В данную минуту я вполне довольствовался тем, что запустил зубы в восхитительное, запеченное в горшочке рагу из бобов с мясом, которое порой именую отварной фасолью, хотя это блюдо вовсе не заслуживает такой несправедливости. На самом деле, помимо белой фасоли, в него входит свинина, морковь, баранина, лук и ещё целая уйма всякий волшебных специй и приправ, о которых знает только Фриц. Босс, правда, тоже уверяет, что может перечислить все ингредиенты, но, услышав скептическое мнение Фрица на сей счет, я пришел к выводу, что Вулф страдает манией величия.
      Как бы то ни было, мы с ним сидели за столом и уписывали вкуснятину за обе щеки, а он заодно разглагольствовал по поводу необходимости сокращения срока деятельности конгрессменов. Не могу сказать, чтобы он меня убедил, хотя аргументы высказывались вполне обоснованные. Когда я спросил, не собирается ли он отправить свои предложения в Конгресс, Вулф промолчал, но складки на его щеках углубились - у него это означает улыбку.
      Перейдя пить кофе в кабинет, каждый из нас занялся собственным делом; Вулф подписывал чеки и читал письма, которые я отпечатал под его диктовку, а я заносил в компьютер свежие данные по размножению и скрещиванию орхидей. Мы оба прекрасно знали, что я собираюсь завязать разговор про просьбу Винсона.
      - Ну так что? - спросил наконец я, разворачиваясь на стуле лицом к Вулфу, который успел погрузиться в очередную книгу - "Черчилль" Мартина Джилберта.
      - Что "что"? - сварливо переспросил он, упрямо не отрываясь от томика.
      Я ухмыльнулся, предвкушая потеху.
      - Вы только что подписали чеки на общую сумму три тысячи семьсот долларов. Даже немного больше. Изволите выслушать, как это отразится на вашей талии?
      - Ты ведь знаешь, что такой юмор я не воспринимаю, - укоризненно произнес Вулф.
      - Насчет талии? Ах да, забыл! - всплеснул руками я. - Хорошо, обязуюсь больше не произносить этого слова в вашем присутствии, если вы сию минуту разразитесь указаниями по поводу недавнего визита мистера Винсона.
      Вулф с шумом выдохнул, напомнив мне кита, выпускающего фонтан, и с оскорбленным видом отложил книгу в сторону.
      - Хорошо. Разумеется, я могу не обращать внимания на твои мелкие выпады, но тогда ты продолжал бы шпынять меня до тех пор, пока обстановка не стала бы вконец невыносимой. Твой блокнот.
      - Да, сэр, - с готовностью отчеканил я, отворачиваясь, чтобы Вулф не заметил моей торжествующей ухмылки; Лили Роуэн не раз говорила, что самодовольство мне не к лицу.
      - Позвони мистеру Коэну, - отрывисто начал Вулф. - А лучше - зайди к нему сам. Выясни все что возможно про мистера Чайлдресса, мистера Отта, мистера Биллинга, мистера Хоббса и мистера Винсона. А также про невесту мистера Чайлдресса.
      - Может, позвонить заодно Винсону и сказать, чтобы начинал чиркать в чековой книжке?
      - Нет еще. Пусть подождет. Тем более, что выбора у него нет. - Вулф сграбастал свою книгу и укрылся за ней, давая мне понять, что аудиенция окончена.
      Пара-тройка слов про Лона Коэна: он уже так давно состоит в штате "Газетт", что, по моему глубокому убеждению, должен помнить времена, когда набор осуществляли вручную при свете керосиновой лампы. Если у него и есть официальная должность, то наименование её мне неведомо, однако офис Лона на двадцатом этаже находится буквально в двух шагах от кабинета самого издателя, и в редакции судачат, что старик и чихнуть боится, не испросив разрешения Лона.
      Ну а если всерьез, то Лон знает обо всем, что творится в Нью-Йорке, включая самые его задворки, куда лучше, чем мэр, начальник полиции и швейцар отеля "Уолдорф-Астория", вместе взятые. Вдобавок он здорово играет в покер, в чем я в очередной раз убедился в прошлый четверг на нашей еженедельной встрече за карточным столом у Сола Пензера, когда этот проходимец ловко сблефовал - даю голову на отсечение, что это так, - лишив меня крупнейшего куша за весь вечер.
      За долгие годы между нами с Вулфом и Лоном сложилось нечто вроде сообщества взаимопомощи. Он снабжает нас полезными сведениями по расследуемым делам, а Вулф, выведя преступника на чистую воду, в свою очередь предоставляет "Газетт" эксклюзивный материал и самые жареные факты по этому делу. Кроме того, раз в несколько месяцев Вулф удостаивает Лона высокой чести отужинать у нас и заодно угощает газетчика его любимым коньяком "Ремисье".
      Хотя здание, в котором размещается редакция "Газетт", расположено почти в паре миль к северо-востоку от нас, я, увидев, что ветер поутих и небо прояснилось, решил прогуляться туда пешком, оставив Вулфа наслаждаться книгой и пивом. Было уже почти три часа, когда, постучав в дубовую дверь кабинета Лона Коэна, я вошел к нему.
      - Господи, неужели тебя так и не научили спрашивать "Можно войти?" пролаял Лон, зажимая ладонью трудку одного из трех телефонных аппаратов, которые стояли перед ним на столе, заваленном газетами, смятыми бумажками и большим количеством желтых фломастеров и выделителей текста, чем в любой канцелярской лавке. Лон Коэн - смуглый брюнет с гладко зачесанными волосами и темными глазами, постоянно шныряющими по сторонам. Что-то невнятно пробормотав в трубку, он брякнул её на рычажки и уставился на меня с выражением, которое без труда разгадал бы и слабоумный: "Я занят, какого черта тебе надо?"
      - Да, спасибо за приглашение, я сяду, - жизнерадостно осклабился я, проскальзывая в кресло перед его столом, на котором торчал также персональный компьютер, окруженный взводом пустых чашечек из-под кофе. Случайно мимо проходил и решил заглянуть, ты ведь тут как всегда от безделья маешься...
      Лон изрыгнул непечатное слово, затем натянуто улыбнулся.
      - Ты никогда и нигде не проходишь случайно, мерзавец! Я прекрасно понимаю, что Вулфу нужна информация по очередному делу. Спрашивай, но быстро: нам только что подсказали, что полиция накрыла субчика, который обчистил несколько банков в Бруклине и Куинсе.
      - Того самого, в клоунской маске?
      - Да, попался, шут гороховый, - кивнул Лон, мгновенно принимая серьезный вид. - Выкладывай живее, потому что я все равно не поверю, что ты зашел лясы точить.
      - Ладно. Чарльз Чайлдресс.
      На худощавой физиономии Лона отразился умеренный интерес.
      - Автор детективных романов, который жил в Гринвич-Виллидже и застрелился на прошлой неделе. Что в нем такого?
      - Не знаешь, враги у него были?
      - Ага, - многозначительно протянул Лон. - Значит некий видный и не в меру упитанный частный сыщик полагает, что самоубийство может на поверку таковым и не оказаться?
      - Не исключено. Так что скажешь?
      Лон откинулся на спинку кресла и потянул за узел галстука, и без того полуразвязанного.
      - Конечно, всякое возможно, но наш лучший репортер, Дж.Д.Грайменкамп, откопал, что Чайлдресс был, мягко говоря, душевнонеуравновешенным. По меньшей мере однажды он уже пытался свести счеты с жизнью, года четыре назад. Газом травился. Однако кто-то его спас в последнюю минуту, если верить слухам. Кроме того, его пользовали аж трое психиатров, хотя по нью-йоркским меркам, это уже почти норма. Говорят, он отличался такими перепадами настроения, по сравнению с которыми "американская горка" детской каруселью покажется.
      - Он не был подавлен в последнее время?
      - Похоже, что был. Из-за контракта на новый роман про сержанта Барнстейбла. Знаешь эти его творения?
      - Не особенно. Кроме того, что это продолжение какой-то старой серии.
      Лон кивнул и снова потянул узел галстука.
      - Да, Дариуса Сойера. Я читал пару-тройку его романов. Довольно недурственно. Главный герой Барнстейбл - полицейский сыщик средних лет, не то холостяк, не то вдовец из захолустного пенсильванского городка типа Скрэнтона или Аллентауна. Убежденный домосед, обожает занудливо рассуждать. Немного медлительный, но удивительно дотошный, ну и, ясное дело, в последней главе неизменно ловит убийцу. Вполне добротное чтиво, да и сюжеты занимательные. После смерти Сойера издательство "Монарх-Пресс" обратилось к Чайлдрессу с предложением продолжить барнстейбловскую серию. Сам я его книг не читал, но думаю, что громкого успеха они не имели.
      - Откуда у тебя такие сведения?
      Лон прищурился.
      - От одного из наших рецензентов. А что?
      - Его зовут не Уилбур Хоббс?
      - Точно, - с удивлением промолвил Лон. - А, я понимаю, куда ты клонишь... Намекаешь на вражду между Хоббсом и Чайлдрессом из-за трепки, которую Хоббс задал его книжкам. Если Вулф рассчитывает нагреть на этом руки, то напрасно. Уилбур Хоббс - личность весьма въедливая и порой даже невыносимая, но на убийство он не способен. Если он ваш главный подозреваемый, то я искренно сочувствую вашему клиенту. Кстати, кто он?
      Я улыбнулся и помотал головой.
      - Неплохо сработано, но - увы. Насколько я знаю, Чайлдресс недавно в пух и прах разнес вашего рецензента в печати?
      Лон окинул взглядом заваленный бумагами стол, потом облокотился на него и потер лоб.
      - Слушай, Арчи, я не люблю полоскать грязное белье на людях, хотя тебя к категории homo sapiens можно отнести лишь с оговорками. То, что я тебе скажу, предназначается только для твоих ушей - ну и Вулфа, разумеется. Так вот, если есть в нашем уважаемом издании человек, которого я бы с удовольствием выставил под зад коленкой, то это Хоббс. И не из-за того, что он въедливый и невыносимый, а потому, что я ему не доверяю.
      - Почему?
      Ответить Лону помешал телефонный звонок. Он снял трубку.
      - Да?.. Да... О'кей... Хорошо, можете задержать выпуск на пять минут, но ни секундой больше, ясно? - Положив трубку, он посмотрел на меня. Полиция и впрямь арестовала этого клоуна. Балбес выбросил свою маску буквально в паре шагов от своего бунгало на Ямайке... Да, так вот, Хоббсу я значит ни на грош не верю. Уже давно ползут слухи, что он тут и там вымогает сребреники за положительные отзывы. Однако Чайлдресс впервые обвинил его в этом открыто. В "Манхэттен Литерари Таймс".
      - А что за этим стоит?
      Лон потер виски.
      - Черт побери, Арчи, я, конечно, не уверен, может, это все моя дурацкая подозрительная натура... но мне кажется, что у него рыльце в пушку. Правда, я здорово предубежден против него. Сам знаешь, как я влюблен в наше дело, но одна червоточинка целое яблоко портит, а в этом яблоке червей больше, чем в лавке, торгующей рыбной наживкой. В каждой крупной газете найдутся один или два репортера или критика, которые убеждены, что одарены свыше и, заковавшись в броню священной и всесильной Первой поправки к конституции, пишут что ни попадя, позабыв об ответственности за клевету и отринув любые каноны приличия.
      - Вот это речь! - восхитился я. - Ты упомянул, что про Хобса ходят слухи...
      - Да, нам даже на него жаловались. Хорэс Винсон, например, большой босс из "Монарх-пресс", лично позвонил и даже письмо прислал. Правда, убедительных доказательств не предоставил.
      - А сам Винсон какой репутацией пользуется?
      - Ты что шутишь? Да это малый просто олимпийский бог, особенно для авторов, которым скармливают овес в его конюшне. На него все молятся. Будь я проклят, если его с самим Максвеллом Перкинсом не сравнивают!
      - С кем?
      - Ах, извини, я увлекся и забыл, перед кем бисер мечу, - нагло ухмыльнулся Лон. - Ты у нас, конечно, много чего нахватался, но вопиющие пробелы в образовании дают о себе знать. К твоему сведению, Перкинс был знаменитым издателем и редактором, настоящий легендой двадцатых, тридцатых и сороковых годов. Он работал с Фицджеральдом, Хемингуэем и Вулфом Томасом, а не Ниро.
      - Спасибо, постараюсь не забыть, - раскланялся я. - Но вернемся к Хоббсу: не отразились ли все эти слухи на его положении у вас?
      - Боюсь, что нет, - вздохнул Лон. - Парень, что нам платит - страстный поклонник его таланта. - Он ткнул пальцем в сторону кабинета издателя. Ему нравится шумиха, которая сопровождает многие хоббсовские публикации. Он свято убежден, что тем самым ряды наших читателей растут. Кто знает, может он и прав, но я бы все равно с удовольствием видел Хоббса в рядах армии безработных, о чем, кстати, не раз твердил боссу.
      - Надо быть добрее к людям, старина, - посоветовал я. - Да, чтобы покончить с Чайлдрессом - кто обнаружил его тело? В вашей статье об этом не было ни слова.
      - Мне показалось, что с Чайлдрессом мы давно покончили, но лично для тебя отвечу: писательница по имени Патрисия Ройс. Она заглянула днем к Чайлдрессу и нашла его на полу в кабинете. По мнению врача, смерть наступила два часа назад. Так кто, говоришь, ваш клиент?
      - Вправе ли я предположить, что мисс... или миссис Ройс была, э-ээ... близка с покойным?
      - Для человека, столь беспардонно не отвечающего на чужие вопросы, ты задаешь их слишком много, - проворчал Лон и тут же повернулся к вновь зазвонившему телефону. После пары отрывистых "да" и одного "нет" он положил трубку и пронзил меня взглядом. - Ты, конечно, знаешь, почему я тебя до сих пор терплю, Арчи, - произнес он. - Во-первых, я ценю, когда Вулф приглашает меня преломить с ним кусок хлеба, а во-вторых, время от времени вы с ним подбрасываете мне лакомые куски. Пусть на сей раз игра и идет только в мои ворота, так и быть, уступлю тебе.
      - Вы, сэр, прагматик до мозга костей, - ухмыльнулся я. - Да и соображать не разучились.
      - Жалкий льстец! Ладно, слушай. Патрисия Ройс - это литературный псевдоним, её настоящая фамилия - Рейсер. Она пишет любовные романы на исторические темы. Не то, что я читал бы сон грядущий, но, судя по отзывам, вполне прилично. С Чайлдрессом была знакома лет десять. По её словам, их отношения можно было назвать платоническими. Должно быть, вдохновляли друг друга.
      - Вполне логично. Quid рro quo.* А как она попала в его квартиру?
      - С помощью своего ключа. Она часто пользовалась его персоналкой; её компьютер то и дело выходил из строя.
      - Понятно. А что тебе известно про агента и про невесту Чайлдресса?
      - Хочешь верь, а хочешь не верь, Арчи, но - ни черта. А знаешь, почему? Потому что я не спрашивал. А почему не спрашивал? Да потому что никому, кроме тебя, не закралось подозрение, что тут дело нечисто.
      Он откинулся в кресле и развел руками.
      - Вот теперь, клянусь светлой памятью моей любимой матушки, ты высосал меня насухо. Больше ни про Чарльза Чайлдресса, ни про его безвременный уход из жизни мне не известно ровным счетом ничего. А как, я позабыл, зовут вашего клиента?
      Я ухмыльнулся и встал.
      - Что ж, спасибо, Лон. А готов ли ты также поклясться, что, заполучив какие-либо новые сведения о Чайлдрессе, поделишься ими со своим покорным слугой?
      Лон с готовностью поклялся, хотя и не теми словами, которые понравились бы его любимой матушке. Затем запустил в меня скатанной в комок бумагой, но промахнулся. Я подобрал комок и метко швырнул прямо в корзину для мусора, стоявшую у стены футах в десяти от меня.
      - Запястья тренировать надо, - снисходительно произнес я и поспешно улепетнул, прежде чем Лон изловчился попасть в меня пепельницей.
      Глава 4
      Возвращаясь из "Газетт" домой, я ломал голову над тем, как лучше выполнить данное Хорэсу Винсону обещание и подтолкнуть Вулфа в нужном нам направлении. Лон мне не слишком помог, разве что подтвердил не слишком высокое мнение Винсона о моральных достоинствах Уилбура Хоббса. Переступил я порог нашего особняка в двадцать минут шестого. Это означало, что на разработку тонкой стратегии, которая сразит наповал спустившегося из оранжереи Вулфа, у меня оставалось ещё сорок минут. Мог ли я знать, что мою работу уже за меня выполнили?
      В шесть часов громыхание лифта возвестило о приближении _____________
      *Дословно - одно вместо другого (лат.).
      Вулфа. Я развернулся лицом к дверям и уже разинул было пасть, но Вулф опередил меня.
      - Арчи, - пророкотал он, - я согласен взяться за дело мистера Винсона, если мы сумеем договориться о размерах гонорара. Свяжись с ним по телефону. Я сам начну разговор. Потом узнаешь у него, как найти невесту мистера Чайлдресса, а заодно - его агента и бывшего редактора; если ты ещё этого не выяснил, разумеется.
      Я с трудом вернул отвисшую челюсть в нормальное положение.
      - А вам неинтересно узнать, что мне рассказал Лон Коэн?
      - Это подождет. Сначала я должен поговорить с мистером Винсоном, пробурчал Вулф, взгромоздился за стол и нажал кнопку звонка, извещая Фрица, что пора нести пиво.
      Я вытащил визитную карточку издателя из центрального ящика своего стола и набрал номер его личного телефона. Винсон ответил сразу.
      - Алло?
      - Мистер Винсон, с вами будет говорить Ниро Вулф, - сказал я. Вулф снял параллельную трубку, а я остался слушать.
      - Добрый вечер, сэр, - сказал Вулф. - Я решил взяться за расследование обстоятельств смерти мистера Чайлдресса. Если я изобличу убийцу, мой гонорар составит сто тысяч долларов. В случае, если по какой-либо причине я потерплю неудачу, вы выплатите мне пятьдесят тысяч. Аванс в сумме двадцати пяти тысяч долларов, в виде банковского чека на мое имя, мне должны доставить завтра в десять утра.
      На другом конце провода замолчали, словно у Винсона перехватило дыхание. Я уже начал опасаться, что он потерял сознание, когда услышал легкое покашливание, а затем его голос:
      - Это... большие деньги.
      - Совершенно верно, - согласился Вулф. - Однако вы сами признали, что мои услуги стоят недешево.
      - Да, и угодил в собственную ловушку, - добавил Винсон, невесело усмехнувшись. - Я сказал также, что это вполне естественно, учитывая вашу славу. Хорошо, мистер Вулф, я согласен на ваши условия, и завтра утром вы получите чек с посыльным. Меня только одно интересует: почему вы все-таки решили, что Чарльза убили?
      - Это немного подождет, сэр; пока нам нужно обсудить кое-что другое. Полиция опечатала квартиру мистера Чайлдресса?
      - Нет, - ответил Винсон. - С их точки зрения, это ни к чему. Они ведь уверены, что речь идет о самоубийстве. Собственно говоря, я и сам у него побывал. Именно мне ведь позвонили из полиции, когда обнаружили его тело мое имя значилось на найденной при нем карточке "При несчастном случае известить такого-то...". И именно мне выпала нелегкая доля известить о его смерти друзей и близких - никто больше не пожелал это сделать. Сначала я позвонил его невесте, Дебре Митчелл - я вам про неё рассказывал, - а потом одной из его теток, в Индиану. Мелва Микер, так её зовут. После того, как два года назад умерла его мать, Чарльз говорил о миссис Микер как о своей ближайшей родственнице. Он даже назначил её своим душеприказчиком. Новость о его кончине она восприняла стоически, мне даже показалось - с некоторым безразличием. Такое, во всяком случае, впечатление у меня создалось после разговора по телефону. Я понимаю, что это звучит кощунственно, но тогда я испытал лишь несказанное облегчение от того, что она не разрыдалась, пока мы разговаривали. И в Нью-Йорк приехать она отказалась наотрез - даже слушать моих доводов не пожелала. Попросила только, не смогу ли я покопаться в его вещах и выслать ей все ценное или памятное.
      - И вы согласились? - спросил Вулф.
      - Да. Она прислала заверенную у нотариуса доверенность на мое имя с разрешением просмотреть все его личные вещи. Полиция, позвонив миссис Микер и удостоверившись, что такова и впрямь её воля, выдала мне ключи от его квартиры, и я отправился туда вместе со своей помощницей, Лаурой Пайл. Грустное ощущение, скажу я вам, словно по кладбищу бродишь. В итоге мы с Лаурой упаковали всякие его личные вещи и пожитки в два ящика и отослали их в Индиану. Его часы, несколько колец и запонок, вырезки с рецензиями и отзывами, альбомы с семейными фотографиями, выписки из банковских счетов и ценные бумаги. Сейф он, оказывается, держал в Индиане, в своем родном городе.
      - А жизнь свою мистер Чайлдресс не страховал?
      - Нет, ни на цент, - с недовольством в голосе ответил Винсон. - Пару лет назад это всплыло в одном из разговоров. Я ведь относился к Чайлдрессу - и некоторым другим нашим молодым авторам, - как к собственным детям. Вскоре после того, как он заключил с "Монархом" контракт, я спросил, как он собирается обеспечить свое будущее. Бесцеремонно, может быть, но я не раз сталкивался с писателями, которые на закате жизни оставались нищими как церковные мыши. Чарльз сказал, что вложил кое-куда определенные средства, но, выслушав про страхование жизни, только рассмеялся. Больше мы к этой теме не возвращались. Он заявил, что кроме как о самом себе, заботиться ему больше не о ком.
      - Возможно, он изменил свое мнение после помолвки с мисс Митчелл? поинтересовался Вулф.
      - Не думаю, - ответил Винсон. - Когда он возвестил, что собирается жениться, я снова завел разговор о будущем, но Чарльз отмахнулся. Сказал только, что на собственные похороны ему хватит. А похоронить его можно и на земле горшечника.* Тогда это звучало как шутка.
      Вулф втянул в себя воздух, затем с шумом выпустил его через ноздри.
      - Что осталось в его квартире?
      - Вся его одежда и книги, например. Его тетка не захотела их забирать, и я договорился передать все в Армию спасения. Еще - персональный компьютер. Его продадут, а вырученные деньги перешлют в Индиану. Несколько недель назад Чарльз сказал мне, что уже почти закончил вчерне очередной роман про Барнстейбла и - я понимаю, это звучит диковато, - мы хотим _________________
      *Земля, купленная за 30 сребреников Иуды для погребения странников. попытаться опубликовать его. Я ещё не видел материала, но в ближайшие дни займусь этим. Разумеется, наследники получат свою долю от прибыли.
      - Вы можете устроить, чтобы мистер Гудвин побывал у него на квартире? - спросил Вулф.
      - Конечно, никаких проблем. А вы уже представляете, что хотите найти?
      - Нет. Любитель копаться в чужой грязи должен всегда рассчитывать на сюрпризы. Сожалею, мистер Винсон, но должен сейчас заняться другими делами. Однако мистер Гудвин слушает нас по параллельному телефону, а ему нужны некоторые сведения о людях, с которыми он должен в ближайшее время встретиться.
      Вулф положил трубку, а я взял бразды правления в свои руки, узнавая у Винсона нужные адреса, а в некоторых случаях и телефонные номера. Винсон пообещал отправить ключи от квартиры Чайлдресса с посыльным. Я поблагодарил его, присовокупив, что вскоре кто-то из нас с Вулфом с ним свяжется.
      - Итак, чем порадуете? - спросил я Вулфа, разворачиваясь лицом к нему на своем вращающемся стуле. - Что случилось за время моей отлучки?
      Вулф наполнил стакан пивом и уставился на пену.
      - Минут через десять после твоего ухода появился мистер Кремер, как всегда крайне раздраженный. Из-за твоего вчерашнего звонка сержанту Стеббинсу он предположил, что мы заинтересовались смертью мистера Чайлдресса, и был этим весьма возмущен.
      - Вполне в его духе.
      - Да. Вдаваться в излишние подробности я не стану, но он обвинил меня в некорректном ведении бизнеса - дескать, я придумываю убийства; высасываю их из пальца, там где ими и не пахнет.
      - Обычная история, - пожал плечами я.
      - Я не стал оправдываться, напоминая ему, что не мы разработали теорию расследования убийства. Однако Кремер продолжал свои нападки, пока уже не настал мой черед возмутиться. На мой взгляд, тут он допустил просчет.
      - Главное, что наш банковский счет пополнился, - услужливо напомнил я.
      - Инспектор швырнул сигару в корзину, - продолжил Вулф, - как всегда промахнулся и в гневе вышел. Даже ни разу не улыбнулся.
      - А кто подобрал окурок? - полюбопытствовал я, кинув взгляд на корзину для мусора. - Обычно этим занимаюсь я.
      - Я сам, - ледяным тоном произнес Вулф. - Пришлось затем дважды руки мыть.
      - Да, - сочувствующим тоном произнес я, - вы пережили настоящее стихийное бедствие. Представляю, как Кремер допек вас. Так, что дальше?
      - Докладывай.
      Я отчитался о своих достижениях, начиная с похода к Лону Коэну. Выслушав меня, Вулф от души нагрузил меня поручениями. Первое состояло в том, чтобы отправиться на квартиру покойного Чайлдресса и устроить наитщательнейший обыск, хотя, как ворчливо заметил Вулф, "вся эта шайка-лейка, и в том числе наш доброжелательный клиент, уже наверняка уничтожили любые следы, которые мог оставить убийца". Затем мне предстояло навестить Дебру Митчелл, невесту Чарльза Чайлдресса, которая, как рассказал Винсон, занимала пост вице-президента по общественным связям в Джи-Би-Си "Глобал Броадкастинг Компани", - одном из телевизионных китов, формирующих нашу культуру.
      На следующее утро, в четверг, в девять сорок пять посыльный в широченных слаксах и с идиотской улыбкой на устах принес нам от Винсона заверенный чек на двадцать пять тысяч долларов и маленький коричневый конверт. В последнем я нашел ключи от квартиры Чайлдресса, а также записочку с указанием адреса и имени суперинтенданта. Чек я бодреньким галопом доставил в расположенное неподалеку от нас отделение "Метрополитен Траст Компани", после чего остановил такси и покатил в Гринвич-Виллидж по указанному в записке адресу. Дом Чайлдресса оказался на крохотной, всего в один квартал, зеленой улочке к юго-западу от Вашингтон-сквер.
      Это было пятиэтажное кирпичное здание, судя по всему, недавно отремонтированное и заново подмалеванное. Я вошел в тесный и мрачный вестибюль, разглядел на почтовом ящике, что Ч.ЧАЙЛДРЕСС занимал квартиру 1-А и отомкнул ключом дверь в подъезд. Квартира 1-А была первой справа по коридору. Дверь в неё отпиралась двумя ключами.
      Воздух внутри был затхлый и спертый; неудивительно, если учесть, что квартира неделю не проветривалась. Начал я с гостиной, выходящей окнами на улицу. Коричневые ковры, невзрачная мебель - видавший лучшие дни, слегка скочобоченный диван, два кресла, одно - желтого цвета - довольно новое, телевизор, два кофейных столика и журнальный столик, заваленный выпусками "Нью-Йорк Таймс", "Нью-Йоркер" и "Экономист". Единственным украшением стен, оклеенных желтыми в коричневую полоску обоями, была репродукция картины Ренуара, оригинал которой, как вам гордо поведала бы Лили Роуэн, украшает гостиную её пентхауза.
      На одном из столиков лежала книга Чайлдресса "Смерть на пойменном лугу". Обернув руку носовым платком, я пролистал её, но ни записок, ни каких-либо пометок не обнаружил. А вот фотография автора, помещенная вместе с кратким биографическим очерком на задней внутренней обложке привлекла мое внимание. Чайлдресс выглядел моложе, чем я ожидал, и довольно суровым. Треугольное скуластое лицо, обрамленное красиво подстриженными соломенными волосами, темные глаза и тонкие губы. По фотографии было трудно представить, что он способен улыбаться, не говоря уж о более бурных проявлениях радушия и веселья.
      Счет комнатам, которые я обыскивал, идет на сотни, и могу без ложной скромности сказать, что по этой части не уступлю никому, даже Солу Пензеру. Квартиру Чайлдресса - гостиную, две спальни, одна из которых была переделана в кабинет, кухню и столовую - я обшарил вдоль и поперек за семьдесят пять минут. Я не упустил ничего: ни подушек, ни книжных полок, ни выдвижных ящиков, ни даже стен с паркетом. Темные пятна на полу в кабинете я отнес на счет крови. Однако если и оставались в доме какие-либо улики от личности, отправившей на тот свет его обитателя, то от моего внимания они ускользнули. Я просматривал последние книги в гостиной, когда в дверном замке заскрежетал ключ. Мгновение спустя в прихожую вошел приземистый крепыш лет шестидесяти в буром комбинезоне. Судя по тяжелому дыханию, бедняга страдал одышкой.
      - Я Карлуччи, суперинтендант, - представился он, воинственно вскидывая подбородок и переводя дыхание. - Услышал, что кто-то тут копается. Могу вам помочь?
      - Возможно, - вежливо произнес я. - Мистер Винсон, которого вы, должно быть, знаете, поручил мне кое-что проверить. - Я показал ему связку ключей и записную книжку. - Нужно уточнить кое-какие сведения.
      - А, вы страховой агент, что ли? - проворчал Карлуччи, сразу заметно подуспокоившись. - Ну что ж, дело нужное.
      Я торжественно кивнул, вникая в образ страхового агента. - Чистая формальность. Послушайте, мистер Карлуччи, раз уж вы здесь, может вы и в самом деле мне поможете? - Для пущей важности я поправил узел на галстуке. - Не заходили ли в последние недели к мистеру Чайлдрессу посетители, которые... ну, скажем, не бывали здесь раньше? Или незнакомые вам. Не беспокойтесь - это самая обычная формальность.
      Карлуччи важно кивнул и сложил губы в трубочку.
      - Вообще-то я не особенно обращаю внимание на то, кто к кому ходит, я ведь суперинтендант, а не швейцар. Жаль однако мистера Чайлдресса - славный был парень. Со мной он, правда, только здоровался, ну и там парой-тройкой слов про погоду перебрасывался. Дел-то у меня невпроворот, сами понимаете порой и пожрать-то некогда.
      - Я знаю, - посочувствовал я. - А не помните, в прошлый вторник... в день, когда он застрелился - к нему никто не приходил?
      - Вообще-то, узнав, что он застрелился, я сперва удивился выстрела-то я не слышал. А потом припомнил, что пару часов отсутствовал - в лавку ходил за красками и прочей мелочевкой. И к сестре ещё заглянул, в Маленькую Италию. Она у меня после инсульта отходит.
      - А вы знали, что он держит дома пистолет?
      Карлуччи закатил глаза к потолку.
      - Боже упаси! Хотя я не удивляюсь: время ведь такое, сами понимаете. Черт знает что творится.
      Я согласился и пообещал скоро уйти, что его заметно порадовало. Суперинтендант попятился, вышел и закрыл за собой дверь. Я покончил с книгами, поставил последнюю на место и двинулся к дверям. Не спрашивайте, почему я вдруг задрал руку вверх - я и сам этого не знаю. Вулф сказал, что мне повезло, я же склонен расценивать случившееся скорее как проявление моей незаурядной интуиции. Как бы то ни было, но, уже собираясь выходить, я провел рукой по верхней перекладине дверного косяка, ожидая перепачкать пальцы многовековой пылью. Так и случилось, но заодно я нащупал ключ. Медный, от дверного замка - это уж за годы общения с замками и ключами любого типа я знал наверняка.
      Найденыш не подходил ни к одному замку в квартире Чайлдресса. А испробовал я его повсюду, включая даже дверь на пожарную лестницу. Затем, кляня себя на чем свет стоит за то, что едва не прошляпил столь очевидный тайник, я проверил все дверные косяки. Наградой, если не считать пыли, была только заноза, которую я засадил под ноготь указательного пальца и извлек пинцетом лишь по возвращении домой. Бранясь себе под нос, я засунул таинственную находку в карман и поспешил на Шестую авеню, где после пятиминутного ожидания наконец остановил такси.