Но рассмотрев проблему глубже... нет преграды
      Для подлинного чувства. Кому легко усилие,
      Тому проблемы сладостны. Всё дело в постановке
      Вопроса. Итак: чтобы стирать пеленки,
      Нужна хорошая стиральная машина.
      Бош или Аристон? Вот в чем вопрос.
      Сейчас сияя плешью о челе
      Я с лестницы скачусь с тобою на руке
      И наступлю опять
      Я типа Лазарь я восстал из гроба
      Я за тобой пришел моя Лаодамия
      Дерьмо дерьмо дерьмо
      + + +
      Скажу ли я я шел один по мраку
      И наблюдал как одинокие мужчины
      Торчат из форточек своих автомобилей
      Морские надо мной сомкнулись воды
      И звонко пела девочка-душа
      + + +
      Я подарю тебе бэушный Вольво.
      Какой? Четыреста восьмидесятый.
      Он мне всегда казался этаким.
      Нам, мужикам, машина
      Нужна по сути больше для престижа
      И чтоб убить избыток времени.
      Другое дело бабам. Как ты будешь
      Из офиса ночами возвращаться
      Усталая, замученная, с овервока?
      Сослуживцы похотливы, а частники маньяки.
      В общественном косые морды.
      Везде Россия, грубость, нищета.
      Нет, все-таки, машина
      Пожалуй, первое, что надо.
      Когда такой у всех нас недопейд,
      Вполне сойдет бэушная.
      Лиха беда начало.
      + + +
      Кохаются в ночи сухие травы.
      Луну навеки над Евразией замкнуло.
      Все спят попарно птички и зверушки.
      И отпуск мы возьмем синхронно.
      Немного есть в загашнике, знакомый оператор
      Устроит нам на выгодных началах
      Медовую луну далече. Экскурсии и шопинг.
      Шопинг шмоток лучше бы аброад.
      В отчизне тем, кто в среднем классе,
      Довольно тяжело затариться:
      Всё дорого, безвкусно. Рекомендуют в этом плане
      Прибалтику, но холода и скука,
      И все свиней российских ненавидят.
      Нет, знаешь, на Словению нам хватит.
      Я, все-таки, не менеджер продаж,
      А старший перец BTL-отдела.
      + + +
      Нет, я не Гамлет, я иной.
      Я заполярную вкушал иную сладость,
      От пьесы Лукина не в силах оторваться.
      Потом пришла, конечно, разнарядка.
      Но за копеечку души не заложить!..
      Она еще жива, она еще трепещет.
      Короче, завтра, это решено,
      Я приглашу тебя в кино,
      А лучше в клуб, где потанцуем,
      Там бла-бла-бла и поцелуи,
      Возможно, пауза день-два (обдумать надо
      Серьезный шаг) - и,
      Как пишет Чэмберс, CEO Cisco Systems,
      Е-бизнес неизбежен!
      И годы
      Пройдут. Родятся дети, после внуки,
      Мы в три шеренги их построив скажем:
      Придет пора издохнут бабка с дедкой
      Так значт дети ёлы-палы наша воля
      Чтоб пепел бабки с дедкой вы перемешали
      И в легкой урне в ледовитом затопили
      А еще лучше в космос зафигачить на ракете
      Мы будем вместе навсегда - -
      Сердце перебирает камушки
      Но бьется бьется короче утром склифосовский
      Я на стене увидел огненные буквы
      Невидимые руки начертали
      i-ху-ху-ху и трали-вали
      Я не пророк - идите к черту
      Но две конечности слагают бесконечность
      Мы породим великие народы
      Как звезды неба волны моря и песок на пляже
      Они заполонят равнины реки горы
      Колонизируют далекие планеты
      Их обозреть не хватит телескопа.
      Се будут миру новые евреи
      Лебяжкиных счастливые потомки.
      Ты классная. Я парень
      Не промах. Ты хороша собою,
      Я умен, а бабки будут.
      Это оптимальное решенье.
      Зане я Лазарь. Я восстал из гроба.
      И ты придешь на огонек, Лаодамия.
      + + +
      Храпит гамадриада, хороша. Глоток вина
      Остался, сигареты в брюках. Мобила
      Включена. Еще одна
      Захлопнутая дверь. Аминь.
      Проблема в том,
      Что нет проблемы. Что
      Слегка тошнит от выпитого.
      Линия 13. Трачийские поля.
      И нету смысла Вольво ей дарить.
      Все дриады ссуки. Гамадриады идиотки.
      Циничны и бесчувственны наяды.
      Нереиды подрастут чуток
      И ну давай кидать. А что до мельсиад,
      То мельсиады, как и альсеиды,
      Дешевки. Все до единой! Точка.
      Это полночь, это утро, они спят вечным сном.
      Избыток реальности человеку не хиросима.
      Но слова блядей отдают дерьмом,
      И молитвы мертвых людей
      Не имеют силы.
      + + +
      Прояснилась твоя лазурь.
      Так что брови свои не хмурь:
      Не грусти, чувак, так нельзя мужчине,
      Жизнь бессмысленна без причины.
      *
      * Re: Re: [no subёect]
      Любезная ***,
      Мне захотелось рассказать тебе об этом стихотворении в тот момент, когда замысел еще не до конца отделился от исполнения, - ведь говорить о первом всегда интереснее, да и невозможно пока иначе, - поскольку "жанр" допускает подобные расширения, а ты как всегда всё понимаешь неправильно. Я заранее прошу простить меня за то, что многое объяснять тебе, девице глубокомысленной, излишне, потому как ясно само, - но я же не знаю, что именно, а кроме того имею некоторые виды.
      Итак, это стишок из "Последних кругов", начатый в 2000-м, законченный сейчас. Цикл построен на имитациях; эта вещь перепевает "Любовную песню Дж. Альфреда Пруфрока", заглавное стихотворение первой книжки Элиота. Лаодами_я - героиня трагедии И. Ф. Анненского, девушка, которая имеет свидание с мертвым мужем (ушедшим на войну со свадебного пира и погибшим на анатолийском побережье). Альсеиды, гамадриады и пр. - животные класса нимф. Эпиграф - из оперы Монтеверди La favola d'Orfeo (либретто Алессандро Стригго); это слова Орфея, второй раз потерявшего Эвридику. Трачийские поля - i campi di Tracia - оттуда же. Вольво 480 - старый автомобиль. BTL какое-то понятие из рекламы. Овервок и недопейд - тоже термины из бизнеса. Евгений Лебяжкин - питерский манагер среднего звена. Образец 2000-го г.: голодный, уродливый, похотливый. Стишок, от и до, состоит из его прямой речи.
      "Большое чувство" для Лебяжкина есть единственная возможность изменить свою жизнь - "восстать из мертвых"; его герои: мертвая Эвридика, мертвый Протесилай, мертвый Лазарь, живые Орфей и Лаодамия. Но он Орфей такого рода, что для него Эвридика, скорее, является средством передвижения, единственным шансом если не выйти из ада, то на некоторое время о нем забыть. Мертвый человек в пустоте, он действует по заранее установленной схеме, в данном случае - как покупатель, которому что-то предстоит: он оплатит ЗАГС на Английской набережной и свадебное платье ($ 500) - без разговоров; опыт подсказывает, что без стиральной машины ($ 400) тоже не обойтись, - и это без вопросов; а еще бонус - автомобиль Вольво 480 с пробегом ($ 4500) и туристическая поездка в Словению ($ 2500). Мене, текел, упарсин: $ 7900. Потом, он, конечно, бизнес свой откроет, купит уже нормальную машину и квартиру, а сейчас, все-таки, бедноват: Питер, миллениум. Живи он в Москве, и в наше время, выложил бы больше.
      Этим же, наверное (и помимо бедности, - которая, кстати говоря, по питерским меркам трехлетней давности бедностью отнюдь не является, - узостью кругозора и ограниченностью опыта), объясняются его довольно специфические представления о внешнем мире, его страх и бессилие: он боится сослуживцев, общественного транспорта, эстонцев-русофобов, блядей, в целом, наверное, мира: даже похоронить его следует вместе с будущей женой, которая, в свою очередь, будет хорошего поведения. Он учился непонятно на кого (заполярная сладость - Блок, проясняется лазурь - Кюхельбекер), а потом - нужда, работа, досуг "среднего класса": жизнь из отступлений и гриппозного бреда. Первый брак не сложился...
      Она: первый муж остался под Мелитополем "со своими проблемами". И т. д. Обрати внимание: машины у нее нет ("и это Питер").
      Что, собственно, произошло, не совсем понятно: либо девочка выкинула "что-то не то", либо манагер "совсем уже псих конкретный". "Воскресения" не случилось, и Лебяжкин, икая, возвращается в свой кабак. У него пьяная истерика и рвотные спазмы.
      Выпущенные строфы. До "прояснилась твоя лазурь":
      Я не менеджер, я ничто.
      Но пока на плечах у меня пальто,
      Все идите нах, оттянусь немножко;
      Повернись ко мне задом, крошка.
      После:
      Ты уже не мальчик, и никогда
      Не построить город, не лечь на плаху,
      И тебе не светит сума и тюрьма.
      И, похоже, шагаешь тоже, когда
      Старый мир уходит на хуй,
      Оставляя небольшие кучки дерьма.
      Но я подумал, что ругаться матом не хорошо, а кроме того - что эти строфы добавляют какую-то постороннюю точку зрения, "осуждение персонажа", и потому выкинул их нафик. Пускай лучше просто блюет.
      Что касается замысла (пока он не растворился в однозначном исполнении), то, как я уже говорил тебе, стихотворение представлялось мне многоголосной фугой. Лебяжкин поет один, но разными голосами. У него "внутренняя полифония". С возрастом полифония интересует людей больше, и это, может быть, объясняется тем, что контрапункт, как пишет Заннович, "увы, есть единственно возможный ответ искусства на действительность, в которой более одного плана". Искусство примитивное игнорирует дополнительные раздражители; собственно, оно может состояться лишь при условии, что художнику удалось сконцентрировать внимание на отдельном плане или явлении. Уже это требует особого "пиитического безумия", достигаемого с помощью вдохновения и опьяняющих веществ. Полифония - это, образно говоря, искусство после искусства, ведь надлежит сочетать различные планы органически: при простом перечислении или упоминании вещь не будет восприниматься. Заннович пишет о Гульде: "Баха исполняют тысячи музыкантов, но в большинстве случаев, увы, многослойный текст лишь вбивается в клавиатуру, как ранее в нотные листы автора, и неподготовленный слушатель даже не может услышать отдельные голоса. Наверное, исполнителей можно разделить на две категории: тех, кто "выходит и поет", - в разной степени удачно, поскольку пиитическое безумие никогда не позволит учесть сразу все планы, и даже попытаться это сделать (ведь, в конечном счете, дойти здесь до конца едва ли возможно), - и тех, кто пытается осмыслить каждый такт, проводя многочисленные часы в студии, прибегая к таким ухищрениям, как монтаж и своевольное изменение заданного темпа. Это, образно говоря, различие между риторикой искусства и его телеологией. Способностью говорить и целью высказывания. Гленн "делал музыку", которая была заведомо современнее любого Штокхаузена, имея предельно ограниченный набор исходных: собственно, едва ли кто из Великих Мастеров в столь малой степени может "подлежать ревизии", как Бах. Тем не менее, опыт Вариаций 81-го года показал нам такого Баха, который знал Бетховена, любил Веберна, жил в 20-м веке и остался самим собой". Заннович не случайно повторяет здесь свою известную фразу: "попытка осмыслить каждый такт", - она в приведенном фрагменте ключевая. Собственно, это правило модернистского искусства, которое гарантирует ему вечную жизнь на фоне отмирания всех возможных измов. Ведь, образно говоря, Бах - это то, что "as is" поставляет вдохновение, Гульд - это то, что мы в силах из этого материала создать. И именно так работал модернист Данте, преодолевший постмодерн сицилийцев и Кавальканти.
      Но об этом как-нибудь в другой раз, - я и так уже увлекся, мне лишь остается добавить, что за образец я взял упомянутые гульдовские Гольдберг-вариации 81-го года, и попросить у тебя прощения за длинное письмо, любезная ***. У меня некоторые виды сделать его сателлитом Лебяжкина, - по примеру Т. С., который тоже любил писать письма, и выдавать их за комментарий к своим сочинениям, что немало печалило некоторых литературовэдов. Но мы-то знаем, что главное в полифоническом искусстве это умение слышать голоса.
      Засим остаюсь твой навеки, любезная ***, Алексис.
      Секретная музыка
      x x x
      Как недобитый серафим
      В остывших небесах,
      Летящий прочь, неисправим,
      С бутылкою в руках,
      Я обрету свои пятьсот,
      Не посмотрев назад,
      И на трамвае мертвецов
      Поеду в Ленинград.
      Стучат колеса раз-два-три,
      Сияет черный свет.
      Здесь никому не говори,
      Что у тебя билет.
      Пройдя небес двойную хмурь,
      Вписавшись в крайний ряд,
      Мы выйдем прямо на лазурь,
      Где ангелы летят.
      Еще глоток, и не беда
      Что отзвенел трамвай,
      А тридцать линий навсегда
      И наш последний рай.
      x x x
      Морю прошептал Овидий
      Больше ничего не видя:
      Всё живое навсегда
      Скрыла за собой вода.
      Среди змей, ехиден, раков
      Выплакал глаза Иаков.
      Как тут быть? Сынок пропал.
      В яме только кровь и кал.
      Я сижу в своей квартире,
      Бьют часы мои четыре.
      Под ребром торчит кинжал,
      Блядский ангел убежал.
      Но объявится Иосиф,
      Старика в беде не бросив.
      Скифом погребен Назон,
      И дурной окончен сон.
      Своего добьется детка,
      Зарастет грудная клетка,
      А потом сто тысяч лет
      Заметут наш слабый след.
      BWV 1080
      (Fuga a 3 soggetti)
      От пеленок до инсульта
      Строят правильный удел
      Умные дорожки Гульда;
      Бах терпел и нам велел.
      Из последнего забвенья,
      С этой стороны ничто,
      Где ни ангелов, ни пенья,
      Музыка звучит зато.
      Эта песенка не спета,
      Для нее не надо слов.
      И шуршит неслышно Лета,
      И всё шепчется любовь:
      У меня в кармане пусто,
      Ты болеешь ОРВИ.
      Знаешь, мир не стоит грусти
      И тем более любви.
      Всё ошибка и нелепость,
      Роковой такой просчет.
      В прах падет хрустальна крепость
      И тебе предъявят счет.
      Всё накроется, взорвется,
      Все умрут, сойдут с ума,
      Ничего не остается,
      Лучше посох да сума.
      Станешь вовсе безъязыкой
      От волнений и обид.
      А секретная музыка
      Всё равно себе звучит.
      1990-- 2004