- Больше недели безвылазно здесь сидит, - так же тихо ответил снайпер. – Ночует в спальнике. Как у него только нервы выдерживают… Хотя, может, ему просто нравится это дело. Три дня назад, когда упыри чуть Рината не загрызли, он потом ходил и добивал их, вручную, минут пятнадцать. Возвращается - сапоги все в кровище, автомат тоже… Довольный.
      
      - Не человек, а машина… - вставил долговязый пулемётчик.
      
      - Я с ним даже спать рядом побаиваюсь. Видел, что у него с лицом?
      
      - А я, наоборот, только с ним себя спокойно и чувствую, - пожал плечами старичок, которого называли Гомером. – Да что вы к нему привязались? Это в станциях красота важна. А Новослободская твоя, кстати, полная безвкусица! Такие витражи на трезвую голову смотреть невозможно… Тоже мне, витражи!
      
      - А мозаика на колхозную тему в полпотолка - не безвкусица?!
      
      - И где ты нашёл на Комсомольской такие панно?
      
      - Да всё это чёртово советское искусство либо про колхозную жизнь, либо про лётчиков-героев! – разошёлся толстяк.
      
      - Серёжа, не трогай лётчиков, - предупредил снайпер.
      
      - И Комсомольская – дрянь, и Новослободская – дерьмо, - послышался хрипловатый низкий голос.
      
      От неожиданности толстяк поперхнулся заготовленными словами и уставился на бригадира. Остальные тоже сразу затихли, ожидая продолжения: тот почти никогда не принимал участия в их разговорах, даже на прямые вопросы отвечая совсем коротко или не отвечая вовсе.
      
      Он так и сидел к ним спиной, не спуская глаз с жерла туннеля.
      
      - На Комсомольской своды слишком высокие, колонны тонкие, вся платформа с путей простреливается – как на ладони, и переходы перекрывать неудобно. А на Новослободской все стены в трещинах, сколько они их ни замазывают. Одной гранаты хватит, чтобы похоронить всю станцию. А витражей там уже давно нет. Полопались. Хрупкая штука.
      
      Хотя критерии были спорные, возразить никто не осмелился. Помолчав немного, бригадир бросил:
      
      - Я иду на станцию. Гомера беру с собой. Смена будет через час. Артур остаётся за старшего.
      
      Снайпер зачем-то вскочил и кивнул, хотя бригадир этого видеть не мог. Старичок тоже поднялся и стал суетливо собирать разложенные пожитки вокруг в вещмешок, так и не доев свою картошку. К костру боец подошёл уже в полном боевом облачении, в своём непременном шлеме и с объёмистым рюкзаком за плечами.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.