Швохнев, Ихарев, Кругель, Утешительный.
      Ихарев. Ну, нет никакой надежды!
      Утешительный. Я говорил это прежде. Не понимаю, как вы не можете видеть человека. Ведь стоит только взглянуть, чтобы узнать, кто не расположен играть.
      Ихарев. Ну, да всё бы таки насесть на него хорошенько. Ну, зачем ты сам его поддерживал?
      Утешительный. Да иначе, братец, нельзя. С этими людьми нужно тонко поступать. Не то как раз догадается, что его хотят обыграть.
      Ихарев. Ну, да ведь что ж вышло из того, ведь вот уедет всё равно.
      Утешительный. Ну, да постой, еще не всё дело кончено.

      Те же и Глов.
      Глов. Покорнейше благодарю вас, господа, за приятное знакомство. Жаль только, право, что вот перед самым концом. А, впрочем, авось приведет бог опять где-нибудь столкнуться.
      Швохнев. О, вероятно. Дороги битые, а люди толкутся, как не столкнуться? Захоти только судьба.
      Глов. Ей богу так, совершенная правда. Судьба захочет, так завтра же увидимся — совершенная правда. Прощайте, господа! истинно благодарю! А уж вам, Степан Иванович, так обязан. Право, вы усладили мое уединение.
      Утешительный. Помилуйте, не за что. Чем мог служить, служил.
      Глов. Ну, уж если вы так добры, так сделайте еще одну милость, можно ли вас просить?
      Утешительный. Какую? скажите! Всё, что угодно готов.
      Глов. Успокойте старика-отца!
      Утешительный. Как?
      Глов. Я оставляю здесь своего Сашу. Прекрасный малый, добрая душа. Но всё еще ненадежен: двадцать два года, ну, что это за лета? почти ребенок… Кончил учебный курс и уж больше ни о чем и слышать не хочет, как об гусарах. Я говорю ему: «Рано, Саша, погоди, осмотрись прежде! Что тебе в гусары, почему знать, может быть, у тебя штатские наклонности. Ты еще не видел почти света, время не уйдет от тебя!..» Ну, сами знаете, молодая натура. Ему уж там в гусарах всё это блестит, шитье, богатый мундир. Что ж прикажете? Склонностей ведь удержать никак нельзя… Так будьте так великодушны, батюшка Степан Иванович! Он остается теперь один, я возложил на него кое-какие делишки. Молодой человек, всё может случиться: чтобы приказные как-нибудь его не обманули… мало ли чего… Так возьмите его под свое покровительство, надзирайте над его поступками, отвлеките его от дурного. Будьте так добры, батюшка! (Берет его за обе руки).
      Утешительный. Извольте, извольте. Всё, что может сделать отец для своего сына, всё это я сделаю для него.
      Глов. Ах, батюшка! (Обнимаются и целуются). Ведь как видно, когда у человека-то доброе сердце, ей-богу! Бог вас наградит за это! Прощайте, господа, от души желаю вам счастливо оставаться.
      Ихарев. Прощайте, доброй дороги!
      Швохнев. Счастливо найти всех домашних!
      Глов. Благодарю вас, господа!
      Утешительный. А я вас таки провожу к самой коляске, и посажу.
      Глов. Ах, батюшка, как вы добры! (Оба уходят).

      Швохнев, Кругель, Ихарев.
      Ихарев. Улетела птица!
      Швохнев. Да, а было бы чем поживиться.
      Ихарев. Признаюсь, как он сказал: двести тысяч — у меня вздрогнуло в самом сердце.
      Кругель. О такой сумме и подумать даже сладко.
      Ихарев. Ведь как подумаешь, сколько денег пропадает даром, без всякой совершенно пользы. Ну, что из того, что у него будет двести тысяч, ведь это всё так пойдет, на покупку каких-нибудь тряпок, ветошек.
      Швохнев. И всё это дрянь, гниль.
      Ихарев. А ведь сколько даже так пропадает на свете, не обращаясь. Сколько есть мертвых капиталов, которые именно, как мертвецы, лежат в ломбардах. Право, даже жалость. Я бы больше не хотел иметь у себя денег, как столько, сколько лежит в Опекунском совете.
      Швохнев. Я помирюсь и на половине.
      Кругель. Я доволен буду и четвертью.
      Швохнев. Ну, не ври, немец: захочешь больше.
      Кругель. Как честный человек…
      Швохнев. Надуешь.

      Те же и Утешительный (входит поспешно и с радостным видом).
      Утешительный. Ничего, ничего, господа! Уехал, чорт его побери, тем лучше! Остался сын. Отец передал ему и доверенность, и все права на получение из приказа денег, и поручил надсматривать за всем мне. Сын молодец: так и рвется в гусары. Будет жатва. Я пойду, и сей же час приведу его к вам! (Убегает).

      Швохнев, Кругель, Ихарев.
      Ихарев. Ай да Утешительный!
      Швохнев. Браво! дело возымело славный оборот! (Все потирают в радости руки).
      Ихарев. Молодец Утешительный! Теперь я понял, зачем он подбирался к отцу и потакал ему. И как всё это ловко! как тонко!
      Швохнев. О, у него на это талант необыкновенный!
      Кругель. Способности невероятные!
      Ихарев. Признаюсь, когда отец сказал, что оставляет здесь сына, у меня у самого промелькнула в голове мысль, да ведь только на миг, а уж он тотчас… Сметливость какая!
      Швохнев. О, ты еще не знаешь его хорошенько.

      Те же, Утешительный и Глов Александр Михалыч (молодой человек).
      Утешительный. Господа! Рекомендую: Александр Михалыч Глов, отличный товарищ, прошу полюбить, как меня.
      Швохнев. Очень рад… (Пожимает ему руку).
      Ихарев. Знакомство ваше нам…
      Кругель. Позвольте вас прямо в наши объятья.
      Глов. Господа! я…
      Утешительный. Без церемоний, без церемоний. Равенство первая вещь. Господа! Глов! здесь, видишь, все товарищи и потому к чорту все этикеты! Съедем прямо на ты.
      Швохнев. Именно на ты!
      Глов. На ты! (Подает им всем руку).
      Утешительный. Так, браво! Человек, шампанского! Замечаете, господа, как у него даже теперь уже видно что-то гусарское. Нет, твой отец, не говоря дурного слова, большая скотина, — извини, ведь мы на ты, — ну как этого молодца вздумал было в чернильную службу! Ну что, брат, скоро свадьба сестры твоей?
      Глов. Чорт ее побери с ее свадьбой! Мне досадно, что из-за нее отец меня продержал три месяца в деревне.
      Утешительный. Ну, послушай, а хороша сестра твоя?
      Глов. А так хороша… Будь она не сестра… ну, уж я бы ей не спустил.
      Утешительный. Браво, браво, гусар! Сейчас видно гусара! Ну, послушай, а помог бы ты мне, если бы я захотел ее увезти?
      Глов. Почему ж? помог бы.
      Утешительный. Браво, гусар! Вот оно, что называется настоящий гусар, чорт побери! Человек, шампанского! Вот это мой решительно вкус: этаких открытых людей я люблю. Постой, душа, дай обниму тебя!
      Швохнев. Дай же и мне обнять его. (Обнимает его).
      Ихарев. Пусть же и я обниму его. (Обнимает).
      Кругель. Ну, так и я ж обниму его, если так. (Обнимает).
      (Алексей несет бутылку, придерживая пальцем пробку, которая хлопает и летит в потолок; наливает бокалы).
      Утешительный. Господа, за здравие будущего гусарского юнкера. Пусть он будет первый рубака, первый волокита, первый пьяница, первый… словом, пусть его будет, что хочет!
      Все. Пусть его будет, что хочет! (Пьют).
      Глов. За здравие всего гусарства! (Подымая бокал).
      Все. За здравие всего гусарства! (Пьют).
      Утешительный. Господа, нужно его теперь же посвятить во все гусарские обычаи. Пьет он, как видно, уже сносно, но ведь это вздор. Нужно, чтобы он был картежник во всей силе! Играешь в банк?
      Глов. Играл бы, смерть бы хотелось, да денег нет.
      Утешительный. Экой вздор; нет денег! Было бы только с чем сесть, а там деньги будут, сейчас выиграешь.
      Глов. Да ведь и сесть-то не с чем.
      Утешительный. Да мы тебе поверим в долг. Ведь у тебя есть доверенность на получение денег из приказа. Мы подождем, а как тебе выдадут, ты нам тотчас и заплотишь. А до того времени ты можешь нам дать вексель. Да, впрочем, что я говорю? Как будто ты уж непременно проиграешь. Ты можешь тут же выиграть несколько тысяч чистоганом.
      Глов. А как проиграю?
      Утешительный. Стыдись, что ж ты за гусар после этого? Натурально, одно из двух: либо выиграешь, либо проиграешь. Да в этом-то и дело, в риске-то и есть главная добродетель. А не рискнуть, пожалуй, всякий может. Наверняка и приказная строка отважится, и жид полезет на крепость.
      Глов (махнув рукой). Чорт побери, если так; играю! Что мне смотреть на отца!
      Утешительный. Браво, юнкер! Человек, карты! (Наливает ему в стакан). Главное что нужно? Нужна отвага, удар, сила… Так и быть, господа, я вам сделаю банчик в двадцать пять тысяч. (Мечет направо и налево). Ну, гусар… Ты, Швохнев, что ставишь? (Мечет). Какое странное течение карт. Вот любопытно для вычислений! Валет убит, девятка взяла. Что там, что у тебя? И четверка взяла! А гусар, гусар-то, каков гусар? Замечаешь, Ихарев, как уж он мастерски возвышает ставки! А туз всё еще не выходит. Что ж ты, Швохнев, не наливаешь ему? Вона, вона, вон туз! Вон уж Кругель потащил себе. Немцу всегда везет! Четверка взяла, тройка взяла. Браво, браво, гусар! Слышишь, Швохнев, гусар уже около пяти тысяч в выигрыше.
      Глов (перегинает карту). Чорт побери! Пароле пе! да вон еще девятка на столе, идет и она, и 500 рублей мазу!
      Утешительный (продолжая метать). У! молодец, гусар! Семерка уби… ах, нет, плие, чорт побери, плие, опять плие! А, проиграл гусар. Ну, что ж, брат, делать? Не у всякого жена Марья, кому бог дал. Кругель, да полно тебе рассчитывать! ну, ставь эту, которую выдернул. Браво, выиграл гусар! Что ж вы не поздравляете его? (Все пьют и поздравляют его, чокаясь стаканами). Говорят, пиковая дама всегда продаст, а я не скажу этого. Помнишь, Швохнев, свою брюнетку, что называл ты пиковой дамой. Где-то она теперь, сердечная. Чай, пустилась во все тяжкие. Кругель! твоя убита! (Ихареву) и твоя убита! Швохнев, твоя также убита; гусар также лопнул.
      Глов. Чорт побери, ва-банк!
      Утешительный. Браво, гусар! Вот она, наконец, настоящая гусарская замашка! Замечаешь, Швохнев, как настоящее чувство всегда выходит в наружу? До сих пор всё еще в нем было видно, что будет гусар. А теперь видно, что он уж теперь гусар. Вона натура-то как того… Убит гусар.
      Глов. Ва-банк!
      Утешительный. У! браво, гусар! на все пятьдесят тысяч! Вот оно что называется великодушие! Ну, поди-ка поищи, где отыщешь этакую черту… Это именно подвиг! Лопнул гусар!
      Глов. Ва-банк, чорт побери, ва-банк!
      Утешительный. Ого, го, гусар! на сто тысяч! Каков, а? А глазки-то, глазки? Замечаешь, Швохнев, как у него глазки горят? Барклай-де-Тольевское что-то видно. Вот он героизм! А короля всё нет. Вот тебе, Швохнев, бубновая дама. На, немец, возьми, съешь семерку! Руте, решительно руте! просто карта фоска! А короля, видно, в колоде нет: право, даже странно. А вот он, вот он… Лопнул гусар!
      Глов (горячась). Ва-банк, чорт побери, ва-банк!
      Утешительный. Нет, брат, стой! Ты уж просадил двести тысяч. Прежде заплати, без этого нельзя начинать новой игры. Мы так много не можем тебе верить.
      Глов. Да где ж у меня? у меня теперь нет.
      Утешительный. Дай нам вексель, подпишись.
      Глов. Извольте, я готов. (Берет перо).
      Утешительный. Да и доверенность на получение денег тоже отдай нам.
      Глов. Вот вам и доверенность.
      Утешительный. Теперь подпиши вот это да вот это. (Дает ему подписаться).
      Глов. Извольте, я готов всё сделать. Ну, вот я и подписал. Ну, давайте ж играть!
      Утешительный. Нет, брат, постой, покажи-ка прежде деньги!
      Глов. Да я вам заплачу. Уж будьте уверены.
      Утешительный. Нет, брат, деньги на стол!
      Глов. Да что ж это… Ведь это просто подлость.
      Кругель. Нет, это не подлость.
      Ихарев. Нет, это совсем другое дело. Шансы, брат, не равны.
      Швохнев. Этак ты, пожалуй, сядешь с тем, чтоб обыграть нас. Дело известное: кто садится без денег, тот садится с тем, чтобы обыграть наверное.
      Глов. Ну что ж? чего вы хотите? назначьте какие угодно проценты, я на всё готов. Я вдвое заплачу вам.
      Утешительный. Что, брат, нам с твоих процентов? Мы сами готовы тебе заплатить какие угодно проценты, дай только нам взаймы.
      Глов (отчаянно и решительно). Ну, так скажите последнее слово: не хотите играть?
      Швохнев. Принеси деньги, сейчас станем играть.
      Глов (вынимая из кармана пистолет). Ну, так прощайте же, господа. Больше вы меня не встретите на этом свете. (Убегает с пистолетом).
      Утешительный (в испуге). Ты! ты! что ты? с ума сошел! Побежать за ним, в самом деле, чтоб еще как-нибудь не застрелился. (Убегает).

      Швохнев, Кругель, Ихарев.
      Ихарев. Еще выйдет история, если этот чорт вздумает застрелиться.
      Швохнев. Чорт его возьми, пусть себе стреляется, да не теперь только: еще деньги не в наших руках. Вот беда!
      Кругель. Я всего боюсь. Это так возможно…

      Те же, Утешительный и Глов.
      Утешительный (держа Глова за руку с пистолетом). Что ты, что ты, брат, рехнулся? Слышите, слышите, господа, уж пистолет вздумал было всунуть в рот, а? Стыдись!
      Все (приступая к нему). Что ты? что ты? Помилуй, что ты?
      Швохнев. А еще и умный человек, из дряни вздумал стреляться.
      Ихарев. Этак пожалуй вся Россия должна застрелиться: всякий или проигрался, или намерен проиграться. Да если бы этого не было, так как же можно выиграть, ты посуди только сам.
      Утешительный. Ты дурак просто, позволь тебе сказать. Ты счастья своего не видишь. Разве ты не чувствуешь, как ты выиграл тем, что проиграл?
      Глов (с досадой). Что ж вы в самом деле меня уж за дурака считаете: какой тут выигрыш проиграть двести тысяч! Чорт возьми!
      Утешительный. Эх ты, простофиля! Да знаешь ли, какую ты этим себе славу сделаешь в полку? Слышь, безделица! Еще не будучи юнкером да уж проиграл двести тысяч! Да тебя гусары на руках будут носить.
      Глов (ободрившись). Что ж вы думаете? У меня разве не станет духу наплевать на всё это, если уж на то пошло. Чорт побери, да здравствует гусарство!
      Утешительный. Браво! Да здравствуют гусары! Теремтете! Шампанского! (Несут бутылки).
      Глов (с стаканом). Да здравствуют гусары!
      Ихарев. Да здравствуют гусары, чорт побери!
      Швохнев. Теремтете! да здравствуют гусары!
      Глов. На всё плюю, когда так!.. (Ставит на стол стакан). Вот беда только: домой как приеду? Отец, отец! (Хватает себя за волосы).
      Утешительный. Да зачем тебе ехать к отцу? не нужно!
      Глов (вытаращив глаза). Как?
      Утешительный. Ты отсюда прямо в полк! Мы тебе дадим на обмундировку. Нужно, брат Швохнев, дать ему теперь рублей 200, пусть его погуляет юнкер! Там, я уж заметил, у него есть одна… Черномазая-то, а?
      Глов. Чорт побери, побегу прямо к ней, возьму приступом!
      Утешительный. Каков гусар, а? Швохнев, нет у тебя двухсотрублевой?
      Ихарев. Да вот уж я ему дам, пусть его погуляет на славу!
      Глов (Берет ассигнацию и помахивая ею на воздухе). Шампанского!
      Все. Шампанского! (Несут бутылки).
      Глов. Да здравствуют гусары!
      Утешительный. Да здравствуют… Знаешь ли, Швохнев, что мне пришло на ум? Покачаем его на руках так, как у нас качали в полку! Ну, приступай, бери его! (Все приступают к нему, схватывают его за руки и ноги, качают, припевая на известный припев известную песню).
      Мы тебя любим сердечно,
      Будь ты начальник наш вечно!
      Наши зажег ты сердца,
      Мы в тебе видим отца!
      Глов (с поднятой рюмкой). Ура!
      Все. Ура! (Становят его на землю. Глов хлопнул рюмку об пол, все разбивают тоже свои рюмки, кто о каблук своего сапога, кто о пол).
      Глов. Иду прямо к ней!
      Утешительный. А нам нельзя за тобой, а?
      Глов. Ни, никому! А кто сколько-нибудь… разделка на саблях!
      Утешительный. У! Рубака какой! а? Ревнив и задорен, как чорт. Я думаю, господа, что из него просто выйдет Бурцов иора, забияка. Ну прощай, прощай, гусар, не держим тебя!
      Глов. Прощайте.
      Швохнев. Да приходи нам после рассказать. (Глов уходит).

      Те же, кроме Глова.
      Утешительный. Нужно его покамест ласкать, пока еще деньги не в наших руках; а там чорт с ним.
      Швохнев. Одного боюсь я, чтоб как-нибудь не затянулась в приказе выдача денег.
      Утешительный. Да, это будет скверно, а впрочем… ведь на это, сами знаете, есть понукатели. Как ни ворочай, а всё-таки придется всунуть в руку тому и другому для соблюдения порядка.

      Те же и чиновник Замухрышкин (высовывает голову в дверь, одет в несколько поношенном фраке).
      Замухрышкин. Позвольте узнать, не здесь ли Глов Александр Михалович?
      Швохнев. Нет. Он сейчас вышел. А что вам угодно?
      Замухрышкин. Да вот по делу их насчет выдачи денег.
      Утешительный. А вы кто?
      Замухрышкин. Да я чиновник из приказа.
      Утешительный. А, милости просим. Прошу покорнейше садиться! В этом деле мы все принимаем живейшее участие. Тем более, что заключили кое-какие дружелюбные сделки с Александр Михаловичем. И потому можете понять, что вот и от него, и от него, и от него (указывая пальцами на всех) будет искреннейшая благодарность. Дело в том только, чтобы скорее, как можно, получить из приказа деньги.
      Замухрышкин. Да уж как хотите, раньше двух недель никак нельзя.
      Утешительный. Нет, это страшно далеко. Ведь вы всё позабываете, что со стороны нашей благодарность…
      Замухрышкин. Да уж это само собой. Всё это приемлется. Как это позабыть? Мы потому и говорим две недели, а то бы, пожалуй, вы и три месяца у нас провозились. Деньги к нам придут не раньше как через полторы недели, а теперь во всем приказе ни копейки. На прошлой неделе получили полтораста тысяч, все роздали, три помещика ожидают, еще с февраля заложили имение.
      Утешительный. Ну, это так для других, а для нас по дружбе… Нужно, чтобы мы с вами покороче познакомились… Ну, да что?.. да и люди свои! Ну, как вас зовут? как? Фентефлей Перпентьич, что ли?
      Замухрышкин. Псой Стахич-с.
      Утешительный. Ну, все одно почти. Ну дак послушайте, Псой Стахич! Будем так, как давние приятели. Ну, что, как вы? как делишки, как служба ваша?
      Замухрышкин. Да что служба. Известное дело — служим.
      Утешительный. Ну, а доходов по службе этих, знаете, разных… а просто, много ли берете?
      Замухрышкин. Конечно, сами посудите, с чего ж и жить?
      Утешительный. Ну что, как в приказе у вас, скажите откровенно, все хапуги?
      Замухрышкин. Ну что! Вы уж, я вижу, смеетесь! Эх, господа!.. Ведь вот тоже и господа сочинители всё подсмеиваются над теми, которые берут взятки; а как рассмотришь хорошенько, так взятки берут и те, которые повыше нас. Ну да вот хоть и вы, господа, только разве что придумали названья поблагородней: пожертвованье там или так, бог ведает, что такое. А на деле выходит — такие же взятки: тот же Савка, да на других санках.
      Швохнев. Вот уж Псой Стахич и обиделся, как я вижу, вот что значит задеть за честь.
      Замухрышкин. Да ведь честь, сами знаете, дело щекотливое. А сердиться тут не из чего. Я уж, батюшка, прожил своё.
      Утешительный. Ну полно, поговоримте по дружески, Псой Стахич! Ну что ж, как вы? Как у вас? Как поживаете? Как маячитесь на свете? Есть женушка, детки?
      Замухрышкин. Слава богу. Бог наградил. Двое сыновей уж в уездное училище ходят. Два других поменьше. Один бегает пока в рубашонке, а другой на карачках ползает.
      Утешительный. Ну, а ручонками, я чай, уже все этак (показывает рукой, как будто берет деньги) умеют?
      Замухрышкин. Ведь вот вы, право, какие, господа, ведь вот опять начали!
      Утешительный. Ничего, ничего, Псой Стахич! ведь это по дружбе. Ну, что ж тут такого, свои. Эй, дай-ка бокал шампанского Псою Стахичу! скорей! Мы ведь теперь должны быть как короткие знакомые. Вот мы к вам соберемся тоже в гости.
      Замухрышкин (принимая бокал). А, милости просим, господа! Откровенно вам скажу, что такого чаю, как вы будете пить у меня, вы у губернатора не сыщете.
      Утешительный. Небось даровой, от купца?
      Замухрышкин. От купца-с, выписной из Кяхты.
      Утешительный. Да как же, Псой Стахич? Ведь вы дел с купцами не имеете?
      Замухрышкин (выпив бокал и упираясь руками в колени). А вот как: купец здесь больше по причине глупости своей должен был приплатиться. Помещик Фракасов, если изволите знать, закладывает имение, всё уж сделано, как следует, завтра остается получить деньги. Затеяли они завод какой-то в половине с купцом. Ну, нам-то, понимаете, какое дело знать, на завод ли, или на что другое нужны деньги, и с кем он в половине. Это не наша часть. Да купец по глупости своей и проговорись в городе, что он с ним в половине и ждет от него с часу на час денег. Мы и подослали к нему сказать, что вот пришли две тысячи, сейчас выдадут деньги, а не то будешь ждать! А уж к нему на фабрику привезли, понимаете, и котлы и посуду, ожидают только задатков. Купец видит, плетью обуха не перешибешь, заплатил две тысячи да по три фунтика чаю каждому из нас. Скажут — взятка, да ведь за дело: не будь глуп, кто его толкал, языка разве не мог придержать?
      Утешительный. Послушайте, Псой Стахич, ну, пожалуйста же, насчет этого дельца. Мы уж вам дадим, а вы уж там с начальниками своими сделайтесь, как следует. Только ради бога, Псой Стахич! поскорее, а?
      Замухрышкин. Да будем стараться. (Вставая). Но откровенно скажу вам: так скоро, как вы хотите, нельзя. Пред богом, в приказе ни копейки денег. А будем стараться.
      Утешительный. Ну, как вас там спросить?
      Замухрышкин. Так и спросите: Псой Стахич Замухрышкин. Прощайте, господа. (Идет к дверям).
      Швохнев. Псой Стахич! а, Псой Стахич! (Оглядывается). Постарайтесь!
      Утешительный. Псой Стахич, Псой Стахич, выручайте поскорее!
      Замухрышкин (уходя). Да уж сказал. Будем стараться.
      Утешительный. Чорт побери, как это долго. (Бьет себя рукой по лбу). Нет, побегу, побегу за ним, авось что-нибудь успею, не пожалею денег. Чорт его побери, три тысячи дам ему своих. (Убегает).

      Швохнев, Кругель, Ихарев.
      Ихарев. Конечно, лучше если бы получить поскорее.
      Швохнев. Да уж как нам нужно! как нам нужно!
      Кругель. Эх, если бы он уломал его как-нибудь.
      Ихарев. Да что, разве ваши дела…

      Те же и Утешительный.
      Утешительный (входит с отчаяньем). Чорт побери, раньше четырех дней никак не может. Я готов просто лоб расшибить себе об стену.
      Ихарев. Да что тебе так приспичило? Неужто четырех дней нельзя обождать?
      Швохнев. В том-то и штука, брат, что для нас это слишком важно.
      Утешительный. Обождать! Да знаешь ли, что нас в Нижнем с часу на час ждут. Мы тебе не сказывали еще, а уж четыре дня назад тому мы имеем известие спешить как можно скорее, добывши во что бы ни стало хоть сколько-нибудь денег. Купец привез на 600 тысяч железа. Во вторник окончательная сделка, и деньги получает чистоганом, да вчера приехал один с пенькой на полмиллиона.
      Ихарев. Ну дак что ж?
      Утешительный. Как что ж? Да ведь старики-то остались дома, а выслали вместо себя сыновей.
      Ихарев. Да будто сыновья уж непременно станут играть?
      Утешительный. Да где ты живешь, в китайском государстве, что ли? Не знаешь, что такое купеческие сынки? Ведь купец как воспитывает сына? или чтоб он ничего не знал, или чтобы знал то, что нужно дворянину, а не купцу. Ну, натурально, он уж так и глядит, ходит под руку с офицерами, кутит. Это, брат, для нас самый выгодный народ. Они, дурачье, не знают, что за всякий рубль, который они выплутуют у нас, они нам платят тысячами. Да это счастье наше, что купец только и думает о том, чтобы выдать дочь за генерала, а сыну доставить чин.
      Ихарев. И дела совершенно верные?
      Утешительный. Как не верные! Уж нас не уведомляли бы. Всё почти в наших руках. Теперь всякая минута дорога.
      Ихарев. Эх, чорт возьми! что ж мы сидим! Господа, а ведь условие-то действовать вместе!
      Утешительный. Да, в этом наша польза. Послушай, что мне пришло на ум. Тебе ведь спешить пока еще незачем. Деньги у тебя есть, 80 тысяч. Дай их нам, а от нас возьми векселя Глова. Ты верных получаешь полтораста тысяч, стало быть ровно вдвое, а нас ты даже одолжишь еще, потому что деньги нам теперь так нужны, что мы с радостью готовы платить алтын за всякую копейку.
      Ихарев. Извольте, почему нет; чтобы доказать вам, что узы товарищества… (Подходит к шкатулке и вынимает кипу ассигнаций). Вот вам 80 тысяч!
      Утешительный. А вот тебе и векселя! Теперь я побегу сейчас за Гловым; нужно его привесть и всё устроить по форме. Кругель, отнеси деньги в мою комнату, вот тебе ключ от моей шкатулки. (Кругель уходит). Эх, если бы так устроить, чтобы к вечеру можно было ехать. (Уходит).
      Ихарев. Натурально, натурально. Тут и минуты незачем терять.
      Швохнев. А тебе советую тоже не засиживаться. Как только деньги получишь, сейчас приезжай к нам. С 200 тысяч знаешь, что можно сделать. Просто ярмонку можно подорвать… Ах, я и позабыл сказать Кругелю пренужное дело. Погоди, я сейчас возвращусь. (Поспешно уходит).

      Ихарев (один).
      Каков ход приняли обстоятельства! А? Еще поутру было только 80 тысяч, а к вечеру уже двести. А? Ведь это для иного век службы, трудов, цена вечных сидений, лишений, здоровья. А тут в несколько часов, в несколько минут — владетельный принц! Шутка — двести тысяч! Да где теперь найдешь двести тысяч? Какое имение, какая фабрика даст двести тысяч? Воображаю, хорош бы я был, если бы сидел в деревне да возился с старостами да мужиками, собирая по три тысячи ежегодного дохода. А образованье-то разве пустая вещь? Невежество-то, которое приобретешь в деревне, ведь его ножом после не обскоблишь. А время-то на что было бы утрачено? На толки с старостой, с мужиком… Да я хочу с образованным человеком поговорить! Теперь вот я обеспечен. Теперь время у меня свободно. Могу заняться тем, что споспешествует к образованию. Захочу поехать в Петербург — поеду и в Петербург. Посмотрю театр, монетный двор, пройдусь мимо дворца, по Аглицкой набережной, в Летнем саду. Поеду в Москву, пообедаю у Яра. Могу одеться по столичному образцу, могу стать наравне с другими, исполнить долг просвещенного человека. А что всему причина? чему обязан? Именно тому, что называют плутовством. И вздор, вовсе не плутовство. Плутом можно сделаться в одну минуту, а ведь тут практика, изученье. Ну, положим — плутовство. Да ведь необходимая вещь: что ж можно без него сделать? Оно некоторым образом предостерегательство. Ну, не знай я, например, всех тонкостей, не постигни всего этого — меня бы как раз обманули. Ведь вот же хотели обмануть, да увидели, что дело не с простым человеком имеют, сами прибегнули к моей помощи. Нет, ум великая вещь. В свете нужна тонкость. Я смотрю на жизнь совершенно с другой точки. Этак прожить, как дурак проживет, это не штука, но прожить с тонкостью, с искусством, обмануть всех и не быть обмануту самому — вот настоящая задача и цель.

      Ихарев и Глов (вбегающий торопливо).
      Глов. Где ж они? Я сейчас был в комнате, там пусто.
      Ихарев. Да они сию минуту здесь были. На минуту вышли.
      Глов. Как, вышли уж? и деньги у тебя взяли?
      Ихарев. Да, мы с ними сделались, за тобой остановка.

      Те же и Алексей.
      Алексей (Обращаясь к Глову). Изволили спрашивать, где господа?
      Глов. Да.
      Алексей. Да они уж уехали.
      Глов. Как уехали?
      Алексей. Да так-с. Уж у них с полчаса стояла тележка и готовые лошади.
      Глов (всплеснув руками). Ну, мы надуты оба!
      Ихарев. Что за вздор! Я не могу понять ни одного слова. Утешительный сию минуту должен возвратиться сюда. Ведь ты знаешь, что теперь должен весь долг твой заплатить мне. Они перевели.
      Глов. Какой чорт долг! Получишь ты долг! Разве ты не чувствуешь, что в дураках и проведен, как пошлый пень.
      Ихарев. Что ты за чепуху несешь? У тебя, видно, до сих пор в голове хмель распоряжается.
      Глов. Ну, видно, хмель у обоих нас. Да проснись ты! Думаешь, я Глов? Я такой же Глов, как ты китайский император.
      Ихарев (беспокойно). Что ты, помилуй, что за вздор? И отец твой… и…
      Глов. Старик-то? Во-первых, он и не отец, да и чорт ли и будут от него дети! А во-вторых, тоже не Глов, а Крыницын, да и не Михал Александрович, а Иван Климыч, из их же компании.
      Ихарев. Послушай ты! говори сурьезно, этим не шутят!
      Глов. Какие шутки! Я сам участвовал и также обманут. Мне обещали три тысячи за труды.
      Ихарев (подходя к нему, запальчиво). Эй, не шути, говорю тебе! Думаешь, я уж дурак такой… И доверенность… и приказ… и чиновник сейчас был из приказа, Псой Стахич Замухрышкин. Ты думаешь, я не могу за ним сейчас послать?