20

В то утро Хранителю не удалось осмотреть скотный двор, с двух сторон углом примыкавший к западной башне. Он лишь успел узнать, что башню эту по вполне понятным причинам называют Вонючкой и что наемники очень не любят нести там караул. Как только Сокол получил эту ценную информацию, примчался слуга с известием, что уже накрыт стол и что в крепость явились двое Подгорных Охотников.

Хранитель оживился, велел звать охотников к трапезе. Сразу засуетился, потерял интерес к скотному двору и огороду и поспешил к шаутею.

— Мальчишка! — бормотнул дарнигар ему вслед. И Аджунес согласно кивнул.

Но думали они в этот миг о разном. Левой Руке казалось мальчишеством прервать осмотр крепости, не убедившись в образцовом порядке на скотном дворе и не вознаградив похвалой неутомимого шайвигара. Харнат же имел в виду, что опытный Хранитель начал бы осмотр с казарм... впрочем, что взять с юнца! Разумеется, ему интереснее слушать рассказы Подгорных Охотников!

Дарнигар не признавался себе в том, что и сам с нетерпением ждет трапезы. Как, впрочем, и все обитатели шаутея. Появление Охотников было желанным развлечением для них.

За столами было полным-полно народу, из-за мисок торчали и детские мордашки. Не только ребята, но и взрослые не сводили любопытных глаз с дальнего, у самого входа, конца стола, где невозмутимо уплетали оленину гости.

О, эти двое знали себе цену! Не пригласи их Хранитель разделить трапезу, они не сели бы есть с прислугой. Пожалуй, и вовсе в крепости не задержались бы! А сейчас обрабатывали зубами куски жареного мяса, привычно снося назойливое внимание сотрапезников. Они просто не ожидали ничего иного. Даже в самом захудалом кабаке Подгорный Охотник не может мирно посидеть в одиночестве — обязательно кто-нибудь плюхнется рядом на скамью, закажет выпивку и начнет выспрашивать о Подгорном Мире.

Старшего из Охотников звали Эрвар Двойной Удар из Рода Тагиторш. Присутствующие не удивлялись тому, что Сын Рода стал Подгорным Охотником: это ремесло, как и ремесло наемника, было открыто для всех, кроме рабов.

Многих манило это прибыльное дело — и многих убивало. Не зря сказано: «Подгорный Охотник бывает или богатым, или мертвым».

Эрвар явно не относился ко второй категории. Он с удовольствием ел, с удовольствием пил и снисходительно поглядывал по сторонам, прекрасно понимая, что сотрапезники сгорают от нетерпения засыпать его вопросами (и давно бы засыпали, если бы не сдерживало их присутствие Хранителя).

Загорелый, белозубый, голубоглазый Охотник был одет богато и броско: алая рубаха, шитый золотом пояс с кистями, высокие сапоги из мягкой кожи, подколенные пряжки золотые, с рубинами. Поверх рубахи дерзко позвякивает ожерелье, вид которого свел бы с ума любого вора; на сильных запястьях — литые золотые браслеты. К поясу прицеплена связка мелких побрякушек — насколько мог рассмотреть со своего места Хранитель, тоже золотых. Мало кто из Подгорных Охотников имеет дом, поэтому они предпочитают носить все свое достояние на себе. Ни разбойников, ни воров они не боятся: о Подгорных Охотниках идет грозная слава.

Орешек вспомнил, как атаман Матерый поучал новичков: «Слушайте, сосунки, и запоминайте на всю жизнь! Можете, если повезет, ограбить торговца. Можете, если не повезет, ограбить Сына Клана. Можете, если совсем дураки, даже короля ограбить — беду потом разгребайте сами, шайку не впутывайте. Но никогда не тяните лапы к кошельку Подгорного Охотника!.. Были у нас в лесу два брата-близнеца, которым при рождении досталось на двоих столько мозгов, что и курице маловато было бы. Вздумали остановить на тропе Подгорного Охотника. Крепкие были парни, с дубинами... да он с ними не дрался, Охотник-то. Вынул какую-то стекляшку блестящую да в пальцах повертел... Ну-ка, спросите меня: где теперь эта парочка придурков? Отвечу: в Ваасмире, у Западных ворот. Милостыню просят, ослепли оба...»

И среди аршмирских воров ходили разговоры: прихватишь, мол, у Подгорного Охотника побрякушку какую, а потом у тебя рука от пальцев до локтя почернеет и высохнет...

Некоторые трезвые головы, правда, считали, что эти жутковатые слухи распускают сами Охотники. Но проверять на своей шкуре, что здесь правда, а что — сказки, не хотели даже самые недоверчивые.

Еще слышал Орешек, что Подгорные Охотники, уходя на свою опасную работу, снимают все это великолепие, надевают простые холщовые штаны и рубахи, а роскошные одеяния и дорогие украшения прячут в первое попавшееся дупло, а то и просто камнями заваливают. А сверху кладут крест-накрест две лучинки. Все, этого достаточно. Пастух, разбойник или сбившийся с дороги путник, обнаружив «клад», не посмеет даже прикоснуться к своей находке...

Хранитель перевел взгляд на второго Охотника. В парнишке виден новичок. Одежда на нем попроще, из украшений — лишь золотой браслет на левой руке... а главное, не так привык к всеобщему вниманию. Старается держаться независимо, но, похоже, просто подражает старшему другу... А как смутился парнишка, когда они с Эрваром представлялись Хранителю! Имя свое — Керумик Сломанная Подкова — он еще сумел произнести четко, а вот как называлось его Семейство — не разобрал никто... Позже, правда, паренек осмелел, но и сейчас его мальчишескую развязность нельзя сравнить с беспечно-непринужденными манерами Эрвара.

С аппетитом уплетая жареные грибы, Хранитель краем глаза наблюдал за присутствующими. Присутствующие маялись. Их сжигало любопытство, но никто не смел начать разговор прежде Сокола. Жены сотников то краснели, то бледнели, их мужья перебрасывались короткими взглядами, дарнигар отодвинул миску и свирепо уставился перед собой. Лишь шайвигар с приятным выражением лица смаковал куриное крылышко. Этот человек обладал терпением кота у мышиной норки.

Орешек чуть повернул голову, чтобы лучше видеть лицо Арлины, сидящей по правую руку от него. Девушка покусывала губу и вертела в длинных тонких пальцах нож, которым только что резала мясо.

Что ж, забава затянулась. Хватит мучить людей. Сейчас он доест свои грибы и...

И тут Арлина, швырнув нож на стол, провела кончиками пальцев по броши-волчице и заговорила с веселым вызовом:

— Для всех нас честь и удовольствие видеть за столом отважных Охотников. Мы с радостью услышим ваши рассказы о чудесах Подгорного Мира. О себе скажу, что меня больше всего интересуют лекарственные травы, что встречаются лишь за Порогом Миров...

Говоря это, она смотрела не на гостей, а прямо в лицо опешившему Хранителю. Смотрела дерзко и неустрашимо.

За столом взметнулся шепоток — и замер, умер. Даже шайвигар не двигался, держа у засаленных губ куриную косточку.

Ну и что ему, Орешку, делать с бессовестной девчонкой? Право начать застольную беседу принадлежит главному из пирующих. В данном случае — Хранителю! И что же мы видим? Мы видим грубейшее нарушение всех правил и порядков! Нахалку надо поставить на место!.. Пра-авильно, а как?

Орешек никогда не был в подобной ситуации.

Все ждали от растерявшегося Сокола каких-то действий. Неловкое молчание расползалось, как грязное пятно на скатерти.

И тут вновь заговорила девушка. Она старалась казаться невозмутимой, но звенящие нотки в голосе выдавали волнение.

— Утром мой господин сделал мне драгоценный подарок: повелел, чтобы все в крепости подчинялись моим приказам, если речь идет о лекарственных травах. Конечно, мне не терпится воспользоваться своим новым правом. Но если подчиняться должны все... то и гости крепости... и даже сам Хранитель...

Голос девушки сорвался, но в зеленых глазах сияло отчаянное озорство, как у маленькой девочки, которая на глазах у строгой матери тянет со стола пирожок.

Орешек подался вперед и расхохотался. Навалившись грудью на край столешницы, он звонко, по-мальчишески смеялся, и вслед за ним все застолье разразилось облегченным смехом. Кудахтали жены сотников, раскатисто хохотал, запрокинув голову, Харнат, рассыпал льстивые смешки шайвигар...

Арлина опустила глаза и улыбнулась чуть виновато, но радостно. Она затеяла эту проказу, чтобы еще раз убедиться в том, что ее жених — самый лучший, самый замечательный человек на свете. Ведь за такую дерзость не то что грозный Каррао, но даже воспитавший ее спокойный, мягкий дядя влепил бы нарушительнице этикета затрещину...

А этот человек с ужасной репутацией — смеется!

Что ж, все ясно. Молва жестоко и несправедливо оболгала Ралиджа. Но она, невеста, которая скоро станет женой, поможет ему забыть о злоязычных людях, создавших ему черную славу...

Арлина не сразу заметила, что Эрвар покинул свое место в дальнем конце пиршественного зала и теперь стоит перед ней, разделяет их только стол.

— Высокородной госпоже угодно поговорить о лекарственных растениях Подгорного Мира, — заговорил он весьма учтиво, хотя в глазах подрагивали веселые огоньки (он оценил и одобрил дерзкую выходку юной Волчицы). — Доводилось ли ей слышать о «соломенной змейке»?

— Да, — оживилась Арлина, — мне рассказывали, но ни разу я не видела... Ой!

Она вскрикнула от неожиданности, потому что Эрвар жестом фокусника извлек откуда-то широкую, плотную цепочку из золотистой соломы и растянул перед девушкой:

— Это для высокородной госпожи, для прекрасной Волчицы, для владычицы крепости Найлигрим...

— Но... я... — смутилась Арлина. — Это, наверное, очень дорогая вещь...

Она беспомощно оглянулась на жениха. Орешек, с недоумением наблюдавший за этой сценой, хотел вмешаться и сказать, что ни одна вещь не может быть слишком дорогой для девушки из Клана Волка, которая готовится войти в Клан Сокола, и хотя он не понимает, какой прок от соломенной плетенки, но пусть ему только скажут, сколько она стоит...

Однако Эрвар опередил Хранителя:

— Ни одна вещь не может быть слишком дорогой для девушки из Клана Волка, которая готовится войти в Клан Сокола, — сказал он, дословно перехватив реплику Ралиджа. — Но кто говорит о деньгах? Я буду счастлив подарить цепочку ясной госпоже, если ее жених позволит мне самому надеть на прекрасную ручку Дочери Клана то, что я добыл с риском для жизни.

Орешек неохотно кивнул. Все Подгорные Охотники держали себя так, точно были истинными владыками Великого Грайана. Говорят, такими дерзкими делал их Подгорный Мир. С этим принято было мириться всегда и всюду — по слухам, даже в королевском дворце...

Поймав взглядом кивок жениха, Арлина просияла, подобрала широкий рукав платья и величественно протянула над столом тонкую загорелую ручку. Эрвар, подавшись вперед, обвил плетенкой запястье девушки и ловко, несколькими движениями пальцев, соединил концы цепочки. Теперь на руке Волчицы оказался соломенный браслет, издали похожий на золотой.

— Благодарю Подгорного Охотника за редкий и ценный подарок, — тоном королевы произнесла девушка.

— Благодарю и я, — чуть раздраженно откликнулся Хранитель. — Но был бы еще больше благодарен, если бы кто-нибудь потрудился объяснить, с каких это пор солома стала так высоко цениться?

Эрвар с улыбкой поклонился Соколу.

— Ну... вероятно, госпожа оценила тонкую работу. Я сам сплел эту цепочку и, видят Безликие, очень старался... — Эрвар уловил растущее недовольство господина и продолжил серьезнее и учтивее: — Цепочка на несколько месяцев убережет госпожу от любой болезни, даже раны будут заживать быстрее, хотя, конечно, упаси нас Безликие проверить это. Я недавно вымочил солому в соке подлунников — есть в Подгорном Мире такие цветы. Высокие, человеку до плеча... — Охотник теперь обращался к Арлине, вспомнив про ее интерес к лекарственным растениям. — Стебли толстые, мясистые, венчики белые, плотные, как чаши, лепесток к лепестку туго ложится. А внутри всегда влага — сок, стало быть. Он-то и дорог — но только в живом цветке, во флягу не соберешь...

Не прерывая рассказа, Эрвар медленно пошел вдоль стола к своему месту. Теперь его слова были обращены ко всем присутствующим. Он держался, как опытный актер, знающий, что публика его любит и ценит.

— Цветы днем закрыты, раскрываются под лунным светом. Потому и название им такое дано. Я положил цепочку в цветок на рассвете, когда он готов был сомкнуть лепестки в твердый шар, а достал вечером...

— Лунный свет? — пискнула одна из сотничьих жен (Орешек так и не запомнил, кого из этих куриц как зовут). — Но откуда в Подгорном Мире лунный свет? Как он под землю-то попадает?

Эрвар снисходительно улыбнулся:

— Это общее заблуждение, почтенная. Все считают Подгорный Мир глубокой пещерой, где царит вечный мрак... Нет, там есть и небо, и солнце, и ветер. В погожие дни эти края выглядят весьма привлекательно. А что до луны, то их там даже две... Да, две! — возвысил голос Охотник, перекрывая недоверчивый ропот. — Одна почти как наша, только побольше и вроде как к земле поближе. А вторая — маленькая, красная, от нее и света почти нет. Она появляется в небе чуть позже большой, но движется быстрее, обгоняет свою подружку и первой прячется за горизонт. А солнце там похоже на наше...

— Почему же этот мир называется Подгорным? — полюбопытствовал шайвигар.

— Пороги Миров — их еще называют Вратами — находятся чаще всего в горах: пещеры, расселины, жерла потухших вулканов... Но это не обязательно: я знаю один на берегу моря, в подводном гроте. Есть, говорят, и в Недобром лесу, но я там не бывал. Мне ведомы семь Порогов, одному моему приятелю — десять...

— Правда ли, что между мирами — ворота из чистого золота? — не удержался Орешек, вспомнив слышанные в детстве сказки.

— Увы, нет, господин мой! — развел руками Эрвар. — А жаль. Тогда нашему брату Охотнику далеко ходить бы не пришлось. Нам бы и ворот хватило...

Керумик хихикнул, подлизывая стекающий по запястью жир.

— Самое подлое в этих Порогах, — помрачнев, продолжал Охотник, — то, что они редко выводят на одно и то же место. Взять хоть дверь из этого зала. — Эрвар покосился через плечо, словно проверяя, на месте ли упомянутый предмет. — Это славная, честная дверь. Когда ни открой — на дворе очутишься. А какая-нибудь сквозная пещера, которую находишь по воле Безликих и скрываешь, как душу свою, от других Охотников, сегодня приведет тебя в болото, завтра — на карниз над пропастью, послезавтра — в заросли крапивняка... кусты такие, жгут хуже кипятка, на всю жизнь следы остаются.

— Хорошо еще — далеко не раскидывает, — азартно вмешался Керумик, — можно сообразить, где находишься. Там скалы везде, да чудные, будто их нарочно кто вырезал... на зверей похожи, на птиц, на людей. Даже посреди болота скалы понатыканы. А в одной скале есть трещина — узкая, глубокая... Она ведет в Бездну, туда можно спуститься, я пробовал...

Все умолкли, неловко переглядываясь и не зная, как реагировать на столь явную нелепость. И тут сквозь смущенное похмыкивание и фырканье прорвался простодушно-недоуменный голос одного из сотников:

— А на кой туда лезть было раньше времени, в Бездну-то? Что ты там забыл?

Дружный хохот взлетел под потолок трапезной, отразился в каменных сводах и эхом рухнул вниз.

— Ах, — картинно огорчился Эрвар, — неужели и я когда-то таким дураком был?!

Керумик уткнулся в недоеденный кусок оленины.

Эрвар подхватил разговор умело и гладко, как искусная пряха соединяет оборванные концы нити:

— Воистину скалы Подгорного Мира хранят много тайн — чаще всего недобрых. Взять хотя бы место, где мы с Керумиком нашли подлунники. Не очень высокий — в три человеческих роста — утес с плоской вершиной и отвесными склонами. Склоны эти пористые, легко поддаются ножу. Если с небольшого расстояния выстрелить в утес из арбалета, стрела наполовину уйдет в склон. Так и взбираемся наверх: всаживаем несколько стрел, получается лестница... Но самое интересное, что лестница там уже есть. Прекрасные, глубокие ступеньки, аккуратно выдолбленные в крутом откосе. Только никто ею не пользуется. Нельзя по этой лестнице подняться наверх. Человек доходит до середины, превращается в облачко тумана и рассеивается по ветру. Мой учитель так потерял напарника.

— Вранье небось... — ошеломленно протянул дарнигар.

— Может, и вранье, — охотно откликнулся Эрвар. — Но на себе я это проверять не стану, и Керумику не позволю... И на Черный Кряж не сунусь... — Охотник внезапно посерьезнел, голос его дрогнул. — Во всяком случае, еще не скоро...

— Что это за Черный Кряж? — поинтересовался Аджунес.

— Там мало кто бывал, — сдержанно, без улыбки ответил Эрвар. — Невысокий горный хребет... издали кажется, что он вырезан из плотной черной ткани и натянут на горизонт. Когда наступает ночь, он весь усыпан огненными точками. Там пещеры, много пещер, и те, кто в них живет, разводят костры...

— А кто в них живет? — замирая от сладкого страха, спросила одна из сотничьих жен.

Эрвар печально взглянул на женщину.

— Там живут такие, как я, — мягко ответил он. — Когда-нибудь и я окончу там свои дни.

Он обвел взглядом сидящих за столом.

— Мое ремесло считается самым опасным на свете, но почему? Разве воин и зверолов не рискуют своими жизнями? Разве моряк, сражающийся со штормом, не ближе к Бездне, чем мы с Керумиком?.. Нет, смерть — это не самое страшное...

Эрвар опустил голову. Никто не посмел встрять с вопросом.

— В Подгорном Мире много ловушек, но самая страшная ловушка — это он сам, — медленно продолжал Охотник. — Благосклонны боги к тому, кто, сходив туда два-три раза и оставшись в живых, сумеют остановиться, продать добычу и заняться чем-нибудь другим. Завести трактир, лавку или, скажем, мастерскую... Говорят, такие счастливчики бывали, хотя сам я не встречал ни одного. Мне ли не знать, какой ласковой пиявкой присасывается к человеку Подгорный Мир, если сразу не убьет. Ни женщины, ни игра, ни вино не заглушат в ушах его проклятый беззвучный призыв. И однажды понимаешь, что край, где ты родился и рос, чужой для тебя, начинаешь им тяготиться, все чаще уходишь за Порог, возвращаясь лишь для того, чтобы сбыть добычу... хотя деньги тебе уже не нужны, нет от них ни радости, ни пользы, а Подгорный Мир понемногу делает свое дело: изменяет тебя так, что в конце концов перестаешь быть человеком... и сам знаешь, что среди людей тебе уже не место... и навсегда уходишь туда, в пещеры Черного Кряжа. Так ушел когда-то мой учитель, так уйду и я. И если мы с ним там встретимся, один из нас убьет другого... даже если мы сумеем друг друга узнать...

И закончил словами негромкими и страшными:

— Знаю, некому будет сложить для меня погребальный костер... но, наверное, это уже и не понадобится той новой, изменившейся душе...

Эрвар замолчал, горькая складка легла у его губ. Напряженная тишина свела над столом широкие рукава своей мантии. Потерянно молчали люди, с детства твердо знающие, что высшая ценность во всех мирах есть человеческая душа. Керумик сидел бледный и серьезный, устремив перед собой суровый, упрямый взгляд.

И тут заквохтала одна из сотничих:

— Значит, Подгорные Людоеды — это бывшие Охотники?

Нелепый вопрос разрушил строгое очарование этого мгновения. Эрвар оскорбленно вскинул голову и с трудом удержался от резкости.

— Что ты, что ты, почтенная, храни тебя Безликие! — воскликнул он с преувеличенной любезностью, которая была хуже пощечины. — Людоеды — это дикое племя, которое испокон веков живет в Подгорном Мире!

И, подчеркнуто отвернувшись от дурехи, объяснил Хранителю:

— Подгорный Мир меняет душу людей, а внешность — далеко не всегда. А что до Людоедов, так был у меня приятель, который нарочно за ними следил: хотел узнать о них побольше, сдружиться и наладить меновую торговлю. Но отступился, когда узнал, что в неудачные для охоты месяцы матери съедают своих детенышей. Понял мой дружок, что мы с Людоедами очень разные и дела с ними вести не стоит. Впрочем, его потом все равно сожрали, того приятеля.

— Я вчера убил одного Людоеда, — не удержался Орешек. Сказал он это небрежно, словно Людоедов убивал по две-три морды в месяц, а этот попался особо крупный, только потому о нем и стоит рассказывать...

Эрвар тут же забыл о слушателях, напрягся, взгляд сделался цепким:

— Умоляю высокородного господина удостоить нас рассказом! Где? Когда? Как?..

И высокородный господин удостоил его рассказом, еще как удостоил! Ни один актер аршмирского театра не уступал Охотникам в умении держать публику в трепете и восторге. Слушатели оцепенели, задыхаясь под властью его чар. Даже слуги, которые собирались заменить опустевшие кувшины на полные, застыли в дверях с разинутыми ртами.

Эрвар подался вперед, серьезный и сосредоточенный. Когда Хранитель замолчал, Охотник выразительно переглянулся с напарником.

— Мой господин говорит, что это было на рассвете?

— Небо только начало светлеть.

— Все сходится. Я знаю даже, какими Вратами воспользовались эти гады. Ах, паршиво, до чего паршиво! — Эрвар замотал головой, словно у него болели зубы.

— Конечно, паршиво! — лопаясь от преданности, встрял шайвигар. — Я бы даже сказал — чудовищно! Наш Хранитель мог погибнуть ужасной смертью!

— Ох, да это бы еще ладно... — думая о своем, махнул рукой Охотник, но тут же спохватился: — Да простят мою невежливость высокородный господин, светлая госпожа и все почтенное собрание! Я задумался о том, что этот случай, каким бы страшным он ни был, — лишь звено кровавой цепочки, что сплелась за последние полтора года.

— Таких случаев было много? — заинтересовался Орешек.

— Если говорить только о здешних краях... Гибель семьи пасечника на Вересковом склоне. Уничтожение небольшого отряда наемников — шестеро парней шли в крепость Нургрим... Два пропавших купеческих каравана с неплохой охраной... ну, тут могли поработать и разбойники...

— Нет, — вмешался дарнигар. — Разбойники сами из наших краев на юг подались. Никто ж не считал, сколько их брата без вести пропало.

— Это так, — кивнул Эрвар. — Могу продолжить. Истребление деревеньки на берегу Моря Туманов — недавно, в конце Первотравного месяца. Рыбаки ушли на промысел, оставив в деревне женщин и детей, а когда вернулись... Ладно, дальше. Еще один свежий случай, и месяца не прошло. Трое странствующих актеров шли из Анмира в Ваасмир. Уцелела одна женщина — догадалась залезть на дерево. Клянется, что ее товарищей прикончили Бродячие Кусты.

— Бродячие Кусты? — удивился дарнигар. — Эт-то еще что за пакость? Такого в наших краях сроду не водилось...

— Это было выше по течению Бешеной, почти у самого Анмира. Женщина, между прочим, тоже о Бродячих Кустах прежде не слышала, но описывает их точно... ну, настолько точно, насколько можно ожидать от насмерть перепуганной бабы...

— Мельница еще, — подсказал Керумик. — На Кукушачьей речке.

— Да, верно. Мельник, двое подручных и трое приехавших с зерном крестьян... На силуранской стороне то же самое... — Эрвар виновато взглянул на дарнигара и хмыкнул. — Нам приходится шастать здесь и там: Врата не признают границ и королевских раздоров...

Харнат снисходительно кивнул. Он был человеком опытным и давно отучился видеть лазутчика в каждом человеке, часто бывающем на территории Силурана.

— Мы с Керумиком в этом году сквозь Врата больше не сунемся, — продолжал Эрвар. — Проходишь Порог — и сразу чувствуешь... — Охотник впервые запнулся, подбирая слова, — шкурой чувствуешь какую-то перемену... недобрую перемену... словно Подгорный Мир перекосился, накренился и готов выплеснуться людям на головы. Жаль, сейчас самая пора для охоты, но раз такое творится...

Он осекся, оглядел встревоженные лица сотрапезников, ухмыльнулся и ударил по столу ладонью:

— Будем отдыхать да товар сбывать! Эй, воины! Есть восемь игл Ежей-Визгунов! Уступлю по серебряной монете за иглу, чтоб до столицы не тащить!

Заинтересованное шушуканье сотников перекрыл рев дарнигара:

— Я беру! Все восемь!

Сотники сдержанно захихикали, но умолкли под свирепым взглядом Харната.

— А что за иглы-то? — поинтересовался Хранитель.

Харнат испугался, не оскорбил ли он своей несдержанностью высокородного господина, но Орешек махнул рукой. Дарнигар приободрился и объяснил, что из игл делают наконечники для стрел, тонких и легких, как на мелкую дичь. Такая стрела, чуть царапнув противника, надолго его парализует, очень удобно брать пленных и снимать часовых. Но главная ценность игл в другом. Сжечь иглу, пепел смешать с вином и выпить — на два-три звона станешь другим человеком. Быстрее соображаешь, быстрее двигаешься, силища прибавляется неимоверная. Перед боем — отличное дело.

— Правда, — добавил дарнигар, смущенно почесывая рыжую бороду, — после приходится спать почти сутки, так что «ведьмин пепел» — штука опасная. Я по молодости свалял дурака, перед первым своим боем хватил такого винца. Ну, чувствовал себя — словами не объяснишь... — Харнат сладко зажмурился и причмокнул, словно вспоминая любовное свидание. — Хоть под команду к Первому Королю меня ставь! Отбивали мы тогда у силуранцев Вайастур, Высокую Крепость, да не отбили. К противнику подошли свежие силы, смяли нас и обратили в бегство. Надо ноги уносить, а меня сон одолел. Так в придорожной канаве я дрыхнуть и устроился. Через меня наступающая силуранская армия перекатывается, а я свернулся, как ежик, да и сплю себе... Хорошо, за убитого меня приняли. А то бы клеймо на спину — и это самое... в пользу казны... Говорю же — совсем молодой был, не успел скопить деньжат, чтобы в случае плена откупиться...

Сотники с уважением смотрели на бывалого вояку. Шайвигар ревниво морщился, но не решался встрять с насмешливой репликой.