15

ШЕР МАКИННЕРИ

Шер раздраженно потрясла головой. Ее длинные черные волосы рассыпались по плечам.

— Каждый раз, когда здесь наступает день посещений, вы, безответные суки, напоминаете мне охотничью собаку отца, — сказала она.

Флойд Макиннери любил пинать свою собаку, чтобы на ее примере порассуждать о психологии.

— Видите? — спрашивал он своих таких же пьяных собутыльников. — Я пинаю Бетти, а она подползает ко мне на брюхе и лижет руку, значит, еще хочет.

Он хохотал, выпивал еще и громко, со вкусом рыгал. Затем с садистским удовольствием изо всей силы пинал собаку сапогом в живот. Жалобно скуля, Бетти отлетала на десять шагов, а Флойд кричал ей:

— Ну, иди сюда, сука!

И Бетти снова подползала к нему, насторожив уши и спрятав хвост между ног, словно надеялась, что на этот раз все закончится лучше. Но чаще всего Флойд пинал ее снова. Иногда он предлагал это сделать кому-нибудь из друзей.

— Давай! — говорил он. — Наподдай как следует. Ей это нравится.

Сначала маленькая Шер жалела собаку. Она с трудом выдерживала звук удара, визг Бетти и общий смех, но не отворачивалась. Она стояла и смотрела, а потом ждала, когда отец и его собутыльники уйдут, чтобы погладить старую Бетти и дать ей косточку.

— Почему ты ему это разрешаешь, Бетти? — спрашивала Шер. — Укуси его в следующий раз, — советовала она собаке, стараясь пробудить в ней боевой дух. — Укуси меня! — кричала Шер. — Не лижи мою руку, укуси ее! Защищайся, тупое ничтожество!

Шер хотела, чтобы хоть раз Бетти зарычала на папашу Флойда, хоть раз вонзила клыки в его жирную задницу. Но и в следующий раз все повторялось без всяких изменений, и со временем жалость Шер превратилась в злость, затем в отвращение и наконец в презрение.

Каждый раз, когда женщины в Дженнингс готовились к приему посетителей, Шер вспоминала Бетти. Она только качала головой, когда неделя за неделей они снова и снова волновались и надеялись. Они говорили о том, что их любовники, мужья или даже отцы придут их проведать, что приемная мать их детей на этот раз обязательно приведет ребятишек. И неделя за неделей они снова и снова получали пинок в живот, потому что никто из этих подонков не приходил. Но они снова приползали, чтобы получить следующий пинок.

«Наподдай суке, ей это нравится!» — вспоминала Шер, наблюдая, как они красят щеки высушенным виноградным соком и подводят глаза горелыми спичками. Неделя за неделей они из кожи лезли, чтобы выглядеть как можно лучше для своих мужчин, но эти мужчины никогда здесь не появлялись.

Саму Шер никогда никто не навещал, но она не морочила себе голову, представляя, что кто-то придет. Ее семья была слишком далеко, да к тому же разбросана по свету. Но Шер не унывала. Черт побери, когда все вокруг настолько рассеянны и ведут себя как полоумные, ей только легче заниматься своим делом. Для Шер день посещений был чем-то вроде похода по магазинам; разница только в том, что она не платила за товар. Плевать, что к ней никто не приходит! Зато можно позаимствовать кое-что у какой-нибудь истеричной суки, у которой сердце выскакивает из груди, пока она ждет своего тупого, никчемного мужика. С точки зрения Шер, эти женщины были ничуть не умнее старой Бетти. Сначала она их тоже жалела, но затем начала презирать.

Когда заключенные возвращались в свой блок, рыдая от разочарования, Шер хотелось пнуть их и закричать: «Укуси его! Защищайся, тупое ничтожество!» Но вместо этого она их обкрадывала, потому что, когда Шер воровала, она не рассуждала и не огорчалась. Она вспоминала, как они с мамой вместе навещали дядю Сайласа в тюрьме Литл-Рок. Все то время, что он сидел, они ни разу не пропустили дня посещений. Но ни в Литл-Рок, ни в Дженнингс Шер не видела среди посетителей ни одного мужчины. Ни одного! Шер еще в детстве усвоила, что сюда приходят матери, сестры и иногда примерные дочери. Поэтому ее доставало, что эти несчастные суки плакали из-за того, что какой-то подонок не пришел. Они должны были радоваться, что к ним хоть кто-то ходит!

Но кого Шер действительно жалела, это заключенных матерей. Для них день посещений был несчастным днем в любом случае, привозили к ним детей или нет. Если их привозили, маленькие дети обычно плакали, дети постарше задавали слишком много трудных вопросов. Почему на тебе такая одежда, мама? Почему ты не приехала на мой день рождения? И самый страшный: когда ты вернешься домой? Чем старше они становились, тем больше стыдились приходить в тюрьму.

Большинство из них так и вырастало без матери, и с годами они начинали смотреть на женщину, которую едва знали, даже не стараясь скрыть раздражение и неприязнь. Было бы лучше, если бы они вообще не приходили.

Поэтому Шер не понимала, зачем Мовита прилагает столько усилий, чтобы к ней привезли ее маленьких дочек. Шер не могла вспомнить, когда они в последний раз навещали свою маму в Дженнингс. Поскольку Мовита никогда не говорила о них и не показывала никому их фотографий, даже подруги порой забывали, что у нее есть дети. Шер понимала, что Мовита ведет себя так намеренно, и уважала ее за это. Но в последнее время она стала совсем другой. Шер видела, что ее что-то очень беспокоит — какая-то тяжесть на душе.

Накануне дня посещений, когда выключили свет, Шер заметила, что Мовита нервничает и не может заснуть.

— Думаешь, это хорошая идея, чтобы девочки приехали сюда? — шепотом спросила Шер.

— Я собираюсь почитать им сказку, — пробормотала Мовита. — Я сегодня ходила в библиотеку, и Мэгги нашла мне книжку для них.

— Здорово, — похвалила Шер. — Моя мама всегда читала мне сказки.

— Да, — прошептала Мовита. — Именно так должна поступать мама: читать своим малышам книжки…

Малышам? Как давно она не видела своих девочек? Шер тоже не спала в эту ночь — беспокоилась за Мовиту. Вдруг ее дети снова не приедут? А если приедут, что ждет Мовиту, когда она сядет за стол в комнате для посетителей и увидит их? Шер вздохнула. Она знала, что не может изменить ситуацию. Оставалось только надеяться, что Мовита выучила свой урок и не превратится в Бетти. Наконец Шер решила, что украдет для подруги что-нибудь замечательное. Может, это будет новая щетка для волос или даже духи. Мовита любит духи.

В день посещений в столовой всегда бывало шумно во время завтрака. Особенно волновалась Тереза. Она всегда волновалась, когда ожидала посетителей, а ее навещали всегда. Шер так и не удалось сосчитать, сколько у нее сестер — кажется, пять или шесть, а может, и семь. Кроме них, приходили еще и женщины, которые у нее когда-то работали, если им требовался совет или наставление. Но независимо от того, кто к ней пришел или не пришел, для Терезы Лабьянко этот день был большим праздником.

— Но разве тебе не грустно, когда все кончается? — спросила ее как-то Зуки. — Мне всегда так плохо, когда все уходят! Еще более одиноко, чем раньше.

— А ты знаешь, что говорят об одиночестве? — начала Тереза. — Когда нам больно из-за того, что никого нет рядом, мы называем это одиночеством. Но есть еще и другое слово — уединение. Когда день посещений заканчивается, я чувствую, что мне нужно побыть одной, вот и все. — Тереза попыталась изобразить Грету Гарбо: — Я хочу остаться одна!

— Ты форменная идиотка, — засмеялась Шер. — Я тебя люблю, но ты идиотка.

— А ты знаешь, что говорят об идиотах? — серьезно спросила Мовита.

— Нет. — Тереза, как всегда, попалась на удочку. — А что говорят об идиотах?

— Ну, если ты не знаешь, то никто не знает, — сделала вывод Мовита.

Все весело рассмеялись, а Тереза громче всех. Ничего удивительного, Тереза обожала шутки и розыгрыши.

— Слушай, а твой красавчик-адвокат придет сегодня тебя проведать, Шер? — спросила она, подмигивая.

— Ага. Позор, что единственный мужик, который приходит к такой девушке, как я, получает почасовую оплату и все равно остается ненадолго, — хмыкнула Шер.

— Адвокаты, как проститутки, — заявила Мовита, стараясь набрать овсянку в ложковилку. — Получают почасовую и остаются ненадолго.

Прозвучал сигнал об окончании завтрака, и вся команда встала, чтобы поставить подносы на конвейер. По дороге к выходу Мовита остановила Шер.

— Ты долго собираешься там пробыть сегодня?

Шер покачала головой.

— Нет, — ответила она, — мне нечего там делать. К тому же я собираюсь кое-чем заняться, — добавила Шер и подмигнула подруге.

Мовита кивнула в ответ, повернулась и вышла из столовой вслед за остальными. Немного поколебавшись, Шер тоже последовала за ними. Она хотела быть там, чтобы посмотреть, какое лицо будет у Мовиты, когда она увидит своих маленьких дочек.

Входя в холл перед комнатой для приема посетителей, Шер сморщила нос. Запахи пота и дешевых духов уже образовали довольно крепкий коктейль. Взволнованные женщины напряженно ожидали, когда выкрикнут их фамилию. Шер встала в последнем ряду, чтобы ее не заметил никто из команды. Она была не одна такая — многие из женщин, к которым не приходили, старались держаться подальше от тех, кто принимал гостей. Шер стояла на цыпочках, пытаясь рассмотреть, что происходит впереди, но не видела Мовиту.

— Ты ждешь кого-нибудь, Шер?

Вопрос застал девушку врасплох, она резко повернулась и заметила новенькую.

— А тебе какое дело до того, кто ко мне ходит? — отрезала Шер и тут же увидела в другом углу комнаты Мовиту, которой охранник передавал какой-то конверт.

Даже издалека было заметно, как дрожат у Мовиты руки. Оттолкнув с дороги богатую суку, Шер рванулась к подруге сквозь толпу.

Когда она добралась до Мовиты, у ее ног лежал разорванный конверт. Застыв, как статуя, Мовита держала в одной руке смятый листок бумаги, а другой прижимала к груди детские рисунки и книжку сказок. Ее лицо было пустым, как гипсовая маска. И сначала Шер даже обрадовалась, что подруга не плачет и не злится.

— Что случилось, Мо? — ласково спросила она. Нужно было поскорее увести Мовиту отсюда, никто не должен был видеть ее слабость. — Где девочки?

— Они не придут, — тихо ответила подруга. — Они не придут.

Шер взяла смятый листок из ее руки и прочла письмо.

— Подонки! — прошипела она. — Гребаные вонючие подонки!

— Перестань, — сердито сказала Мовита. — Твоя ругань меня достала.

В этот момент к ним подошла Дженни с подносом, на котором был красиво сервирован завтрак. Не хватало еще, чтобы эта богатая сука жалела Мо!

— Зуки сказала, что вы это приготовили для своих гостей, — начала Дженнифер, — и я хотела…

— Какого черта ты вообще обращаешься ко мне?! — вдруг закричала Мовита. — Я тебе что, разрешила со мной заговаривать? Мне плевать, что тебе сказала Зуки! Я это приготовила? Я ничего не приготовила!

Мовита повернулась и отошла. Шер бросилась за ней.

— Пойдем, Мо, — уговаривала она подругу. — Пойдем домой. Я достану сегодня для тебя что-нибудь новенькое. Пойдем со мной.

— Убери руки! — неожиданно набросилась на нее Мовита. — И держись от меня подальше.

Пытаясь побыстрее протолкаться сквозь толпу, Мовита запнулась, выронила рисунки и книжку и упала на пол прямо на них. Одна из религиозных зазывал, которые торгуют царствием небесным от имени Христа, тут же завыла:

— Сестра, еще не поздно увидеть во всем перст божий…

— Заткни пасть! — злобно сказала Шер. Пробравшись к подруге, она увидела, что новенькая стоит на коленях рядом с Мовитой, стараясь помочь ей. Но когда Дженнифер подняла один из рисунков, Мовита злобно ударила ее по руке.

— Не смей трогать! — закричала она. — Это от моей дочки! Моя дочка нарисовала это для своей мамочки! Это от моей дочки!

Дженнифер молча отдала рисунок Мовите, но рука у нее дрожала. Шер помогла подруге встать на ноги; теперь Мовита тихо плакала. В переполненном людьми холле стояла мертвая тишина.

В этот момент прозвучал голос охранника:

— Мисс Спенсер, к вам посетитель.

16

ДЖЕННИФЕР СПЕНСЕР

Значит, Том ее все-таки не подвел! Наконец-то она увидит его! Когда охранник выкрикнул ее фамилию, сердце Дженни забилось сильнее, и она кинулась в комнату для приема посетителей. Но Тома в ней не оказалось. Дженни осмотрелась еще раз, уже испуганно, и только тут заметила своего гостя. Это оказался Леонард Бенсон.

Он сидел за большим столом и читал «Форбс», журнал для финансистов. Почувствовав на себе ее взгляд, Ленни поднял голову, улыбнулся Дженни и снял очки для чтения. Дженнифер попыталась скрыть свое разочарование, а ее сердце все еще билось в прежнем ритме радостного ожидания. Ей казалось, что комната слегка крутится вокруг своей оси. Дженни оперлась на пластмассовую крышку стола, чтобы удержаться на ногах. Бенсон встал и показал ей на стул напротив.

— Ленни, как я рада! — наконец выговорила она.

— Я тоже рад тебя видеть, — серьезно ответил Леонард. — Спасибо, что разрешила мне прийти. Ты не возражаешь, если я сяду?

— Конечно, садись. — Дженни опустилась на стул напротив. — Спасибо, что пришел меня навестить.

Эти слова больше подходили к светскому салону, чем к тюремной комнате с решетками на окнах. Дженни лихорадочно соображала. У нее всего час на прием посетителей. Где же Том? Придет ли он вообще? Он не прислал ни подтверждения, ни отказа…

— Ты хорошо выглядишь, — сказал Ленни с удивлением. — Я имею в виду, если учесть шок и все прочее. — Он выразительно посмотрел на охрану и решетки на окнах. — Но ты выглядишь хорошо. Здоровой, я хочу сказать.

Дженнифер пожала плечами и осмотрелась. Оказалось, что большинство посетителей — женщины и дети. Малыши с криками носились по комнате, катали машинки, подражая гулу моторов, ссорились из-за игрушек и поглощали шоколадки. Многие женщины плакали. Дети тоже. Шум стоял оглушительный. Единственный — кроме Ленни — мужчина в джинсах и свитере явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Со мной все нормально. Пока. Здесь… трудно. Дженни испугалась, что сейчас расплачется, и забыла о вежливости.

— А где Том Бренстон? — спросила она. — Признаться, я думала, что это пришел он…

Теперь уже Бенсону пришлось пожать плечами и отвернуться, чтобы скрыть свое разочарование.

— Извини, — сказал он. — Наверное, Том не смог приехать. Мне позвонили вчера от начальницы тюрьмы. Мою просьбу о свидании удовлетворили, и вот я здесь.

— Но ты видел Тома в офисе? — спросила Дженни. — Ты говорил ему, что поедешь? Он не передал тебе ничего для меня?

Бенсон покачал головой.

— Я ничего не говорил ему, потому что я его не видел. Его не было в офисе, а если он и был, то не высовывался из своего кабинета.

Дженнифер снова осмотрела комнату, все еще надеясь, что Том придет.

— Когда я ему звонила, он сказал, что очень занят: готовит для меня апелляцию или просьбу об амнистии.

Она посмотрела Ленни прямо в глаза и нахмурилась. Его лицо выражало жалость. Дженни это так разозлило, что она с трудом сдержалась. Еще не хватало, чтобы какой-то Ленни Бенсон ее жалел!

— Послушай, может быть, тебе что-то нужно? — спросил он. — Ты получила передачу, которую я послал?

— Да-да. — Дженни вдруг стало стыдно. — Да, я получила. Спасибо, все очень нужное.

Ленни неожиданно покраснел.

— Мне пришлось провести небольшое исследование: я нашел статью в журнале о женщинах-заключенных… Ой, извини! — Он еще больше покраснел. — Ну, в общем, о женщинах, оказавшихся в таких же обстоятельствах, что и ты. Там сказано, что для них очень важно получать передачи. И еще там были кое-какие советы о том, что нужно передавать.

— И где же ты нашел такую статью? — фыркнула Дженнифер. — Неужели это публиковали в «Форбс»?

— Я поискал в Интернете, — серьезно ответил Ленни. — И еще… Я не знал, что ты предпочитаешь, зубную пасту или гель, так что я купил и то, и другое.

— Знаешь, это было так приятно — получить хоть что-то! — Она вспомнила, как счастлива была, раздавая свои гостинцы. — Это помогло мне завести подруг. Конечно, я не ожидала этого, вернее…

Дженни хотела сказать, что не заслужила такого внимания с его стороны, но вспомнила, что и наказания тоже не заслужила. Они помолчали.

— Ты знаешь, что тебе нельзя иметь зубную нить? — спросил Ленни.

— Нет. А почему?

— Оказывается, если ее натереть «Кометом» или другим чистящим средством, то с ее помощью можно перепилить металл. Я это тоже прочел в Интернете. — Ленни снова замолчал, затем неуверенно добавил: — Извини, что я тебя не развлекаю. Я почему-то очень нервничаю.

Дженнифер кивнула, и снова наступило молчание. Девушка не отрывала глаз от двери, через которую впускали посетителей.

— Если хочешь, я уйду, — предложил Ленни. — Может, ты ждешь Тома или еще кого-нибудь?

— Нет, все нормально. Извини, что я такая рассеянная. Одна из женщин только что пережила большое разочарование, на это было тяжело смотреть. И я в самом деле надеюсь, что Том все-таки придет… — Дженни запнулась и взглянула на Ленни. — Кто-нибудь спрашивал обо мне в офисе? Обо мне вспоминают?

Ленни снова покраснел, беспомощно пожал плечами и отвел глаза. Дженнифер вспомнила, что Бенсон всегда был просто физически не способен солгать.

— Ты же знаешь, какая там обстановка… — начал он извиняющимся тоном.

Дженни понимающе кивнула. Конечно, она знала, что большинство сотрудников «Хадсон, Ван Шаанк и Майклс», как и во всех фирмах на Уолл-стрит, эгоистичны и агрессивны. Им не доставило радости ее быстрое восхождение по служебной лестнице.

Но не могли же они ее совершенно забыть! Внезапно Дженни поняла, в чем тут дело. Конечно, Дональда Майклса волнует ее судьба, но он не может прийти к ней в тюрьму, чтобы снова не разбередить осиное гнездо. Том ведь объяснил ей, что журналисты только и ждут, за что бы зацепиться. Это Дональд попросил Ленни послать передачу и приказал ему прийти сюда.

— Это Дональд прислал тебя ко мне? — спросила Дженни напрямик. — Не надо от меня скрывать, Ленни, я же все равно догадалась.

Бенсон наклонился и взял ее за руку.

— Послушай, Дженнифер… — Его голос вдруг стал хриплым. — Послушай, — повторил он. — Если ты чего-то ждешь от Дональда, то будешь очень разочарована. Не забывай: я работаю с ним дольше, чем ты. Я признаю, что, когда дела идут хорошо, он щедрый и великодушный. Но если появляются какие-то сложности… Скажем так: он потопит любого, чтобы самому не пойти ко дну.

Дженнифер вырвала руку и резко отодвинулась.

— Не смей говорить, что Дональд забыл обо мне!

Наверное, она сказала это слишком громко: все головы в комнате повернулись в их сторону. Дженни попыталась успокоиться.

— Том сказал мне, что дела идут медленнее, чем они ожидали, но все будет хорошо. Дональд все для меня сделает!

Пенни грустно покачал головой.

— Дженнифер, ты зря надеешься. Я думаю, что Дональд уже сбросил тебя со счетов. Я уверен в этом.

Как он может?! Дженни просто кипела от злости. Больше всего ей хотелось вцепиться ему ногтями в лицо.

— Дональд никогда меня не предаст! Даже если он захочет, Том ему не позволит!

Ленни отвел глаза и кивнул.

— Надеюсь, ты права. Я просто не хочу, чтобы ты разочаровалась, — сказал он виновато. — И я хочу, чтобы ты знала: ты можешь позвонить мне, когда я тебе понадоблюсь, днем или ночью. У тебя ведь есть номер моего мобильного?

Дженни покачала головой. Зачем ей номер его мобильного? Она чувствовала, что ненавидит Ленни Бенсона, ей противно в нем все: длинный нос, вечная синеватая тень на подбородке и глаза побитой собаки. Пусть он немедленно уйдет! Может, он и желает ей добра, но он только пугает и расстраивает ее. Дженни не могла сказать ему, чтобы он убирался, она просто сидела и ждала, когда же он наконец уйдет.

— Послушай, — сказал Ленни, вставая, — я могу что-нибудь сделать для тебя? Может быть, прислать тебе что-нибудь?

— Я не собираюсь здесь долго оставаться! — отрезала Дженнифер.

Она с вызовом посмотрела на Ленни, ожидая его возражений, но он молчал.

— Том сказал, что я выйду отсюда через пару недель.

Ленни кивнул и дал ей свою визитную карточку.

— Я знаю телефон нашего офиса, — весело сказала Дженни.

— На обратной стороне я написал свой мобильный и домашний. Звони мне в любое время. Правда, звони.

Он пошел к двери, а Дженни смотрела вслед и думала, что никогда не позвонит ему.

17

МЭГГИ РАФФЕРТИ

Я оторвалась от письма, которое писала сыну, и увидела, что на пороге стоит Мовита Уотсон. Мовита нечасто приходила ко мне в библиотеку — наверное, она прочла все книги, которые стоило читать, еще до моего появления здесь. К тому же она получила работу в офисе начальницы, которая делала ее жизнь интересной. Так что она появляется здесь только для того, чтобы увидеться со мной.

Я обрадовалась, а Мовита нахмурилась.

— Ты зря мне радуешься, — сказала она. — Я от этого только хуже себя чувствую.

Конечно, я уже слышала о том, что случилось около комнаты для свиданий. Для такой авторитетной личности, как Мовита, это не могло остаться незамеченным.

— Я принесла назад книги. — Мовита положила на стол сказки, которые она брала, чтобы почитать дочкам. — А вообще-то у меня плохие новости.

Я засмеялась, хотя это бывает со мной нечасто.

— Я не жду хороших новостей. Я заключенная, а не сумасшедшая.

Мовита улыбнулась. У нее потрясающая улыбка.

— У меня есть пара вопросов, на которые только ты можешь ответить. Ты не против?

— Конечно, нет, — сказала я. — Задавай свои вопросы.

Я всегда уважала Мовиту Уотсон. Когда я сюда попала, на меня смотрели как на диковину, как на животное в зоопарке. Это из-за того, что я старая, а старухи, попадающие в тюрьму, обычно выглядят совсем не так. Тот факт, что я застрелила своего мужа, поразивший людей моего круга, здесь совсем не вызвал интереса: для Дженнингс это обычное преступление. Только Мовита увидела во мне живого человека.

Сейчас она сидела на единственном имеющемся здесь стуле и хмуро смотрела в пол.

— Во-первых, я хочу узнать, что такое «приватизация»?

Я чуть не рассмеялась. Неужели Мовита Уотсон хочет выгодно вложить свое состояние?

— Это зависит от обстоятельств, — объяснила я. — Например, постоянно говорят о приватизации государственной почты. Это означает, что правительство больше не будет руководить ее работой, ее приобретет какая-нибудь частная компания или несколько компаний.

Мовита кивнула.

— А почему они это делают?

Я снова чуть не рассмеялась.

— Считается, что правительство не способно эффективно управлять организацией, а частная компания сможет.

— А чего они хотят? Для чего им это? — снова спросила Мовита, скрестив ноги и откинувшись на спинку стула.

— Для того же, для чего и все остальное. Они считают, что получат от этого доход.

— Доход? — нахмурилась Мовита.

Она замолчала и снова уставилась в пол. Я видела, что она колеблется. Редкое состояние для Мовиты.

— А твои сыновья… они все знают о таких делах? — наконец решилась она.

— Вообще-то, да.

Мовита опять нахмурилась. Должна признаться, что мне стало любопытно.

— А почему тебя все это интересует? — не выдержала я.

Мовита оглядела пустую комнату, наклонилась и полезла за пазуху. На секунду я подумала, что у нее там что-то запрещенное, но с облегчением увидела, как она достает сверток каких-то бумаг.

— Лучше почитай вот это. — Мовита передала мне бумаги, нагретые теплом ее тела. — Здесь кое-что происходит, и, судя по тому, что ты сказала, это скверная штука.

Она посмотрела мимо меня и задумчиво повторила:

— Доход? Ничего не понимаю.

Я развернула сверток и увидела на первой странице логотип фирмы «ДРУ Интернэшнл». Я никогда не слышала о ней раньше, но это ничего не значило — моими акциями всегда занимаются сыновья.

Я быстро прочитала несколько первых страниц. Это действительно было предложение о приватизации. Я стала читать дальше.

Мовита оказалась права. С самого начала все это мне очень не понравилось. Шокировал сам стиль, в котором они писали о Дженнингс, как будто это был плохо управляемый завод или птицеферма, которая дает недостаточно яиц. На первых двенадцати страницах, которые я быстро прочла, не было и полслова о том, что в Дженнингс находятся какие-то люди. Мне показалось, что в «ДРУ Интернэшнл» заключенных не считают за людей.

— Господи! — воскликнула я, поднимая голову от бумаг. — Я так и жду, что они предложат испытывать на нас новые лекарства. Хотя о нас пока не было ни слова.

— Дальше там еще хуже, — заметила Мовита, поднимаясь. — Мне пора возвращаться на работу. — Она внимательно посмотрела на меня и добавила: — Наверное, не стоит тебе говорить, что я никогда не видела этого документа. И ты тоже.

Я понимающе кивнула.

— Оставляю это тебе, дочитывай. Я еще вернусь. Нам нужно обсудить все это.

Я убрала бумаги со стола и положила к себе на колени, потом подняла голову. Я не знала, что ей сказать.

— Плохи дела, да? — спросила Мовита.

Я кивнула.

— У тебя есть два часа. Читай.