Заговор «Пуритания»

Клунард кивнула.

— Это верно. Господь противопоставил его мне, желая еще раз испытать мою веру. Мне придется работать еще усердней, чтобы доказать свою непогрешимость и истинность моего дела.

— Думаю, придется сделать не только это. Клунард замолкла и посмотрела на нее.

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что Ханрахан наш враг. Ты права, Господь послал нам его в качестве испытания, чтобы проверить твою веру и твою волю. Ты всегда хорошо выступала против грешников, подобных Ханрахану. Возможно, пришло время высказаться поконкретней.

— Ты имеешь в виду — назвать его по имени, выделить его среди прочих, определить как симптом зла, заразившего всю Галактику?

Фиц-Хью пожала плечами:

— Если это избавит нас от ниспосланной чумы, я бы сказала — да.

— Со злом нельзя бороться таким способом, сестра Элспет. Поминая его в наших речах, мы создадим рекламу его ересям, донесем весть о них туда, куда сам он еще не успел проникнуть.

— Но что-то ты ведь должна сделать.

Клунард встала и прошла в дальний конец комнаты. Обернувшись к Фиц-Хью спиной, она задумалась, на какой-то момент полностью уйдя в свои мысли. Затем она распрямила плечи и снова повернулась лицом к своей помощнице. Вокруг лица ее появилось то же божественное сияние, какое Фиц-Хью случалось наблюдать во время лучших выступлений консультанта Клунард.

— Ты абсолютно права, — сказала Клунард. — Я обязана что-то предпринять. До сих пор все мои обеты Господу выполнялись посредством слов, а не дел. Легко высказываться против зла, куда трудней поднять на него руку. Я консультировала, я проповедовала, я трудилась, собирая великие силы во имя Божие, и возомнила, что это и есть конечная моя задача. Но Господу ведома истина, и он послал Ханрахана мне навстречу в качестве напоминания. Никакие наши силы не принесут пользы Господу, если мы не воспользуемся ими.

— Тебе не кажется, что посылать армию на одного человека — это уж слишком?

— Необязательно целую армию, — сказала Клунард. — Ханрахан есть зло, поставленное на нашем пути Господом, дабы испытать нашу решительность и нашу волю. Мы не подведем Его. Ханрахана необходимо убрать из наших рядов любой ценой. Остальное я оставляю на твое усмотрение, сестра Элспет, но Кромвель Ханрахан должен исчезнуть, а наше правое дело будет продолжать развиваться.

— Как пожелаешь, сестра Треза, — сказала Фиц-Хью, не изменяя своей роли идеальной помощницы.

Признаки того, что благотворительная деятельность Трезы Клунард переживает нелегкий период, стали очевидны даже для Пайаса и Иветты. После трех недель успешных проповедей Иветта решила, что можно ненадолго оставить Пайаса. Она посетила пару увещеваний Клунард.

— Нет никаких сомнений, — доложила она мужу, — аудитория Клунард сильно уменьшилась. Думаю, твое учение начинает распространяться.

— Дай людям хоть раз то, что они хотят, и они обязательно прибегут за добавкой, — ухмыльнулся Пайас.

— Но нам придется соблюдать предельную осторожность. Они никогда безропотно не смирятся с угрозой своему движению.

— Надеюсь, что не смирятся. Иначе зачем я трудился.

Пайас подставлялся сознательно. Его бросающаяся в глаза фигура, сверкающая белизной в ярких огнях рампы из вечера в вечер, представляла собой легкую добычу для любого потенциального убийцы, сидящего в зале. Когда яркий свет бил ему прямо в глаза, он едва различал только несколько первых рядов; так что в зале могла скрываться целая армия с тяжелой артиллерией, а он бы и не заметил.

Но за этим зорко следила Иветта. Покуда Пайас находился на виду, она держала под контролем весь зал. Устроившись в дальнем конце зала и упершись спиной в заднюю стену, она в течение всего представления не выпускала из виду ни одного человека, готовая в любую минуту предотвратить беду. Она не вслушивалась в проповеди мужа, она лишь тщательно наблюдала за людьми. Сначала присутствующие проявляли признаки озадаченности, иногда обиды, порой их шокировало сказанное. Но неделя шла за неделей, и публика с большим энтузиазмом начала воспринимать высказываемые идеи. Иветта поняла: вскоре противник нанесет удар.

Первое покушение произошло в маленьком городишке, куда их занесло в ходе турне, когда они возвращались с ланча в свой отель. Пайас приложил световой ключ к светочувствительному замку и начал поворачивать ручку, когда острый слух Иветты уловил легкий щелчок. Схватив мужа за рубашку, она рванула его на себя. Оба они не удержались на ногах и повалились на землю — к счастью, падение оказалось удачным, никто не получил никаких травм.

И буквально в то же мгновение дверь взорвалась. Вспыхнуло пламя, все здание содрогнулось от страшного удара. Обломки двери и стены вокруг нее разлетелись в разные стороны. Штукатурка посыпалась с потолка, окна потрескались.

Пайас потряс головой, пытаясь избавиться от звона в ушах, и медленно поднялся на ноги.

— Ты моя спасительница, Ив, — сказал он, помогая встал, жене. — Учитывая обстоятельства, я прощаю тебе! мою порванную рубашку.

Комната представляла жуткое зрелище: повсюду валялись обломки мебели вперемешку с обгоревшей одеждой и разбросанным багажом. Правда, оставалось неясно, оказался ли багаж в таком беспорядке из-за взрыва или кто-то произвел обыск в их помещении, пытаясь понять, что в действительности представляет собой Бейвол. Естественно, собралась толпа, пришел и владелец отеля, чтобы оценить ущерб, нанесенный его заведению. Появилась и полиция, только увеличившая общее смятение и неразбериху. Только через два часа Пайас и Иветта получили возможность узнать размеры ущерба. К счастью, все свое специальное оборудование они попрятали за крупной мебелью, и ни один предмет не пострадал. Отсюда они сделали вывод, что их пока не разоблачили.

Пайас провел увещевание в этот вечер, как и собирался, хотя и без особой пышности одеяний, поскольку все его роскошные костюмы погибли во время взрыва. Городок был маленький, и о случившемся днем знали все; вследствие этого Пайасу удалось собрать самую большую толпу за всю историю его недолгой проповеднической карьеры. Но ожидания публики чего-нибудь необычного не оправдались: Пайас строго придерживался своего стандартного текста и даже не намекнул на таинственное покушение, как будто ничего особенного в его жизни не произошло.

Иветта же, напротив, сильно нервничала. Весь вечер она не расслаблялась ни на секунду и бдительно следила за публикой. Но никаких признаков опасности она не заметила, наоборот, по окончании речи Пайаса публика наградила его за храбрость весьма необычными здесь бурными аплодисментами. После увещевания агенты СИБ перебрались в другой отель и зарегистрировались под вымышленными именами. Они договорились спать посменно, если вдруг убийцы решат нанести удар посреди ночи, но дело кончилось тем, что не выспались оба.

Весь следующий день ушел на переезд в другой город по примитивной пуританской железной дороге. Весть об удивительном молодом консультанте и об опасности, нависшей над ним, распространялась быстро: на вокзале Пайаса и Иветту встречала изрядных размеров толпа, Пайас поблагодарил пришедших приветствовать его и даже произнес импровизированную речь, хотя настоящая проповедь была назначена только на следующий вечер. В своей речи Пайас вскользь упомянул тех, «кто хочет заставить умолкнуть Правду», заявив, что такого рода стратегия обычно приводит к обратным результатам. В лучших традициях шоу-бизнеса он оставил толпу в жадном предвкушении продолжения.

Когда они с Иветтой добрались до отеля, в номере его уже ждал новый белый костюм. Пайас заблаговременно телеграфировал местным портным и подробно объяснил, что ему нужно. Обещание крупной премии даже на Пуританин гарантировало быстрое обслуживание.

На следующий день вскоре после полудня Пайас и Иветта, выходя из ресторана, где они обедали, услышали негромкое завывание мотора автомобиля, набиравшего скорость. Автомобили являлись достаточной редкостью на Пуританин, поэтому этот звук сразу же их насторожил — ясно, что возникновение его здесь и сейчас неспроста. Оба они вовремя увидели маленький автомобиль, мчавшийся по улице прямо на них. Инстинктивно они сразу же бросились в разные стороны, стараясь держаться как можно ближе к земле. Луч бластера прошипел в воздухе едва ли не в сантиметре над их головами, прожег каменную стену ресторана за их спиной и разрезал стекло окна.

Иветта легко перекатилась и вскочила на ноги. Бластер молниеносно оказался у нее в руке, и она готова была выстрелить, но передумала. Машина уже удалилась на пару десятков метров и мчалась дальше по улице со все нарастающей скоростью. Ее снайперские навыки, вне всякого сомнения, позволили бы ей попасть в машину с такого расстояния без особого труда, но следовало подумать и о последствиях. Если жена консультанта вдруг проявит такую меткость при стрельбе из бластера, у окружающих возникнет масса вопросов, и это привлечет к паре агентов нежелательное внимание. Кроме того, это, конечно же, насторожит сторонников Трезы Клунард: они могут заподозрить, что Кромвель и Вера Ханрахан на самом деле являются не совсем теми, за кого себя выдают.

С легким вздохом сожаления Иветта засунула бластер обратно в карман юбки, постаравшись сделать это как можно более незаметно, и обернулась, чтобы посмотреть на последствия. Пайас тоже уже поднимался на ноги, и, как заметила Иветта, он тоже успел наполовину вытащить свой бластер. К счастью, никто из очевидцев не обратил на это внимания: внимание брех сосредоточилось на стремительно исчезавшей из вида машине.

Никто из посетителей ресторана не пострадал, хотя самому ресторану луч бластера нанес серьезный урон. Пайас пообещал компенсировать убытки из сегодняшних сборов во время увещевания и тем самым окончательно завоевал симпатии местных жителей.

— Это произойдет скоро, — заметила Иветта, когда они остались вдвоем. — Они покушались уже дважды, и оба раза их попытки оказались неудачными — они не могут себе позволить продолжать и дальше в том же духе.

— Чрезвычайно утешительная мысль.

— Мы заставили их продемонстрировать собственную некомпетентность — и что еще хуже, из-за этого на нас стали обращать больше внимания, к нам стало стекаться еще больше людей. Общественное мнение начинает склоняться в нашу сторону. Они обязательно предпримут решительную попытку остановить нас, и очень скоро.

Она легко постучала пальцем по крышке стола в их гостиничном номере,

— Возможно, сегодня.

Прежде чем приступить к увещеванию, оба агента хорошо вооружились. Как всегда Пайас взял миниатюрный парализующий пистолет и спрятал его в рукав рубашки; но сегодня он в придачу прихватил еще и маленький бластер, который засунул в голенище сапога, на случай, если предстоящее сражение окажется серьезным. У Иветты также имелись при себе и сканнер, и бластер, и то, и другое — стандартного служебного образца. Оружие она спрятала так, что могла воспользоваться им в любую секунду, но вместе с тем никто не смог бы заметить, что она вооружена, и насторожиться.

Сегодня народу собралось больше чем когда-либо. В некотором роде это радовало: хорошо, что Пайас сумел привлечь столько людей; с другой стороны, обилие публики именно в этот день создавало серьезные трудности. Если покушение произойдет здесь и сегодня — в чем д'Аламберы почти не сомневались — присутствие множества посторонних людей, не подозревающих о борьбе двух противостоящих сил, невероятно осложнит ситуацию. Иветта всегда предпочитала думать, что цель ее службы — защита ни в чем не повинных граждан, и огорчалась, если, пусть даже невольно, им причинялся какой-то вред.

Пайас увещевал уже около получаса, когда противник начал атаку. Иветта, как всегда внимательно следившая за публикой, уловила едва заметное движение в трех рядах от себя. Мужчина, казалось, всецело поглощенный увещеванием, незаметным движением сунул руку за пазуху. Рука его двигалась слишком медленно, с явно просчитанной небрежностью, не похожей на невинное движение.

Конечно, можно найти сколько угодно объяснений для такого вполне невинного жеста, но интуиция подсказывала Иветте, что за ним кроется опасность. Она крикнула «Руб!», чтобы предупредить супруга. И в то же мгновенье в руке ее оказался сканнер, из которого она уже стреляла в мужчину, возбудившего ее подозрения.

Она гак никогда и не узнала, принадлежал ли тот мужчина к числу боевиков или нет, но факт остается фактом: стоило ей крикнуть, как в зале воцарился настоящий ад. Мужчина, получив заряд сканнера, повалился со своего сиденья вперед и вырубился на два часа, так как сканнер Иветты был установлен на четверку. Но другие боевики стали появляться по всему залу, как грибы. По крайней мере еще шесть человек как по команде поднялись со своих мест с оружием в руках. Крик Иветты, раздавшийся из задних рядов, переполошил их, но они не стали отвлекаться от первоначальной цели своего предприятия, нацелив свои бластеры на сцену.

Для Пайаса, воспитанного в иных условиях, чем Иветта, выкрик «Руб!» представлялся лишь бессмысленным набором звуков, а не древним боевым кличем циркачей «Хэй Руб!», укоротившимся ровно наполовину за прошедшие века. В отличие от д'А-ламберов, инстинкт не заставлял его немедленно ринуться в бой при первом звуке этого клича.

Но предыдущие покушения заставили его держаться настороже. Он узнал голос Иветты и понимал, что жена не станет кричать просто так посередине его увещевания, а значит, произошло что-то страшное. Поэтому Пайас немедленно приступил к боевым действиям.

Прервавшись на полушаге и полуслове, он внезапно кинулся к правой кулисе. Со всех сторон к нему из темноты летели опаляющие белые лучи бластеров, и все, что он делал, казалось ему невыносимо медленным. К тому времени, когда он добрался до края сцены, рука его уже сжимала миниатюрный сканнер. Он нырнул со сцены прямо в правый проход, перекатился через голову, вскочил на ноги и помчался вперед, под прикрытие темноты — то есть прямо в пасть опасности.

Зрителей, как и следовало ожидать, при виде столь внезапно разыгравшейся схватки охватила паника. Ошарашенные люди в испуге оглядывались кругом и видели только друг друга. Когда темноту прорезали лучи бластеров, публика начала кричать. Это только подлило масла в огонь, разумеется. Множество людей вскочило со своих мест и ринулось к выходам, нисколько не думая о том, что таким образом они как раз попадали под огонь бластеров. Несколько человек упали, сраженные лучами просто потому, что они кинулись бежать именно тогда, когда следовало замереть на своем месте и не двигаться до прекращения огня. Многие серьезно пострадали в давке, когда обезумевшая толпа устремилась к выходам из зала, стремясь выбраться из него как можно скорее.

Иветта сумела сразить двоих из стрелявших до того, как общая паника и воцарившийся хаос сделали дальнейшую прицельную стрельбу невозможной. Ее, к несчастью, очень стеснял парализующий пистолет, в силу своих технических характеристик не пригодный для ведения непрерывного огня. Сканнер не давал возможности вести луч непрерывно, как бластер, так как после каждого выстрела требовалась перезарядка для следующего. Реакция Ивет-ты оказалась быстрей времени, требующегося на перезарядку, хотя на это уходили лишь доли секунды, и это очень замедляло ее действия.

Осветители, так же ошарашенные и напуганные, как и зрители, вместо того, чтобы включить освещение в зале, покинули свои посты и бросились прочь из здания, поэтому большая часть зала так и осталась в темноте. Пайас, соскочивший со сцены, где в глаза ему бил сильный свет прожекторов, с трудом привыкал к сумраку, царившему в проходе, но зато на него здесь работала общая паника. Так много людей, сорвавшись со своих мест, пыталось пробраться через проход к выходу, что его сжала и окружила толпа, и потому боевики не могли как следует прицелиться в Пайаса. За это время его глаза привыкли к темноте, и он смог принять значительно более активное участие в происходящем.

Пайас сбросил с себя кафтан, стеснявший его движения, и кинулся в гущу толпы, пытаясь добраться до кое-кого из тех, кто стрелял в него. Боевики сильно выделялись на общем фоне в беспорядке мечущейся толпы, они спокойно стояли на месте, держа оружие наизготовку и глазами обшаривая толпу, в надежде обнаружить свою жертву среди воцарившегося хаоса. В данный момент боевики представляли собой лучшую мишень, чем сам Пай-ас, несмотря на его ослепительно белый костюм, выделявший его среди окружающих, и он сумел подстрелить двоих из своего миниатюрного сканнера, прежде чем обезумевшая толпа потащила его за собой.

В зале оставалась еще по крайней мере пара боевиков, вооруженных бластерами, но положение их с каждой секундой становилось все менее благоприятным. Они не смогли воспользоваться изначальными преимуществами своего положения — неожиданностью и секретностью; и им не удалось поразить намеченную цель. Этот консультант, как выяснилось, не только оказался способным на сопротивление, но и имел среди зрителей союзника, опытного снайпера, снимавшего боевиков одного за другим. Теперь, когда публика рванула к выходам, боевики не могли не только где-то укрыться, но и не имели возможности прицелиться в свою жертву. Эти люди не являлись обыкновенными гангстерами, которых мало беспокоило пролитие невинной крови; это были фанатики, подвижники, желавшие во имя торжества своей веры избавить Галактику от врага. Они обладали твердыми моральными принципами; стрельба из бластера по толпе невинных людей ради уничтожения одного еретика противоречила их природе. Они решили, что пришло время уходить.

Почти одновременно, как по команде, они покинули свои места и принялись продираться сквозь визжащую толпу к боковому выходу. Иветта первая заметила их и закричала, стараясь дать понять об этом Пайасу — ей едва удалось перекричать царивший в зале шум. Пайас увидел, куда она указывала, и кивнул в ответ. Агенты СИБ принялись проталкиваться сквозь толпу по проходу, но не к боковому выходу, куда пробирались боевики, а к сцене.

Только выбравшись из толпы, смогли они наконец двигаться по-настоящему быстро. Двое боевиков уже исчезли в боковом проходе, поэтому пришлось прибавить скорость. Бейволы помчались за кулисы, где им не встретилось ни души, и выскочили наружу из артистического входа. На Пуританин имелось всего несколько воздушных судов, но Иветта с Пай-асом, воспользовавшись своим служебным положением и эффектом, производившим упоминанием их кодовых имен Барвинок и Павлин, получили в местном отделении СИБ летательный аппарат, необходимый именно на такой случай. Это был служебный воздушный автомобиль — конечно, не столь шикарное судно, как то, на котором Вонни и Жюль отправились на Нампур, но в данных условиях сгодится и такое.

Агенты поспешно забрались в воздушный автомобиль, и Пайас включил антиграв. Автомобиль стрелой взмыл прямо в темное небо: благо на Пуритании не существовало опасности столкновения с другими воздушными судами — над маленьким пуританским городком никакого воздушного движения не наблюдалось. С высоты, которую набрал автомобиль, Иветта и Пайас могли, как настоящие боги, обозревать происходящее вокруг молельного дома.

Они с трудом различили в темноте внизу мечущиеся толпы зрителей, беспорядочно круживших вокруг здания. Но по узкой городской улочке со скоростью не менее ста километров в час удалялась от молельного дома пара горящих фар. Поскольку механические транспортные средства являлись на Пуританин большой редкостью, эти фары могли принадлежать только наземному автомобилю боевиков, очевидно, заранее припрятанному поблизости для бегства, на котором теперь оставшиеся двое удирали из городка. Иветта пальцем указала на фары; но Пайас тоже уже увидел их и направил их воздушный автомобиль в том же направлении.

— Не слишком низко, — предостерегла его Иветта. — Мы же не хотим, чтобы нас заметили. В конце концов нам нужно, чтобы им удалось бежать.

Она улыбнулась, а затем добавила:

— Нам нужно, чтобы они решили, что им удалось бежать.

ГЛАВА 10

НАПАДЕНИЕ ПРИ СОЛНЕЧНОМ СВЕТЕ

На следующий день после их прибытия на Окалину Жюлю и Ивонне обещали продемонстрировать методы изыскания сырья, его добычи и последующей транспортировки на завод для переработки. Джордж Чактан, принимавший их на правах хозяина, сопровождать их сам отказался, отговорившись важной работой, ожидавшей его в конторе. В качестве замены он предложил Рэя Фурмана, управляющего заводом, которому и передал своих гостей с рук на руки — как он уверял, в высшей степени надежные руки.

Вместе с бригадой из семи рабочих д'Аламберы и Фурман забрались в маленький реактивный автобус-и начался длительный перелет. Реактивный автобус представлял собой небольшое, смахивающее на товарный вагон воздушное судно, оснащенное и антигравом, и реактивными двигателями, совокупное действие которых и приводило автобус в движение. Это примитивное транспортное средство, приспособленное к условиям планет вроде Окалины, не содержало никаких особых удобств для пассажиров. Здешние реактивные автобусы конструировались с учетом особых условий Окалины, и их блестящие, полированные корпуса отражали большую часть палящих лучей, лившихся беспрерывно на них с солнца, неподвижно зависшего над головой.

Хотя реактивный автобус был абсолютно герметичен, все пассажиры обязаны надевать скафандры особой конструкции на случай аварии. Тройные подошвы имели специальную изоляцию, защищавшую от невыносимого жара Окалины. Снаружи скафандры, так же как и корпус автобуса, покрывались материалом с высокой отражательной способностью, и, благодаря особым усилиям конструкторов, система охлаждения представлялась настолько эффективной, насколько позволяли познания Человека в этой области. Сверхтолстые и к тому же сильно затененные стекла шлемов помогали ослабить действие ослепительного блеска, которым сверкало здесь все вокруг.

Автобусом управлял один из рабочих, и Жюль и Ивонна, предоставленные самим себе, рассматривали невероятный ландшафт, расстилавшийся внизу. Обоим д'Аламберам случалось бывать на безвоздушных мирах и раньше — в особенности Жюлю, в свое время выполнившему важное задание на спутнике Чандахи Весе — но никогда они еще не видели ничего подобного.

Перед ними простирался мир поразительных контрастов. Там, где солнце падало на обнаженные скалы, поверхность их сверкала с яркостью, почти невыносимой для глаз, несмотря на затененное стекло шлема. Там, где скалы отбрасывали на землю тень, царила непроглядная тьма, в которую не проникало ни лучика света. Высокие, изломанные горные цепи вздымались прямо среди безжизненных равнин, испещренных трещинами и расщелинами. Время от времени они видели серебристые лужи, которые мирно лежали, как огромные шарики ртути Температура здесь была от плюс трехсот пятидесяти по Цельсию на солнце до минус двухсот сорока в чернильно-черной тени.

Они все летели и летели над этой безжизненной землей, как вдруг Ивонна увидела внизу какие-то работающие механизмы.

— Что это? — спросила она Фурмана, указывая за окно.

Управляющий перегнулся через нее, чтобы посмотреть:

— Это автоматическая рудокопная станция. Один из наших геологов обнаружил лежащую на поверхности богатую жилу чего-то там — я не знаю точно, что это за станция, а потому не могу сказать с уверенностью, что она добывает. Механизм выкапывает руду, загружает ее в самонаводящиеся грузовые ракеты и отправляет их на базу. Затем ракеты возвращаются за новой порцией руды.

— А нельзя остановиться посмотреть?

— Тут смотреть нечего. К тому же мы направляемся на более перспективную разработку, и нам предстоит на месте проверить все и решить, стоит ли там устанавливать такую станцию. Там вы увидите значительно больше. Мы прибудем на место уже очень скоро.

Как Фурман и предсказывал, буквально через несколько минут реактивный автобус стал снижаться возле невысоких холмов. Пилот настолько умело управлял автобусом, что приземлился он только с мягким толчком.

— Поездка окончена, — объявил Фурман. — Пора за работу. Все наружу.

Несмотря на прекрасно изолированные костюмы, Жюль и Ивонна, выйдя на палящее солнце, испытали такое ощущение, словно они вошли в горящую духовку. Как слишком опытные люди, они не рискнули смотреть прямо на солнце, но если б посмотрели, светило показалось бы им размером с большое столовое блюдо, которое держат на расстоянии вытянутой руки; преодолев искушение взглянуть на светило хоть краешком глаза, полюбоваться на корону и протуберанцы собственными глазами, они удовлетворились созерцанием звезд, которые над самым горизонтом виднелись и в дневное время. Звезды складывались в незнакомые созвездья.

В наушниках их шлемов раздался голос Фурмана:

— По словам геологов, жила, которую мы ищем, расположена где-то у подножия вон тех холмов. Пойдемте посмотрим?

Жюль и Ивонна зашагали в указанном направлении. Под ногами их захрустела пыль, покрывавшая здесь все. Жюль первым заметил неладное — вернее, даже не заметил, а просто у него появилось смутное, скорбящее сознание того, что все происходит не совсем так, как должно бы. Когда бригада рабочих, как вот эти люди сейчас, вынуждена работать в условиях, опасных для жизни, всегда между ними начинаются болтовня, балагурство, добродушное подтрунивание друг над другом, одним словом, непрекращающийся дружелюбный треп, помогающий людям отвлечься от опасностей, которые их окружают. Жюль уже наблюдал это на базе, как в столовой (она же комната отдыха), так и в цехах. Люди там постоянно шутили, сквернословили, сплетничали и болтали о самых пустяковых вещах, пытаясь прогнать скуку, которая иначе стала бы невыносимой на столь удаленной от цивилизации планете.

Но сейчас в наушниках царило полное молчание. Единственный звук, который он слышал, — это его собственное дыхание да едва слышное дыхание еще девяти человек и звон в ушах от прилива крови к голове. Он протянул руку и коснулся плеча жены, затем склонил вопросительно голову набок, стараясь без слов узнать ее мнение относительно происходящего. Когда он наклонил голову, краем глаза уловил некое движение за их спиной. Он стремительно развернулся, желая посмотреть, что происходит.

Фурман и семеро рабочих тесной группой стояли в десяти метрах позади них. Все они были вооружены бластерами, так же как Жюль и Вонни; это казалось разумной мерой, учитывая, что они официально еще не стали деловыми партнерами. А то еле уловимое движение производила рука Фурмана, медленно тянувшаяся к поясу, на котором висел его бластер. Рабочие тоже доставали бластеры.

Сначала Фурман, увидев, что Жюль стремительно развернулся к нему, замер. Но после секундного колебания он отбросил всякое притворство. Не имело смысла скрывать свои намерения и дальше. Рывком вытащив свой бластер из кобуры, он направил его прямехонько на деплейниан.

— Стреляйте, ребята! — приказал он рабочим.

Но эта задержка на долю секунды дала д'Аламберам возможность предпринять кое-что самим. Заметив движение своего мужа, Ивонна тоже полуобернулась и оглядела то, что происходит у них за спиной. Она столь же быстро оценила ситуацию, как и Жюль.

— В стороны! — крикнул Жюль и легонько толкнул ее в плечо. Так как она уже видела бластеры в руках рабочих, то никаких подробных инструкций ей не требовалось.

Мощные энергетические лучи вырвались из дул вражеских бластеров — но мишени их уже исчезли оттуда, где они только что находились. Сила тяжести на поверхности Окалины равнялась восьмидесяти процентам нормальной земной, поэтому Фурман и его подручные реагировали живей и двигались чуть быстрее, чем при нормальных обстоятельствах, но все-таки тягаться с парой хорошо тренированных деплейниан они не могли.

Жюль и Ивонна бросились в разные стороны, и так стремительно, что целящимся в них рабочим они показались просто двумя размытыми пятнами. Жюль рванул к подножию холма, находившегося в дюжине метров от него, в надежде найти укрытие среди скал. Громоздкий скафандр несколько замедлял его движения, тем более что оказался деплейнианину не совсем впору в силу особенностей его и Вонни фигур. Но отчаянье прибавило ему сил, и он, как на крыльях, полетел через открытое пространство к скалам, сулившим безопасность. Лучи бластеров шли по его следу и поминутно резали воздух там, где еще мгновенье назад находилось его тело, отчего он испытывал сильное искушение нырнуть за валуны одним грандиозным прыжком; но он слишком хорошо понимал всю гибельность такого маневра. Одно крошечное повреждение скафандра — и он погибнет так же верно, как от прямого попадания бластерного луча. Поэтому до валунов он добрался просто бегом, а спрятавшись за ними, сразу же вытащил свой бластер с намерением открыть ответный огонь.

Ивонне между тем пришлось куда тяжелей. В том направлении, куда она бросилась, как только почуяла опасность, не существовало никаких естественных укрытий. До темной тени, падавшей от гряды холмов, оставалось более двадцати метров открытого пространства — но если б ей удалось добраться до этой тени, она оказалась бы почти в полной безопасности, несмотря на отсутствие каких-либо естественных преград между нею и нападавшими. На безвоздушных планетах, подобных Окалине, не существовало атмосферных частиц, которые, рассеивая солнечные лучи, заставляли бы свет проникать туда, куда солнце прямо не попадало. Участок, куда падала тень, погруженный в абсолютную темноту, делал ее совершенно невидимой для рабочих, оставшихся на свету, в то время как сама она смогла бы их видеть прекрасно.

Проблема, однако, заключалась в том, чтобы постараться остаться в живых до тех пор, пока ее не скроет спасительная тень. Не прекращая стремительного бега, Ивонна вытащила бластер и выпустила заряд приблизительно в направлении оставшихся за ее спиной противников. Она не имела возможности как следует прицелиться, но ясно показала им, что и они представляют собой хорошую мишень. Пара рабочих действительно принялась искать прикрытие, так как нападение, как оно планировалось, очевидно, не удалось, и это дало Ивонне несколько драгоценных секунд.

Жюль, видя, что дела жены плохи, решил помочь, поскольку находился в более выгодном положении. Из-за своего прикрытия он открыл огонь по врагам, все еще не успевшим скрыться.