Очень помогают от душевных терзаний тучи озверевших комаров, считающих тебя подарком судьбы. Полезно также, слезая с седла, угодить в муравейник и долго вытряхивать из сапог общительных муравьев, вполголоса перечисляя всех родственников Серой Старухи.

(В легендах Огненных Времен герой, отвергнутый возлюбленной, скитался по лесам, вслух повторяя имя жестокой красавицы и не замечая ни голода, ни усталости, ни ран... Вей-о! Тогда, видать, покрепче были герои...)

А потом, вывалившись из чащи на берег мирной неширокой речки, где над глубокой темной водой неподвижно висят стрекозы, можно убедиться, что все эти сильнодействующие отвлекающие средства не стоят и протертого до дырки медяка, потому что в сердце все равно сидит тупая мучительная боль. И не отпускает глупая горькая обида, неизвестно на кого... словно у тебя отняли что-то твое по праву... словно ты и впрямь достоин лучшей судьбы — честной жизни, уважения друзей, любви зеленоглазой красавицы.

Словом, в голову лезет полный бред!..

Лошадь всхрапнула, шарахнувшись от громадного валуна, очень похожего на голову вылезающего из земли великана.

Орешек спрыгнул на прибрежную траву, накинул повод на каменное «ухо». Плащ зацепился за луку. Орешек с ненавистью щелкнул застежкой, оставив плащ на седле.

Проклятая тряпка! С нее все и началось! Подкараулила в глухом лесу одинокого странника и сбила с честного пути! Завязать в нее камень потяжелее да зашвырнуть подальше от берега!..

Лошадь просяще потянулась мордой к воде.

— Тебя вроде бы сразу поить нельзя, — неуверенно сказал Орешек. — Ты вроде бы от этого околеть можешь... уж лучше подожди.

Он хмуро взглянул на речную гладь, от которой веяло прохладой.

— А вот мне, — сообщил он кобыле, — пить очень даже можно. И сразу. Погоди, вот доберусь до первого же трактира... В этом превосходство человека над лошадью... думаю, только в этом...

Вороная фыркнула. Орешек усмехнулся:

— Впрочем, я-то уж такая скотина, что со мной ни одна уважающая себя лошадь в одно стойло не встанет... Удивляешься, с чего это я с тобой разговариваю? А это, понимаешь ли, я помаленьку с ума схожу!

Склонившись с берега, Орешек с омерзением взглянул на свое отражение и погрузил ладони в темную воду.

Коротко свистнула сзади стрела, хищной незадачливой рыбой нырнула в реку и канула на дно.

Орешек, как подброшенный, взлетел на ноги и обернулся, одновременно выхватывая меч из ножен.

— Не успеешь перезарядить! — заботливо предупредил он высокого незнакомца с арбалетом, возникшего из-за валуна-«головы».

— И не надо, — спокойно отозвался тот. — У меня одна стрела и была...

Арбалет отлетел в сторону. Незнакомец легким движением извлек из ножен длинный прямой меч. На миг он напомнил Орешку Аунка.

— Слушай, — равнодушно начал незнакомец, — не хочу тебя убивать. Просто мне нужна твоя лошадь, и я...

Он замолчал, впившись взглядом в лицо Орешка. Тот тоже узнал эти янтарно-желтые глаза.

Время остановилось. Больше двое мужчин никуда не торопились. Все на свете могло подождать, кроме этой встречи.

Оба знали, что сейчас произойдет.

— У тебя великолепный меч, — холодно оценил Саймингу Ралидж, — зато мой длиннее...

— Поможет тебе это, как утопленнику — ласковое слово! — пообещал Орешек. Он был почти счастлив. Судьба решила утешить его, столкнув с этим человеком.

Аршмир, прикрученные к коновязи руки, злой свист плети, черная пасть Бездны перед лицом...

Найлигрим, ворвавшиеся через потайную дверь войска Нуртора, Черные Щитоносцы, теснящие оборону грайанцев...

Вот обо всем этом сейчас разговор и будет!

Два гибких тела метнулись навстречу друг другу. Два клинка сшиблись в воздухе. Два бойца в прыжке перекатились по земле и упруго взлетели на ноги, меряя друг друга изумленно-недоверчивыми взглядами.

Обоих подвело то, что они недооценили противника. Ралидж атаковал эффектным и почти неотразимым ударом «звездный ветер», но был встречен контрприемом, известным лишь редким мастерам карраджу. В последний миг Ралидж исхитрился повернуть свой клинок, чтобы Сайминга ударила вскользь и не срубила его меч у эфеса.

И вновь Орешку показалось, что перед ним стоит Аунк. Нет, он видел враждебные желтые глаза и мерзкую поблекшую физиономию... но та же стойка, тот же своеобразный толчок при прыжке, та же манера атаки... Даже удар скорее всего учитель избрал бы тот же самый! Сумасшествие какое-то!

Но и противник выглядел порядком опешившим.

— Ну, знаешь! — возмущенно сказал Ралидж. — Не вздумай сказать, что и тебя обучала этому искусству Нурайна!

— Не вздумаю, — покладисто отозвался Орешек. — Впервые слышу это имя.

Противники со звериной мягкостью закружились по отлогому берегу. Земля здесь не походила на булыжный плац или на гладкий пол фехтовального зала. Неровная, заваленная камнями и корягами, поросшая спутанной травой, она совсем не годилась для поединка. Но оба бойца не смотрели под ноги, ступая легко и уверенно, словно с детства знали тут каждую кочку. Более того, они прикидывали, какую пользу можно извлечь из подлости окружающего пейзажа. Орешек старался оттеснить противника в подступающий к речке лес, где в подлеске не очень-то развернешься с длинным мечом. Ралидж, наоборот, собирался выманить врага на открытое пространство и прижать к реке.

На стороне Ралиджа были годы упорных тренировок, отточенная техника, опыт множества поединков. Но разгульная жизнь подточила его силу и снизила быстроту движений. Здесь он немного уступал азартной скорости Орешка, красивой легкости его движений...

Полдень жарко наваливался на речной берег. Солнечные лучи в осколки дробились о сверкающие клинки.

Оба противника были грайанцами, а значит, не умели драться молча. И хотя был у них не Поединок Мастерства, а смертный бой, все же юнтивар вспыхнул сам собой, непринужденно и дерзко.

— Во имя всех обликов Серой Старухи! — восхитился Ралидж. — Это ж я самозванцу такую услугу оказываю! Честная смерть — вместо котла с кипятком!

— Котел у нас был бы один на двоих, — с готовностью отозвался Орешек. — Предатели тоже не от старости умирают. Это ты показал Нуртору ход в крепость?

— Я, — не стал отпираться Ралидж. — Не терпелось до тебя добраться... Кстати, кто ты такой? Может, назовешь свое настоящее имя?

— Не назову, чего нет, того нет, — с удовольствием сказал Орешек, зная, что худшего оскорбления Соколу он не смог бы нанести. — Сын Клана сошелся в поединке с беглым рабом!

— Врешь... — начал было Ралидж, но память вдруг подбросила ему давно забытое: Аршмир, весенняя людная улица, дерзкий выкрик бродяги из толпы, гнев, ненадолго разрушивший ледяной панцирь равнодушия, и его голос: «До смерти».

Потрясение заставило Сокола на миг забыться, и противник поймал, подхватил этот миг. Сайминга скользнула, пробилась, ударила...

Если у Орешка меч был лучше, чем у Ралиджа, то у Сокола было свое преимущество: кожаная куртка. Не успевая отразить атаку клинком, Ралидж повернулся так, чтобы удар пришелся по затянутому жесткой кожей левому предплечью. Сайминга, чиркнув по рукаву кончиком, сумела прорезать куртку и ужалить — но только ужалить. Из неглубокого пореза тихо заструилась кровь, склеивая куртку, рубаху и тело. Ралидж чуть не выругался: он знал, как опасны в затяжном бою такие, казалось бы, несерьезные царапины.

Темп схватки замедлился, выпады стали реже, смолк звон клинков. И вот противники замерли друг перед другом, как змеи перед броском. Человек несведущий решил бы, что они отдыхают. Но опытный воин заметил бы их напряженные мышцы, их глубокое, ритмичное дыхание, их зоркие, острые взгляды... Схватка продолжалась. Враги ловили момент, когда противник расслабится и даст промашку.

— Все-таки врешь, — заговорил Ралидж так непринужденно, словно каждый мускул не томился жаждой атаки. — Ты знаешь карраджу, а кто посмел бы дать рабу в руки оружие?

— Карраджу? А что это такое? — дурачился Орешек, хотя глаза оставались напряженно-цепкими. — Мне в шайке один бродяга показал, как меч держать...

— Хороший меч. Тебе вообще оружие не по рылу, а уж такое... Украл где-нибудь?

— Конечно, украл! Этот меч должен был стать твоим. Как и крепость, как и невеста... если б ты не был негодяем и подлецом!

— Забавно! — усмехнулся Ралидж. — Вор будет учить меня благородству!

— Значит, ты докатился до того, что вор должен учить тебя благородству! — неожиданно серьезно ответил Орешек.

Внезапно в пахнущий травами полуденный жар ворвалось резкое шипение — так в фехтовальных залах останавливают схватку.

Противники не шевельнулись, ни один не повернул головы, опасаясь внезапной атаки.

Пронзительный голос ударил, как плетью:

— Именем короля — прекратить поединок! Мечи на землю! Вы под прицелом арбалетов!

Тут уж оба бойца обернулись на окрик.

Чем дальше от реки, тем круче становился берег. Серые валуны в пятнах мха вырастали стеной в человеческий рост. И на этом возвышении грозно стоял отряд всадников.

Длиннолицый рябой верзила обернулся к худенькому подростку, на голове которого была шапочка в форме медвежьей морды.

— Нам повезло, обе лисы в одной яме. Господин может приказывать...

— Именем короля — вы арестованы! — звонко, но как-то неуверенно прокричал мальчик. — Поднимайтесь наверх и сдавайтесь!

— А ведь вытаскивать лис из ямы — дело опасное, — негромко сказал Орешек.

— Могут и покусать, — согласился Ралидж и возвысил голос. — Эй вы, уезжайте куда-нибудь на четверть звона! Когда вернетесь — побеседуете с тем из нас, кто останется в живых...

— Вы что, не слышали приказа господина?! — рявкнул долговязый.

— В костре мы видели ваши приказы, — любезно откликнулся Ралидж.

— У нас арбалеты! — напомнил подросток.

— Под елочкой мы видели ваши арбалеты! — тем же тоном, что и Ралидж, отозвался Орешек. — Еще попадите сначала...

— Да не будем мы стрелять, — широко, до ушей, улыбнулся долговязый. — Живыми вас возьмем... ну, может, не совсем целыми... Сейчас ребята слезут с седел и займутся вами.

— В болоте мы видели ваших... — слаженно начали недавние противники, но замолчали, потому что мальчик вскинул перед собой руки ладонями вперед. Жест не был ни властным, ни угрожающим, но он сразу оборвал дерзкие речи.

— Нет, так нельзя! — начал юный Медведь почти жалобно. — Вас же убьют... или вы кого-нибудь убьете, тоже плохо! Вот ты, в куртке... ты ведь уже ранен... Иди сюда, а то совсем кровью истечешь!

Голос мальчика утратил звонкость, стал обволакивающим, словно звучал со всех сторон одновременно.

Ралидж шагнул вперед. На лице его были недоумение и растерянность. Подросток продолжал просительно:

— Подойди ближе... еще... осторожнее, здесь осыпь, не споткнись...

Потрясенный Орешек глядел, как его враг бредет к валунам, карабкается наверх, осторожно помогая себе левой, раненой рукой (в правой по-прежнему зажат меч).

— Вот и хорошо... отдай меч десятнику Айре... снимите с него куртку, да поаккуратнее, перевяжите плечо, а я поговорю со вторым... Не стой же там, слышишь, поднимайся сюда!

Это не было приказом, но в мягком голосе была сила, противиться которой было немыслимо. Не соображая, что делает, Орешек шагнул вперед. В голове взметнулась сумятица мыслей, а левая ладонь сама, без воли хозяина, легла на пряжку пояса.

Споткнувшись, Орешек остановился. Словно туман поднялся меж ним и подростком на сером коне... словно голос мальчика стал глуше, отдаленнее... Чужая воля продолжала звать вперед, но власть ее немного ослабла.

— Ну пожалуйста, не тяни время, нам ехать пора! Поднимайся и отдай меч десятнику. Мы тебя ждем! — журчал голос.

Отдать меч? Отдать Саймингу?

Гневное упрямство всколыхнулось в душе Орешка. Он уже понял, что скрыться не удастся, но даже чары не могли заставить его отдать чудесный меч. Прикосновение ладони к пряжке придавало сил. Превозмогая колдовство зовущего голоса, Орешек отступил к берегу, вытянул над темной водой руку и, сделав над собой усилие, разжал пальцы.

Сайминга, Лунная Рыбка, ушла в воду клинком вперед, почти без всплеска. Сраженный горем Орешек упал на колени и вскинул руки к лицу.

Потрясенный мальчик на несколько мгновений замолчал, а потом вновь протянул ладони в сторону Орешка и убеждающе проговорил:

— Ну, иди же... понимаешь, иначе нельзя! Ведь это нужно королю, а значит, так и будет...

Орешек поднялся на ноги, непонимающе покрутил головой и медленно пошел на зов. Он пошатывался на ходу... или это кренился мир вокруг?

Как он оказался на откосе — Орешек не помнил. Он стоял в окружении всадников и чувствовал, как отпускает его чужая воля. Рядом хмуро потупился Ралидж — без куртки, с туго перевязанным плечом.

Подросток заглянул Орешку в лицо и сочувственно протянул серебряную фляжку с водой. Орешек сделал два глотка, молча вернул флягу.

Медведь обернулся к десятнику и наивно объяснил:

— Я всегда говорил, что главное — вежливо попросить человека...

Всадники дружно расхохотались, показывая, что оценили шутку своего предводителя. Мальчик растерянно огляделся вокруг. Юный маг выглядел таким беспомощным, что Орешек вдруг пожалел его.

Хотя, конечно, жалеть ему надо было себя самого...

Кто-то из наемников успел привести от ручья вороную. На луке седла все еще болтался плащ с вышитым соколом — никто не посмел к нему прикоснуться, хотя дорогая вещь волочилась по камням.

— Чей плащ? — спросил Айра.

— Мой! — разом сказали оба пленника и с вызовом посмотрели друг на друга. Они уже пришли в себя и готовы были продолжить драку — хотя врукопашную.

Наемники содрогнулись, поняв, что на их глазах свершается святотатство.

— Ладно, король разберется. — махнул рукой Айра. — А с мечом-то как господин прикажет?.. Послать ребят, чтоб поныряли у берега?

— Нет, — твердо сказал юный Медведь. — Будем уважать волю воина.

— Ох не рискну я всю дорогу держать нашу добычу в седлах! — сощурился Айра на пленников. — Надо пошарить по окрестностям, найти какое-никакое подворье и добыть там телегу. Повезем голубчиков связанными!

— Какое еще подворье? — усомнился кто-то из наемников. — Глухомань... откуда здесь людям взяться?

— Людей здесь, может, и нет, а крестьяне есть. Крестьяне есть везде, — философски рассудил Айра. — Не создали боги такой земли, чтоб совсем без крестьян была... Ну, по коням! Места вокруг чужие, силуранские, нечего нам тут больше делать!

— Нет! — внезапно сказал мальчик напряженным голосом. — Пусть вот этот человек снимет свой пояс и положит ко мне в дорожный мешок. Только обязательно сам, никто пусть даже не прикасается... на всякий случай!

— Как прикажет господин, — отозвался Айра, но в голосе его позвякивало любопытство. Мальчик застенчиво объяснил:

— Это магическая вещь. Очень сильная. Я не знаю, зачем она... но лучше не рисковать.

«Сегодня день потерь, — горько думал Орешек, расстегивая пряжку. — Я потерял дом, невесту, друзей, власть... потерял возможность отомстить... и даже любимый меч... что уж тут жалеть о поясе!»