Почтмейстер. Сейчас (шарит в карманах и говорит вполголоса). Ах, боже мой, вот штука если не будет! Вот не приведи бог… Есть, есть (с поспешностью дает ассигнации [Сейчас (вынимает из бумажника деньги и подает Хлестакову)]).
      Хлестаков. Покорнейше благодарю! (В сторону.) Почтмейстер кажется хороший человек.
      Почтмейстер встает, вытягивается и придерживает шпагу. Не смея далее беспокоить своим присутствием… Не будет ли какого замечания по части почтового управления?
      Хлестаков. Прощайте, прощайте! хорошо, хорошо.

ЯВЛЕНИЕ III.

      Хлестаков и Аммос Федорович в мундире, вытянувшие и придерживая рукою шпагу.
      Аммос Федорович. Имею честь представиться: судья здешнего уездного суда, коллежский ассесор Ляпкин-Тяпкин.
      Хлестаков. А, сделайте милость садитесь. Что, вы давно занимаете тут место?
      Аммос Федорович. С 816-го, был избран на трехлетие по воле дворянства и продолжал должность до сего времени.
      Хлестаков. Это хорошо. Я сам тоже служу. Что, получаете [Что, вы получаете] награды?
      Аммос Федорович. За три трехлетия представлен к Владимиру 4 степени с одобрения со стороны начальства.
      Хлестаков. Да, это впрочем еще довольно счастливо. У нас есть один такой, что пятнадцать лет служит и получил только [и только получил] одну пряжку. — Скажите пожалуста, мне право несколько и совестно, да нечего делать, со мною странный случай: в дороге совершенно истратился… Не можете ли вы одолжить мне на малое время рублей сто? Я вам может быть завтра же отдам.
      Аммос Федорович. Сейчас (вынимает поспешно из бумажника деньги).
      Хлестаков. Очень вам благодарен. В дороге, знаете, эдак разные потребности могут случиться. Никак нельзя предвидеть. — В одном месте захочется поесть, в другом купить что-нибудь. Оно хоть безделица, а всё составляет счет.
      Аммос Федорович (раскланиваясь). Не смея беспокоить своим присутствием имею честь пребыть…
      Хлестаков. А вы уж едете? зачем же так рано? Посидите еще. Мне очень приятно с вами побеседовать.
      Аммос Федорович. Не смею беспокоить.
      Хлестаков. Ну когда так, то прощайте. Покорно благодарю за то, что навестили меня (выпровожает Аммоса Федоровича.) Судья тоже, сколько мне кажется, очень не глупый человек. Я люблю таких людей, с которыми можно быть откровенну. [“Судья тоже ~ быть откровенну” нет]

ЯВЛЕНИЕ IV.

      Хлестаков и Артемий Филипович, вытянувшись и придерживая шпагу.
      Артемий Филипович. Имею честь представиться: попечитель богоугодных заведений надворный советник Земленика.
      Хлестаков. Здравствуйте, прощу покорно садиться.
      Артемий Филипович. Имел честь сопровождать вас и принимать лично во вверенных моему смотрению богоугодных заведениях.
      Хлестаков. А, да, помню. Вы очень хорошо угостили завтраком. [угостили нас завтраком]
      Артемий Филипович. Рад стараться на службу отечеству.
      Хлестаков. Я, признаюсь, очень люблю если кушанья хорошо сготовлены, [приготовлены] и странно, что мне не столько нравится, чтоб их было много, [не столько нравится много блюд] сколько то, чтобы были бы вкусные и сытные. [чтобы были сытные] Скажите пожалуста, мне кажется как-будто бы вчера вы были немножко ниже ростом, неправда ли?
      Артемий Филипович. Очень может быть. (Помолчав.) Могу сказать, что не жалею ничего и ревностно исполняю службу (придвигается [приближается] ближе с своим стулом и говорит вполголоса.) Вот здешний почтмейстер совершенно ничего не делает: все дела в большом запущении, посылки задерживаются… извольте сами нарочно разыскать. Судья тоже, который только что был пред моим приходом, ездит только за зайцами, в присутственных местах держит собак, и поведения, если признаться пред вами, — конечно для пользы отечества я должен это сделать, хотя он мне родня и приятель, — поведения самого предосудительного: здесь есть [тут есть] один помещик Добчинский, которого вы изволили видеть, и как только этот Добчинский куда-нибудь выйдет из дому, то он там уж и сидит у жены его, я присягнуть готов… и нарочно посмотрите на детей: ни одно из них не похоже [ни один из них не похож] на Добчинского, но все, даже девочка маленькая, как вылитый судья.
      Хлестаков. Скажите пожалуста! а я никак этого не думал!
      Артемий Филипович. Вот и смотритель здешнего училища. Я не знаю, как могло начальство поверить ему такую должность. Он хуже чем якобинец, и такие внушает юношеству неблагонамеренные правила, что даже выразить трудно. Не прикажете ли, я всё это изложу лучше на бумаге?
      Хлестаков. Хорошо, хоть на бумаге. Мне очень будет приятно. Я, знаете, эдак люблю в скучное время прочесть что-нибудь забавное… Как ваша фамилия? я всё позабываю.
      Артемий Филипович. Земленика.
      Хлестаков. А, да, Земленика. И что ж, скажите пожалуста, есть у вас детки?
      Артемий Филипович. Как же-с. Пятеро; двое уже взрослых.
      Хлестаков. Скажите, какое счастие! а как по имени?
      Артемий Филипович. Николай, Иван, Елизавета, Марья и Перепетуя.
      Хлестаков. Это хорошо.
      Артемий Филипович. Не смея беспокоить своим присутствием, имею честь…
      Хлестаков. Прощайте! покорнейше благодарю вас за приятную беседу. Сделайте милость, навещайте… в другое время тоже когда-нибудь (возвращается и отворивши дверь кричит вслед ему). Ей, вы! как вас? я всё позабываю, как ваше имя и отчество.
      Артемий Филипович. Артемий Филипович.
      Хлестаков. Сделайте милость, Артемий Филипович, посмотрите, нет ли здесь при вас мне взаймы рублей триста на самое короткое время… в дороге совсем издержался.
      Артемий Филипович. Есть. [Как же, помилуйте, очень есть]
      Хлестаков. Скажите как кстати. Я именно только что думал о том, что не худо [не худо бы] … Прощайте! покорнейше [Покорно] вас благодарю.

ЯВЛЕНИЕ V.

[Явление VII.]

      <Хлестаков, Бобчинский и Добчинский.>
      Бобчинский. Имею честь представиться: житель здешнего города, Петр Иванов сын, Бобчинский.
      Добчинский. Помещик Петр Иванов сын, Добчинский.
      Хлестаков. А, да я уже вас видел. Вы, кажется, тогда упали; что, как ваш нос?
      Бобчинский. Слава богу! не извольте беспокоиться: присох, теперь совсем присох.
      Хлестаков. Хорошо, [А, хорошо] что присох. Я рад… (вдруг и. отрывисто) денег нет у вас?
      Бобчинский. Денег? как денег?
      Хлестаков громко и скоро. Взаймы рублей тысячу.
      Бобчинский. Такой суммы, ей богу, [ей, ей цензурный вариант] нет. А нет ли у вас, Петр Иванович?
      Добчинский. Нет, а если есть, то в приказе общественного призрения.
      Хлестаков. Досадно… Ну если тысячи нет, в таком случае хоть рублей сто.
      Бобчинский. У вас, Петр Иванович, нет ста рублей? У меня только двадцать пять.
      Добчинский, смотря в бумажник. Сорок ассигнациями.
      Бобчинский. А у меня двадцатипятирублевая. А вот, может быть, есть мелочь… Сейчас поищу. (Копается в карманах.) Три двугривенных!
      Хлестаков. Ну, толковать об этом впрочем нечего, как случилось, давайте! всё равно. — Я вам это при первом случае почту долгом возвратить (принимает деньги).
      Добчинский. Я осмеливаюсь попросить вас относительно одного очень тонкого обстоятельства.
      Хлестаков. А что это?
      Добчинский. Дело очень тонкого свойства: старший сын рожден мною еще до брака.
      Хлестаков. Да?
      Добчинский. То есть, оно так только говорится, а он рожден мною так совершенно, как бы и в браке, и всё это как следует я завершил потом законными узами супружества. Так я хочу, чтоб он теперь уже был совсем законным моим сыном и назывался бы так как я: Добчинский. [Так я хочу, чтобы и он, Петр, так, как я, Добчинский. Теперь это запрещено, я знаю, потому только, что об этом просят большею частию маленькие люди, а если большой человек попросит, то оно сейчас сделается]
      Хлестаков. Хорошо; я…
      Добчинский. Я бы и не беспокоил вас, да жаль очень: такой мальчишка… большие надежды подает: наизуст стихи разные расскажет, и этак, если где попадет ножик, то сейчас сделает маленькие дрожечки [дрожки] так искусно, как лучший фокусник. Вот и Петр Иванович знает.
      Бобчинский. Да, большие способности имеет.
      Хлестаков. Хорошо, хорошо: я об этом постараюсь, я буду говорить… и вы надейтесь, что всё будет сделано, я скажу министру (обращаясь к Бобчинскому) не имеете ли и вы чего-нибудь сказать мне?
      Бобчинский. Как же, имею очень нижайшую просьбу.
      Хлестаков. А что, о чем?
      Бобчинский. Я прошу вас покорнейше, как поедете в Петербург, скажите всем там вельможам разным: сенаторам и адмиралам, что вот, ваше сиятельство или превосходительство, живет [вельможам разным, что вот живет] в таком-то городе Петр Иванович Бобчинский. Так и скажите, что живет Петр Иванович Бобчинский.
      Xлестаков. Очень хорошо.
      Бобчинский. Да если этак и государю придется, то скажите и государю, что вот мол, ваше [что вот ваше мол] императорское величество, в таком-то городе живет Петр Иванович Бобчинский.
      Хлестаков. Очень хорошо.
      Добчинский. Извините, что так утрудили вас своим присутствием.
      Бобчинский. Извините, что так утрудили вас своим присутствием. [Добчинский и Бобчинский (вместе) Извините, что так утрудили вас своим присутствием. ]
      Хлестаков. Ничего, ничего. Мне очень приятно (выпровожает их).

ЯВЛЕНИЕ VI.

[Явление VIII.]

      Хлестаков, один. Как много здесь чиновников! городишка довольно населен. Теперь я вижу, сколько мне кажется, они меня почитают за человека государственного. Я это люблю. Мне нравится, [Это мне нравится что-то такое, что внушает уважение] если меня почитают за важного человека. В моей физиогномии точно есть что-то такое, внушающее… это с их стороны тоже [В этом также видна с их стороны] благородная черта, что они готовы [что они в одну минуту готовы] дать взаймы денег. А в Петербурге попробуй пойти к какому-нибудь даже последнему [пойти к последнему] портнишке, чтобы сшил тебе в долг фрак: ни за что не сошьет. Мне кажется, это уж чересчур… такое развращение нравов может быть только в столице. [в столице и где люди за каменной оградой] — А, перечесть сколько у меня теперь денег [сколько у меня денег] (вынимает из кармана). В этой пачке четыреста (кладет особо). Сколько тут? (Считает) двадцать пять, пятьдесят, семдесят пять… какая замасляная!.. сто, и тут сто [и тут сто, и тут сто] … о! о! всех до тысячи добирается! А должно быть, однако ж, сколько мне кажется, эти чиновники большие дураки; и в голове только я думаю: фай, даже посвистывает! такая простота. Написать нарочно об этом Тряпичкину. [к Тряпичкину] Он там сочиняет разные статейки пускай-ка их отбреет хорошенько, это право будет хорошо. Эй, Осип! подай мне бумаги и чернила.
      Осип, выглянув из дверей. Сейчас.

ЯВЛЕНИЕ VII.

[Явление IX.]

      Хлестаков и Осип, с чернилами и бумагою.
      Хлестаков. Ну что, видишь, дурак, как меня угощают и принимают! (начинает писать.)
      Осип. Да, слава богу! только знаете что Иван Александрович?
      Хлестаков, пишет. А что?
      Осип. Уезжайте отсюда. Ей богу [Ей, ей] уж пора.
      Хлестаков, пишет. Вот вздор! зачем?
      Осип. Да так. Бог с ними со всеми! Погуляли здесь два денька, ну — и довольно. Что с ними долго связываться! Плюньте на них! неровен час: какой-нибудь другой наедет. Ей богу, [Ей, ей цензурный вариант] Иван Александрович! а лошади тут славные: так бы закатили!..
      Хлестаков, пишет. Нет. Мне еще хочется пожить здесь. Пусть завтра.
      Осип. Да что завтра! Ей богу [Ей, ей цензурный вариант] поедем Иван Александрович. Оно хоть и большая тут честь вам, да всё, знаете, лучше уехать скорее… Ведь вас право за кого-то другого приняли, и батюшка будет гневаться, за то, что так замешкались… так бы право закатили славно! а лошадей бы важных здесь дали.
      Хлестаков, пишет. Ну хорошо. Отнеси только наперед это письмо, пожалуй вместе и подорожную возьми. Да за то смотри, чтобы лошади хорошие были. — Ямщикам скажи, что я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря катили! и песни бы пели… (продолжает писать). Воображаю, что скажет Тряпичкин, он ведь такой остроумный…
      Осип. Я, сударь, отправлю его с человеком здешним, а сам лучше буду укладываться, чтоб не прошло понапрасну время.
      Хлестаков, пишет. Хорошо. Принеси только свечу.
      Осип, выходит [уходит] и говорит за сценой. Эй, послушай брат! [Эй, слушай братец] отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег, да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; [тройку курьерских] а прогону, скажи, барин не плотит. Прогон мол скажи казенный. Да чтоб всё живее, а не то мол барин сердится. Стой, еще письмо не готово. [да постой, письмо еще не готово]
      Хлестаков, продолжает [продолжая] писать. Любопытно знать: где он теперь живет — в Почтамтской или Гороховой. Он ведь тоже любит часто переезжать с квартиры и не доплачивать. Напишу наудалую в Почтамтскую (свертывает [заворачивает письмо
      ] и надписывает).
      Осип, приносит свечу.
      (Хлестаков печатает. В это врем слышен голос Держиморды:) куда лезешь, борода? Говорят тебе, никого не велено впускать.
      Хлестаков, дает Осипу письмо. [“дает Осипу письмо” нет] На, отнеси.
      Голоса купцов. Допустите, батюшка! Вы не можете не допустить. Мы за делом пришли.
      Голос Держиморды. Пошел, пошел! Не принимает, спит. (Шум увеличивается.)
      Хлестаков. Что [На, отнеси. Что] там такое, Осип? Посмотри, что за шум.
      Осип, глядя [смотря] в окно. Купцы какие-то хотят войти, да не допускает квартальный. Машут бумагами, верно вас хотят видеть.
      Хлестаков, подходя к окну. А что вы, любезные?
      Голоса купцов. К твоей милости прибегаем. Прикажи, государь, просьбу принять.
      Хлестаков. Впустите их, впустите! пусть идут. Осип, скажи им: пусть идут (Осип уходит).
      Хлестаков, принимает из окна просьбы, развертывает одну из них и читает. [“и читает” нет] “Его высокоблагородном у светлости господину Финансову от купца Абдулина”… Чорт знает что: [“Чорт знает что” нет] и чина такого нет!

ЯВЛЕНИЕ VIII.

[Явление XI.]

      Хлестаков и купцы с кузовом вина и сахарными головами.
      Хлестаков. А что вы, любезные?
      Купцы. Челом бьем вашей милости.
      Хлестаков. А что вам угодно? [нужно?]
      Купцы. Не погуби, государь! обижательство терпим совсем понапрасну.
      Хлестаков. От кого?
      Один из купцов. Да всё от городничего здешнего. Такого городничего никогда еще, государь, не было. Такие обиды чинит, что описать нельзя. Постоем совсем заморил, хоть в петлю полезай. Так поступает, что рассказать страшно. Схватит за бороду, говорит: “Ах ты татарин!” Ей богу! Если бы, то есть, чем-нибудь не уважали его; а то мы уж порядок всегда исполняем: [“Ах ты татарин!” Если бы, ей ей, мы, то есть, чем-нибудь не уважили его, но мы уж порядок всегда исполняем… всё, что следует] каждый подарит на пару платья, это [это уж] дело уж известное, супружнице его и дочке — мы против этого не стоим. Нет, вишь ты, ему всего этого мало. Ей, ей! Придет в лавку и что ни попадет, [что ни попадет ему] всё берет: сукна увидит штуку, говорит: э, милый, это хорошее суконцо: снеси-ка его ко мне. Нечего делать и несешь, а в штуке-то будет без-мала аршин пятьдесят.
      Хлестаков. Неужели? ах какой же он мошенник!
      Купцы. Ей богу! [Ей ей] такого никто не запомнит городничего. Так [Право так] всё и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж кажись чего ему больше? всего нанесешь, [Всего нанесем] ни в чем не нуждается. Нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь [несем] подарки.
      Хлестаков. Да это просто разбойник.
      Купцы. Ей, ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе в дом целый полк на постой. Позовет к себе, да и двери велит запереть. Я тебя, говорит, не буду, говорит, подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено законом, а вот ты у меня, любезный, поешь селедки! [ты у меня поешь, любезный, поешь селедки, то это, я вам скажу, такое средство, что сейчас согласишься на что не захочет] ты у меня поешь, любезный, поешь селедки, то это, я вам скажу, такое средство, что сейчас согласишься на что ни захочет
      Хлестаков. Ах какой мошенник! Да за это его просто [Да за это просто] в Сибирь.
      Купцы. Да уж куда милость твоя ни запровадит его, всё будет хорошо, лишь бы то есть от нас подальше. Не побрезгай, отец наш, хлебом и солью. Кланяемся тебе сахарцом и кузовком вина.
      Хлестаков. Нет, [Нет, нет] вы этого не думайте: я не беру совсем никаких взяток. Вот, если бы вы, например, предложили мне взаймы рублей 300, ну тогда совсем дело другое: [совсем другое] взаймы я могу [могу я] взять.
      Купцы. Изволь, отец наш (вынимают деньги). Да что триста! уж лучше пятьсот возьми, помоги только.
      Хлестаков. Извольте: взаймы я ни слова: я возьму.
      Купцы, подносят ему на серебряном подносе деньги. Уж пожалуста и подносик вместе возьмите.
      Хлестаков. Ну, и подносик можно.
      Купцы, кланяясь. Так уж возьмите за одним разом и сахарцу.
      Хлестаков. О, нет: я взяток никаких…
      Осип. Ваше высокоблагородие! зачем вы не берете? Возьмите! в дороге всё пригодится. Давай сюда головы и кулек! подавай всё! всё пойдет в прок. Что там? веревочка? давай и веревочку! и веревочка в дороге пригодится: тележка обломается, или что другое, подвязать можно.
      Купцы. Так уж сделайте такую милость, ваше сиятельство. Если уже вы, то есть, не поможете в нашей просьбе, то уж не знаем как и быть: просто хоть в петлю полезай.
      Хлестаков. Непременно, непременно. Я постараюсь. (Купцы уходят. Слышен голос женщины:) Нет, ты не смеешь не допустить меня! Я на тебя нажалуюсь ему самому. Ты не толкайся так больно!
      Хлестаков. Кто там? (Подходит к окну.) А, что ты матушка?
      Голос слесарши. Милости твоей, отец мой, прошу! [Слесарша. Милости твоей прошу, отец!] повели, государь, выслушать.
      Хлестаков, в окно. Пропустить ее.

ЯВЛЕНИЕ IX.

[Явление XII]

      Хлестаков и слесарша.
      Слесарша, кланяясь в ноги. Милости прошу твоей, [Милости твоей прошу] государь!
      Хлестаков. Да что ты за женщина?
      Слесарша. Слесарша, здешняя мещанка: Февронья Петрова Пошлепкина, отец мой.
      Хлестаков. Чего тебе нужно?
      Слесарша. Милости прошу: на городничего челом бью! Пошли ему бог всякое зло, чтоб ни детям его, ни ему, мошеннику, ни дядьям, ни теткам его ни в чем никакого прибытку не было.
      Хлестаков. А что?
      Слесарша. Да мужу-то моему приказал забрить лоб в солдаты, и очередь-то на нас не припадала, мошенник такой! да и по закону нельзя: он женатый.
      Хлестаков. Как же он мог это сделать?
      Слесарша. Сделал мошенник, сделал: побей бог его и на том и на этом свете! чтобы ему, если и тетка есть, то и тетке всякая пакость, и отец, если жив у него, то чтоб и он, каналья, околел, или поперхнулся на веки, мошенник такой. Следовало взять сына портного, он же и пьянюшка был, да родители богатый подарок дали, так он и присыкнулся к сыну купчихи Пантелеевой, а Пантелеева тоже подослала к супруге полотна три штуки; так он ко мне: на что, говорит, тебе муж, он уж тебе не годится. Да я то знаю: годится или не годится; это мое дело, мошенник такой. Он, говорит, вор: хоть он теперь и не украл, да всё равно, говорит, он украдет, его и без того на следующий год возьмут в рекруты. Да мне-то каково без мужа, мошенник такой! я слабый человек, подлец ты такой! чтоб всей родне твоей не довелось видеть света божьего, и если есть теща, то чтоб и теще…
      Хлестаков. Хорошо, хорошо матушка. Ступай, ступай! я ему это всё… Ступай с богом. (Выпровожает старуху.)
      Слесарша, уходя. [“уходя” нет] Не позабудь, отец наш! будь милостив!
      Хлестаков. Хорошо, хорошо (в окно высовываются руки с просьбами). Да кто там еще? (подходит к окну). Не хочу, не хочу! не нужно, не нужно (отходя). Надоели, чорт возьми! не впускай, Осип.
      Осип кричит в окно. Пошли, пошли! не время, завтра приходите! (Дверь отворяется и выставляется какая-то фигура во фризовой шинели с небритою бородою, раздутою губою и перевязанною щекою. За ним в перспективе показывается несколько других.)
      Осип. Пошел, пошел! чего лезешь? (Упирается ему руками в брюхо [в брюхо руками] и выпирается вместе с ним в прихожую, захлопнув за собою дверь.)

ЯВЛЕНИЕ Х.

[Явление XIII.]

      Хлестаков и Марья Антоновна. [Марья Антоновна (входит и останавливается). ]
      Марья Антоновна. Ах!
      Хлестаков. Отчего вы так испугались, сударыня?
      Марья Антоновна. Нет, [Нет право] я не испугалась.
      Хлестаков, рисуется. Помилуйте, сударыня, мне очень приятно, что вы меня приняли за такого человека, который [Хлестаков. О, помилуйте, сударыня, я очень рад, что вы обо мне такое мнение… (рисуется).]. Осмелюсь ли спросить вас: куда вы намерены были итти?
      Марья Антоновна. Право, я никуда не шла.
      Хлестаков. Отчего же, например, вы никуда не шли?
      Марья Антоновна. Я думала не здесь ли маминька…
      Хлестаков. Нет, мне хотелось бы [я желал бы] знать, отчего вы никуда не шли?
      Марья Антоновна. Я вам помешала. Вы закопались [Вы занимались] важными делами.
      Хлестаков, рисуется. А ваши глаза [Хлестаков. А ваши глазки] лучше нежели важные дела… Вы никак не можете мне помешать; никаким образом не можете; напротив того, вы можете принесть удовольствие.
      Марья Антоновна. Вы говорите [Вы говорите всё] по-столичному.
      Хлестаков. Для такой прекрасной особы, как вы. Сделайте милость, садитесь! Я никак не могу видеть, чтоб вы стояли. [Для такой прекрасной особы как вы. Мой взор никак не может снесть, чтобы вы передо мной стояли. Осмелюсь ли предложить вам стул. (Подставляет стул) (еще подставляет стул)] Вам должно не стул, а трон.
      Марья Антоновна. Право я не знаю… мне так нужно [Право мне так нужно спешить] (села).
      Хлестаков. Какой у вас прекрасный платочек!..
      Марья Антоновна. Вы насмешники, лишь бы только посмеяться над провинцияльными.
      Хлестаков. Как бы я желал, сударыня, быть вашим платочком, чтобы обнимать вашу лилейную шейку. [“чтобы ~ шейку” нет в цензурном варианте]
      Марья Антоновна. Я совсем не понимаю о чем вы говорите: какой-то платочек [платочек, а больше я ничего не поняла…] … сегодня какая странная погода.
      Хлестаков. А ваши губки, сударыня, лучше нежели всякая погода.
      Марья Антоновна. Вы всё говорите [говорите такое, чего я никак не понимаю] … Я бы вас попросила, чтоб вы мне написали лучше на память какие-нибудь стишки в альбом. Вы верно их знаете много.
      Хлестаков. Для вас, сударыня, всё, что хотите. Требуйте, какие стихи вам.
      Марья Антоновна. Какие-нибудь эдакие: хорошие, новые.
      Хлестаков. Да что стихи! я много их знаю.
      Марья Антоновна. Ну скажите же, какие же вы мне напишете?
      Хлестаков. Да к чему же говорить, я и так их знаю.
      Марья Антоновна. Я очень люблю их…
      Хлестаков. Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: О ты, что в горести напрасно на бога ропщешь человек… Ну, и другие… теперь не могу припомнить, впрочем это всё ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда… (придвигая стул).
      Марья Антоновна. Любовь! Я не понимаю любовь… я никогда и не знала, что [что это вы так] за любовь (отдвигает стул).
      Хлестаков, придвигая стул. Отчего ж вы [вы так] отдвигаете свой стул? нам лучше будет сидеть близко друг к другу.
      Марья Антоновна, отдвигаясъ. Для чего ж близко; всё равно и далеко.
      Хлестаков, придвигая. Отчего ж далеко; всё равно и близко.
      Марья Антоновна, отдвигается. Да к чему ж это?
      Хлестаков, придвигаясь. Да ведь это вам кажется только, что близко, а вы вообразите себе, что далеко. — Как бы я был счастлив, сударыня, если б мог прижать вас в свои объятия.
      Марья Антоновна смотрит в окно. Что это так, как будто бы полетело? Сорока или какая другая птица?
      Хлестаков целует [скоро целует] ее в плечо и смотрит в окно. Это сорока.
      Марья Антоновна встает в негодовании. [с негодованием] Нет, это уж слишком [“слишком” нет] … Наглость такая!..
      Хлестаков, удерживая ее. Простите сударыня: я это сделал от любви, точно от любви.
      Марья Антоновна. Вы почитаете меня [меня почитаете] за такую провинциалку (силится уйти).
      Хлестаков, продолжая удерживать ее. Из любви, право из любви. Я так только пошутил, Марья Антоновна, не сердитесь! я готов на коленках у вас просить прощения (падает на колени).

ЯВЛЕНИЕ XI.

[Явление XIV]

      Те же и Анна Андреевна.
      Анна Андреевна, увидев Хлестакова, не успевшего встать на ноги и всплеснув руками. Ах, какой пассаж!
      Хлестаков, вставая. А, чорт возьми!
      Анна Андреевна. Признаюсь, я в таком нахожусь… я не знаю… (к Марье Антоновне), что это ты вздумала? с кого ты это пример взяла?
      Хлестаков, вдруг бросается на колена. Анна Андреевна! влюблен, влюблен! [влюблен! Ей, ей, влюблен!] Прошу руки Марьи Антоновны.
      Анна Андреевна. Ах, боже мой!.. как же это! право, так скоро да еще… и на коленах стоите! [как же это! Вы на коленях стоите]
      Хлестаков. Руки, руки прошу! если не согласитесь, умру, сейчас же умру, на этом самом месте. Застрелюсь, напропалую застрелюсь.
      Анна Андреевна. Я право не могу еще притти в себя… мы никак и не смеем думать [сейчас умру] о такой чести. Вам нужна, по крайней мере, [“по крайней мере” нет] графиня или княгиня.
      Хлестаков. О, мне всё равно. Я не слишком гляжу на графинь. Если вы не решитесь исполнить моей просьбы, то вы не можете представить, что со мною случится; как честный человек уверяю. Я решительный человек, мне жизнь копейка.
      Анна Андреевна. Ах, боже мой! как вы меня пугаете! Отваживать жизнь свою, да еще таким страшным образом! [“Отваживать ~ образом” нет] Встаньте… я согласна, только встаньте.
      Хлестаков, вставая. Теперь я самый… (в сторону) а она тоже очень апетитна! (Вслух Анне Андреевне, подбираясь к ней) как я счастлив, что могу наконец…

ЯВЛЕНИЕ XII.

[Явление XV]

      Те же и Городничий впопыхах.
      Городничий. Ваше превосходительство! не погубите! не погубите!
      Хлестаков. Что с вами?
      Городничий. Там купцы жаловались вашему превосходительству… Честью уверяю, и наполовину нет того, что они говорят. Они сами обманывают и обмеривают народ. Слесарша [Слесарша там] налгала вам, что будто бы я забрил лоб ее мужу. Право не брил, как честный человек не брил, [“как честный человек не брил” нет] она сама забрила.
      Хлестаков. О, об этом не беспокойтесь, я им не верю.
      Городничий. Не верьте, не верьте! это такие лгуны… им вот эдакой ребенок не поверит. Они уж и по всему городу известны за лгунов. А насчет мошенничества, то осмелюсь доложить: это такие мошенники, каких свет не производил.
      Хлестаков. О, да, бездельники; я это сейчас увидел.
      Анна Андреевна. Знаешь ли ты, какой чести удостоивает нас Иван Александрович? Он просит руки нашей дочери.
      Городничий. Куда! куда!.. Рехнулась, матушка! Не извольте гневаться, ваше превосходительство, она немного с придурью, такова же [такая же] была и мать ее.
      Хлестаков. Нет. Я точно прошу руки. Я очень влюблен.
      Городничий. Не могу верить, ваше превосходительство.
      Анна Андреевна. Да когда говорят тебе?
      Хлестаков. Я не шутя вам говорю… Если вы не согласитесь, то сделаете меня несчастным человеком.
      Городничий. Не смею верить, не достоин такой чести.
      Хлестаков. Сделайте милость, не приводите меня в отчаяние. Если вы не согласитесь отдать руки Марьи Антоновны, то я, признаюсь, на чорт знает что готов.
      Городничий. Не могу верить: изволите шутить, ваше превосходительство.
      Анна Андреевна. Ах, какой чурбан в самом деле! ну когда тебе толкуют. [в самом деле. Ему толкуют. ]
      Городничий. Не могу верить.
      Хлестаков. Отдайте руку вашей дочери, я говорю в последний раз. А не то — я отчаянный человек, я решусь на всё: когда застрелюсь, то вас под суд отдадут.
      Городничий. Ах, боже мой! Я ей, ей не виноват ни душою ни телом. Не извольте гневаться! извольте поступать так, как вашей милости угодно! у меня право в голове теперь… я и сам [Я… я и сам] не знаю что делается. Такой дурак теперь сделался, каким еще никогда не бывал.
      Анна Андреевна. Ну, благословляй!
      Хлестаков подходит с Марьей Антоновной.
      Городничий. Да благословит бог, а я не виноват.
      Хлестаков целуется с Марьей Антоновной.
      Городничий смотрит на них. Что за чорт! в самом деле! (протирает глаза.) Да, да, целуются? точно целуются. Как будто бы точно жених! [Так как будто бы точно женихи. ] Эхе! какое счастье привалило. Вот тебе на! [Эко счастие привалило. ]

ЯВЛЕНИЕ XIII.

      Те же и Осип.
      Осип. Лошади готовы.
      Хлестаков. А хорошо… я сейчас. [А хорошо, хорошо я сейчас. ]
      Городничий. Изволите ехать?
      Хлестаков. Да, еду.
      Городничий. А когда же, то есть… Вы изволили сами намекнуть на счет, кажется, свадьбы. [на счет то есть свадьбы. ]
      Хлестаков. Да, я еду только [Да я ведь только] на один день к дяде моему. Тут он недалеко живет, богатый человек, завтра я буду назад.
      Городничий. Не смеем никак удерживать в надежде благополучного возвращения.
      Хлестаков. О! Я человек [“человек” нет] аккуратный. Прощайте, Марья Антоновна, нежнейший предмет моей страсти! Грустно и на малое время расставаться с вами! Прощайте, душенька! (целует ее ручку). [руку]
      Городничий. Да не нужно ли вам в дорогу чего-нибудь; вы изволили, кажется, нуждаться в деньгах.
      Хлестаков. О нет, к чему это (немного подумав), а впрочем не худо.
      Городничий. Сколько угодно вам?