Литературные мемуары
      Гоголь в воспоминаниях современников
      Под общей редакцией:
      Н. Л. БРОДСКОГО, Ф. В. ГЛАДКОВА,
      Ф. М. ГОЛОВЕНЧЕНКО, Н. К. ГУДЗИЯ
      СОДЕРЖАНИЕ
      С. Машинский. Предисловие
      Т. Г. Пащенко. Черты из жизни Гоголя
      A. П. Стороженко. Воспоминание
      Н. П. Мундт. Попытка Гоголя
      М. Н. Лонгинов. Воспоминание о Гоголе
      B. А. Соллогуб. Первая встреча с Гоголем
      A. С. Пушкин. Письмо к издателю "Литературных прибавлений к Русскому инвалиду", Вечера на хуторе близ Диканьки. Изд. второе .
      B.П. Горленко, Рассказ Якима Нимченко о Гоголе
      Н. И. Иваницкий. Гоголь-- адъюнкт-профессор
      C. Т. Аксаков. История моего знакомства с Гоголем
      И. И. Панаев. Из "Литературных воспоминаний", Из "Воспоминания о Белинском"
      Ф. И. Иордан. Из "Записок"
      Ф. И. Буслаев. Из "Моих воспоминаний"
      Ф. В. Чижов. Встречи с Гоголем
      П. В. Анненков. Н. В. Гоголь в Риме летом 1841 года. Из "Замечательного десятилетия"
      В. Г. Белинский. Из статей и писем
      A.И. Герцен. Из дневников, мемуаров и статей
      B. В. Стасов. Гоголь в восприятии русской молодежи 30--40-х гг.
      А. Д. Галахов. Из "Сороковых годов"
      Д. М. Погодин. Пребывание Н. В. Гоголя в доме моего отца
      Я. К. Грот. Воспоминание о Гоголе
      А. П. Толченов. Гоголь в Одессе
      О. М. Бодянский. Из Дневников
      Г. П. Данилевский. Знакомство с Гоголем
      А. О. Смирнова-Россет. Из "Воспоминаний о Гоголе"
      Л. И. Арнольди. Мое знакомство с Гоголем
      Н. В. Берг. Воспоминания о Н. В. Гоголе
      А. Т. Тарасенков. Последние дни жизни Н. В. Гоголя
      А. М. Щепкин. Из "Рассказов М. С. Щепкина"
      М. А. Щепкин. Из "Воспоминаний о М. С. Щепкине"
      И. С. Тургенев. Гоголь. Из писем
      Д. А. Оболенский. О первом издании посмертных сочинений Гоголя
      Н. Г. Чернышевский. Сочинения и письма Н. В. Гоголя
      <><><><><>
      Комментарии Указатель имен
      ПРЕДИСЛОВИЕ 1
      Пожалуй, ни один из великих русских писателей XIX века не вызвал вокруг своего творчества столь ожесточенной идейной борьбы, как Гоголь. Эта борьба началась после выхода в свет первых его произведений и продолжалась с неослабевающей силой на протяжении многих десятилетий после его смерти. Белинский справедливо отмечал, то к таланту Гоголя "никто не был равнодушен: его или любили восторженно, или ненавидели" 1.
      Творчество Гоголя знаменует собой величайшую после Пушкина веху в развитии русской литературы. Критический, обличительный характер гоголевского реализма был выражением ее идейной зрелости и способности ставить главные, коренные вопросы общественной жизни России. Освободительные идеи, питавшие деятельность Фонвизина и Радищева, Грибоедова и Пушкина, были той традицией русской литературы, которую Гоголь продолжил и обогатил своими гениальными произведениями.
      Характеризуя период русской истории "от декабристов до Герцена", Ленин указывал: "Крепостная Россия забита и неподвижна. Протестует ничтожное меньшинство дворян, бессильных без поддержки народа. Но лучшие люди из дворян помогли разбудить народ" 2. К числу этих людей принадлежал и Гоголь. Его творчество было проникнуто живыми интересами русской действительности. С огромной силой реализма писатель выставил "на всенародные очи" всю мерзость и гниль современного ему феодально-помещичьего режима. Произведения Гоголя отразили гнев народа против своих вековых угнетателей.
      1 В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., под ред. С. А. Венгерова, т. VII, стр. 252.
      2 В. И. Ленин, Сочинения, т. 19, стр. 294--295.
      С болью душевной писал Гоголь о засилье "мертвых душ" в крепостнической России. Позиция бесстрастного летописца была чужда Гоголю. В своем знаменитом рассуждении о двух типах художников, которым открывается седьмая глава "Мертвых душ", Гоголь противопоставляет парящему в небесах романтическому вдохновению -- тяжелый, но благородный труд писателя-реалиста, "дерзнувшего вызвать наружу... всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу жизнь, всю глубину холодных, раздробленных, повседневных характеров, которыми кишит наша земная, подчас горькая и скучная дорога". Таким художником-реалистом, обличителем был сам Гоголь. С беспощадным сарказмом и ненавистью выставлял он напоказ "кривые рожи" помещичьего и чиновничьего мира. Белинский подчеркивал, что самая характерная и важная черта Гоголя состоит в его страстной и протестующей "субъективности", которая "доходит до высокого и лирического пафоса и освежительными волнами охватывает душу читателя".
      С огромной художественной силой Гоголь показал не только процесс разложения феодально-крепостнической системы и духовного оскудения ее представителей, но и ту страшную угрозу, которую нес народу мир Чичиковых -мир капиталистического хищничества. В своем творчестве писатель отразил тревогу передовых сил русского общества за исторические судьбы своей страны и своего народа. Великим патриотическим воодушевлением проникнуты произведения Гоголя. Он писал, по словам Н. А. Некрасова, "не то, что могло бы более нравиться, и даже не то, что было легче для его таланта, а добивался писать то, что считал полезнейшим для своего отечества" 1
      Творческий путь Гоголя был необычайно сложен и противоречив. Он создал произведения, в которых с потрясающей силой разоблачал феодально-крепостнический строи России и в них, по выражению Добролюбова, "очень близко подошел к народной точке зрения" 2. Однако писатель был далек от мысли о необходимости решительного, революционного преобразования этого строя. Гоголь ненавидел уродливый мир крепостников и царских чиновников. В то же время он часто пугался выводов, естественно и закономерно вытекавших из его произведений, -- выводов, которые делали его читатели. Гоголю, гениальному художнику-реалисту, была свойственна узость идейного кругозора, на что не раз указывали Белинский и Чернышевский.
      1 Н. А. Некрасов, Собр. соч., М.--Л. 1930, т. V, стр. 212.
      2 Н. А. Добролюбов, Полн. собр. соч., т. I, Гослитиздат, 1934, стр. 244.
      В этом была трагедия великого писателя. Но каковы бы ни были заблуждения Гоголя на последнем этапе его жизни, он сыграл колоссальную роль в истории русской литературы и освободительного движения в России.
      Раскрывая историческое значение творчества Л. Н. Толстого, В. И. Ленин писал: "...если перед нами действительно великий художник, то некоторые хотя бы из существенных сторон революции он должен был отразить в своих произведениях" 1. Это гениальное ленинское положение помогает объяснить и важнейшую проблему гоголевского творчества. Будучи великим художником-реалистом, Гоголь сумел, вопреки узости и ограниченности собственных идейных позиций, нарисовать в своих произведениях изумительно верную картину русской крепостнической действительности и с беспощадной правдивостью разоблачить самодержавно-крепостнический строй. Тем самым Гоголь содействовал пробуждению и развитию революционного самосознания.
      М. И. Калинин писал: "Художественная литература первой половины XIX века значительно, двинула вперед развитие политической мысли русского общества, познание своего народа" 2. Эти слова имеют прямое отношение к Гоголю.
      1 В. И. Ленин, Сочинения, т. 15, стр. 179.
      2 М. И. Калинин, "О моральном облике нашего народа", Госполитиздат, 1945, стр. 4.
      Под непосредственным влиянием Гоголя формировалось творчество самых выдающихся русских писателей: Герцена и Тургенева, Островского и Гончарова, Некрасова и Салтыкова-Щедрина. Именем Гоголя Чернышевский назвал целый период в истории русской литературы. На протяжении многих десятилетий это имя служило знаменем в борьбе за передовое, идейное искусство. Гениальные произведения Гоголя служили Белинскому и Герцену, Чернышевскому и Добролюбову, а также, последующим поколениям революционеров могучим оружием в борьбе против помещичьего, эксплоататорского строя.
      Противоречия Гоголя пытались использовать в реакционном лагере, не щадившем усилий, чтобы фальсифицировать его творчество, выхолостить из него народно-патриотическое и обличительное содержание, представить великого сатирика смиренным "мучеником христианской веры".
      Громадную роль в борьбе, за Гоголя, в защите его от всевозможных реакционных фальсификаторов, как известно, сыграл Белинский. Он первый увидел новаторское значение произведений Гоголя. Он проницательно раскрыл их глубокое идейное содержание и на материале этих произведений решал наиболее злободневные проблемы современности. Творчество Гоголя дало возможность Белинскому в условиях полицейского режима сделать предметом легального публичного обсуждения самые острые явления общественной жизни страны. В своей статье "Речь о критике" он, например, прямо заявил, что "беспрерывные толки и споры", возбужденные "Мертвыми душами", -- "вопрос, столько же литературный, сколько и общественный" 1. Но наиболее ярким выражением революционной мысли Белинского явилось его знаменитое письмо к Гоголю по поводу "Выбранных мест из переписки с друзьями", с потрясающей силой отразившее политические настроения закрепощенных масс России, их страстный протест против своих угнетателей.
      1 В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., под ред. С. А. Венгерова, т. VII, стр. 414.
      В конце 40-х годов в России началось "роковое семилетие", отмеченное страшным усилением полицейского террора и цензурного гнета. Малейшее проявление свободной, демократической мысли беспощадно каралось. Летом 1848 года умер Белинский. Царские власти не успели привести в исполнение задуманный план расправы с великим критиком. В области литературы и критики особенно жестоким преследованиям подвергались писатели гоголевского направления, традиции Белинского. В печати запрещено было даже упоминать имя критика.
      На страницах реакционных газет и журналов с новой силой началась кампания против автора "Ревизора" и "Мертвых душ". Даже "Выбранные места из переписки с друзьями" не могли примирить с ним реакцию. Для нее Гоголь остался ненавистным сатириком, обличителем, сокрушающим основы крепостнического строя.
      В 1851 году за границей вышла брошюра А, И. Герцена "О развитии революционных идей в России". Она еще раз поставила вопрос о значении произведений Гоголя для судеб русского освободительного движения. Сурово осудив "Выбранные места", Герцен оценивал автора "Ревизора" и "Мертвых душ" как союзника передовых, демократических сил России, борющихся за социальное освобождение народа.
      Книга Герцена привлекла к себе пристальное внимание царского правительства и вызвала усиление репрессий против гоголевского направления.
      Когда в 1852 году не стало Гоголя, петербургские газеты и журналы не смогли достойным образом откликнуться на событие, которое потрясло всех честных людей России. Д. А. Оболенский рассказывает в своих воспоминаниях: "Цензорам объявлено было приказание -- строго цензуровать все, что пишется о Гоголе, и, наконец, объявлено было совершенное запрещение говорить о Гоголе... Наконец даже имя Гоголя опасались употреблять в печати и взамен его употребляли выражение: "известный писатель" (наст. изд., стр. 553). Тургенев жестоко поплатился за свое "Письмо из Петербурга", чудом проскочившее в "Московских ведомостях". Тургенева обвинили в том, что он осмелился возвеличить "лакейского писателя" и представить его смерть "как незаменимую утрату". В обстановке цензурного террора едва не пострадал даже М. П. Погодин. Когда в 5-й книжке "Москвитянина" за тот же 1852 год появилась его некрологическая заметка о Гоголе, глава московской цензуры Назимов указал Погодину на неуместность черной траурной каймы в некрологе, посвященном Гоголю 1.
      Борьба против Гоголя и гоголевского направления в литературе стала черным знаменем всего реакционного лагеря. Критики этого лагеря тупо продолжали твердить, что "Мертвые души" представляют собой "сущий вздор и небывальщину" (Булгарин), что "Ревизор" -- это "миленькая, но слабенькая по изобретению и плану комедия" и "решительно ничтожная драматически и нравственно" (Сенковский). В 1861 году в Одессе вышла из печати изуверская книжка отставного генерала Н. Герсеванова "Гоголь перед судом обличительной литературы". Этот патологический в своей ненависти к Гоголю пасквиль превзошел подлостью самые грязные измышления Булгарина.
      В сущности недалеко от них ушли и критики либерально-дворянского лагеря. Под видом защиты "чистого", "артистического" искусства они повели в 50-е годы ожесточенную кампанию против Гоголя. Ее возглавил критик А. В. Дружинин.
      В ряде статей, появившихся в журнале "Библиотека для чтения", Дружинин упорно пытался развенчать Гоголя. "Наша текущая литература, -- писал он в 1855 году, -- изнурена, ослаблена своим сатирическим направлением". Дружинин призывал русскую литературу отречься от "сатиры и карающего юмора" Гоголя и обратиться к "незамутненным родникам" "искусства для искусства". "Нельзя всей словесности жить на одних "Мертвых душах", -- восклицал он. -- Нам нужна поэзия 2.
      1 М и х. Л е м к е, "Николаевские жандармы и литература 1826--1855 гг.", Спб. 1909, стр. 204.
      2 А. В. Дружинин, "А. С. Пушкин и последнее издание его сочинений", Собр. соч., т. VII, Спб. 1865, стр. 59, 60.
      Дружинин и его единомышленники пытались противопоставить "карающему юмору" Гоголя "незлобивую шутку" Пушкина. Они цинично надругались над памятью гениального поэта, оказавшего огромное влияние на Гоголя и на всю последующую русскую литературу, объявив его певцом "чистого искусства". Фальсифицированный Пушкин должен был в их руках служить орудием в борьбе с гоголевским направлением. Об этом недвусмысленно заявлял сам Дружинин: "Против сатирического направления, к которому привело нас неумеренное подражание Гоголю, поэзия Пушкина может служить лучшим орудием" 1.
      Позиция Дружинина поддерживалась В. П. Боткиным и П. В. Анненковым. Они были связаны общей ненавистью к растущим силам революционно-освободительного движения, к обличительным традициям русской литературы, к гоголевскому направлению.
      Борьба реакции против Гоголя в 50-е годы велась в самых разнообразных формах. С новой силой, например, предпринимаются попытки оторвать Гоголя от гоголевского направления в литературе, выхолостить критическое, обличительное содержание его творчества и представить великого сатирика кротким, добродушным юмористом. Этим упорно занимался еще в 30-е годы С. П. Шевырев, теперь с подобной идеей выступил М. П. Погодин. В конце 1855 года в статье "Новое издание Пушкина и Гоголя", напечатанной в журнале "Москвитянин", Погодин характеризовал Гоголя как писателя, "пламенно алкавшего совершенствования и выставившего с такой любовью, верностью и силою наши заблуждения и злоупотребления" 2. Впрочем, единомышленники Погодина договаривались порой до нелепостей еще более разительных. Славянофил Ю. Самарин, например, в 1843 г. -- год спустя после выхода в свет "Мертвых душ"! -- писал Константину Аксакову, что в поэзии Жуковского сатирическое начало выражено гораздо сильнее, чем в произведениях Гоголя, и что вообще "нет поэта, который бы был так далек от сатиры, как Гоголь" 3.
      1 А. В. Дружинин, "А. С. Пушкин и последнее издание его сочинений", Собр. соч., т. VII, Спб. 1865, стр. 60.
      2 "МОСКВИТЯНИН", 1855, No 12, Стр. 3.
      3 "Русская старина", 1890, No 2, стр. 425.
      Все эти измышления преследовали совершенно определенную цель: исказить и обезвредить творчество писателя. В 30-е и 40-е годы немало подобных фальсификаций было разоблачено Белинским, на протяжении всей его критической деятельности страстно и самоотверженно боровшимся за Гоголя. В 50--60-е годы дело Белинского было продолжено Герценом, Чернышевским, Добролюбовым, Некрасовым.
      2
      Над свежей могилой Гоголя С. Т. Аксаков призывал прекратить всякие споры о нем и почтить его память всеобщим примирением. "Не заводить новые ссоры следует над прахом Гоголя, -- писал он, -- а прекратить прежние, страстями возбужденные несогласия..." 1 Но характерно, что призыв Аксакова первыми же нарушили его друзья и единомышленники. Да и сам С. Т. Аксаков, как увидим ниже, отнюдь не был "бесстрастен"" в своих воспоминаниях о Гоголе.
      Помимо врагов явных у Гоголя было немало скрытых, маскировавших свое отрицательное отношение к его произведениям внешней благожелательностью и дружеским к нему расположением. При жизни Гоголя они молчали, когда имя его обливали грязью Булгарины и Сенковские. После смерти писателя они громче всех заговорили о своих правах -- духовных наследников Гоголя. Об этих то "наследниках" превосходно сказал И. С. Тургенев в письме к Е. М. Феоктистову от 26 февраля 1852 года: "Вы мне говорите о поведении друзей Гоголя. Воображаю себе, сколько дрянных самолюбий станут вбираться в его могилу, и примутся кричать петухами, и вытягивать свои головки -- посмотрите, дескать, на нас, люди честные, как мы отлично горюем и как мы умны и чувствительны -бог с ними... Когда молния разбивает дуб, кто думает о том, что на его пне вырастут грибы -- нам жаль его силы, его тени..." (наст. изд., стр. 542).
      После смерти Гоголя идейная борьба вокруг его наследия продолжалась не только в области критики. Ее участниками стали и мемуаристы.
      В первую годовщину со дня смерти Гоголя С. Т. Аксаков обратился со страниц "Московских ведомостей" ко всем друзьям и знакомым писателя с предложением записать "для памяти историю своего с ним знакомства" 2. Обращение Аксакова вызвало немало откликов. В журналах и газетах стали появляться "воспоминания", "заметки", "черты для биографии", "голоса из провинции" и проч. Неведомые авторы этих сочинений торопились поведать о своем знакомстве и встречах с прославленным русским писателем. Значительная часть этой "мемуарной" литературы представляла собой беззастенчивую фальсификацию. В качестве "мемуаристов" порой выступали лица, не имевшие решительно никакого отношения к Гоголю.
      1 "Московские ведомости", 1852, No 32.
      2 Там же, 1853, No 35.
      Достаточно, например, сказать, что в роли "мемуариста" выступил даже Булгарин. В 1854 году на страницах "Северной пчелы" он неожиданно предался воспоминаниям о своих встречах с Гоголем. Он писал, будто бы Гоголь в конце 1829 или начале 1830 года, отчаявшись найти в Петербурге службу, обратился к нему, Булгарину... за помощью. Эта подлая легенда имела своей целью скомпрометировать Гоголя в глазах передовой, демократической России. Провокационный характер "воспоминаний" Булгарина не мог вызвать ни малейших сомнений. Однакоже находились критики и литературоведы, которые пытались их использовать в качестве источника для биографии Гоголя...
      Среди мемуаров, появившихся в первые годы после смерти Гоголя, имелись и ценные материалы. Можно, например, отметить воспоминания Н. И. Иваницкого, М. Н. Лонгинова. А. Т. Тарасенкова. В 1856 году П. Кулиш выпустил двухтомные "Записки о жизни Гоголя". В них было опубликовано более десятка неизвестных дотоле мемуарных свидетельств современников (Ф. В. Чижова, А. О. Смирновой, Н. Д. Мизко, М. А. Максимовича и др.). Они содержали в себе интересные для гоголевской биографии факты.
      При всей ценности этих воспоминаний они, однако, недостаточно раскрывали все многообразие противоречивого, сложного духовного облика писателя. Внимание мемуаристов было сосредоточено главным образом на воспроизведении сугубо бытовых, второстепенных подробностей жизни Гоголя. И на это вскоре обратил внимание Чернышевский. Осенью 1857 года в статье о "Сочинениях и письмах Н. В. Гоголя", изданных П. А. Кулишом, Чернышевский писал: "Воспоминаний о Гоголе напечатано довольно много, но все они объясняют только второстепенные черты в многосложном и чрезвычайно оригинальном характере гениального писателя" (наст, изд., стр. 558).
      Следует заметить, что в большей или меньшей степени этот существенный недостаток свойственен многим мемуарам о Гоголе, далеко, впрочем, неравноценным -- ни с точки зрения степени своей достоверности, ни по значению содержащегося в них материала.
      Часть мемуаров принадлежит людям, находившимся в случайном, непродолжительном соприкосновении с Гоголем. Естественно, эти воспоминания почти не выходят за пределы частных, разрозненных наблюдений (А. П. Стороженко, А. Д. Галахов, Д. М. Погодин и др.). В других мемуарах значительные и достоверные факты, сообщаемые о писателе, соседствуют с мелкими и малоправдоподобными. Вот почему использование мемуаров в качестве историко-биографического источника требует осторожности и сопряжено с необходимостью их тщательной, критической проверки.
      Далеко не все периоды жизни Гоголя одинаково обстоятельно освещены в мемуарах. Если бы только по ним надо было написать биографию писателя -- в ней оказалось бы много зияющих пробелов.
      Неполно отражены в мемуарной литературе юношеские годы Гоголя, период его пребывания в Нежинской гимназии высших наук. Имеется ряд интересных, но очень кратких рассказов нежинских "однокорытников" Гоголя (Г. И. Высоцкого, Н. Я. Прокоповича, К. М. Базили, А. С. Данилевского), записанных с их слов Кулишом 1 и позднее В. Шенроком 2. В этом же ряду следует назвать помещаемые в настоящем издании воспоминания Т. Г. Пащенко. Некоторые детали находим в мемуарной заметке Л. Мацевича, написанной со слов Н. Ю. Артынова 3.
      Известны мемуары еще одного "нежинца" -- В. И. Любич-Романовича, дошедшие до нас в записях М. Шевлякова 4 и С. И. Глебова 5. Однако свидетельство этого школьного товарища Гоголя, впоследствии малоудачливого реакционного поэта, обесценивается содержащимися в нем грубыми фактическими ошибками и явно враждебными по отношению к Гоголю выпадами. То же самое надо сказать и в отношении известных в свое время воспоминаний преподавателя гимназии И. Г. Кулжинского 6 и надзирателя Периона 7.
      1 П. А. Кулиш, "Записки о жизни Гоголя", Спб. 1856, т. I, стр. 24--28.
      2 В. И. Ш е н р о к, "Материалы для биографии Гоголя", т. I, стр. 90--91, 99--107, 240--241, 250--251.
      3 "Русский архив", 1877, No 3, стр. 191--192.
      4 "Исторический вестник", 1890, No 12, стр. 694--699.
      5 Там же, 1902, No 2, стр. 548--560. См. также "Русская старина", 1910, No 1, стр. 65--74.
      6 "Москвитянин", 1854, ноябрь, кн. 1, No 21, Смесь, стр. 1--16.
      7 "Московские ведомости", 1853, No 71.
      Эти мемуаристы представляют образ Гоголя-гимназиста крайне поверхностно. Он изображается то беззаботным весельчаком, озорным, чудаковатым, то скрытным и ушедшим в себя человеком, живущим обособленно от интересов большинства его школьных сверстников, мало интересующимся преподаваемыми науками и т. д. Преподаватель латинского языка, туповатый и ограниченный педант И. Г. Кулжинский, недовольный успехами Гоголя по его предмету, вспоминал впоследствии: "Это был талант, неузнанный школою, и ежели правду сказать, не хотевший или не умевший признаться школе".
      В этом юношеском портрете Гоголя, нарисованном его современниками, очень мало общего с действительным образом Гоголя-гимназиста и нет ни единой черты, которая давала бы возможность почувствовать будущего Гоголя-писателя. А ведь всего через несколько лет после отъезда из Нежина его уже знала вся Россия.
      В Нежинской гимназии Гоголь провел семь лет. В ее стенах формировался его характер, его художественный талант, здесь же впервые пробудилось и его гражданское самосознание во время следствия по так называемому "делу о вольнодумстве". Это весьма шумное политическое дело, в которое оказалась вовлеченной большая группа профессоров и учеников гимназии, представляло собой своеобразный отзвук событий 14 декабря 1825 года. Как выяснилось, некоторые из преподавателей гимназии были связаны с В. Л. Лукашевичем, привлеченным по делу декабристов. В "деле о вольнодумстве" замешано и имя Гоголя. Оказалось, что его конспект лекций по естественному праву, содержавших "зловредные" идеи, ходил по рукам многих учеников. Гоголь часто упоминается в материалах следствия, с него снимали допрос. Причем его симпатии были определенно на стороне прогрессивной части профессуры. Едва ли не единственный среди воспитанников гимназии Гоголь горячо и последовательно защищал от преследований со стороны реакционеров главного обвиняемого по этому делу профессора Н. Г. Белоусова. Событиями в Нежине вскоре заинтересовался сам начальник III отделения Бенкендорф. Они закончились жестокой расправой над группой профессоров и разгромом гимназии высших наук. "Дело о вольнодумстве" оставило глубокий след в сознании Гоголя. Но в мемуарной литературе, даже у хорошо знавшего его Пащенко, оно не нашло никакого отражения.
      В воспоминаниях Т. Г. Пащенко содержится ряд фактов о первых годах пребывания Гоголя в Петербурге.
      Особенно интересным является сообщение Пащенко об организованном Гоголем в Петербурге кружке, в состав которого входили некоторые из его бывших нежинских однокашников: Н. Я. Прокопович, А. С. Данилевский, К. М. Базили, Е. П. Гребенка и др. "Товарищи, -- пишет Пащенко, -- часто сходились у кого-нибудь из своих, составляли тесный, приятельский кружок и приятно проводили время. Гоголь был душою кружка" (наст. изд., стр. 45). Существование кружка подтверждает в своих воспоминаниях и П. В. Анненков. К сожалению, этот существенный эпизод биографии Гоголя не исследован. Наши сведения о характере гоголевского кружка, его идейном и литературном направлении крайне скудны.
      Большинство воспоминаний о первых годах пребывания Гоголя в Петербурге принадлежит перу людей, лишь эпизодически с ним встречавшихся, и преимущественно касается частных моментов, -- например, попытки Гоголя поступить на сцену (Н. П. Мундт), его работы в качестве домашнего учителя (М. Н. Лонгинов, В. А. Соллогуб) и т, д. Ряд важнейших событий в жизни Гоголя этого периода оказался вне поля зрения мемуаристов. Известно, например, каким крупным событием для Гоголя было его знакомство с Пушкиным. Они познакомились 20 мая 1831 года на вечере у Плетнева. Между ними вскоре установились дружественные отношения. Пушкин с величайшим интересом следил за развитием молодого писателя. Они часто встречались, посещали друг друга. О содержании их бесед мы знаем лишь по самым общим и глухим намекам в их переписке. Свидетелями и участниками этих бесед нередко бывали Плетнев и Жуковский. Но оба они не оставили воспоминаний о Гоголе.
      Об отношениях Пушкина и Гоголя сохранилось несколько скудных свидетельств Анненкова и Соллогуба. К ним следует прибавить рассказ слуги Гоголя -- Якима Нимченко (в записи В. П. Горленко). Он сообщает о частых посещениях Гоголя Пушкиным. Дополнением к этому рассказу является запись беседы с тем же Якимом Нимченко, сделанная Г. П. Данилевским (наст. изд., стр. 459--460).
      Документами, характеризующими восприятие Пушкиным творчества Гоголя, являются письмо поэта к А. Ф. Воейкову (конец августа 1831 г.) и рецензия на второе издание "Вечеров на хуторе близ Диканьки (1836) (наст. изд., стр. 79--80).
      Большой интерес представляют заметки Н. И. Иваницкого о педагогической деятельности Гоголя в Петербургском университете. Этот период освещен в научной литературе крайне односторонне. Большинство исследователей склонялось к мысли о совершенной неподготовленности Гоголя как преподавателя истории. С иронической снисходительностью писал о нем, например, Нестор Котляревский: "Наш самоуверенный историк" или "наш самозванный профессор" 1. В утверждении такого взгляда немало повинны мемуаристы, например -- А. В. Никитенко 2, Н. М. Колмаков 3, отчасти А. С. Андреев 4.
      1 Н. В. Котляревский, "Н. В. Гоголь", изд. 3-е, Спб. 1911. стр. 196--199.
      2 А. В. Никитенко, "Записки и дневник", т. I, изд. 2-е, Спб. 1905, стр. 262--264.
      3 Н. М. Колмаков, "Очерки и воспоминания", "Русская старина", 1891, No 5, стр. 461.
      4 "Записки" А. С. Андреева были опубликованы Н. С. Ашукиным в альманахе "Сегодня", кн. 2, М. 1927, стр. 164--166.
      С легкой руки этих и некоторых других мемуаристов повелось пренебрежительным тоном говорить также и об ученых исторических трудах Гоголя. Между тем дошедшие до нас фрагменты его исследований по истории позволяют судить о серьезности и глубине исторических интересов Гоголя, свежести и проницательности его научной мысли. Сопоставление работ Гоголя с лекциями и трудами современных ему историков -- скажем, Н. А. Полевого, Н. С. Арцыбашева, М. П. Погодина, -- убедительно подтверждают этот вывод.
      Воспоминания Н. И. Иваницкого -- слушателя Гоголя в Петербургском университете, впоследствии педагога и литератора -- являются правдивым свидетельством современника о существенной странице биографии Гоголя.
      3
      Большинство мемуаров о Гоголе касается либо отдельных эпизодов его биографии, либо охватывает хронологически небольшие периоды его жизни. От подобного рода мемуаров выгодно отличаются воспоминания Анненкова. Мы даем в настоящем издании полный текст его работы "Гоголь в Риме летом 1841 года" и отрывки из "Замечательного десятилетия". В совокупности они воссоздают важнейшие события в жизни Гоголя на протяжении двух десятилетий -- тридцатых и сороковых годов.
      Эти воспоминания были широко задуманы автором. Они имели мало общего с традиционными в западноевропейской литературе интимными мемуарами. Замысел Анненкова состоял в том, чтобы показать не только Гоголя-человека, но и его среду, эпоху во всем их сложном и многообразном взаимодействии. Перед нами необычный тип мемуаров: личные наблюдения переплетаются здесь с историческими экскурсами и философическими размышлениями.
      Ценность мемуаров Анненкова состоит в том, что они помогают нам почувствовать атмосферу идейной борьбы вокруг Гоголя, хотя характер и острота этой борьбы не всегда верно раскрываются автором, Обладая крупными литературными достоинствами, работы Анненкова воскрешают портреты многих виднейших участников общественного и литературного движения своего времени, на широком фоне которого воссоздается образ Гоголя. Автор сообщает множество неизвестных ранее фактов, очень существенных для биографии писателя. Эта черта мемуаров Анненкова получила положительную оценку со стороны Чернышевского. Касаясь воспоминаний "Гоголь в Риме", он писал: "...факты, сообщаемые г. Анненковым, значительно объясняют нам Гоголя как человека, и... вообще взгляд г. Анненкова на его характер кажется едва ли не справедливейшим из всех, какие только высказывались до сих пор" 1.
      1 Н. Г. Чернышевский, Полн. собр. соч., т. IV, Гослитиздат, 1948, стр. 719.