Глава 4

Первым ощущением Джиллиан Дански в то воскресное утро были бегущие по рукам мурашки. Она поежилась и подтянула колени к животу, приняв позу эмбриона, но теплее от этого не стало. Ее соски болезненно напряглись от холода. В машине не было ни одеяла, ни пледа, чтобы укрыться.

Тук, тук, тук!

Медленно пробуждаясь, она почувствовала, что в глаза ей бьет свет. И в тот же момент пришло следующее ощущение — ломота во всем теле. У нее затекла шея; тупая боль, начавшись в затылке, дошла до макушки, захватив также лоб и виски. Урчание в животе почти наверняка предвещало тошноту, предупреждая о том, что, попробуй она совершить что-нибудь более смелое, чем просто открыть глаза, ее вывернет наизнанку.

Джиллиан снова поежилась и тоненько застонала. Эти звуки были порождены не болью, а раскаянием. Все, чего хотели ее тело и душа, — это остаться на том же месте, где она была. Но она понимала, что не справится с холодом, если не будет двигаться.

Тук, тук, тук!

Не открывая глаз, она нахмурилась. Что это за шум? Она слышала его раньше, не отдавая себе отчета в том, что это такое. Похоже на стекло, что-то стучит по…

— Вставай! — звал нетерпеливый голос Мужской голос. Но не Майкла.

Фрагменты этой странной головоломки все были здесь, но мозг работал медленно, не в силах сложить их вместе. Потом, за долю секунды, они упорядочились. Одеревенелость во всем теле. Мягкость сиденья. Холод. И этот стук… стук в окно автомобиля.

Джиллиан открыла глаза. Ее заставил зажмуриться солнечный свет, но она ясно разглядела голубую униформу. Она лежала на заднем сиденье машины, вглядываясь в грубоватого с виду, но красивого молодого полицейского, который всем своим видом выражал презрение к ней. Так на нее никогда раньше не смотрели, и она надеялась, что больше не посмотрят. О стекло ударился осенний лист, промелькнул перед лицом полицейского и исчез, на какое-то мгновение скрыв ее от осуждающего взгляда.

— О Боже! Майкл! — воскликнула она и слишком быстро выпрямилась на сиденье, совсем позабыв о своей несчастной похмельной голове.

Тут же, охнув, она прижала к виску ребро ладони и зажмурила от боли глаза. Все это было ей внове. За свою жизнь Джиллиан напивалась довольно сильно раза три, но никогда у нее не было такого похмелья. И уж конечно, никогда не просыпалась она на заднем сиденье машины. Собственной или чужой.

Коп снова забарабанил по стеклу, знаками приглашая ее выбираться из автомобиля. Неужели парню непонятно, что у нее раскалывается голова? Джиллиан еще сильнее зажмурила глаза, но потом заставила себя открыть их, опустила ноги вниз, усевшись на сиденье, и заглянула вперед, где скорчившись, как недавно она, лежал Майкл. Его не разбудил даже стук полицейского по стеклу.

— Мадам? — позвал коп приглушенным из-за стекла голосом. — Выйдите, пожалуйста, из машины. Сейчас.

Последние слова были произнесены спокойно, но таким повелительным тоном, что не подлежали обсуждению. Теперь она заметила второго полицейского. Он стоял с другой стороны машины, с сумрачным выражением лица разглядывая Майкла, облаченного в изорванный, измятый мушкетерский костюм. И тут впервые Джиллиан задалась вопросом, почему ее муж не просыпается.

— О нет, — пролепетала она тоненьким голоском, даже ей самой показавшимся чужим. Протянув руку к переднему сиденью, она схватила Майкла за плечо и принялась трясти со всей силы, на какую была способна в состоянии похмелья. — Майкл! Майкл, проснись!

— Мадам! — заорал коп.

Джиллиан никак не могла очнуться от сна и похмелья, но этот окрик полицейского заставил ее сердце бешено заколотиться. Ее лицо залилось краской, и она подняла обе руки в знак того, что подчиняется его требованию. Пока она пододвигалась к двери машины, Майкл заворочался на своем сиденье. Джиллиан почувствовала смешанное с яростью облегчение. Он жив, слава Богу. Но хотелось бы прежде всего узнать, какого черта они делают здесь, на обочине дороги?

«Майкл, какого дьявола ты натворил?» — подумала она, отпирая, а потом распахивая дверцу.

Налетевший порыв ветра разметал по ее лицу каскад каштановых волос. Запустив в них пальцы, она отвела от глаз спутанные пряди, с раздражением почувствовав их несвежесть. Майкл медленно поднялся на сиденье. Большую часть его левой щеки покрывал темный синяк. Джиллиан понятия не имела, где Майкл его заработал или где порвал костюм. Но сейчас было не время спрашивать.

Еще сквозь сон она слышала гул моторов, но только теперь, оказавшись на улице, увидела проходящие автомобили. Вот и сейчас вблизи промелькнул смутно знакомый золотистый микроавтобус, и она молила Бога, чтобы никто из проезжающих мимо не узнал ее, стоящую на обочине в дурацком маскарадном платье. Что она им скажет? Одна мысль об этом вызвала новый приступ головной боли.

— Мадам, — строгим голосом обратился к ней полицейский. — Боюсь, в этом костюме у вас нет с собой документов, удостоверяющих личность?

Щеки Джиллиан зарделись. Она вновь взглянула на жалкие остатки своего великолепного костюма. В голове мелькнул нелепый вопрос о том, куда подевалась ее полумаска, которую она носила большую часть вечера. Джиллиан вспомнила, что в какой-то момент вручила маску Майклу, но засомневалась, что сможет ее найти.

— Нет, у меня…

Встретив пристальный взгляд полицейского, она вся сжалась. Первое впечатление ее не обмануло. Это был красивый широкоплечий малый лет двадцати пяти, обладатель квадратной челюсти, слегка заросшей щетиной, и глаз, способных растопить девичье сердце. Но больше всего ее поразил взгляд.

Парень ее жалел.

Ей стало очень стыдно. Хорошо хоть, что в животе немного улеглось. Ее все еще мутило, но не так сильно, чтобы могло стошнить.

— Извините. Нет. Моя сумочка в машине… сейчас достану.

Прежде чем он успел что-либо возразить, она нырнула обратно в машину. Головная боль сделалась невыносимой, и, когда Джиллиан наклонилась, ее опять сильно замутило.

Сейчас Майкл уже совершенно проснулся. По крайней мере, так казалось со стороны. Глаза его были широко раскрыты, и выражение их казалось странным. Но Джиллиан знала, что Майкл лишь однажды в жизни попробовал марихуану, так что воздействие наркотиков исключалось.

— Джиллиан? Джилли, что… Полицейский с другой стороны машины не был столь вежливым и терпеливым, как тот, которого Джиллиан в уме называла «мой коп». Полицейский Майкла хлопнул ладонью по крыше машины, отчего оба они подпрыгнули, а потом наклонился и свирепо гаркнул в окно:

— Сэр, вылезайте, пожалуйста, из машины. Немедленно.

— Ага, — сказал Майкл. — Да, да, конечно.

Передвинувшись к передней дверце со стороны пассажира, Майкл отпер ее.

Полицейский отступил назад, держа одну руку на кобуре с пистолетом Джиллиан подумала, что вряд ли Майкл заметил эту мелкую деталь, но ее пробрала дрожь посильней, чем от октябрьского ветра. Да, Майкл мало что замечал. На его лице застыло недоумение. Глаза были широко открыты, словно он проснулся и обнаружил, что очутился в волшебной стране Оз. Вероятно, его похмелье еще тяжелее, чем у нее, хотя она не представляла, как такое возможно. Джиллиан хотелось наброситься на него с криками, обвиняя в том, что это из-за него она попала в подобную ситуацию. Вместо этого она лишь попросила передать ей сумочку, что он и сделал.

— Попрошу ваши права и паспорт на автомобиль, — отрывисто произнес коп Майкла.

Джиллиан снова вышла из машины, а ее муж вылез с другой стороны. Вынув из сумочки бумажник, она открыла его и, достав права, вручила их полицейскому. «Ее коп» несколько раз переводил взгляд с фотокарточки в правах на лицо Джиллиан и обратно.

— Хорошо, миссис Дански. Побудьте здесь минутку, пожалуйста.

Не выпуская ее права из рук, он обошел машину кругом. Наблюдая, как он подходит к Майклу и второму офицеру, Джиллиан поняла, что эти двое разделили их нарочно. Может быть, это их обычная процедура, но она почувствовала себя еще более неуверенно. Ее полицейский забрал права Майкла и паспорт «вольво», сказал что-то напарнику, и они направились к патрульной машине. Он проскользнул за руль; через лобовое стекло Джиллиан было видно, как он снимал трубку радиотелефона Ее уже дважды останавливали за превышение скорости, поэтому она поняла, что коп хочет удостовериться в том, что автомобиль действительно принадлежит им и что, Боже избави, нет оснований для ареста ее или Майкла.

Казалось, прошла целая вечность.

Рот ее был словно набит ватой, а в животе как будто лежал тяжелый ком. Хотя слух ее был притуплён, она уловила несколько фраз.

— …очень поздно, — говорил Майкл, — и я засыпал за рулем. Моя жена немного перебрала…

— А как насчет вас, мистер Дански? — спросил полицейский, скептически улыбаясь, словно хотел посоветовать: «Перестаньте нести чушь». — Вы же клевали носом за рулем.

Майкл кивнул.

— Угу, я выпил пару бутылок пива. Не скажу, что был пьян, но прикиньте, как было поздно и что за денек у меня выдался… Вот я и подумал, что лучше будет съехать на обочину и подремать часок, чем оказаться в кювете или обниматься с деревом. Никак не думал, что буду спать до утра.

— Мы не рекомендуем таких вещей.

— Что же вы рекомендуете — управлять машиной, когда глаза слипаются? — осведомился Майкл.

При этих словах Джиллиан повернулась и уставилась на мужа. До этого момента тон Майкла был примирительным и извиняющимся, но сейчас он в упор смотрел на копа, словно вызывая его на бой, переворачивая всю дурацкую ситуацию с ног на голову. Его мать всегда говорила, что он мог бы стать замечательным юристом, и Джиллиан часто с ней соглашалась. Майкл Дански знал, как выиграть в споре. И что теперь мог ему ответить коп? «Да, сэр, вам следовало продолжать путь домой, независимо от того, насколько вы устали и сколько выпили?» Вряд ли такое возможно.

Полицейский свирепо уставился на него. Прежде чем его напарник успел заметить усмешку, промелькнувшую в уголках рта Джиллиан, она отвернулась. Но ее веселье длилось лишь мгновение. Ничего смешного во всем этом не было.

Она вздрогнула. Дул холодный ветер, но яркое солнце пригревало. Было прекрасное воскресное октябрьское утро. Люди отправлялись в церковь, или на ферму купить тыквы, или собирать яблоки вместе с детьми. Если, конечно, на деревьях еще остались яблоки. А вот Джиллиан Дански, которую унижают у всех на глазах… И как это можно увязать с Бобом Райаном и Беном Бартолини, вчерашним ковбоем и мексиканским амиго, которые хотели, чтобы она баллотировалась в муниципальный совет Уэст-Ньюбери?

«Не очень-то здорово», — подумала она. На сердце у нее кошки скребли. Джиллиан приложила много усилий, чтобы достичь успехов в карьере. Она любила общину, которую они с Майклом считали своей. Они хотели пустить здесь корни. Хотели завести детей, которые здесь вырастут. Но подобные вещи… Господи, если пойдут слухи, это всегда будет ее преследовать.

Она впервые взглянула на полицейскую машину, припаркованную за «вольво». Северный Андовер. Увидев название этого городка на борту машины, Джиллиан стала благодарить Бога, в которого верила не всегда. Они с Майклом еще не проделали весь путь домой до Уэст-Ньюбери. Это было плохо, но не настолько плохо, как она опасалась.

Ее полицейский вернулся от патрульной машины. В левой руке он держал паспорт на машину и права Майкла, но вернул документы, только принадлежащие Джиллиан. Его мягкие и добрые глаза искали ее взгляда Не чувствуй она всей смехотворности ситуации, она бы могла его обнять, ибо его глаза сказали ей все, в чем она тут же убедилась, просмотрев документы. В паспорте на машину не было никаких красных пометок, как и в правах. Раздражение, которое она почувствовала из-за явной жалости к ней копа, исчезло.

— Вы свободны, миссис Дански. Ваш муж нарушил постановление муниципалитета по поводу ночной парковки, но никому здесь не хочется доставлять вам неприятности. Я очень надеюсь, что это единичный случай, одна плохая ночь. Действительно надеюсь.

Его взгляд сулил проповедь, но полицейский не стал ее произносить.

И я тоже», — подумала она. Но вслух произнесла.

— Да, так и есть. Точно. На самом деле мы ужасные зануды. И совсем не пьяницы, но вчера вечером был этот маскарад и…

— Я догадался, — кивнул полицейский и с улыбкой указал на ее костюм.

— Да, конечно. Просто я…

— Желаю хорошего дня, миссис Дански.

Кивнув ей, он стал обходить машину.

Джиллиан бросила взгляд на Майкла, и тот, нахмурив брови, выжидающе на нее посмотрел. Она ободряюще кивнула мужу, увидев подходящего к нему офицера, с которым Майкл затем обменялся парой тихо произнесенных слов. Другой коп сумрачно смотрел на Майкла, но напарник вернул Джиллиан права мужа и паспорт на автомобиль. Секунду спустя оба офицера уже направлялись к своей машине.

Джиллиан осталась стоять на месте, наблюдая за тем, как они садятся в патрульную машину и отъезжают. Ее полицейский помахал ей рукой, когда они проезжали мимо. Минутой позже Майкл остановился рядом с ней у дороги, позвякивая ключами на пальце.

— Хочешь сама вести машину? — спросил он.

— Нет, — ответила она, сама удивившись язвительности своего тона.

Они с Майклом ссорились нечасто, и в этих редких случаях происходили скорее дружеские дискуссии, чем ожесточенные споры. Сейчас, однако, у нее не было настроения участвовать в дружеской дискуссии.

— Сам веди, — сказала она, обходя машину кругом. — А по пути объяснишь, какого черта тут произошло.

В летние месяцы перед выпускным курсом Эмерсон-колледжа Майкл работал помощником секретаря в офисе муниципалитета, что на Бикон-Хилл в Бостоне. Он вырос в Садбери, в тридцати минутах езды к западу от города, и эти поездки выводили его из себя. Но доставка пиццы и продажа видеокассет слишком ему надоели, хотелось нормальной работы, найденной по резюме. И чтобы эта работа ему досталась, как всегда, пришлось потянуть за нужные ниточки. Более десятилетия тому назад его отец был членом палаты представителей от Садбери. Когда Майкл учился в средней школе, отец умер от рака, но связи его сохранились. Тереза Дански сделала несколько телефонных звонков по поводу сына, и он быстро был оформлен на должность.

Если не считать самого места — Майклу очень нравилось бостонское здание муниципального совета и законодательного органа штата, — работа была ничем не примечательна. Он отвечал на телефонные звонки и занимался бумагами; около десяти служащих отдела выполняли работу, рассчитанную на двоих. Он часто делал наброски для обложек воображаемых компакт-дисков и книг, а иногда даже читал за своим рабочим столом.

Но он не считал эту работу напрасно потерянным временем. Если бы он все лето не катался в Бостон, если бы отец не был государственным лицом, а мать не позвонила потом нужным людям, он никогда не повстречал бы Джиллиан.

Однажды июльским утром он сидел за столом, набирая на компьютере какую-то анкету и пытаясь не обращать внимания на раздражающую духоту в комнате. Вентиляторы под потолком хрипели, словно на последнем издыхании. Его стол стоял ближе всех к окну. Солнце палило ему в спину, а кондиционеры отказывались работать, и все это вместе делало рабочее пространство удушающим. Предполагалось вскоре приступить к ремонту кондиционеров, но Майкл не верил в эти намерения. В конце концов, здание было правительственным. Двое выполняли половинную работу одного, поэтому вероятность того, что работники не бездельничают, была ничтожной. Майкл предположил, что они приступят к ремонту кондиционеров как раз ко времени наступления холодов.

В офисе стоял неумолчный гул голосов. Майкл набрал дату составленного документа и вывел файл на принтер. Потом встал, чтобы размяться, и осмотрелся. Клара, руководитель отделения, разговаривала по телефону. Шейла склонилась над компьютером. Он понятия не имел, куда подевались сотрудники. Их комнатка была отделена от более просторного помещения со стеллажами и компьютерными столами, куда приходили помощники адвокатов, чтобы заниматься сетевым поиском по запросам клиентов их фирм. Но сейчас его сослуживцев и там не было видно.

— Майкл!

Он повернулся к Шейле, которая оторвалась от компьютера, чтобы привлечь его внимание, улыбнувшись, она указала в сторону длинной открытой стойки в передней части офиса.

— К тебе клиентка.

По другую сторону стойки терпеливо ждала девушка, прижимая к груди папку. Майкл почувствовал в животе приятное тепло, что совершенно не было связано с поломанными кондиционерами. Он знал имя этой девушки. Она приходила в отдел корпораций по меньшей мере дважды в неделю, чтобы вести поиск штриховых кодов или оформлять сертификаты благонадежности для клиентов своей фирмы. Еще он знал, что она итальянка из Медфорда. Недавно окончила университет Суффолка и, в добавление к степени бакалавра гуманитарных наук, заработала сертификат, дающий право на работу помощником адвоката.

Пока Майкл шагал в сторону стойки, Джиллиан Лопрести смотрела на него, и глаза ее сияли. Резко втянув ноздрями воздух, он задержал дыхание, стараясь не расплыться в глупейшей улыбке. Джиллиан подняла руку и отвела от лица непослушную прядь каштановых волос, после чего положила на стойку свою папку.

— Я уже стал подумывать, что у тебя отгул, — сказал Майкл.

Джиллиан закатила глаза.

— Хотелось бы мне взять отгул. Уж лучше быть на пляже, чем здесь.

Майкл старался не представлять себе девушку на пляже — в бикини — из опасения, что начнет шарить по ней глазами и она, поймав его за этим занятием, догадается о его фантазиях.

— Что у нас сегодня? — спросил он.

Открыв папку, она достала несколько документов.

— Обычное дело. Три отдельные корпорации, а владелец у них один. Мне надо знать, насколько прочно их положение. Если нет, то насколько полной должна быть проверка для выдачи сертификата?

Он кивнул, забирая у нее листки. Он мог бы наговорить ей кучу всякой приятной чепухи, просто чтобы удостоиться улыбки, но в тот раз у него не было настроения заниматься болтовней. У Майкла на уме были другие вещи.

Джиллиан выжидающе посмотрела на него, явно недоумевая, почему он не идет заниматься необходимыми поисками. Брови у нее поднялись.

— А что ты обычно делаешь в обед? — спросил он.

Она подняла уголок рта в прелестной усмешке. Пожалуй, она всего на год старше его, но сколько в ней уверенности! Майкла это восхищало даже более, чем ее образы в бикини, возникшие в его воображении.

— Что ты обычно делаешь в обед? — снова спросил он.

Джиллиан изучала его.

— Обедаю.

Майкл вежливо рассмеялся, но такой ответ его не отпугнул.

— А когда ты обедаешь?

В ее улыбке появилось лукавство.

— Когда проголодаюсь.

— Ну что ж, когда проголодаешься сегодня, мне бы хотелось пригласить тебя на обед.

Легко вздохнув, она покачала головой.

— Извини, у меня на сегодня есть планы.

У него опустились руки. Эти карие глаза сверкали, и улыбка не сходила с ее лица, но, похоже, Джиллиан проявляла к нему гораздо меньший интерес, чем он к ней. Она поразила Майкла с самой первой встречи. Она держалась так, словно была старше своих лет. У нее всегда находилось доброе слово для сотрудников отдела. В тот первый день на ней была блузка цвета бургундского и черная юбка с разрезом на боку. Он все еще слышал отзвук от стука ее каблучков по линолеуму.

Между ними не было явного флирта, просто обмен шутками. Примерно так она разговаривала с любым сотрудником офиса. Но он все-таки надеялся.

Майкл выдавил из себя улыбку, чтобы скрыть смятение. Потом помахал перед носом Джиллиан документами, словно ей надо было напоминать о том, чем именно он занимается, и направился к своему компьютеру.

— Ведь у тебя завтра день рождения? — бросила она ему в спину.

Повернувшись к ней, он нахмурился. Откуда Джиллиан узнала про день его рождения?

— Да, ну и что?

Она переменила позу, перенося вес тела на одну ногу, отчего под юбкой обрисовался плавный изгиб бедра. Поза была вызывающей и потрясающе сексуальной.

— У тебя уже есть планы на завтра?

— Нет.

— Ну тогда почему бы мне не угостить тебя завтра обедом? Чтобы отпраздновать?

Майкл молча уставился на нее. Потом кивнул.

— С удовольствием.

«Она мной играет, — подумал он. — Девочка мной играет. Из-за нее у меня все время зуд в яйцах. Наверное, я влюбился».

Майкл чувствовал себя отвратительно.

Со времени их чудовищного пробуждения на обочине дороги прошло лишь несколько часов. Приехав домой, они приняли душ, после чего Майкл сразу же ретировался в подвал, чтобы избежать общения с Джиллиан.

Их дому было всего три года. Вложив деньги в строительство, они на протяжении нескольких месяцев с волнением наблюдали за его ходом. Жизнь в Уэст-Ньюбери была дорогостоящей, поначалу им не хватало двух зарплат и они перерасходовали средства, но надеялись, что скоро их доходы смогут покрыть расходы.

Прошлогоднее повышение Джиллиан позволило им немного перевести дух. Теперь пришло время завершить некоторые отложенные ранее дела в доме на Персиммон Роуд. Одним из этих дел было окончание обустройства подвала. В июле Майкл начал сооружать каркас для стен. Такого рода вещами можно заниматься урывками, когда есть время и желание.

«Но не в такой день, как сегодня», — подумал он.

Он почти закончил дела. Оставалось потрудиться пару часов, и потом можно ехать покупать изоляцию и утеплитель. Правда, дома работа предстоит большая, и он не собирался заниматься этим сегодня. Тем более что голова у него разламывалась от боли, заполнившей весь череп, и любое быстрое движение отдавалось болями повсюду в теле, отчего он чувствовал себя столетним старцем.

В тот день «Патриоты» играли против «Далласа»[2]. Начало в час. Когда начнется игра, он сможет спрятаться перед телевизором Джиллиан ничего не имела против футбола, но он ее не интересовал. Она найдет, чем занять себя дома во время передачи, или, может быть, поедет по магазинам, как часто делает по воскресеньям. К моменту окончания матча наступит время обеда.

Майкл надеялся, что тогда уж ее гнев поостынет, и они, возможно, поговорят о событиях прошлой ночи. Разговор в машине получился сумбурным и нервным. Никогда раньше в жизни не испытывал он подобного смущения, и почему-то женщина, от которой он ожидал поддержки, была не в настроении его утешать.

Майкл бесцельно ехал несколько минут, прежде чем сумел сориентироваться и вырулить на дорогу домой. Джиллиан хотела знать, что произошло, как их угораздило заночевать на обочине. К своему стыду, Майкл был не в состоянии это объяснить. Он понимал только, что, должно быть, какой-то проблеск интуиции заставил его съехать на обочину, когда он начал отключаться за рулем, но ничего из этого не помнил. В его сознании смешались все картины предыдущей ночи, многие из которых тревожили воображение, а некоторые, как ему казалось, были лишь наркотическими галлюцинациями.

Он прекрасно помнил маскарад и их отъезд. Он вспомнил, что Джилли отключилась на заднем сиденье. Но вся поездка домой из «Придорожного» была словно скрыта густым туманом. Шуршание шин по дороге, жужжание мотора. Его тянуло в сон. Напился больше, чем можно было вообразить. «Господи, как же ты в таком состоянии вел машину?» Но в том-то и дело, так ведь? Садясь за руль, он не чувствовал опьянения. Тогда, может, это то, о чем все говорят?

Серебристая зыбь. Попробуй найди меня.

Майкл поморщился от промелькнувшей в сознании картины, как от вспышки фотоаппарата, когда закрываешь глаза и словно видишь цветные пятна. И голос. Голос маленькой девочки…

— Господи Иисусе, — прошептал он, качая головой.

Не может этого быть. На маскараде он выпил лишь несколько бутылок «Гиннеса». Этого явно недостаточно, чтобы произошло подобное затемнение сознания. Конечно, бывало всякое. Майкл не раз просыпался поутру с чувством вины за недостойное поведение. Но уже много лет он так не напивался. По сути дела, ни разу со времени окончания колледжа.

И потом — вести машину в таком состоянии, остановиться на обочине дороги, заснуть и не помнить, как там оказался?

Майкл сердился на Джиллиан почти так же сильно, как она на него, но подоплекой его гнева было в основном чувство вины и ужас при мысли о том, что могло с ними случиться. Быть разбуженными копами, барабанящими в окна машины, хоть и унизительно, но представлялось чепухой по сравнению с наихудшим сценарием, который снова и снова прокручивался в его мозгу, когда они в то утро оказались дома.

Не то чтобы его волновала мысль о собственной смерти. Нет, самым страшным было бы, если бы Джиллиан убили, а он бы выжил, чтобы это увидеть.

Майкл плотно сжал глаза и прерывисто вздохнул. И только успокоившись, забил следующий гвоздь.

В его сознании мелькали тревожащие образы. Последнее, что он помнил — четко помнил, — то, как стал засыпать за рулем. Но были и другие воспоминания.