- Недруг Ульяны, - шепотом произнес Верещак, кивнув на человека с косой. - Судились они. Даже адвоката из области нанимала...
      - Давно это было?
      - Давно, годов шесть-семь назад.
      - Не запомнили его?
      - Личность уже позабыл. Помню, что сухонький, маленький.
      - А возраст?
      - Немолодой, совсем даже немолодой. И пиво любил. Ульяна меня все за пивом для него посылала.
      - А между десятым и пятнадцатым августом этого года он не звонил Ульяне Васильевне? Может быть приезжал?
      - Не знаю, может и звонил... А приезжать вроде и некому. Гостей у ней не бывает, хворая, не до гостей... Правда, в ту субботу, пятнадцатого, кто-то заявился. Как Славка приехал, я в центр подался, мне рулон рубероида нужен был. Когда вернулся, слышу голоса, окна-то ульяниной комнаты на веранду выходят, а веранда-то - вот, почти в моем саду.
      - Что же это за голоса?
      - Ульянин и Славкин я сразу узнал. А еще какой-то мужской, незнакомый. Даже удивился: кто бы это?
      - Вы не видели, когда этот гость ушел?
      - Нет. После обеда я спал, а потом опять подался в центр, к сестре надо было и в телеателье, гарантийщики с ремонтом тянут.
      - А вы не спросили у Ульяны Васильевны, что за гость?
      - Не мое это право выспрашивать. Захотела бы - сама сказала. Однако не сказала. Думал я у Славки спросить, да уже не застал его. Когда вышел из телеателье, смотрю - Славка проскочил на машине.
      - Он один сидел?
      - Нет, кто-то еще рядом, а кто - не разглядел я.
      - В котором часу это было?
      - Около семи. Телеателье в семь закрывают.
      - Какая машина у Романца?
      - "Жигуль", красный. Только в этот раз он был на белом. Когда он приехал в тот день, я еще спросил: "Новой машиной обзавелся?" Он посмеялся, говорит: "А что, плохая?"
      "Хорошо бы с самой Бабич побеседовать, - подумал Щерба, благодарно глядя на Верещака. - Шиманович звонил сюда скорее всего ей. С Романцом он мог созвониться в городе, встретиться там... То, что Шиманович звонил сюда, это документально доказано. А вот был ли он тем гостем субботним пятнадцатого числа - это еще большущий вопрос... Это я просто натягиваю чужой костюм на свой манекен... Пойду в больницу... Вдруг..." - решил Щерба.
      Он поблагодарил Верещака, который ни разу не попытался выяснить, по какой причине прибывший из области работник прокуратуры так подробно интересуется его соседкой. Для Верещака, убедился Щерба, самостоятельную цену представлял сам разговор с новым человеком, а не причина его появления у калитки Ульяны Васильевны Бабич...
      Больница находилась почти в центре городка. Красивое старое здание из темно-серого, с едва заметной глазурью, кирпича, две готические башенки по углам придавали ему вид крепости. Когда-то это был госпиталь кармелиток.
      Из привратницкой Щерба позвонил по внутреннему телефону главврачу, и получив разрешение, поднялся по тяжелым мраморным ступеням на второй этаж. Двери - направо и налево - вдоль длинного коридора перекрашивались видно уже не раз красками не лучшего качества, но опытным глазом Щерба определил, что под этими наслоениями сохранилась прекрасная столярка.
      Главврач - немолодая кургузенькая женщина в туфлях на низком каблуке (Щерба успел заметить слишком полные, отечные ноги), стоя на цыпочках, пыталась втиснуть в ряд папок на верхней полке шкафа еще одну.
      - Давайте я помогу, - подошел Щерба, и одним движение ладони вогнал папку на место.
      - Спасибо, - сказала главврач садясь за стол. - Слушаю вас, - она указала на стул.
      Объяснив, кто он, Щерба спросил:
      - Не мог бы я повидать Бабич Ульяну Васильевну? Она поступила к вам по поводу инсульта... Мне нужно с нею поговорить... буквально пять-десять минут.
      - Я сейчас узнаю, - женщина сняла трубку с аппарата без диска и попросила: - Марийка, дай-ка мне неврологию... Александра Иосифовна, больная Бабич у вас?.. Как она?.. Так... Да... Понятно, понятно. - И положив трубку, обратилась к Щербе: - Даже если бы мы вам разрешили... она неконтактна. Вторые сутки в коматозном состоянии.
      - А каков прогноз? - невольно хмурясь, спросил Щерба.
      - Прогноз? - главврач задумалась, посмотрела в окно, - и Щерба увидел вдруг одутловатое щекастое лицо обыкновенной женщины, уставшей, изработавшейся, вечно забитой хлопотами по больнице и не меньшими, наверное, по дому. - Ничего утешительного, - сказала она, снова обратившись к нему. - Что уж тут ждать... Второй инсульт развился. Тяжелая стойкая гипертония. И возраст.
      Щерба поднялся.
      - Печально, - сказал он, и не понять было кого жалел он: старуху Бабич или себя...
      На сей раз он сел не рядом с шофером в кабине, а залез в салон и устроился в самом дальнем кресле, вытянул ноги, привалился плечом к пластиковой панели и прикрыл глаза. По звуку двигателя и ходу колес он слышал, как долго ехали по городским улицам и точно уловил момент, когда вырвались на шоссе: шум колес и гул мотора стали ровней, и Щерба спокойно подытожил прошедший день, иногда опускаясь в чуткую сладостную дремоту...
      До ухода на работу Щерба из дому позвонил Голенку:
      - Ты еще дома?
      - Как видишь.
      - Можешь ко мне зайти по дороге в свою контору?
      - Что за срочность?
      - Есть разговор.
      - Хорошо...
      - Что случилось? - с порога спросил Сергей Ильич. - Опять Юрка Кухарь?
      - Да пошел он! - отмахнулся Щерба. - Ты ездил в Ужву недели три назад?
      - Да, - удивился Сергей Ильич. - А в чем дело?
      - Сейчас поймешь... К Ульяне Бабич?
      - Да.
      - В связи с чем?
      - По одному наследственному делу... Ты-то откуда знаешь?
      - Я тоже навестил те края. После тебя. Мне ее сосед, Верещак, сказал, что ты беседовал с ним. Она унаследовала что-нибудь?
      - Выяснилось, что к наследодателю она не имеет отношения.
      - А ее племянник - Романец Ярослав Федорович? Не попадался тебе?
      - Когда я понял, что она не тот человек, которого я ищу, я больше не интересовался никем в их родословной... Ты можешь сказать мне, в чем дело? Это что, имеет отношение к смерти Богдана Григорьевича?
      - Кто знает? - развел Щерба руками. - Работаем.
      - Учти, они были знакомы, - Бабич и Богдан Григорьевич.
      - Это я знаю.
      - Не исключено, что Шиманович посетил ее: он обещал мне помочь в составлении родословной Бабич. Но не успел. Я даже не знаю, что он успел.
      - Романец мог знать, что тетка - наследница?
      - Вполне. Я отправил ей два письма-запроса. Правда, ответов не получил. Почему бы племяннику не знать об этих письмах?
      - А имелась ли у Романца возможность потом убедиться, что он к наследству не имеет никакого отношения?
      - Нет. О том, что Бабич не является наследницей, знал только я. Да и то уже после смерти Богдана Григорьевича.
      - Есть ли вероятность, что Романец завязал знакомство с Шимановичем, имея в виду заполучить какие-нибудь свидетельства в свою пользу, как возможного наследника?
      - Только вероятность.
      - Там большая сумма?
      - Триста тысяч долларов.
      - Ого-го!
      - Думаешь, _з_д_е_с_ь_ может что-нибудь получиться?
      - Где-то когда-нибудь должно получиться, - пожал плечами Щерба...
      Когда Голенок ушел, Щерба позвонил Скорику.
      - Виктор Борисович? Добрый день... Прошу вас сделать с ледующее. Запишите: Романец Ярослав Федорович. Первое - через ГАИ установить модель, цвет, номер его машины. Второе: под благовидным предлогом, скажем, кто-то сбит и водитель скрылся с места происшествия, снять отпечатки резины на машине Романца. Третье: оперативным путем выявить самый узкий круг его друзей, у которых тоже есть машины... Записали?.. Действуйте!
      На первый допрос, своего рода знакомство, Щерба вызвал Ярослава Романца повесткой, хотя мог и телефонным звонком в облархив. Располагая немногим, Щерба решил начать пожестче, поэтому и отправил повестку. Он уже знал от майора Соколянского и адрес Романца и то, что Романец живет один, но из тактических соображений повестку послал в облархив, намеренно создавая Романцу некоторое неудобство. Продумывая очередность вопросов, которые он собирался задавать Романцу, Щерба опять же учитывал небогатый фактами свой багаж, потому важно было во время допроса ограничить простор возможных возражений Романца...
      Они сидели друг против друга. Разглядывать Романца, чтобы попытаться понять, что за человек, Щерба не стал, но вдруг вспомнил, что на этом же стуле сидел Олег Зданевич, тоже сотрудник облархива, и что кончилось это ничем. "Как бы и здесь не повторилось то же самое, - суеверно подумал Щерба. - Не заколдован ли для меня этот облархив?.."
      Пояснив Романцу его ответственность как свидетеля за дачу ложных показаний, Щерба приступил к допросу:
      - В субботу, 15 августа вы были в Ужве?
      Романец задумался, словно вспоминая.
      - Был. У тетки.
      - У вас есть машина?
      - Да.
      - Какая? Подробней, пожалуйста.
      - "Жигули" 2101, номер ПГЧ 17-24.
      - А какая на ней резина?
      - Обыкновенная, "ноль-первая", диагональная 6,15 на 13. Уже лысая, менять пора... Простите, а что произошло, если не секрет?
      - Автонаезд. Погиб человек. Водитель скрылся... В котором часу вы приехали в Ужву?
      - Кажется, около двенадцати дня.
      - А уехали?
      - Приблизительно в семь.
      - С кем?
      - Один.
      - Но у вас в машине видели два человека.
      - За городом подобрал. Голосовал.
      - Старый, молодой?
      - Молодой.
      - Уточните, пожалуйста, где он подсел к вам?
      - Сразу за Ужвой на шоссе. Там есть магазин "Хозтовары".
      Это была первая ложь. Щерба помнил слова соседа Ульяны Бабич, Верещака: "...когда вышел из телеателье, смотрю - Славка проскочил на машине... кто-то еще рядом, а кто - не разглядел я..." Но ложь ли? Может кто-то из них просто ошибается. Щербе, как ни странно, хотелось, чтоб это была ложь. Пусть ее будет как можно больше, тогда легче добывать правду.
      - Где вы высадили пассажира?
      - У въезда в Подгорск, возле автобусной станции.
      Щерба вытряхнул из пачки сигарету, закурил, предложил Романцу. Тот отказался:
      - Я не курящий...
      - И правильно! - одобрительно произнес Щерба. - А я вот все не могу бросить... Ярослав Федорович, кто еще находился в доме вашей тетки, когда вы там были?
      - Никого.
      - Вы хорошо это помните?
      - Да.
      - А вот сосед Ульяны Васильевны, Верещак, говорит, что слышал голоса.
      - Возможно, до моего приезда кто-то заходил.
      - Верещак говорит, что слышал два мужских голоса: ваш и чей-то.
      - Не знаю, это какое-то недоразумение.
      "Недоразумение или ложь? - подумал Щерба, сопоставляя в памяти слова Верещака: "...когда вернулся, слышу голоса, окна-то ульяниной комнаты на веранду выходят, а веранда-то - вот, почти в моем саду... Ульянин и Славкин я сразу узнал. А еще какой-то мужской, незнакомый. Даже удивился я: кто бы это?.." - Нет, тут не похоже на недоразумение. Слишком точные подробности у Верещака. И все у Верещака естественно было и обстоятельно... Что ж, надо закругляться, больше у меня ничего нет... Надо оборвать так, чтоб он не понял, что я пуст..."
      Щерба открыл какую-то пухлую папку, первую, попавшуюся под руку, стал внимательно листать ее, что-то вычитывать, потом, как бы убедившись в чем-то, сделал закладку, закрыл папку, посмотрел на часы:
      - Ярослав Федорович, я вынужден прервать допрос, через десять минут у нас совещание... Придется нам еще раз встретиться... Впрочем, может обойдемся и без вас.
      - Буду очень признателен, - торопливо заверил Романец. - Времени у меня нет, много работы. Готовлюсь к поездке в Мюнхен на симпозиум.
      - Завидую, - улыбнулся Щерба.
      50
      Все, что рассказал Щерба о своей поездке в Ужву - о Бабич, о ее соседе Верещаке, о Романце, о разговоре с Сергеем Ильичом Голенком, хорошо залегло в молодой памяти Скорика, может быть еще и потому, что Щерба изложил профессионально - в той логической последовательности, в какой обычно выстраивается нуждающаяся в проверке рабочая версия.
      К предстоящей встрече со Щербой Скорик кое-что успел. Через ГАИ он уже знал модель, цвет и номер машины Романца, какая на ней резина. Все совпадало с тем, что Романец показал на допросе у Щербы. Сравнив отпечатки протекторов с машины Романца с теми, что были сняты со следов на трамвайной остановке у дома Шимановича, Скорик расстроился: те скаты были радиальные, "ладовские", 6,45-13, а на машине Романца диагональные 6,15-13. Помнились, правда, слова Верещака, что Романец приезжал в Ужву не на красном своем "жигуленке", а на другой машине - на белой "Ладе". Розыскники майора Соколянского определили круг близких друзей Романца. Как ни странно, их оказалось совсем немного. И один из них - скульптор Окпыш, - имел белую "Ладу".
      На сегодня Скорик вызвал Окпыша на допрос в качестве свидетеля. Сейчас он сожалел об этом: подводило ГАИ. К моменту допроса Скорик надеялся иметь в руках снимки с отпечатками протекторов с машины скульптора, порекомендовал гаишникам сделать это под невинным предлогом: дескать, дорожно-транспортное происшествие, погиб человек, водитель скрылся, а по описанию свидетелей, он якобы был на белой "Ладе". Теперь же Скорик решил не допрашивать Окпыша, извиниться, перенести на завтра...
      Скульптор явился в точно назначенное время. Это был коренастый широкоплечий человек, на вид лет сорока, с обильной седеющей бородой. Он сел, заложил ногу на ногу, опустив на нее большие сильные руки мастерового с навсегда въевшимися темными ободками под коротко остриженными ногтями.
      Скорик начал без протокола, готовясь извиниться и отправить скульптора:
      - Отвлек вас от работы, Виталий Арсеньевич? Что поделать... Вы трамваем?
      - Передвигаюсь на машине, иначе ничего не успеешь.
      - У меня впечатление, что пешком быстрее. Город так забит транспортом.
      И тут в дверь постучали. Вошел старшина милиции.
      - Виктор Борисович, вам, - старшина подал Скорику большой конверт. Разрешите идти?
      Скорик кивнул, распечатал конверт, вытащил содержимое - это были снимки следов протекторов с машины скульптора и заключение эксперта. И гласило оно, что следы протекторов машины, принадлежавшей человеку, сидевшему сейчас перед Скориком, идентичны тем, что были обнаружены на конечной трамвайной остановке у дома Шимановича. Сдерживая свою радость, Скорик отложил снимки и как можно спокойней обратился к Окпышу:
      - Что ж, приступим, Виталий Арсеньевич.
      - Я готов, - повел тот головой.
      - Какая у вас машина? Модель, номер, цвет, резина?
      - Белая "Лада", ПГА 02-20, резина радиальная, 6,45 на 13.
      - Пятнадцатого августа, в субботу, куда вы ездили? Вспомните.
      - Никуда. Мне гаишники сказали, что кто-то был сбит пятнадцатого, пришлось поневоле вспоминать, что делал в тот день.
      - Может быть, вы кому-нибудь давали свою машину?
      Окпыш нахмурился. Наступила пауза.
      - Давал машину приятелю, - наконец сказал он.
      - Кто такой?
      - Романец. Ярослав. Ему надо было к тетке в Ужву лекарство отвезти. Его машина забарахлила... Он что ли сбил кого?
      - Когда Романец сказал, что машина забарахлила?
      - Накануне вечером. Он был у меня в мастерской. Тут все без трепа, я смотрел, подшипник трамблера полетел.
      - Когда он возвратил вам машину?
      - В тот день, ночью, около двенадцати. Я еще ругал его, где-то в битум влетел правыми колесами. А я не люблю, налипает, потом колесо бить начинает...
      - Виталий Арсеньевич, мы хотели бы опечатать ваш гараж с машиной. Буквально на три дня. С вашего согласия, конечно.
      - Ну, если нужно...
      - С вами пока все, Виталий Арсеньевич... Прочтите, пожалуйста, подпишите тут и тут...
      В обеденное время в военторговской столовой всегда полно народу, особенно шоферов - на этой улице много магазинов, складских помещений и разных контор.
      Свободным оказался неудобный столик - прямо против дверей. Сквозняками втягивало с кухни и раздаточной запахи переваренной капусты и подгоревшего масла.
      Щерба и Скорик взяли дежурный обед - борщ, котлеты с макаронами и кисель. Щерба сразу приступил к еде, опустив глаза в тарелку, Скорик же тщательно и брезгливо протирал бумажной салфеткой ложку и вилку, чем немало удивил Щербу, подумавшего: "С возрастом он, наверное, станет занудой и педантом... Бедная будет жена..."
      - Ну что, Виктор Борисович, ваши впечатления? - спросил Щерба, доедая борщ.
      - Машину Романец брал у скульптора по вполне объяснимой причине. И поездка в Ужву естественна - к больной тетке. Но кое-что в показаниях Романца не совпадает с тем, что говорил вам сосед Ульяны Бабич - Верещак. Но нет у нас никаких доказательств, что Шиманович был в тот день в Ужве. Что мы знаем точно? Да, звонил в Ужву на квартиру Бабич. Да, занимался по просьбе вашего приятеля Голенка выяснением, не является ли Бабич наследницей. Для этого он должен был с нею встретиться. Но встретился ли? Был _н_е_к_т_о_ в доме Бабич в ту роковую субботу, чей голос якобы слышал Верещак, сидел _н_е_к_т_о_ в машине Романца, когда тот уезжал из Ужвы, Скорик отодвинул тарелку с недоеденным борщом и взглянул на Щербу.
      - Несовпадениями этими в ином другом случае можно бы и пренебречь. Нормальные люди на них и внимания не обратили бы. А мы не можем. На нас давит еще и подсознательное _ж_е_л_а_н_и_е_, чтоб они имели _н_у_ж_н_ы_й нам смысл, - Щерба допивал кисель, глядя, как Скорик копается вилкой в холодных скользких макаронах. - И не можем мы отпустить этого "некто", пока не будем знать, его фамилию, имя и отчество... Я хочу, чтоб вы поехали сегодня в Ужву. Необходимо по всей форме допросить Верещака. Главное: когда Романец приехал в Ужву; когда уехал; где - точно зафиксировать с выходом на место - Верещак видел Романца в тот момент, когда в машине сидел этот _н_е_к_т_о_: в центре города у телеателье, как говорил мне Верещак, или же Романец действительно подобрал пассажира уже за Ужвой у магазина хозтоваров. И еще: надо проверить следственным экспериментом, мог ли Верещак слышать голоса разговаривавших в комнате Бабич, стоя у заборчика своего сада?.. Кто у вас дома готовит? - вдруг спросил Щерба.
      - Мама, - удивился Скорик.
      - Вкусно?
      - Очень.
      - То-то я смотрю, как вы мучаетесь с макаронами и котлетой. Скорик засмеялся.
      - Я позвоню в Ужвинскую прокуратуру, попрошу, чтоб вам помогли... Сегодня у нас что? Пятница? - Щерба глянул на часы с календариком. Романца на повторный допрос я вызову на среду. В понедельник мы с вами встретимся и подобьем бабки... Мне Верещак показался мужиком обстоятельным. Есть такие люди, любят подробности и излагают их так, как они именно и запомнились, - без сомнений и фантазий...
      Расставаясь, они не предполагали, что через сутки вновь встретятся за трапезой...
      В субботу вечером перед ужином Щерба собрался было в подвал, чтоб взять банку огурцов. Он рылся на кухне в ящике буфета, ища ключи, когда раздался телефонный звонок.
      - Михаил Михайлович!.. Добрый вечер!.. Это Виктор! Надо встретиться! - узнал Щерба Скорика. Голос того был нетерпелив, возбужден, напорист. Необычным казалось и то, что Скорик назвал себя просто "Виктор", чего прежде не бывало, обычно, звоня, он говорил: "Это Скорик".
      - Что за срочность? Вы откуда? - спросил Щерба.
      - Из дому... Есть что рассказывать!
      - Как съездили в Ужву?
      - Лучше не бывает! - торжествовал голос Скорика. - Так где и когда, Михаил Михайлович? - настаивал Скорик.
      - Можем у меня. - Щербе никуда не хотелось выходить из дому. Поужинаем. Годится?
      - Давайте!
      В непосредственности этого жадного согласия Щерба уловил не бесцеремонность, а безразличие к самому ужину, желание как можно быстрее встретиться.
      - Приходите к восьми. Адрес знаете? Улица Гонты восемь, квартира 4, назвал Щерба.
      Весь их разговор слышала жена Щербы, сидевшая у телевизора.
      - Кого это ты приглашаешь? - встала она.
      - Одного следователя.
      - Как ты можешь приглашать незнакомого человека к ужину, не спросив у меня, есть ли чем кормить? Ставишь в дурацкое положение!
      - Свари картошку. Селедка у нас есть еще?.. Прекрасно! Сейчас занесу огурцы. Вчера я купил кусок кооперативной ветчины... Не создавай из ерунды проблему... Можно еще открыть банку лосося...
      Скорик пришел к восьми. В руках его был портфель.
      "Что он, бутылку принес?" - удивился Щерба.
      Но Скорик поставил портфель аккуратно в прихожей, и вслед за Щербой прошел в комнату. Лицо его было возбужденным. Он чему-то улыбался.
      - Давайте прямо к столу, - сказал Щерба. - Есть хочется. Разносолов не обещаю, но картошка у нас вкусная, селедочка неплохая, атлантическая баночная.
      Они сидели вдвоем. Жена Щербы ушла в другую комнату.
      - Ну что? - спросил Щерба.
      Скорик вышел в прихожую, вернулся с целлофановой папкой и подал ее Щербе:
      - Допрос Верещака.
      Щерба читал, отмечая точность вопросов и конкретность ответов Верещака. Здесь было все, что тот уже рассказывал Щербе, никаких противоречий или изменений в указаниях места, времени.
      Вопрос Скорика: "Вы говорили, что видели в субботу, как Романец уезжал. В котором часу это было? Где именно вы видели Романца с человеком в машине?"
      Ответ Верещака: "Стоял я возле телеателье. К семи уже шло. Они в семь закрывают. Табличку даже повесили "Закрыто". Гляжу, белая машина проскочила, а в ней Славка. Я еще рукой помахал ему. Но он не видел. Машина что? Вжик и проехала. А рядом со Славкой еще кто-то. Только Славка сидел стороной ко мне, а пассажир по другой бок. Не успел разглядеть его. Да еще и солнце отблескивало от стекла, как от зеркала..."
      - Ну что ж, хорошо, - закончил читать Щерба. - Пьете? - Щерба обхватил широкой ладонью бутылку "Столичной".
      - Повод есть.
      - Что-то вы темните, Виктор Борисович, - поглядывая на него, Щерба наполнил рюмки. - Так за что?
      - Сейчас расскажу.
      Оба ели с аппетитом, Скорик к удивлению Щербы, даже как-то торопливо. Потом, отложив вилку, встал.
      - А теперь сюрприз, Михаил Михайлович, - он быстро прошел в прихожую, Щерба слышал, как щелкнул замок портфеля. Скорик вернулся с целлофановым кульком. - Михаил Михайлович, у вас ненужной газеты не найдется?
      Вынув из пачки, лежавшей на телевизоре, Щерба недоумевая, протянул газету Скорику. Тот расстелил ее на полу, как фокусник, глядя на Щербу, запустил руку в кулек и извлек оттуда пару сравнительно новых туфель.
      - Где вы их нашли? - оторопел Щерба. - Это _о_н_и_?
      - Это мои. Я ездил в них в Ужву. Вот, - и Скорик повернул туфли к глазам Щербы подметками.
      Обе подметки и каблук были густо измазаны оранжевой краской.
      Скорик опустил обувь на газету.
      Они стояли, глядя друг на друга: Щерба, прищурясь, что-то соображая, Скорик - выжидающе.
      - Садитесь, картошка стынет, - сказал наконец Щерба, возвращаясь к столу. Не спрашивая, он налил обе рюмки. - Ну? - поднял глаза на Скорика. - Рассказывайте.
      - Калитка во двор Бабич была открыта, - начал Скорик. - Я поднялся по крыльцу на веранду. Сразу почувствовал запах свежей краски. Внутри веранды, в центре, дверь. Подергал - заперта. И тут меня окликнул Верещак: "Эй, товарищ, куда?! Там покрашено! Заперто тут, вход у них со двора через кухню. А вы к кому?" Я двинулся назад, но нагадить успел прилично: на полу хорошие следы моих ног... Объяснил ему, кто я и зачем приехал. Повел он меня к себе. Допрашиваю его, а сам на туфли поглядываю. Жалко, ацетоном мыть придется. Поймал он мой взгляд и говорит: "И вам не повезло, и мне. Первый раз покрасил, а на следующий день был у них какой-то гость, видно чужой, не знал, что с веранды хода нет, ну и полез, как вы. Второй раз сегодня пришлось покрывать". Закончил я допрос, мысленно перебираю, не упустил ли что-нибудь. И тут меня как кольнуло: а когда он первый раз красил? Спросил. "Ульяна давно просила меня обновить. Все подходящей краски не было. А тут выбросили. Купил, значит. Во вторую пятницу месяца было, ко мне как раз из телеателье приезжали гарантийщики, забирали в ремонт телевизор". Угадываете, Михаил Михайлович, о чем я подумал?
      - Угадываю, угадываю - буркнул Щерба.
      - Вторая пятница - это четырнадцатое, и человек, наследивший в субботу был чужой, не знал, что вход со двора, полез на веранду... Ну, закончил я допрос, попросил у Верещака какую-нибудь старую обувь. Дал он мне разбитые кеды, на два номера больше. Я переобулся, свои туфли в газету завернул... Вот и все... Да, я еще взял у Верещака в баночку из-под майонеза этой краски.
      - Вот это вы правильно сделали.
      - Как считаете, зацепились мы?
      - Во всяком случае, есть чем заняться, - неопределенно ответил Щерба...
      Потом они пили чай, рассуждали и под конец Щерба сказал:
      - Если Верещак что-то напутал, а Романец не соврал, что подобрал человека на выезде из Ужвы, тогда мы опять попали впросак. А если соврал Романец и прав Верещак, тогда приплюсуем сюда и наши с вами фантазии, что Романец увозил гостя Ульяны Бабич из ее дома. В этом случае надо искать его следы в машине скульптора. Коврик в "Ладе" ворсистый. Пусть не явные, но какие-то следы краски на ворсе должны остаться. Краска свежая. В машине, во время движения, при торможении человек упирается ногами в пол. Коврик изымите. Вместе с баночкой краски, что вы привезли, с вашими туфлями его надо отдать в НИИ судебной экспертизы. Дальнейшее зависит от результатов экспертизы.
      - Как долго они это делают, Михаил Михайлович?
      - И месяц, и два. Думаю, в данном случае недели за две управятся. Позвоню, попрошу, чтоб поторопились...
      - А Романца в среду будете допрашивать?
      - Нет. Есть смысл подождать результаты экспертизы, но наблюдение за ним установим.
      Прошло не две, как рассчитывал Щерба, а три недели. Откуда-то натянуло набрякшие сизые тучи, медленно, низко ползли они над городом, то в одном его районе, то в другом вдруг срывался дождь. Похолодало. Даже днем было хмуро, серо.
      Щерба ходил уже в плотной куртке и кепочке из темной буклированной ткани, а Скорик в модном стального цвета плаще, кокетливо подняв воротник, без головного убора, но с элегантным японским зонтиком...
      Позавчера получили заключение экспертизы: краска на ворсе коврика из "Лады" Окпыша, из баночки, привезенной Скориком, и на его туфлях имеет общую групповую принадлежность. Щерба понимал, что подобное заключение могло играть роль лишь косвенную, в совокупности с другими доказательствами, но и то слава богу.
      Сценарий допроса Романца Щерба и Скорик проговорили накануне. Сейчас, ожидая Романца, Щерба думал, что за время истекшее с момента первого допроса, Романец, если версия их чего-то стоит, получил возможность успокоиться и как-то подготовить себя к следующей встрече в этом кабинете. Думал Щерба и о том, что обыск в его квартире спустя столько времени уже ничего не даст, не дурак же он, что-то хранить дома. По сообщению оперативников ничего необычного в его поведении не было...
      Романец опоздал минут на пятнадцать, извинился, сославшись на какую-то срочную работу. Внешне он не изменился, был спокоен, не сетовал, не возмущался, будто давал понять: "Я понимаю, это неизбежная формальность, рад помочь, чем смогу, надеюсь, что пробуду тут недолго".
      Он ждал, что следователь придвинет к себе бланк протокола допроса, возьмет ручку и приступит. Но тот сидел, откинувшись в кресле, потом вдруг спросил:
      - Как самочувствие Ульяны Васильевны?
      Такое начало было несколько неожиданным. Романец шевельнулся в кресле, посмотрел на Щербу, ответил:
      - Плохо. Безнадежно. Это уже второй инсульт.
      - Сочувствую, - покивал Щерба. - Она знает, что с предполагавшимся наследством произошла ошибка?
      - Какая ошибка? - Романец бросил руки на колени, словно хотел привстать.
      - Разве вы не в курсе дела?
      - Нет... Что за наследство? - спросил Романец, вытирая лоб платком. Душно у вас.
      - Ну, раз вы не знаете, оставим это... Я открою форточку, - Щерба подошел к окну и потянул рычаг фрамуги, затем вернулся к столу, сел, придвинул к себе бланк протокола допроса, взял ручку. - Начнем, Ярослав Федорович, не будем терять времени. - Про себя Щерба отметил: "Он сразу спросил, "какая ошибка". Если он не в курсе дела, естественней был бы вопрос, о каком наследстве речь, а потом уже об ошибке с ним". - Итак, в котором часу вы прибыли пятнадцатого августа, в субботу, в Ужву?
      - Я уже говорил - около двенадцати.
      - В своей машине?
      - Нет. Моя была не в порядке.
      - А что случилось?
      - Полетел подшипник трамблера.
      - На чьей же вы приехали?
      - Я попросил у приятеля... Назвать фамилию?
      - Да. И модель машины.
      - Окпыш. Он скульптор. У него "Лада".
      - За то время, что вы находились в доме Ульяны Васильевны, кто-нибудь заходил?
      - Нет... Я уже говорил вам.
      - А вот Верещак в своих показаниях утверждает, что слышал разговор между Ульяной Васильевной, вами и еще каким-то мужчиной, - Щерба умышленно сказал "слышал разговор", а не "слышал голоса".
      - Тут он что-то напутал... О чем же мы говорили, если так?
      - Вот я и хотел у вас уточнить.
      - Напутал он, - дернул головой Романец.
      - В котором часу вы уехали из Ужвы?
      - Около семи.
      - Один?
      - Прошлый раз вы записали с моих слов, что уехал я один, раздраженно сказал Романец, - и что на выезде из Ужвы, возле магазина хозтоваров подобрал голосовавшего человека. Повторяю это и сейчас.
      - Тут неувязочка, Ярослав Федорович. Верещак, будучи в центре Ужвы, возле телеателье, видел, как вы проехали и рядом с вами сидел еще один человек. Что ж, и здесь Верещак напутал? Странная путаница. Не так ли?.. На меня он произвел впечатление человека памятливого, - Щерба в упор посмотрел на Романца.
      - Просто... не знаю... - Романец развел руками.
      - Вы постарайтесь вспомнить это обстоятельство, а пока пойдем дальше... Где вы высадили вашего пассажира?