Борьба за Кубок Америки не прекратилась по сей день. Честь завоевания приза по-прежнему привлекает яхтсменов всего мира, хотя только немногие страны в состоянии участвовать в борьбе за него. Расходы, связанные с этими регатами, очень высоки: было подсчитано, например, что один только Нью-йоркский яхт-клуб в течение следующих 125 лет израсходовал на эту цель свыше 80 миллионов долларов.
      Однако ни в 1857 году, ни в течение последующих 12 лет ни один яхт-клуб не бросил вызов нью-йоркским яхтсменам. В этом нет ничего удивительного, так как английские власти были сначала заняты подавлением восстания сипаев в Индии, а затем организацией управления этой огромной страной. В США в 1861 году вспыхнула Гражданская война, продолжавшаяся до 1865 года, и, разумеется, американцам было не до гонок в защиту кубка. И лишь в конце 1868 года поступил из Англии первый вызов к борьбе за кубок.
      Поражение в регате в Каусе задело англичан за живое. Однако реакция была неодинаковой. Если британская аристократия сохраняла спокойствие, то буржуазия, более нетерпеливая и полная энергии, пылала жаждой реванша, была готова бросить все на чашу весов.
      Вызов Нью-йоркскому яхт-клубу бросил в 1868 году Джэймс Эшбери, сын колесника из Манчестера, изобретателя вагонных тележек. Развитие железнодорожного транспорта чрезвычайно обогатило семейство Эшбери. Нажитый капитал открывал путь в менее изысканные яхт-клубы, но и в них положение нувориша не было прочным. Нужно сказать, что в это время среди яхтсменов получил распространение так называемый коринфский образ жизни. Люди спешили полными пригоршнями черпать блага, предоставляемые крупными доходами. Название «Corinthian» («коринфский») несколько позже стали присваивать себе те клубы, которые стремились подчеркнуть любительский характер плавания под парусами, осуществляемого непосредственно самими членами клубов, самостоятельно обслуживающими собственные яхты.
      Эшбери был яхтсменом, одаренным большой фантазией. Очевидно, из отцовских мастерских он вынес свойственное мастерам стремление собственными руками делать все, что его интересовало. Один из наиболее популярных яхтсменов-гонщиков в буржуазных кругах, Эшбери был членом 12 английских яхт-клубов и командором Королевского яхт-клуба в Гарвиче. Однако в изысканную Королевскую яхтенную эскадру его не приняли.
      Яхтой Эшбери была шхуна «Камбрия». Когда в гонке в Каусе «Камбрия» победила американскую шхуну «Сафо», Эшбери решил, что он в состоянии отвоевать Кубок Америки. Однако американцы отклонили его первоначальное предложение провести борьбу за кубок в комбинации трех различных регат: трансатлантической гонки из Европы в Нью-Йорк и гонок вокруг острова Лонг-Айленд. После долгого сопротивления Эшбери согласился, чтобы регата на кубок с любым количеством яхт, пожелавших участвовать в ней, была проведена в одной гонке на обычной трассе Нью-йоркского яхт-клуба. Эти условия были выгодны только американской стороне, и бывший в то время вице-командором клуба Джеймс Гордон Беннетт возражал против них.
      Командор Беннетт счел условия, навязанные его клубом, несправедливыми. Видимо, поэтому в марте 1870 года он выставил приобретенную им во Франции яхту «Ласточка», переименованную в «Бесстрашную» («Dauntless»), к гонке с «Камбрией» через Атлантику. В гонке победила «Камбрия», пройдя трассу за 23 дня 5 часов и 17 минут и финишировав на 1 час и 43 минуты раньше яхты Беннетта. Призом был серебряный сервиз стоимостью 1250 долларов. Это была первая трансатлантическая гонка яхт из Европы в Америку.
      Для участия в гонке на Кубок Америки записалось 25 яхт. На старт явилось 18. Была среди них и шхуна «Америка». Интерес к гонке был велик. 8 августа на воде была такая толчея, что яхтам приходилось с трудом прокладывать себе путь. Гонка была короткой, она продолжалась немногим более 4 часов. «Камбрия» пришла к финишу только десятой. Победила яхта «Мэджик», «Америка» оказалась четвертой. Кубок, к большому удовлетворению американской публики, остался в Нью-Йорке. Однако в клубе возникли разногласия, поскольку было совершенно очевидно, что Эшбери потерпел поражение в невыгодных для него условиях. Внутренние споры привели к тому, что Джеймс Гордон Беннетт ушел из клуба. С тех пор за исключением краткого перерыва власть в клубе оказалась в руках воротил американского бизнеса, самыми яркими представителями которого были мультимиллионеры Корнелиус Вандербильт и Джон Пирпонт Морган.
      Эшбери не отказался от намерения возобновить борьбу в следующем году. Яхты для него строил М. Рэтси из Кауса. Дела, которые Эшбери вел в это время с Россией в связи с постройкой железной дороги в Прибалтике, приносили ему огромные прибыли. Он вполне мог себе позволить построить новую яхту, которую в честь удачных сделок, заключенных в Риге, назвал «Ливония».
      Яхта была очень похожа на американские шхуны, и ее достоинства были сразу же оценены. При водоизмещении в 268 тонн и длине по ватерлинии в 32, 5 метра «Ливония» была вооружена множеством парусов общей площадью 1685 кв. м., что почти в четыре раза превышало общую парусность «Америки».
      Наученный горьким опытом, Эшбери потребовал на этот раз поединка яхт, а не просто права на старт в открытой для всех желающих клубной гонке. Он соглашался при этом на проведение целого ряда гонок, пусть даже двенадцати, но при условии, что в каждой из них он будет защищать флаг одного из двенадцати английских клубов, членом которых состоял. Победителем предлагалось считать того, кто выиграет больше гонок, причем кубок присудить тому клубу, под флагом которого Эшбери стартовал бы в решающей гонке. Эшбери не соглашался на участие в таких регатах швертботов и требовал, чтобы все гонки проводились в открытом море.
      После длительного торга было достигнуто соглашение провести поединок из семи гонок, однако с тем, чтобы американцы выставили в каждой из них одну из четырех предназначенных для этой цели яхт. Победителем признавался тот, кто придет первым к финишу в четырех гонках, трассы которых частично обозначены в открытом море.
      Первая гонка состоялась 16 октября 1871 года на обычной гоночной трассе от клуба до плавучего маяка Санди-Хук. Кубок защищала килевая яхта «Колумбия», специально приспособленная к плаванию при легких ветрах. Она принадлежала Франклину Осгуду, бывшему владельцу злополучной яхты «Флитвинг», на которой произошел трагический случай во время трансатлантической гонки в 1866 году. При слабом северо-западном ветре легкий американский швертбот легко победил «Ливонию».
      Вторая гонка, состоявшаяся 18 октября, вызвала протест Эшбери, отклоненный гоночной комиссией клуба. Трасса проходила по открытому морю от плавучего маяка Санди-Хук до буя, расположенного на расстоянии в 7,5 мили к востоку-северо-востоку. Трасса, таким образом, была на 5 миль короче, чем было условлено. Во время гонки, в которой «Колумбия» стартовала вторично, юго-западный вначале ветер изменил внезапно направление на северо-западный и достиг штормовой силы.
      В инструкции по проведению гонок не было указаний обойти буй правым или левым бортом. В условиях этой гонки было значительно удобнее пройти по подветренной стороне буя, то есть справа от него, чем обойти знак подветренным бортом и заворачивать рискованным поворотом через корму. Английские гоночные правила того времени предусматривали, что в случае отсутствия специальных инструкций буй в гонках следует всегда обходить с правого борта. «Ливония», рискуя потерей мачт в штормовом ветре, последовала этому правилу. Однако, чтобы проделать этот трудный поворот, пришлось сделать крюк и затратить дополнительное время. «Колумбия» же обошла буй слева, то есть с более удобной стороны. Капитан «Колумбии» Нельсон Комсток, тот самый, который был лейтенантом на шхуне «Америка» в гонке в Каусе, хорошо знал нью-йоркские правила и считал, что вправе обойти знак как угодно. Идя по курсу с самого старта медленнее «Ливонии», он воспользовался представившимся случаем и протиснулся между буем и кормой «Ливонии», опередив англичанина. Обойдя буй, Комсток продолжал лидировать вплоть до самого финиша. Эшбери подал протест, считая действия защитника кубка неправильными.
      Произошло типичное недоразумение, вызванное отсутствием единых международных гоночных правил. Прояви гоночная комиссия благоразумие, она признала бы гонку недействительной и назначила новое состязание. Это было бы самое правильное и беспристрастное решение. Однако перевесило чувство клубного патриотизма, и протест был отклонен. Эшбери отказался признать это решение, на что имел полное право.
      В то время не было высшей инстанции парусного спорта, куда его протест мог быть направлен для беспристрастного рассмотрения и окончательного разрешения. Вопрос, таким образом, остался открытым. Между тем на следующий день состоялась третья гонка, в которой победила «Ливония». Условия, в которых «Ливония» одержала победу в тот день, оказались столь необычными, что стоит их описать.
      Неожиданная победа «Колумбии» и штормовой день плохо повлияли на ее экипаж. Предполагая, что протест будет рассматриваться всю ночь, капитан Комсток, не ожидавший старта на следующий день, устроил пирушку, после которой он сам и некоторые члены постоянного экипажа шхуны не могли уже твердо стоять на ногах. Однако поутру был объявлен старт, а поскольку ни одна из остальных трех яхт, выделенных для защиты кубка, не была в тот день готова к гонке, правление клуба решило, что стартовать придется «Колумбии».
      Можно себе представить, какой поднялся переполох. Пьяного капитана заменил его брат Эндрю Комсток. Срочно набирались матросы с других яхт. Были приглашены также яхтсмены-любители: издатель морской газеты Б. Ф. Осбон, актер Лестер Уоллак и один из братьев Стирс, Генри. Уже на старте «Колумбия» уступила три минуты «Ливонии». Имея при шквалистом ветре слишком много парусов на мачтах, «Колумбия» попала под его порыв, прижавший яхту к воде. Экипаж, опасаясь, что «Колумбия» вот-вот ляжет бортом, приготовился выпрыгнуть за борт, однако яхта выпрямилась. Следующий порыв ветра сорвал грот-топсель, затем был вырван штаг, на котором поднимали большой балун. «Ливония» тем временем достигла плавучего маяка Санди-Хук, опередив «Колумбию» на целую милю. В довершение всего на обратном пути на «Колумбии» испортилось рулевое устройство и пришлось установить аварийный румпель. Победила «Ливония», опередив «Колумбию» на 19 минут и 33 секунды.
      В следующих двух гонках кубок защищала шхуна «Сафо» и в обеих легко победила. Однако Эшбери требовал проведения двух следующих гонок, как было предусмотрено соглашением. Нью-Йоркский же клуб считал, что нет никакой надобности вести дальнейшую борьбу, поскольку победа в четырех гонках из пяти так или иначе решает вопрос. Тогда Эшбери, письменно предупредив об этом противную сторону, вышел еще дважды на старт в одиночестве. В свой актив он зачислил при этом опротестованную им вторую гонку, третью гонку, в которой он фактически победил, а также шестую и седьмую гонку, в которых защитник кубка не стартовал. Требование передать ему кубок было отклонено, однако дело приняло скандальный оборот, так как Эшбери обвинил Нью-йоркский яхт-клуб в «нечестном и неспортивном» проведении гонок.
      Перед возвращением в Европу Эшбери учредил в США три ценных приза для победителей гонок. Когда в Нью-Йорке стало известно, какую оценку клубу дал Эшбери, вернувшись в Англию, эти призы были ему возвращены. Эшбери, однако, не сдался и решил подробно описать, как обстояло в действительности дело.
      Брошюра Эшбери наделала много шуму в мире парусного спорта и, по крайней мере в Англии, подорвала на многие годы доверие к нью-йоркским яхтсменам. В письме к Королевскому яхт-клубу Гарвича Нью-йоркский яхт-клуб заявил официальный протест против предъявленных ему обвинений.

      «В своей брошюре мистер Эшбери возобновляет некоторые обвинения, которые уже давно и неоспоримо опровергнуты. В ней приводится также много действительных фактов, освещенных извращенно и нечестно, чтобы создать впечатление, что за ними что-то скрывается. Считаем такое поведение недостойным джентльмена. Однако мистер Эшбери, по-видимому, придерживается противоположного мнения, так как с явной и оскорбительной подозрительностью доискивается в каждом явлении бесчестных намерений и в каждом объяснении обнаруживает доказательства утаивания фактов и неискренности».

      Спор с Эшбери попортил немало крови яхтсменам. Он свидетельствовал о том, что заправлявшая делами Нью-йоркского яхт-клуба группа готова была одерживать победы в регатах любой ценой. Не удивительно, что в течение последующих лет в Нью-Йорк не поступало вызовов к борьбе за Кубок Америки.
      Лишь в 1876 году в борьбу за кубок решили вступить канадцы из Королевского яхт-клуба в Торонто. Предстоящая гонка представляла двоякий интерес: во-первых, она была последним состязанием за кубок, разыгрываемый между шхунами, а во-вторых, она явилась первой гонкой, в которой стартовала яхта с Великих озер, к чему мореходы-парусники Нью-Йорка отнеслись по меньшей мере скептически. Канадская шхуна «Каунтис-оф-Дафрин» прибыла в Нью-Йорк с озера Онтарио по реке Святого Лаврентия, через Квебек, а затем морем вдоль берегов Новой Шотландии. Шхуна пользовалась репутацией необычайно быстрой яхты. Однако нью-йоркская шхуна «Мадлен» без особого труда победила в двух гонках свою канадскую соперницу. Во второй из этих гонок участвовала, правда вне конкурса, насчитывавшая в то время уже 25 лет шхуна «Америка», которая также значительно опередила канадскую яхту.
      Пять лет спустя другой канадский яхт-клуб из Белвилла на озере Онтарио во второй раз попытал счастья в состязаниях с американцами, выставив впервые в истории этих регат шлюп «Атланту». Яхту доставили в Нью-Йорк по внутриконтинентальному каналу Эри, причем она шла не своим ходом: ее тащили мулы.
      В 1881 году, до регат на Кубок Америки, с «Атлантой» состязались несколько американских яхт, претендовавших на право защищать флаг нью-йоркского клуба. Это были первые отборочные соревнования. Они стали прекрасным стимулом для создания новых конструкций яхт, поскольку право защищать спортивную честь Америки стало большой честью для конструкторов и строителей. В отборочных регатах быстрейшим оказался тендер «Мис-чиф». Он без труда победил затем своего канадского соперника в двух гонках.
      После этих состязаний клуб формально вернул Кубок Америки последнему оставшемуся в живых учредителю этого приза, для того чтобы более точно определить условия, на которых кубок должен присуждаться в будущем. Мистер Шуйлер, действующий от имени покойных уже членов синдиката шхуны «Америка», определил в 1881 году эти условия в новом документе. Существенным изменением явилось положение, запрещающее яхте, побежденной в гонке, вновь участвовать в борьбе за кубок до истечения двух лет после ее проигрыша, если только за это время другая яхта не оспаривала кубок. Ставилось условие, чтобы яхта прибыла на регату, пройдя в любом случае весь путь из своей страны под парусами.
      В новой редакции дарственного акта, как, впрочем, и в первой формулировке, не подчеркивалось, что Кубок Америки присуждается стране, которую представляет клуб, завоевавший приз. Однако общепринятое мнение, по крайней мере в Соединенных Штатах, считало Кубок Америки своего рода национальным достоянием, доверенным опеке старейшего американского яхт-клуба. Такое положение вытекало косвенно из нового дарственного акта, в котором был предусмотрен образ действий в случае ликвидации клуба, под чьей опекой в данное время будет находиться кубок. В таком случае следовало передать кубок под опеку другому избранному яхт-клубу той же страны. Однако Нью-йоркский яхт-клуб не соглашался с подобной интерпретацией и узурпировал право решать вопросы, связанные с судьбой кубка.
      Изменения в правилах гонок на Кубок Америки стали необходимыми, чтобы вовлечь англичан в борьбу за него. Это, впрочем, стало возможным лишь после того, как Джеймс Гордон Беннетт вновь вошел в правление Нью-йоркского яхт-клуба и стал его командором. В 1885 году из Англии поступили два вызова: один — от Королевской яхтенной эскадры и второй — от Королевского северного яхт-клуба. Англичане подали заявки на участие в гонках яхты «Джинеста», принадлежавшей сэру Ричарду Сэттону, и яхты «Галатея», принадлежавшей прославленному путешественнику и мореплавателю лейтенанту Уильяму Генну. Обе яхты были построены известным английским конструктором Дж. Б. Уэббом.
      Сочтя вызовы англичан весьма серьезными, Нью-йоркский яхт-клуб обратился ко всем клубам в США с просьбой выставить за свой собственный счет ряд яхт, чтобы отобрать среди них наиболее подходящего кандидата для защиты кубка. В ответ на этот призыв бостонские яхтсмены поспешили с помощью, построив яхту «Пюритэн» конструкции Эдварда Бэрджиса, которая не только победила во всех отечественных отборочных соревнованиях, но и успешно защитила кубок, победив «Джинесту» в двух гонках в 1885 году.
      В результате этой победы Бэрджис стал столь популярным, что бостонские яхтсмены вновь доверили ему постройку судна для защиты кубка. И эта яхта, носившая название исторической шхуны «Мэйфлауэр», доставившей первых колонистов в северные штаты, успешно сдала экзамен как в отечественных, так и международных состязаниях.
      В первой гонке «Галатея» лейтенанта Генна была убедительно побеждена. Вторую гонку пришлось повторить, так как туман помешал обеим яхтам установить свой истинный курс и уложиться в те семь часов, которые были им отведены для преодоления трассы. Лейтенант Генн лично вел свою яхту. Это было большой редкостью в состязаниях на Кубок Америки. Перед решающей гонкой Генн попросил отложить старт на один день, мотивируя это своей болезнью. Однако гоночная комиссия отклонила просьбу. Тогда яхту повел ее конструктор Уэбб. «Галатея» была побеждена вторично, и кубок остался в руках Нью-йоркского яхт-клуба.
      В конце 1886 года Нью-йоркский яхт-клуб получил новый вызов, на этот раз из Шотландии от Королевского яхт-клуба Клайда в лице синдиката, для которого выдающийся английский конструктор Джордж Л. Уотсон построил яхту «Тисл». Это была первая яхта новейших очертаний, которые с тех пор заняли господствующее положение в конструкциях гоночных яхт.
      Шотландцы строили яхту в большой тайне, что весьма волновало американцев. Некий предприимчивый репортер исследовал форму корпуса яхты «Тисл» с помощью водолаза и результаты этого исследования опубликовал вскоре как большую сенсацию. Во время обмеров, проведенных перед состязанием, оказалось, что измерения «Тисл» существенно отличаются от тех, которые были указаны в вызове, что еще больше накалило атмосферу. Однако, несмотря на традиционную форму корпуса, яхта «Валантир», защищавшая кубок, победила: ее конструктор Бэрджис оказался большим мастером.
      В те времена в Нью-йоркском яхт-клубе начались трения. Командора Беннетта упрекали за его истинно спортивную и объективную позицию в состязаниях на кубок. Эти нападки вызывались более глубокими причинами и предвещали новый период в истории клуба. Беннетта обвиняли в том, что чрезмерная лояльность по отношению к соперникам вызывает излишние расходы. Действительно, расходы, связанные с защитой кубка, росли весьма быстро с тех пор, как американские яхты стали односезонными гоночными судами и было решено проводить отборочные соревнования между несколькими яхтами, специально сооружаемыми для состязаний на Кубок Америки. Казалось, что по сравнению с реальной угрозой, какую представляли в последних пяти состязаниях на кубок канадские, английские и шотландские яхты, издержки, связанные с защитой приза, были непомерно высокими.
      Командор Беннетт ушел тогда со своего поста, а его место занял сперва Элбридж Т. Гарри, а затем Джон Пирпонт Морган-старший. Промышленник и финансист, мультимиллионер Морган основал в 1871 году один из крупнейших американских банков. Он финансировал текстильные фабрики, металлургические заводы, шахты и рудники, контролировал другие банки, страховые общества, пароходства, железные дороги. Морган организовал крупнейший стальной трест «Юнайтед Стейтс стил корпорейшн» и могущественный судоходный синдикат «Интернэшнл меркантайл марин компани». Эта последняя компания обладала флотом, общее водоизмещение которого достигало миллиона регистровых тонн. Вместе с четырьмя крупнейшими судоходствами Англии, Голландии и Германии она образовала всемогущий союз, располагавший в Северной Атлантике двухмиллионным тоннажем, вне которого действовали только французская трансатлантическая компания и две малые английские линии, обслуживавшие сообщение с Шотландией.
      Джон Пирпонт Морган, а также его сын, носивший то же имя, были членами Нью-йоркского яхт-клуба, равно как и Вандербильты — железнодорожные магнаты, Асторы — меховщики и земельные спекулянты и другие американские мультимиллионеры. Морган был много лет командором клуба и оказывал заметное влияние на его судьбу. Четыре раза он лично финансировал защиту Кубка Америки.
      Бизнесмены — члены Нью-йоркского яхт-клуба — пришли к выводу, что необходимо точнее определить условия состязаний, дабы избежать излишних расходов, а также недоразумений.
      В новых правилах состязаний на Кубок Америки соперничающим клубам ставились более жесткие условия. Вызов был вправе прислать только соответствующим образом зарегистрированный клуб, организующий регаты в открытом море, причем яхту необходимо было построить в его собственной стране. Заявку следовало представлять за 10 месяцев до начала гонки, которая могла проводиться лишь в период с мая по ноябрь. В заявке необходимо было точно указывать длину и ширину яхты по ватерлинии и ее водоизмещение, что было возможно лишь теоретически, поскольку эти размерения можно точно определить лишь в тот момент, когда судно окажется на воде, готовым к плаванию. Однако, если бы при официальном обмере яхты перед гонками оказалось, что ее действительные размерения не соответствуют тем, которые были указаны в заявке, яхта могла быть дисквалифицирована. В правилах сохранилось также требование, чтобы яхта прибыла на регаты своим ходом, то есть морем. Регаты, состоящие из трех гонок каждая, должны были проводиться в соответствии с гоночными правилами, установленными клубом, защищающим кубок. Победа в двух гонках решала вопрос о завоевании или о сохранении кубка. Одна из гонок должна была проводиться на трассе протяженностью 20 миль по ветру и обратно, другая — на треугольнике, длина сторон которого составляла бы не менее 39 миль; между гонками устраивался однодневный перерыв. Яхта, защищающая кубок, определялась не позднее чем на старте первой гонки и с того момента обязана была защищать кубок до конца состязания.
      Эти изменения произвели в мире яхтсменов весьма неблагоприятное впечатление. Ведущие клубы Великобритании молчаливо решили не принимать участия в состязаниях, основанных на новых условиях. По мнению английских яхтсменов, состязания на кубок превратились скорее в дипломатические маневры. Они считали, что результаты гонок определялись наполовину юридическими уловками и только наполовину спортивными достижениями. Поэтому вплоть до 1892 года не было желающих бороться за Кубок Америки.
      В 1892 году вызов Нью-йоркскому яхт-клубу прислал Данревен. Во время абиссинской и франко-прусской войн Данревен был военным корреспондентом, а впоследствии заместителем министра колоний и председателем комиссии палаты лордов по вопросам охраны труда. Он увлекался скрипкой, но больше всего любил парусный спорт. Обладая крупными имениями в Ирландии и будучи прогрессивно настроен, он ухитрялся оказывать поддержку национально-освободительному движению в этой стране, чем явно настроил против себя англичан.
      Лорд Данревен поставил в своем вызове некоторые условия, которые ввиду бойкота, объявленного британскими клубами, были поневоле приняты американцами. В состязании, состоявшемся в 1893 году, приняли участие яхта «Валькирия II» выдающегося конструктора Уотсона и «Виджилент», построенная Натаниелем Грином Херресхофом.
      Победила яхта Херресхофа, который лично вел свое судно. Шансы «Валькирии» были, однако, также велики, особенно во второй гонке, в которой она потерпела поражение лишь потому, что внезапно налетевший шквал сорвал один за другим два ее спинакера. После этой регаты Херресхоф признал, что применение шверта в яхтах данного класса нецелесообразно. «Виджилент» был последним швертботом, стартовавшим в регате на Кубок Америки. По общему мнению, Англия в 1893 году была очень близка к победе.
      Подготовка к следующим состязаниям проходила в еще более нервной обстановке. Американцы хотели построить яхту, победить которую не в состоянии было бы никакое другое судно. Херресхоф приложил огромные усилия, впервые спроектировав яхту из бронзы, стали и алюминия, в чем, впрочем, подражал французским судостроителям, которые уже в 1892 году имели металлическую яхту «Вандесс». С издержками не считались, поскольку строительство финансировал могущественный синдикат в составе Моргана, Вандербильта и Айзелина. Яхту назвали «Дифендер», ее командиром стал капитан Гафф, а экипаж впервые состоял исключительно из матросов, уроженцев острова Дир в штате Мэн, пользовавшихся репутацией лучших американских мореходов. Прежде в состав экипажей американских яхт входило немало шведов и норвежцев, однако теперь сочли, что коренные американцы превосходят своими способностями европейских эмигрантов.
      В Англии также был создан синдикат для постройки новой яхты, которой предстояло вступить в борьбу за кубок. В его состав вошли лорды Данревен, Вулвертон, Лондсдейл и капитан Г. Маккалмонт. Конструктором вновь выступал Уотсон. При проектировании «Валькирии III» Уотсон пошел еще дальше в своем новаторстве и сконструировал яхту таким образом, что она оказалась значительно шире американской. «Валькирия III» провела в Англии несколько пробных гонок. В этих соревнованиях она обнаружила ряд достоинств, особенно хорошо она ходила при слабых ветрах. Атлантику «Валькирия III» пересекла под парусами за 22 дня и 10 часов. Американцы серьезно опасались, что англичанам в этот раз все-таки удастся завоевать кубок. Предстоящие гонки ожидались поэтому с вполне понятной тревогой. Число судов, яхт и моторных лодок, сопровождавших гонки 1895 года, было больше, чем когда-либо раньше.
      Первую гонку выиграл «Дифендер», опередив «Валькирию» на несколько минут. Однако лорд Данревен заявил технический протест. Он указал в нем, что перед регатой экипаж «Дифендера» уложил на яхте добавочный балласт. В результате длина его по ватерлинии возросла на 3 или 4 фута, что значительно увеличило скорость. Данревен потребовал контрольного обмера и настаивал на установлении на обеих яхтах беспристрастного надзора, чтобы не допустить недозволенных изменений перед проведением обмера.
      Однако обмер произвели не сразу после гонки, а лишь на следующий день. В заявлении, сделанном впоследствии, лорд Данревен обвинил американцев в том, что ночью после первой гонки экипаж «Дифендера» убрал с яхты лишний балласт. Проведенный утром обмер не обнаружил никакой разницы в длине обеих яхт по ватерлинии.
      После этих событий атмосфера перед второй гонкой накалилась до предела. Перед самым стартовым сигналом произошло небольшое столкновение при обстоятельствах, которые так и не удалось точно выяснить, хотя и сохранился фотоснимок, сделанный через 5 секунд после того, как гик «Валькирии» зацепился скобой за наветренную ванту «Дифендера». Все произошло столь быстро, что не удалось установить, стал ли «Дифендер» на курс несколько круче к ветру или же «Валькирия» сбилась с курса, хотя у нее было достаточно места вблизи судна гоночной комиссии.
      Аналогичный случай произошел во время гонки на кубок с «Джинестой» сэра Сэттона десять лет назад. Снисходительный англичанин не заявил тогда протеста, хотя вина американской яхты не вызывала сомнений. Данревен, не придавая значения мелкому столкновению, спокойно прошел трассу и победил в гонке, незначительно опередив противника. Однако после поражения «Дифендер» заявил протест, и «Валькирия» была дисквалифицирована.
      Причиной столкновения перед стартом явилась, несомненно, толчея, которая вообще затрудняла маневрирование состязавшихся яхт. Сопровождавшие регату суда мешали и во время самой гонки, особенно английскому сопернику. Данревен направил поэтому письмо гоночной комиссии, требуя, чтобы были обеспечены условия для свободного плавания на дистанции.

      «Сегодня, — писал он в своем письме, — на обратном курсе перед носом моей яхты прошли 8 или 9 пароходов. Некоторые обходили меня с наветренной стороны, а что хуже всего — большая группа пароходов держалась все время около меня с моей подветренной стороны».

      Данревон вполне резонно опасался, что условия, в которых проводились гонки на Кубок Америки, грозили несчастными случаями. У него имелся печальный опыт в этом отношении, поскольку сам он в подобных условиях потерял «Валькирию II» в столкновении с «Сатанитой». Он не хотел больше рисковать жизнью экипажа и яхтой, тем более что брал с собою на борт своих дочерей и многих респектабельных гостей.
      Данревен был почетным членом Нью-йоркского яхт-клуба. Тем не менее его не удостоили ответом и клуб ничего не сделал, чтобы обеспечить лучшие условия гонок. Трудно, впрочем, сказать, было ли это вообще возможно. Поэтому «Валькирия» явилась все же на старт, но не пересекла стартовой линии и отказалась от дальнейшего участия в состязаниях. Вернувшись в Лондон, Данревен направил в Нью-Йорк извещение о своем отказе от звания почетного члена. Когда клуб узнал, что подобное письмо находится в пути, было созвано экстренное заседание, на котором было решено лишить члена палаты лордов Англии звания почетного члена клуба, так как «за любезность и доверие он отплатил недоверием, подозрительностью, необоснованными обвинениями в обмане и отказом восстановить справедливость». Это возмутило англичан до глубины души. Они решили с тех пор, что «нет надобности пировать с людьми, потчующими прокисшим вином».
      После инцидента с Данревеном ничто уже не могло скрыть от мировой общественности тот факт, что американский яхтинг в конце XIX века оказался в руках людей, проникших в него с черного хода. Лидирующие яхт-клубы Великобритании заключили молчаливое соглашение, что никогда больше ни один из них не вступит в контакт с Нью-йоркским яхт-клубом. Казалось, по состязаниям на Кубок Америки прозвучал погребальный звон.