Глава 13

Когда Джиллиан ехала домой с вокзала, начался холодный дождь — изморось усеяла лобовое стекло, дорога покрылась ледяной коркой. Джиллиан так и подмывало ударить по тормозам, испытать скользкое асфальтовое покрытие. Абсолютная глупость, но именно такого рода идиотские желания в последнее время обуревали ее. Она справилась с искушением, сжав руки на рулевом колесе и скривив рот в ухмылке.

Еще один стервозный день. Еще один день в жизни стервы. Второй день подряд она увольняет помощника адвоката. На этот раз, правда, инициатива шла с ее стороны; никто ее к этому не принуждал. Алиса Гордон ушла на обед, чтобы повидаться с подругой, и появилась лишь через три часа с покупками из магазина «Нейман Маркус». Никто из адвокатов не ждал от нее документов. Недавно она закончила большое дело по ликвидации и только что приступила к подготовке следующего. Но все-таки… три часа? Джиллиан ни разу в жизни не пропадала на обеде так долго. Вопиющее нарушение внутреннего распорядка, который Джиллиан всеми силами пыталась поддерживать.

Поэтому она и уволила эту идиотку.

Ее отдел был шокирован и возмущен. Приходили адвокаты и спрашивали, что случилось — никто из помощников не осмеливался, — и она советовала им прочитать служебную записку. Самонадеянные болваны. Она отдавала себе отчет в том, насколько холодно обошлась с адвокатами, и смутно понимала, что была неправа, но не могла заставить себя проявить участие. У нее внутри что-то сломалось; ей казалось, она очнулась после долгого, приятного сна, чтобы столкнуться с унылой реальностью.

Таков этот мир. Люди в основном глупы и некомпетентны, а большинство из тех, кто сумел подняться над уровнем посредственности, едва ли могут блистать в обществе. Весь день ей немного нездоровилось — болел живот, и подташнивало. Иногда она спрашивала себя, что стало с Майклом, куда он отправился, уйдя той ночью из дома. Стоило ей представить себе выражение его лица предыдущей ночью, как к горлу подступала отвратительная горечь. Что он за человек? Какой-то неудачник — стоило ему столкнуться со сложной ситуацией, как тотчас же собрал сумку и ушел.

Вообще-то ее это сильно задело. Он все-таки ее муж. Если он собирается уйти, им надо, по меньшей мере, выяснить отношения. Весь день она думала о ссоре, которая могла бы между ними произойти, о криках, которых не было, и о том, как она могла его обидеть и принудить ответить тем же. Нельзя сказать, что она хотела быть обиженной. Но если ему не нравится ее поведение, он должен был дать ей это понять.

В машину ворвался ноябрьский холод; не спасала даже печка. Память Джиллиан вновь стала возвращаться, как это было в течение всего дня, к предыдущему вечеру, когда она занималась горячим, рискованным сексом с двумя студентами колледжа в мужском туалете бара, что неподалеку от муниципалитета. В ее сознании запечатлелись испытанные ею острые ощущения, а также и то, как она стала презирать и парней, и себя, после того как это произошло. И все же она упивалась каждой секундой этого самого непотребного, самого замечательного секса в ее жизни. Она прижала одного из них к стене туалетной комнаты, ухватилась за верх кабинки и, повиснув, оседлала парня.

Завернув за угол, машина покачнулась; шины заскользили по льду. В ветровое стекло барабанили ледяные горошины, как ливень алмазов.

Лицо ее расплылось в улыбке; она ощутила тепло, поднимающееся вверх от низа живота.

Если бы не эти спазмы в желудке… Ощущение не проходило, словно ее мучил голод, но никакая еда не помогала. Внутри как будто образовалась пустота, которую нечем было заполнить, и это сводило Джиллиан с ума.

Улыбка исчезла с ее лица, и Джиллиан шмякнула кулаком по баранке. Вращая рулевое колесо, она нажала на тормоз, когда машина уже пошла в занос. С сильно бьющимся сердцем она стиснула зубы, вцепившись в руль. Машина нехотя описала полукруг, совершенно не повинуясь управлению. Передние колеса ударились о поребрик, автомобиль развернулся и сшиб задним бампером знак остановки, заскрежетав металлом.

Джиллиан вцепилась в руль, ожидая худшего — столкновения. Но ничего больше не произошло. Вероятно, помят зад машины со стороны водителя. Но когда Джиллиан осторожно нажала на газ, автомобиль покатился вперед. Развернувшись, она продолжала путь домой, вцепившись пальцами в руль так, что костяшки побелели. В такие моменты, когда теряешь над собой контроль, может случиться что угодно. На сей раз ей повезло.

Повезло. Понимая значение слова, она не могла проникнуться его смыслом.

И все же остальной путь проделала, соблюдая осторожность.

Когда Джиллиан подъехала к дому, он встретил ее темнотой. Окна, как черные глаза, следили за ее приближением. Трава начинала покрываться льдом; казалось, лужайка ощетинилась швейными иглами. В этом году заморозки наступили слишком рано. Необычно ранняя зима, и вечернее небо торопит поскорее вернуться домой.

Джиллиан выключила мотор и осталась сидеть в темноте, глядя на дом. В голове была полная неразбериха. Она кусала губы, стараясь не поддаться приступу ярости. Она ведь далеко не глупа и не забыла разговор с Майклом по поводу ее воспоминаний. Так и есть: она не помнит ничего до восьмого класса.

Но это тревожило ее меньше, чем то, что она действительно помнила.

Сохранились воспоминания о старших классах средней школы. И о колледже. О работе и о любви к Майклу. Это слово — «любовь» — вызвало у нее усмешку, но отозвалось острой болью внутри — там, где теперь была пустота Джиллиан помнила, как смеялась от счастья. Она припоминала, как было здорово, когда Майкл держал ее в объятиях. Но теперь это не имело для нее значения. Одна мысль об их медовом месяце, всей этой романтике наполняла ее ненавистью к себе.

Все это чушь. Наслаждение эфемерно — независимо от того, доставляет ли его случайный партнер или постоянный любовник. Все остальное не имеет значения.

Тогда почему ей так тоскливо?

Джиллиан сердито нахмурилась и вдруг, словно перестав контролировать себя, уронила голову на руль и запустила пальцы в волосы. Грудь ее быстро поднималась и опускалась, она начала сползать с сиденья.

— Сейчас же прекрати хныкать, — прошептала она с явным отчаянием в голосе.

Потом распахнула дверцу машины, бросила ключи в сумку и выскользнула наружу, с силой захлопнув дверцу. Ее одолевало желание кого-нибудь ударить, и она пожалела, что Майкла нет дома. К тому же внутри было так темно. И хотя она, судя по всему, перестала воспринимать некоторые чувства, одиночество к таковым не относилось.

Войдя в дом, Джиллиан закрыла за собой дверь, сразу же сбросила с ног туфли и кинула сумку на пол. Из глубины дома доносилось лишь гудение холодильника. Потом, словно приветствуя ее, зазвонил телефон.

Джиллиан от неожиданности вздрогнула; сердце забилось сильнее. Снова послышался звонок, и она направилась к телефону в раздражении от резкого звука и своего испуга. На ходу она уловила периферическим зрением перемещение теней и резко повернула голову. В темноте что-то двигалось. Или это ей показалось?

Телефон зазвонил опять.

Она с недовольным видом сняла трубку.

— Алло?

— Добрый день, это Джиллиан Дански?

Нахмурившись, Джиллиан сказала:

— А кто спрашивает?

— Миссис Дански, говорит Гарри Креншо из «Игл Трибюн». Ваш номер мне дал Боб Райан. Он говорит, вы баллотируетесь в муниципальный совет. Похоже, у вас хорошая поддержка. Я рассчитывал задать вам несколько вопросов, чтобы понять причины вашего успеха..

— Сейчас неподходящее время, — прервала его Джиллиан, со злостью выплевывая слова.

Креншо помедлил. Реплика была произнесена четко и громко.

— Хорошо. Прошу прощения, что помешал. Можем договориться на другое время. Просто… понимаете, Боб полагал, что вы захотите как можно скорее увидеть свое имя в прессе и…

— Пусть Боб Райан занимается своим чертовым делом.

— Простите? — Корреспондент был явно шокирован.

Джиллиан прикусила язык. Раздувая ноздри, она старалась сдержаться, понимая, что надо промолчать, просто повесить трубку. Но она до смерти устала от людей, считающих ее чем-то вроде персонажа в их жизненных романах. Ханна. Любой из адвокатов в их фирме. Хуже всех был долбаный Боб Райан.

— Послушайте, мистер Креншо. Я ведь сказала, что вы позвонили мне не вовремя. Что еще вы собираетесь мне сказать? Что я баллотируюсь? Да. Но я делаю вещи по-своему, в собственном ритме. Мне совсем не хочется быть фигурой на чьей-то шахматной доске. Когда я захочу заявить о себе, вы получите пресс-релиз. Тогда и поговорим. Но сообщайте лишь новости. Не надо делать мне одолжения. Политика не предполагает оказания услуг и публичного подхалимства. Пора муниципальному совету усвоить этот урок.

Наступила пауза. Ей показалось, она слышит, как по бумаге скрипит перо.

— Могу я вас процитировать? — спросил Гарри Креншо.

Джиллиан вновь ощутила в животе болезненный спазм. Болела голова. Пустота внутри, казалось, разрасталась.

— Да пошел ты! — рявкнула она и бросила трубку. Но она не сказала «нет».

Попробуй найди меня.

Майкл стоял в темной комнате гостиницы «Боярышник», уставившись в окно. В стекло барабанил ледяной дождь. Почему-то этот звук напомнил ему о шуршании автомобильных шин по гравию. От дыхания стекло запотело, и он лениво поднял палец, чтобы нарисовать на окне улыбающееся лицо.

Прищурившись, он всматривался в ночь, постепенно приходя в себя. Опустившаяся на городок пелена проливного дождя мешала хорошо разглядеть вид из окна. Ему казалось, там, под ледяным дождем, с тоской глядя на него, на углу улицы должна стоять Скутер. Но это лишено всякого смысла. Как может она быть там, если на самом деле она здесь, с ним?

В нем все еще играл адреналин — явно избыточный, отчего Майклу казалось, что его бьет дрожь. Возможно, так оно и было. На лице его промелькнула беспричинная улыбка, и он повернулся, всматриваясь во мрак комнаты. И сразу же заметил девочку в темном углу между комодом и стеной. Вокруг нее было это неземное свечение, и она сама вырисовывалась смутным силуэтом, подобно тому, как сквозь закрытые веки просвечивает солнце.

Потом она пропала. Он обшарил взглядом комнату. Она стояла в дверном проеме в ванную. У торшера в углу. Рядом с ним. Потерявшаяся девочка. Он все время видел ее боковым зрением, словно ее образ навсегда отпечатался в его сознании или, по меньшей мере, в сетчатке. Она его преследовала. То и дело он улавливал аромат попкорна или горячего какао и знал, что она все еще здесь. Теперь она сделалась его постоянной спутницей — близкой и при этом более далекой, чем раньше. Об этом, во всяком случае, позаботились уродливые женщины. Они не давали им встретиться. Запугивали ее. Запугивали и Майкла тоже.

«О Господи», — подумал он, содрогаясь при мысли о них, об их прикосновениях.

Не важно, что именно они сделали — он ведь им сопротивлялся. А теперь девочка с ним надолго, он это чувствовал. Там, в поле бокового зрения, на краю его реальности. Она все время преследует его, но ему не страшно.

Она преследует его не для того, чтобы напугать. Он не сразу это понял, но теперь знает. Это все ее печаль.

Попробуй найди меня.

— Я стараюсь, — проговорил он в темноту, обращаясь к девочке, прячущейся где-то в тени.

Но дело обстояло не совсем так. Ибо на кровати были разложены все бумаги, которые он распечатал на работе предыдущей ночью, — результаты поисков неуловимой Скутер, потерявшейся девочки. Которая на самом деле, возможно, и не терялась.

Майкл нахмурился. Почему на улице так быстро стемнело? Сколько времени стоял он у окна? Ночь опускалась постепенно, а потом сумерки в один миг уступили место полной темноте. Что происходит?

Еще один вопрос, ответ на который ему известен.

— Ну давай, сделай же что-нибудь, — скомандовал он себе.

Удрученно вздохнув, он подошел к тумбочке и зажег старинную лампу из дутого стекла. Вот из-за таких мелочей Майкл предпочитал старые гостиницы современным. Не мешало бы, чтобы тут было почище, но зато в этих комнатах чувствовалась индивидуальность. Кто-то не поленился продумать оформление, вместо того чтобы по шаблону налепить тысячу номеров, напоминающих выгородки в «Краков и Бестер». Долго ему пришлось трудиться, чтобы перебраться из такого закутка в кабинет.

Усевшись на край кровати, Майкл стал просматривать листки, разложенные на цветастом покрывале. Слишком много имен и фамилий. Имена, адреса, фотографии. Карты.

И сделанный им набросок дома на Лесной дороге. Вернувшись в гостиницу, он по странной прихоти показал рисунок женщине за стойкой, спросив ее, видела ли она этот дом. Поначалу он подумал, что получит отрицательный ответ, но тут женщина заморгала и облизала губы; лицо ее слегка побледнело. Она кивнула.

— Думаю, да, — сказала она, но не помню где. Ваш приятель хочет его купить?

Майкл вновь воспользовался придуманной им версией.

— Да.

Улыбка, тронувшая уголки ее губ, казалась почти болезненной.

— Не стала бы жить там ни за какие деньги, — сказала вдруг она.

Глаза ее широко раскрылись, когда до нее дошло, что она произнесла это вслух и могла ненароком его обидеть.

Поблагодарив ее, он пошел через вестибюль, еще более озадаченный, но у лифта задержался. В холле за чашкой чая или кофе сидели, оживленно беседуя, две женщины. Они говорили с акцентом, и ему в голову пришла ужасная мысль. Он немного боялся приблизиться к ним, боялся услышать ответ. Они явно были не местными, а приезжими. По акценту он понял, что они немки или австрийки.

— Извините, — начал он.

Казалось, женщины были испуганы. Только тогда Майкл сообразил, как он выглядит. Вот уже несколько дней бродя по лесу, он не брился. Нервно улыбнувшись, он объяснил свою просьбу.

— Очень жаль, — сказала старшая, худощавая блондинка лет пятидесяти. — Мы не из Америки.

Майкл поднял рисунок в полной уверенности, что, увидев жирные пятна на бумаге, женщины станут еще более осторожными.

— Может быть, вы случайно проезжали мимо?

— Боюсь, что нет, — вежливо сказала блондинка. Но ее приятельница нахмурилась, рассматривая рисунок. Эта женщина была темноволосой и темноглазой, ниже ростом и полнее первой.

— Этого дома я не знаю, — произнесла она с сильным акцентом. Но он мне напоминает что-то., что-то такое…— Она взглянула на блондинку. — Думаю, одно здание в Дюссельдорфе. Ты его знаешь?

Блондинка побледнела, веки ее затрепетали.

— Да. Я… они ведь на самом деле не очень похожи, да? Что-то общее в облике. Разве тот дом был в Дюссельдорфе? Не могу вспомнить.

Поблагодарив их, Майкл быстро зашагал прочь, сбитый с толку их реакцией и словами. Что все это значит? Дом казался смутно знакомым едва ли не всякой женщине, словно она видела его во сне, и при этом неизменно внушал ужас. В Германии был другой такой же? Сколько еще их может быть?

Слишком много вопросов, но некоторые из них лишь отвлекают от цели. В этой истории немало таинственного, но в конечном счете не все одинаково важно. Главное внимание Майкла было направлено на дом на Лесной дороге и на происходящие там странности. Больше всего его беспокоили Джиллиан и потерявшаяся девочка, Скутер. Остальные волновавшие его вопросы могли подождать. Прежде всего надо найти тот проклятый дом.

На кровати были разбросаны листки бумаги. Он старался не смотреть на один нужный ему листок, но пальцы сами тянулись к нему.

Ледяные иглы продолжали обстреливать окно. В поле бокового зрения маячила потерявшаяся девочка. Когда он бросил взгляд на темное стекло, ему показалось, что девочка исчезла. Он даже подумал, что если закроет глаза, то увидит ее лучше. Абсурд, но эта мысль его не оставляла. Он провел пальцами по странице, обыкновенному бумажному листку, распечатанному на компьютере.

«ПРОДАЕТСЯ».

Совпадения быть не могло. Девочка преследовала его на всем пути до гостиницы, стоя у полудюжины табличек с надписью «Продается».

Майкл поднес листок поближе к лампе — казалось, тени сгущались, подбираясь все ближе к идущему от нее свету, — и стал изучать фотографию агента по недвижимости из Эймсбери. Снимок женщины пятидесяти с небольшим лет, которую звали Сьюзен Барнс. Обесцвеченные волосы. Лицо женщины, переступившей границу среднего возраста. Можно было найти тысячу доводов, чтобы не согласиться с тем, что женщина на снимке была когда-то той заблудившейся девочкой, которую он подобрал на обочине дороги, едва не сбив своей машиной, — прелестный белокурый ангел в крестьянской кофточке. Но Майкл не искал доводов, отрицающих этот факт. Просто не мог.

Это была она. Об этом поведал ему еле видимый фантом, маячивший на обочине дороги. Девочка все время пыталась сказать ему об этом. Ее настоящее имя. «Хилли не могла произнести „Сьюзен“, она всегда говорила „Скузен“ — отсюда и получилось „Скутер“». Эти слова звучали у него в голове; только сейчас он полностью восстановил их из сновидения. Пакет с попкорном. И потом, несмотря на попытку тех существ не дать ему увидеть девочку, она все-таки появилась на обратном пути в гостиницу.

«ПРОДАЕТСЯ».

Нет, ему не трудно было поверить в то, что это она.

Покачав головой, Майкл протяжно выдохнул. Его взгляд заскользил по странице. Там, рядом со снимком, был напечатан адрес — Кингсбери-авеню, 97, — и номер телефона. Положив листок на колени, он взглянул на телефон.

Что он ей скажет? «Вы меня знаете? Вы когда-нибудь жили на Лесной дороге? Вас когда-нибудь обижали?»

Проводя пальцами по волосам, Майкл обнаружил, что руки у него все еще трясутся. Снова взглянув на окно, он подумал, что, пожалуй, призрачная девчушка задержалась там чуть дольше, чем обычно. Он чувствовал на себе ее взгляд, выжидающий, умоляющий о чем-то. Она не скрывала отчаяния, возложив на него всю надежду.

Его захлестнула печаль, и он закрыл глаза, поморщившись от боли. Однако мысленным взором увидел не эфемерную фигурку маленькой заблудившейся девочки. Он увидел Джиллиан… то, как она смотрела на него в ту первую ночь, когда они занимались любовью на крыше библиотеки.

Попробуй найди меня.

Еще не открыв глаз, Майкл потянулся к телефону. Схватив листок с коленей, он прижал трубку к уху и быстро набрал номер Эймсбери. Ответили почти сразу.

— Алло?

— Да… Здравствуйте, Сьюзен Барнс дома?

Ответил мужской голос. Молодой. Майклу пришло в голову, что он понятия не имеет, насколько свежа найденная им информация. Неправильный номер. Ему придется начать с начала.

— Кто спрашивает? — допытывался ответивший. Весь накопленный адреналин улетучился; Майкл совершенно поник. Он облизал пересохшие губы и сжал пальцами телефонную трубку.

— Она… она меня не знает. Но я хотел бы поговорить с ней об одном доме.

В этих словах не было лжи.

— Моя мать больше не работает риэлтером. И она здесь не живет. Вам следует найти кого-то другого.

— Нет, постойте, — чересчур резко произнес Майкл.

Что ему теперь сказать? Она работала агентом по недвижимости, но вряд ли странный дом — если в нем обитали те уродливые женщины — мог быть выставлен на продажу. Но она ведь как-то связана с этим местом. Нельзя позволить сыну Сьюзен повесить трубку.

— Я… это не мой дом Я не знаю даже, жила ли…— Он помедлил, понимая, что это звучит бессмысленно. — Просто я подумал, что она сможет мне о нем рассказать. Он стоит в стороне от Старой Двенадцатой дороги, на вершине холма, вблизи Лесной дороги.

На другом конце провода воцарилось молчание; во время долгой паузы Майкл слышал лишь шуршание ледяного дождя по оконному стеклу. Было такое ощущение, словно дождь хлещет ему по спине. Он вздрогнул от холода.

— Кто вы, черт возьми, такой? — с горечью и злостью спросил мужчина-Майкл не понимал, почему сын Сьюзен разозлился, но его тон не оставлял сомнений в том, что Майкл переступил какую-то черту. Все испортил. Еще секунда — послышится щелчок, потом короткие гудки, и ему будет никогда ее не найти.