(1604 года, 16 октября)

       Князь Курбский и Самозванец, оба верхами. Полки приближаются к границе.

Курбский

(прискакав первый)

 
Вот, вот она! вот, русская граница!
Святая Русь, Отечество! Я твой!
Чужбины прах с презреньем отряхаю
С моих одежд – пью жадно воздух новый:
Он мне родной!.. теперь твоя душа,
О мой отец, утешится, и в гробе
Опальные возрадуются кости!
Блеснул опять наследственный наш меч,
Сей славный меч, гроза Казани темной,
Сей добрый меч, слуга царей московских!
В своем пиру теперь он загуляет
За своего надёжу-государя!..
 

Самозванец

(едет тихо с поникшей головой)

 
Как счастлив он! как чистая душа
В нем радостью и славой разыгралась!
О витязь мой! завидую тебе.
Сын Курбского, воспитанный в изгнанье,
Забыв отцом снесенные обиды,
Его вину за гробом искупив,
Ты кровь излить за сына Иоанна
Готовишься; законного царя
Ты возвратить отечеству… ты прав,
Душа твоя должна пылать весельем.
 

Курбский

 
Ужель и ты не веселишься духом?
Вот наша Русь: она твоя, царевич.
Там ждут тебя сердца твоих людей:
Твоя Москва, твой Кремль, твоя держава.
 

Самозванец

 
Кровь русская, о Курбский, потечет!
Вы за царя подъяли меч, вы чисты.
Я ж вас веду на братьев; я Литву
Позвал на Русь, я в красную Москву
Кажу врагам заветную дорогу!..
Но пусть мой грех падет не на меня —
А на тебя, Борис-цареубийца! —
Вперед!
 

Курбский

 
Вперед! и горе Годунову!
 

Скачут. Полки переходят через границу.

       Царь, патриарх и бояре.

Царь

 
Возможно ли? Расстрига, беглый инок
На нас ведет злодейские дружины,
Дерзает нам писать угрозы! Полно,
Пора смирить безумца! – Поезжайте
Ты, Трубецкой, и ты, Басманов: помочь
Нужна моим усердным воеводам.
Бунтовщиком Чернигов осажден.
Спасайте град и граждан.
 

Басманов

 
Государь,
Трех месяцев отныне не пройдет,
И замолчит и слух о самозванце;
Его в Москву мы привезем, как зверя
Заморского, в железной клетке. Богом
Тебе клянусь.
 

(Уходит с Трубецким.)

Царь

 
Мне свейский государь
Через послов союз свой предложил;
Но не нужна нам чуждая помога;
Своих людей у нас довольно ратных,
Чтоб отразить изменников и ляха.
Я отказал.
Щелкалов! разослать
Во все концы указы к воеводам,
Чтоб на коня садились и людей
По старине на службу высылали;
В монастырях подобно отобрать
Служителей причетных. В прежни годы,
Когда бедой отечеству грозило,
Отшельники на битву сами шли.
Но не хотим тревожить ныне их;
Пусть молятся за нас они – таков
Указ царя и приговор боярский.
Теперь вопрос мы важный разрешим:
Вы знаете, что наглый самозванец
Коварные промчал повсюду слухи;
Повсюду им разосланные письма
Посеяли тревогу и сомненье;
На площадях мятежный бродит шепот,
Умы кипят… их нужно остудить;
Предупредить желал бы казни я,
Но чем и как? решим теперь. Ты первый,
Святый отец, свою поведай мысль.
 

Патриарх

 
Благословен Всевышний, поселивший
Дух милости и кроткого терпенья
В душе твоей, великий государь;
Ты грешнику погибели не хочешь,
Ты тихо ждешь – да пруйдет заблужденье:
Оно пройдет, и солнце правды вечной
Всех озарит.
Твой верный богомолец,
В делах мирских не мудрый судия,
Дерзает днесь подать тебе свой голос.
Бесовский сын, расстрига окаянный,
Прослыть умел Димитрием в народе;
Он именем царевича, как ризой
Украденной, бесстыдно облачился:
Но стоит лишь ее раздрать – и сам
Он наготой своею посрамится.
Сам Бог на то нам средство посылает:
Знай, государь, тому прошло шесть лет —
В тот самый год, когда тебя Господь
Благословил на царскую державу, —
В вечерний час ко мне пришел однажды
Простой пастух, уже маститый старец,
И чудную поведал он мне тайну.
«В младых летах, – сказал он, – я ослеп
И с той поры не знал ни дня, ни ночи
До старости: напрасно я лечился
И зелием и тайным нашептаньем;
Напрасно я ходил на поклоненье
В обители к великим чудотворцам;
Напрасно я из кладязей святых
Кропил водой целебной темны очи;
Не посылал Господь мне исцеленья.
Вот наконец утратил я надежду
И к тьме своей привык, и даже сны
Мне виданных вещей уж не являли,
А снилися мне только звуки. Раз,
В глубоком сне, я слышу, детский голос
Мне говорит: – Встань, дедушка, поди
Ты в Углич-град, в собор Преображенья;
Там помолись ты над моей могилкой,
Бог милостив – и я тебя прощу. —
Но кто же ты? – спросил я детский голос.
– Царевич я Димитрий. Царь небесный
Приял меня в лик ангелов своих,
И я теперь великий чудотворец!
Иди, старик. – Проснулся я и думал:
Что ж? может быть, и в самом деле Бог
Мне позднее дарует исцеленье.
Пойду – и в путь отправился далекий.
Вот Углича достиг я, прихожу
В святый собор, и слушаю обедню,
И, разгорясь душой усердной, плачу
Так сладостно, как будто слепота
Из глаз моих слезами вытекала.
Когда народ стал выходить, я внуку
Сказал: – Иван, веди меня на гроб
Царевича Димитрия. – И мальчик
Повел меня – и только перед гробом
Я тихую молитву сотворил,
Глаза мои прозрели; я увидел
И Божий свет, и внука, и могилку».
Вот, государь, что мне поведал старец.
 

Общее смущение. В продолжение сей речи Борис несколько раз отирает лицо платком.

 
Я посылал тогда нарочно в Углич,
И сведано, что многие страдальцы
Спасение подобно обретали
У гробовой царевича доски.
Вот мой совет: во Кремль святые мощи
Перенести, поставить их в соборе
Архангельском; народ увидит ясно
Тогда обман безбожного злодея,
И мощь бесов исчезнет яко прах.
 

Молчание.

Князь Шуйский

 
Святый отец, кто ведает пути
Всевышнего? Не мне его судить.
Нетленный сон и силу чудотворства
Он может дать младенческим останкам,
Но надлежит народную молву
Исследовать прилежно и бесстрастно;
А в бурные ль смятений времена
Нам помышлять о столь великом деле?
Не скажут ли, что мы святыню дерзко
В делах мирских орудием творим?
Народ и так колеблется безумно,
И так уж есть довольно шумных толков:
Умы людей не время волновать
Нежданною, столь важной новизною.
Сам вижу я: необходимо слух,
Рассеянный расстригой, уничтожить;
Но есть на то иные средства – проще.
Так, государь, – когда изволишь ты,
Я сам явлюсь на площади народной,
Уговорю, усовещу безумство
И злой обман бродяги обнаружу.
 

Царь

 
Да будет так! Владыко патриарх,
Прошу тебя пожаловать в палату:
Сегодня мне нужна твоя беседа.
 

Уходит. За ним и все бояре.

Один боярин

(тихо другому)

 
Заметил ты, как государь бледнел
И крупный пот с лица его закапал?
 

Другой

 
Я – признаюсь – не смел поднять очей,
Не смел вздохнуть, не только шевельнуться.
 

Первый боярин

 
А выручил князь Шуйский. Молодец!
 

(1604 года, 21 декабря)

Битва.

Воины

(бегут в беспорядке)

      Беда, беда! Царевич! Ляхи! Вот они! вот они!

Входят капитаны Маржерет и Вальтер Розен.

Маржерет

      Куда, куда? Allons… пошоль назад!

Один из беглецов

      Сам пошоль, коли есть охота, проклятый басурман.

Маржерет

      Quoi? quoi?

Другой

      Ква! ква! тебе любо, лягушка заморская, квакать на русского царевича; а мы ведь православные.

Маржерет

      Qu’est-ce а dire pravoslavni?.. Sacr?es gueux, maudites canailles! Mordieu, mein herr, j’enrage: on dirait que зa n’a pas des bras pour frapper, зa n’a que des jambes pour foutre le camp.

В. Розен

      Es ist Schande.

Маржерет

      Ventre-saint-gris! Je ne bouge plus d’un pas – puisque le vin est tirй, il faut le boire. Qu’en dites-vous, mein herr?

В. Розен

      Sie haben Recht.

Маржерет

      Tudieu, il y fait chaud! Ce diable de Samozvanetz, comme ils l’appellent, est un bougre qui a du poil au cul. Qu’en pensez vous, mein herr?

В. Розен

      Oh, ja!

Маржерет

      Hй! voyez donc, voyez donc! L’action s’engage sur les derriиres de l’ennemi. Ce doit кtre le brave Basmanoff, qui aurait fait une sortie.

В. Розен

      Ich glaube das.

(Входят немцы.)

Маржерет

      Ha, ha! voici nos Allemands. – Messieurs!.. Mein herr, dites leur donc de se rallier et, sacrebleu, chargeons!

В. Розен

      Sehr gut. Halt!

Немцы строятся.

      Marsch!

Немцы

(идут)

      Hilf Gott!

Сражение. Русские снова бегут.

Ляхи

      Победа! победа! Слава царю Димитрию.

Димитрий

(верхом)

      Ударить отбой! мы победили. Довольно: щадите русскую кровь. Отбой!

Трубят, бьют барабаны.

      Народ.

Один

      Скоро ли царь выйдет из собора?

Другой

      Обедня кончилась; теперь идет молебствие.

Первый

      Что? уж проклинали того?

Другой

      Я стоял на паперти и слышал, как диакон завопил: Гришка Отрепьев – анафема!

Первый

      Пускай себе проклинают; царевичу дела нет до Отрепьева.

Другой

      А царевичу поют теперь вечную память.

Первый

      Вечную память живому! Вот ужо им будет, безбожникам.

Третий

      Чу! шум. Не царь ли?

Четвертый

      Нет; это юродивый.

Входит юродивыйв железной шапке, обвешанный веригами, окруженный мальчишками.

Мальчишки

      Николка, Николка – железный колпак!.. тр-р-р-р-р…

Старуха

      Отвяжитесь, бесенята, от блаженного. – Помолись, Николка, за меня грешную.

Юродивый

      Дай, дай, дай копеечку.

Старуха

      Вот тебе копеечка; помяни же меня.

Юродивый

(садится на землю и поет)

 
Месяц светит,
Котенок плачет,
Юродивый, вставай,
Богу помолися!
 

Мальчишки окружают его снова.

Один из них

      Здравствуй, Николка; что же ты шапки не снимаешь? (Щелкает его по железной шапке.)Эк она звонит!

Юродивый

      А у меня копеечка есть.

Мальчишка

      Неправда! ну покажи.

(Вырывает копеечку и убегает.)

Юродивый

(плачет)

      Взяли мою копеечку; обижают Николку!

Народ

      Царь, царь идет.
       Царьвыходит из собора. Бояринвпереди раздает нищим милостыню. Бояре.

Юродивый

      Борис, Борис! Николку дети обижают.

Царь

      Подать ему милостыню. О чем он плачет?

Юродивый

      Николку маленькие дети обижают… Вели их зарезать, как зарезал ты маленького царевича.

Бояре

      Поди прочь, дурак! схватите дурака!

Царь

      Оставьте его. Молись за меня, бедный Николка.
       (Уходит.)

Юродивый

(ему вслед)

      Нет, нет! нельзя молиться за царя Ирода – Богородица не велит.

       Самозванец, окруженный своими.

Самозванец

 
Где пленный?
 

Ляхи

 
Здесь.
 

Самозванец

 
Позвать его ко мне.
 

Входит русский пленник.

 
Кто ты?
 

Пленник

 
Рожнов, московский дворянин.
 

Самозванец

 
Давно ли ты на службе?
 

Пленник

 
С месяц будет.
 

Самозванец

 
Не совестно, Рожнов, что на меня
Ты поднял меч?
 

Пленник

 
Как быть, не наша воля.
 

Самозванец

 
Сражался ты под Северским?
 

Пленник

 
Я прибыл
Недели две по битве – из Москвы.
 

Самозванец

 
Что Годунов?
 

Пленник

 
Он очень был встревожен
Потерею сражения и раной
Мстиславского, и Шуйского послал
Начальствовать над войском.
 

Самозванец

 
А зачем
Он отозвал Басманова в Москву?
 

Пленник

 
Царь наградил его заслуги честью
И золотом. Басманов в царской Думе
Теперь сидит.
 

Самозванец

 
Он в войске был нужнее.
Ну что в Москве?
 

Пленник

 
Всё, слава богу, тихо.
 

Самозванец

 
Что? ждут меня?
 

Пленник

 
Бог знает; о тебе
Там говорить не слишком нынче смеют.
Кому язык отрежут, а кому
И голову – такая, право, притча!
Что день, то казнь. Тюрьмы битком набиты.
На площади, где человека три
Сойдутся, – глядь – лазутчик уж и вьется,
А государь досужною порою
Доносчиков допрашивает сам.
Как раз беда; так лучше уж молчать.
 

Самозванец

 
Завидна жизнь Борисовых людей!
Ну, войско что?
 

Пленник

 
Что с ним? одето, сыто,
Довольно всем.
 

Самозванец

 
Да много ли его?
 

Пленник

 
Бог ведает.
 

Самозванец

 
А будет тысяч тридцать?
 

Пленник

 
Да наберешь и тысяч пятьдесят.
 

Самозванец задумывается. Окружающие смотрят друг на друга.

Самозванец

 
Ну! обо мне как судят в вашем стане?
 

Пленник

 
А говорят о милости твоей,
Что ты, дескать (будь не во гнев), и вор,
А молодец.
 

Самозванец

(смеясь)

 
Так это я на деле
Им докажу: друзья, не станем ждать
Мы Шуйского; я поздравляю вас:
Назавтра бой.
 

(Уходит.)

Все

 
Да здравствует Димитрий!
 

Лях

 
Назавтра бой! их тысяч пятьдесят,
А нас всего едва ль пятнадцать тысяч.
С ума сошел.
 

Другой

 
Пустое, друг: поляк
Один пятьсот моск?лей вызвать может.
 

Пленник

 
Да, вызовешь. А как дойдет до драки,
Так убежишь от одного, хвастун.
 

Лях

 
Когда б ты был при сабле, дерзкий пленник,
То я тебя
 

(указывая на свою саблю)

 
вот этим бы смирил.
 

Пленник

 
Наш брат русак без сабли обойдется:
Не хочешь ли вот этого,
 

(показывая кулак)

 
безмозглый!
 

Лях гордо смотрит на него и молча отходит. Все смеются.

       Лжедимитрий, Пушкин.

В отдалении лежит конь издыхающий.

Лжедимитрий

 
Мой бедный конь! как бодро поскакал
Сегодня он в последнее сраженье
И, раненый, как быстро нес меня.
Мой бедный конь!
 

Пушкин

(про себя)

 
Ну вот о чем жалеет!
Об лошади! когда всё наше войско
Побито в прах!
 

Самозванец

 
Послушай, может быть,
От раны он лишь только заморился
И отдохнет.
 

Пушкин

 
Куда! он издыхает.
 

Самозванец

(идет к своему коню)

 
Мой бедный конь!.. что делать? снять узду
Да отстегнуть подпругу. Пусть на воле
Издохнет он.
 

(Разуздывает и расседлывает коня.)

Входят несколько ляхов.

 
Здорово, господа!
Что ж Курбского не вижу между вами?
Я видел, как сегодня в гущу боя
Он врезался; тьмы сабель молодца,
Что зыбкие колосья, облепили;
Но меч его всех выше подымался,
А грозный клик все клики заглушал.
Где ж витязь мой?
 

Лях

 
Он лег на поле смерти.
 

Самозванец

 
Честь храброму и мир его душе!
Как мало нас от битвы уцелело.
Изменники! злодеи-запорожцы,
Проклятые! вы, вы сгубили нас —
Не выдержать и трех минут отпора!
Я их ужо! десятого повешу,
Разбойники!
 

Пушкин

 
Кто там ни виноват,
Но всё-таки мы начисто разбиты,
Истреблены.
 

Самозванец

 
А дело было наше;
Я было смял передовую рать —
Да немцы нас порядком отразили;
А молодцы! ей-богу, молодцы,
Люблю за то – из них уж непременно
Составлю я почетную дружину.
 

Пушкин

 
А где-то нам сегодня ночевать?
 

Самозванец

 
Да здесь в лесу. Чем это не ночлег?
Чем свет, мы в путь; к обеду будем в Рыльске.
Спокойна ночь.
 

(Ложится, кладет седло под голову и засыпает.)

Пушкин

 
Приятный сон, царевич!
Разбитый в прах, спасаяся побегом,
Беспечен он, как глупое дитя;
Хранит его, конечно, провиденье;
И мы, друзья, не станем унывать.
 

       Борис, Басманов.

Царь

 
Он побежден, какая польза в том?
Мы тщетною победой увенчались.
Он вновь собрал рассеянное войско
И нам со стен Путивля угрожает.
Что делают меж тем герои наши?
Стоят у Кром, где кучка казаков
Смеются им из-под гнилой ограды.
Вот слава! нет, я ими недоволен,
Пошлю тебя начальствовать над ними;
Не род, а ум поставлю в воеводы,
Пускай их спесь о местничестве тужит;
Пора презреть мне ропот знатной черни
И гибельный обычай уничтожить.
 

Басманов

 
Ах, государь, стократ благословен
Тот будет день, когда разрядны книги
С раздорами, с гордыней родословной
Пожрет огонь.
 

Царь

 
День этот недалек;
Лишь дай сперва смятение народа
Мне усмирить.
 

Басманов

 
Что на него смотреть;
Всегда народ к смятенью тайно склонен:
Так борзый конь грызет свои бразды;
На власть отца так отрок негодует;
Но что ж? конем спокойно всадник правит,
И отроком отец повелевает.
 

Царь

 
Конь иногда сбивает седока,
Сын у отца не вечно в полной воле.
Лишь строгостью мы можем неусыпной
Сдержать народ. Так думал Иоанн,
Смиритель бурь, разумный самодержец,
Так думал и его свирепый внук.
Нет, милости не чувствует народ:
Твори добро – не скажет он спасибо;
Грабь и казни – тебе не будет хуже.
 

Входит боярин.

 
Что?
 

Боярин

 
Привели гостей иноплеменных.
 

Царь

 
Иду принять; Басманов, погоди.
Останься здесь: с тобой еще мне нужно
Поговорить.
 

(Уходит.)

Басманов

 
Высокий дух державный.
Дай бог ему с Отрепьевым проклятым
Управиться, и много, много он
Еще добра в России сотворит.
Мысль важная в уме его родилась.
Не надобно ей дать остыть. Какое
Мне поприще откроется, когда
Он сломит рог боярству родовому!
Соперников во брани я не знаю;
У царского престола стану первый…
И может быть… Но что за чудный шум?
 

Тревога. Бояре, придворные служители в беспорядке бегут, встречаются и шепчутся.

Один

 
За лекарем!
 

Другой

 
Скорее к патриарху.
 

Третий

 
Царевича, царевича зовет!
 

Четвертый

 
Духовника!
 

Басманов

 
Что сделалось такое?
 

Пятый

 
Царь занемог.
 

Шестой

 
Царь умирает.
 

Басманов

 
Боже!
 

Пятый

 
На троне он сидел и вдруг упал —
Кровь хлынула из уст и из ушей.
 

Царя выносят на стуле; всё царское семейство, все бояре.

Царь

 
Подите все – оставьте одного
Царевича со мною.
 

Все удаляются.

 
Умираю;
Обнимемся, прощай, мой сын: сейчас
Ты царствовать начнешь… о Боже, Боже!
Сейчас явлюсь перед тобой – и душу
Мне некогда очистить покаяньем.
Но чувствую – мой сын, ты мне дороже
Душевного спасенья… так и быть!
Я подданным рожден, и умереть
Мне подданным во мраке б надлежало;
Но я достиг верховной власти… чем?
Не спрашивай. Довольно: ты невинен,
Ты царствовать теперь по праву станешь.
Я, я за всё один отвечу Богу…
О милый сын, не обольщайся ложно,
Не ослепляй себя ты добровольно.
В дни бурные державу ты приемлешь:
Опасен он, сей чудный самозванец,
Он именем ужасным ополчен…
Я, с давних лет в правленье искушенный,
Мог удержать смятенье и мятеж;
Передо мной они дрожали в страхе;
Возвысить глас измена не дерзала.
Но ты, младой, неопытный властитель,
Как управлять ты будешь под грозой,
Тушить мятеж, опутывать измену?
Но Бог велик! Он умудряет юность,
Он слабости дарует силу… слушай:
Советника, во-первых, избери
Надежного, холодных, зрелых лет,
Любимого народом – а в боярах
Почтенного породой или славой —
Хоть Шуйского. Для войска нынче нужен
Искусный вождь: Басманова пошли
И с твердостью снеси боярский ропот.
Ты с малых лет сидел со мною в Думе,
Ты знаешь ход державного правленья;
Не изменяй теченья дел. Привычка —
Душа держав. Я ныне должен был
Восстановить опалы, казни – можешь
Их отменить; тебя благословят,
Как твоего благословляли дядю,
Когда престол он Грозного приял.
Со временем и понемногу снова
Затягивай державные бразды.
Теперь ослабь, из рук не выпуская…
Будь милостив, доступен к иноземцам,
Доверчиво их службу принимай.
Со строгостью храни устав церковный;
Будь молчалив; не должен царский голос
На воздухе теряться по-пустому;
Как звон святой, он должен лишь вещать
Велику скорбь или великий праздник.
О милый сын, ты входишь в те лета,
Когда нам кровь волнует женский лик.
Храни, храни святую чистоту
Невинности и гордую стыдливость:
Кто чувствами в порочных наслажденьях
В младые дни привыкнул утопать,
Тот, возмужав, угрюм и кровожаден,
И ум его безвременно темнеет.