Призрачная девочка, всю ночь следившая за ним из угла спальни, после проведенных за рулем часов казалась ему менее реальной, менее осязаемой.

Потому что все это реально. Все, что его сейчас окружает. Тут проходит неприметная улица. Домишки с выставленными напоказ украшениями к Хэллоуину. Странное треугольное здание.

Если он долго будет искать, наверняка найдет ту длинную, извилистую улицу, которая приведет его к круглой площадке на холме, к тому полуразрушенному старому дому с его разбитыми фонарями, покривившимися ставнями и темными окнами. К дому потерявшейся девочки. Она сказала: «Я оттуда». Странный оборот речи для выражения того, что она дома.

Тем не менее довольно скоро его оптимизм начал иссякать. Майкл проверил каждый боковой проезд, ведущий к вершине холма. Некоторые из них петляли вокруг и, судя по всему, обрывались вблизи верхней точки этой гряды холмов. Ни одна из улочек не привела его к тому дому. К ее дому. После двухчасовых поисков Майкл все чаще стал бормотать себе под нос нецензурные ругательства. Он помечал на карте улицы, по которым проехал. В какой-то момент он оказался на тупиковой круглой площадке, очень напоминающей место, где жила Скутер, но нужного дома там не увидел и совсем растерялся.

Выключив мотор и положив ключи в карман, он со вздохом выбрался из машины. Вынул карту и разложил ее на капоте, наклонившись, чтобы получше рассмотреть, потом проследил свой путь, всматриваясь в названия улиц, в зеленые линии, обозначавшие его поиски.

«Восточнее, — подумал он. — Это должно быть дальше к востоку». Майкл провел пальцем по карте в сторону ее правого края. Потом отступил назад и огляделся, увидев повсюду на горизонте деревья. Да, к востоку; гряда, похоже, поднималась еще выше. Правда, трудно было оценить на глаз расстояние, потому что голубое небо начало темнеть, повсюду сгущались тени.

Майкла начала пробирать дрожь. Он огляделся и, прищурившись, стал всматриваться в деревья, растущие за столетним викторианским домом. В лесу было тихо. Листья в основном уже облетели. И все же его не покидало знакомое леденящее чувство — словно за ним кто-то подсматривает.

Он торопливо сложил карту и снова огляделся. Единственный путь отсюда — это отправиться вниз по той же дороге, по которой приехал. Похоже, он так и не нашел нужную улицу. «Но, может быть, я уже рядом», — попытался он успокоить себя.

Уже сидя в машине и заводя ее, он снова обратил внимание на то, что небо становится темно-голубым. До полной темноты было еще далеко, но гораздо ближе, чем хотелось бы. Дома ждала Джиллиан, чтобы вместе отправиться на ужин с Бобом Райаном Майкл пробежался пальцами по заросшему подбородку. Перед тем как, одеваться к ужину, надо будет побриться.

Пора ехать домой.

Обидно было бросать поиски, но он считал, что время потрачено не впустую. Карта показывала ему, где он побывал, а где — пока нет. Живот у него уже давно подводило от голода. Вот веская причина вернуться домой и приехать сюда как-нибудь в другой раз. Но в глубине души он знал настоящую причину. Сейчас деревья бросали на дорогу длинные тени. Ночь могла оказаться коварной, подкравшись к долине на кошачьих лапах. Темнота способна быстро поглотить день, не дав опомниться. Такое это было время года; ночь наступала все раньше.

Да, пора домой.

Но только в этот раз.

Он думал о том, что день прошел без всяких странных происшествий. Встреченные по дороге знакомые ориентиры служили неоспоримым доказательством того, что события предыдущих выходных действительно имели место, и поэтому Майкл был совершенно уверен в том, что страдает навязчивой идеей. Психиатр мог бы, конечно, оказаться полезным, но если он сам найдет тот дом и девочку, это поможет ему со временем избавиться от наваждения.

Он ее разыщет. И тот дом тоже.

Майкл был не тем человеком, чтобы, затеяв что-то, быстро отступить. Раз или два во время поисков ему в голову приходила странная мысль о том, что дом, возможно, не хочет быть найденным. Забавно, что могут сделать с человеком два часа сна.

Нет, Майкл отыщет этот дом. Он найдет ответы на все вопросы.

Джиллиан смотрела, как за окнами поезда проносится мир. Она любила осень, особенно в сумерки. В мелькающих окнах зажигались теплые огоньки, а из труб многих домов тянулся дымок. Ей казалось, она улавливает чудесный аромат горящих дров, придающий особую прелесть прохладному вечеру. Иногда им с Майклом нравилось в такой вечер сидеть на крыльце дома с чашками горячего шоколада в руках, вдыхая дымок из труб и глядя на звезды.

Она невольно вздохнула, а потом плотно сжала губы. Ее очень тревожил Майкл Джиллиан не сомневалась в том, что его тревога и галлюцинации не могут объясняться только подмешанной ему в пиво дрянью, что бы это ни было.

Хотя уж лучше бы все это было результатом отравления. Ей не хотелось думать о том, что Майклу нужен психоаналитик. Конечно, никакого стыда в этом нет, просто галлюцинации — серьезная проблема. Джиллиан надеялась, что на мужа подействовала совокупность факторов: стресс, перенапряжение на работе, да еще какой-то придурок, опоивший его. Джиллиан заготовила дюжину коротеньких речей для убеждения самой себя в том, что все это ерунда. Что обо всем позаботятся врачи. Майкл совсем скоро выздоровеет — душой и телом.

Но все это было никчемным лекарством против страха, разгоравшегося в ее душе при мысли о том, что с мужем происходит действительно что-то ужасное. Одна мысль об этом была невыносима. За всю жизнь ни один человек не понимал Джиллиан по-настоящему, не пытался узнать до конца — не важно, был ли он на это способен или нет — за исключением Майкла.

С ним все будет в порядке. Пара ночей хорошего сна и работа дома — как раз то, что ему нужно. Доктор Уфланд и доктор Ли о нем позаботятся, а она сама очень постарается отвлечь его от ненужных мыслей.

По правде сказать, несмотря на радостное волнение по поводу сегодняшнего ужина и перспективы баллотироваться в муниципалитет, Джиллиан подумывала об отмене встречи. Нехорошо как-то думать о себе. Но, поступи она так, тревога Майкла лишь возрастет. А вечер на людях, вроде предстоящего, возможно, как раз то, что ему нужно.

Поезд замедлил ход, и Джиллиан вновь посмотрела в окно. Ей был виден забор, отгораживающий задние дворы ряда домов. Ее всегда зачаровывали картины обыденной, зачастую скрытой жизни людей, проплывающие в окнах поезда. Несмотря на низкую температуру, на веревках было развешано белье. Во дворе одного из домов лежали груды собранных листьев, которые вновь начал разносить ветер. В другом дворе на колодах стоял старый, ржавый автомобиль и виднелся клочок земли, пару месяцев назад бывший огородом.

Из окна ей были видны вещи, которые люди прятали за возведенными вокруг домов заборами. Она попыталась представить себе задний двор собственного дома, но не смогла даже вспомнить, что там есть.

Со свистом и громким лязгом поезд подполз к перрону. Вокзал недавно реконструировали, а на перронах установили элегантные фонари в духе минувшего века. На столбах уже были развешаны рождественские украшения: венки с бантами, гирлянды лампочек. Эта картина всколыхнула в ее сердце надежду, дала передышку от тревожных мыслей.

«С ним все будет хорошо», — снова сказала она себе.

Джиллиан с трудом поспевала на ужин. Она позвонила Майклу с работы, чтобы предупредить его, но дома никого не было. Тогда она оставила сообщение на автоответчике, что будет ждать его прямо в ресторане «У Дороти» и что ужин начнется в семь часов. Хорошо было бы, конечно, заехать домой и переодеться, но не получалось. Она была одета вполне подходяще для ужина в ресторане: сшитый на заказ шоколадно-коричневый костюм с надетой под пиджак зеленоватой водолазкой. Но, конечно, ей хотелось сменить одежду, в которой она проходила весь день.

Что ж, такое в жизни иногда бывает. Приходится приноравливаться.

От вокзала она поехала на машине прямо к ресторану. Было уже четверть восьмого, когда она въехала на парковку. Ресторан размещался на первом этаже дома, в котором жило семейство, владевшее этим заведением. Зал в целом был оформлен по мотивам «Волшебника страны Оз». Кормили здесь отлично, но сам обеденный зал был небольшим, поэтому зарезервировать столик не всегда удавалось. Она немного нервничала из-за того, что не дозвонилась до Майкла, испытывая подспудную тревогу за него, не покидавшую ее весь день. Однако на пути из машины к входной двери ресторана ее занимали уже другие мысли.

«Неужели я действительно смогу?» — спрашивала она себя. Джиллиан всегда имела свое мнение, и у нее была сила воли, чтобы добиться задуманного. Но ее представление о политической деятельности вообще было настолько расплывчатым, что идея о собственной карьере в этом направлении вызывала у нее массу сомнений. Как они там говорят? «Единственное, что нужно для победы плохих парней, — это полное бездействие хороших парней» — что-то в этом роде.

«Ну, я-то не парень, и я не сижу верхом на белом коне, и тому подобное, но…» Мысль так и осталась незавершенной, да в этом и не было необходимости.

Этот предмет и так слишком глубоко ее затрагивал, поэтому не было необходимости сочинять закругленные фразы. Джиллиан Дански безусловно не воображала себя героиней или мученицей, но все-таки верила, что способна быть полезной. Что сможет делать добро.

Войдя в ресторан, она сразу погрузилась в успокаивающий гул голосов. В двух каминах, с каждой стороны продолговатого обеденного зала, весело полыхало пламя. У двери стояла сама хозяйка заведения, Дороти, женщина пятидесяти с небольшим лет, не желающая подкрашивать седеющие, но модно подстриженные волосы.

— Добрый вечер и милости просим, — сказала она. — Вы с кем-то встречаетесь?

— Да, у нас тут целая компания, — кивнула Джиллиан. — Должно быть, под фамилией Райан. Они уже, наверное, здесь…

— А-а, вы из компании Боба, — дружелюбно произнесла Дороти, и в ее молодых глазах промелькнула озорная искорка Бедняжка. Сюда, пожалуйста.

Хозяйка отвела ее в дальний угол зала, где за большим столом у камина расположилась шумная компания. Там, разумеется, был Боб Райан с женой Айвонн. Джиллиан заметила Бена и Кэрол Бартолини. Она не сразу, но все-таки узнала Мэри Элизабет Тилден, тоже занимающую в совете официальный пост, и предположила что мужчина рядом с ней — ее муж. Имея поддержку этих троих людей — если они примут ее сторону, — она почти наверняка будет избрана. Джиллиан прекрасно понимала, что если они будут на ее стороне, это означает, что она сама должна будет принять их сторону. Городская политика — суровая, ожесточенная борьба, которой на протяжении жизни многих поколений сопутствует зависть и недоброжелательство. Если она будет заодно с этими людьми, то обеспечит себе поддержку их друзей, но в то же время вызовет недовольство их врагов.

Есть о чем задуматься.

Правда, в тот момент все подобные мысли отошли на задний план.

Потому что в дальнем конце стола, спиной к углу, сидел Майкл Дански, вовсю веселясь и занимая людей, которых Джиллиан надеялась сделать своими друзьями. На нем была белая рубашка без воротничка, надетая под коричневый замшевый пиджак, который Майкл, носил скорее не для тепла, а потому, что хорошо в нем выглядел. Глаза его искрились, пока он нашептывал Айвонн Райан что-то забавное, потом они вместе рассмеялись. Он был свежевыбрит, и щеки его сияли в отсветах огня.

Ее муж снова стал похож сам на себя. Это был ее Майкл. Жизнерадостный и уверенный в себе. Перед ним стоял бокал вина, и, заметив ее приближение, он поднял бокал в молчаливом приветствии, криво улыбнувшись ей в своей обычной манере.

Это была та самая обольстительная улыбка. Улыбка, покорившая ее. Он был вовсе не высокомерным, а напротив, живым и отзывчивым, поэтому стремился разделить чувства других людей.

Увидев его таким, Джиллиан не удержалась от счастливого смеха Она глубоко вздохнула, и ей показалось, что этот смех начисто изгнал страх и беспокойство. Рядом с уверенным в себе Майклом она найдет общий язык с Райаном и его друзьями. С его поддержкой она способна на все что угодно.

При ее приближении к столу Майкл поднялся. Встали и другие мужчины, и она поздоровалась со всеми за руку, а Райана чмокнула в щеку. Когда она наконец прошла к свободному месту рядом с мужем, он выдвинул для нее стул. Еще не успев сесть, Джиллиан внимательно посмотрела на него. Темные круги под глазами. Вероятно, не выспался за ночь. Но перемена в нем была очевидна.

— Привет, — сказал он. — Как прошел день? — И легонько прикоснулся к ее рту губами.

— В суете. А ты как? По-моему… тебе лучше. Майкл улыбнулся.

— Не совсем. Но, похоже, я начинаю разбираться в некоторых вещах. — Понизив голос, он прошептал: — Возможно, я потерял лишь несколько шариков, а не весь мешок.

Тихо засмеявшись, она взглянула на него, вопросительно подняв бровь.

— Садитесь, Джиллиан. Закажите себе вина, — любезно предложил Боб Райан.

Она вежливо ему улыбнулась и снова взглянула на Майкла.

— Потом объясню, — продолжал он интимно шептать ей на ухо. — А пока займемся ужином. Тебе еще надо завоевывать голоса.

Час до полуночи тянулся медленно. Майкл лежал в гостиной, на диване с темно-красным набивным цветочным рисунком, и смотрел, как Хамфри Богарт препирается с Кэтрин Хепберн. Глаза у него жгло, и все тело болело от переутомления, но момент естественной сонливости был упущен. Что ему действительно было нужно после наваждения предыдущей ночи и чересчур упорных попыток найти сегодня дом Скутер — это время, чтобы прийти в себя. Фильм «Африканская королева» только начинался, когда они с Джиллиан приехали после ужина домой. Это был один из любимых фильмов Майкла. Вряд ли можно было придумать лучший способ снять напряжение, чем провести пару часов с Хамфри и Кейт.

Сначала Джилли к нему присоединилась, сбросив туфли и примостившись рядом на диване. Через несколько минут он услышал ее ровное, мерное дыхание. Она открыла глаза, только когда он легонько ее толкнул.

— Может, мне пойти умыться, — сонно сказала она. Хочу смыть косметику и снять наконец этот костюм.

Майкл улыбнулся ей.

— Помощь требуется?

— Думаю, справлюсь сама, мистер Дански.

— Ну, если передумаешь, ты знаешь, где меня найти, — сказал он.

Но он знал, что она не вернется. Было поздно, и она, помня о бессоннице, неохотно оставалась бодрствовать после полуночи, боясь спровоцировать бессонную ночь. Обычно Майкл ложился вместе с ней и смотрел фильмы в постели, а она рядышком сворачивалась калачиком под одеялом. Но сегодня вечером ему было комфортно именно здесь. По правде говоря, он не спешил вернуться в спальню, не спешил узнать, занят ли опять темный угол у кровати.

Ужин с членами совета прошел прекрасно. Если бы кто-нибудь сказал ему, что он хорошо проведет время за столом в компании политиков, он бы назвал это полной ерундой. Но к своему величайшему удивлению обнаружил, что ему с ними хорошо. Приятно было оказаться в компании уверенных в себе людей, испытывающих непреодолимую тягу к интеллектуальным разговорам и спорам. По сути дела, ему показалось, что он провел время даже лучше Джиллиан.

Но суть заключалась в другом, и, очевидно, сам Майкл приложил к этому руку. Пожалуй, он очень старался хорошо провести время. Не только ради политических амбиций Джиллиан, но потому что сам в этом нуждался. Чтобы успокоиться. Выбросить все из головы.

Как бы то ни было, ему это помогло. Ему было спокойней, чем всю неделю, когда его всякий раз охватывала дрожь при мысли о странных вещах, которые он видел — или считал, что видел, — но он тогда напоминал себе, что на то существуют психиатры. Если бы люди время от времени не съезжали с катушек, то психоаналитики оказались бы без работы. Самой лучшей новостью из всех — больше всего его успокоившей — было то, что с самого пробуждения в это утро он не видел ничего экстраординарного. Не видел, не слышал, не чувствовал. Ни попкорна, ни яблочного пирога с корицей. Ничего подобного.

Он поправится. На это уйдет какое-то время, но если он научится владеть собой и обретет уверенность, с ним все будет в порядке. В этом ему очень поможет Джиллиан. Даже одного ее вида сегодня вечером — того, как она сияла, как лучились ее смеющиеся глаза — было достаточно, чтобы пустота в нем начала заполняться. А сейчас, лежа перед телевизором, он почувствовал, как у него тяжелеют веки и его охватывает усыпляющая усталость.

Посреди этих мыслей Майкл отключился под взглядом небритого Богарта с телеэкрана.

Во сне он едет по Старой Двенадцатой дороге. Фары машины пронзают темноту впереди. Дорога сворачивает налево, потом направо и снова налево. За каждым поворотом его спящее сознание ждет встречи с ней, маленькой заблудившейся девочкой, белокурым ангелом, выхваченным из темноты светом фар. При каждом повороте он ощущает пугающую определенность, безоговорочную уверенность в том, что на этот раз не сможет вовремя отвернуть, чтобы ее не сбить. Что машина ударит ее, затянет под колеса, раздробит кости и, проехав по ней, оставит после себя лишь окровавленное, бесформенное месиво.

Это всего лишь страшный сон, но повторяющиеся с беспощадной настойчивостью одинаковые фрагменты постепенно превращают его в сокрушительный ночной кошмар. Майкл чувствует, что рыдает. Он хочет, чтобы дорога поскорей кончилась, чтобы настало утро, чтобы погасли фары и он не смог увидеть ее там, пригвожденную к темноте, словно жертву, приготовленную для него.

Он слышит шуршание шин по дороге. И как ни странно, чует запах сладкой ваты.

«Д'Артаньян», — шепчет рядом с ним тоненький голосок.

Ему нечего бояться. Она здесь, в машине, на сиденье рядом с ним. Он продолжает вести машину, минуя темные повороты. Свет фар разгоняет ночные тени, и теперь ему дышится легче. Она смотрит перед собой широко открытыми скорбными глазами.

«Попробуй найди меня», — шепчет она.

«Что за имя такое, Скутер?» — невпопад спрашивает он. Ему все равно. Он рад, что не убил ее. Что на следующем повороте не почувствует удара переднего бампера автомобиля о ее плоть и кости.

«Скутер, — говорит она ему, по-детски дернув плечами. — Это от Скузен. Хилли никак не могла произнести „Сьюзен“».

Он моргает. Машину заполняют ароматы ужина на День благодарения — индейки с подливкой, сладкого картофеля и колбасного фарша Заблудившаяся девочка — Сьюзен — исчезает.

Его взгляд вновь падает на дорогу впереди — и он резко выворачивает руль вправо как раз вовремя, чтобы избежать столкновения с обнаружившимся впереди громадным деревом с раздвоенным стволом. Визжат шины, и машина на всем ходу резко заворачивает. И он видит ее. Выхваченную из темноты светом фар. Впавшую в ступор. Так называли его кролики из «Уотершипских холмов»[6] — этот паралич, который происходит с ними, когда они попадают в свет фар. Ступор. Девочка впала в ступор.

Бампер ударяет ее в грудь. Ее тело перегибается пополам, а голова с влажным звуком валится на капот. Майкл с воплем отпускает рулевое колесо и в тот же момент понимает, что хочет умереть.

— О-о…— С его губ слетел легкий вздох, когда он вдруг проснулся на диване, ощутив, как бешено колотится сердце.

Майкл долго смотрел на экран телевизора, ничего не понимая. Наконец он узнал Джорджа Си Скотта, но фильм был черно-белым, и вряд ли он видел его раньше. Где же «Африканская королева»? Пока он размышлял на эту тему, в его памяти стали возникать обрывки последнего сна, и он с трудом перевел дыхание. Грудь его разрывалась от печали, но постепенно боль утихала. Обрывки кошмара уже растворялись, теряясь в глубинах подсознания, куда в свое время отправляются все грезы. Майкл всегда считал это ужасной потерей — то, как при пробуждении исчезают причудливые картины сновидений.

Не так уж часто он бывал рад позабыть сон, как это случилось в тот момент, — хотя из всего можно извлечь что-то полезное. Он в этом не сомневался. В голове у него смутно звучал голос девочки, но слов было не разобрать.

Покачав головой, Майкл спустил ноги с дивана, усевшись на краю. И встал с глубоким вздохом, все еще немного сбитый с толку. Быстро взглянув на часы, он понял, что проспал около часа. За это время один фильм мог закончиться, а другой начаться. Потянувшись, Майкл отправился на кухню за стаканом воды. Над раковиной был включен свет, так что он нажал на выключатель, и кухня погрузилась в полумрак. Он выпил воду и оставил стакан в раковине. Вернувшись в гостиную, он несколько мгновений с любопытством разглядывал Джорджа Си Скотта, спрашивая себя, что это за фильм. Конечно, можно было воспользоваться пультом дистанционного управления, чтобы проверить в программе, но стремление оказаться в уютной постели подле Джиллиан в тот момент было сильнее любопытства.

Майкл выключил телевизор и дважды проверил, заперта ли входная дверь. Его все еще тревожили воспоминания предыдущей ночи, но их вытесняли впечатления дня и удовлетворенность от проведенного в ресторане вечера. Не вызывало сомнений, что проблем с засыпанием этой ночью у него не будет, и это его ободрило.

Поднявшись по лестнице, он пошел налево, к спальне.

В темноте коридора позади него зашевелилось что-то тяжелое. По звуку это напоминало хлопанье флага или шуршание снимаемого мокрого плаща.

У открытой двери спальни его охватило сильное желание обернуться и посмотреть. Но он так и не обернулся, пригвожденный к месту зрелищем, ожидающим его в спальне.

В комнате царствовали тени, разбавленные лишь слабым свечением уличного фонаря, стоящего на другой стороне дороги. Отсветы падали на кровать четы Дански, сделанную из вишневого дерева.

Их было пятеро, сидящих вокруг кровати. Лысые головы, сутулые фигуры в длинных, бесформенных пальто. И все же, только сейчас разглядев клочки седых волос и форму их ртов, он понял, что это вовсе не мужчины, а женщины. Их бледная кожа, жутко фосфоресцируя, светилась в темноте, а сами лица выражали ликование. Джиллиан лежала на кровати с широко распахнутыми глазами и разинутым ртом, вот-вот готовая закричать, а одна из ужасных тварей наклонилась, словно хотела поцеловать ее. Она раззявила пасть так широко, словно собиралась проглотить Джиллиан. Остальные положили на нее руки, но не держали ее. Они массировали пальцами ее тело, и в какой-то момент, когда эта картина полностью проникла в сознание Майкла Дански, он увидел, что их пальцы как будто зарываются в плоть обнаженных рук и ног жены. Крови не было видно, и все же они погружали пальцы в тело Джиллиан, словно она была сделана из гончарной глины.

Майкл пронзительно закричал.

Ледяные пальцы вцепились сзади в его плечи. К его губам прижалась ладонь и заскользила вниз, к горлу. Жесткие пальцы охватили шею.

«Не мешай нам».

Ощущение было такое, словно кто-то впрыснул в его голосовые связки порцию ледяной ртути. Эти слова были произнесены его губами, но голос ему не принадлежал. И слова были не его словами.

«Ты не сможешь ей помочь. Она наша. Если и дальше будешь здесь шарить, тебе не понравится то, что найдешь».

Леденящая хватка лишила его сил, поэтому, когда его отпустили, он сейчас же рухнул на колени. Точно так же, как это бывает при извлечении иголки после укола, пальцы оставили след на его горле. Он закашлялся. Болели мышцы, но, прижав ладонь к шее, Майкл не нащупал никакой раны. Крови не было.

Тяжело дыша, стиснув зубы и стараясь не думать о том, что у него что-то застряло в горле, он схватился за дверной косяк и с трудом встал. Огляделся вокруг, но призраков и след простыл. Никакого следа фосфоресцирующего, неестественного лунного света на ужасных, бесстрастных лицах.

— Джилли, — прохрипел он.

За секунду до того как перевести взгляд на кровать, он вдруг отчетливо представил себе, что Джилли там нет. Когда же он увидел, что она лежит посреди кровати с откинутым одеялом и грудь ее ровно поднимается и опускается, у него подкосились ноги. Никогда ранее не испытанная волна облегчения затопила его. Сделав несколько шагов по комнате, он просто встал над женой, всматриваясь в нее, чтобы убедиться в отсутствии ран.

Джиллиан была бледной, но и только. Майкл покачал головой. Он был счастлив, что жена жива, но знал, что они что-то с ней сделали. Его пронизала дрожь, и он подошел поближе. Казалось, она спала, а ему хотелось бы знать, что именно из случившегося она помнит и подумает ли, что это был сон. Он разбудит ее, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

Настороженный, он оглядел комнату в поисках других признаков вторжения: в последнее время он часто стал сомневаться в себе. На горле все еще чувствовалось последействие грубой хватки пальцев. Он только что ощутил, как слова проталкиваются через его голосовые связки. Его ведь заставили их произнести. Но его не покидала мысль, что все это могло происходить у него в голове. Если так, ну, тогда он совершенно выжил из ума.

С его губ сорвался отрывистый смешок.

Джиллиан могла стать опровержением. Если она это видела. Если почувствовала. Если помнила.

И все же, протягивая руку к ее плечу, чтобы разбудить, он колебался. Если она все-таки их видела, что тогда?

Пока он размышлял над этим, она вдруг открыла глаза. Не сводя с него взгляда, Джиллиан сердито нахмурилась.

— Что ты там рассматриваешь? — язвительно спросила она.

За все время их отношений Джиллиан никогда не разговаривала с Майклом таким тоном. И никогда не смотрела на него с таким презрением. А сейчас она лишь повернулась на другой бок, спиной к нему.

— Ложись спать, Майкл.

Долгие несколько минут стоял он в темноте, глядя на нее и дрожа в изнеможении и страхе, чувствуя, как его сокрушает весь этот ужас. Она совершенно не помнит, что произошло… но ведь они к ней прикасались. Оскверняли ее.

Помнит она это или нет, разве может она испытать такое и никак не пострадать?

Майкл осознавал, что ответ достаточно прост: не может.