Ольга Сошникова тоже работала в ФСБ, только в другом управлении. Познакомились они три года назад, спустя полгода после гибели жены майора, но отношения их так и не перешли границ приятного совместного времяпровождения. Хотя Ольга изредка и пыталась узаконить их альянс, тренируя на нем командирский голос. Женщина она была красивая, эффектная, умная, однако чересчур самостоятельная и властная. Крутов таких не то, чтобы не любил, но старался обходить стороной.
      - Зачем? - переспросила Ольга. - Да затем хотя бы, что ты профессионал, и жить не сможешь без службы.
      - Ошибаешься, - усмехнулся он, начиная укладывать вещи во вторую сумку. - Смогу.
      Гостья посмотрела на его открытое лобастое лицо с твердо сжатыми упрямыми губами, с прямым пронизывающим взглядом карих, часто светлеющих до желтого "тигриного" свечения, глаз, и шутить не рискнула. Если Егор что-нибудь решал, то уж решал окончательно и решения свои никогда не пересматривал. Месяц назад он застал у нее в гостях сослуживца, капитана Зеленского, красивого брюнета с ниточкой усов: ничего особенного не было, легкий флирт, поцелуйчики, объятия, смех, до постели дело не дошло, - но после этого не приходил, не звонил и на ее звонки не отвечал, словно отрезал. А ведь любого другого мужика она запросто могла уговорить, обольстить, свести с ума, объяснить все обыкновенной игрой, да еще и заставить при этом просить прощения. Любого другого, только не Егора Крутова.
      - Ты не... - она хотела спросить: "ты меня так и не простишь?" - но вместо этого сказала: ты не прав, Крутой. Боевая работа - как наркотик. Без нее ты засохнешь.
      Крутов продолжал методично собираться, потом задернул молнию на сумке, оперся на нее и глянул на девушку.
      - Ты только для этого ко мне зашла? Чтобы сообщить, что я не прав?
      Ольга вспыхнула, уловив понятный обоим подтекст, резко поставила бокал на стол, расплескав шампанское, встала и пошла к выходу. На пороге гостиной оглянулась.
      - Ты всегда будешь один, Крутой, потому что никого не любишь, даже себя. Мне тебя жаль. Но если захочешь что-нибудь изменить в своей жизни в лучшую сторону - позвони. Может быть, я тебе помогу.
      Простучали по полу прихожей каблучки, глухо вздохнула дверь. Крутов, склонив голову к плечу, прислушивался еще некоторое время к тишине в доме, потом сел в кресло, хранящее тепло женского тела, и невесело усмехнулся, вспомнив вычитанное в каком-то журнале детские откровения. На вопрос журналиста: что такое верность? - одна из восьмилетних девочек ответила: "Больше всего этого, естественно, у собак. А на втором месте стоят некоторые женщины".
      - Некоторые... - пробормотал Крутов, подумав: но к тебе, Ольга Викторовна, сие определение не относится. Хотя, может быть, я излишне категоричен.
      И вдруг до спазма в горле с ним случился приступ свирепой тоски по жене. Уткнув лицо в ладони, он сжал его изо всех сил, и память услужливо прокрутила перед глазами ленту их первых встреч.
      Впервые Крутов познакомился со своей будущей женой на студенческом бале, организованном по случаю успешного завершения очередной летней кампании студенческих строительных отрядов. Он тогда учился в Рязанском высшем училище воздушно-десантных войск, но имел приятелей среди студентов радиотехнического института, они и пригласили будущего героя Джераха на вечер. Крутов увидел ее сразу же, как только вошел в фойе актового зала, в окружении большого числа парней. Как во сне подошел к ней, переставая вдруг ощущать мир вокруг, забыв о приятелях, замер, глядя на удивительно милую девушку со слегка раскосыми глазами, сидящую на стульчике у стены с опущенными на колени руками. Сказать, что она была красивой, значит ничего не сказать! Хотя он в тот момент не оценивал стати фигуры девушки и ее параметры. Он с_л_у_ш_а_л ее, он в_и_д_е_л, он ч_у_в_с_т_в_о_в_а_л. Он ее з_н_а_л!
      Она же, мельком глянув на еще одного поклонника, пожиравшего ее глазами, лишь досадливо повела плечиком, и только когда Крутов подошел вплотную и хрипло сказал: меня зовут Егор, - внимательно посмотрела на его горящее лицо, и видимо что-то поразило ее в нем, потому что зеленые глаза незнакомки вдруг широко открылись и в них просиял интерес.
      В тот вечер он никому не дал танцевать с ней, не отходя от зеленоглазой ни на шаг, и пошел провожать, хотя друзья предупреждали о возможных последствиях: девушка - ее звали Полина - хотя и не училась в радиоинституте, а была приглашена подругами, но произвела впечатление и на местных студенческих "авторитетов".
      Крутова встретили у парка, когда он, проводив Наташу, возвращался в расположение училища. Но он к тому времени уже весьма недурно владел барсом* и мог отбиться и от более серьезного противника, чем четверо студентов радиотехнического института. ________________________
      * Барс - боевая армейская система защиты-нападения. ________________________
      Они виделись чуть ли не каждый день и страдали одинаково сильно, если встретиться по каким либо причинам не удавалось. Даже когда Наташа стала его женой, их жажда видеть друг друга, страстное желание обладать друг другом, не утихали, разве что оба научились скрывать это от других...
      Сердце сжалось, превращаясь в ком льда. Крутов остановил воспоминания. Жены не было рядом уже почти четыре года, и ни одна женщина не смогла ее заменить. В том числе капитанинструктор Ольга Сошникова.
      "Прижмись ко мне крепче и ближе,
      Не жил я - блуждал средь чужих..."
      всплыли в памяти строки Блока. Во времена первых встреч с Наташей он специально заучивал целые тома Блока, Бальмонта, Есенина, Верхарна, чтобы не ударить лицом в грязь и выглядеть в ее глазах образованным человеком, а не дубовым накачанным курсантом училища, как большинство его сокурсников. Правда, потом чтение стихов стало потребностью, но случилось это позже. Однако на Наташу он произвести впечатление успел...
      В прихожей снова запиликал входной звонок.
      Крутов помял ладонями лицо, как бы стирая след переживаний, и пошел открывать. В квартиру со смехом и приветственными возгласами ввалилась целая компания: Костя Морозов, Саша Зубко, Марат Балязин, Сергей Погорелов, Воха Васильев - все лейтенанты, кроме Зубко - капитана, члены команды "Витязь", самые близкие друзья, с которыми он прожил бок о бок четыре года и прошел много боевых дорог в Чечне, Ингушетии, Таджикистане, Украине, России.
      - Он уже собирается, - прогудел в бороду Марат Балязин, огромный, как шкаф; в руках он нес два объемистых целлофановых пакета. - Вовремя мы его перехватили.
      - Принимай гостей, хозяин, - весело сказал белозубый Саша (хотя все передние зубы у него были не свои - металлокерамические), - будем гудеть. Сам ты, понятное дело, не дотумкал собрать друзей перед дорогой, так мы решили перехватить инициативу.
      Ребята гурьбой ввалились в гостиную, сдвинули в угол сумки, переложили не убранные вещи, стали расставлять стулья, посуду на столе, заняли кухню, подтрунивая друг над другом и над хозяином.
      Крутов, чувствуя, как у него перехватило дыхание и к глазам подступила теплая влага, сбросил оцепенение и вмешался в процесс, сердито выгнав бывших подчиненных из кухни.
      - Наследили тут, навели беспорядок, еще посуду побъете... Идите отсюда, я сам все приготовлю.
      Но его не послушали, засунули в духовку две курицы, стали жарить лук, резать овощи, колбасу, сыр, хлеб, и Крутов вынужден был отступить.
      В гостиной Саша сунул ему тяжелый плоский кожаный чехол, напоминавший ножны. Впрочем, это и были ножны. Внутри лежал, мерцая синеватым зазубренным лезвием, самый натуральный бетдаггер - так называемая "летучая мышь", кинжал, сочетавший в себе пилу, двухсторонний топорик и собственно кинжал. Это было личное оружие Саши, с которым он не расставался и которое не раз проверил в деле.
      - Дарю, полковник, хорошему человеку не жалко.
      Крутов, взвесив кинжал в руке и отметив его балансировку, - кинжал действително напоминал по форме летучую мышь, - с чувством пожал руку Саше и метнул бетдаггер в щит в углу комнаты. Кинжал вошел точно в глаз гедзя, нарисованного на щите средневекового японского воина.
      - И я кое-что хочу подарить, - подошел к полковнику Воха Васильев, протягивая Крутову еще один кожаный чехол, чуть поменьше.
      Егор вытащил оттуда серповидное лезвие с дополнительным центральным когтем, и кивнул, оценив подарок. Это был бяньдао, метательный серп без рукоятки. Воха владел им великолепно. Крутов не решился метнуть бяньдао в щит, и Васильев сделал это сам, воткнув серп в другой глаз нарисованного на щите лица.
      Потом они пели легкое вино - шабли и бургундское, ребята практически не потребляли спиртного, - шутили, рассказывали анекдоты, смеялись, вели философские беседы, и ком в груди Крутов почти растаял. Он знал, что не одинок, но не чаял получить доказательства, и его "витязи" решили проблему играючи. Он всегда мог на них положиться, даже будучи уже не их командиром. Точно так же он принял их помощь, когда решил отомстить подонкам, убившим жену.
      Убийство было бессмысленным и жестоким, как и вся жизнь "отморозков", не признающих ни существующих норм поведения, ни законов, ни прав людей на собственное мнение и жизнь.
      Банда молодых людей в возрасте от девятнадцати до двадцати четырех лет, возглавляемая более высоковозрастным подонком (Шамиль Свиридов по кличке Копченый в свои двадцать девять уже дважды сидел за бандитизм), забавлялась тем, что прокалывала шины у стоящих возле центрального парка автомобилей. Крутов, приехавший с женой отдохнуть, пройтись по аттракционам, отлучился буквально на две минуты, чтобы купить мороженое, за эти две минуты все и случилось.
      Наталья, увидев проделки компании, сделала замечание, и молодые подонки, окружив ее с хохотом и угрозами, принялись рвать на ней платье, а когда она стала отбиваться и кричать, кто-то ударил ее ножом. Просто так! Чтобы не кричала. Словно прихлопывал муху!
      Крутов, услышав крик, прибежал, чтобы увидеть, как стая бандитов рассыпалась в разные стороны, однако догонять никого не стал, увидев лежащую на тротуаре жену. Она умерла у него на руках...
      Следствие, длившееся два месяца, так и не доплелось до финала, потому что вели его, во-первых, неквалифицированно, во-вторых, в банде Копченого оказался племянник начальника отдела милиции Западного района столицы, который постарался закрыть дело "за недостаточностью улик". И тогда Крутов сам начал расследование, в течение недели выйдя на всех участников трагедии, вычислив и главаря, и того, кто убил жену.
      Саша Зубко был первым, кто предложил ему помощь в ликвидации банды. Вторым подошел Марат Балязин. А потом собралась группа из семи человек, почти треть всей команды "Витязь". В воскресенье вечером, определив мес-то гуляния банды: Сокольники, ресторан "Луч", - "витязи" вошли в ресторан и за минуту обработали всех подонков, уже изрядно накачанных спиртным. Все были в масках, кроме Крутова. Он подошел к Копченому и его двадцатичетырехлетнему дружку по кличке Люкс и сказал, четко и тихо, не сводя глаз с бледно-бессмысленных лиц бандитов:
      - Полтора месяца назад вы убили молодую женщиу возле парка Горького. Помните?
      - Чево? - прохрипел Люкс, держась за подбитый глаз.
      - А-а? - выдал Копченый.
      - Вы ее убили, - терпеливо повторил Крутов. - Это была моя жена. Вам все понятно?
      - Какого х...?! - выговорил Люкс, вдруг трезвея.
      И тогда Саша Зубко легонько ткнул его пальцем в темя.
      Люкс умер мгновенно: Саша попал в нервный узел, в точку поражения котю. Копченого ударом в солнечное сплетение убил Балязин. Ребята не хотели, чтобы в этом деле свидетели потом показали, пусть даже случайно, на их командира. Натали была отомщена, однако эта месть ее не вернула, и душа Крутова еще долго стонала и корчилась, переживая случившееся, хотя слова Саши: это была не месть, а восстановление справедливости, - где-то пересекались с этой горькой истиной.
      Убийство двух бандитов (остальных "витязи" весьма здорово покалечили) много шума не произвело, все было сделано так, будто две банды устроили разборку с применением холодного оружия, а Крутова все же вычислили муровцы, и лишь "железное" алиби, тонко разработанное ему сослуживцами, спасло его, тогда еще майора, от тюрьмы. Правда, он потом все же пострадал: звание подполковника, которое он давно заслужил, все понимающее начальство присвоило ему гораздо позже...
      - Не тужи, командир, - обнял Крутова за плечи Саша Зубко, понимавший, что творится в душе полковника. - Можешь всегда на нас рассчитывать. Если понадобимся - звони, и мы примчимся, где бы кто ни находился. И не жалей о содеянном.
      - Шел бы ты лесом, утешитель, - грубовато отрезал Крутов, проглотив ком в горле. - Давайте выпьем за то, чтобы наш профессионализм требовался как можно реже.
      - И за то, чтобы передохли все террористы! - добавил Балязин.
      Все дружно встали, со звоном сдвигая рюмки с вином.
      Подоспела картошка, потом Марат принес противень с распространяющими оглушительный аромат курами, Сергей закончил готовить салаты, - он не только умел искусно кидать кинжалы, но и мог этими кинжалами нарезать любой овощ на ломти любой толщины, - заработали челюсти.
      - Куда собрался:? - спросил Зубко, кивая на сумки.
      - На родину, - ответил Крутов, переживая удивительное чувство единения. - Брянская область, Жуковский район, деревня Ковали. Почти вся деревня - родственники, тетки и дядьки.
      - А потом?
      - А потом суп с котом, - вмешался Балязин. - Не приставай к человеку, пусть отдохнет пару месяцев, прежде чем решать, чем ему заниматься. С его опытом он везде устроится.
      - Его опыт слишком специфичен, чтобы он мог устроиться без напряга, возразил Костя Морозов, прозванный Кокой за чубчик надо лбом. - Разве что в охранные структуры. Только не думаю, чтобы командир согласился охранять пивзавод или частную контору. Я правильно думаю, Егор Лукич?
      - Когда ты успел стать таким мудрым? - удивился Зубко. - С виду лопухлопухом, а мысль излагаешь не хуже моего шестилетнего племянника. Конечно, командир не станет мальчиком на побегушках у новых русских, у него достаточно сил, чтобы изменить ситуацию и зажить в удовольствие. Теперь он сам себе голова.
      Крутов улыбнулся.
      - Может быть, ты и прав, философ. Только я теперь исповедую другую религию. Один мудрец* изрек: вчера я был умным, вот почему хотел изменить мир. Сегодня я мудр, вот почему меняю себя. ________________________
      * Шри Чинмой ________________________
      Морозов, а за ним и остальные, зааплодировали. Кроме Вохи - Владимира Васильева. Этот тихий с виду парень, мастер ниндзюцу и адепт философии дао, видел дальше других и не верил в особый путь бывшего полковника безопасности. Крутов перехватил его взгляд и понял, что его личные сомнения, спрятанные в глубине души вопреки высказанной уверенности, имеют под собой основания. Мир вокруг был слишком жесток и неблагополучен, чтобы разрешить индивидууму жить спокойно в своей личной экологической нише. Да и сам Крутов никогда не проповедовал философии пофигизма, а также не любил людей, исповедующих этот принцип и плюющих на всех остальных людей.
      Среди гостей разгорелся спор, должен ли хозяин искать справедливость и восстанавливаться в рядах спецназа. Спорили недолго, пока не надоело Балязину. Перекрывая гвалт и смех, он рявкнул:
      - Прекратить бардак! Всем упасть и отжаться!
      Смех вспыхнул с новой силой и спор прекратился. Крутов понимал, что его таким образом пытаются утешить, успокоить, поддержать, но обидного ничего в этом не чувствовал, ребята все были насквозь свои и понимали ситуацию не хуже, чем он сам.
      Разговор перескочил на проблемы школы: у Кости Морозова сын пошел во второй класс, и он выдал несколько историй, происшедших с отпрыском, судя по рассказу, очень смышленым и подвижным мальчуганом. Больше всего хохотали над последним событием, когда жена вечером сообщила Косте, что его вызывают в школу.
      - Зачем? - спросил Морозов, с трудом доплевшийся от ванной до постели после очередной крутой разборки с бандитами.
      - Витька стекло опять разбил в школе.
      - Черт возьми! - возмутился Костя. - Сколько же у них там стекол?!
      Улыбнулся и Крутов, хотя знал, что история, рассказанная Морозовым, всего лишь пересказ анекдота. Сын у Кости был вполне самостоятельным парнем, однако стекла в школе не бил.
      Потом пришла пора прощаться, и полковник был страшно благодарен ребятам, по-мужски сдержанно и просто пожелавшим ему добрых встреч, показавшим всем своим видом, что они не вычеркивают его из списков друзей и не видят ничего печального в его судьбе, что они остаются рядом. Лишь Саша Зубко, встряхивая ладонь Крутова, по-особому глянул на него и сказал странную фразу, которую Егор потом вспоминал не раз:
      - Когда вернешься, не спеши принимать судьбоносные решения. Сначала позвони мне, хорошо?
      - Хорошо, - слабо улыбнулся Крутов, не спрашивая, почему балагур Сашка, с виду трепач и повеса, а в душе - философ и тонкий знаток эзотерических учений, считает, что его бывший командир вернется. Но чувствовалось, что Зуб (кличка прилипла к нему еще со школы) з_н_а_е_т, о чем говорит. И вдруг Крутову показалось, что он стоит, связанный по рукам и ногам, на пороховой бочке, и уже кто-то черный, злобный и страшный, с провалом вместо лица, спешит поджечь фитиль...
      БРЯНСКАЯ ГУБЕРНИЯ. КРУТОВ
      Из Москвы Крутов выезжал с чувством неопределенного ожидания чего-то: все казалось, что ему позвонит кто-нибудь из руководства управления и прикажет прибыть на базу под Орехово для дальнейшего прохождения службы. При подготовке машины, - у него был "рено-меган", - и посадке возникло ощущение, что он что-то забыл, хотя забывчивостью никогда не страдал. На всякий случай Крутов добросовестно перебрал в памяти все, что необходимо для дороги, проверил оружие: бетдаггер и бяньдао он положил в бардачок, пистолет ("штатный "макаров-М1" с лазерным указателем) под сидение - у него имелось разрешение на ношение личного оружия, как у офицера-оперативника ФСБ, и никто его конечно не забрал. После чего Крутов сел в машину и с некоторым сомнением в своей нормальности выехал со двора. Лишь за кольцевой автодорогой он понял, что интуиция просто предсказывает ему скорое возвращение, хотя сам он возвращаться в столицу в ближайшие два-три месяца не собирался.
      До Брянска он доехал за три с половиной часа, проходя подновленные участки шоссе со скоростью сто шестьдесят километров в час, послушно притормаживая в попадавшихся на пути селах и городках, и даже остановился на взмах жезла инспектора ГАИ в Малом Полпине, который, узрев удостоверение Крутова, от неожиданности взял под козырек. В Брянске Егор пообедал плотно, - шел уже пятый час дня, - и в начале шестого выбрался на Смоленскую дорогу, ведущую к районному центру Жуковка, откуда он мог добраться до родных Ковалей, располагавшихся от Жуковки в пятнадцати верстах.
      Чувство, заставившее его остановиться возле одного из курганов недалеко от Сельцовского городища, - по преданию курганы на Брянщине были насыпаны еще во времена походов Батыя, - вряд ли мог объяснить сам Крутов. Вопервых, вспомнился его странный сон с торчащими из земли руками мертвецов. Во-вторых, показалось, что старик, сидевший сбоку от дороги, рядом с обшарпанным "жигуленком" четвертой модели, плачет.
      Крутов остановился, сдал назад, вышел из машины, приглядываясь к седому пожилому мужчине, вытиравшему ладонью лицо, и понял, что тот действительно плачет.
      - Что случилось, отец? - подошел к нему Егор, только теперь заметив, что вокруг рассыпано зерно, раскиданы картофель и морковь, а колеса у "жигуленка" спущены.
      - Варнаки ловитву* устроили, - поднял морщинистое мокрое лицо дед, обнаруживая знание местного диалекта. - Подъехали на мотоциклах, попросили бензину, а потом вот... - дед беспомощно кивнул на свою самобеглую коляску, с виду такую же старую, как и он сам. ________________________
      * Варнак - беглый каторжник, бандит; ловитва - разбой, грабеж (ст. рус.) ________________________
      - Что, просто так, от нечего делать? - не поверил Крутов, уже понимая, что несчастный труженик села нарвался на банду местных хулиганов на мотоциклах. - Может, ты их чем-то обидел?
      Дед махнул рукой, отворачиваясь, и в душе Егора ворохнулась тяжелая дубина гнева. Как сказал бы штатный психосоциолог конторы: несмотря на некое улучшение финансово-экономической ситуации в стране продолжается падение духовного потенциала, ухудшается морально-психологическое состояние общества. Выливалась же эта формулировка в конкретное проявление агресссии, в бессмысленные разбои, хулиганство и бандитизм, в зверские прорывы низменных инстинктов. И рождалась эта волна уже не по приказу свыше, а внутри народа, как результат общего падения закона нравственных колебаний. Крутову вспомнилось признание одного отечественного мыслителя, разработавшего теорию социальных катаклизмов: "Предвестниками событий 1917 года стали жестокие и бессмысленные погромы дворянских имений в России, бессмысленное уничтожение домов, парков, оранжерей, церквей, икон, библиотек, мебели, картин - всего того, что этим самым народом создавалось веками... Наш народ всегда сам уничтожал свое будущее, и то, что с ним потом произошло, он подготовил своими руками. Поэтому я не могу сострадать ему в должной мере". Крутов в принципе был согласен с мнением мыслителя, однако душа его еще не зачерствела до состояния хлебной корки и, не обливаясь слезами о судьбе народа в целом, он сочувствовал отдельным его представителям.
      - Давай помогу, отец. Клей, резина есть?
      - Да откуда им быть, мил человек? Я даже ноне без запасного колеса ездию, денег нема, штоб купить.
      - Понятно. Сколько же тебе лет, если не секрет?
      - Годков-то? Полдоста* десятка, - вздохнул дед, поднимаясь. - Спасибо за добрые слова, мил человек. Дай Бог тебе здоровья. Почапаю пешком, свояк поможет. ________________________
      * Девяносто пять. ________________________
      - Давай я тебя хоть на машине подброшу, чай не спешу.
      - Да я недалече тут живу, на Выселках.
      - Все ж не ногами дорогу мерить. Садись, отец.
      Крутов помог деду, которого звали Селиваном Федотовичем, собрать зерно, овощи, усадил его в машину, и они поехали обратно в сторону Брянска. Однако до поворота на Выселки не доехали. Буквально в трех километрах от того места, где на Селивана Федотыча напали хулиганы на мотоциклах, Крутов увидел бегущую к дороге по полю овса женщину в платке, за которой гнались два парня на мотоциклах. По тому, как напрягся дедок, Крутов понял, что парни ему знакомы.
      - Они? Это они просили бензин?
      - Они, башибузуки, ёры проклятые! Старшой у них - совсем страшный человек, настоящий бардадым*, хучь и молодой. ________________________
      * Ёра - лихой человек, забияка; бардадым - здоровенный верзила (ст. рус.) ________________________
      Крутов нашел съезд с шоссе в небольшой овражек за обочиной и, выехав на поле, рванул машину к двум лихачам на ревущих мотоциклах, кружившим вокруг женщины, которая остановилась и застыла в позе отчаяния, прижав стиснутые кулачки к груди.
      Маневр Крутова был так быстр и неожиданен, что мотохулиганы отреагировать на него не успели. Первого парня, в черной майке с черепом и черной повязкой через лоб, полковник сбил, догнав сзади, второго - заехав чуть ли не в лоб: тот рванул руль вправо и вывалился в метельчатые заросли овса.
      Егор остановил машину, заглохли и мотоциклы, наступила тишина. Женщина, оказавшись совсем не старой, чуть ли не ровесницей самого Крутова, стояла, округив глаза, и лишь по привычке поправила выбившиеся из-под платка светлые волосы.
      Крутов вышел из машины, поглядел на бампер своего "рено" и, не заметив царапин и вмятин, удовлетворенно кивнул: взял он мотоциклистов "на абордаж" вполне квалифицированно. Подошел к женщине, отметив живую глубину ее прозрачных серых глаз, слегка поклонился.
      - Извините, что я вмешался. Чего они от вас хотели?
      - Не знаю, - прошептала женщина и вдруг глаза ее заполнились слезами. - Я корову доила, а тут они налетели... молоко разлили... Пасену испугали... а остальные в деревне гулимонят*. ________________________
      * Гулимоны - забавы, гулянье, развлечения. ________________________
      Крутов поднял голову, прислушиваясь. Из-за редкого сосняка в распадке, откуда выглядывали крыши домов близкой деревни, доносился треск и грохот мотоциклетных моторов и чьи-то веселые вопли. Банда байкеров "гулимонила".
      - Ты чё, псих! - пришел в себя мотоциклист в черной майке с черепом. - Ты чё сделал? Ты же мне аппарат угробил! Знаешь, чё мы тебе сделаем?
      - Яйца оторвем! - пообещал второй, вылезая из-под своего мотоцикла, рыжий, худой, небритый, в грязной рубахе, с пейджером на ремне. Вид у него был столь потешен, что Крутов невольно улыбнулся в душе, вспомнив услышанное: раньше говорили - чертте что и сбоку бантик, теперь это звучало иначе: чертте что и сбоку пейджер.
      - Ну, фрайер, сам напросился! - "Черносотенец" с повязкой через лоб неожиданно ловко достал и крутанул нож-бабочку. - Или ты платишь за борзость, не поднимая кипежа, или я тебя щас порежу, кишки выпущу!
      Крутов вздохнул и шагнул вперед.
      Вряд ли мотоциклист успел сообразить, что произошло.
      Нож вдруг вырвался у него из руки, в голове вспыхнуло пламя, ноги оторвались от земли, начался свободный полет "в невесомости"... который закончился в кустах метрах в четырех от мотоцикла. Второй байкер дожидаться своей очереди не стал, рванул к лесу, демонстрируя смекалку и приличную скорость. Крутов сел в машину, где его ждал обиженный байкерами дед, несколько оживший после показательного выступления полковника.
      - Ну-к, ты и вяхи* раздаешь! - крякнул он. - Не дай Бог, окочурится сердешный! ________________________
      * Вяха - затрещина, удар. ________________________
      - Выживет, - усмехнулся Крутов, высунул голову из окна, обращаясь к женщине. - Вас подвезти?
      - Не надо, - опасливо отступила она, - сама доберусь. Спасибо вам.
      Егор погнал машину по полю, пока не выехал на проселочную дорогу, ведущую к Выселкам. Через пять минут он был в деревне.
      Выселки представляли собой одну длинную улицу, идущую вдоль оврага, с двумя десятками разнокалиберных домов, одним колодцем посредине и одним магазином под названием "Сельпо". В разгар лета здесь царили зной и пыль, и спасало от этого деревню только отсутствие постоянного потока автотранспорта и ухоженные сады. В настоящий же момент наводнившая деревню дивизия байкеров, - Крутов насчитал полтора десятка мотоциклов, три из которых носились из конца в конец деревни, - превратила улицу в реку пыли и грохота, от которого в панике разбегались куры, собаки и прочая домашняя живность, а люди глохли, как от стартующего авиалайнера.
      Селиван Федотович приуныл, заерзал на сидении, с сомнением поглядывая на водителя. Вид его красноречиво говорил: лучше бы с ними не связываться! Крутов похлопал его по плечу, остановил машину у колодца, поразмышлял несколько секунд - брать ли с собой оружие или нет, и решил не брать.
      - Пошли, отец, - сказал он, - восстанавливать справедливость.
      Главаря байкеров, действительно выглядевшего настоящим "бардадымом" за два метра ростом, могучего телосложения, с громадным пузом, обладавшего бордового цвета круглой физиономией с глазками неопределенного цвета и носом-туфлей, Крутов обнаружил в саду, окружавшем один из опрятных домиков под черепичной крышей. Здесь же сгрудились устрашающего вида железные кони мотоциклистов, обвешанные кучей прибамбасов от дополнительных фонарей и стопсигналов до обтекателей и труб, антенн, счетчиков, эмблем, фигурок зверей и птиц. В окружении молодцов и молодиц в коже и черных майках бардадым лакомился клубникой, которую ему собирали подчиненные, вытаптывая при этом цветы, грядки с овощами и не обращая внимания на причитания хозяйки усадьбы, пожилой женщины с неизменным платком на голове. Она стояла у крыльца, то и дело вытирая слезы кончиками платка, но подойти к бесчинствующим гостям боялась.
      Мимо пронесся орущий во всю глотку молодой человек на своем "харлее-дэвидсоне". Увидев идущих Крутова и Селивана Федотовича, он резко свернул к ним, желая видимо обдать пылью, заставить отскочить, и Егор, увернувшись, ударом ноги выбросил наездника из седла. Мотоциклист пролетел по воздуху несколько метров, врезался в деревянный штакетник, едва не сломав его, и затих на некоторое время. Его мотоцикл заглох, пропахал борозду в дороге и уткнулся в стоящие мотоциклы. Стало тихо. Лишь на другом конце деревни взревывали моторы: еще двое байкеров гонялись там за курами.
      Команда вожака стаи, с хохотом кормившая своего повелителя, примолкла. Оглянулся и он, увешанный цепями и бляхами, не человек киборг, монстр из американского "светлого" будущего. На вид ему можно было дать лет тридцать.
      - Эй, морда, - окликнул вожака Крутов негромко, но так, что его услышали все. - Забирай свою кодлу и выметайся отсюда. И побыстрей, а то я рассержусь.
      Гигант озабоченно моргнул, с недоумением посмотрел на своих притихших приятелей.
      - Это он мне?!
      Молодцы и девицы разом заржали.
      Крутов подошел к стаду мотоциклов, определил машину главаря - самую мощную, крутую и навороченную, и одним ударом ребра ладони отбил металлический штырь с зеркалом.
      - Я жду.
      Смех стих. Молодые люди, озадаченные действиями незнакомого мужика в джинсах и футболке, высокого и жилистого, невозмутимого и спокойного, стали переглядываться, бросая взгляды на вожака, и тот, побагровев еще больше, рявкнул:
      - А ну-ка, воины, откнокайте этого карася! Он мне аппарат убезобразил, падла!
      Трое парней перескочили через забор, выдергивая из него штакетины, четвертый достал длинную металлическую цепь. Именно его и взял первым Крутов, не ожидавшего стремительного нападения, приготовившегося к потехе.
      Парень улетел в заросли лопуха у колодца, а цепь, оказавшись в руках полковника, тут же нашла жертву: взвизгнув от боли, завертелся вьюном молодой человек слева с буйной порослью на голове, - прической назвать ее было трудно, - выронил штакетину и отскочил. Блокировав цепью удар палкой второго нападавшего, Егор перетянул через плечо и его, принудив спасаться бегством. Третий пытался оказать сопротивление и продержался три секунды, пока удар цепи не выбил у него из рук импровизированную дубинку. Затем цепь обвилась вокруг его шеи, последовал рывок, и низкорослый отрок с петушиным гребнем вместо волос кубарем покатился по земле.