I. ИСТОЧНИКИ ТЕКСТА

      В настоящем издании печатается по тексту КАБ5; в отделе «Другие редакции» — текст ПБЛ11.

II.

      Первая (черновая) редакция «Театрального разъезда» занимает три страницы (два листа) писчей бумаги большого формата, заполненных густым убористым почерком с рядом зачеркиваний, поправок и помарок. Особенно большой правке подвергся самый конец пьесы — несколько фраз здесь вписано карандашом. Отдельные места текста с большим трудом поддаются прочтению. Заглавие в рукописи отсутствует, а текст начинается фразой, написанной в верхней части страницы, очевидно, уже после того, как страница была заполнена: «Своими словами — так, как оно почувствовано в простоте». Далее следует начало пьесы: «Мне душно и тяжело. Какое-то странное чувство» и т. д. При переплете бумаг Гоголя, составляющих ПБЛ11, два листа, занятые «Театральным разъездом», оказались, во-первых, разъединенными, а во-вторых, неправильно подклеенными в общий корешок. Вследствие этого текст пьесы в общей нумерации ПБЛ11 занял листы 48 и 51, причем начало «Театрального разъезда» оказалось на оборотной стороне (странице) листа 48, продолжение — на лицевой стороне того же листа, а окончание — на оборотной стороне листа 51 (лицевая сторона этого последнего листа занята черновиком начала «Лакейской»). Разъединение листов первой редакции «Театрального разъезда» и неправильная подклейка этих листов в общий корешок — всё это ввело в заблуждение Н. С. Тихонравова, не заметившего, что помимо известной редакции «Театрального разъезда», опубликованной впервые в четвертом томе «Сочинений», изд. 1842 г. (ср. рукопись КАБ5), до нас дошла еще первоначальная, стилистически не отделанная Гоголем, но все же совершенно законченная и полная редакция той же пьесы.
      Н. С. Тихонравов в своих комментариях к «Театральному разъезду» опубликовал семь черновых «набросков» этой пьесы, причем первые четыре он охарактеризовал как «самые старые, восходящие еще к апрелю и маю 1836 г.», а последние три определил как «позднейшие» (Соч. Гоголя, 10 изд., т. II, стр. 790–800). Будучи прав в хронологическом приурочении «набросков», Н. С. Тихонравов ошибался, рассматривая первые четыре «наброска» как не связанные между собой и ставя их в один ряд с тремя «позднейшими». Эти последние являются действительно черновыми набросками трех мест второй редакции «Театрального разъезда», тогда как первые четыре даже не могут быть названы «набросками», так как в совокупности своей они составляют законченное произведение. Не связав четырех указанных «набросков» между собой (судя по почерку они написаны в два или три приступа на бумаге одного и того же качества и формата), Тихонравов сделал к тому же ошибочное заключение, будто Гоголь сначала не предполагал давать «Театральному разъезду» диалогическую форму: при правильном восстановлении текста мы видим, что диалогическая форма выступает у Гоголя уже с самого начала его пьесы. Первая редакция «Театрального разъезда», по признанию Гоголя, была «написана сгоряча, скоро после представления „Ревизора“ и потому немножко нескромна в отношении к автору» (письмо к Н. Я. Прокоповичу от 15 июля 1842 г.). Несомненно, что именно «Театральный разъезд» имел в виду Гоголь, когда он в «Отрывке из письма… к одному литератору», характеризуя отношение публики к «Ревизору», вскользь намекнул на какие-то свои записи по этому поводу. Эти-то записи, конечно, и были первой редакцией «Театрального разъезда», поскольку в данной пьесе Гоголь и воспроизвел по преимуществу бранные, «не относящиеся к искусству» отклики по поводу его комедии.
      «Ревизор» был поставлен впервые на петербургской сцене 19 апреля 1836 года, а 6 июня того же года Гоголь уже выехал из Петербурга за границу. Следовательно, первая редакция «Театрального разъезда» могла быть написана не ранее 19 апреля 1836 г. и не позже отъезда Гоголя: прямые намеки на предстоящий отъезд содержатся в заключительном авторском монологе пьесы. По своему лирическому тону и своей тематике этот заключительный монолог необычайно близок некоторым письмам Гоголя, относящимся к маю 1836 года. Май 1836 г. следует считать наиболее вероятной датой написания первой редакции «Театрального разъезда» еще и потому, что не ранее первых чисел мая Гоголю стали известны статьи о «Ревизоре» Булгарина («Северная Пчела», 1836 г., №№ 97 и 98, от 30 апреля и 1 мая) и Сенковского («Библиотека для Чтения», 1836 г., т. XVI, кн. 5, отд. V, стр. 1—44), учтенные им в пьесе, как это установлено Н. С. Тихонравовым (Соч. Гоголя, 10-е изд., т. II, стр. 779–787), наряду с целым рядом устных откликов по поводу постановки «Ревизора». Более поздняя датировка первой редакции «Театрального разъезда» вряд ли возможна по той причине, что в тексте пьесы нет никаких соответствий с сочувственной по отношению к «Ревизору» критикой, тогда как во второй (окончательной) редакции наряду с враждебными суждениями и оценками Булгарина и Сенковского Гоголем использована также и благожелательная критика. Дело в том, что статьи о «Ревизоре» представителей реакционной журналистики по времени были самыми ранними из всех печатных откликов на комедию Гоголя. Что же касается статьи о «Ревизоре» В. П. Андросова («Московский Наблюдатель», 1836 г., май, кн. 1, стр. 120–131), критика наиболее близкого Гоголю идеологически, то его статья появилась в связи с первой постановкой «Ревизора» на московской сцене, осуществленной только 25 мая 1836 года. [На идейную близость В. П. Андросова к Гоголю указал В. В. Гиппиус в книге «Гоголь» (Л., 1924); подробнее — в его же работе «Проблематика и композиция „Ревизора“» (Н. В. Гоголь, «Материалы и исследования» т. II, М.—Л., 1936). О литературно-общественной позиции В. П. Андросова см. Н. И. Мордовченко «Гоголь и журналистика 1835–1836 гг.» в том же сборнике. ] В связи с этой же постановкой была написана другая сочувственная по отношению к «Ревизору» статья А. Б. В. («Молва», 1836 г., № 19, стр. 256–257). Отзыв о «Ревизоре» кн. П. А. Вяземского («Современник», 1836 г., т. II, стр. 285–309, ценз. разр. 30 июня 1836 г.) появился еще позже только что названных статей. Вернее всего предполагать, что первая редакция «Театрального разъезда» была написана Гоголем не только ранее опубликования статьи П. А. Вяземского, но и ранее всех печатных отзывов о московской постановке «Ревизора», т. е. в мае 1836 года. [Ср. заметку Н. И. Мордовченко «Первая редакция „Театрального разъезда Гоголя“», «Научный бюллетень ЛГУ» № 5, 1945 г., стр. 27–29.]

III.

      Мысль о напечатании «Театрального разъезда» возникла у Гоголя в связи с подготовкой собрания его сочинений, издание которого он поручил Н. Я. Прокоповичу летом 1842 года, при заезде в Петербург. Тогда же перед ним стал вопрос и о переработке пьесы для печати. В цитированном выше письме к Н. Я. Прокоповичу, от 15 июля 1842 года из Гастейна, Гоголь, по поводу «Театрального разъезда», сообщал ему, что пьесу «нужно сделать несколько идеальней, т. е. чтобы ее применить можно было ко всякой пьесе, задирающей общественные злоупотребления», и просил Прокоповича «не намекать и не выдавать ее, как написанную по случаю „Ревизора“». Через полтора месяца, 29 августа 1842 года, Гоголь извещал Прокоповича, что с «Театральным разъездом» ему было хлопот «более всего»: в пьесе «столько нужно было переделывать, что, клянусь, легче бы мне написать две новых. Но она заключительная статья „Собрания“ и потому очень важна и требовала тщательной отделки. Я очень рад, что не трогал ее в Петербурге и не спешил с нею. Она была бы очень далека от значенья нынешнего. А это было бы совсем нехорошо». Нет сомнения, что, упоминая о Петербурге, Гоголь подразумевал свое последнее посещение столицы летом 1842 г. (с 23 мая по 5 июня), отметив при этом, что тогда он еще серьезно не приступил к подготовке для печати «Театрального разъезда». Над окончательной редакцией пьесы Гоголь вплотную начал работать, очевидно, вскоре же по прибытии в Германию, вероятнее всего уже будучи в Гастейне, т. е. с начала июля 1842 года. Работа была завершена только к 10 октября 1842 г. в Риме, откуда Гоголь и послал окончательную редакцию «Театрального разъезда» Прокоповичу. Вопреки указанию Гоголя, что «Театральный разъезд» является в сущности его старой вещью («ибо писано давно»), нужно подчеркнуть, однако, что окончательная редакция «Театрального разъезда» весьма существенно отличается от первоначальной редакции; можно даже без всяких преувеличений сказать, что в течение июля, августа и сентября 1842 г. Гоголь фактически написал новое произведение.
      До нас дошли черновые наброски трех мест второй (окончательной) редакции «Театрального разъезда», а также беловая рукопись этой редакции, та самая рукопись, которую Гоголь отправил Прокоповичу при письме от 10 октября 1842 г. и которая служила оригиналом при печатании пьесы в четвертом томе сочинений Гоголя, изд. 1842 г.
      Черновые наброски второй (окончательной) редакции «Театрального разъезда» среди бумаг Гоголя, составляющих ПБЛ11, занимают листы 60 об., 49 об., 50, 50 об. и 72.
      Первый набросок (по счету Тихонравова — пятый), начинающийся словами: «Я с вами совершенно согласен» (л. 60 об.), сделан на четвертке серой писчей бумаги русской фабрики. На лицевой стороне этой четвертки — заметка Гоголя о «Москвитянине»: «В Москвитянине — нет собственно журнального движенья, для которого потребен боец» и пр. Справедливо полагая, что указанная заметка «могла быть написана не ранее конца 1841 г., когда недостатки и нужды „Москвитянина“ выяснились», Н. С. Тихонравов заключал далее, что упомянутый набросок «Театрального разъезда» написан, вероятно, «во время пребывания Гоголя в Москве». Однако, по всей вероятности, набросок относится ко времени, когда Гоголь вплотную был занят работой над окончательной редакцией «Театрального разъезда», т. е. к июлю—сентябрю 1842 г. Он является, очевидно, черновиком реплики «Господина с весом» («Разговор в группе на стороне»).
      Второй набросок (по счету Тихонравова — седьмой), начинающийся словами: «Как будто из омута вырвался!», сделан на первой внутренней странице развернутого листа, который вклеен в общий корешок ПБЛ11 сложенным пополам в виде двух четверток (лл. 49 и 50 — текст начинается на обороте л. 49). Другая страница того же сложенного листа (л. 50) занята продолжением данного наброска. «Всё покрывается равными плесками» и пр. После слов: «в какой степени выполнил свое дело, и где тебе место» — другими, более темными, чернилами, неразборчиво, с пропуском слов и сокращениями, набросано: «Помните, что в то время, когда жизнь многих» и пр. Еще до заполнения второй страницы сверху было набросано «Сени театра в пиластрах и колоннах» и пр. На оборотной стороне л. 50 — наброски отдельных слов и пробы пера.
      Весь второй набросок является черновиком вступительного авторского монолога в «Театральном разъезде». Н. С. Тихонравов совершенно прав, отмечая, что написание наброска отделено, вероятно, «небольшим промежутком времени от переписки всей пьесы набело», и что последние строки наброска (начиная со слов: «Помните, что в то время») были использованы Гоголем в качестве черновика для одного места его письма к С. Т. Аксакову от 6 августа 1842 г.
      Третий набросок (по счету Тихонравова — шестой), начинающийся словами: «Само собою разумеется, что автор пьесы идеальное лицо» (л. 72), сделан на клочке голубоватой бумаги, той самой, на которой вся пьеса была переписана набело. Данный набросок является черновиком авторского примечания к «Театральному разъезду». Дата написания наброска, очевидно, еще более поздняя, сравнительно с предшествующим) наброском, т. е. она еще ближе ко времени переписки всей пьесы набело. Беловая рукопись окончательной редакции «Театрального разъезда» (КАБ5) состоит из семи листов в восьмушку голубоватой тонкой почтовой бумаги, заполненной с двух сторон исключительно мелким и убористым, но четким почерком. Поправки и дополнения в тексте — самые незначительные. В КАБ5 рукопись «Театрального разъезда» объединена в один переплет вместе с рукописью «Игроков», которые написаны на той же бумаге, что и «Театральный разъезд». Текст «Театрального разъезда» оканчивается на оборотной стороне седьмого листа, но в рукописи недостает последнего листа (восьмого), на оборотной стороне которого был написан, вероятно, адрес Прокоповича.
      Прокопович произвел стилистическую правку текста, а также исключил несколько фраз, которые могли бы казаться неудобными в цензурном отношении (см. варианты). Возможно, однако, что ряд купюр, сделанных в тексте «Театрального разъезда», принадлежал цензору А. В. Никитенко. В связи с тем, что третий том чуть не навлек запрещения всего издания в целом, цензурный комитет счел нужным вторично пересмотреть свое решение уже перед самым выпуском отпечатанного издания в продажу.
      Никитенко, обращая внимание цензурного комитета на некоторые сомнительные места в произведениях Гоголя, счел нужным привести одиннадцать таких мест из «Театрального разъезда»; [См. «Литературный музеум», П., 1921, стр. 49–66.] все они, однако, были в конце концов разрешены.
      В силу указанных выше дефектов текста «Театрального разъезда» в изд. 1842 г. (стилистическая правка Прокоповича и ряд купюр), за основной текст пьесы в настоящем издании принят текст КАБ5.

IV.

      Замысел «Театрального разъезда» тесно связан с впечатлениями Гоголя от первых критических откликов на постановку «Ревизора», от «неистощимых толков противоречий», на которые писатель так взволнованно реагировал. Первая редакция «Театрального разъезда», не предназначавшаяся для печати, была попыткой Гоголя разобраться в тех обвинениях, которые были ему предъявлены по поводу «Ревизора», защитить и оправдать свое драматургическое новаторство. По времени написания и по идейным заданиям первая редакция «Театрального разъезда» очень близко стоит к статье Гоголя «Петербургская сцена 1835/6 г.» И здесь и там — апология комедии нового типа, насыщенной обличительно-сатирическим содержанием. Реакционная критика в связи с постановкой «Ревизора» обвиняла Гоголя в клевете на Россию. Булгарин в «Северной Пчеле» (1836 г., № 98, от 1 мая) утверждал, например, что «на злоупотреблениях административных нельзя основать настоящей комедии. Надобны противоположности и завязка, нужны правдоподобие, натура, а ничего этого нет в „Ревизоре“. Весьма жаль, если кто-нибудь из зрителей, не знающих наших провинций, подумает, будто в самом деле в России существуют такие нравы, и будто может быть город, в котором нет ни одной честной души и порядочной головы…». Сенковский в «Библиотеке для Чтения» (1836 г., том VI, отд. V, стр. 42–43) заявлял, что Гоголь «не производил ничего забавнее и ничего грязнее последнего своего творения». С подобными суждениями в первую очередь и посчитался Гоголь, распределив эти суждения между отдельными действующими лицами «Театрального разъезда». О том, что Гоголь, помимо устных, не поддающихся учету, отзывов о «Ревизоре», использовал также отзывы Булгарина и Сенковского, свидетельствуют некоторые частности первой редакции пьесы. Одно из действующих лиц «Театрального разъезда» говорит, что происшествие «Ревизора» «могло случиться разве на каком-нибудь Чукотском Носе». Булгарин, оспаривая правдоподобие «Ревизора», восклицал: «Ну, точь-в-точь на Сандвичевых островах у капитана Кука» Другое действующее лицо «Театрального разъезда» отзывается о «Ревизоре», как о произведении «грязном, отвратительном» (ср. в отзыве Сенковского: «не производил еще ничего… грязнее»). И дальше — положительно выделяется только образ слуги: «Ни одного лица нет настоящего. Всё карикатуры. Один слуга только и <1 нрзб.>». Характерно, что и Булгарин, характеризуя гоголевскую комедию, как «презабавный фарс, ряд смешных карикатур», отмечал при этом, что «слуга мнимого ревизора — одно умное и искусно обделанное лицо в комедии». Сенковский, квалифицировавший «Ревизор» как «грязное» произведение, также приводил монолог Осипа в доказательство того, что Гоголь «наконец отыскал в „Ревизоре“ свое природное назначение». Пересказывая, а иногда и прямо цитируя Булгарина и Сенковского, Гоголь полемизирует с ними и опровергает их.
      Весьма знаменательно, что враждебным оценкам своей комедии он противопоставляет сочувствие по отношению к пьесе, которое находит в народе. Мысль о народности «Ревизора» — центральная мысль первой редакции «Театрального разъезда». Как опровержение всех «бранных» толков, Гоголь выдвигает и подчеркивает «простое слово», произнесенное одним человеком «из толпы народа» («А небось все побледнели, когда приехал наконец настоящий»).
      Если в первой редакции «Театрального разъезда» Гоголь делал главный упор на истолкование общественного смысла «Ревизора», то в основу второй редакции было положено обоснование художественной проблематики всей драматургии Гоголя. В первой редакции «Театрального разъезда» Гоголь касался принципов построения «Ревизора»; во второй редакции, отправляясь преимущественно от того же «Ревизора», он формулировал эстетическую программу обличительной комедии. Оправдывать эту программу мог не только «Ревизор», но и другие пьесы, посвященные общественным злоупотреблениям (ср. цитированное выше письмо Прокоповичу 15 июля 1842 г.). Во второй редакции «Театрального разъезда» указания на то, что пьеса вначале писалась по поводу «Ревизора», были устранены. Однако Гоголь не только не отказался от полемики с враждебными «Ревизору» зрителями и критиками, но, наоборот, он углубил и расширил эту полемику.
      Обвинения «Ревизора» в «грязности» и «карикатурности» в первой редакции «Театрального разъезда» произносятся кем-то из зрителей, причем кем именно — не указано. Во второй редакции пьесы те же обвинения исходят от «литератора». Этим самым Гоголь намекал на Булгарина, Сенковского и их единомышленников.
      В одной из своих статей Булгарин коснулся пушкинской рецензии 1836 г. по поводу второго издания «Вечеров на хуторе». Булгарин упрекал «Современник» в том, что он «говорит о г. Гоголе, сотруднике своем, сравнивает его с Фонвизиным и говорит без всяких обиняков, что „Тарас Бульба“ есть творение достойное Вальтер-Скотта!» («Северная Пчела», 1836 г., № 127). В другом месте своей статьи Булгарин отзывался о Гоголе, что он «точно, писатель с дарованием, от которого мы надеемся много хорошего, если литературный круг, к которому он теперь принадлежит и который имеет крайнюю нужду в талантах, его не захвалит».
      Все эти «нравоучительные» упреки Булгарина отражены в словах «литератора» во второй редакции «Театрального разъезда» — «его чуть не в Фонвизины суют», «просто, друзья и приятели захвалили его не в меру» и пр.
      Во вторую редакцию «Театрального разъезда» включено два новых эпизода, отсутствовавших в первой редакции: эпизод с «двумя любителями искусств» и эпизод с «очень скромно одетым человеком». В словах «первого любителя искусств» Гоголь использовал одновременно и защиту Вяземского от обвинения пьесы в «дурном тоне» (ср. его статью о «Ревизоре» в «Современнике», 1836 г., т. II) и нападки Булгарина и Сенковского на «отвратительность» пьесы. «Первый любитель искусств» говорит, что эти нападки «большею частью исходят из уст тех, которые сами очень сомнительного тона, толкуют о гостиных и допускаются только в передние». Приведенные слова являются повторением мнений, высказывавшихся в пушкинском кругу по поводу «светских» претензий реакционной критики. Как впервые установлено В. В. Гиппиусом, [В названной выше статье «Проблематика и композиция „Ревизора“».] высказывания «второго любителя искусств» очень близки некоторым положениям статьи В. П. Андросова о «Ревизоре» («Московский Наблюдатель», 1836 г., май, кн. 1, стр. 120–131). «Что за заслуга напасть на мелочную, частную слабость, на какой-нибудь темный недостаток, на какой-нибудь ничтожный порок, — всё это очень может быть смешно, но для кого важно?.. — писал Андросов. — Но есть другая или готовится другая комедия, комедия цивилизации, где человек семейный уступает место человеку общественному, где частные отношения заменяются общими… Изобразите нам не отрывок из жизни некоторых людей… но отрывок из тех нравов, которые более или менее составляют собою черты современной физиономии общества». С мыслями Андросова перекликается требование «второго любителя искусств», вместо «частной завязки», — «завязки общей», которая «должна обнимать все лица, а не одно или два, — коснуться того, что волнует, более или менее, всех действующих». В дальнейших репликах «второго любителя искусств» встречается понятие «комедии общественной», о которой писал Андросов. Однако основной тезис «второго любителя искусств» не имеет соответствий в статье Андросова. Формулировка этого тезиса принадлежит исключительно Гоголю и выражает его взгляд на сущность общественной комедии. Это — знаменитый тезис об «электричестве чина, денежного капитала» и пр., выдвигаемый Гоголем в противовес традиционной любовной интриге.
      Характерно включение во вторую редакцию эпизода с «очень скромно одетым человеком». Еще в статье «Петербургская сцена 1835/6 года» Гоголь намекнул на этот образ «нашего честного, прямого человека, который среди несправедливостей, ему наносимых, среди потерь и трат, чинимых ему… остается непоколебим в своих положениях, без ропота на безвинное правительство» и пр. Как раз в пору создания второй редакции «Театрального разъезда» Гоголь получил какое-то извещение от матери о встретившемся ей в Харькове честном чиновнике. «Я не разобрал его фамилии, — отвечал Гоголь матери 19 августа 1842 г. из Гастейна. — Всё равно, скажите или напишите ему, что его благородство и честная бедность среди богатеющих неправдой найдут ответ во глубине всякого благородного сердца, что уже есть выше многих наград».
      Из немногих критических откликов по поводу пьесы наиболее важен отзыв Белинского. В рецензии на «Сочинения Гоголя» он писал, что «в этой пьесе, поражающей мастерством изложения, Гоголь является столько же мыслителем-эстетиком, глубоко постигающим законы искусства, которому он служит с такою славою, сколько поэтом и социальным писателем. Эта пьеса есть как бы журнальная статья в поэтически-драматической форме, — дело возможное для одного Гоголя! В пьесе этой содержатся глубоко сознанная теория общественной комедии и удовлетворительные ответы на все вопросы, или, лучше сказать, на все нападки, возбужденные „Ревизором“ и другими произведениями автора». («Отечественные Записки», 1843 г., кн. 2; ср. Соч. Белинского, VIII, стр. 91). К «Театральному разъезду» Белинский попутно возвращался также к обзоре «Русская литература в 1843 году», где он цитировал гоголевский тезис об «электричестве чина, денежного капитала» и пр., противопоставляя общественную комедию комедии с интригой, завязанной «на пряничной любви, увенчивающейся законным браком, по преодолении разных препятствий» («Отечественные Записки», 1844 г., кн. 1; ср. Соч. Белинского, VIII, стр. 387–388).