— Заманили нас в ловушку, — маркграф тоже старался говорить негромко и внушительно, но голос его дрожал от сдержанной ярости, — отравили моих слуг…

Орсон приоткрыл рот, вновь прикрыл его, помотал головой, потом проговорил:

— Клянусь, я…

— Сегодня было достаточно клятв, — прервал его маркграф. — На что ты надеялся, старый лис? Что никто из нас не вернется в Солер? Армия обезглавлена, графство разорено… Да еще и уплатили тебе вперед, торгаш ты вонючий!

— Твоя чумная провинция нужна только крысам, — сухо прервал его Орсон, — и за нее вы рассчитались сполна. Но подвиги ваши здесь требуют иной платы. Вы в моем доме, господа, и были моими гостями… Уведите его, — кивнул он своим людям. И, уже обернувшись к терранцам: — Вы свободны, господа амбассадоры, ступайте. Побеседуем позже.

Несколько вооруженных людей оттеснили их в сторону, сгрудившись вокруг маркграфа, — остальных они попросту не заметили.

Леон искоса поглядел на Берга. Тот стоял с отсутствующим видом, его лицо ничего не выражало.

«Может, — подумал он, — все к лучшему — черт знает что творится сейчас в Солере, спокойней будет дождаться Второй Комплексной в Ретре — если она прибудет, Вторая… А уж если не прибудет, тем более…»

Берг, все с тем же равнодушным лицом, сделал шаг вперед. И вдруг, как-то внезапно — даже Леон, обладающий вполне приличной боевой подготовкой, не мог за ним уследить, — оказался за спиной у Орсона. Одной рукой он с легкостью заломил герцогу, вовсе не ожидавшему такого подвоха, руки назад, другой приставил острие ножа к шее.

— Без глупостей. Ступайте со мной, и вас никто не тронет, — внушительно произнес он.

— Вот уж не ожидал от вас подобного недомыслия, посол Берг, — прохрипел Орсон. Тем не менее он благоразумно не пытался освободиться.

— Я и сам не ожидал, — сказал Берг, — а потому советую меня не раздражать. Я за себя не отвечаю. Пошли, ваша светлость. Леон, святой отец — за мной. Остальные — на месте. А то я проткну ему яремную вену — вот тут.

Они ринулись к выходу, волоча за собой пленника. Люди герцога, недоуменно переглядываясь, все же расступились, пропуская солерцев:

— Он умрет не сразу, — продолжал вещать Берг, выталкивая герцога перед собой. — Поскольку кровь потечет под слабым напором — вот если бы это была сонная артерия, тогда конечно… тогда — другое дело…

Вывалились в коридор — Леон за Бергом, прикрывая спину. Святой отец попытался было схватить его за рукав, но Леон, не глядя, стряхнул руку.

Где-то далеко, за окном, слышался жалобный перелив трубы, топот копыт, все удаляющийся… Ансард уводил войско. Айльф, который трусил рядом с Леоном, спросил:

— Это и вправду мятеж, сударь?

— Нет, это мы развлекаемся. Дурака валяем, — злобно сказал Леон. — Пошли, еще повеселимся.

«Берг, — думал он, — ах ты, сумасшедший, влюбленный сукин сын, что ж ты за кашу заварил…»

— Один небольшой просчет, — заметил Орсон. Он чуть пошевелился и поморщился, когда Берг перехватил ему руки. — Вы же не можете держать меня вот так вечно. Похоже, племянник вас покинул, но вы-то, ваша светлость, останетесь!

— Ну уж нет, — маркграф кивнул Бергу; тот слегка ткнул герцога своим ножом в шею, и по воротнику покатились капельки крови. — Мы тоже намерены покинуть Ретру. С тобой. Для того и нужны заложники, государь мой. Топот копыт за стенами замка затих…

— Лично я могу так хоть целые сутки, — вставил Берг. любезно улыбаясь.

— Они отъедут на безопасное расстояние, а потом тронемся и мы, — маркграф, казалось, чуть расслабился. — Вы не устали, амбассадор Берг?

— Что вы, что вы, — вежливо ответил Берг, — какие трудности?

Они вышли из покоев, прошли по коридору, миновав трапезную, где на столе еще громоздились остатки вечернего пира. Айльф, который, приоткрыв от изумления рот, двигался за этой странной группой, скользнул к столу и, сдернув с него заляпанную винными пятнами скатерть, деловито паковал провизию, увязывая ее в тюк.

— Кто знает, сударь, — пояснил он, наткнувшись на взгляд Леона, — может, Ретра уже передумала нас кормить.

— Вот именно, — сухо сказал Орсон, который постепенно овладевал собой.

— Полагаю, эта хоть не отравлена, — прокомментировал маркграф.

— Не пойму я этих разговоров про яд, — Орсон пожал плечами, насколько это было возможно в таком положении. — Кстати, я не так боюсь смерти, как вам кажется…

— Достойное качество, — вежливо отозвался Берг, — а если не смерти…

— Да, — маркграф задумался, — вот, скажем, нужен ли Ретре правитель без яиц?

— Вот в чем вопрос, — машинально пробормотал Леон.

— Оскопить? Это уж слишком… Можно просто ослепить, — Берг был великодушен.

— Будьте вы прокляты, — прошипел Орсон, — да лучше я наложу на себя руки, чем буду потакать этому…

И он с неожиданной силой стал вырываться из объятий Берга, который, с покрасневшим от натуги лицом, пытался удерживать пленника.

— Не глупите, Орсон, — попытался вразумить Леон, — вы же сами виноваты. Какого рожна вы все это устроили? Жадность, что ли, одолела — мало мы за продовольствие заплатили? Еще и выкупа захотели?

— Я никого из ваших пальцем не тронул, — Орсон, казалось, постепенно выдыхался.

— Ну, не вы, так по приказу вашему… Охрану перебили, мальчишку-оруженосца и то не пожалели… Зачем?

— Да клянусь…

— Бросьте, — отмахнулся маркграф, — кто им верит, вашим клятвам… — Он огляделся и неторопливо двинулся к галерее, ведущей к замковым воротам. — Пора и нам убираться отсюда.

Орсон прохрипел:

— Полагаете, мои войска на границе пропустят вашего племянничка с его бандитами?

— Полагаю, пропустят. Почему бы нет? Он же выводит свой отряд из Ретры, а не вводит. Кстати, — он обернулся к Бергу, — я так и не поблагодарил вас, амбассадор Берг. Я не успел бы добраться до этого мерзавца так скоро.

— Не стоит, право, — вежливо ответил Берг. — Это получилось само собой. Кстати, надо бы выбрать дальнейшую стратегию, ваша светлость. Полагаю, нам, всем вместе, следует пройти в конюшню, взять лошадей…

— Пожалуй, — согласился маркграф. — Кто осмелится нам помешать?

«При условии, — подумал Леон, — что кто-то из местных честолюбцев не решит, что мертвый герцог Орсон ничем не хуже живого… а может, даже и лучше…»

— Иди вперед, Леон, — велел Берг, — возьми своего проныру, пусть посветит. Тут темновато… Если что, подашь тревогу.

— Тревогу? — горько переспросил Леон. — Да мы ж весь замок подняли!

Действительно, у них за спиной постепенно скапливалась внушительная толпа. Сперва она продвигалась тихо, словно опасаясь разбудить спящего, но звук шагов становился все внушительней по мере того, как из боковых коридоров вливались все новые и новые ручейки людей. Путь пока был свободен, но за поворотом, подумал Леон, наверняка напряглись в ожидании команды или просто подходящего момента вышколенные гвардейцы Орсона. Безумец, горько упрекал он Берга — впрочем, беззвучно, ах, безумец!

Неожиданно Орсон извернулся, и Берг за спиной у Леона сдавленно охнул.

— Он меня укусил, — изумленно сообщил он. Орсон извивался у него в руках, по подбородку стекала струйка крови.

— Убить меня грозился? — хрипел он. — Не посмеешь, паскуда! Иначе вам крышка!

— Может, он прав, — задумчиво произнес маркграф, — а может, и нет. Если что, проверим… Больно, амбассадор Берг?

— Да уж. — Берг болезненно скривился, но продолжал сжимать Орсона в объятьях.

— Ну так отдайте его мне.

Он решительно придвинулся и протянул было руку к Орсону, но тот, вскрикнув и дико закатив глаза, рванулся прочь. Берг, не ожидавший такого напора, дернулся, нож прочертил новую алую полосу на шее герцога, но пленник, оттолкнув амбассадора и маркграфа, кинулся к ряду узких окон, выходящих на северную сторону галереи, в которые уже лился сиреневый полумрак наступающего утра. Подвернувшийся на пути Айльф подставил ему подножку, но тот, покатившись, вновь вскочил на ноги и, совершив прыжок, сделавший бы честь любому акробату, вскочил на узкий подоконник. На секунду черный силуэт застыл на фоне полупрозрачного неба, точно обезумевшая гигантская летучая мышь.

— Эй! — растерянно окликнул Берг.

И тоже прыгнул к окну, пытаясь схватить беглеца за полу. Но тот, с миг поколебавшись, обернулся — Леон с ужасом увидел слепые белые глаза, — потом дернулся и исчез из виду.

— Ну вот… — уныло произнес Берг.

Лишь сейчас Леон осознал, насколько высоко располагался оконный проем — чтобы поглядеть вниз, Бергу пришлось приподняться на цыпочки.

Орсон лежал на брусчатке под самым окном — темное на темном, лишь с трудом можно было разглядеть раскинутые под нелепыми углами ноги и руки.

— Ни хрена себе, — пробормотал Берг.

Шаги за спиной стихли, словно люди остолбенели, пытаясь сообразить, что происходит, потом людская масса угрожающе зашумела.

— Без заложника, — Леона передернуло, — мы, считай, покойники.

— Бежим!

Они метнулись в боковой коридор — этот был совсем тесный, им пришлось бежать гуськом, мимо мелькнула полукруглая ниша, из которой тускло блеснули чьи-то доспехи, потом еще одна, потом…

Тупик…

Сзади нарастал мерный топот ног…

— И что вы теперь намерены делать? — раздался совсем рядом с Леоном спокойный голос.

Он обернулся. Одна из дверей боковых комнат, доселе незаметная в полумраке коридора, отворилась.

В дверях стоял советник Эрмольд.

— А вы? — мрачно спросил маркграф.

— Может, нам этого взять? — Берг задумчиво оглядел Эрмольда.

— Кому он нужен, — с досадой отмахнулся маркграф.

Эрмольд отпрянул в глубь комнаты.

— Эй! — растерянно проговорил Берг.

Тот, не оборачиваясь, помахал рукой. Маркграф, сжимая рукоять кинжала, недоуменно поглядел на послов:

— Чего он хочет?

— Да поспешите же, господа, — с досадой крикнул советник. — Встали как столбы! Опомнившись, они нырнули в комнату. Берг налег на массивный засов, даже не удосужившись оглядеть их новое убежище. Хотя глядеть, в общем-то, было не на что. Комната пуста. На стенах висят пыльные шпалеры, пол устлан соломой… «Что это он тут делал, Эрмольд? — недоумевал Леон. — Тут же даже сесть не на что…»

Топот в коридоре приблизился. К нему примешивались отрывистые выкрики команд, лязг оружия… Тем временем Эрмольд откинул шпалеру и начал торопливо водить рукой по каменной кладке, словно нащупывая что-то. Дверь за спиной сотрясалась и скрипела, это было похоже на бесконечный дурной сон, где события раз за разом повторяются — и каждый раз чуточку иначе… Внезапно отозвался еще один протяжный скрип — на этот раз он шел от противоположной стены, в которой образовалась темная щель.

Эрмольд отступил на шаг, глядя на образовавшийся проем с таким удовлетворением, словно лично его выломал.

— Прошу! — сказал он.

— Это ловушка, — маркграф все еще колебался. Эрмольд, чуть заметно пожав плечами, первым нырнул во мрак потайного хода.

Дверь за спиной глухо ухнула и упала. Берг, ухватив маркграфа за плечо, чуть не силой втолкнул его в отверстие. За ним ринулись остальные. Леон видел их силуэты в проеме — секретарь примаса замешкался, чьи-то руки потянули его назад, но тут потайная дверь захлопнулась, и они оказались в сплошном кромешном мраке. Истошный визг взвился у них за спиной, захлебнулся и затих…

Леон стоял в полной темноте, не решаясь двинуться дальше и слыша лишь частое дыхание своих спутников. Потом раздался тихий шорох, и в руках у Эрмольда начал разгораться тусклый огонек, осветив угрюмое лицо советника, — видимо, на каком-то невидимом выступе их проводник нашарил кремень и огниво и поджег пропитанный смолой факел. Только сейчас Леон обнаружил, что стоит на верхней площадке каменной лестницы — спиральный спуск круто уходил во мрак.

— Куда это вы нас притащили? — недоверчиво спросил маркграф.

— А куда вы хотите? — ворчливо отозвался Эрмольд.

Маркграф беспомощно пожал плечами.

— Хотим выбраться отсюда к чертям собачьим, понятное дело, — раздался у Леона за спиной звонкий голос Айльфа.

— Выбраться… сомневаюсь, что это вообще возможно, — Эрмольд вздохнул. — Ну и натворили же вы дел. Герцог Орсон валяется под дворцовой стеной, точно тряпичная кукла. Вы именно этого и добивались, господа? Кто же из вас так удачно помог ему проститься с жизнью?

— Клянусь вам, никто, — горько сказал маркграф, — признаться, я бы охотно свернул шею этой скупой сволочи, но живым он был нам полезнее, чем мертвым. Глупо убивать заложника. Мы бы протащили его до границы и отпустили восвояси. Мое слово твердо.

Эрмольд неторопливо вглядывался в скудно освещенные лица своих спутников.

— Что ж, — проговорил наконец он. — Возможно, это действительно случайность. Но, убив государя нашего, герцога Орсона, пусть и непреднамеренно, вы поставили себя в очень сложное положение, господа. За вашу жизнь я бы пучка соломы не дал. Вы что же, всерьез надеялись выбраться отсюда живыми и невредимыми?

— Понятия не имею, — пожал плечами маркграф.

— Погодите… — Берг, прищурившись, вглядывался и невыразительное лицо советника. — Что вы предлагаете? И, самое главное, почему? Почему вы решили нам помочь?

Эрмольд вздохнул:

— Отнюдь не из личной симпатии к вам. С чего бы? Да и до Солера мне нет никакого дела. Но я видел, как ускакал этот бешеный племянничек со своими головорезами. Если вас тут посадят на кол, как врагов короны и заговорщиков, он просто обязан будет отомстить за любимого дядюшку, хотя, согласно моим информаторам, никакой особой любви к вам и не питает. Но долг погонит его на Ретру — Ретра, конечно, устоит, но если через границу хлынут ваши чумные оборванцы… чума хуже, чем резня. Они сожрут Ретру с потрохами, ваши оголодавшие подданные. Войны иногда бывают выгодны, спору нет, но, воюя с нищим Солером, Ретра не выиграет. Даже если выиграет… А потому я готов помочь — попытаться помочь — в обмен на ваше слово. Если вы доберетесь до Солера, не пытайтесь отомстить. И не зарьтесь на Ретру лишь потому, что она осталась без головы — у Орсона достаточно родственников. Может, среди них и найдется кто-то не слишком тупой, кто сумеет удержать на голове корону. Так что?

— Вы же сами видели, что творится сейчас в Солере, — устало сказал маркграф. — Мы прибыли сюда просить, а не требовать. И я даже готов простить это вероломное…

— А вы уверены, что оно вообще было? — поинтересовался Эрмольд.

— Ах ты…

Маркграф надвинулся на советника, но Берг ухватил его за плечо и пробормотал:

— Полегче, полегче…

Тот, казалось, немного расслабился.

— Ладно, — пробормотал он сквозь зубы, — в любом случае, это не ваша вина… Торговое соглашение остается в силе?

— Не могу ничего обещать, но попробую это устроить, — честно ответил Эрмольд. — Тогда… да… ладно!

— Слово чести? — Слово чести. Внизу шевелилась и вздыхала тьма. — Нам нужно туда? — звонкий голос Айльфа звучал теперь приглушенно, точно на него давили каменные своды подземелья. — Вниз? По этой лестнице?

Эрмольд кивнул. Леон напряженно вглядывался в тускло освещенное лицо советника, но оно не выражало ни злорадства, ни насмешки. Оно было просто усталым.

— Вам же нужно как-то выбираться за пределы города. А подземные ходы тянутся далеко за городские стены. Они были прорыты еще в незапамятные времена.

Он вздохнул и пожал плечами. Вероятно, и сам чувствовал себя не слишком уютно. — Я не особенно рвался их исследовать, хотя по долгу службы знаю кое-какие входы и выходы, но на деле под дворцом полным-полно подземных коридоров. И они спутаны точь-в-точь как пряжа, которой играл котенок. Не знаю, с чего бы предкам нашего герцога, упокой Двое его душу, вздумалось рыть этот муравейник — если бы и впрямь речь шла лишь о потайном выходе за городские стены, хватило бы одного-двух ходов, но, если им воспользоваться с умом…

— Вы пойдете с нами? — спросил маркграф.

— Ну уж нет! Мне-то это ни к чему. Я провожу вас до нужного места и покажу, куда двигаться. Там есть всякие знаки… А сам вернусь. Не сюда, разумеется, — есть и другие потайные двери. И запомните — я вас не видел, и вы меня не видели. Если вас все же поймают и вы вздумаете выдать меня, я скажу, что это грязный поклеп.

Он усмехнулся, поймав подозрительный взгляд маркграфа.

— Захоти я вас погубить, я бы давно уже это сделал. Достаточно было бы просто сдать вас страже. Если вам и грозят здесь какие-то опасности, то не по моей вине.

— Какие опасности? — насторожился маркграф.

— Подземелье есть подземелье. Тут можно заплутать… упасть в какую-нибудь дыру… попасть под обвал… Ходят слухи, что тут стояли ловушки, о которых знали лишь создатели этих ходов — ну и еще пара-другая посвященных…

— Нечисть тут водится, — душевно сказал Айльф, — в подземельях всегда водится нечисть.

— Прошу вас, сударь, велите своему слуге говорить, только когда его спрашивают, — обернулся маркграф к Бергу. Кажется, он сделал для себя окончательный вывод, кто из амбассадоров главнее.

— Поторопитесь, господа, — Эрмольд первым шагнул вперед, и они стали спускаться по лестнице.

Как и положено во всяком честном подземелье, снизу тянуло застарелой сыростью и слежавшейся, тяжелой тьмой. Леон почему-то представил себе шевелящихся в этой тьме безглазых бледных тварей, и ему стало неуютно.

— Мы хоть не задохнемся? — спросил он.

— Воздух проходит сквозь специальные отдушины, — ответил Эрмольд. — Но увидеть их ни отсюда, ни снаружи нельзя. Они хорошо замаскированы.

Ступени были такими холодными, что это чувствовалось даже сквозь подошвы сапог, и чуть скользкими. Каждый шаг — и свет факела выхватывал из тьмы очередной скошенный камень, за ним, уже под другим углом, выплывала из тьмы другая ступенька… Наконец они оказались у подножия лестницы. Леон ожидал увидеть грязные, покрытые плесенью стены, но коридор оказался устроен неожиданно добротно, чуть ли не роскошно: низкие, но изящно изогнутые своды были выложены темным, с ярко-красными прожилками мрамором, отполированным так, что в колеблющемся свете факела им навстречу выплывали из тьмы смутные отражения, кровоточащие, словно с них заживо содрали кожу. Пол тоже был мраморный — черные, пригнанные друг к другу плиты, тоже зеркально отполированные, точно глубокие воды застывшего мертвого озера; и вновь со дна всплывали их отражения, уродливо укороченные, раскоряченные, точно неведомые подводные чудища.

Эрмольд уверенно двигался впереди, ориентируясь среди темных зевов поперечных коридоров и яшмовых прямоугольников закрытых дверей по одному ему известным признакам.

Айльф поймал Леона за рукав.

— Сударь, — тихонько сказал юноша.

— Что? — отозвался Леон в полный голос и вздрогнул: эхо заметалось по стенам, точно обезумевшая летучая мышь, — «ш-ш-то…»

Примас, шедший рядом с ним, вздрогнул и отшатнулся — так резко, что Леон почувствовал на щеке движение воздуха. Он замедлил шаг и, чуть приотстав от остальных, уже шепотом вновь обратился к Айльфу:

— Что тебе?

— Сударь, — Айльф был совершенно серьезен, — это — нехорошее место.

— Ну да? А я думал, это увеселительное заведение.

— Нет… я не то… Будь это обычный подземный ход, кто бы стал его так разукрашивать? Говорю вам, если его когда-то давным-давно и сделали, то не для того, чтобы беспрепятственно проникать за городские стены.

— Вот как? Для чего же?

— Ну… — Айльф прикусил губу, — это что-то вроде… святилища… Да, вот именно.

— Брось, парень. Просто какой-то герцог не поскупился на отделку, вот и все.

— Этот самый герцог, который не поскупился, наверняка и был тут первосвященником. Спускался сюда, чтобы творить обряды.

— Какие еще обряды? Айльф тихонько вздохнул.

— Старой веры, — совсем шепотом сказал он, — какие ж еще? Гунтр рассказывал, раньше, давным-давно, таких подземелий было гораздо больше, чем сейчас, — почитай, под каждым дворцом, под каждым замком… И вели они далеко-далеко, а то и соединялись друг с другом…

Подземные храмы? Храмы, соединяющие королевства? Хотя это, конечно, естественное в таких случаях преувеличение. Черт, и почему из них нельзя вытрясти ничего связного насчет этой их старой веры… Крепко же она в них засела…

— Даже если это храм, — успокаивающе сказал он, — он давно пуст.

— Храмы не бывают пустыми, — возразил юноша, — ведь боги не умирают… Вы только поглядите, как плиты блестят! За ними и по сию пору смотрят.

— С чего бы им не блестеть? Ветра тут нет, пыли нет…

— Как же… — неуверенно ответил Айльф. Коридор изгибался, за поворотом следовал новый поворот — каждый раз оттенок стен и пола чуть-чуть менялся; в конце концов стены стали черными, а пол, напротив, кроваво-красным. Эта перемена почему-то тревожила, сбивала с толку, но Эрмольд вел их, пропуская одни проходы и сворачивая в другие, так уверенно, что Леон начал гадать — уж не является ли сам советник служителем старой веры. Может, он вовсе и не хочет их спасти, а, заманив обманом в подземелье, ведет их теперь на заклание в каком-то темном обряде.

Он досадливо потряс головой, отгоняя морок. Наконец медленно плывущее впереди пятно света вздрогнуло, застыло на месте — это Эрмольд остановился, высоко подняв держащую факел руку.

Они очутились в небольшом круглом зале; потолок подпирали зеленоватые нефритовые колонны с украшенными резным растительным орнаментом капителями, плиты кроваво-красного, с голубыми прожилками, пола инкрустированы золотом — сложное переплете ие тонких линий, вспыхивающих в свете факела, когда Эрмольд чуть-чуть передвигал руку. Леон неожиданно понял, что перед ними план лабиринта.

Переплетение плавно изогнутых линий завораживало, притягивало взгляд, одна золотая нить незаметно перетекала в другую. У Леона неожиданно закружилась голова. Он услышал, как рядом с ним тихонько присвистнул Берг — и сразу закашлялся, словно у него перехватило дыхание. Да и сам он, точно загипнотизированный, с трудом заставил себя отвести взгляд от мягко светящегося металла.

Разумеется, чтобы соорудить такую штуку, вовсе не нужна суперсовременная техника — обошлись же без нее строители пирамид! Достаточно сотен тысяч рабочих — но во всех Срединных графствах не наберешь столько подневольного люда. Да и то народная память сохранила бы пусть искаженные, но все же рассказы о таком строительстве, об этом лабиринте.

— Кто все это сделал? — спросил он вслух. — Неужто предки герцога? Такую красоту? Зачем?

— По преданию, тот, кто возводил замок или дворец, обязан был устроить и подземелье. Может, и впрямь существовал такой обычай. Говорят, — неохотно пояснил Эрмольд, — что такие сооружения строились в одну ночь. Нужно было только знать некое слово. И камни сами складывались в стены. А ходы ползли во мгле, точно черви. Потом, понятное дело, последующие поколения кое-что добавляли к первоначальному плану; тут потайную дверь, там слуховое окно…

— Везде? — переспросил Берг. — Повсюду? Под каждым мало-мальски крупным замком Срединных графств?

— Да… Так говорят.

Леон покосился на маркграфа, но тот молчал — отблеск пламени в золотом плетении, казалось, заворожил его.

— А что, — теперь удивился Эрмольд, — разве у вас в Терре не так?

— Нет, — Берг покачал головой. — Там встречаются самые удивительные постройки. Но не такие.

Эрмольд склонился над планом, приблизил факел, и золотистые линии вспыхнули, точно струйки жидкого огня.

— Мы находимся вот тут, — он осторожно, не дотрагиваясь, указал на красный камушек в одном из многочисленных узлов плетения. — Значит, вам нужно двигаться вон туда. К ночи вы выберетесь наружу — далеко от городских стен.

— Вам? — примас, удрученный гибелью своего секретаря, казалось, только сейчас пришел в себя. — А вы с нами дальше не пойдете?

— Я и так слишком долго отсутствовал, — пояснил советник. — Это могут неправильно истолковать. Вернее, правильно.

Он усмехнулся.

— Не волнуйтесь, господа, здесь не так просто заблудиться, как вам кажется. Ориентируйтесь по цвету стен — оттенок постепенно меняется. Если вы выберете нужное направление, он должен перейти в бирюзовый. А дальше уж коридор пойдет прямо.

— А… факел? — неуверенно спросил Берг. — Кто возьмет факел?

— Вы. У меня есть фонарь.

Он вытащил из складок плаща изящный фонарь голубоватого стекла, поджег фитиль, и в свете двойного пламени линии в лабиринте поплыли, перетекая одна в другую так стремительно, что Леон поспешно отвел взгляд.

Странно, что у него нашелся при себе фонарь. Так, явно… словно он заранее знал, что им придется уходить через подземелье.

Факел Эрмольд протянул Бергу: — Полагаю, вам лучше идти первому. Что ж, прощайте. Надеюсь, вы благополучно выберетесь отсюда — при известном везении в этом нет ничего невозможного — и сдержите свое слово, как я сдержал свое.

Он отвернулся и решительно поспешил назад, к ведущему наверх коридору. Уже на выходе из зала он внимательно поглядел на Берга — в полумраке лицо его казалось гримасничающей маской — и тихо сказал:

— Не давайте отвести себе глаза.

И исчез во тьме.

— Что он имел в виду? — растерянно спросил Берг.

Но коридор уже был пуст, какое-то время до них еще доносился звук шагов — сначала отчетливо, потом шее тише, тише…

— А… мы сумеем сами выбраться отсюда? — маркграф наконец очнулся и потряс головой, точно человек, пробуждающийся после долгого сна.

— Если верить этой схеме, почему бы нет, — ответил Берг, — нам нужно идти вот в этом направлении…

Он прищурился, вглядываясь в мерцающее плетение линий:

— Есть в ней что-то странное.

— Это четырехмерная структура, — тихо сказал Леон на универсальном языке. — Во всяком случае, при определенной интерпретации.

— Что?

— А ты погляди внимательней.

— Пожалуй… — неохотно согласился Берг, не отводя взгляда от пылающего золотом лабиринта. — И что же это, по-твоему, должно означать?

— Понятия не имею.

— Неужели это и впрямь те, другие? — голос Берга упал до шепота.

— Не знаю. Но если не они, то кто же? Эти? Прорыли такую сложную махину, а потом забыли о ней?

— Может, не такую уж и сложную… и не такую уж махину. У страха глаза велики.

— Да ты посмотри, как они странно себя ведут — то держатся так, словно вообще ничего не знают о таких вот подземельях, а то относятся к ним так, словно это в порядке вещей. Либо любые разговоры о подобных лабиринтах табуированы — в каждой культуре есть свои запретные темы, либо… — Он неловко покосился на Берга. — Может, стоит им покинуть такой вот лабиринт, как нечто заставляет их его позабыть, до следующего раза…

— Ну, знаешь… — недоверчиво произнес Берг. — Да какой в этом смысл?

— Прошу вас, господа! — Маркграф возвысил голос. Леон понял, что их спутник с трудом удерживается, чтобы не сорваться в безумную, беспросветную панику. — Говорите так, чтобы я мог вас понимать.

«Мы для него страшнее, чем этот лабиринт, — подумал Леон. — Мы ведь чужаки».

— Простите, ваша светлость, — спокойно ответил Берг, — я забылся.

— Знаете, — миролюбиво вмешался примас, — нам бы лучше уйти из этой залы. Пока мы не забыли, куда двигаться.

Он замигал и отвел глаза.

— А то у меня что-то голова закружилась.

— На эту штуку нельзя долго смотреть, — прошептал Айльф за спиной у Леона. — Она движется, разве вы не видите?

Леон обернулся — глаза у юноши были расширенные и блестящие.

— Спокойно, парень, — мягко сказал он, — это лишь видимость. Игра света.

— Все равно, ради Двоих, пошли отсюда…

Они двинулись в путь по тому коридору, который показал им Эрмольд. Берг выступал впереди, высоко держа факел в поднятой руке, Леон шел рядом, отставая от него лишь на шаг. Цвет камня, которым были выложены стены тоннеля, медленно менялся: антрацитовая чернота мутнела, точно подергивалась голубоватой пленкой, и оттого казалось, что они движутся в изменчивой, текучей воде. Берг шел медленно, тщательно осматривая пространство перед тем, как сделать очередной шаг, — Леона эта дотошность раздражала, ми вскоре Берг остановился перед щелью меж двумя мраморными плитами пола, которая была лишь чуть-чуть глубже остальных.

— Ну что там? — нетерпеливо сказал маркграф у них за спиной.

Именно он, казалось, тяжелее всех переносил странствие по подземелью — он держался и говорил как человек, которому не хватает воздуха.

— Погодите, государь.

Берг осторожно дотронулся до чуть выступающего края плиты носком башмака. Движение было слабым, почти скользящим, но и его оказалось достаточно, чтобы плита перевернулась и стала на ребро, открыв черный четырехугольный проем. Свет факела, опущенного туда Бергом, терялся, точно в проруби.

— Вот, — прокомментировал Берг, — и это, полагаю, не последняя.

— Верно, Эрмольд говорил что-то о ловушках, — устало сказал Леон.

— Да, — Берг покачал головой, — но эта какая-то… слишком простая. Она устроена… ну… для совсем несведущих.

— Этот ублюдок нарочно направил нас сюда! — выкрикнул маркграф.

— Может быть, — согласился Берг. — Что с того? Деваться-то нам все равно некуда. Погодите.

И он осторожно переступил с одной плиты на другую.

— Берг! — предостерегающе пробормотал Леон.

— Ничего, — бормотал Берг сквозь стиснутые зубы, — ничего… я их нюхом чую…

Он осторожно обошел чернеющий зев, держась ближе к стене коридора, и, уже находясь по ту сторону, шумно выдохнул.

— Порядок. Можно идти. И не прикасайтесь ни к чему, ради Двоих…

Факел осветил стены — снизу вверх, потом сверху вниз, — камень был таким гладким, что казалось, плиты срослись между собой.

— Пока все чисто, — он обернулся, поджидая Леона, и, когда тот вновь оказался рядом с ним, добавил: — Странно…

— Тут все странно, — согласился Леон.

— Меня не удивляет то, что тут есть ловушки. Так и должно быть. Меня удивляет, какие они.

— Слишком простые?

— Пожалуй… В остальном те, кто отгрохал эту махину, мыслили не слишком стандартно. Сюда бы Вторую Комплексную! А ведь ты прав был… Похоже, и впрямь этот мир возведен на руинах ушедшей цивилизации.