Альфред, граф Этельбальд, граф Эдвиг, Цеолин, Кедовалла с толпою воинов входят на сцену.
 
      Альфред. Мне еще не верится, чтобы мы были побеждены. Горсть, разбойничья шайка, не более, и перед этой шайкой не могло устоять пятнадцат<ь> [тысяч] всадников и цвет саксонской нации и 90 тысяч пеших! Что скажете вы на это, столпы этой нации, благородные таны?
 
      Граф Эдвиг. Король, распусти нас. Я соберу всех слуг своего замка, сам выгоню моих вассалов. Пусть каждый сделает то же.
 
      <Альфред>. Граф, ты сед волосом, а даешь такой совет. Нет, благородные таны, всё теперь зависит от нас самих и от нашей решимости. Уступим — мы потеряем всё, возрастим гордость неприятельскую. Клянусь, мы им дадим и уверенность в их непо<бе>димости, и тогда кто против них? Вы видели, как они неслись в битве. Один шаг назад — и дерзость их возрастет, как Голиаф. Бароны, одно нам средство! Здесь нечего думать. С этими же самыми силами обратить отступление в нападение, покамест не узнала о нашем поражении нация.
 
      <Кедовалла>. Король, ты видел сам, что наша храбрость не заслужила упрека. Я никогда не думал о своей жизни. Но клянусь пресвятой матерью, за них стоит демон! Я видел сам, как его темный образ мчался рядом с этим непобедимым Губбо. Мои вассалы в первый раз побледнели от страха. Мои латы, которые окропил епископ два года назад, в первый раз пробиты <?>.
 
      Альфред. Какое черное невежество веет от Кедоваллы! Тебя, я знаю, не уверишь, потому что твоя душа в старой коре. Но, таны, как видно, что недавно приняли христианскую веpy и не смыслите ничего в ней! Вы испуга<лись> злого духа! Разве злой дух может устоять против бога? Разве есть что на свете больше христианского бога? Вы видели, с каким криком и острым копьем стремились в наши ряды эти морские люди. А отчего? Потому что призывали поминутно языческого бога их Одена, который — пыль и прах перед богом христианским. А вы не надеетесь! Какие вы христиане! За вас Христос и пречистая дева…
 
      <Таны?>. Король, идем! Ни двух шагов земли датчанам!
 
      Часть народа и всадников. Король, датчане…
 
      <Альфред>. Стой!
 
      <Всадник>. …гонятся!
 
      <Альфред>. Все таны ни с места! Далеко датчане?
 
      <Всадник>. По пятам нашим…
 
      <Альфред>. Во имя святой Марии! не подавайся<?>, как кельданские скалы.
 
      Врывается на сцену дружина датчан. Саксонцы встречают копьями. Начинается сеча.
 
      Губбо. Сыны Одена! не полон будет пир наш, если не сокрушим англо<саксов>.
 
      <Альфред>. Англосаксы! не забывайте — с нами Христос и Мария.
 
      Губбо. Ринальд, Ринальд! тихо гремит твой меч. Мало искр вышибает твое копье из неприятельских лат.
 
      Ринальд. Нет, король Губбо, кровь от вражеских трупов отуманила твой взгляд.
 
      Альфред. Христиане, крепитесь! Святой Георгий на белом <коне> за нас!
 
      <Губбо>. Оден! рука моя дымится кровью, а Ингвара нет со мною. Ринальд, Ринальд! Зачем избит шлем твой? Не дрожат ли твои перси?
 
      <Ринальд>. Еще станет, король мой Губбо! Вот тебе, собака!.. Сыны Одена доставят черепов на пиршественные чаши.
 
      <Альфред>. За Марию, за Христа, англосаксы!
 
      Губбо. Уста мои запеклись, язык сохнет, а Ингвар мой не летит на помощь!
 
      Ринальд ( падая). Оден! Готовь мне место в Валгале!
 
      — Вот тебе, собака датчанин! ( Протыкает ему голову копьем).
 
      Альфред. Англосаксы! победа за нами!
 
      Губбо. Отд<ыха> не будет тебе, Альфред, до коих пор меч играет в руках моих.
 
      Альфред. Остановитесь, датчане! Сдавайся, Губбо, и положи твое оружие.
 
      <Губбо>. Никогда! Ты думаешь, что сыны Одена когда-нибудь соглашались быть чьи<ми> бы то ни было рабами?
 
      <Альфред>. Мне не нужно, Губбо, твоей свободы, я не отнимаю ее. На два слова.
 
      Губбо тотчас останавливается. Обе стороны опускают копья.
 
      <Альфред>. Я готов заключить с тобою <мир> и пощадить <1 нрзб.>остаток твоих товарищей с тем, чтобы ты теперь же немедля отправлялся за море, принес клятву, по обычаю своей религии, никогда не являться у берегов Англии. Оружие всё при вас остается. Всё, что ни имеете на себе, не будет тронуто.
 
      <Губбо>. Король Альфред, я соглашаюсь.
 
      <Альфред>. Итак, храбрый, произнеси клятву.
 
      <Губбо>. Клянусь моим Оденом, моею сбруею, моим вызубренным мечом, что никогда я и вся храбрая моя дружина не будем нападать на твои владения, а когда не выполню моей клятвы, да будем желты, как медь на латах наших! Да обратятся наши копья на нас же самих!
 
      Альфред. Слышите вы все клятву? Губбо, ты свободен. Ступай! Твои ладьи ждут у берегов.
 
      <Губбо>. Пойдем, товарищи. Нам не стыдно глядеть друг на друга. Мы бились храбро. Не сегодня — завтра, не здесь — в другом месте, нанесут наши ладьи гибель неприятелям, носящим золотое убранство…