явно давал сигнал тревоги. Уже не первый раз.

Ростислав прислушался к своим ощущениям. Из коридора тянуло ненавистью и угрозой, и отмахнуться от этих ощущений было нельзя. Майор почувствовал его состояние, тронул за плечо.

– Отойди… я пойду первым…

– Там засада! – беззвучно шевельнул губами Ростислав.

– Не может быть… нас бы предупредили…

Владимиров потрогал решетку пальцами, дернул на себя. В то же мгновение в коридоре вспыхнул свет, ослепив обоих десантников, а с первого этажа донеслись крики и выстрелы. Дальнейшие события разворачивались в течение десятка секунд, сразу изменив сценарий операции.

Светлов выстрелил в люстру на потолке и отпрянул к стене, чувствуя затылком ветер смерти. Это спасло его от длинной автоматной очереди, протянувшейся из глубины коридора, хотя одна пуля все же ужалила левую руку. Он ответил короткой очередью из пистолета, автомат умолк. Но рядом заплясали еще два злых огонька – стреляли из автоматических винтовок типа «штайр» или «энфилд» калибра 5,56 мм, которыми были вооружены все полицейские силы Мадагаскара. Это Ростислав знал точно.

Владимиров охнул, однако ответил из арбалета, затем из пистолета-пулемета, и стрельба в коридоре прекратилась.

– Отходим? – выдохнул Светлов, чувствуя текущий по руке горячий ручеек.

– Я вниз, к ребятам, ты доделывай дело…

– Нас ждали!

– Я уже понял. Кто-то предал… из местных…

– Тот сукин сын, из местного Интерпола.

– Потом выясним. Выбирайся по запасному варианту. Удачи!

Майор стиснул локоть Светлова и ссыпался вниз по лестнице на первый этаж, где разгорелся нешуточный бой.

Ростислав дотронулся до раненой руки, заставил себя забыть о ране и ударом ноги сорвал замок решетки, метнулся в коридор в перекате, открывая огонь в полете по двери слева.

Майор оказался прав. Засаду устроили местные полицейские, что говорило о сговоре Басхадова с блюстителями порядка. Он купил их всех, в том числе и сотрудника Интерпола, и мог не бояться появления на Мадагаскаре охотников за преступниками из России или жаждущих мести соотечественников из других родовых чеченских кланов, родственников которых он убил.

Действуя на пределе возможностей, Светлов промчался по коридору как призрак смерти, успевая находить цели раньше, чем они его (всего здесь их ждали девять человек, в том числе – двое телохранителей Сатаны), и ворвался в спальню Басхадова, где его встретили сам Сатана и последний оставшийся в живых телохранитель.

Бой с ними длился несколько мгновений.

У них были шлемы с устройствами ночного видения и автоматы.

Он имел пистолет и ориентировался в темноте с помощью внутреннего зрения, включавшегося в минуты наивысшего напряжения.

Они начали стрелять, как только Светлов выбил дверь и ласточкой нырнул через порог в комнату. Одна пуля попала в левую, уже раненную руку и раздробила локтевой сустав, вторая попала в левую ногу, пробивая колено. Однако прежде, чем потерять сознание от болевого шока, Светлов дважды нажал на курок. И Шамиль Басхадов, бандит и убийца, не умеющий в жизни ничего, кроме как стрелять в людей или перерезать глотки пленникам, и его звероподобный телохранитель умерли, получив по пуле в голову.

Что было дальше, Ростислав помнил смутно. Инстинкты бойца спецподразделения руководили им, и то и дело проваливаясь в беспамятство, он спустился на первый этаж здания, убедился, что двое товарищей мертвы, и каким-то чудом успел выбраться с территории владений Сатаны до подхода еще одного отряда полицейских.

В условленном месте на окраине Антананариву, на берегу реки Анказубе, он ждал членов группы еще сутки. Но пришел только майор Юра Владимиров, получивший пять пулевых ранений, к счастью, несмертельных. Вдвоем они добрались до города Андевуранте на берегу Индийского океана, где их ждало судно под египетским флагом. В Россию оба вернулись спустя две недели после провала операции на Мадагаскаре. Так посчитали руководители группы в секретных кабинетах Главного разведуправления. Да, группа ликвидировала террориста, но и сама потеряла больше половины состава. Это был провал. То, что ее предали, не имело значения. Лишь много позже уцелевшие в операции узнали, что предали их свои же: один из чиновников связи получил за это крупную сумму денег. Его в конце концов вычислили, но погибшим членам группы, а также оставшимся в живых майору Владимирову и капитану Светлову это уже помочь ничем не могло.

О том, что он уволен, Ростислав узнал уже после госпиталя, в котором провалялся почти полгода. Однако вернуть подвижность левой руки и ноги врачи ему так и не смогли. С тех пор он ходил, раскачиваясь, как моряк на суше, подволакивая прямую левую ногу, не гнущуюся в простреленном колене, и прятал тоже не сгибавшуюся в локте, усохшую левую руку от любопытных взглядов…

Зазвонил будильник.

Ростислав вздрогнул и выбрался из-под одеяла. Пора было собираться на работу.

ГЛАВА 2

Его оперативный опыт оказался невостребованным.

Несмотря на поддержку майора, впоследствии также ушедшего в отставку в звании полковника, Светлова в армии не оставили даже в качестве инструктора по выживанию в экстремальных условиях. Впрочем, Ростислав сам не хотел служить в этом качестве, считая, что инвалиду в спецназе делать нечего. Спустя год после возвращения с Мадагаскара он устроился охранником в одной из коммерческих фирм Калуги, но проработал в фирме всего два года и уволился, когда от сердечного приступа внезапно умерла мама. После нее остался дом в деревне Илейкино Старицкого района Калужской губернии, и Ростислав переехал на родину, где у него еще оставались две тетки по маминой линии – Анна Ивановна и Прасковья Филипповна.

Несколько лет он пытался фермерствовать, выращивая картошку, фасоль, лук, продавал овощи на рынке, но конкуренции настоящих фермеров не выдержал и в конце концов устроился сторожем в колхозе «Новый путь», что позволяло ему сводить концы с концами, не вкалывая с утра до ночи на приусадебном участке. Сторожам, конечно, платили мало, однако Ростислав получал военную пенсию по инвалидности, и ему хватало.

Жил он один. Женщины, готовые принять его в семью, находились, но Светлов, во-первых, не хотел, чтобы его принимали из сострадания, будучи твердо уверенным, что жениться надо по любви, а во-вторых, исповедовал принцип: не создавай себе чужих проблем.

К тридцати восьми годам он отрастил бороду, усы, длинные волосы до плеч, в которых серебрилась седина, и теперь смахивал на священника без рясы. Он стал горбиться, все еще стеснялся хромоты и на людях показываться не любил. В последние годы пристрастился к чтению эзотерической литературы и раз в месяц ехал либо в Калугу, либо в Москву, чтобы покопаться в книжных развалах и приобрести очередную партию брошюр и философских трудов знаменитых и вовсе неизвестных исследователей русской истории.

На вопросы приятелей, с которыми он изредка встречался: как жизнь? – Ростислав отвечал с мягкой улыбкой:

– Спасибо, не жалуется…

Он действительно ни о чем не жалел и ни на что не жаловался, трезво оценивая свое положение. Если бы он не был инвалидом, попытался бы, наверное, изменить судьбу, так как был трудолюбивым и упорным. Как говорил его старый друг Рома Новиков: чтобы стать богатым, необходимы три вещи: ум, талант и много денег. В свое время Ростислав по собственной оценке разве что не имел много денег, остальное было при нем. Теперь же он понимал, что богатство – далеко не самая важная вещь на свете и что, даже не имея много денег, можно вполне комфортно жить и чувствовать себя человеком.

В молодые годы Светлова не зря называли талантливым бойцом, мастером рукопашного боя. Он свободно мог бы тренировать не только юношей, но и бойцов спецназа, однако с потерей руки и ноги этой возможности лишился. К тридцати шести годам он увлекся составлением панно из разных пород дерева и добился удивительных результатов. Некоторые из его деревянных картин экспонировались на выставках народного творчества не только в России, но и за рубежом, а последние работы охотно покупали знатоки и ценители этого вида искусства.

Слава о стороже-художнике, живущем в глубинке Калужской губернии, дошла и до столицы. К Светлову приезжали из художественного института имени Сурикова и Академии народных ремесел с предложением возглавить студию и даже школу самодеятельного творчества. Но дальше разговоров дело не пошло. Предполагалось, что инициаторы создания студии и школы должны стать учредителями и получать прибыль, а работать на чужого дядю Светлов не собирался. У него самого давно зрела мысль организовать студию в селе – бесплатно, для ребят и девочек, желающих заниматься разными видами художественного творчества. Не хватало лишь средств на строительство мастерской.

В колхозе Светлова уважали за прямоту и честность. Неизбывная тяга халявщиков и люмпенов к воровству, воспитанная еще при советской власти (все вокруг народное, все вокруг мое), не исчезла и в новые российские времена. Тащили все, что плохо лежит, затем все, что можно продать. Работники колхоза «Новый путь» ничем не отличались в этом вопросе от своих соседей, считая, что имеют право красть «свое» добро. Поэтому, когда на принадлежащей колхозу мебельной фабрике появился новый сторож, никого это особенно не удивило. Зато первые же «несуны» почувствовали на собственном хребте, что такое непьющий и честный сторож, владеющий к тому же какими-то хитрыми приемами борьбы и способный справиться с десятком мужиков оптом.

Светлова пытались увещевать, уговаривать, спаивать, предлагали деньги и вещи, затем стали угрожать. Дело дошло до стычек с мужиками, из которых Ростислав выходил цел и невредим, и даже до попыток подстрелить его в лесу или возле дома. Пытались даже поджечь усадьбу. Однако и эти методы воздействия на строптивца не дали желаемого результата. Светлов отбивался молча и спокойно, в милицию о нападениях и поджогах не заявлял, продолжал нести службу с тем же тщанием, и от него отступились.

Взрослые зауважали, дети же давно не боялись и любили Монаха, как его прозвали в деревне, часто навещали его дом-мастерскую и, затаив дыхание, наблюдали, как из кусочков дерева с разным рисунком возникает красивый лесной пейзаж, либо море, либо фантастический зверь.

Детей Светлов любил и никогда не прогонял. Ему нравилось исподтишка наблюдать за ними, слушать их тихий щебет, смех и возгласы. Во-первых, в такие моменты одиночество отступало, а он сам становился как бы главой семьи. Во-вторых, энергия детей заряжала и заставляла работать на вдохновении, что, естественно, сказывалось на качестве картин. Они у него получались чуть ли не живыми.

Больше всего Ростиславу было по душе присутствие соседского мальчишки, который появился в деревне в середине лета. Мальчишку звали Будимиром (сверстники чаще называли его Димкой), недавно ему исполнилось двенадцать лет, был он высокий, худенький, тихий, с удивительно нежным лицом и ясными зеленоватыми глазами, в которых изредка вспыхивали искорки мудрого, совсем не детского понимания жизни. Улыбался он редко, но если уж доводилось увидеть улыбку парня, казалось – начинал улыбаться мир вокруг.

Ростислав дважды беседовал с ним о том о сем и каждый раз вдруг начинал чувствовать себя робким несмышленышем, познающим азы жизни, а Будимира-Димку – умудренным опытом старцем, прожившим на свете не одну сотню лет. При этом мальчик продолжал оставаться самим собой, любил играть с детьми, выделяясь резвостью и быстротой реакции, а также слушать разные истории и смотреть на огонь камина.

Нравилось ему и следить за пальцами Светлова, укладывающими кусочки дерева в мозаику картины. Однажды он даже подсказал Ростиславу, какой нужно сделать распил на деревянной дощечке, чтобы получился нужный рисунок, и этим и вовсе расположил к себе бывшего рэкса по кличке Росс.

Светлов не один раз порывался расспросить парнишку, кто его родители и где он живет, но все как-то не получалось. Знал только, что за ним присматривает какой-то невысокого роста мужчина, похожий на японца. Будимир называл его дядей Толей. Однако познакомиться с ним пока не выпадал случай.

В субботу 25 августа Ростислав сдал дежурство сменщику и направился домой на мопеде. Это был его единственный, но весьма надежный вид транспорта.

Утро выдалось тихое, ласковое и солнечное, хотя довольно прохладное. Впереди Ростислава ждал отдых, творческий поиск и приятное чтение: он недавно приобрел книжку Треххлебова «Кощуны Финиста», – поэтому настроение складывалось хорошее, под стать утру. Дома он облился холодной водой во дворе, позавтракал и сел в светлице перед телевизором с книгой в руках.

По третьей российской программе передавали новости.

Несколько сообщений заинтересовали Ростислава.

О первом возвращении с Марса автоматического корабля с образцами грунта.

О запуске под лед Европы – спутника Юпитера – космического робота.

О дебатах в Евросоюзе о закрытии традиционных электростанций в связи с созданием «вакуум-квантовых насосов», качающих энергию прямо из вакуума.

Об открытии регулярных рейсов вокруг Земли первого орбитального самолета «Енисей», созданного в России.

О регулярном посещении двух космических станций – международной «Альфы» и российского «Байкала» – состоятельными космотуристами.

О китайской программе полетов на Луну и к другим планетам. Китайцы действовали последовательно и готовились к запуску собственной орбитальной станции «Великий поход».

Последняя новость была трагической: в Корее произошел случайный взрыв атомной бомбы, унесший жизни более сорока тысяч человек.

Светлов выключил телевизор, посидел в кресле, машинально поглаживая пальцем свой давний амулет – малагасийского божка бемихисатра, которого он называл Михой, и вдруг почувствовал беспокойство. Лупоглазый человечек под пальцами, казалось, ожил и поежился.

Ростислав прислушался к звукам, доносившимся в дом с улицы, выглянул в окно.

Напротив через улицу жила семья переселенцев Хосроевых из Ингушетии в количестве семи человек: старший Хосроев – Амид, в возрасте семидесяти лет, его жена, средний Хосроев – сорокалетний Нурид, его жена Фатима и трое детей, старшему из которых исполнилось пятнадцать лет. Светлов хорошо знал эту семью и недобрых чувств к ним не питал, несмотря на прошлые стычки с «лицами кавказской национальности» на территории Чечни, Ингушетии, Дагестана и за пределами России вообще. Хосроевы жили тихо, мирно и к соседям относились уважительно.

У дома он увидел машину дорожно-патрульной службы с мигалкой и потрепанный «уазик» с синей полосой по борту. Из «уазика» выскочили четверо крепких парней в форме спецназа, с автоматами в руках, в масках, и бросились в дом Хосроевых, одним ударом сломав калитку. Навстречу им попалась старуха с тазом в руках, ее оттолкнули в сторону, женщина выронила таз с бельем и упала. Затем послышались крики, треск мебели, звон стекла, удары, и спецназовцы выволокли из дома Нурида Хосроева и его пятнадцатилетнего сына. У парня шла из носа кровь, а у его отца багровела под глазом здоровая опухоль. Мать парня с воплями и причитаниями бросалась к мужу и сыну, но ее отталкивали, пока спецназовец по знаку мужчины в штатском, вылезшего из милицейской «Самары», не ударил ее по лицу.

Светлов больше не колебался, вышел на улицу.

– Эй, богатыри, – окликнул он спецназовцев, волокущих соседей к машинам. – Может, не стоит столь радикально обходиться с людьми? А тем более с женщинами? Они-то в чем провинились?

Мужчина в штатском костюме, средних лет, с одутловатым бледным лицом и глазами навыкате, оглядел его с ног до головы, кивнул кому-то:

– Обыскать!

Из «уазика» выпростался еще один здоровяк в камуфляже, двинулся вразвалку к Светлову, демонстративно положив руку на ствол автомата.

– Руки на затылок! Повернись!

Люди делятся на носителей культуры и недоносков, вспомнил Ростислав чье-то изречение. Усмехнулся в усы, покосившись на бугая с автоматом, сказал, обращаясь к руководителю акции:

– А за пивом не сбегать?

– Чего?! – не понял тот.

– Надеюсь, документы на обыск у вас имеются, гражданин хороший? На дворе двадцать первый век, время зачисток миновало.

Спецназовец коротко ударил его кулаком в подбородок… и провалился вперед, сделав два шага по инерции и улегшись лицом в дорожную пыль.

Его сослуживцы, волокущие избитых ингушей, остановились.

Стало тихо.

Ростислав, прихрамывая, отмахиваясь прямой ссохшейся рукой, перешел улицу.

– Не желаете объяснить народу, что происходит, милостивый государь?

Одутловатый командир спецназа опомнился, сверкнул глазами.

– Взять его!

Двое верзил отпустили старшего Хосроева, бросились на Светлова и один за другим отлетели к забору, едва не сломав штакетник, тяжело рухнули на дорогу.

Глаза мужчины в штатском сузились. Он сунул руку за борт пиджака, сделал шаг вперед.

– Ты на кого руку поднял, хромой?! Я ж тебя!..

– Не пугай, губошлеп, – махнул здоровой рукой Ростислав. – Я и хромой из тебя говядину сделаю. Чем провинились эти люди? За что вы с ними так грубо?

– Застрелю, падла! – выдохнул спецназовец, державший младшего Хосроева. – Мордой в землю, быстро!

Светлов покосился на него, с печальной снисходительностью качнул головой.

– Классные кадры готовятся на родине моей. Давай стреляй, засранец, только потом ведь не отмоешься.

Командир группы дернул щекой, посмотрел на своего подчиненного.

– Подожди, сержант. – Повернул голову к Светлову. – Кто ты такой, инвалид? Документы есть?

– Зайдешь по-хорошему в дом – покажу. Капитан Светлов, рэкс ГРУ. Бывший, разумеется. Ну, а теперь и ты представься по форме.

Одутловатый несколько остыл, махнул рукой своим подчиненным, намеревавшимся довести дело до конца – скрутить обидчика и поломать ему парочку ребер.

– Капитан Корецкий, Калужский ОМОН. Эти люди обвиняются в краже, так что не вмешивайся, рэкс, тебе же дороже обойдется.

– Кто их обвиняет в краже?

– Местные жители. У твоих соседей пропали настенные часы, швейная машинка и десять метров полиэтиленовой пленки.

– Это у кого пропали? Не у Коли Бережного случайно? Он же алкоголик, тянет из дома, что попадется, продает и пропивает.

– Я ему сейчас!.. – рванулся к Светлову омоновец, которого он уронил самым первым.

Ростислав не двинулся с места, обманчиво расслабленный с виду и угрюмо спокойный.

– Отставить, Лукьяненко! – буркнул командир ОМОНа, посмотрел на ингушей, на их зареванных женщин, на Светлова. – Ты ручаешься, что они не воровали? У меня санкция прокурора.

Ростислав помолчал, решая, стоит ли рисковать, давать слово, за которое придется потом отвечать. Вспомнил ликвидацию Сатаны-Басхадова и других чеченских, ингушских, дагестанских и арабских бандитов, хотел было отказаться, но встретил тоскливо-обреченный взгляд Хосроева и неожиданно для себя самого проговорил:

– Ручаюсь. Им нет смысла воровать, на них же первых и укажут.

– Вот и указали. Смотри, капитан, с тебя спрошу, если что выяснится.

Капитан Корецкий махнул омоновцам:

– Отпустите их. Поехали.

Парни в камуфляже отпустили мужчин, полезли в «уазик», с угрозой поглядывая на Светлова. Машины уехали. Женщины с плачем кинулись к мужу и сыну, запричитали. Нурид Хосроев освободился от их объятий, фыкнул, чтобы замолчали, подошел к Ростиславу.

– Спасибо, брат! Век не забуду. Зайди, угощу вином.

– Как-нибудь в другой раз, – пообещал Светлов, поворачиваясь к нему спиной, и вдруг поймал чей-то внимательный взгляд. Повернул голову. На него поверх штакетника смотрел с территории соседской усадьбы воспитатель Будимира, японец «дядя Толя». Кивнул. Светлов кивнул в ответ и зашел в дом.

На душе скребли кошки, хорошее настроение улетучилось. Из головы не шла мысль, что он что-то забыл или упустил из виду. Походив по светлице, Ростислав умылся, смывая водой отрицательную энергетику, подсел к столу и занялся работой. На носу была выставка художественных ремесел в Калуге, и он торопился закончить большое панно с лунным пейзажем.

Кто-то робко постучался в дверь.

– Войдите, – крикнул Светлов.

В светлицу проскользнул светлоголовый соседский мальчишка Будимир, остановился у порога. Глаза его светились изнутри как у кошки, и Ростислав поежился, встретив исполненный странной силы и теплоты взгляд парнишки.

– Можно, дядя Слава?

– Проходи, не стесняйся. Я думал, ты еще спишь, лето ведь, каникулы.

– Не-е, я рано встаю. Мама говорит: кто рано встает, тому бог подает. Можно, я с вами посижу?

– Дома не обижают? Какой-то ты сегодня печальный.

Будимир несмело улыбнулся, качнул головой.

– Меня никто не обижает.

Светлов вспомнил странно задумчивый взгляд японца, наблюдавшего за ним во время утреннего инцидента с омоновцами.

– А этот твой дядя Толя? Хорошо к тебе относится?

– Очень, – убежденно сказал Будимир. – Как папа.

– Значит, отца у тебя нет?

– Почему, есть, он живет в Москве с мамой. Дядя Толя его друг, мой наставник и учитель, он очень много знает и хорошо дерется. Лучше всех.

– Почему же он тогда не вмешался, когда приезжали омоновцы?

– Не знаю, мы вышли, когда вы уже с ними… – Будимир с улыбкой пошевелил пальцами. – Вы тоже здорово деретесь, дядя Слава. А что такое рэкс?

– Это жаргонное словечко, аббревиатура слов «разведчик экстра-класса».

Глаза мальчишки загорелись.

– Вы разведчик? Я так и думал. Вы сильный – внутри, я это чувствую. Расскажите, где вы служили.

– Потом когда-нибудь, – пробормотал Ростислав, смущенный оценкой парня. – Значит, твой дядя Толя мастер по рукопашному бою?

– О да, и очень искусный. Почти как папа. Они еще умеют биться на мечах.

– Даже так? Понятно. Очевидно, они служили вместе в каком-то спецназе.

– Нет, не служили, они просто друзья. Папа у меня вообще-то бывший танцор, сейчас ведет мастер-класс в танцевальной академии. А дядя Толя работает в охранном агентстве.

Ростислав с интересом посмотрел на мальчика.

– Отец танцор? Любопытно. И в то же время он боец… Как это сочетается?

Будимир пожал плечами.

– Приходите к нам в гости, дядя Толя расскажет. А вот тут вы слишком светлую дощечку положили, нужна чуть потемней.

Он поискал среди разложенных на столе кусочков дерева дощечку с нужным рисунком и протянул Светлову.

Тот присмотрелся, кивнул, понимая, что мальчик прав. Погладил гостя по голове и получил при этом нечто вроде тихого и приятного электрического разряда, от которого по спине побежали мурашки, а в нагрудном кармане рубашки сам собой шевельнулся амулет Миха.

ГЛАВА 3

В воскресенье он поехал в Калугу на книжный рынок.

Конечно, этот рынок, занимавший часть центрального городского рынка недалеко от вокзала, не шел в сравнение с московским, располагавшимся в Олимпийском дворце спорта у метро «Проспект Мира», однако и здесь можно было купить новинки издательств, специализирующихся на эзотерической и научной литературе, и покопаться в развалах старых книг советского периода.

Пробродив по рынку полтора часа, Ростислав приобрел у какого-то старика бомжеватого вида семитомник Михайла Ломоносова, который давно искал из-за главных трудов ученого – «Риторика» и «Грамматика», а также купил новую книгу Асова о предках русов – гиперборейцах. Довольный, он вышел на площадь Старый Торг, подошел к музыкальному киоску, сунул голову в окошко и попросил продавщицу подыскать записи старинных романсов. В это время кто-то бесцеремонно оттолкнул его от окна, так что Светлов едва не стукнулся щекой о раму.

– Отойди, старый.

Ростислав с удивлением глянул на бритоголового бугая с мясистым складчатым затылком, заросшего многодневной щетиной, в грязных джинсах, обтягивающих толстые ляжки, и в майке. Бугай сунул голову в окно киоска, не обращая на него никакого внимания, будто Ростислава не существовало.

– Эй, торговля, дай-ка мне последний хит этой пигалицы николаевской, как ее там… Катьки.

Продавщица смерила его взглядом.

– Я подбираю товар покупателю.

– Старый подождет, – небрежно бросил бугай. – Тащи Катьку, быстро, я спешу.

– Спешить можно, – тихо проговорил Ростислав, покосившись на второго верзилу, спутника бугая. – Хамить нельзя.

– Чо ты вякнул?! – выдернул голову из окошка бритоголовый. – По морде захотел?!

Ростислав спокойно отодвинул здоровяка, наклонился к окошку.

– Подыскали?

– Да, конечно, у нас есть две кассеты с концертами Захаренкова и Меладзе, возьмете? – предложила продавщица.

– Ах ты, курва патлатая! – Бугай ударил Светлова кулаком по затылку… и, тихо икнув, осел на тротуар с остекленевшими глазами.

Ростислав как ни в чем не бывало протянул в окошко деньги, взял кассеты, мельком посмотрел на осоловевшего молодого человека и пошел к автобусной остановке. Спутник бритоголового ошалело глянул на него, опустился на корточки перед приятелем.