- То есть у вас. А вы что хотите там строить? Супермаркет? Рынок?
      - Здание мэрии...
      - Вот оно что! - Буй-Тур хмыкнул, разглядывая лицо собеседника. - Значит, никак не поделите землю? Не сошлись в цене? Кто же поджигает дома? Ваши люди или "шестерки" строительной фирмы?
      - Я к этому делу не имею никакого отношения! - заторопился Веллер. - Лично я занимаюсь благоустройством района и отвечаю за теплоснабжение, подачу воды и тому подобное.
      - А за отселение и ремонт разве не вы отвечаете?
      - Я только составляю списки... утверждает же их Любовь Егоровна Салазка... начальник Управы.
      - Это интересно. Документы у вас под рукой? Давайте посмотрим, что вы собираетесь делать с жильцами аварийных домов. К примеру, дом номер шестьдесят по улице Большой Покровской. Сигнал в нашу службу поступил от них.
      - Сию минуту. - Веллер нажал клавишу селектора. - Аврора Свиридовна, принесите мне папку номер тринадцать.
      - Проверочную? - послышался голос секретарши.
      - Рабочую, - покосился на гостя Веллер. - По Большой Покровской.
      - Сейчас принесу, Герберт Эмильевич.
      Через минуту дородная секретарша Веллера принесла бювар из черной кожи, внутри которого лежала обычная папка из белого картона с номером 13.
      - Может, кофе, Герберт Эмильевич?
      - Да, свари, Аврора... э-э, Свиридовна. - Веллер посмотрел на гостя. - По капельке коньячку для бодрости, Юлий... э-э, Сергеевич?
      - Спасибо, по капельке можно - в кофе, - разрешил Буй-Тур, руководствуясь китайской стратагемой "кнута и пряника".
      - Вот, нашел. - Веллер открыл папку и вытащил стопку листков. - В шестидесятом три семьи и гражданка Савельева, очень скандальная старуха, скажу я вам.
      Буй-Тур сжал зубы, чтобы не выругаться, сохраняя на лице строго-барскую мину.
      - Может быть, она просто ищет справедливости?
      - Слишком часто жалуется... так... дом ремонту не подлежит, - продолжал Герберт Эмильевич, - и мы предложили жильцам переселиться...
      - В Гнилицы и Сормово, - закончил Буй-Тур.
      - Да. Так вы знаете? - растерянно поднял на него глаза заместитель начальника Управы. - Они же отказались...
      - Еще бы, - усмехнулся Гордей. - На их месте любой бы отказался. Во-первых, далеко от центра, во-вторых, районы не благоустроены, это еще когда инфраструктура обслуживания там появится, и в-третьих, транспортное сообщение с левобережьем аж никакое.
      - Но у нас ведь не только они на очереди...
      - Бросьте, - перебил его Буй-Тур. - Не надо мне вешать лапшу на уши, Герберт Самойлович!
      - Эмильевич...
      - Я все отлично понимаю. Хотите совет?
      - Я весь внимание...
      - Переселите жильцов втихую, туда, куда они хотят. И сразу избавитесь от всех проблем. У нас был родственник этой вашей... бабушки Савельевой, тоже сотрудник спецслужб, между прочим. Полковник Буй-Тур. У него весьма большие связи. Если вы обидите старуху...
      - Я понял, - закивал Веллер. - Переселим к рынку, там у нас шестнадцатиэтажка скоро сдается. Всего в двух кварталах от Большой Покровской.
      - Это правильно, - снисходительно кивнул Гордей, берясь за чашку с кофе. - Одной заботой у вас будет меньше.
      - А остальных?
      - Разберитесь и с остальными. Мы будем следить за ходом дела. У нас везде свои люди.
      - Я понимаю... Но вы в случае чего...
      - Можете рассчитывать, - подобрел Гордей. - Будете сотрудничать с нами, вам это зачтется. Скоро выборы в городскую Думу, и вы должны успокаивать людей, а не возбуждать.
      - Я понимаю...
      - Вот и отлично. А о моем визите вашему начальству знать не обязательно. Если понадобится, мы сами его известим.
      - Ее... глава Управы - Любовь Егоровна...
      - Само собой разумеется. Вот телефончик. - Буй-Тур протянул хозяину кабинета кусочек картона с золотой птичкой и номером телефона, без имени и фамилии. - Если у вас появится информация - позвоните мне.
      Телефон был настоящий, мобильный, хотя им Гордей пользовался редко. Определить по нему настоящего владельца номера было невозможно. Однако заместителю начальника Управы знать это было не нужно.
      - Конечно, конечно, Юлий... э-э, Сергеевич. - Веллер спрятал визитку.
      Допив кофе, Буй-Тур пожал вялую потную руку Герберта Эмильевича и вышел, пообещав наведаться "через неделю". Он не был уверен в действенности своей "терапии", но не сомневался, что коммунальный начальник все же исполнит данное обещание и переселит бабушку Аграфену поближе к ее нынешнему жилью.
      Вечером Гордей рассказал старушке историю своих вежливых бесед "с властями", и обрадованная Аграфена Поликарповна даже всплакнула, пораженная успешной попыткой внука восстановить справедливость. Уснула она нескоро.
      Гордей тоже долго не ложился спать, прокручивая в памяти все свои перипетии разговоров с начальницей ЖКУ и замом главы Управы. В конце концов он согласился с собственной оценкой ситуации, что все закончится хорошо. Даже если начальница ЖКУ обратится в Управу, ей объяснят, что происходит, а ее "крыша" вряд ли захочет связываться с Управлением "Р" Федеральной службы расследований. Пусть представитель этого Управления полковник Тимошенко и не существовал в природе.
      Однако на душе у Гордея так и осталась царапина: его метод восстановления справедливости был далеко не безупречен. А главное - не гарантировал стопроцентного результата.
      Ничего, в случае чего я еще раз приеду, пообещал он сам себе, и уже не один, а с группой. Посмотрим тогда, чья возьмет.
      Внезапно зазвонил мобильник.
      "Неужели Веллер? - удивился Буй-Тур. - Что там у него стряслось?"
      Но это был не заместитель начальника Управы.
      - Добрый вечер, Гордей Миронович, - раздался в трубке голос главного наводчика ППП Афанасия Петровича Лапина. - Ты где?
      - В Нижнем, - ответил озадаченный Буй-Тур.
      - Возвращайся, есть дело.
      - Что случилось?
      - В общем-то, что и обычно. Трупы.
      - Конкретнее.
      - Чеченский синдром.
      - Где?
      - Волгоград, Ростов, Челябинск. Убито двадцать семь человек, в основном русские, два украинца, армянин. В общем, дело не терпит отлагательств.
      - Я давно говорил, что пора мочить этих гребаных "шахидов", житья не дают!
      - Завтра в двенадцать сбор по сигналу "Вихрь".
      - Есть.
      Связь прервалась.
      Буй-Тур выключил телефон и с грустью подумал, что побыть с бабушкой подольше и окончательно успокоить ее не удастся. Его ждала работа.
      ФЕДОРОВ
      КОСТРОМА - МОСКВА 1 декабря
      Лев Людвигович с детства отличался упорством в достижении цели. В Московский инженерно-физический институт он поступил только с третьего раза, но все-таки добился своего, не изменив ни мечте, ни характеру. Закончив институт, он поступил в аспирантуру, хотя рано оставшаяся без мужа мать Федорова не могла реально помочь сыну деньгами, и ему пришлось учиться и одновременно зарабатывать на жизнь и платить за квартиру, которую он снимал на окраине Москвы.
      В двадцать пять лет Лев Людвигович женился на студентке медицинского института, тоже иногородней, как и он сам. Но брак его неожиданно оказался настолько удачным, что вытерпел все жизненные потрясения, неудобства, отсутствие собственного жилья, денежных средств и перспектив. Единственное, с чем никак не мог смириться Лев Людвигович, это отсутствие детей. Лена по каким-то физиологическим причинам никак не могла родить, несмотря на все попытки медиков помочь супругам обзавестись ребенком. Спустя тридцать лет совместной жизни с женщиной, которую он любил, Федоров перестал мечтать о ребенке, всецело отдаваясь работе и своей выстраданной теории.
      Конечно, он понимал, что добиться признания в столь консервативной среде, как академическая наука, очень трудно, если вообще возможно, однако упрямо шел вперед, экспериментировал, описывал опыты, писал статьи и книги и продолжал обивать пороги кабинетов академиков, известных ученых и чиновников, отвечающих за развитие науки в стране. Пока безуспешно. Его не пускали на академический Олимп, ибо его теория камня на камня не оставляла от фундамента признанных теорий, таких, как теория относительности или квантовая хромодинамика, хотя Лев Людвигович и не отрицал их важность и значение. Он просто отталкивался от них и шел вперед своим путем. Но главное - он мог доказать правильность своих расчетов не только теоретически, но и практически, так как подобрался к апробации УКС со стороны эксперимента, а не теоретических выкладок и экзерсисов. Будучи инженером с изумительным чутьем и знанием математики, Лев Людвигович сначала строил реально действующие модели - как это делал и его учитель Владимир Семенович Леонов, также мало чего добившийся на поприще признания истинности теории УКС, а уж потом объяснял их действие. Другое дело, что даже эксперименты не производили на ученых и чиновный люд должного впечатления. А на создание полномасштабных моделей антигравитационных "летающих тарелок" и ударно-ядерных реакторов на эффекте Ушеренко у Федорова не хватало денег. Он и так всю свою институтскую зарплату тратил на приобретение аппаратуры и материалов. Жили они с Леной на ее скромную зарплату детского врача-терапевта.
      И тем не менее Лев Людвигович не отчаивался, будучи оптимистом по натуре, и продолжал заниматься разработкой новых устройств на базе УКС и хождением по кабинетам в надежде на то, что когда-нибудь ему встретится влиятельный и умный чиновник или олигарх, который проникнется идеей создания мощных источников энергии с почти стопроцентным КПД, не зависящих от нефти и газа, и летательных аппаратов, способных в считаные часы доставить экспедицию землян на Марс или на любую другую планету Солнечной системы.
      В Костроме тех, кто бы мог помочь Федорову создать научно-экспериментальный центр, не оказалось. Не нашлось энтузиастов, готовых рискнуть состоянием, и в Брянске, на родине Лены. Белорусы могли принять инженера, но в Минске уже работал Леонов, а расширять базу и увеличивать расходы на содержание ученых они не могли. Сам же Лев Людвигович не хотел стеснять учителя, справедливо полагая, что должен выйти из положения самостоятельно.
      В принципе, он мог бы уехать за границу. Американцы предлагали ему место в Йеллоустоунском научном центре, работающем на Пентагон. Но, во-первых, по условиям предлагаемого контракта Федоров не должен был покидать территорию научного городка ни под каким предлогом. Мало того, он не имел права не только посещать родину, но и писать научные статьи и публиковать их в журналах. Во-вторых, Лев Людвигович не мыслил себя без России, так как был ее патриотом не на словах, а на деле.
      Встреча с Андреем Данилиным, к которому он питал искренние дружеские чувства, взбодрила Льва Людвиговича, заставила его посмотреть на мир другими глазами и преодолеть апатию, владевшую душой последние несколько дней. Снова появилось чувство уверенности в своих силах и убеждение, что он добьется-таки своего вопреки всем проискам недоброжелателей.
      Вообще уже не впервые Федоров уверялся, что после встреч с бывшим инструктором по рукопашному бою у него всегда повышается настроение, уходит усталость и тоска, "растут крылья", образно говоря. И он пришел к выводу, что Данилин не просто мастер воинских искусств, но мастер жизни, прекрасный психолог, способный работать целителем, восстанавливать у людей тонус и утраченное душевное равновесие. Лев Людвигович наутро после встречи даже хотел позвонить Андрею и поблагодарить его за "лечение", но передумал. Приеду с результатами и позвоню, решил он. Надеюсь, мне удастся в конце концов свернуть горы.
      В тот же день он уехал в Москву, где ему пообещали устроить встречу с одним из бизнесменов, интересующихся, по слухам, наукой, чье имя уже вошло в первую двадцатку олигархов России. Звали этого бизнесмена Иван Кежеватович Шарипов, он был одним из директоров концерна "Ямалгаз".
      Приятели из числа приближенных к властным структурам не подвели.
      Утром первого декабря за Федоровым к гостинице "Академическая" подъехал сверкающий лаком джип "Лексус", и Лев Людвигович впервые почувствовал себя важной персоной. Правда, ненадолго, буквально до ворот подмосковной виллы, принадлежащей Ивану Шарипову.
      Он даже улыбнулся, вдруг припомнив свой визит к одному из королей российского бизнеса Олегу Дерифаксу. Ситуация повторилась даже в мелочах: у Дерифакса была точно такая же вилла - с виду, и за Федоровым он тоже прислал джип, только не "Лексус", а "Лендкрузер".
      Льва Людвиговича провели через металлоискатель на входе в один из корпусов виллы, двухэтажный, из белого и бордового кирпича, с коричневой металлокерамической крышей в форме скопления конусов разных размеров, и когда он "зазвенел", велели открыть портфель. Пришлось показать охране "демонстрационный набор" и заверить, что к бомбе предметы в портфеле не имеют никакого отношения, и что он не камикадзе. Однако пропустили его: здание только после того, как портфель обнюхала собака - на предмет наличия взрывчатых веществ.
      Владелец виллы Иван Кежеватович Шарипов ждал гостя в огромном холле, в котором он устроил самый настоящий японский сад камней.
      - Точная копия сада Рёандзи, - сказал Шарипов, оценив взгляд гостя; подошел, пожал руку. - На меня он производит изумительный успокаивающий эффект. Не удержался, сделал себе такой же.
      Федоров бывал в Японии и видел сад камней храма Рёандзи в Киото. Зрелище действительно впечатляло. Одни созерцатели видели в скоплении камней образы тигрицы с маленькими тигрятами, другие - горы, окутанные облаками, третьи китайский иероглиф сердца на фоне моря, сам же Лев Людвигович представлял сад в виде полевых взаимодействий квантонов - мельчайших "кирпичиков" пространства, заполняющих, точнее, образующих вакуум. Некоторые группы камней почти идеально соответствовали наглядным изображениям поляризации и деформации вакуума, ответственным за электромагнитные и гравитационные свойства Вселенной.
      - Я гляжу, вас заинтересовало мое невинное увлечение? - улыбнулся Шарипов.
      - Как иллюстрация моих идей, - очнулся Лев Людвигович.
      - На композицию лучше всего смотреть именно с той точки, где вы сейчас стоите. А вообще по словам ученых, анализирующих влияние таких садов на психику человека, пространство между камнями образует как бы ствол дерева с ветвями, что подсознательно улавливает человек. При созерцании этого "дерева" человек расслабляется, отдыхает.
      Шарипов бросил задумчивый взгляд на свой сад, повел рукой.
      - Пойдемте наверх, в гостиную. Не хотите оставить портфель здесь?
      - Нет, он мне понадобится для беседы, - сказал Федоров.
      - Как пожелаете.
      Хозяин повел гостя на второй этаж виллы.
      Был он молод, высок, строен, черноволос, хотя в резковатых чертах лица проглядывали славянские "мотивы": нос луковкой, широкие скулы, серые глаза.
      Гостиная Льва Людвиговича привела в состояние ступора. Ее интерьер был выполнен в стиле "нью-мобайл", и разобраться в переплетениях и пересечениях труб, крученых решеток, лент, стоек и плоскостей было трудно. Казалось, вся комната представляет собой гротескно увеличенную кристаллическую решетку какого-то минерала, едва оставляющую место для небольшого стеклянного столика, дивана и пары кресел.
      - Присаживайтесь, - кивнул Шарипов на одно из бесформенных с виду зеленоватых кресел. - Шампанское, вино, ром, коньяк?
      - Сок, - ответил Федоров, осторожно устраиваясь в кресле. - Вишневый, если можно.
      Тотчас же одна из "молекулярных панелей" интерьера отошла в сторону, и молодой человек в белом костюме вкатил в гостиную столик с напитками. Налил гостю в широкий фужер вишневого сока, бесшумно исчез.
      - Слушаю вас, - проговорил Шарипов, изучая лицо инженера. - Я навел о вас справки, Лев Людвигович, на всякий случай, вы уж не обижайтесь. Все говорят о вас как о человеке дела.
      - Понимаю, - кивнул Федоров. - Шарлатанов вокруг масса, и у всех "гениальные" идеи, требующие вложения больших сумм денег.
      По губам директора "Ямалгаза" скользнула улыбка.
      - Рад, что вы понимаете ситуацию. Говорят, вы недавно посещали Америку.
      - Да, в составе научной делегации, на симпозиуме по проблемам высшего образования.
      - Какое отношение вы имеете к образованию?
      - Я читаю лекции в МИФИ по основам торсионной механики.
      - И что же вы привезли из Америки?
      Лев Людвигович скривил губы.
      - Убеждение, что уровень русской школы преподавания, особенно в области математики и физики, намного выше американского и западноевропейского.
      - Никто в этом не сомневается, - улыбнулся в ответ Шарипов. - Я иногда заседаю в ученом совете при президенте и знаю проблему. Кстати, как вы относитесь к очередной попытке реформаторов от науки ввести некий "стандарт знаний"?
      - Отрицательно! - качнул головой Федоров. - Обсуждаемый проект предусматривает беспрецедентное снижение уровня образования в стране! Я абсолютно согласен с академиком Арнольдом: вслед за неизбежным снижением интеллектуального уровня населения реализация этого плана повлечет за собой и снижение индустриального и оборонного уровней. "Реформаторов" надо не просто остановить и лишить всех постов, их надо посадить за решетку!
      Шарипов засмеялся.
      - Не слишком ли вы драматизируете ситуацию?
      - Нисколько! Франция увеличила затраты на науку и образование с пяти процентов национального валового дохода до семи, а мы, наоборот, снизили в десять раз! Куда же дальше? "Реформаторы" как раз и хотят добиться очередного снижения расходов, хотя суть их "благих намерений" в другом: их планы сводятся к снижению нашего образовательного уровня до американских стандартов. Я был в Калифорнии и встречался с членами комитета по подготовке студентов и школьников, возглавляемого известным физиком Гленом Сиборгом, так вот этот комитет стал требовать от абитуриентов при поступлении в вузы следующего стандарта знаний: поступающие должны уметь делить число сто одиннадцать на три без помощи компьютера.
      Шарипов с недоверием посмотрел на гостя.
      - Вы серьезно?
      - Более чем, - кивнул Лев Людвигович. - Но и этот уровень для американских школьников оказался непосильным, поэтому вашингтонские федеральные власти потребовали отменить эти "антиконституционные и расистские" стандарты. Есть примеры и похлеще. По статистике Американского математического общества, в нынешних Штатах разделить число "одиннадцать вторых" на число "одна четвертая" могут от силы два процента школьных учителей математики. Представляете? И вот теперь нам предлагают стать такими же "образованными", как американцы! Впрочем, и европейцы недалеко ушли от этого уровня. Один студент-математик четвертого курса Второго парижского университета спросил меня на экзамене по теории динамических систем: "Скажите, пожалуйста, дробь четыре седьмых больше или меньше единицы"?
      Иван Кежеватович снова засмеялся.
      - Не может быть!
      - Может, к сожалению. Так что я готов подписаться под любым письмом президенту, чтобы образумить наших мракобесов из Минобразования. Это не что иное, как диверсия, попытка направить Россию по пути уничтожения образования, науки и культуры. Принятие идиотских "стандартов" нанесет огромный ущерб государству. Наверное, даже больший, чем "утечка мозгов" за границу.
      - Да, это в нынешние времена тоже большая проблема. Хотя мы пытаемся ее решить.
      - Каким образом?
      - Летом я у себя в Ямало-Ненецком округе выдал наиболее одаренным выпускникам школ вместе с аттестатами еще и специальные сертификаты. Те из них, кто останется в округе, а не уедет за рубеж, через пять лет получат по две тысячи долларов.
      - Я слышал о подобном эксперименте в Нижнем Новгороде. - Лев Людвигович с интересом посмотрел на собеседника. - Но не очень верю, что идея сработает.
      - Тем не менее что-то в этом направлении делать надо, раз государство ничего делать не желает.
      - Согласен.
      - А вы, оказывается, патриот России, - сказал Шарипов с некоторым удивлением.
      - Это плохо?
      - Почему же плохо, это хорошо. Слава богу, в этом плане в стране начали появляться носители национальной идеи. По крови я наполовину мордвин, наполовину украинец, но по духу - русский, так что хорошо понимаю ваши чувства. Но к делу. О чем вы хотели поговорить со мной?
      - О будущем.
      Шарипов с сомнением приподнял бровь.
      - О моем? Или о вашем?
      - О будущем всего человечества.
      - Тогда вы обратились не по адресу. Хотя если это шутка...
      - Я редко шучу на деловых встречах. Здесь - расчеты и описание проектов. Лев Людвигович достал из портфеля красную папку. - Не хотите взглянуть?
      - Расчеты чего?
      - Расчеты У-реактора с практическим выходом энергии до тысячи мегаватт и летательного аппарата на базе УКС.
      - Что такое УКС?
      - Теория упругой квантованной среды, разработанная моим учителем Владимиром Семеновичем Леоновым.
      Шарипов снова шевельнул бровью, но папку взял. Открыв, начал рассматривать схемы и рисунки, нашел текст.
      - Читайте только резюме, - посоветовал Федоров. - Этого пока достаточно. Я тоже наводил о вас справки, прежде чем идти к вам на прием, и мне понравился ваш деловой подход. Если вы рискнете вложить в эти проекты не такие уж и большие средства, отдача будет во сто крат больше. Это я вам гарантирую. У-реакторы могут быть какой угодно мощности и размеров. Их можно ставить хоть на автомобили, хоть на корабли, хоть на самолеты. А моя "летающая тарелка" способна долететь до Марса за сорок два часа.
      Шарипов дочитал пояснительную записку, вскинул на гостя глаза, в которых сквозь сомнения и колебания просверкивал огонек заинтересованности.
      - Вы серьезно предлагаете мне вложить капиталы в эти проекты?
      - Абсолютно, - кивнул Лев Людвигович. - Для начала хватит ста тысяч "зеленых" - для создания лаборатории и проведения полномасштабных экспериментов. Хотя я спокойно приму любое ваше решение. Отфутболивали меня много раз и на разных уровнях, так что я уже привык. Тем не менее хотел бы, чтобы ко мне не относились как к сумасшедшему.
      - Это будет нелегко, - улыбнулся Иван Кежеватович. - Особенно после заявления о полете на Марс за сорок часов.
      - Сорок два часа - не предел, этот срок просто отражает нынешнее состояние техники и материаловедения. В будущем длительность полета можно будет сократить вдвое.
      - Тем более.
      - Я понимаю, - усмехнулся Лев Людвигович. - Наверняка вам уже приходилось сталкиваться с разного рода фанатиками и псевдоучеными, обещающими грандиозную прибыль. Теоретическую. Я же - практик. У-реактор в действии я вам показать не могу, первая модель сейчас находится в Минске, а вторую я недоделал из-за отсутствия финансирования. Но модель "летающей тарелки" могу продемонстрировать.
      - Она у вас с собой?
      - Естественно. - Лев Людвигович вытащил из портфеля коробку из-под электроутюга. - Это уже второй образец. Первый я подарил генеральному директору концерна "Энергия". Все надеялся, что его заинтересует мой проект.
      - Не заинтересовал?
      - Увы. Ракетные технологии для наших космофирм гораздо привычнее и надежнее, да и поддерживаются на государственном уровне. Мои технологии для ракетчиков - темный лес, а конкурентов они не любят.
      - Конкурентов никто не любит.
      Лев Людвигович открыл коробку и достал оттуда обычную детскую юлу, только без центрального стержня.
      - Вот мое творение.
      - Юла?!
      - Энлоид - летательный аппарат на базе сферической деформации вакуумного поля. Внутри - гироскоп, батарейка "Крона", чип и устройство возбуждения поперечных квантовых осцилляции. То есть, по сути, генератор гравитации. Очень маломощный, конечно.
      - И это - летает?
      Вместо ответа Лев Людвигович установил юлу на специальной подставке с конической выемкой, вытащил из портфеля пульт дистанционного управления и нажал кнопку включения аппарата.
      Тонко свистнул гироскоп, разгоняясь до нужной скорости.
      Подождав минуту, Лев Людвигович нажал другую кнопку.
      Генератор изменил вакуумную плотность над юлой, и она вспорхнула в воздух как пушинка, словно внезапно потеряла вес. Поднялась к потолку гостиной, где сходились косые решетки и плоскости, образуя своеобразный шатер.
      Лев Людвигович слегка уменьшил скорость вращения гироскопа, и юла начала плавать в воздухе, стукаясь иногда о металлические детали интерьера.
      - Неплохой фокус, - хмыкнул Шарипов.
      - Это не фокус, - возразил Федоров. - Конечно, в модели нельзя реализовать полную антигравитацию, для этого нужны другие мощности и сдвоенные торсионы, однако принцип тот же. Генератор изменяет квантовую плотность вакуумного поля, возникает градиент силы, и объект начинает двигаться в сторону отрицательного градиента. В пояснительной записке есть схема...
      - Я видел. Значит, вы утверждаете, что открыли антигравитацию?
      - Антигравитация - иллюзия, я создал летательный аппарат, использующий базовые эффекты УКС -деформацию и поляризацию вакуума. Но выглядит энлоид как описанный сотни раз в фантастических романах антиграв.
      - Как долго он будет летать? - полюбопытствовал Шарипов, наблюдая за эволюциями юлы.
      - Пока не кончится заряд батарейки. В этой модели я не стал монтировать управляющий контур, для демонстрации эффекта достаточно и просто подъема, но в принципе нет никаких препятствий для создания управляемого аппарата. У себя в деревне я строю "тарелку", способную поднять человека. Скоро она полетит.
      - На какую высоту?
      - На любую. Хоть за пределы атмосферы.
      Иван Кежеватович покачал головой, налил себе соку.
      - Неужели наши вояки отказались от этой штуки? Ведь антигравитационные двигатели - мечта всех транспортников, это переворот в технике, тем более военной. Если только и в самом деле - не фокус.
      - Можете не сомневаться. Хотя военных можно понять: с фантазией у них всегда были проблемы, а рисковать креслом не хочет ни один генерал.
      - Идиотизм!
      - Полностью с вами согласен. - Лев Людвигович выключил игрушку, юла тихо спланировала на пол. Он упаковал ее в коробку, выжидательно посмотрел на директора "Ямалгаза". -- Вас это не заинтересовало?
      - Как раз наоборот, - не согласился Шарипов. - Это революция в технике, колоссальный прорыв...
      - И вы будете первым, кто оседлает этого коня.
      - Допустим, я рискну...- Иван Кежеватович почесал горбинку носа, оттянул губу. - С чего начать? Меня же могут запросто придавить коллеги по бизнесу, получающие прибыль с продажи традиционных энергоносителей...
      - Это уже детали.
      - Для вас, может быть, и детали, для меня - вопрос безопасности, - слабо улыбнулся Иван Кежеватович. - Пожалуй, начну я с поддержки на правительственном уровне, позвоню Лойману...
      - Кто это?
      - Замминистра энергетики. Потом встречусь с... ладно, не буду вас больше задерживать. - Шарипов встал. - Это мои проблемы. - Он достал мобильный телефон, набрал номер, подождал ответа. - Куда он подевался, хотел бы я знать?
      - Кто?
      - Борис Абрамович...- Шарипов поймал взгляд гостя, добавил: - Я имею в виду Лоймана. - Позвал: - Саша, зайди.
      В гостиной объявился давешний молодой человек в белом.
      - Найди мне Бориса Абрамовича.
      - Слушаюсь, Иван Кежеватович.
      Шарипов кивнул на портфель Федорова:
      - Вы оставите ваши доказательства?
      - Конечно, у меня есть несколько копий на дискетах и комплект записки.
      - А юлу... э-э, то есть энлоид?
      Лев Людвигович посмотрел на коробку с моделью "летающей тарелки", поколебался немного, потом махнул рукой.
      - Пусть остается. Но через пару дней я ее заберу.
      - Двух дней мне будет достаточно для консультаций. Просто мне хочется произвести впечатление на господ чиновников. Как она управляется?
      Федоров показал собеседнику нужные кнопки на пульте управления, и Шарипов проводил гостя к выходу.
      - Куда вас отвезти, Лев Людвигович?
      - Обратно к гостинице, если вас не затруднит.
      - Ответ я вам дам завтра после обеда.
      - Спасибо, буду ждать.
      Охранники усадили инженера в джип, и он уехал.
      Шарипов проводил машину задумчивым взглядом, передернул плечами - на улице было довольно холодно-и вернулся в здание. Несколько минут забавлялся новой игрушкой, запуская юлу. Пробормотал:
      - Чем черт не шутит? Вдруг это и в самом деле великое открытие? Почему бы не стать первым, кто начнет его эксплуатировать?..
      Зазвонил мобильный телефон.
      - Слушаю, - поднес трубку к уху Шарипов.
      - Ты меня искал, Иван?
      Это был Лойман.
      - Появилась интересная идея, Борис Абрамович. У меня только что побывал один творческий чудак, оставил проект и действующую модель летательного аппарата. Не хочешь взглянуть?
      - Кто был?
      - Лев Людвигович Федоров, инженер, кандидат технических наук, слышал о таком?
      - Еще бы, он нам все пороги пооббивал, пытаясь доказать, что он гений, и требуя открыть финансирование для создания холодно-ядерного реактора нового поколения.
      - А мне он показался вполне адекватным человеком.
      - Наплюй и забудь! Это псих.
      - Значит, не приедешь?
      - У меня нет времени заниматься псевдонаучной галиматьей. И тебе не советую. Не суй нос в это дело, прищемят. Все, пока, я на совещании в главке, времени нет. Забегай как-нибудь, побеседуем.
      В трубке засвиристели сигналы отбоя. Шарипов выключил телефон, полюбовался плавающей по комнате юлой, покачал головой.
      - Что-то ты больно категоричен, Абрамыч. Да и проговорился, напомнив о чьих-то интересах. Как еще понимать твое: "не суй нос в это дело, прищемят"? Выходит, дело-то существует? Иначе за что будут мне нос прищемлять? Нет, тут разобраться надо. Уж не хочешь ли ты сам снять сливки, начав раскрутку проекта? Или наоборот - закрыть его наглухо...
      Иван Кежеватович походил по гостиной, поглядывая на шелестящую гироскопом юлу, и снова взялся за телефон.
      МОН-СЕН-МИШЕЛЬ 2 декабря
      Маленький островок Мон-Сен-Мишель у юго-западного побережья Нормандии известен паломникам и путешественникам более тысячи лет. Много столетий назад он был частью материка и во времена древних римлян назывался Могильной горой кельты использовали его как место захоронения предков. Друиды поклонялись здесь солнцу.