Глава I

– Лиза блистает сегодня, не правда ли? – прошептал Сардан Лариссе, наблюдая за звездой спектакля.

Молодая женщина с белыми волосами ответила Сардану счастливой улыбкой и воодушевленным кивком головы.

Лиза Пенелопа, звезда «Удовольствия пирата», была одна на сцене плавучего театра «Мадемуазель Мюсарда» в центре мизансцены, созданной искусным иллюзионистом. Босые ноги Лизы были в белом песке, над ней склонялись пальмы. Если отвлечься от торжествующего голоса Лизы, можно было услышать вдали успокоительную мелодию волн. В этом был один из секретов успеха «Мадемуазель» в портах, где давались спектакли.

Высоко вскинув голову, красавица-сопрано пела с энтузиазмом. Ее рыжие волосы горели на театральном солнце тропиков. Каждая нота казалась Лариссе чище и сильнее, чем обычно.

Молодая танцовщица и ведущий тенор Сардан наблюдали Лизу из-за кулис. Выступление Лариссы в спектакле было завершено, но она замешкалась за сценой, чтобы послушать финальные партии. Привлекательный Сардан поправил свой костюм, в последний раз причесался и вышел на сцену, протянув руки Лизе.

«Роза» обернулась, ее лицо переполняла радость:

– Флориан! – Их голоса зазвучали вместе.

Они страстно целовались, а зрители громко выражали свое одобрение. Надежно закрытая занавесом, Ларисса улыбалась. «Вот это игра!» – горько подумала она. Ей самой повеса-тенор нравился, но все знали, что Лиза не переносит Сардана. Это привело к тому, что Сардан делал страстными все свои поцелуи на сцене, находя дьявольское удовольствие в том, что Лиза была вынуждена отвечать взаимностью. Зато потом она давала волю своему возмущению.

На сцене стало темно, и зрители увидели тропические звезды на ночном небе. Внезапно стали видны очертания корабля, улыбающиеся участники спектакля кланялись публике. Ларисса, игравшая роль зловещей Морской Леди, сгибаясь в поклонах, изучала публику. Наконец она нашла, кого искала – Рауля Дюмона, капитана «Мадемуазель Мюсарда», который ей улыбнулся и незаметно кивнул.

Рауль Дюмон был крупным мускулистым мужчиной. И, хотя его светлые волосы начинали седеть около висков, а черты загорелого лица стали жестче, в свои 43 года он не потерял силы и живости. Многие капитаны набирали вес и становились ленивы от недостатка физической нагрузки, довольствуясь командованием. Не таков был Дюмон.

Он был большой не просто физически. Картину дополняли хорошая фигура и раскатистый голос. С артистами – особенно с двадцатилетней своей воспитанницей Лариссой – и с посетителями он был мягок и приятен в общении. Он производил впечатление энергичного и компетентного человека. Экипаж судна знал его лучше. Он редко прибегал к физической силе. Для многих было достаточно взглянуть на его сомкнутый чувственный рот и сжатые мозолистые кулаки.

«Дядя Рауль» был опекуном Лариссы с тех пор, когда ей исполнилось 12 лет, от него же она получила роль Морской Леди. Молодая танцовщица всегда стремилась угодить ему своей игрой. В тот вечер Ларисса была уверена, что разборчивый капитан доволен ходом событий. Тем не менее она тронула за рукав проходившего мимо Сардана и шепотом спросила:

– Как ему понравилось?

Прежде чем ответить, тенор внимательно оглядел ее. Она была настоящей красавицей, даже в большей степени, чем Лиза. В отличие от певицы она не вполне осознавала свой дар. Ее голубые глаза с доверием смотрели на Сардана, а белая грива волос, украшенных ракушками, струилась по спине. Годы танца сформировали фигуру, выглядевшую очень привлекательно, особенно в костюме Морской Леди. Улыбка тронула уголки губ Сардана:

– Пока танцуешь ты, капитану будет нравиться.

Несколько часов спустя Ларисса сидела подле Дюмона в качестве гостьи местного барона. Открытый костюм Морской Леди она сменила на целомудренное закрытое платье. Кремовый оттенок шуршащей ткани выгодно контрастировал с ее розовой кожей и белизной длинных густых волос. Ее странно белые локоны подтолкнули ее к избранию сценического псевдонима «Снежная Грива». Ее волосы были красиво уложены, на шее была брошь с камеей.

Предстоящие месяцы они предполагали провести в дружественном порту Невучар Спрингс в стране Даркон. Населенный в основном эльфами маленький портовый город был столь же восприимчив к развлечениям, как и другие места, которые посетила «Мадемуазель», а в выражении благодарности даже превосходил их. В этот вечер спектакль посетил барон Талын Красное Дерево. Он настоял на том, чтобы артисты и Дюмон пришли к нему домой поздно вечером на обед.

В то время как другие поддерживали разговор, Ларисса нервно теребила салфетку. Она отчаянно желала, чтобы на обеде была ее подруга Касильда, в таком случае она не чувствовала себя потерянной.

Зал, в котором происходил обед, производил впечатление одновременно теплоты и величия. За столом красного дерева с прекрасными льняными салфетками сидело двадцать человек. Мраморные стены были отделаны разными панелями из дерева, изображающими сцены из жизни богачей – соколиная охота, рыцарские поединки. Камин был высотой в человеческий рост, огонь в нем, казалось, не только согревал зал, но и освещал его. Два изящных хрустальных канделябра со многими свечами проливали много света. В результате зал, выдержанный в строгих тонах, был ярко освещен.

Барон Талын встал. Его длинные пурпурные одежды мягко колыхались. Свет канделябров отбрасывался его поясом и кулонами из серебра и хрусталя. Вопреки многим пережитым десятилетиям эльф мальчишеским жестом отбросил непослушные волосы с удивительных фиолетовых глаз. Его худое лицо оживилось улыбкой. Он поднял драгоценный бокал.

– Я хотел бы провозгласить тост, – начал барон, – за прекрасный корабль «Мадемуазель», за капитана Рауля Дюмона, благодаря которому корабль стал волшебным и чудесным. За моего собрата-эльфа Джелаара, чудеса которого чаруют зрителей раз за разом. За удивительных артистов плавучего театра, принесших столько счастья моему народу. Наконец, если мне будет позволено, – здесь Талын обратил весь свой блеск на довольную Лизу, – за мисс Лизу Пенелопу. Моя дорогая, в этом букете талантов вы поистине роза.

Он слегка наклонил голову и, не отрывая взгляда от певицы, выпил из золотого кубка.

Возгласы одобрения наполнили комнату, польщенные гости опустошали свои бокалы. Ларисса прятала улыбку, наблюдая за реакцией коллег. Сардан мрачно осушил свой кубок. Дюмон приподнял бровь, но более ничем не выдавал своих мыслей. Джелаар, казалось, был доволен комплиментом.

Если «Мадемуазель» была детищем Дюмона, начиная от специально сконструированного гребного колеса и кончая магическими элементами, которыми чародей-капитан наполнил пароход, то спектакль, который отмечали сегодня, был делом рук Джелаара. Маленький эльф непосредственно был ответственен за успех «Удовольствия пирата». Он расставил артистов, организовал световые эффекты и «чудовищ», появлявшихся на сцене.

И все это несмотря на трагедию, разыгравшуюся с ним год назад. Дочь Джелаара, очаровательная Арадния с солнечными волосами, однажды ночью сбежала с мошенником. Джелаар так и не оправился от этого удара. Отныне темноволосый бледный эльф редко улыбался, и его спокойное достоинство и едва скрытая печаль вызывали сочувствие и уважение всех, кто с ним сталкивался.

Лиза же вела себя, как львица на солнце, как королева, наконец-то получившая должную оценку. Но огненнокудрая певица грациозно принимала похвалы, поощрительно улыбаясь, не давая воли своим чувствам. Ларисса испытывала нетерпение, желая скорее вернуться на корабль и все рассказать Касильде.

Немного погодя Сардан, сидевший по левую руку от Лариссы, наклонился и прошептал:

– У нас может быть новый покровитель.

Белые брови Лариссы сошлись на переносице:

– Что ты хочешь сказать?

– Посмотри на этих двоих, – тихо сказал певец, указывая кивком в направлении Лизы и барона. – Некая рыжая голова украсится не сегоднязавтра дорогими украшениями.

– Не все загадывают так далеко. Кстати, барон симпатичен, – ответила Ларисса.

– Наивная девушка! Он симпатичен и поэтому одарит ее драгоценностями… потом!

Когда Сардан поддразнивал ее таким образом на борту, она знала, что делать: она наносила ему удары, которым он же обучил ее для защиты от сверхусердных обожателей. Здесь, во владениях Талына, однако, она вынуждена была ограничиться взглядом и смятием салфетки.

Дюмон заметил ее жест. Его острые зеленые глаза прошлись по смятой салфетке и по тому, как Лариса взглянула на Сардана, Тенор почувствовал взгляд капитана, и его веселье улетучилось.

– Вас что-то развлекает, Сардан? – вкрадчиво спросил Дюмон, отламывая хлеб. – Нечто о моей подопечной?

– Нет, сэр, ничего, – быстро проговорил Сардан, налегая на еду.

Дюмон задержал свой взгляд на молодом человеке, затем посмотрел на Лариссу. Он положил свою большую коричневую руку на перчатку Лариссы и сжал ее руку. Когда она ответила на его взгляд, он успокаивающе улыбнулся, собрав морщинки у глаз.

– Не позволяй Сардану беспокоить тебя, – мягко сказал он, – скажи мне, если он досаждает тебе.

– Он просто пошутил, дядя, – ответила Ларисса.

Дюмон нахмурился, стерев улыбку:

– Такие шутки не к лицу молодой леди.

– Хорошо, дядя, – ответила Ларисса, стараясь снять возбуждение. Заботы опекуна иногда были кстати, но она проявляла сдержанность. Дюмон обратил все внимание на барона.

Оставшееся время Ларисса наблюдала за бароном и Лизой. Хотя они сидели по разные концы стола, между ними что-то происходило. Их глаза постоянно встречались, они обменивались улыбками. Взгляды барона выражали нечто более вечное, нежели плотское вожделение, на которое намекал Сардан.

Обед закончился в ранние утренние часы, и гости вернулись на корабль. Ожидая вместе с Дюмоном экипажи из конюшен, Ларисса поежилась от сырости воздуха. Порой туман окутывал колени, скрывая камни мостовой. Она редко бывала на берегу, где испытывала неудобство. Величественное здание, в котором они только что сидели, выглядело более зловещим в темноте.

Дюмон закутал ее в накидку.

– Спасибо, дядя, – улыбнулась она, погружаясь в тепло.

Подкатила восхитительная карета. Дюмон открыл дверцу, на которой был изображен фамильный герб Талына – красное дерево, помог Лариссе взобраться в экипаж и сел сам. Карета плавно тронулась по извилистой дороге, ведущей от дворца Талына к набережной.

– Барону вечер, кажется, понравился, – осторожно заметила Ларисса, ожидая реакции Дюмона.

– А эта очаровательная Лиза! – с чуть заметной долей сарказма ответил капитан. – Благослови, Боже, ее легко-струнное сердечко – она привлекает посетителей.

Он откинулся на бархатные подушки и сложил на груди свои коричневые руки, закрыв глаза. Издали донеслись глухие звуки, Ларисса вздохнула. Если Дюмон не хотел разговаривать, он всегда погружался в дрему.

Молодая танцовщица зевнула. «Хорошо, что завтра нет репетиций и можно будет поспать, – подумала она. – Касильда подождет отчета о сегодняшнем вечере».

Вскоре карета остановилась у причала. Ларисса улыбнулась кучеру, открывшему дверцы. Она с удовольствием увидела реку Вучар и «Мадемуазель» на ней. Пароход горделиво возвышался на реке. На корме виднелось красное гребное колесо, а на носу – вырезанная из дерева фигура грифона. Корабль напоминал торт с четырьмя уровнями. На корме красовалась каллиопа, издававшая магические звуки при помощи пара. Пароход был длиной двести футов, а шириной пятьдесят. На бортах можно было прочитать название белого корабля. Гребное колесо разгоняло судно до скоростей, недосягаемых для других речных судов. Частью названия корабля было Мюсард – место, где вырос Дюмон. Двадцать два года прошло с тех пор, когда Дюмон начал постройку корабля. На пароходе был устроен театральный зал, большинство артистов имело отдельные каюты, что удивительно при недостатке места.

Туман медленно облегал Лариссу, временами скрывая из глаз газовые фонари. Лунный свет придавал воде серебристый оттенок. Ларисса забыла о сырости, с теплым чувством рассматривая корабль.

– Мой дом, – сказала она сама себе. Дюмон прошел несколько шагов, прежде чем обнаружил, что идет один.

– Ларисса? – заботливо позвал он, протянув ей руку.

Танцовщица смущенно улыбнулась, протянув опекуну руку в ответ:

– «Мадемуазель» особенно красива при лунном свете.

– Да, – согласился он.

Как Ларисса и предполагала, она проспала долго. Она окончательно проснулась лишь в полдень. Как обычно, она постучала в дверь Лизы, чтобы позвать ее к завтраку.

– Ларисса? – вскрикнула Касильда, подошедшая сзади. – Говорят, что Лиза и барон… – Она многозначительно посмотрела на подругу.

Ларисса покрылась густым румянцем. Что, если Сардан оказался прав и Лиза действительно давала «специальное представление» Талыну?

Касильда Баннек, высокая темноволосая девушка, дублерша Лизы, стояла, упершись руками в бедра. Ее губы раздвинулись в улыбку:

– Теперь все равно поздно!

Хихикая, молодые женщины громко постучали в дверь еще раз. Поколебавшись, Ларисса взялась за ручку двери. К ее удивлению, дверь была незаперта. Она взглянула на Касильду, давившуюся смехом.

– Раз, два, три, – прошептала Ларисса и вместе с Касильдой толкнула дверь.

Касильда закричала и отвернулась, рыдая. Ларисса, широко раскрыв глаза, сжала пальцами плечо Касильде.

Лиза одиноко лежала на белой простыне со столь же белым лицом, в том же выходном платье, в котором она была на обеде ночью. На шее была красная полоса. Она была задушена.

Десять минут спустя Дюмон созвал всех на чрезвычайную встречу в театре. Взволнованные матросы и артисты сидели, а Дюмон нервно ходил перед ними по сцене.

Драгонейс, наполовину эльф, ближайший друг капитана и его первый помощник, стоял прислонившись к переборке. Казалось, что ему нет дела до происходящего, настолько он сосредоточился на вырезании фигурки из Дерева. Ларисса, однако, знала, что Драгонейс умен и обдумывает ситуацию. Насколько Ларисса любила своего опекуна, настолько же она не могла привязаться к этому полуэльфу.

– Тем, кто еще не знает, – обратился Дюмон к собравшимся, – Лиза Пенелопа сегодня утром была найдена в своей каюте задушенной.

Он остановился и прислушался к шелесту изумления. Выждав немного, Дюмон продолжал:

– Барон Талын и местные власти уведомлены и заверили меня в том, что этот… вопрос они расследуют быстро. Полиция в этой стране состоит из людей, с которыми лучше не сталкиваться.

Дюмон усмехнулся, отметив, что некоторые реагировали понимающе. Многие из команды и артистов слыхали холодящие душу о тайной полиции Даркона Каргате. Она подчинялась напрямую Азалину – хозяину страны.

– Нет необходимости говорить, что в память о мисс Пенелопе мы на некоторое время прервем наши спектакли. Когда мы вновь начнем их, партию Розы будет исполнять мисс Баннек. Прошу оказать ей всяческую поддержку.

Касильда потупилась и закусила нижнюю губу, слеза скатилась по ее щеке. Ларисса сочувственно пожала ей руку.

– Могут подумать, что виновата я, – прошептала Касильда. – Я так хотела эту роль, но не таким путем, Ларисса, не так…

Лариссе было нечем успокоить подругу. Ее глаза оставались сухими, но не потому, что она не жалела Лизу. Она просто никогда не плакала, давно выплакав все слезы.

– Кого-нибудь подозревают? – спросил Сардан.

Дюмон покачал головой:

– Не могу представить, кому это нужно. Но, – поспешно добавил он, – я уверен, что кто-то из города. Мы на «Мадемуазель» все как одна семья. Надеюсь, все это понимают. До завершения расследования нас попросили оставаться на борту. Надеюсь, это закончится через несколько дней. Надо проявить выдержку. Представители закона поднимутся на борт сегодня к вечеру для опроса всех. Окажите им полное содействие. Запомните, даже в дни печали и горя необходимо поддерживать свою репутацию. «Мадемуазель Мюсарда» была известна еще до того, как Лиза пришла к нам на борт. Это надо помнить всем. У меня все. Можно разойтись.

Люди молча вставали и уходили. Сдавленные разговоры слышались на широкой покрытой ковром лестнице. Касильда вытирала лицо. Пробормотав «извини, Ларисса», она удалилась.

Ларисса, подняв руки для объятия, направилась к опекуну. Драгонейс вместе с чрезвычайно безобразным главным рулевым по прозвищу Красавчик Джек почтительно расступились. Дюмон прижал ее к себе.

– Что вы думаете, дядя? – спросила она, прижимаясь к его жесткой белой сорочке и слыша его вздох.

– Я думаю, что наш хозяин барон, отнюдь не столь добр, каким он хочет представить себя.

Шокированная Ларисса отстранилась и посмотрела на капитана:

– Не верю. Он кажется…

– Прошедшей ночью он посещал Лизу, – мягко вставил Драгонейс. – Я был на вахте. Кроме него, никто на борт не поднимался.

Ларисса посмотрела в глаза полуэльфа, ища подтверждение лжи или правде, затем повернулась к капитану.

– Подумай немножко, – продолжал свою мысль Дюмон. – Ты видела, что он был под впечатлением от Лизы. Возможно, он просил ее остаться здесь, стать его любовницей, может быть, даже женой, я не знаю. Она отказалась. В конце концов, у нее своя карьера. Он рассердился и…

Тупой ужас овладевал Лариссой, она не могла забыть ласковый взгляд Талына, обращенный к Лизе.

Дюмон обратился к Драгонейсу:

– Когда власти будут на борту, попробуй получить разрешение на выход в город для продуктовых закупок. Нет никакой необходимости морить себя голодом.

– Слушаюсь, сэр. Разрешите высказать предложение? – Драгонейс обычно не спрашивал разрешения говорить откровенно. Это было рассчитано на Лариссу. – Потратьте время и побеседуйте с каждым лично. Нам предстоят нелегкие столкновения, и все должны быть подготовлены.

Дюмон вновь кивнул. Он похлопал Лариссу по спине и отпустил:

– Иди-ка в свою каюту и подготовься. Он проводил ее своими зелеными глазами. Прикосновение Драгонейса вернуло его к действительности, и он запретил себе мысли о соблазнении воспитанницы: более неотложные задачи ждали его решений.

Для всех на борту настал тяжелый день. Нервы были напряжены. Ларисса проводила время в своей каюте, безуспешно стараясь забыть о Лизе. Она лежала на койке, сжав руки за головой и глядя в потолок.

Ее каюта, как и все другие, за исключением капитанской, была крошечной. В ней хватало лишь места для койки, небольшого комода, стула и стола. Вещей у нее было немного – лишь несколько безделушек, привлекших ее внимание в каком-нибудь порту. От ее прошлой жизни у нее сохранился только один медальон. В нем был локон ее детских волос прежнего цвета, до того как они стали белыми.

Каюта была спартанской, но это устраивало Лариссу. Вся ее радость заключалась в танце.

Раздался резкий стук в дверь, нарушивший ее задумчивость. Она открыла дверь и впустила женщину лет сорока. Ее волосы цвета воронова крыла с седыми вкраплениями были завязаны, как конский хвост, Она была одета в поношенную куртку, под которой виднелась кольчуга. Пурпурный кушак свидетельствовал о том, что она служит в местной милиции. Она была вооружена мечом в ножнах, ее серые глаза были тверды как сталь.

– Мисс Снежная Грива, я – капитан Эрина – прибыла, чтобы допросить вас об убийстве мисс Лизы Пенелопы.

Дюмон с неудовольствием отметил, что для опроса экипажа барон Талын отобрал высокопоставленных чинов милиции. Весь день он старался занять команду конкретными делами. Эрина дала согласие на то, чтобы Драгонейс взял члена экипажа Бринна на берег для закупки продовольствия, при условии, что до окончания дела это будет последний выход на берег. Дюмон согласился с этим. Драгонейс и Бринн вернулись с грузом, состоявшим из восьми баранов, четырех свиней, двух телят, кур, фруктов, овощей и муки. Было похоже, что готовится длительная осада. Или дальнее путешествие. Этой ночью Дюмон молча прошелся по главной палубе на нос. Он издал четыре четких звука, и на его указательном пальце зажглось небольшое пламя. Синий огонек плясал, но не обжигал пальцев. Капитан поднес его к трубке и зажег ее. Дюмону надо было сойти на берег, где после захода солнца обделывались разные дела и Неувучар Спрингс не был исключением. На дороге он заметил движение.

– Драгонейс, – позвал он.

– Слушаю.

– Подойди сюда. Расскажи, что видно. Полуэльф двинулся в направлении, указанном капитаном:

– Человек. Не эльф. Высокий. В капюшоне. Наблюдает за нами.

– С кушаком?

– Нет. Он, возможно, выполняет чье-то поручение.

Дюмон затянулся:

– Каргат?

– Может быть.

На короткое время луна выглянула из-за облаков. Мужчина передвинулся в тень. Но Драгонейс успел кое-что заметить. – Рауль!

Дюмон удивился напряженности в голосе Драгонейса:

– Да?

– Человек не отбрасывает тени. Дюмон похолодел. Он знал, что единственным существом, не отбрасывающим тени при полной луне, является вампир, с которым ему не хотелось бы встретиться.

– Ничего не поделаешь, – сказал он после долгого молчания. – Он, по крайней мере, не может пересечь воды. Позови Джелаара. Через пять минут встречаемся в моей каюте. Нам надо выйти из ловушки. Вероятно, Каргат намерен задержать нас здесь навсегда.

Ларисса спала, когда она почувствовала, что машина парохода заработала. Будучи чувствительной к разным состояниям «Мадемуазели», она сразу проснулась. Вибрация койки говорила о том, что пароход движется полным ходом. Она схватила халатик и выскочила на палубу. Она увидела, как матросы втаскивают мокрые сходни на палубу. Движение не осталось незамеченным. Милиция суетилась среди мелких судов в гавани.

– Что происходит, Ларисса? – раздался голос Касильды.

– Кажется, мы пытаемся сбежать, – ответила Ларисса смущенно. – Но я не знаю, куда дядя держит путь. Мы, конечно, быстроходны, но находимся в их стране. Посмотри! – Она показала на суденышки, пытавшиеся догнать «Мадемуазель». – Нам не обойтись без заправки…

– Ларисса, мы не сойдем на берег, – Касильда говорила как в удушье, глядя вперед по ходу движения.

Ларисса посмотрела в том же направлении, и у нее упало сердце. Впереди была масса густого клубящегося тумана. Дюмон направлял судно прямо в туман.

– Он не должен этого делать! – ее красивое лицо выражало ужас.

Никакой здравомыслящий капитан не направил бы судно в такой туман. Ларисса могла лишь наблюдать, как белые клубы сомкнулись за ними, скрыв Невучар Спрингс.

Глава II

– Вы сошли с ума?

– Вы убьете всех нас!

– Что творится, капитан Дюмон? Когда капитан вошел в театральный зал, посыпались вопросы. Он выглядел усталым. Его зеленые глаза подернулись красными прожилками. Жестко проступали морщины вокруг рта. За ним как тень следовал Драгонейс. Рыжеволосый член команды Бринн, с ничего не выражающими глазами, приналег на дверь, ведущую на лестницу; зловещий щелчок заставил многих артистов испуганно оглядеться. Они замолчали.

– Я не сошел с ума, – начал Дюмон, вглядываясь в зал. – Я иду на хорошо просчитанный риск, направляя «Мадемуазель» в туман. Таким образом мы отрываемся от полиции, охотящейся за нашими жизнями. – Он замолчал и выпрямился. – Сардан! – Бледное лицо тенора было обращено к капитану. – Ты думаешь, им нравится, как ты гоняешься за красивыми девушками-эльфами в Невучар Спрингс? А ты, Пакрис? – Жонглер испуганно смотрел на Дюмона. – Сколько жонглеров может вместить этот город? Ты пробовал бродить по городу как артист плавучего театра, на котором совершено убийство?

Дюмон дал словам произвести впечатление и продолжал:

– Я полагаю, что Лизу убил барон Талын, который пытается свалить всю вину на кого-нибудь на борту «Мадемуазель». Подозреваемым может быть каждый из нас. Я не намерен платить такую цену. Мы – единая семья. Это понятно?

– Вместо этого вы тащите нас в туман, – воскликнула артистка кордебалета.

Под холодным взором капитана балерина уже раскаивалась.

– В тумане они не будут преследовать нас. В нашем распоряжении магические способности, которыми располагаем мы с Джелааром. Я полностью доверяю команде. Скоро мы выйдем к земле. Это точно. Все это будет вспоминаться как плохой сон.

«Или как кошмар», – подумала Ларисса. Никому еще не удавалось рассказать о маневрировании в таком тумане. Она почувствовала на себе взгляд Дюмона и посмотрела на него. Подобие улыбки тронуло ее губы: все-таки до сих пор он не давал ее в обиду.

«Мадемуазель» углублялась в туман. Лариссе показалось ненужным выходить на палубу и ничего не видеть, кроме густого тумана. Видимость простиралась не более чем на ярд: не видно было даже воды. Чувству тревоги способствовали странные звуки: крики и вой, внезапно прекращавшиеся и столь же неожиданно возникавшие. Казалось, невообразимые существа витали за пределами видимости и только везение да взаимная слепота препятствовали враждебному столкновению их с кораблем. Люди снижали голоса до шепота и без крайней необходимости не выходили на палубу, не приближались к поручням, являвшим границу неизвестности. Самой непопулярной работой сразу оказалась работа с лотом. Назначение на нее заставляло бледнеть самых испытанных матросов. Лотовой сидел в ялике четыре часа, пробуя глубину специальным канатом. Для облегчения измерения каждая глубина имела собственную маркировку на канате. Четыре фута отмечены белой фланелью, вплетенной в канат, шесть футов – кусочком кожи, девять футов – красной тканью, двенадцать футов – идеальная глубина для парохода – двумя плетями кожи.

В ходе всего опасного перехода лотовой кричал:

– Дна не достаю!

Дюмон поощрительно относился к занятости артистов репетициями, а команды – учениями. Корабль временами казался околдованным. Лотовой кричал не своим голосом, а артисты повысить голос боялись. Но у Дюмона эти страхи не находили понимания. Он безжалостно заставлял певцов петь в полный голос, подстегивал балет и музыкантов к энергичным действиям. Собственным примером и угрозой дать волю гневу он воздействовал на команду парохода.

Проходили дни, и люди привыкали к крикам и вою из тумана и к самому туману. Жизнь на «Мадемуазель» входила в нормальную колею. Люди трудились с удвоенной энергией, отвлекаясь от мистики тумана.

На девятый день Касильда встала пораньше, намереваясь до завтрака часок заняться своей финальной арией. Она вышла из каюты, нахмурилась при виде всепроникающего тумана и направилась по мокрой палубе к трапу.

Драгонейс также бодрствовал, он сидел на ступеньках, ведущих на верхнюю палубу. Он был единственным на «Мадемуазель», кого, казалось, не затрагивает мистика, вызвавшая у других суеверный страх.

– Красавчик Джек сказал, что он заметил землю, – сказал Драгонейс, занимаясь вырезанием фигурки из дерева. – По левому борту, если вам не лень взглянуть.

Касильда задумалась. Ларисса придет в бешенство, если она ее не разбудит для того, чтобы увидеть берег. Вздохнув, она повернулась, прошла к каюте Лариссы и постучала в дверь танцовщицы:

– Ларисса, проснись!

Из каюты послышались сдавленные проклятия:

– Который час, Касильда?

– Только что взошло солнце, Драгонейс говорит, что впереди земля. Ты выйдешь посмотреть?

Касильда потерла глаза. Из каюты не доносилось ни звука. Она вновь громко постучала в дверь. Ларисса выругалась. Эту привычку она приобрела за годы плавания на «Мадемуазель Мюсарда». Касильда рассмеялась:

– Вставай, соня!

Через несколько секунд дверь растворилась и появилась Ларисса. Ее глаза были все еще полузакрыты, одежда небрежна. Она запрыгала на одной ноге, пытаясь влезть в туфли. Затем она долго застегивала пояс, который был ей велик. Волосы были в полном беспорядке. В руке она сжимала щетку так, что Касильда подумала, что она ударит ею. Обе молодых женщины пошли на нос. Земля обетованная и конец путешествия со столькими страхами перевешивали возможные опасности, которые еще могли быть уготованы им. Девушки заметили, что первые стоны из тумана заглушаются ритмическим биением гребного колеса и скрипами корпуса судна. Они склонились на поручни, вглядываясь в возможные провалы клаустрофобного тумана.

Воздух раннего утра был сырым и прохладным. Туман проник в белую гриву Лариссы, как пальцы утопленника. Она бессознательно ощупывала свою голову, а затем начала причесываться щеткой.

– Дай я. Ты запутаешься, – предложила Касильда, протянув руку. Ларисса поблагодарила подругу и протянула ей щетку. Касильда немилосердно стала работать щеткой так, что Ларисса застонала.

– Как у тебя дела с твоей сольной партией?

– Я боюсь за финальные высокие ноты. Я знаю, что это в моих силах, но сильно нервничаю. Голос Лизы… – внезапно Касильда остановилась и занялась усиленно расчесыванием Лариссы.

Она попросила Касильду умерить свой пыл. Девушки стояли, вспоминая жизнь сопрано. Молчание прерывалось только звуками испуганного голоса лотового:

– Дна не достаю!

Наконец Касильда закончила причесывание Лариссы, связав ее пышные белые волосы лентой. Внезапно Ларисса подпрыгнула так, что Касильда выронила щетку и ленту.

– Там я вижу прояснение!

Ларисса перегнулась через поручни, разметав свои волосы. Касильда нагнулась за щеткой и лентой.

Путешествие сквозь туман волновало Лариссу больше, чем она желала себе признаться. Даже танцуя, она не могла полностью отвлечься от напряжения, вызываемого звуками из тумана. Ее живое воображение наделяло этими стонами воображаемых живых существ, обитающих в тумане. Теперь, увидев берег, она готова была признать правоту Дюмона, выполнившего свои обещания. Возможно, фантазии о населенности тумана так и останутся фантазиями вопреки странным звукам. Туман становился разреженным, и Ларисса смогла различить крупные силуэты холмов впереди.